"Радостная мудрость, принятие перемен и обретение свободы" - читать интересную книгу автора (Мингьюр Йонге)

Четыре благородные истины

Будда отличался от других учителей тем, что начал свою деятельность не с выдвижения каких-то высоких метафизических положений. Вместо этого он сосредоточился на том, что было бы самым насущным для большинства людей. Чтобы полностью понять ясность и простоту его подхода, было бы полезно отбросить мифы, которыми обросла его жизнь, и попытаться за мифом увидеть человека.

Легенда повествует, что Сиддхартха Гаутама — такое имя ему дали при рождении — был сыном и наследником правителя княжества на севере Индии. Во время праздника, устроенного в честь его рождения, один брахман-провидец предсказал, что новорождённый станет или могущественным царём, или великим святым. Опасаясь, что его старший сын откажется от роли предводителя своего народа, отец Будды построил для его развлечений целый комплекс дворцов, которые должны были укрыть его от столкновения со всеми неприятными сторонами жизни, способными пробудить какие-то скрытые духовные склонности. В шестнадцатилетнем возрасте наследника убедили жениться и продолжить род.

Однако судьба взяла своё. Когда Сиддхартхе было двадцать девять лет, он, решив посетить своих подданных, выехал за пределы дворца. На пути ему встретились нищий, старик, больной и умирающий. Взволнованный этим столкновением с реальностью страдания, от которой его оберегали так много лет, Сиддхартха, бежав из дворца, направился на юг, где повстречался с несколькими аскетами, побудившими его освободить ум от мирских интересов, практикуя суровые методы отречения и умерщвления плоти. Только так, учили они, он сможет освободиться от умственных и эмоциональных привычек, приковывающих большинство людей к бесконечному кругу внутренних и внешних конфликтов.

Однако через шесть лет, проведённых в практике крайнего аскетизма, Сиддхартха ощутил разочарование. Удалившись от мира, он не получил ответов, которых искал. Поэтому, невзирая на насмешки со стороны бывших спутников, он отказался от практики полного ухода из мира. Он с удовольствием долго купался поблизости от реки Найраджаны, а потом принял пищу от проходившей мимо женщины. После того он пересёк реку, направившись к месту, ныне называемому Бодхгаей, сел под раскидистым деревом и стал наблюдать свой ум. Он был полон решимости найти способ избавления от «слишком человеческой» (Это выражение содержится в заглавии книги Ф. Ницше, «Человеческое, слишком человеческое [Human, All Too Human]. Книга для свободных умов». — Прим. пер.) дилеммы увековечивания проблем путём погони за вещами, которые в лучшем случае дают мимолётное ощущение счастья, защищенности и надёжности.

Закончив своё наблюдение, он понял, что истинная свобода заключается не в уходе от жизни, а в более глубоком и сознательном участии во всех её процессах. Его первой мыслью было: «Никто этому не поверит». Побуждаемый ли, как гласят легенды, призывами богов или же всепоглощающим состраданием к людям, он наконец покинул Бодхгаю и отправился на запад, в древний город Варанаси, где на открытой местности, получившей известность как Олений парк, он встретился со своими прежними спутниками-аскетами. Хотя поначалу они чуть было не отвергли его с презрением, поскольку он предал путь суровой аскезы, всё же они не могли не заметить, что он излучал уверенность и удовлетворённость, превосходившие всё то, чего достигли они. Они уселись, чтобы выслушать, что он собирался им сказать. Его слова были очень убедительны и настолько логичны, что эти слушатели стали его первыми последователями и учениками.

Принципы, которые Будда очертил в Оленьем парке, обычно называют Четырьмя благородными истинами. Они заключают в себе простой, прямой анализ трудностей и возможностей положения человека. Этот анализ составляет первый из так называемых «Трёх поворотов колеса Дхармы» — последовательных циклов учений, проникающих в природу переживания, которые Будда проповедовал в разное время на протяжении сорока пяти лет, проведённых им в странствиях по Древней Индии.

Каждый из поворотов, опираясь на принципы, выраженные в предшествующем повороте, предлагает более глубокое и более проницательное понимание природы переживания. Четыре благородные истины образуют ядро всех буддийских путей и традиций. Действительно, Будда считал их настолько важными, что излагал их множество раз перед самыми разнообразными аудиториями. Вместе с его более поздними учениями они передавались из поколения в поколение и до наших времен в собрании текстов, которые называются сутры. Принято считать, что сутры — это записи бесед, действительно имевших место между Буддой и его учениками.

На протяжении нескольких столетий после смерти Будды эти учения передавались устно — что было неудивительным для тех времён, когда многие люди были неграмотны. Наконец, лет через триста-четыреста после кончины Будды, эти устные учения были записаны на языке пали, литературном языке, который, как считается, был тесно связан с разговорным диалектом, распространённым в Центральной Индии во времена Будды. Позднее эти учения записали на санскрите, древнеиндийском языке высокого литературного стиля. По мере распространения буддизма по всей Азии, а позднее и на Западе, они были переведены на множество разных языков.

Даже читая сутры в переводе, мы ясно видим, что Будда не предлагал Четыре благородные истины в качестве комплекса конкретных практик и взглядов. Вместо того он преподносил Четыре благородные истины как практическое руководство для людей, желающих узнать, с точки зрения собственной жизни, своё коренное состояние, причины существующей ситуации, есть ли возможность её изменить и каковы методы, позволяющие сделать это. С величайшей искусностью он построил своё начальное учение, исходя из классического индийского метода медицинской практики, состоящего из четырёх пунктов: диагностировать болезнь, установить лежащие в её основе причины, прогнозировать её течение и прописать курс лечения. В некотором отношении Четыре благородные истины можно рассматривать как прагматичный, пошаговый подход к лечению того, что в наше время мы могли бы назвать «дисфункциональной перспективой», которая привязывает нас к действительности, сформированной ожиданиями и предубеждениями, и лишает возможности видеть безграничную по своей сути силу нашего ума.