"Тени Чернобыля" - читать интересную книгу автора (Дядищев Александр, Тумановский Ежи)

Ежи Тумановский, Александр Дядищев Клык

Часть первая Клык, Прыщ и капитан

Я вышел в дорогу, когда уже начало смеркаться. Многие из наших считают это дурной приметой и пробираются к защитному периметру еще днем, но мне нет дела до чужих примет.

Это в самом начале, будучи учеником сталкера-шамана я усердно читал молитвы и сушил лапки диковинных насекомых, принесенных из Зоны другими. Тогда мой учитель — да будет легка его доля — внушал мне, что главное — это найти правило. Пусть оно будет нелепо, пусть вызывает насмешки ученых людей из Центра Изучения Зоны, но получив его, можно стать величайшим сталкером и заработать очень много денег.

Смешной был человек, учитель Лик. Когда дорога ложится мне под ноги, я всегда вспоминаю его. Вспоминаю с уважением и печалью. Он сам не знал, что говорил тогда.

Солнце, видимо, попало в какую-то свою космическую «комариную плешь», сплющилось у горизонта, брызнуло кровью на далекие облака и медленно поползло в свое логово, зализывать раны и собирать новые силы для похода в этот мир.

Тропинка под ногами упруго вела меня через пару холмов до ближайшего леса. Нужное настроение появилось почти сразу, как только я перевалил через верхушку первого холма. Я стал видеть мир как-то иначе, более просто и гораздо четче, чем обычно, лишние мысли отброшены, внутри легкий холодок монументального спокойствия. Если бы мне не удалось поймать этот настрой, поход в Зону пришлось бы отложить как минимум на неделю. Именно поэтому я не вожу с собой последышей. Люди, жаждущие что-либо получить, не могут понять, что на все есть своя цена, платить которую приходится не только им.

В лес вошел уже с последними лучами. Солнце еще немного поблестело на прощание и окончательно скрылось из виду. На ходу сдвинул нож на поясе за спину, перетянул поясной ремень плоского рюкзака, что почти не менял формы моего силуэта, и двинулся под высокие кроны деревьев, пока еще обычного, леса.

Впереди три часа пути, потом бросок через ограждение периметра, а дальше она: Ее Величество Зона.

Этот лес, пока еще вполне обычный, пока еще не искусанный Зоной, тянулся до самого периметра и еще на час ходу — за ним. Это потом начинаются покрытые лохмотьями деревья, скрюченные в причудливые формы неведомой силой, земля истерзана оврагами и воронками от снарядов, а трава становится похожей на мятую бумагу. Но и здесь уже чувствуется дыхание чужого мира. Живность в этом лесу еще есть, но вся какая-то тихая, неприметная совсем. А ветер, что случайно сумел добраться в такую даль сквозь строй древесного воинства, доносит чуть заметный запах синей плесени.

Я уже полностью вошел в нужный ритм, все лишние мысли отброшены, внутри предельная собранность и спокойствие, ноги превратились в независимый механизм, в подвеску для машины системы «Сталкер», и теперь я мог идти не уставая долго и быстро. В отличии от многих с других сталкеров всех мастей, снаряжения у меня немного. Я не люблю огнестрельного оружия и стараюсь не держать при себе массивных металлических вещей. У меня свой стиль, и сталкеров, подобных мне, совсем немного.

В лесу стало совсем темно. Впрочем, это неважно. Дорогу до периметра я могу пройти даже с закрытыми глазами. Даже если заблудишься — все равно не сумеешь пройти мимо стены колючей проволоки, натянутой меж бетонных столбов.

Раньше подходы к периметру густо минировались маломощными противопехотными зарядами. По замыслу вояк из Центра Изучения Зоны, сталкер с израненными ногами — а на большее эти мины и не были способны — в Зону не полезет, а вернется обратно.

Но что для сталкера минное поле? Так, слабое подобие…

Ночь была на исходе, когда я, уже отыскав подходящее место в колючем заборе, решился на бросок. Дело нехитрое, главное — не запутаться в тончайшей проволоке, щедро разбросанной вдоль периметра, да не задеть растяжек от сигнальных ракет. Ведь даже ловить не станут. Бабахнет дежурная батарея пару снарядов беглым по беспокойной точке — и поминай как звали сталкера. Даже если не зацепит, даже если только легкая контузия — в Зону уже нельзя. И километра не пройдешь. Беспокойный ум в Зоне долго не живет.

Мудрить не стал. Быстро прошелся кусачками по всем нитям у одного из столбов, переступил через растяжку, в два прыжка махнул через внутреннюю дорогу и взялся за внутренний забор периметра. Спустя сто ударов пульса я уже уходил от «самой надежной защиты Зоны», бросив напоследок кусачки — ненужный больше инструмент. На пути в Зону о возвращении не думают.

Когда-то давно, вскоре после катастрофы, что породила Зону, так легко пройти мне бы не удалось. Периметр патрулировался вертолетами и бронетранспортерами, а с вышек, беспорядочно натыканных второпях вдоль колючки, блестели оптикой снайперы. Говорят, сдельно работали. Только тот периметр уже давно внутри Зоны, вертолеты — любимое место жилья всякой мутировавшей живности, а БТРы закопаны на блокпостах вокруг полевых лагерей умников из Центра.

Шагалось легко. Даже слишком. Не люблю, когда вот так хорошо все начинается. Верный знак того, что судьба на время отвлеклась, чтобы подготовить какую-нибудь гадость.

Под кронами деревьев все еще было темно, но я уже чувствовал как ночь сдает свои позиции.

Внезапно что-то изменилось впереди. Тихий тоскливый звук проник сквозь ветки деревьев и заставил меня остановиться. Всякого зверья и в Зоне, и вокруг нее хватало, многие экземпляры были весьма агрессивны, поэтому я на всякий случай положил руку на нож за спиной и двинулся вперед.

Впереди посветлело. Сквозь редеющие ветки деревьев проглянуло сереющее небо. Поляна впереди была невелика по размерам и я бы просто обошел ее стороной, но в этот момент тихий, стонущий звук повторился, причем значительно ближе. Что-то ужасное было в этом тоскливом однотонном всхлипе. Кто-то умирал на поляне, причем, судя по всему, долго и мучительно.

Я не смог просто пройти мимо. Есть сталкеры-мародеры, которые могут добить даже своего раненого товарища. Сталкеры-шаманы сказали бы мне, что не стоит лезть в чужие дела рядом с Зоной. Но я равнодушен к чужим похвалам, ругательствам и просто мнениям. Перемещаясь по кругу, я начал осторожно приближаться к темному пятну в центре поляны.

В темноте вижу отлично. Поэтому не стал доставать фонарь, а просто подошел метров на пять и принялся изучать источник звука.

Прямо передо мной на здоровенном пне сидело странное существо. Скорее всего раньше оно было собакой, но сейчас определить его родословную было бы крайне затруднительно. Скрученное почти винтом тощее облезлое тело с трудом поддерживало крупную уродливо сплющенную голову с одним единственным глазом, почти вывалившемся из орбиты. И этот глаз смотрел прямо на меня. Тихий скулящий звук разнеся над поляной, и от этого звука захотелось упасть в сырую траву и тоже завыть, пожаловаться неведомо кому на тяжелую долю. Крупная дрожь пробежала по телу несчастного создания, мутная слеза навернулась на незрячем глазу.

Стеклянный нож уже описал в моей руке смертоносную петлю, но я, хотя и с трудом, поборол желание прекратить этот ужас одним движением хрустальной грани. Зона поздоровалась со мной. Зона ждала в свои объятия сталкера.

Привет тебе, Зона.

Привал сделал, когда уже рассвело. Присел на сохранившийся с давних времен бетонный блок, достал немного еды, глотнул воды из объемистой фляги и закурил. Старая узкоколейка брала свое начало здесь, у развалин ремонтных мастерских, и бежала дальше по краю болота по насыпной гряде, а через несколько километров поворачивала туда, где много лет назад что-то случилось с атомной станцией. Это была не просто авария, как писали тогда во всех газетах. Радиация, конечно, распространилась по округе, и мой персональный счетчик на браслете от часов, показывал, что и сейчас фон превышал допустимые пределы, но было что-то еще, что превратило десятки квадратных километров пустыря в Зону — место до сих пор малоизученное и гораздо более опасное, чем просто радиоактивная помойка.

Несколько лет назад учитель Лик впервые привел меня сюда, на эту насыпь. Из остатков дрезин и вагонов мы собрали небольшую тележку, поставили ее на рельсы и отправились в глубь Зоны почти с комфортом. Меня тогда впервые поразила царящая здесь тишина. Обычные птицы и насекомые погибли или убрались из этих мест, а то, что сумело выжить — научилось вести себя тихо и неприметно. Узкоколейка поросла густой травой, из-за которой рельс практически не было видно и мы плыли по травяному морю, изредка отталкиваясь длинными шестами под редкий перестук колес тележки.

Тогда насыпь была единственной, почти безопасной, прямой дорогой. В Зоне по прямой никто не ходит и эта затея с тележкой экономила массу времени. Но сейчас этот путь закрыт. Даже отсюда была видна груда железа, в которую превратилась целая железнодорожная платформа с последними пассажирами этой дороги.

Три сталкера, десяток ученых да взвод охраны — таков был состав научной экспедиции, три года назад пытавшейся проникнуть к блокам сгоревшего реактора с этой стороны леса. Впрочем, результат был предсказуем. Я тогда отказался идти сюда и получил полтора года совсем другой зоны. А трех мародеров, пойманных патрулем, полковнику Марченко удалось убедить помочь науке и облегчить тем свою судьбу. Да будет легка их доля.

Снаряжение пришлось перебрать и перевесить по-другому. Сейчас главное не скорость, а возможность быстро достать нужную вещь. Гайки и камешки — в карман на животе (наверно я стал похож на кенгуру), оба костяных ножа в наручных ножнах перевешены поверх рукавов, пневматический пистолет — подарок почти друга — в кобуру на бедре. Кое-что рассовал по карманам и подвесил к поясу. Запасные иглы к пистолету, фляга, сводная карта всех разведанных участков, моток веревки, носовые фильтры — вроде все. Остальная мелочевка и так на месте. Опустевший рюкзак подтянул вверх и закрепил на плечах. Попрыгал, поприседал. Вроде бы удобно. Хлебнул воды из фляги, закурил последнюю на сегодня сигарету.

Я не раз задумывался над тем, зачем я иду в Зону. Деньги — да, но только за деньги стал бы я регулярно рисковать своей задницей? Среди наших я пользуюсь репутацией чудака. Я не ношу из Зоны всякие популярные вещицы на продажу черным банчилам, не вожу за большие деньги разного рода подпольных туристов, даже за свои карты, составленные с риском в тяжелейших ходках, я никогда не просил денег. Средства к существованию получал благодаря одному из отделов Центра. Те редкие вещи, что я приносил из своих путешествий, обычно долгое время оставались в единственном экземпляре. За уникальность этих вещичек мне платили, гарантировали анонимность и помогали в случае чего. И еще мне почему-то всегда казалось, что, помогая таким образом ученым, я делаю что-то очень нужное и правильное. Но зачем я иду сюда раз за разом — так и не знаю.

Я ушел от железной дороги уже на два километра и пока все складывалось удачно. Заболоченный участок остался возле насыпи, а сейчас под ногами поскрипывал песок, поросший низкой желтой травой. Можно было рвануть и через лес, но сегодня захотелось пройти тут, по большой луговине, уходящей в нужном направлении, и я не стал сам себе препятствовать.

Кидая камушки и гайки, намечал себе более-менее безопасный маршрут и осторожно двигался вперед. Один раз мне не понравилось как дернулся в воздухе один из камней и, набрав пару горстей песка из под ног, я обкидал небольшую «комариную плешь». Тут же, на ходу отметил ее на карте. Новенькая. Не было ее здесь в прошлый раз. Значит будет теперь расти, пока не вырастет большая-пребольшая. На радость маме-Зоне и ученым балбесам из Центра.

Светло-серое марево над головой начало темнеть. Грозы здесь — обычное дело, часто вообще обходящееся без дождя, потому я спокойно шел дальше. Яркий высверк молнии над головой и последовавший сильный грохот заставили меня остановиться. Я перевел дух, оглянулся и замер, вглядываясь в светло-серую полосу неба над темно-желтой полосой насыпи, с которой я ушел больше часа назад. Там, возле места моей последней стоянки, хорошо различаемое на фоне неба, стояло что-то четвероногое. Еще мгновение во мне теплилась надежда, что это случайность, что это оптическая иллюзия или просто какое-то травоядное вышло на пастбище, но многоголосый вой, хорошо слышимый на таком расстоянии, поставил все на свои места. Рядом с первой фигурой появилась еще одна, потом еще, и вскоре весь склон насыпи покрылся черными телами одичавших собак.

Я повернулся и, широко размахнувшись, забросил гайку, на сколько хватило сил. Это очень опасный маневр, если попадется «ногалом» или «гнус-трава» — распознать их так не удастся, но времени было в обрез. На мой след встала стая настолько опасных зверей, что для спасения требовалось приложить все силы. Бывшие домашние любимцы сумели адаптироваться в условиях Зоны, немного мутировали, стали сильнее, выносливее и умнее. Она начали размножаться, жить по каким-то своим неведомым законам. Иногда мне казалось, что они почти разумны. Человечина, судя по всему, была их любимым лакомством. Стая угольно-черных зверей, обычно, охотилась так, что казалось: ее действиями руководит какой-то злой и тренированный ум. Восемь месяцев назад команда зачистки Зоны, двигавшаяся по стандартному провешенному на много раз маршруту, была атакована такой стаей и потеряла половину людей. Вызвали огонь на себя снарядами с ядовитым газом — только тем и спаслись. А были б противогазы у черных псин — не помогли бы воякам ни автоматы, ни гранаты, ни бронежилеты.

Но у меня шанс был. Я давно знаком с этими тварями и уже пережил пару раз такие встречи. Двигаясь как можно быстрее, я повернул к западу, туда, где на моей карте было скопление противных закорючек и маленьких черепов с костями. Я не планировал заходить с той стороны, но сейчас, если повезет, милые сюрпризы Зоны станут моей защитой.

Собаки только нападают грамотно. Они не чувствуют опасных мест и гибнут десятками в любой ловушке (в отличии от одичавших котов, оказавшихся прирожденными сталкерами). Мне нужна была большая «комариная плешь», «мясорубка» или «уховертка».

Когда протяжный вой раздавался уже из редкого кустарника, который я оставил минут десять назад, поднявшись вверх по склону поросшего редкой травой холма, справа от меня появилась большая гравитационная аномалия. «Плешь» хорошо было видно даже по цвету — старая и мощная аномалия превратила обычный песок в нечто плотное, бурое, отсверкивающее разноцветным.

Быстро прокидав камни и гайки, я обнаружил рядом «трамплин» — тоже гравитационный выкрутас, только с другим знаком. Я видел как-то как один мелкий грызун спрыгнул с ветки дерева на такую штуку прельстившись, видимо, пышной высокой травой. Зверька бросило вверх с такой скоростью, что душераздирающий писк донесся уже откуда-то издалека. Думаю, что «плешь» и «трамплин» — это две стороны одной медали. Вопрос только в том, кто и за что нам эту медаль выдал.

Я как раз успел забраться в узкий проход между этими неприятными друзьями-соседями, когда из под склона на площадку, где я стоял, вынырнул первый пес. Черный, гладкошерстный, с красными глазами, он не останавливаясь повернул в мою сторону, и следующие пять секунд должны были стать последними для моего горла.

В такие моменты я становлюсь спокойным, как камень. Мгновение — рука нырнула в кобуру, еще одно — холодная рукоять обняла ладонь, третье — ствол, как длинный обвиняющий палец, показывает на живую смерть в нескольких метрах от меня, палец плавно давит на спуск и пятисантиметровая игла влетает животному в открытую пасть. Я почти видел, как ломается тонкая перегородка в толстом тельце объемной иглы, и ядовитая разъедающая жидкость брызжет животному в горло. Зверь заорал так, что в ушах заломило, прыгнул в сторону и забился в конвульсиях.

Я сделал пару шагов назад, утвердился в позиции, слегка разжал пальцы, давая всей массе пистолета повиснуть на запястье, и полностью расслабил руку. Хоть у меня и пневматика, но по тяжести мое оружие не уступало здоровенным заграничным боевым револьверам.

Пистолет мне подарил Штырь — бывший сталкер, попавший в «ноголомку» и чудом оставшийся в живых. Я нашел его случайно и вынес на себе с окраины Зоны. И всегда говорил ему, что по-настоящему его спас кто-то другой: от того места, где парень попал в ловушку до того места, где я его нашел, километров двадцать по прямой. Та ходка вообще была странной, и Штырь утверждал, что так все было задумано свыше. Оставшись без ног, молодой сталкер поначалу стал спиваться, а потом нашел себе дело: организовал починку и производство сталкерской снаряги. Ну и штуки всякие из Зоны — тоже брал понемногу.

Пистолет он сделал сам, придумав неплохую, по-своему, конструкцию. Баллон со сжатым воздухом помещался в отдельном от рукояти боковом выступе, который охватывал ладонь с наружной стороны. В противовес этому выступу, с другой стороны рукояти крепился внешний магазин для игл ампульного типа с какой-то ядовитой гадостью. Внутри рукоятки был обычный магазин набитый простыми иглами. В итоге конструкция получилась более громоздкая, чем армейский пистолет, но удобная, почти бесшумная и без отдачи.

Над головой громыхнуло, и в этот момент на площадку передо мной вымахнуло сразу четыре собаки. Та, что бежала справа вдруг сунулась головой в землю, красное месиво выплеснулось на «комариную плешь» (ничего себе «комариная», подумалось мне), а тело по инерции стало заносить вверх и вперед. Дальше мне было неинтересно. Я выстрелил в пса, что бежал прямо на меня, потом в того, что бежал следом, а отбытие четвертого гостя через трамплин я просто прозевал, только откуда-то сверху доносился жалобный визг. Но стая уже перла из-под склона всем своим основным составом.

Два подстреленных зверя катались по земле, разбрасывая клочья белой пены, метрах в пяти от меня, справа две псины расплескались по «плешке», слева еще одна стартовала в серое небо. Стая остановилась. Ни один из зверей дальше не шел, словно удерживаемый чьей-то незримой командой. Они не смотрели на меня прямо, нюхали воздух, осторожно подступали к издыхающим товарищам, но я кожей чувствовал на себе их плотоядное внимание. Подняв пистолет, я выстрелили в ближайшего пса. Игла вошла в плечо, зверь дернулся и попытался зубами достать нежданную боль. Вокруг еще больше потемнело, снова громыхнуло почти над самой головой и раненый пес, коротко рыкнув, внезапно бросился на ближайшего соседа.

Стая будто этого и ждала. Замелькали оскаленные пасти, во все стороны полетели клочки шерсти и мяса — собаки рвали на части всех раненых сородичей. Я попятился, потом повернулся и побежал по вершине холма к груде какого-то хлама. Это был остов грузовика и, наверняка, он таил угрозу. Я бросил гайку правее — с легким щелчком кусок металла исчез в легком облачке разряда. Бросил левее — та же история. У меня остался один путь — прямо по гнутым железкам бывшего кузова. Стая продолжала грызню, но я понимал, что в запасе у меня есть еще, может быть, минута. Расстрелять всех собак я бы не смог — надо рисковать.

Это мог быть просто старый грузовик, брошенный здесь за ненадобностью, но чаще такие трупы железных монстров были верными признаками какой-то крупной аномалии. Конечно, я бросил внутрь гайку. Потом камень. Ничего особенно подозрительного. Выбора не было. В небо отправился очередной лохматый «пилот» — стая явно начала движение вперед.

Я шагнул на гнутую железку, потом перебрался на высокий борт и оседлал его. Ничего не случилось. Только в голове появилась едва заметная пульсация. Грузовик при жизни был огромен, до земли теперь было больше двух метров, и я снова достал пистолет. Бежать дальше не хотелось, а здесь я был на некоторое время в безопасности. Отсюда было хорошо видно, как псы, уже разделавшись со своими товарищами, начали медленно входить в пространство между двумя аномалиями. Они шли медленно, принюхиваясь и, похоже, не собирались больше ходить в атаку строем. А жаль.

Глядя на эту процессию, идущих цепочкой собак, я вдруг понял, что они просто идут по моему следу. Так сказать, где прошла добыча — там пройдем и мы. Я заворочался устраиваясь поудобней, и в этот момент Зона показала свои зубы. По случайному везению не мне.

Ужасный грохот сотряс холм и на мгновение все вокруг осветилось, когда между аномалиями по всей длине границы проскочил плоский разряд. Молния над поверхностью земли — это совсем не то, что молния где-то в тучах. Я почти оглох и ослеп, а на землю не свалился только потому, что слишком сильно испугался. Пришел в себя минут через пять. Кое-как разжал совсем белые от напряжения пальцы и неловко спустился вниз, почти упал. От собак, вошедших в проход между аномалиями, почти ничего не осталось. Еще несколько минут назад грозная стая убийц была представлена несколькими десятками жалких шавок, с визгом уползавших назад, вниз по склону. Впрочем, иллюзий питать не стоило. Скоро псы очухаются и попробуют найти другую дорогу.

Я сидел обессиленный возле старого грузовика, к которому в обычное время и на десять метров бы не подошел. Сказалась бессонная ночь и все напряжение последних часов. Достал флягу, достал сигарету и в таком умиротворяющем виде отошел в бессознательное состояние.

Пришел в себя часа через три. Вокруг все так же был день, задул легкий ветерок, принесший запах горелого торфа, и пора было задуматься о том, где я нахожусь и куда идти дальше. Состояние было вполне ничего. Перезарядил пистолет, вытащил немного еды, карту и улегся прямо там же — возле борта уже почти домашнего грузовика.

Я глотал прохладную воду, закусывал чем-то безвкусно-питательным и тщательно изучал карту. Получалось, что спасаясь от собак, я прошел гораздо больше, чем думал. При этом умудрился миновать несколько серьезных мест, даже не заметив их, а сейчас торчал прямо в центре участка, о котором в карте было сказано: «сначала подумай». А рядом четыре черепа. Значит где-то тут как минимум четыре сталкерские души отправились в сталкерский рай.

Возвращаться назад было нельзя. И не только потому, что в Зоне обратной дороги нет. Собаки в сумерках восстановят душевное равновесие и могут снова встать на мой след. Если уйду дальше — есть шанс, что больше им меня не найти. Быстро собрал немудреные свои пожитки и перебрался через остов грузовика.

Обычно скелеты в Зоне редкость. Не те здесь условия, чтобы способствовать радостям грядущих археологов. Но этот скелет выглядел безупречно. Костлявая рука бережно обнимала складной «калаш» калибра 5.45, на шейных позвонках болтался жетон с личным номером, а череп задорно скалился из-под стального шлема набекрень. Наверное это был водитель грузовика. Попал бедолага в переделку, хотел спрятаться у колеса да так и остался сидеть тут навсегда. Почему-то хорошо сохранились высокие ботинки и ремень со звездастой бляхой.

Я постоял рядом несколько секунд, потом достал гайку и бросил вниз по склону. Смерть хоть и страшное, но не такое уж и редкое дело.

Вниз со склона спустился без приключений. Очень странно, особенно если учесть, что и поднялся с другой стороны холма во время бегства от собак тоже без проблем. А вот большая лужа, там где кончался склон, мне не понравилась. Уж больно прозрачна была вода для этих мест, слишком хорошо было видно дно. Я не стал рисковать и пошел в обход.

Гайка, камень, подобрать гайку, оставшуюся после предыдущего броска, попытаться найти камень и снова вперед. Эти действия были уже давно автоматическими, как умение ходить или дышать. Сам же превращаешься в чуткий приемник всякого рода странностей и нестыковок окружающего пейзажа, в аналитический прибор, готовый на уровне ощущений выдать свои рекомендации по дальнейшему маршруту. Вот, к примеру, не знаю, чем мне не нравится вон та коряга. Не знаю, но через нее я уже не пойду. Возможно, потом я разберусь в своих ощущениях и мне станет ясно, чем мог насторожить гнилой кусок дерева. А может быть и нет.

Холм давно остался позади, солнце начало медленно клонится к закату, а я все шел, бросая гайки, поворачивая то вправо, то влево, иногда перепрыгивая через ручьи и продираясь через колючий кустарник.

Эту штуковину я увидел издалека. На светло-сером грунте лежала черная плоская спираль, диаметром сантиметров десять, а над ней колыхалось голубое марево. Таких я еще не видел. Кожаные перчатки на руки, мешочек с мелкими кусочками разных материалов перевернут, и первая горсть разнородного мусора отправилась следом за гайкой. Через полчаса стало ясно, что ничего опасного я больше обнаружить в принципе не смогу и теперь осталось положиться на удачу. Такие штуковины иногда даже уже после выхода из Зоны начинают показывать характер. Обострившиеся чувства отметили привычную дрожь в коленях, когда после тщательного осмотра я взял неизвестный предмет в руки. Так было всегда, когда я прикасался к ТАКИМ вещам. Весь мой опыт сталкера подсказывал, что можно возвращаться домой.

Штуковина была редкая, а может и вовсе уникальная и рисковать, бродя по Зоне с таким трофеем больше не следовало. Тем более, что этот короткий выход уже дал мне все, чего обычно не хватает сталкеру между ходками.

Я отошел метров на двести к западу и только тогда решился сделать небольшой привал. Вытащил карту, закурил, достал флягу. Судя по карте у меня была возможность быстро убраться из этого района, а потом достаточно легко выбраться к периметру. Была только одна сложность. Я не люблю ходить по болоту, а придется идти именно через него. Заболоченный участок тянулся в обе стороны достаточно далеко, зато в поперечнике не превышал и десяти километров.

Когда-то давно, практически через пару лет после появления Зоны, одна очень крупная держава в ультимативной форме белозубо и почти вежливо попросила разрешения на высадку в этом районе группы своих военных ученых. Поскольку представителей этой державы в Центре хватало, стало понятно, что под видом военных ученых будут, видимо, ученые военные. То есть какой-нибудь отряд необычного назначения. Им разрешили, помогли с техникой (впрочем свои вертолеты они привезли в транспортных самолетах), дали все материалы, включая участь всех разведывательных групп, открыли проход и даже — в это трудно было поверить — предупредили всех местных жителей, что сталкерам в такой-то район и в такое-то время лучше не соваться.

Никто из тех, кто хоть раз бывал в Зоне, не мог понять, что двигало правительственными чиновниками, посылающими сюда бойцов спецназа. С кем воевать в Зоне? С кроликами-мутантами?

Диковинного вида десантный вертолет улетел в сторону Зоны на рассвете, следом отправились два хищного телосложения геликоптера огневой поддержки. Что там случилось — в деталях никто так и не знает. Спустя полчаса на блокпосту слышали взрыв, потом второй, потом раскаты пулеметных очередей. Несмотря на то, что рациями в Зоне пользоваться практически невозможно, в Центре в тот день внимательно вслушивались в эфир на нужной частоте и каким-то чудом сумели уловить голос на чужом языке, повторявший, что группа высадилась и ведет тяжелый бой, а все вертолеты «разрушились в кругах». Больше ничего услышать не удалось, но Зона начала активно пульсировать всеми своими аномалиями — верный признак того, что внутри что-то происходит. Потом последовательность событий была весьма приблизительно восстановлена, а остальное каждый додумал как захотел.

Как я понимаю, Зона просто поиграла с опаснейшими представителями рода человеческого. Она дала им высадится, а потом уничтожила вертолеты и отправила на пробу в гости к головорезам какую-нибудь живность. Может псов, может мутантов любого вида, а может просто попугала призраками. Иначе никакого «тяжелого боя» просто не было бы. Потом она разогнала отряд по всему болоту и несколько часов преследовала по одному. Старые сталкеры говорят, что на болотах еще больше суток кто-то постреливал.

Нет, конечно Центр запросил инструкции по ситуации и предложили помощь, но военный чин, командовавший спецназом с аэродрома заявил, что если его группа не может выбраться из сложной ситуации, значит его людям никто в мире помочь не в силах. Так и сказал «никто в мире». И тут же заявил, что все участники погибли за свою великую родину и будут посмертно награждены.

В живых из всего отряда остался только один. Он вышел на вторые сутки к периметру весь в «зимней паутине», в жалких остатках одежды, почти расставшись с рассудком, но с пистолетом в руке. Пистолет, правда, был без патронов, но увидев у колючки двух сталкеров, обезумевший коммандос щелкал курком до тех пор, пока добрые люди не отняли бесполезную игрушку и свели бедолагу в свою избушку на чистой земле. Уяснив, что перед ним живые человеки, спецназовец пустил слезу и погрузился в безразличное состояние.

Собственно сталкеры его и спасли. Это они сняли всю «паутину» и очистили парня соком трав. Потом долго парили его в бане и поили водкой, так что к тому времени, когда они доставили его в Центр, вояка уже почти очухался и даже вполне членораздельно изъяснялся. Вот только не помнил он ничего. С тем и убыл в свою далекую и могучую державу. Забыв даже «спасибо» сказать спасителям. А может просто не принято у них.

Я шел около часа, направляясь к заболоченному участку леса на севере, когда где-то сзади раздался многоголосый дружный вой. Стая на удивление быстро очухалась от потерь и, похоже, нашла способ обойти смертоносный холм. Эти звери воют, когда нападают на след и вряд ли поблизости есть еще кто-то кроме меня, за кем бы можно было поохотиться. Уже начинало смеркаться и несмотря на большое расстояние, пройденное мной сегодня, собаки к утру найдут меня. Пусть даже кто-то из них останется по дороге в ловушках — основная масса пройдет, скорее всего, так же как и в прошлый раз — прямо по моему следу. Значит ночь придется провести на болоте. Собаки, конечно, и в болото полезут, но найти мой запах на земле там будет крайне затруднительно.

Я старался не думать о ближайших перспективах, но ужас потихоньку грыз меня изнутри. Ночное болото Зоны — пожалуй единственный опыт, которого я тщательно до сих пор избегал. Но видно Зона посчитала, что каждый порядочный сталкер должен отведать всех приготовленных кушаний. Ну и ладно. Болото — так болото.

Где-то за лесом солнце заканчивало свою долгую историю с закатом. Хотя было еще вполне светло всеобщие сумеречные настроения уж начали прикрывать живописные дали. Я осторожно шел вперед, прикидывая, сколько еще осталось до спасительной грязи болота, когда справа раздался тихий, но достаточно отчетливый стон:

— Помогите…

Я чуть не подпрыгнул. В Зоне можно встретить все, что угодно, но человек здесь явление редкое. Тем не менее обладатель голоса, видимо, подозревал о моем существовании, так как уже значительно громче выразил свое желание:

— Помогите!

Безо всяких сомнений человек. Я осторожно двинулся на голос и, раздвинув слегка ветки низкого кустарника, был удостоен возможности наблюдать нетривиальную картину.

Посреди большой грязной лужи сидел не менее грязный человек внушительной комплекции. Если б я был невоспитанным сталкером, то мог бы назвал его жирным. Но я предпочитаю термин «больной». Лицо его было исцарапано и на нем явственно отпечатались переживания за свою жизнь. Одет он был самым странным для Зоны образом: изорванный и пропитанный густой грязью костюм-тройка. На коротеньких ножках, торчащих из лужи, болтались жалкие остатки лакированных туфель. Не заметив меня, он вдруг набрал полную грудь воздуха и завопил неожиданно тонким голосом:

— Па-ма-ги-те!!

Первый шок у меня уже прошел. Чего я только не видел в Зоне. Поэтому решив, что лучше все подробности узнать у самого толстяка, я отогнул в сторону ветку и спокойно спросил:

— Чего орешь?

Эффект превзошел все ожидания. Человек взвизгнул и упал навзничь, медленно погружаясь в грязную жижу. Я уже думал, что он потерял сознание, когда грузное тело заворочалось и обладатель костюма с ужасом посмотрел в мою сторону.

— Ты кто? — выдавило из себя это чучело заплетающимся голосом.

У меня было большое желание ответить популярной присказкой, но я понимал, что человек передо мной явно в шоке и ему не до шуток. Поэтому постарался ответить максимально дружелюбно:

— Клык. Я — Клык.

— Какой еще клык? — завыл он истеричным голосом. — А где спасатели?!

— Не знаю, — вежливо ответил я. — А зачем тебе спасатели?

Все оказалось просто и непонятно одновременно. Крупный чиновник, прибывающий с инспекцией в Центр Изучения Зоны, Огарков Марк Сергеевич, попросил пилота вертолета пролететь над краем Зоны, чтобы самолично посмотреть на «ужасное место, полное тайн и загадок» с высоты, так сказать, птичьего полета. Далее вертолет попал в «птичью карусель» и рухнул в болото. Пилот погиб, вертолет стало засасывать в трясину, а Марк Сергеевич сумел выбраться и доползти до этого места. Тут он в ожидании неизбежных спасателей умудрился попасть в «липучку» — ловушку, в принципе, безобидную, но приставучую. В общем, сидел в луже и не мог подняться, так как к его заднице снизу что-то прочно прилипло.

Странность же заключалось в том, что пилот не мог пойти на такое нарушение инструкций. Тем более с такой важной шишкой на борту (а Марк Сергеевич заверил меня, что он — очень важная шишка). Вторая странность заключалась в том, что не слышал я вертолета. И полет, и уж тем более падение вертолета было бы слышно издалека. Третья странность была не менее поражающей: такой толстун проперся несколько километров по Зоне и остался невредим. Вот только по дурости в «липучку» залез. Я не знал случаев подобных этому. Человек без сталкерской подготовки в Зоне может только сидеть и то не очень долго. Да и вообще, Марк Сергеевич просто по ощущениям был очень странным существом. Я решил уйти, тем более, что вот-вот должны были подойти спасатели (для меня — это автоматически новый срок на другой зоне), а Марк Сергеевич вроде бы находился в относительном комфорте.

Все эти соображения я и высказал Марку Сергеевичу, после чего развернулся с намерением удалиться от этого человека как можно дальше. Я знаю этот тип людей. Они привлекают в Зоне на свою голову все возможные виды приключений самого нездорового толка.

— Подождите! — заорал он, как только осознал, что его собираются бросить одного. — Не уходите! Эй, ты, сталкер! Ты не можешь меня здесь бросить! Это бесчеловечно! А вдруг меня кролик-мутант сожрет?!

Я остановился. Марк Сергеевич заметив мою нерешительность продолжал надрываться с утроенной силой. Пока я размышлял над странностями судьбы, он успел поведать окружающим квадратным километрам Зоны сколько у него заслуг, какой он нужный государству человек, перечислил состав семьи и так, казалось, до бесконечности.

Дело было, конечно, не в гуманности и не в кролике-мутанте. Стая шла по моим следам и значит неизбежно придет сюда. И очень может быть, что раньше спасателей. Я не мог оставить этого человека на съедение собакам, которых сам же привел к нему. Это было сильнее меня. И это было моей главной слабостью. Мои шансы выбраться из Зоны в целости и сохранности стремительно рванули вниз. Я решился.

— Снимай штаны! — я резко наклонился к нему, вытаскивая нож. Он сначала испугался, потом видимо сообразил, запыхтел радостно и принялся выползать из брюк. «Липучка» штука примитивная. Я аккуратно отрезал кусок ткани, в который вцепился мертвой хваткой мутировавший корень какого-то растения, в то время как освобожденный Марк оживленно подпрыгивал рядом в семейных трусах и стильном пиджаке.

Потом я ждал пока он заберется в штаны, пока огорченно повздыхает по поводу «дыры на жопе», пока найдет свои очки. Ждал и думал о том, как мне вести себя дальше с этим грузом на шее в человеческом обличии. Наконец он закончил все свои сборы и требовательно уставился на меня, сквозь стекла безобразно дорогих очков:

— Итак, веди же меня куда-нибудь…. как там тебя? Клык? Клык! Я хочу есть, и хочу выбраться из этого ужасного места. А я похлопочу о том, чтобы тебе скостили часть срока за спасение важного государственного деятеля.

У меня даже в глазах потемнело от желания бросить этого урода прямо тут. Предварительно посадив обратно на «липучку».

— Послушай меня, ты! — следовало сразу расставить все точки над «и», с тем, чтобы попытаться просто выбраться отсюда. — Если ты еще раз что-либо пожелаешь, я тебя сразу же брошу. Если ты попробуешь еще раз крикнуть — я тебя просто убью. Пистолет видишь? Вот из этого пистолета и…. Твоя кличка отныне будет Прыщ. Вон скока у тебя прыщей по всей роже. Если не будешь на нее отзываться — я тебя брошу. Понятно?

Мне показалось, что новоявленного сталкера сейчас хватит удар. Он побагровел, задышал тяжело и уже собрался расстаться с какой-то мыслью, когда я как бы невзначай положил руку на кобуру, в его глазах мелькнул страх и он смолчал. В этот момент послышался многоголосый вой стаи, все еще далекий, но от этого не менее страшный.

— Понял! — почти вскрикнул Прыщ.

— Тихо, тихо, — предостерегающе сказал я. — Давай ступай за мной, точно по моим следам. Если остановлюсь — остановись и ты. Если лягу — тоже ложись. Понятно?

Он кивнул. В глазах его была если не покорность, то некоторое понимание, что его жизнь находится в моих руках. Я повернулся и зашагал прочь. До полной темноты нужно было забраться в болото и найти место для ночевки. Со своим новым спутником я идти ночью по болоту не рискнул бы даже под страхом немедленной и ужасной смерти.

Темнота еще не совсем овладела миром, когда под ногами захлюпало. Башмаки у меня непромокаемые, а Прыщ все равно был мокрый с ног до головы, так что мы шли дальше без остановки. Немногим раньше я подкрепил своего спутника кое-какой немудрящей едой, дал хлебнуть из своей фляги и предложил сигарету, от которой он, впрочем, с заметной брезгливостью отказался.

Изначально по Зоне ночью никто не ходил. Потом выяснилось, что часть аномалий в Зоне по ночам не так активны, а многие хищники ведут исключительно дневной образ жизни. С тех пор появились ночные сталкеры, а многие просто научились ходить в любое время суток. Поэтому у меня были с собой гайки со светящимися в темноте ленточками. При броске такую ленту в темноте было даже лучше видно, чем обычную днем. И я бросал и бросал, поскольку боялся этого болота, боялся стаи позади, боялся присутствия странного человека за спиной, который абсолютно ничего не соображал и все мои вопросы отметал уныло-злобным «ну откуда мне знать?!». Чтоб хоть как-то оправдать его присутствие, я поручил ему искать упавшие гайки. И столкнулся с неожиданным восстанием прямо посреди болота.

— Я не намерен работать тут дворником при государственном преступнике! — заявило это грязное чудо и попробовало гордо выправиться.

— Это что такое? — осведомился я самым грозным голосом. — Клиент захотел покинуть борт гостеприимного судна?

— Если ты готов бросить беззащитного человека посреди ночного болота на верную гибель — валяй, — предложила эта скотина. Посчитал он меня моментально. Вот, что значит чиновник. Нутром все чует. Я заткнулся и решил в разговоры больше не ввязываться.

Между тем силы Прыща были явно на исходе. Он хрипел, сопел и вскоре, к моему ужасу, принялся жаловаться на жизнь. Не любит Зона такого. Надо было остановиться, иначе Прыщ нас обоих доведет до печального, но закономерного конца.

Выбрав место, где меньше всего хлюпало, я снял рюкзак и начал быстро разворачивать во много раз сложенную подкладку. Прыщ тупо стоял рядом и судя по звукам уже практически спал. Мне на секунду даже стало жаль его. Вскоре на поверхности мшистого мягкого слоя болотины появился сухой пятачок непромокаемой ткани. Я толкнул Прыща и он со стоном облегчения повалился на подстилку. Через минуту он уже храпел, смачно причмокивая, мне же сон не шел.

Я конечно и не рискнул бы здесь спать, но сонливости даже не было. А был страх. Я отогнал его привычным усилием воли, достал пистолет и приготовился ждать до утра.

Ночью что-то бурлило неподалеку, потом в стороне прошел кто-то тяжелый, а когда неподалеку в темноте загорелись три желтых глаза, я пальнул туда пару раз простыми иглами и нечто с легким шумом укатилось в темноту. Я поражался Прыщу: он спал как ни в чем ни бывало, не смущаясь мокрой одежды и смертельной опасности повсюду. Воистину возможности человеческие неисчерпаемы. А может он просто круглый дурак. Страх постепенно притупился и мне было уже все равно, что с нами будет. Может быть я спал. Не знаю. Во всяком случае серый рассвет застал меня все в том же сидячем положении с пистолетом наготове. В какой-то момент я понял, что уже достаточно рассвело, чтобы идти дальше по-светлому.

— Вставай, Прыщ, — сказал я равнодушно. — Вставай, идти пора.

— Я тебе не Прыщ, — сонно сказала грязная гора мяса, которой при свете оказался мой ночной спутник. — И никуда я не пойду. За мной должны спасатели прибыть. Тут буду ждать.

Видимо, осмелел за ночь Марк Сергеевич. Я уже хотел плюнуть и просто уйти, как вдруг совсем недалеко послышался знакомый вой. Стая почти догнала нас. Явно бегают по краю болота и всеми доступными чувствами пытаются узнать: куда делась их добыча.

— Надо уходить, — сказал я почти жалобно, но на Прыща это не подействовало.

— У тебя есть пистолет, — сказал он рассудительно. — Застрели их всех.

— С таким же успехом ты можешь их заговорить, — сказал я с отчаянием. — Пошли, подохнем же здесь!

— Подохнем — так подохнем, — сказал он почти злорадно. — Знать судьба такая. Отдай мне пистолет и уходи. Я тебя прикрою.

В последней фразе мне послышалась неприкрытая насмешка. Было ужасное искушение сбежать. Но я не смог. Обозвав себя мысленно слабаком и слюнтяем, я начал готовиться к обороне. Стараясь не думать о том, что случится вскоре, я начал снимать все лишнее, чтобы обеспечить себе большую свободу для работы ножом.

Ночной туман постепенно рассеивался и вдруг из этого тумана к нашему лежбищу вышагнул человек в военной форме. Это было так неожиданно, что я замер, а секунду спустя мне в переносицу смотрело дуло пистолета.

Гость был в чине капитана, не имел при себе никакого имущества, легкая небритость подчеркивала волевой подбородок и спокойствие серых глаз с прищуром. Изможденное лицо было спокойно, но я видел как под этой неподвижной маской прячется страдание. Капитан явно последние несколько часов провел на болоте и то, что он не загнулся в какой-либо ловушке, тоже ничего хорошего лично мне не сулило.

— Так. Сталкеры. И что же мне с вами делать?

Вопрос был не так прост, как могло показаться. В принципе, сталкер в Зоне явление хотя и естественное, но абсолютно незаконное. И преступление в виде присутствия в Зоне без разрешения Центра Изучения Зоны внутри Зоны каралось немедленной смертью. Или арестом. На усмотрение уполномоченного лица.

Прыщ заворочался, пытаясь подняться, но пистолет даже не дрогнул — видимо вояка с ходу оценил возможности каждого из нас.

— Я не сталкер, — донеслось от кучи грязи, что наконец приняла сидячее положение. — Я — Огарков Марк Сергеевич. Вам должно быть известно, что мой вертолет потерпел крушение. Я требую немедленно вывести меня отсюда. Сообщите своему начальству.

Взгляд капитана стал задумчивым:

— И правда, была такая информация. А ты тогда кто? — вопрос явно предназначался мне. — Пилот вертолета?

— Вот он — точно сталкер, — встрял Прыщ. — Арестуйте его! Он угрожал мне пистолетом и все время пытается напугать какими-то собаками.

Фоном этому выступлению завыла стая. Уже совсем недалеко. Капитан опустил пистолет. Присев рядом со мной, достал сигарету. Поощряемый его примером, я, не говоря ни слова, достал свою. Закурили.

— Ну что же такое! — завопил Прыщ. — Разве я неясно сказал, что делать?

Не обращая внимания на крикуна, капитан предложил мне объяснить ему, что же, черт возьми, происходит. Я объяснил. Во всех деталях. Акцентируя внимание на все усиливающийся вой, доносящийся из тумана. Капитан оказался толковым дядей.

— Собирайся, — бросил он мне. — А ты вставай, — повернулся он к Прыщу. — Пора уносить ноги.

И тут Прыща прорвало. Наверно это была истерика — я не разбираюсь в нервных реакциях больших начальников. Он грозился и топал ногами по смешно хлюпающему болоту. Он всех отдавал под суд и в тюрьму. Он поведал нам, кто мы такие есть. Он говорил, что с него хватит, что он больше никуда не собирается идти, что он только хотел посмотреть на Зону сверху и что спасатели деньги получают за то, чтобы прибыть прямо сюда, а не гонять чаи в теплых квартирках. Когда он добрался до гнусных привычек, которым предаются спасатели на своей базе в данный момент, вместо выполнения своих обязанностей, капитан почти без замаха ударил его ногой в живот. Прыща скрючило и он почему-то замолчал.

— Вставай, жаба! — жестко сказал капитан. — Это я твой спасатель. Вчера вечером для твоего спасения в Зону отправился полувзвод и два сталкера. Я — единственный, кто остался в живых из этой команды. И больше всего мне хочется задушить тебя голыми руками. Но я выполню приказ. Вставай!

И угостил ботинком Прыща под ребра. Тот коротко взвыл и резво поднялся.

— Отсюда недалеко я видел островок с большими камнями, — Капитан неопределенно махнул рукой. — Попробуем там отсидеться.

И первым двинулся в туман.

От скорости смены диспозиций я сначала растерялся. Но глядя, как капитан попер по прямой через топь, догнал его и предложил показать направление.

— По Зоне нельзя ходить как по полигону, — сказал я просительным тоном. — Вот и в твоей группе сталкеры были не напрасно.

Он остановился и повернулся ко мне.

— Ты так думаешь? — с горькой иронией спросил он. — А я тебе скажу, что первыми как раз сталкеры и загнулись. Кидали свои проволочные круги, кидали, да вдруг и свалились. Одновременно! Можешь мне поверить, я мертвецов видал не раз. Когда я подошел к ним, парни выглядели так, как будто уже неделю назад окочурились.

— А не надо было с мародерами связываться, — мягко сказал я. — Они же в Зону по маршруту ходят. Молодые, наверное, были, раз с вами идти согласились.

Мне показалось, что я убедил его. Достал гайку и бросил вперед. Сзади громко хлюпая ногами подбегал Прыщ.

Все было своевременно. На камнях, что стояли кругом в пределах скромного островка, мы расположились со всем нашим скарбом. Я поделился последней водой и едой с капитаном, а Прыщу решили не давать ничего. За плохое поведение. Камни были высокими и обрывистыми с наружной стороны круга, но почему-то достаточно пологими изнутри. Задача была очевидна, но капитан все же озвучил все в виде распоряжений. Думаю, это помогало ему вернуть себе присутствие духа, давая почувствовать себя командиром боевой единицы, а не загнанной жертвой Зоны. Мы должны были постараться не пустить собак внутрь круга через узкие проходы между камнями, а в случае прорыва отбиваться всем вместе на самом большом, почти пятиметровом валуне. Вокруг камней, полностью используя клочок суши, росли огромные деревья. Капитан удивил меня, достав из-под пятнистой куртки еще два пистолета и разгрузив отвисшие до того карманы от патронов. Исключительная предусмотрительность. Я не стал задавать вопросов, решив подождать до более благоприятного момента.

Снарядив пять обойм патронами, капитан протянул один из пистолетов и две запасные обоймы мне.

— Держи, сталкер. Я вижу один пистолет у тебя уже есть. — Его взгляд задержался на рукоятке моей пневматики. — Ну и уродец. Надеюсь, ты сам его не боишься.

— Это пневматический игольник — ничего запрещенного, — сказал я опасливо, принимая неожиданно легкий и теплый ствол.

Ладно, ладно, я ж не патруль, мне все равно, что у тебя там. А этот — в пару. Керамический — последняя разработка для Зоны, двуствольный, магазин на восемнадцать патронов, почти бесшумный, отдача мала, стреляет по очереди из каждого ствола, обрати внимание, что гильзы вылетают в обе стороны.

Себе капитан взял точно такой же, немного повозился с ним, и, отложив, взялся за металлический, штатный, положенный по уставу. Прыщ сидел нахохлившись, явно не понимающий степени надвигающейся опасности и всем своим видом показывал, что мы еще ответим за свое неправильное поведение. Я крутил в руках смертоносную игрушку, разглядывая рельефную рукоять, механизм смены магазина, гладил пальцами серый материал крышки затвора. Первое впечатление — удобство и мягкость. И без металла. Мечта сталкера.

— Прыщ! — капитан оценил, предложенную мной, кличку и обращался к теперь к толстяку только так. — Спустись вниз и собери все мелкие камни, какие сможешь найти. И побыстрее.

Прыщ нехотя подчинился и принялся собирать каменное крошево в мой рюкзак. Капитан закончил возиться с пистолетами, прикинул их на обе руки и, кажется, остался доволен. Туман уже почти рассеялся, ночь быстро уходила и видимость резко улучшилась. Вдалеке, метрах в трехстах, начали мелькать черные силуэты, почти неразличимые при скудном освещении раннего утра.

— Прыщ! — крикнул капитан. — Возвращайся! У нас гости.

Прыщ проворно запрыгал по камням, что было весьма удивительно при его комплекции. Видимо проняло бедолагу.

Он как раз успел забраться на самый верх, когда первые псы добрались до нашего острова, остановились на самом краю и завыли в несколько низких голосов.

— Подмогу зовут, — криво усмехнулся капитан, устраиваясь на вершине соседнего камня. — Постарайся бить наверняка — если стая большая, патронов нам не хватит. А ты, — повернулся он к Прыщу, — следи за тылами и сигналь, если вдруг увидишь кого внутри круга. Ну и камнем, если что, приласкай.

Только сейчас я заметил в глазах Прыща признаки настоящего страха.

— Капитан, — я отстегнул правый наручный нож вместе с ножнами и бросил его нашему новоявленному командиру.

Он поймал нож, кивнул и сунул вместе с ножнами за пояс. Снизу собаки все прибывали. Мне показалось, что их стало больше, чем было раньше, на холме с аномалиями. Впрочем, возможно, я просто раньше неправильно оценил численность стаи.

Прошло еще минут десять. Количество собак все росло. Внезапно, будто повинуясь чьему-то приказу стая без единого звука рванулась вперед.

— Ишь ты, — буркнул капитан, поднимая пистолеты, — скоро строем будут в атаку ходить.

Поток черных тел распался, обтекая наш каменный круг. Цель маневра стала ясна практически сразу. Псы одновременно бросились во все проходы меж камней одновременно. Первый выстрел грохнул оглушительно, второй — совсем тихо, словно открыли бутылку с шампанским. Два зверя покатились так и не добежав до прохода. Я развернулся и выстрелил в черную спину, появившуюся в проходе в задней части круга. Пистолет мягко толкнул в руку и пес расстался с половиной головы. Я сделал еще один выстрел. Потом снова и еще два раза, очищая внутреннее пространство. Невероятная мягкость и послушность пистолета просто поражали. Каждая пуля достигла цели. Но, казалось, все было бесполезно. Пистолеты капитана били по очереди практически без перерыва. Он стрелял с обеих рук сразу, перед ним внизу уже корчилось в последних судорогах десятка два черных зверей, но собаки все набегали, не обращая внимания на потери. Прыщ скорчился на камне за моей спиной, но мне некогда было интересоваться его моральным состоянием. Я уже тоже стрелял без перерыва, гильзы летели вправо и влево темными прерывистыми фонтанчиками. Весь внутренний круг уже был забрызган кровью, в каждом проходе лежало по издыхающему зверю, но собаки снаружи вытаскивали за лапы мертвых сородичей наружу и снова лезли внутрь.

Это не могло продолжаться бесконечно. Пистолет щелкнул и затвор остался в заднем положении — кончились патроны. Я засуетился, пытаясь выщелкнуть пустую обойму и вставить новую, вздрагивающие руки никак не могли попасть по нужным местам и, когда первый патрон скользнул в патронник, два пса уже бежали вверх по камням.

Первый выстрел сбросил одного из псов вниз, но второй зверь уже был в прыжке от меня, и я не успевал. Надо было переместить ствол, нажать на курок, а черная смерть уже прыгнула… и, получив здоровенным куском камня по морде, с визгом полетела вниз. Я быстро расчистил несколькими выстрелами все внутренне пространство круга и только после этого повернулся к Прыщу. Он сидел с какой-то странной, почти блаженной улыбкой и, заметив мой взгляд, просто кивнул и поднялся на ноги с камнем в руках. Удивительно, но за последние несколько минут Прыща будто подменили. На его лице не осталось и следа страха, глаза горели яростным азартом. Впрочем, такого рода метаморфозы я видал в Зоне и раньше.

Капитан, заряжая последние обоймы перешел к нам.

— Слишком много их. Так не удержать. Будем отстреливать только тех, кто проникнет во внутренний круг, — сказал он, снимая выстрелом, стремительное животное, которое в долю секунды выметнувшись из прохода, успело запрыгнуть на камни.

Он проводил одобрительным взглядом камень, попавший кому-то по черному носу в проходе, показал Прыщу большой палец из-за пистолета и взял на прицел один из ходов.

Собаки все лезли. Было очевидно, что какая-то неведомая сила гонит их на верную смерть. Еще минут через десять патроны в моем пистолете кончились, я достал свою пневматику, а керамическое чудо сунул в освободившуюся кобуру. Капитан бросил опустевший металлический пистолет себе под ноги и достал из внутреннего кармана еще одну обойму для керамического.

— Самая последняя, — уловив мой взгляд, ухмыльнулся он, — неприкосновенный запас.

Сзади кто-то робко потрогал меня за плечо. Я повернулся. Сзади стоял Прыщ со сложным выражением на лице:

— Дай мне нож, Клык.

Я не разобрался чего было больше в этом взгляде: просьбы или вызова, но без раздумий отстегнул второй нож в наручных ножах и отдал ему. Первый раз в самостоятельной сталкерской жизни я остался без обоих наручных ножей. Прыщ вытащил нож из ножен, провел пальцем по костяному лезвию и поднял на меня удивленный взгляд.

— Зона не любит металл, — пояснил я ему, — этот нож и режет и колет не хуже — только бей сильнее.

Он удовлетворился, шагнул в сторону и в этот момент я увидел такое, от чего у меня спина мгновенно покрылась липким потом. Прямо по дереву напротив меня двигалось черное пятно. Собака лезла по дереву, а снизу, жалко цепляясь крупными когтями за кору, лезло еще две.

— Капитан! — крикнул я, он повернулся, и в этот момент с другого дерева прямо на наш камень прыгнула черная тень.

Я только успел поднять свою пневматику, когда пистолет капитана одним выстрелом сбросил тварь вниз. Еще одна собака приготовилась прыгнуть — я угостил ее иглой с ядом, и черное тело со страшным звуком ломанулось вниз по стволу, ломая ветки, сшибая ползущих вверх товарищей. А потом начался настоящий кошмар.

Псы лезли снизу, прыгали со всех деревьев, и вскоре опустевшие пистолеты пришлось бросить. Мы стояли втроем на самом большом камне, обнажив окровавленные уже ножи, и готовились принять свою судьбу. Прыщ только что добил особо крупного зверя и сбросил его тело вниз. Новоявленный сталкер матерел прямо на глазах.

Вдруг что-то произошло. Не было ни какого-то особого звука, ни чего-то другого, но собаки внизу стали уходить, а те, что сумели уже забраться на деревья, принялись прыгать на землю, ломая лапы и сворачивая шеи. Через минуту сильно поредевшая стая уходила в болота так же без видимых причин, как и пришла. Мы еще немного постояли, а потом просто обессилено опустились на мокрые от крови камни. У капитана была прокушена рука, у меня — бедро, Прыщ отделался синяками.

Мы сидели на камне среди Зоны, такие разные, сведенные вместе случаем и мне казалось, что я обрел новых друзей. По крайней мере у меня было такое чувство, что опираясь на мою спину сидят два близких мне человека. Вкруг было совсем светло. День пришел в Зону.

Мы расстались сразу за периметром. Дальнейший выход из Зоны прошел без приключений. Я кидал камни, Прыщ исправно их подбирал, а капитан следил за ситуацией по сторонам. Нам повезло, мы вышли к разрушенному участку периметра — все же кого-то недавно здесь угостила дежурная батарея.

На прощание капитан отдал мне один из керамических пистолетов. Мы пожали друг другу руки и Марк Сергеевич сказал, что мы обязательно встретимся.

— Думаю, найти такого опытного сталкера не составит особого труда, — сказал капитан и впервые улыбнулся по-настоящему.

Потом они двинулись по дороге вдоль периметра, рассчитывая выйти на ближайший блокпост, я еще немного постоял и углубился в лес, удаляясь от Зоны. Вскоре я вышел на обширную поляну, освещенную уже настоящим солнцем, и побрел, раздвигая ногами густую траву. Внезапно мне почудилось слабое движение в рюкзаке. Я остановился, потом торопливо развязал веревку и на солнце заиграла блестящая поверхность спирали, о существовании которой я просто забыл. Сидя на земле я любовался красивой штуковиной, когда взгляд мой случайно зацепился за бугорок в траве в десятке метров от меня.

Я подошел, раздвинул траву. Это был вросший в землю обелиск первых лет существования Зоны. Такие тогда и ставили, серые гранитные плиты с именами и фотографиями.

Глаза скользнули по надписи. Да так и есть «… погибли при выполнении спасательной операции…», глаза заметили знакомое лицо, я замер, разглядывая фотографию возле одной из фамилий. На меня с пожелтевшей фотографии по эмали смотрел капитан. Двумя рядами выше я нашел фотографию Прыща, в костюме и без единого прыща на лице. Сергеев Алексей Иванович и Огарков Марк Сергеевич. Люди, с которыми я расстался совсем недавно, с которыми еще сегодня отбивался от черных собак, судя по надписи, погибли больше десяти лет назад. Мысли вдруг кончились. Мне стало холодно и пусто. Зона нанесла мне свой последний удар.

Я никому не стал рассказывать, что случилось со мной в этой ходке. Да никто и не интересовался. Найденную спираль я сдал и получил за нее большие деньги. Часть этих денег я потратил на подкуп лаборанта из Центра и он принес мне всю информацию по двум жертвам Зоны. Сомнений не было: Прыщ и капитан погибли одиннадцать лет назад. Один по своей начальственной глупости, второй — пытаясь спасти первого. И еще два десятка человек с ними. Пробовал навести справки по керамическому оружию, что лежало у меня в кладовке, но ничего узнать так и не удалось. Сейчас я смотрю в окно на заливаемую дождями землю во дворе и думаю о том, что Зона что-то сказала мне. Да вот только я пока так ничего не понял.