Предисловие автора к русскому изданию

С того исторического момента, когда перед психоло­гами встала практическая задача объяснения поведения отдельного конкретного человека, изменилась и расста­новка психологических проблем. На первое место выдви­нулись проблемы мотивации. Стало ясно, что сложную структуру регуляторных процессов человека интегрирует в одно целое та задача, которую он ставит перед собой. Если такой задачи нет, то нет и программы и цели дей­ствия, нет организованного, строго направленного пове­дения. Процессы инициации и реализации действий, на­правленных на данную цель, процессы, определяющие то, что человек совершает данный поступок, а не иной, и являются мотивационными процессами. Конечно, в этом отношении мотивация неразрывно и сложно связана с процессами отражения действительности, комплексом знаний и умений, с психическими установками, потреб­ностями и биологическими влечениями.

Поэтому всякое изучение мотивационных процессов у человека есть, по сути дела, изучение личности в ее действии, личности, структура которой определена не только прошлым: индивидуальным опытом, результатом жизни в данных социальных и биологических услови­ях, но и будущим. Это значит, что личность человека определена также и тем, к чему он стремится, какие задачи может и хочет ставить перед собой. Личность человека — это система, предназначенная к решению бу­дущих задач; и глубоко ошибается психолог, который хотел бы понять ее на основании только ее прошлого. В этом состоит, между прочим, заблуждение как пси­хоанализа, так и бихевиоризма всех оттенков. Особенно важно учитывать этот факт, приступая к психологиче­ским прогнозам, а также психокорректурным и воспи­тательным мероприятиям.

Таковы вкратце взгляды автора на основы психоло­гии мотивации. Они объясняют способ изложения проб­лемы психологии человеческих влечений.

Мне представилась возможность почти два года близ­ко сотрудничать со многими советскими психологами. Когда я читал лекции в Московском университете, про­водил исследования в Институте им. Бехтерева в Ленин­граде, изучал психологию установки в Тбилиси, я встре­тил не только радушный, дружеский прием, но и настоя­щий серьезный интерес к современным проблемам пси­хологии личности. Горячие и долгие споры не только дали мне возможность расширить и углубить профес­сиональный кругозор, но и позволили высоко оценить на­учные достижения советских психологов. Их мнение об этой книге будет иметь для меня большое значение. По­этому я очень признателен издательству «Прогресс», ко­торое предоставило мне возможность, издавая мою кни­гу, возобновить научные отношения с советскими колле­гами, что я считаю большой честью для себя.

Казимеж Обуховский

Институт психологии Познаньского университета им. А. Мицкевича

Познань, 20 мая 1970 г.

ОТ АВТОРА

Хорошая книга должна сама защищать себя от на­падок критиков-непрофессионалов. Однако редко автор бы­вает настолько уверен в своем произведении, чтобы по­сле написания последней страницы не начать поисков фразы-заклинания. Той фразы, которая могла бы обес­печить правильное понимание замысла, главных идей, которая могла бы предупредить нападки и вызвать ин­терес, то есть все то, что должно дать само по себе чте­ние работы.

К прискорбию, подобное заклинание все еще остается только мечтой, питаемой, правда, сообщениями о пер­спективах, основывающихся на экспериментах по элект­рической стимуляции мозга. Пока, впрочем, нейрохирур­гов не привлекают к сотрудничеству с издательствами и не поручают им подготавливать читателей к восприятию предлагаемого текста. Автору не остается ничего иного, как ограничиться несколькими замечаниями информационного характера.

Эта книга возникла как результат раздумий психолога-практика, который среди разнородных дефиниций, миниатюрных теорий, строгих фактов и пожеланий, складывающихся в современную теорию мотивации, ис­кал удовлетворительного объяснения невротических форм нарушения приспособления. Стараясь найти возможно более верный путь, я стремился выбрать наиболее обо­снованные элементы и, подкрепив их клиническим опы­том, создать достаточно удобную и не слишком сложную теоретическую схему. По этой причине читатель, кото­рый ждет от монографии проблем, исторических очерков и критических анализов, очевидно, будет разочарован. Книга содержит только то, что я могу сказать, отталки­ваясь от собственных наблюдений, а богатый фактиче­ский материал служит для иллюстрации дефиниций и ги­потез, касающихся условий правильного функциониро­вания человека современного культурного уровня. Я по­лагаю, что читателями моей работы будут люди, кото­рые по роду своей деятельности должны разрешать сложные вопросы мотивации человеческого поведения, то есть, помимо психолога, она заинтересует юриста, вра­ча, педагога, литератора. По этой причине я также по возможности отказался от специальной терминологии и сложных, хотя и интересных анализов в пользу доступ­ности изложения.

В своей книге я хочу представить специфическую точку зрения на деятельность человека и дать достаточ­но точные понятия, которые могли бы помочь в «препа­рировании» деликатной ткани человеческих влечений, — и это все. Вместе с тем этого вполне достаточно, чтобы сомневаться, разрешает ли книга поставленные задачи? Возможно, меня оправдает высказывание Тадеуша Томашевского:

Чтобы обеспечить своей работе научную точность и расшифровать ряд неясных понятий, я пользовался по­мощью многих людей. Всем им, а особенно учителю мо­ему, профессору Анджею Левицкому, а также профес­сору Стефану Шуману, который убедил меня в плодо­творности моих усилий, я приношу здесь горячую и пол­ную уважения благодарность.

ГЛАВА V СЕКСУАЛЬНАЯ ПОТРЕБНОСТЬ

Нужно признать, что некоторые авторы склонны бы­ли бы использовать в названии этой главы множественное число и говорить о «потребностях сохранения вида», та­ких, как потребности материнства, отцовства, заботы о потомстве, моногамия и: т. д. Учитывая, однако, отсутствие согласия между создателями классификаций этого типа, основанных часто на субъективных ощущениях или наб­людениях над животными, оставим дискуссию об аргумен­тах за и против отдельных видов этих потребностей и ог­раничимся рассмотрением одной потребности, существова­ние которой и серьезная роль в жизни человека и живот­ных не вызывают сомнений. Она связана непосредственно с тем, что Шельский называет «сексуальным поведением», ес­тественным следствием которого является оплодотворение.

Согласно принятым основам, определение потребности сохранения вида будет следующим.

Потребность сохранения вида есть свойство индивида, обусловливающее тот факт, что без нахождения партнера противоположного пола ц выполнения определенной дея­тельности он не способен участвовать в процессе поддер­жания вида.

Определение это в отличие от определения потреб­ности самосохранения не содержит угрозы физиологичес­ких последствий для индивида в случае неудовлетворе­ния потребности. На это обратил внимание уже в III ве­ке до н. э. создатель первой и доныне одной из лучших классификаций человеческих потребностей Эпикур. Он разделил желания людей на: 1) естественные и необхо­димые, например желание еды и питья; 2) естественные, но не необходимые, например половое желание; 3) такие, которые не являются ни. естественными, ни необходимы­ми. К последним относятся не только такие желания, как честолюбие и слава, которые нельзя включить в предше­ствующие категории, но также желания первых двух групп, дошедшие до патологической интенсивности и став­шие страстями (pathos), Наиболее опасной из них, не счи­тая страха перед богами и перед смертью, является лю­бовь, от которой Эпикур предусмотрительно предостерега­ет, ставя выше дружбу (Валек-Чернецкий, 1934, стр. 887).

Это очень точное понимание потребности сохранения вида как естественной, но не необходимой вызывает вопрос, как в процессе эволюции могло возникнуть такое свойство индивида, которое не является необходимым. Известно, что природа не терпит не необходимых свойств организма. Это значит, что закрепляются, передаются по наследству только те свойства, которые способствуют сохранению жизни индивида, свойства, которые вызывают активность, не имеющую целью самосохранение, являются биологической нагрузкой, ведущей к поражению в борьбе за существование, а следовательно, к физическому уничтожению. Если потребность сохранения вида не является необходимой для жизни индивида, она не должна была, казалось бы, существовать; если даже она случайно появилась бы у какого-нибудь индивида, у его потомства она должна была бы исчезнуть. Однако тут мы сталкиваемся с явным недоразумением, связанным с многозначностью слова «необходимый». Когда о каком-либо свойстве организма мы говорим, что оно необходимо, прежде всего встает вопрос: для чего необходимо? Отвечая на него, мы находим решение нашей проблемы. Когда о таких потребностях, как потребность в пище или потребность избегать отравления, мы говорим, что они являются необходимыми для индивида, мы имеем в виду, что без их удовлетворения организм не мог бы поддерживать внутреннее равновесие и должен был бы погибнуть. В этом смысле половая потребность не является необходимой, потому что два индивида противоположного пола, назовем их А и Б, могут жить и нормально функционировать без полового сближения. Тем не менее можно смело сказать, что половая потребность является необходимой для их существования, ибо, если бы их родители не проявляли активности, ведущей к удовлетворению этой потребности, не было бы на свете ни индивида А, ни индивида Б.

Обобщай, можно сказать, что удовлетворение потреб­ности сохранения вида необходимо для существования на Земле высокоорганизованной жизни, поскольку без этого могли бы существовать только простейшие организмы. В этой ситуации даже само понятие необходимости в первом значении, то есть необходимости с точки зрения сохра­нения жизни индивида, потеряло бы свой смысл, ибо не хватало бы индивидов. Можно, следовательно, полагать, что половая потребность возникла в ходе эволюции, так же как и все другие потребности. Индивиды, лучше дру­гих приспособленные для ее удовлетворения, имели боль­шие шансы репродукции и передали эту черту своему по­томству, в то время как индивиды с меньшей половой ак­тивностью размножались значительно слабее, вследствие чего индивидов, наследовавших эту черту, было меньше и они быстрее погибли. В настоящее время половая пот­ребность, хотя и не может считаться необходимой для под­держания жизни организма, является свойством, как го­ворит Эпикур, «естественным», связанным со структурой организма, как способность к полету у птицы или способ­ность к плетению паутины у паука. Это свойство необхо­димо с точки зрения непрерывности вида. Таким образом, перечень свойств, благоприятствующих победе в борьбе за существование и решающих для дальнейшей эволюции вида, следует дополнить. К ним, несомненно, должны быть отнесены также те, которые дают наибольшие шансы для создания потомства.

Сказанное полностью относится к потребности сохра­нения вида и у человека.

Естественной особенностью организма человека явля­ется то, что наряду с механизмом «приспособительной сферы», который состоит из отдельных элементов: гипотала­мус, передняя доля гипофиза, кора надпочечников — и приводится в действие любым вызывающим нарушение равновесия изменением внешнего мира и внутренней сре­ды, функционирует также механизм «сферы деятельности размножения», состоящей из гипоталамуса, передней доли гипофиза и половых желез. Действие этого механизма свя­зано с функционированием всего организма, особенно у женщин, у которых вегетативные формы деятельности в значительно большей степени служат генерации, чем у мужчин (Элерт, 1959, стр. 408). Своеобразное развитие этого механизма имеет большое влияние на такие черты, как темперамент и анатомическое строение. Следует под­черкнуть также, что от деятельности этого механизма как у человека, так и у животных, несомненно, зависит и пове­дение в целом. Например, при наблюдениях за корреля­цией между овуляционным циклом и моторной актив­ностью у самки крысы установлено, что в высшей точке цикла животное пробегает в экспериментальных условиях 16 км в день, в то время как в другие дни преодоленное расстояние не достигает и километра. Если в этот период произойдет копуляция и оплодотворение, усиление актив­ности такого рода не обнаружится до конца беременности и следующей овуляции (Морган, 1950, стр. 370).

Зависимость может проявиться и по-иному, например при воздержании от генеративной деятельности в качестве реакции на опасность. Последняя зависимость отражает физиологическое доминирование интересов организма над интересами вида у высших животных, доминирова­ние, которое, очевидно, обусловлено тем, что воздержание или невнимание к потребности сохранения вида не отра­жается отрицательно, как я уже упоминал, на биологи­ческом внутреннем равновесии организма. Это установле­но многими исследователями (Штоккерт, 1959).

Таковы доводы в пользу рассмотрения в данной рабо­те этой особой потребности, неудовлетворение которой не ведет ни к каким последствиям для индивида, кроме состояния напряжения.

Какие условия необходимы для участия в процессе сох­ранения вида? Я думаю, можно назвать три.

1. Первым является правильное функционирование фи­зиологических механизмов, обеспечивающих удовлетворе­ние потребности (сфера деятельности размножения). Ме­ханизмы эти выполняют двойную функцию. Прежде все­го они вызывают в соответствующей ситуации определен­ное состояние напряжения, которое тормозит процессы, направленные на удовлетворение других потребностей (см. стр. 69 данной работы), и нормально редуцируются только путем подключения специфических для этих пот­ребностей раздражителей и соответствующей реакции. Кро­ме того, они придают индивиду те внешние черты (вторич­ные половые признаки), которые служат для индивидов противоположного пола сигналом к сексуальной деятель­ности в широком смысле этого слова (сексуальное по­ведение).

2. Вторым условием способности к активному участию в процессах размножения является нормальная саморегу­ляция, то есть удовлетворение физиологических и ориен­тировочных потребностей на таком уровне, который дает возможность нормально функционировать элементам ме­ханизма сферы размножения. Сюда же относятся поиски и приобретение партнера.

3. Третьим очевидным условием является наличие ин­дивида противоположного пола, также способного участ­вовать в удовлетворении этой потребности.

Таковы наиболее необходимые условия, и без какого-либо из них потребность сохранения вида не может быть удовлетворена.

Три упомянутых условия удовлетворения видовой пот­ребности являются общими для человека и животного. Од­нако потребность сохранения вида у человека имеет до­полнительные специфические черты, которых мы не наб­людаем у животных. Важнейшая из них основана на том, что напряжение, связанное с потребностью, отделено от механизма, направляющего действие (стр. 70 и др.)» что значительно усложняет удовлетворение потребности сох­ранения вида, ибо оказывается необходимым выполнение еще одного условия — адекватного отражения в сознании предмета потребности.

Это обстоятельство вызывает наряду с усложнением удовлетворения потребности расширение сферы ее влия­ния на поведение человека. Некоторые психологи, главным образом психоаналитики, утверждают, что напряжение, связанное с потребностью размножения, может быть дви­жущей силой многих действий, не находящихся ни в ка­кой связи с ее удовлетворением именно потому, что оно не направляет специфически поведение и не приносит вреда организму в случае, если не наступит разрядка. Проявлениями такой движущей силы они считают, нап­ример, художественное творчество, повышение общей ак­тивности или интереса к другим людям. Однако этот так называемый принцип сублимации «либидо» нельзя (об этом еще будет сказано далее) некритично применять вслед за психоаналитиками, хотя в некоторых случаях, несомненно, может произойти определенная замена объ­екта потребности (например, разрядка с помощью фанта­зий в творчестве эротического или даже порнографическо­го характера и т. д.). В любом случае нельзя отрицать тот факт, что способы удовлетворения потребности размноже­ния обусловлены культурой данной среды; иногда они значительно разнятся даже у членов одной и той же куль­турной группы. Исследования Кинси (1949) показали, что различие это зависит даже от таких факторов, как обра­зование, вероисповедание или социальное происхождение.

В тесной связи со сказанным находится другая спе­цифическая черта этой потребности у человека. Шельский (1959) определил ее как «возможность отделения чувственного наслаждения от биологической видовой це­ли, в результате чего сексуальное наслаждение становит­ся новой непосредственной целью половых сношений» (стр. 214).

Этот факт говорит о расширении рамок третьего ус­ловия — существование индивида противоположного пола, способного участвовать в удовлетворении потребности сох­ранения вида. Понятие «индивид противоположного пола» заменяется понятием «предмет, позволяющий разрядить это напряжение». Человек имеет возможность удовлетво­рить потребность размножения способом, ничего общего не имеющим с биологической целью произведения потомства. Более того, случается, что именно стремление к размно­жению признается «грязным и отвратительным». Было бы, пожалуй, преувеличением считать, что эти возмож­ности отделения сексуальной деятельности от биологиче­ской цели размножения свойственны только человеку. Известно, что обезьяны онанируют и даже занимаются гомосексуализмом. Завадский (1959, стр. 181—182) прямо утверждает, что онанизм является «наиболее естественным способом удовлетворения сексуального инстинкта у жи­вотных». У человека, однако, проявление сексуальной деятельности, не связанной с размножением и рассчитан­ной исключительно на получение наслаждения, наблюда­ется особенно часто.

Можно утверждать, что в условиях человеческой куль­туры потребность сохранения вида настолько теряет свой биологический характер, что связанное с ней напряжение может быть редуцировано с помощью средств, ничего общего не имеющих с сохранением человеческого вида,

В связи с этим возникает вопрос: не следует ли изменить название этой потребности, сохранившее свой смысл в применении к миру животных, у человека же свидетель­ствующее лишь о генетической обоснованности потребно­сти? Более точным было бы тут название «сексуальная потребность». Причем термин «сексуальная» мы понима­ем достаточно широко, как относящийся к «любой форме чувственного раздражения соответствующих органов или чувственного удовлетворения, которое может служить, но может и не служить делу производства потомства» (Уор­рен, 1934).

Попытаемся дать общую характеристику сексуальной потребности человека. В ходе естественного развития ор­ганизма возникают механизмы, действие которых не свя­зано непосредственно с механизмами саморегуляции, но относится к другой сфере — сохранению вида. Специфиче­ские свойства человеческого мозга обусловливают то, что напряжение, связанное с действием этих механизмов, по­добно напряжению, связанному с действием механизмов саморегуляции, должно быть правильно понято и долж­ны быть изучены соответствующие формы действия, что­бы сексуальная потребность могла быть удовлетворена. Напряжение это создает нервную доминанту и может влиять в соответствии с законами нейрофизиологии на все формы деятельности человека, модифицируя их, динами­зируя или затормаживая в зависимости от сочетания су­ществующих внешних и внутренних условий. Это значи­тельно расширяет сферу влияния напряжения, связанно­го с сексуальной потребностью, тем более что у человека в ходе модификации потребности сохранения вида исче­зает также присущая животному миру регулярная пе­риодичность в возникновении половых напряжений (пе­риод течки). Это делает возможным отделение пережива­ний, связанных с удовлетворением сексуальной потреб­ности, от ее первоначальной биологической цели.

Итак, речь шла о том, что удовлетворение сексуаль­ной потребности тесно связано с совершенством саморегу­ляции. Теперь встает вопрос об обратной зависимости, а именно: имеют ли напряжения, возникающие при неудовлетворении сексуальной потребности, какое-либо влияние на саморегуляцию и является ли это влияние непосред­ственным или косвенным? Данные, которые я привел, согласуются с мнениями практиков и, казалось бы, сви­детельствуют против непосредственного влияния. Штоккерт (1959) пишет: «Никогда... не приводилось подтверж­дений вредного действия воздержания (полового. — К. О)». Существует, однако, множество данных, свидетельствую­щих о косвенном влиянии, которое оказывает неудовлет­ворение этой потребности на внутреннее равновесие, вы­зывая нарушения внешнего равновесия. Иллюстрацией могли бы служить судьбы людей, о которых говорят, что «страсть к женщине привела его к гибели», что он «стал работать менее интенсивно, постоянно задумывается, все его мысли связаны с ней, повсюду он видит ее. Все, что до сих пор его интересовало, перестало существовать». По­добные ситуации возникают на той же самой основе, ко­торая анализировалась ранее, когда речь шла о затрудне­ниях в удовлетворении пищевой потребности. Напряже­ние, связанное с неудовлетворением одной потребности, тормозило или затрудняло удовлетворение других потреб­ностей.

Так обстоит дело с удовлетворением всех потребностей саморегуляции. Следует ли, однако, факты, свидетельству­ющие о тормозящем влиянии сексуальных напряжений на удовлетворение других потребностей, объяснять та­ким же образом? Ведь, как уже говорилось, сексуальные напряжения оказываются слабее напряжений, возникаю­щих при нарушениях биологического равновесия орга­низма под влиянием голода, жажды, страха перед физи­ческой опасностью и т. д. В этих ситуациях подвергаются торможению именно сексуальные напряжения, следова­тельно, трудно представить, что они сами по себе могут нарушать нормальный ход саморегуляции. Разумеется, почти каждый чувствовал в каком-либо периоде своей жизни силу напряжения сексуальной потребности или по крайней мере знает людей, которые делали «глупости от любви», «сходили с ума» и т. д., однако всегда, по моему мнению, при основательном психологическом ана­лизе такого события удается установить, что это происхо­дило в специфических условиях. Во-первых, при полном удовлетворении потребности самосохранения; во-вторых, тогда, когда удовлетворение сексуальной потребности сое­динялось с удовлетворением других потребностей человека. Об этом подробнее будет идти речь в главе, посвященной потребности смысла жизни. В данном случае упомяну только, что разговоры о людях, «опутанных любовью», кажутся по меньшей мере поверхностными. Я думаю, что в этих случаях существенную роль играют вопросы несек­суальной природы, такие, например, как честолюбие, честь, стремление заглушить беспокойство, проистекающее из какого-то другого источника, и т. д. Почти каждый случай так называемого «полового невроза» дает богатый иллюст­ративный материал, подтверждающий сказанное.

Изложенный здесь взгляд на роль сексуальной пот­ребности в саморегуляции и жизни человека явно проти­воречит концепции, выдвинутой Фрейдом, который, как известно, приписывает сексуальной потребности и связан­ному с ней «либидо» решающее значение. Удовлетворение сексуальной потребности является, по Фрейду, основным двигателем всего человеческого поведения. Ее правильное удовлетворение равнозначно психическому здоровью, не­удовлетворение же вследствие вытеснения из сознания сек­суальных желаний приводит к более или менее тяжелым нервным и психическим нарушениям. К сожалению, как полагает Фрейд, наша культура окружает сексуальность таким количеством самых различных запретов, что пра­вильное удовлетворение сексуальной потребности стано­вится почти невозможным. В этой ситуации единственным способом сохранить здоровье и избежать заболеваний яв­ляется сублимация потребности, или умение направить сексуальную энергию «либидо» по каналам, одобренным обществом, разрядить ее путем художественного, научно­го, литературного творчества и т. д. В результате суб­лимации возникают новые потребности, вторичные по от­ношению к основной сексуальной потребности, а удовлет­ворение их позволяет редуцировать сексуальное напря­жение способом, согласующимся с требованиями общества.

В поддержку этого положения приводятся разные ар­гументы, из которых я рассмотрю только два, как пола­гаю, наиболее важных. Первый представляет собой обоб­щение наблюдений, подтверждающих, что люди творчес­кие и социально активные намного легче переносят сек­суальную неудовлетворенность сравнительно с людьми неактивными, безучастными, обладающими эгоцентриче­ским характером. Отсюда следует (такой вывод делают сторонники теории сублимации), что творческая актив­ность, одобренная обществом, вызывает разрядку сексуаль­ного напряжения.

Второй аргумент, подтверждающий якобы правиль­ность тезиса о сублимации, взят, скорее, из социологии: это предположение, что политический динамизм обществ возрастал по мере роста ограничений в удовлетворении сексуальной потребности. Отсюда можно было бы сделать вывод, что политическая активность общественных групп представляет собой сублимацию сексуальной потребности и косвенно ведет к ее удовлетворению. Анвин на основа­нии анализа 80 культур установил (цит. по: Шельский, 1959, стр. 242), что «можно выявить строгую корреляцию между добрачной и брачной половой воздержанностью и половой свободой, с одной стороны, и величиной общест­венной и политической энергии данного общества — с другой... каждое общество имеет возможность выбора, или развивая большую энергию, или пользуясь сексуальной свободой».

Концепция сублимаций сексуальной потребности сни­скала большую популярность, особенно среди широких кругов педагогов, которые, видя в ней своего рода пана­цею от всех трудностей сексуального воспитания молоде­жи в период созревания, принимали эту концепцию, да­же отрицая все ее психоаналитические предпосылки. Мы уже упоминали, однако, что теория эта целиком основана на концепции «либидо» как единственного источника че­ловеческой активности, концепции дискуссионной, истин­ность которой далеко не очевидна. Отмечая это, следова­ло бы подчеркнуть два момента: во-первых, аргументы, приводимые в поддержку теории сублимации, кажутся не­достаточными, а во-вторых, исподволь накапливаются факты, опровергающие ее.

Вернемся к двум вышеупомянутым аргументам в поль­зу теории сублимации. Оба они вызывают серьезные сом­нения. Если люди активные и творческие страдают от сексуальных напряжений меньше других, это совсем не обязательно объясняется сублимацией. Можно, например, допустить, что благодаря своей активности и находчиво­сти им удается, в общем, лучше удовлетворять потребно­сти, в том числе также и сексуальную потребность, вследствие чего сексуальные напряжения, нормально раз­ряжаемые, не достигают у них каких-либо беспокоящих размеров. Возможна также другая гипотеза. Деятель­ность людей, интенсивно работающих и живо интересу­ющихся своей работой, творческих работников, полити­ков, общественных деятелей и т. п., требует от них та­кого большого расхода энергии всего организма, что сек­суальная потребность отодвигается в это время на второй план. Сильные напряжения, связанные с другими потреб­ностями, затормаживают сексуальное напряжение в соответствии с законом нервной доминанты. Наконец, возможна и третья гипотеза, объясняющая факты, не­критически приписываемые сублимации сексуальной по­требности. Тайной людей активных, творческих и при этом гармоничных и уравновешенных может быть попро­сту дисциплинированность, овладение сексуальной по­требностью и четкое понимание ее места среди других потребностей или даже подчинение ее другим потреб­ностям, что становится возможным для человека благо­даря способности к сознательной регуляции потреб­ностей и благодаря физиологической «не необходимо­сти» сексуальной потребности. К тому же биографии вы­дающихся людей отнюдь не свидетельствуют о какой-либо атрофии сексуальности у них (например, Дюма-отец или Наполеон). Наоборот, это были обычные люди, динамичные и с этой точки зрения; картина же регуля­ции ими сексуальных напряжений носила на себе печать присущего им жизненного стиля — была спокойной, гар­моничной или, наоборот, бурно хаотичной.

Против концепции сублимации сексуальной потребно­сти говорит также интересное наблюдение, сделанное Имелиньским (1961) при рассмотрении случая после-кастрационного «психоэндокринологического» комплекса. Он пишет, что «понижение силы полового влечения об­ратно пропорционально уровню умственного развития индивида... у людей с высокой культурой и высоким интеллектуальным уровнем ослабление полового влече­ния (после кастрации.— К. О.) наступает постепенно и не является значительным. Примитивные люди реаги­руют на кастрацию быстрым и сильным ослаблением влечения» (стр. 374). Правда, автор не говоркт, на чем он основывает свои выводы, не упоминает amp; количестве случаев и методах исследования. Однако этот вывод со­гласуется с мнением других клиницистов/и, если имели место лишь несколько случаев, этого достаточно, чтобы подорвать концепцию сублимации, согласно которой по­следствия кастрации должны быть прямо противополож­ны—она должна якобы вести к исчезновению сексуальных напряжений именно у людей с высокой культурой, как имеющих большие шансы сублимационной активности.

Еще труднее принять социологическое доказательст­во правильности концепции сублимации, сводящее поли­тическую активность целых обществ к тому, что опреде­ляется как «аскетическое накопление энергии инстинк­тов и их социальное распределение по нескольким не­многочисленным типам возможных действий» (Шельский, 1959, стр. 241). Прежде всего из самого установления корреляции между сексуальными ограничениями и по­литической активностью не следует вывод о зависимости политической ситуации от сексуального удовлетворения граждан государства. Мы знаем, от какого множества экстрапсихических факторов зависит больший или мень­ший политический динамизм общества. Основную роль здесь играют экономические, географические, историчес­кие условия, традиции народа и т. д. Объяснения, подоб­ные приведенным Анвином аргументам, характеризуют­ся, кроме логических ошибок (за основу принимается то, что само нуждается в обосновании), дилетантским пси­хологизмом, упрощающим действительность и не учиты­вающим сложных объективных обусловленностей суще­ствования и общественного развития. Это отметил Томашевский (1949), рассматривая психологические аспекты войны. В соответствии с принципами марксистского ми­ровоззрения он считает, что психологическое объяснение таких общественных явлений, как война или мир, явля­ется упрощением вопроса. «Процессы и свойства челове­ка — действительно мощный фактор сохранения мира, но было бы ложным утверждение, что это — независимый фактор, действующий сам по себе...» (стр. 323). По су­ществу, «война и мир являются результатом сложивших­ся общественно-экономических условий» (стр. 324); эти условия формируют психику человека, которая в свою очередь оказывает несомненное влияние на жизнь обще­ства, но нельзя это влияние рассматривать в отрыве от объективного контекста.

Можно, наконец, найти основания для отклонения аргумента Анвина, даже не отрицая меткости его наблю­дений. Если следовать ходу его аргументации, то ока­жется, что общества, живущие в рамках сплоченной и гибкой политической системы, по существу ставящей очень ригористические требования в отношении индивиду­ального стиля жизни, могут, очевидно, отличаться боль­шей дисциплинированностью в удовлетворении сексу­альной потребности. Многочисленные доказательства су­ществуют даже в современном мире. Из этого, однако, вовсе не следует, что сексуальная дисциплина решает вопрос об общественно-политической гибкости и дина­мичности. Ведь сама по себе корреляция двух явлений не дает никакой информации о том, что является при­чиной, а что следствием.

Экспериментальные исследования также не подтвер­ждают теории сублимации. Шеффер (1956, стр. 522 и др.) указывает, что исследования, которым была подвергнута группа творческих работников, не состоящих в браке, не подтвердили гипотезы о том, что их художественные или интеллектуальные достижения заменяли нормаль­ное удовлетворение сексуальной потребности. К тому же самому выводу пришел Тейлор на основании исследова­ния 40 мужчин с высшим образованием с явными эсте­тическими склонностями (см. Хант, 1944, т. 1, стр. 320).

Обобщения этих выводов достаточно, чтобы иметь ос­нования утверждать, что все теории, объясняющие об­щественное поведение человека теми или иными форма­ми сублимации или конверсии сексуальной потребности, необоснованны: они не показывают ни всей сложности человеческой личности, ни основных законов обществен­ного развития. Примеры, приводимые сторонниками этих взглядов, часто являются интересными наблюдениями, однако нуждаются в иной интерпретации, более согласу­ющейся с данными науки и здравым смыслом.

Из сказанного можно сделать вывод, что сексуальная потребность, вероятнее всего, сама по себе не играет в жизни человека столь принципиальной роли, как это ут­верждают сторонники фрейдизма а представители широко распространенного взгляда, приписывающего мо­гущественную силу «романтической лю^ви», а также «сексуальному влечению», особенно у мужчин. История говорит о том, что в определенные эпохи половая любовь имела очень небольшое значение в сравнении с такими ценностями, как социальное положение или родовая со­лидарность. Интересы рода, племени были в те времена личными интересами индивида. Только в эпохи упадка, в старых культурах, клонящихся к закату, в политиче­ских системах, которые утратили спартанскую суровость, по мере роста индивидуализма возрастало значение по­ловой любви. Но и тогда половая любовь в строгом смы­сле слова часто уступала место какому-то восхищению бесполой красотой. «А для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая лю­бовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого сущест­ва», — замечает с иронией Энгельс (К. Маркс и Ф. Эн­гельс, Соч., т. 21, стр. 79).

Тем не менее факты свидетельствуют о большом зна­чении, которое в жизни отдельных индивидов и целых общественных групп играют сексуальные ценности. Мо­жно привести ряд таких фактов. Прежде всего обраща­ет на себя внимание то, что тысячелетиями человеческие общества окружали удовлетворение сексуальной потреб­ности множеством запретов, предписаний и предрассуд­ков, не встречающихся в отношении к другим потребно­стям. Уже одно это указывало на исключительное зна­чение сексуальных вопросов. Клиника неврозов, несом­ненно, также подтверждает, что во многих случаях в ос­нове нарушений лежат половые фрустрации и трав­мы. И наконец, сам факт столь широкого распростра­нения фрейдовской теории, подчеркивающей роль сек­суальности в жизни человека, свидетельствует о том, что концепция всемогущего «либидо» отвечает в какой-то мере обиходной оценке значения сексуальных вопросов в жизни человека, может быть, как теорети­ческая основа бунта против лицемерных ритуалов ме­щанской морали, а может быть, и по другим причинам.

Против фактов трудно возражать, однако психолог дол­жен их интерпретировать, ибо сами по себе они являются только сырым материалом, который может иметь разное значение, так же как рассмотренные перед этим «аргу­менты», якобы говорящие в пользу теории сублимации.

Попытаемся интерпретировать эти факты. Существо­вание множества норм и общественных обычаев, которые регулируют удовлетворение сексуальной потребности, вообще не доказывает какого-либо особого значения этой потребности в жизни человека, но свидетельствует лишь о том, что удовлетворение ее связано (исключая уже упо­мянутое ранее отделение биологической функции от на­слаждения) с появлением на свет потомства, с функцией, которую в обществе выполняет семья, а также с относя­щимися к семье имущественными проблемами, такими, как наследство, приданое и т. д. Ясно, что эти вопросы представляют существенный интерес для общества и по­этому требуют законодательного закрепления, писаных и-неписаных норм. Стоит при этом обратить внимание на то, что там, где экономические проблемы семьи упроща­ются, где наследство, приданое, увеличение капитала те­ряют свое значение, упрощаются также общественные нормы, связанные с удовлетворением сексуальной по­требности. Дочери и сыновья пользуются большей свобо­дой полового выбора, а их родители реже стремятся к не­узаконенным связям.

Тот факт, что половые проблемы играют достаточно большую роль в клинике неврозов, также не говорит о том, что они должны играть ту же самую роль в жизни людей хорошо приспособленных. Ведь изменения иерар­хии жизненных ценностей и смещение значений разных потребностей являются, вообще говоря, чаще всего след­ствием и признаком болезни. Как показывает практика, сексуальные нарушения чрезвычайно часто выступают как побочное явление нарушения вегетативной регуляции при неврозах, причины которых могут не иметь ничего общего с сексом. Но поскольку сексуальная жизнь имеет нередко большое значение для индивида, сексуальные расстройства могут преобладать среди указываемых боль­ным симптомов, дезориентируя недостаточно опытного диагноста. Болезнь может быть ошибочно признана по­ловым неврозом, тогда как точный диагноз должен осно­вываться на причинах болезни. Наконец, даже наиболее правильные выводы из наблюдений над психическими нарушениями нельзя механически переносить на психи­ку здорового человека. Даже при высшей осторожности и при большом опыте это является трудным и часто рис­кованным делом, что неоднократно подчеркивалось в со­временной науке о человеке.

И наконец, важность сексуальной потребности не под­тверждается также и популярностью психоанализа. Ско­рее наоборот, теория Фрейда была одним из факторов, не­сущих вину за переоценку роли сексуальности нашими современниками. Фрейд непомерно раздул значение сексу­альной потребности и заставил миллионы людей пове­рить, что она могущественна и непобедима, как многогла­вый дракон или волшебник, который, будучи изгнанным в облике обольстительной женщины, возвращается как старый мудрец-психотерапевт. Взгляды Фрейда получи­ли широкое распространение главным образом среди по-луинтеллитенции, которая была наиболее падка к пи­кантной стороне психоанализа.

Тезису о преобладающем значении пола в человече­ской жизни необходимо, как нам кажется, противопоста­вить другое понимание этого вопроса. Можно предполо­жить, что половая потребность, которая сама по себе не должна иметь большого влияния на отношения индивида со средой и на процессы саморегуляции, может приобре­сти такое влияние и фактически часто получает его бла­годаря особым обстоятельствам. Постараюсь рассмотреть некоторые из них, не пытаясь полностью охватить эту большую тему, которая должна стать предметом отдель­ной научно-исследовательской работы.

Одним из факторов, благоприятствующих усилению сексуальных напряжений, является окружение «этих во­просов» ореолом таинственности. Тем самым искусствен­но поддерживается интерес к ним, особенно у молодых людей, которые начинают верить в какое-то особое зна­чение их в жизни человека. К этому присоединяются, кроме того, различные ограничения, придающие сексу­альной деятельности вкус запретного плода и искусствен­но усиливающие ее привлекательность до такой степени, что удовлетворение этой потребности может стать (как у пациентов Фрейда) необходимым для поддержания внутреннего равновесия. Нельзя не упомянуть также осо­бый, характерный для нашей эпохи стиль жизни с его постоянным подчеркиванием сексуальных проблем. Вер­но подметил это один американский карикатурист: на рисунке "изображен кабинет психоаналитика, в котором на кушетке лицом к окну лежит пациент. За окном на небоскребе висит огромная реклама с полуголой девицей. Врач сидит возле пациента и, глядя в блокнот, спрашива­ет: «А теперь прошу сказать мне первую мысль, которая приходит вам в голову».

Поддержание сексуальных напряжений весьма распро­странено в современной западной культуре и объясняет­ся в числе прочего жаждой финансовых прибылей. До­ступность фильмов и книг с сексуальной тематикой, навя­зывание ее с помощью рекламы является известным де­лом. Участие в фильме одной секс-бомбы может принести большую прибыль, чем несколько автомобильных заво­дов. В этой ситуации сексуальные напряжения, постоян­но культивируемые, растут, и по мере их роста увели­чивается доля «сексуальной тематики в кино, литера­туре и рекламе, что снова усиливает сексуальные напря­жения и так далее, в результате чего возникает пороч­ный круг причин и следствий. Не приходится удивляться большой интенсивности сексуальности в таких условиях.

Далее следует помнить о том, что нормальная половая потребность удовлетворяется посредством полового сно­шения, которое является общественным актом, происхо­дящим между двумя лицами, и, как я уже упоминал, име­ет определенные общественные последствия. Сексуальные особенности индивидов, как, например, половая сила, им­потенция, считаются окружающими общественными до­стоинствами или недостатками, как, скажем, храбрость или трусость, правдивость или лживость, а не просто оп­ределенными физическими чертами, подобными остроте зрения или болезням типа туберкулеза или астмы. Этим объясняется стремление человека к приобретению сексу­альных достоинств или хотя бы к созданию у окружаю­щих впечатления, что он таковыми обладает для повы­шения своего социального престижа. Множество связей сексуального характера среди подрастающей молодежи имеет свой источник в желании казаться взрослым; мно­гие донжуаны — это импотенты, которые заинтересованы в том, чтобы их считали «стопроцентными мужчинами»; не одна женщина-соблазнительница становится таковой потому, что, собирая вокруг себя мужское общество, она пытается компенсировать тем самым свои подлинные или мнимые недостатки. Большой заслугой Адлера было то, что он отвел сексуальной потребности подобающее ей мес­то в иерархии человеческих потребностей и признал в противовес Фрейду, что человек является не «сексуаль­ным существом», а социальным. Именно Адлер сформу­лировал мысль, что способ, которым человек удовлетво­ряет свои сексуальные потребности, определяется стилем его жизни, а не наоборот. Общественная обусловленность сексуальной потребности и связь ее с другими потребно­стями приводят к тому, что сексуальная деятельность ча­ще всего служит каким-либо другим потребностям и целям. Для людей примитивных, лишенных способности воспри­нимать все богатство впечатлений, связанных с искусст­вом, с научным познанием и т. д., так же как и для людей односторонне развитых, эта деятельность может стать единственным источником сильных ощущений, единст­венной ситуацией, в которой они чувствуют себя нужны­ми и могущими иметь какое-то общественное значение.

Очевидно, и столь большая популярность фрейдовской теории «либидо» основывается не на чрезвычайной при­влекательности самих по себе сексуальных ценностей, ак­центированных ею, но на том, что она попала на какую-то благодарную почву. Как я уже упоминал, трудно ска­зать в двух словах, что содействовало этому успеху. От­вет на этот вопрос требовал бы специальных социологи­ческих исследований. Но нельзя забывать, что деятель­ность Фрейда совпала с последней фазой расцвета капи­тализма XIX века, которая оказала огромное влияние на жизнь европейских обществ. Небезоснователен тезис Шельского, объясняющего «эротизацию» супружеской любви специфической структурой отношений поздне-мещанского общества (Шельский, 1959, стр. 235). [22] В лю­бом случае энтузиазм, с которым мир принял концепцию Фрейда, требует объяснения, но не служит доказательст­вом большой роли сексуальной потребности в жизни че­ловека. Можно, правда, допустить, что сексуальные эле­менты теории Фрейда оказались в свое время столь ши­роко распространившимися по тем же самым причинам, по которым не известный сегодня никому Пшибышев-ский, высмеиваемый Вейнингер и попавший в списки «черной литературы» Шопенгауэр считались в свое время оракулами знания о жизни. Сегодня мы знаем одно. Пан-сексуализм вместе с «праличностью» и «правожделени-ем» минул так, как и возник — с людьми своей эпохи. Той эпохи, которая (став сегодня символом беззаботности и простого счастья) довела до абсурда пуританские прин­ципы промышленных конкистадоров и жадных до насла­ждений нуворишей начала XIX века.

Подводя итоги, можно сказать, что сексуальная по­требность, будучи, несомненно, потребностью аутентичной и естественной, не является необходимой для поддержа­ния жизни человека и поэтому не играет такой роли, как потребность саморегуляции. Если в некоторых случаях роль сексуальной потребности непомерно возрастает, объ­ясняется это связями сексуальности с другими потребно­стями индивида.

В то же время там, где приспособление человека благодаря всесторонности интересов достигает высокого уровня, характеризуясь общественной активностью, экст­рацентризмом, где оно не подвергается нарушениям вследствие существования различных комплексов, — там сексуальной потребности отводится соответствующая роль. Ее удовлетворение может дать людям в результате отделе­ния сексуального наслаждения от видовой цели прекрас­ные, бурные, тонкие ощущения, приятно окрашивающие борьбу за существование, или же вызвать у них отвраще­ние и нежелание — в зависимости от культуры, знаний и предшествующей обусловленности развития личности.

Множество недоразумений, связанных с сексуальной потребностью, и слишком часто встречающееся отно­шение к ней как центральной проблеме среди всех проблем связанных с приспособлением, коренятся в ее недостаточной теоретической разработке, с одной стороны, и в факте существования огромного числа псевдонаучных и даже мифических взглядов — с другой.

К тому же сексуальные вопросы относятся к тем не­счастным проблемам, по отношению к которым даже серь­езным исследователям редко удавалось сохранить объек­тивность и не впадать в крайности, подобно непосвя­щенным.

Будем надеяться, что более глубокое исследование ме­ханизмов сексуальности у человека позволит нам решить важные проблемы удовлетворения сексуальной потребно­сти соответствующим и более рациональным способом.