"Приказано убить" - читать интересную книгу автора (Парецки Сара)

Глава 13 Последние сделки

Феррант заехал к концу дня с копией списка, полученного от Бэррета. Он был мрачен, строг и даже отказался от выпивки. Просмотрел вместе со мной имена брокеров, сказал, что никто из покупателей акций не был клиентом «Аякса», и ушел.

Все перечисленные в списке имена были мне незнакомы, так же как и имена покупателей акций. Фактически большинство акций скупили брокеры. В письме к Роджеру Бэррет пояснял, что, когда акции меняют владельца, требуется месяц или около того, чтобы разыскать фамилию покупателя.

Одна компания всплывала несколько раз: «Вуд-Сейдж», зарегистрированная по адресу сто двадцатая улица в районе Ла-Салль. Там же работали и трое брокеров – факт довольно любопытный. Когда я посмотрела на карту города, то обнаружила, что это был адрес биржи Среднего Запада.

До понедельника я никак не могла использовать список, поэтому положила его в ящик, включила телевизор – шел матч на кубок Национальной лиги, – заказала на ужин пиццу и провела ночь, беспокойно ворочаясь. «Смит-и-вессон» лежал рядом с кроватью.

Воскресная «Геральд стар» состряпала милую историю о моем кислотном ожоге на первой странице под заголовком «Чикагская сенсация». Они использовали мою фотографию, снятую еще прошлой весной, – яркий, броский снимок. Читатели не могли его не заметить. В разделе частных объявлений были различные благодарности, письма влюбленных, ищущих примирения, но от дяди Стефана вестей не было.

В понедельник утром я засунула револьвер в кобуре под просторный твидовый пиджак и направилась в центр, намереваясь прощупать брокерские фирмы. В офисе фирмы «Верден и Лаймен», члена нью-йоркской фондовой биржи, я сообщила администратору, что намереваюсь вложить в акции шестьсот тысяч и хотела бы поговорить с брокером. Ко мне вышел сам Стюарт Верден, щеголеватый мужчина лет сорока пяти в костюме цвета древесного угля и с пышными усами.

Он провел меня по лабиринту кабинетов, где сидели энергичные молодые люди, одной рукой держащие телефонную трубку, а другой печатающие на компьютере. Берден предложил мне кофе и обращался с тем уважением, которого требует владелец полумиллиона долларов. Мне это понравилось. Надо чаще говорить людям, что я богата.

Назвавшись Карлой Бэйнс, я объяснила Стюарту, что Агнес Пасиорек была моим брокером. Я собиралась купить через нее несколько тысяч акций фирмы «Аякс», но она меня отговорила. Теперь мне нужен новый брокер. Что знает «Берден и Лаймен» об «Аяксе»? Правильный ли совет дала мне мисс Пасиорек?

Услышав имя мисс Пасиорек, Берден сказал, что ее смерть была для всех трагедией и какой ужас, что нельзя чувствовать себя в безопасности, задерживаясь в офисе поздно вечером. Вот и все. Затем он сверился с компьютером и сказал, что сегодняшняя цена акций «Аякса» составляет 54 3/8.

– В последние несколько недель стоимость акций постоянно растет. Возможно, у Агнес были какие-то свои источники информации, и она знала, когда они достигнут пика. Вы все еще заинтересованы в этой фирме?

– Я не тороплюсь с вложениями. Хотя думаю, с «Аяксом» мне надо определиться завтра или послезавтра. Вы не могли бы разузнать, – что и как, и дать мне знать, если что-нибудь услышите?

Он пристально посмотрел на меня:

– Если вы какое-то время следите за движением акций «Аякса», то, должно быть, знаете: ходит много слухов о попытке купить фирму. Если это так, то цена, видимо, будет расти и дальше, пока дело полностью не прояснится. Если вы собираетесь покупать, делайте это сейчас. Я развела руками:

– Вот почему я не понимаю совета мисс Пасиорек. Поэтому и пришла сюда – узнать, не в курсе ли вы, почему она не советовала покупать эти акции.

Верден позвонил своему партнеру. После короткого разговора он сказал:

– Наши сотрудники не слышали ничего такого, что бы ставило покупку под сомнение. Был бы счастлив купить для вас акции сегодня днем.

Я поблагодарила, но сказала, что, прежде чем принять решение, попробую разузнать что-нибудь еще. Он дал мне свою визитную карточку и попросил связаться с ним в ближайшие два дня.

«Верден и Лаймен» находилась на четырнадцатом этаже здания фондовой биржи. Я проехала на лифте вниз на одиннадцать этажей к своей следующей жертве: «Джилл, Тернер и Ротенфельд».

К полудню, досыта наговорившись в трех брокерских фирмах, я решила сделать перерыв на ленч в закусочной «Берг-хофф». Обычно я не пью пиво, но сегодня сделала исключение. Кружка пива и несколько сосисок помогли мне восстановить силы. По существу, мне везде давали ту же информацию, что и Стюарт Берден. Слухи насчет «Аякса» до них дошли, и они торопили меня с покупкой. Никто не выказывал тревоги, когда я упоминала Агнес или «Аякс». Уж не пошла ли я по ложному следу? Может, лучше было бы использовать свое собственное имя? Не исключено, что ночной вор хотел украсть компьютеры, наткнулся на Агнес и застрелил ее.

Я продолжала убеждаться в том, что женщину с шестьюстами тысячами долларов всюду принимают по первому классу. Со мной разговаривали только первые лица, не была исключением и фирма «Тилфорд и Саттон»: Престон Тилфорд собирался встретиться со мной лично.

Как и фирмы, в которых я побывала утром, эта фирма не относилась к числу самых крупных. На двери были обозначены имена двадцати или около того партнеров.

Секретарь указал мне дорогу: через небольшой коридор и комнату брокеров, где около телефонов и компьютеров безумствовала дюжина молодых людей, мимо штабелей бумаг к офису Тилфорда в дальнем углу коридора.

Его секретарша, приятная женщина с завитыми волосами лет около пятидесяти, пригласила меня войти. Тилфорд нервничал, его ногти были обкусаны до основания. Это не обязательно признак виновности, по крайней мере в отношении Агнес, – большинство брокеров, которых я сегодня видела, тоже были сильно взвинчены. Беспокойное это, должно быть, занятие – следить за постоянными скачками цен на бирже.

Пока я выкладывала Тилфорду свою историю, он непрерывно что-то рисовал.

– «Аякс»? Гм... – отозвался он, когда я закончила. – Не знаю. Я уважаю... уважал суждения Агнес. Мы также не рекомендуем сейчас покупать, мисс, э-э-э... Бэйнс. Мы чувствуем, что эти слухи о взлете акций тщательно кем-то раздуваются, кто-то хочет манипулировать биржей. Крах может наступить в любую минуту. Если вы хотите вложить деньги в растущую фирму, у меня есть несколько, которые я мог бы вам порекомендовать.

Он вытащил пачку проспектов из ящика стола и перелистал их со скоростью профессионального картежника. Я вышла от него с двумя свежими проспектами в сумке, пообещав вскоре позвонить. По пути в седьмую по списку фирму я позвонила в свой офис и распорядилась принимать сообщения, адресованные Карле Бэйнс.

В половине пятого список Бэррета был исчерпан. За исключением Престона Тилфорда, все рекомендовали покупать акции «Аякса». Он единственный не очень доверял слухам о скачке цен. Конечно, это ничего не доказывало, хотя могло означать и то, что он проницательнее остальных брокеров – в конце концов только один человек в одной из брокерских фирм не рекомендовал покупать акции «Болдуин», хотя они и росли в цене, и единственный оказался прав в своих прогнозах. И все же негативная реакция Тилфорда на «Аякс» была единственной зацепкой за весь день. С этого и придется начать.

Вернувшись докой, я сменила свой деловой костюм на джинсы и свитер, надела ботинки без каблука. Прежде, чем начать действовать, я позвонила в Чикагский университет и долго и нудно пыталась найти Фила Пасиорека. Наконец, кто-то отослал меня в лабораторию, где он работал допоздна.

– Фил, это Вик. Вчера в вашем доме был кое-кто, чье имя мне хотелось бы выяснить. К несчастью, я не знаю, как он выглядит, слышала только его голос.

Я, как могла, описала голос.

– Такой голос может быть у кого угодно, – задумчиво произнес он.

– Никакого акцента, – повторила я. – Возможно, тенор. Ты же знаешь, у большинства людей есть местный акцент. А у него нет. Не гнусавит, как на Среднем Западе, не растягивает звуки, не рычит по-бостонски.

– Извини, Вик. Не могу припомнить. Если мне что-то придет в голову, я тебе позвоню, но приметы очень расплывчатые.

Я дала ему свой номер телефона и положила трубку.

Перчатки, стеганая куртка, отмычки – и я была готова. Засунув бутерброд с арахисовым маслом в карман куртки, я сбежала вниз по лестнице и вышла в морозную январскую ночь. Вернувшись к зданию фондовой биржи, я зарегистрировалась внизу по приказу охранника. Удостоверение он не спросил, поэтому я написала первое пришедшее в голову имя: Дерек Хэтфилд. Поднявшись на пятнадцатый этаж, я вышла, проверила двери на лестничной площадке – не закрываются ли они автоматически – и стала ждать.

В девять часов с нижнего этажа по лестнице начал подниматься охранник. Прежде, чем он поднялся, я скользнула в женский туалет. В одиннадцать свет на этаже погас. Уборщицы, перекликаясь по-испански, собрались уходить домой.

После их ухода я выждала еще полчаса, на случай, если кто-то что-то забыл, потом вышла из своего убежища и пошла по коридору к офису «Тилфорд и Саттон». Мои ботинки тихо постукивали по мраморному полу. На всякий случай я взяла с собой фонарик, но пожарные лампочки освещали помещение достаточно хорошо.

У двери в приемную я осветила фонариком углы, чтобы удостовериться, нет ли там сигнализации. Офисы в зданиях с внутренней охраной обычно не имеют внешней сигнализации, но лучше убедиться в этом еще раз, чем потом пожалеть. Вытащив из кармана «путеводитель детектива» – связку отмычек, я начала возиться с замком. Скоро дверь поддалась, и я вошла внутрь.

Было совершенно темно, только зеленые проблески экстренных сообщений на темных экранах компьютеров. Я невольно поежилась и провела рукой по месту ожога на спине.

Стараясь реже включать фонарик, я прошла мимо столов, заваленных грудами бумаг, к офису Престона Тилфорда. Я не знала, как часто охранники обходят каждый этаж, и не хотела рисковать, включая свет. Дверь кабинета Тилфорда тоже была закрыта, и мне опять пришлось повозиться несколько минут в темноте. Я научилась открывать замки у одного из своих клиентов, к которому испытывала симпатию, но быстроты настоящего профессионала так и не достигла.

Эта дверь была из сплошного дерева – не то что наружная, можно было не опасаться, что свет проникнет через панели.

Тихо прикрыв ее за собой, я зажгла свет и сориентировалась. Один стол, две картотеки. Сначала проверь все, найди закрытые ящики и загляни в них, приказала я себе.

Я работала как можно быстрее, не снимая перчаток и не зная, что именно хочу найти. Закрытый шкаф с документацией содержал договоры для частных клиентов Тилфорда. Я взяла наугад несколько договоров, чтобы поближе их рассмотреть. Не зная, что должно находиться в документации клиента, я размышляла, что же мне надо искать. Казалось, дела были в полном порядке. Я осторожно перекладывала бумаги, сохраняя порядок страниц и аккуратно ставя папки на место, читала фамилии, стараясь найти хоть одну знакомую. И кроме нескольких чикагских бизнесменов, не увидела никого, кто бы был мне знаком лично, пока не дошла до буквы «П». Кэтрин Пасиорек, мать Агнес, была одной из клиенток фирмы «Тилфорд и Саттон».

С бьющимся сердцем я вытащила ее дело. В фирме «Тилфорд и Саттон» хранилась только малая часть баснословного состояния, оставленного дедушкой Агнес. Второго декабря миссис Пасиорек купила две тысячи акций «Аякс». Это заставило меня вскинуть брови. В тонкой папке лежали договоры еще на несколько сделок. «Аякс» была единственной компанией, акции которой она купила в 1983 году. Стоило ли искать дальше? Других клиентов, покупавших акции «Аякса», я не нашла. Однако Тилфорд зарегистрировал гораздо больше проданных акций, чем две тысячи, принадлежащие Кэтрин Пасиорек. Я нахмурилась и занялась рабочим столом.

Стол из красного дерева был сработан на совесть и открыть замок на среднем ящике было непросто. Кончилось тем, что, мучаясь с отмычками, я поцарапала поверхность. В страхе посмотрела я на ящик, но убиваться было поздно.

Тилфорд хранил в столе личную коллекцию: кроме полупустой бутылки виски – это меня не удивило, – у него была тщательно подобранная коллекция откровенной порнухи. Следует, пожалуй, согласиться с идеей Шоу о подсознательной работе ума. Я морщилась, пролистывая журналы, чтобы удостовериться, не попадется ли среди страниц что-нибудь более интересное.

После этого я решила, что Тилфорд должен поставить мне выпивку, и бесцеремонно налила себе виски. В нижнем ящике я обнаружила документы на новых клиентов, возможно, его ультраличные, суперсекретные сделки. Их было девять или десять, включая организацию под названием «Корпус Кристи». Я смутно припомнила, что недавно читала что-то о ней в «Уолл-стрит джорнэл». Это было светское ответвление римской католической церкви, включавшее в себя преимущественно богачей. Папа симпатизировал им: они были консервативны в таких важных вопросах, как аборты и роль церкви в государстве, эта группа поддерживала правых в правительстве и имела сильные церковные связи. По утверждению «Джорнэл», папа так возлюбил эту организацию, что поставил во главе ее какого-то испанского епископа и заставил его, испанца, напрямую подчиняться ему, папе. Это разозлило архиепископа Мадрида, так как подобные светские организации должны подчиняться местному епископу. Но только у «Корпуса Кристи» было много денег, а папская власть получала огромные средства от своих польских миссионерских организаций, и прямо никто ничего не говорил, но в «Джорнэл» это прочитывалось между строк.

Я пролистала бумаги, ища протоколы сделок с «Корпусом Кристи». Сотрудничество началось с небольших закупок в марте предыдущего года. Затем развернулась активная торговля. К декабрю сумма сделок составила несколько миллионов долларов. Но никаких записей о том, куда вкладывались деньги, я не нашла. Мне бы хотелось, чтобы это был «Аякс».

Согласно Бэррету, «Тилфорд и Саттон», по-видимому, занимала в «Аяксе» твердую позицию. Однако единственный след деловой активности «Аякса» – две тысячи акций, купленных миссис Пасиорек в декабре. И более ничего. Где же находятся документы, показывавшие, что именно покупал и продавал «Корпус Кристи»? И почему его нет в общей картотеке? Сейфа в офисе Тилфорда не было. Стараясь как можно осторожнее пользоваться фонариком, я исследовала другие комнаты. В смежном кабинете стоял огромный современный сейф, открыть его можно, только набрав на электронном замке восемнадцать цифр. Мне это было не под силу. Если документы «Корпуса Кристи» в этом сейфе, они под надежной защитой.

Часы на методистской церкви пробили два часа. Я взяла документы «Корпуса Кристи» и миссис Пасиорек, пошла в главную комнату и стала разыскивать копировальный аппарат. В углу стоял большой ксерокс. Пришлось подождать, пока он нагреется. Осторожно светя фонариком, я сделала копии с содержимого двух папок. Чтобы отделять страницы, мне пришлось снять перчатки и засунуть их в задний карман джинсов.

Я почти закончила, когда проходивший мимо охранник заглянул через стеклянную панель. Как полнейшая дура, я оставила дверь офиса Тилфорда приоткрытой. Когда охранник загремел ключами, я выключила ксерокс и в отчаянии начала оглядываться в поисках укрытия. У ксерокса внизу есть отделение для бумаги. Мои пять футов восемь дюймов с трудом втискивались в небольшое пространство, но делать было нечего.

Охранник включил верхний свет. Сквозь щель в дверце я видела, как он вошел в офис Тилфорда. Он провел там достаточно времени, чтобы понять, что кабинет был взломан. Его голос прохрипел что-то в рацию, вызывая подмогу. Затем охранник обошел внешнюю комнату, светя фонариком по углам и шкафам. Очевидно, он считал, что у ксерокса внутри нет ничего, кроме механизма, поэтому он прошагал мимо него, постоял некоторое время прямо передо мной и вернулся в офис Тилфорда.

Надеясь, что он останется там, пока не придет подкрепление, я осторожно открыла дверцу, распрямила на полу свое скрюченное тело и стала продвигаться на четвереньках к ближайшей стене, где за окном была пожарная лестница. Беззвучно открыв окно, я выскользнула в январскую ночь.

Пожарная лестница обледенела. Я чуть не распрощалась навсегда со своей карьерой, когда, пытаясь ухватиться за обжигающе ледяные перила, чуть не съехала с узкой железной платформы. В руках у меня были оригиналы и фотокопии документов Тилфорда, а также фонарик. Когда я схватилась за перила, они упали на лед. Ругаясь про себя, я неуверенно ползала по платформе, собирая документы и окоченевшими пальцами запихивая их за пояс джинсов. Потом я вытащила из заднего кармана перчатки, надела их и как можно быстрее спустилась этажом ниже.

Окно было закрыто. Поколебавшись секунду, я разбила стекло, сбросила осколки с одежды и пролезла внутрь.

Я приземлилась на стол, заваленный бумагами, которые тут же полетели на пол. Пытаясь добраться до двери, я пересчитала все столы и шкафы. Интересно, как это служащим удается дойти до своих рабочих мест в таком хаосе? Я взломала дверь, прислушалась и, ничего не услышав, пошла по коридору. И уже собиралась открыть дверь на лестничную клетку, когда услышала на другой стороне звук шагов.

Скользнув обратно в коридор, я попыталась ворваться в первую попавшуюся дверь. К счастью, она была не заперта. Я вошла внутрь, наступив На что-то хлюпающее, потом кто-то ударил меня палкой по носу. Защищаясь, я обнаружила, что дерусь с большой шваброй.

Снаружи послышались голоса двух охранников, тихо споривших о том, с какой части коридора начать обход.

Стараясь передвигаться как можно тише, я дошла до хозяйственного шкафа и наткнулась на вешалку. На ней висели рабочие халаты уборщиц. Я сняла джинсы, засунула документы за резинку колготок и, неловко шаря в темноте, надела ближайший халат, который едва доставал мне до колен и был очень широк в плечах, но, какой-никакой, он все-таки прикрывал меня.

Надеясь, что ко мне не прилипли обрывки бумаги, нет осколков стекла и крови, и молясь, чтобы один из охранников не держал меня на коленях тридцать лет назад, я резко распахнула дверь.

Полицейские были на расстоянии двадцати футов, спиной ко мне.

– Эй вы! – закричала я, имитируя сильный акцент Габриель. Они повернулись на 180 градусов. – Что здесь происходит, а? Я сейчас позвоню директору! – Полная справедливого негодования, я направилась к лифту.

Они моментально подлетели ко мне:

– Кто вы?

– Я? Я Габриела Сфорзина. Я здесь работаю. Я служащая. А вы? Вы что здесь делаете?

Я начала кричать по-итальянски, надеясь, что никто из них не является любителем итальянских песен. Они неуверенно переглянулись:

– Успокойтесь, леди. Успокойтесь.

Говорившему было около пятидесяти, до пенсии оставалось не так уж много, так что неприятности ему были не нужны.

– Кто-то проник в один из офисов наверху. Мы думаем, что он убежал по пожарной лестнице. Вы никого здесь не видели?

– Что? – вскричала я и опять завела по-итальянски: – За что я плачу налоги, а? Чтоб такие болваны, как вы, пропускали воров, когда я работаю? Чтоб меня изнасиловали или убили?

Потом я произнесла то же самое по-английски. На что охранник помоложе сказал:

– Послушайте, леди, почему бы вам не пойти домой?

Он нацарапал записку на клочке бумаги и протянул ее мне:

– Отдайте ее сержанту у двери внизу, он пропустит вас.

Только сейчас я вспомнила, что мои джинсы вместе с перчатками лежат на полу рядом с хозяйственным шкафом.