"Полвека под землей" - читать интересную книгу автора (Кастере Норбер)

Самые древние в мире статую

В августе 1922 года, во время экспедиции по исследованию подземных пещер в Пиренеях, продолжавшейся несколько лет, поиски привели меня в деревню Монтеспан, расположенную на склоне крутого холма, увенчанного развалинами феодального замка.

Эти живописные развалины, вознесенные высоко над водами Гаронны, уже издали бросаются путешественнику в глаза. Исторические события, которые они приводят на память, тоже достаточно красочны и увлекательны. Знатная семья сеньоров Монтеспан, владевшая на протяжении нескольких веков окрестными землями, оставила яркий след в истории Франции благодаря супруге одного из именитых сеньор госпоже де Монтеспан, завладевшей сердцем короля-солнца Людовика XIV.

Неподалеку от замка находится вход в пещеру Монтеспан, где мне удалось сделать замечательное научное открытие.

Приехав в деревню Монтеспан и осмотрев развалины исторического замка, я поднялся на склон соседней горы, где открывался вход в пещеру, считавшуюся у местного населения неприступной.

У подножия этой горы я обнаружил расселину в скале, из которой, весело журча, выбегал ручей. Жители деревни уверяли меня, что, если лето выдалось сухое и жаркое, можно проникнуть через расселину в подземный коридор, идя вброд вверх по течению ручья. Однако через 60 метров каменный свод опускается до уровня воды в ручье, и пещера заканчивается непроходимым сифоном.

Так оно и оказалось на самом деле. Раздевшись и спрятав одежду в кустах, я проскользнул в входное отверстие, достаточно широкое, чтобы в него мог протиснуться взрослый человек, и очутился в горизонтальном подземном коридоре высотой в 2–3 метра и шириной от 3 до 4 метров. Держа в руке зажженную свечу, я побрел в глубь коридора, вверх по течению ручья, катившего свои холодные, прозрачные воды по глинисто-песчаному ложу.

Метров через сорок коридор свернул под прямым углом вправо, и свод, внезапно снизившись, заставил меня согнуться почти пополам. Пройдя еще метров двадцать в таком неудобном для ходьбы положении, по грудь в воде, я вынужден был остановиться: каменный свод передо мной уходил под воду.

Очутившись в этом малообнадеживающем тупике, я, вместо того чтобы повернуть вспять и поскорее выбраться на поверхность, принялся вспоминать свои предыдущие подземные экспедиции. Настойчивость и упорство, которые я всегда проявлял во время подземных исследований, не позволяли мне и на сей раз признать себя побежденным и удалиться. Стоя согнувшись в ледяной воде, я предался всякого рода размышлениям.

Геологическое строение пещеры подсказывало, что подземные воды промыли себе в известняковых породах горы ложе, по которому течет водный поток. Тесный коридор, в котором я находился, был устьем этого потока, его выходом на земную поверхность.

Однако геологам хорошо известно, что в конце ледниковой эпохи климат этих мест был очень холодным, но сухим и напоминал тот, который мы наблюдаем теперь в современной Лапландии. Следовательно, в начале четвертичного периода подземный поток должен был пересохнуть и исчезнуть на довольно длительное время, и глубокая, разветвленная пещера могла послужить приютом для какого-нибудь племени троглодитов, первобытных людей каменного века.

Перебрав в уме все эти предположения, на первый взгляд весьма туманные, но столь заманчивые для человека, занимающегося изучением доисторических эпох, я решил продолжить свой путь в недрах горы, вверх по течению не исследованного доселе подземного потока.

Стоя по плечи в ледяной воде и приготовившись нырнуть под затопленный свод, я, конечно, отдавал себе, ясный отчет в той смертельной опасности, которой подвергался, отваживаясь в одиночку на столь рискованный эксперимент.

Несколько мрачных гипотез рисовались моему воображению: каменистый коридор, заполненный по самые своды водой, мог тянуться так долго, что у меня не хватило бы дыхания на обратный путь; я мог удариться о каменную стену или попасть в углубление, не имеющее выхода; мог вынырнуть в воздушном кармане с отравленным воздухом; мог сорваться вместе с потоком в пропасть, запутаться в куче гниющего хвороста, принесенного подземными водами с поверхности, или завязнуть в жидкой глине…

Представив себе одну за другой эти ожидавшие меня малоутешительные перспективы, я все же отважился ринуться в неведомое, чтобы форсировать, если это только в моих силах, преграду, которую коварный союз воды и камня, казалось, делал непреодолимой.

Воткнув свечу в расселину каменной стены, под самым потолком, я набрал полную грудь воздуха, которого должно было хватить для двухминутного погружения (мой привычный, не раз проверенный на практике рекорд), и нырнул, вытянув вперед правую руку, а левой придерживаясь за нависший надо мной каменный свод и ощупывая пальцами все его изгибы и шероховатости, ибо я был слеп, и глаза мои, как у всякого слепого, находились на кончиках пальцев. К тому же мне надо было не только со всей возможной быстротой продвигаться вперед но и помнить об обратном пути. И вот в то время, как я продвигался таким образом ощупью под водой, вверх по ее течению, спеша пройти как можно дальше, голова моя вдруг вынырнула из воды, и я смог вздохнуть.

Где я нахожусь? Я не имел об этом ни малейшего представления: вокруг был кромешный мрак. Однако сомнений не было: я преодолел водный барьер. Немедленно повернувшись, я нырнул обратно, потому что самое опасное в таких обстоятельствах — это потерять направление. Возвратившись в устье сифона, где слабое пламя моей свечи по-прежнему отражалось в черной воде, я с торжеством взглянул на каменный свод, никем до того не форсированный, который только что открыл мне свою тайну. И, невзирая на ничтожный, чисто спортивный результат этой первой попытки, я уже предвкушал трудности и радости будущего исследования, мечтал, чтобы оно было долгим и плодотворным.

На следующий день я снова был у входа в пещеру Монтеспан. Однако на сей раз я запасся простым, но удобным и легким снаряжением.

Снова раздевшись догола, как накануне, я спрятал в кустарник одежду и вошел в русло подземного ручья, держа в одной руке зажженную свечу, а другой придерживая мою водонепроницаемую резиновую каску, внутри которой были спрятаны спички и несколько запасных свечей. С помощью этого простого, но надежно изолированного футляр я мог после каждого погружения или падения в воду снова зажечь мою свечу.

Добравшись до сифона, я, не теряя времени, нырнул под каменный свод, стараясь держаться того же направления, что и вчера, и достигнуть воздушной прослойки между каменным сводом и водой. Благополучно вынырнув в намеченном месте, я очутился по ту сторону сифона, погруженный в воду до подбородка. Стряхнув воду с резиновой каски, я извлек из нее спички и, сдерживая дрожь нетерпения (и холода!), зажег свечу. В ее колеблющемся свете было видно, что впереди насколько хватает глаз, то есть на несколько метров, каменный свод тянется почти параллельно поверхности воды, с тоненькой воздушной прослойкой между ними.

Мое предвидение оправдалось: я находился в русле неведомого подземного потока.

Стараясь держать голову так, чтобы ноздри все время находились над водой, я медленно двинулся вперед. Пройдя метров сто, я достиг глинистой отмели у входа в обширный подземный зал, где я смог немного прийти в себя от пережитых волнений, но — увы! — не от холода, сковавшего мое тело за время пребывания в ледяной воде.

Каменный свод в этом подземном зале поднимался на высоту до 10–12 метров, и ручей пересекал его, наполовину скрытый под огромными каменными глыбами, когда-то упавшими с потолка.

Миновав подземный зал, украшенный целыми каскадами великолепных сталактитов, я снова вошел в ложе ручья, чтобы продолжать мое одинокое исследование. Хотя и привыкший уже к трудностям, встречавшимся мне раньше в других пещерах, я никогда не испытывал еще до такой степени, как здесь, чувство одиночества, стеснения и страха, которое внушают эти подземные лабиринты, где самый незначительный случай — например, потеря спичек или неправильно выбранное направление — может обернуться смертельной опасностью…

Обогнув огромную каменную колонну, подножие которой омывалось водами подземного ручья, я очутился перед новым сифоном довольно зловещего вида. Вода у его входа была глубока, и каменный свод, из-под которого она вытекала, щетинился острыми черными сталактитами. С тяжелым сердцем нырнул я в этот второй сифон, показавшийся мне значительно более длинным, чем первый. Двойная водная преграда сомкнулась позади меня в подземной глубине, препятствуя отныне моему возвращению на поверхность земли, и чувство одиночества и отрешенности овладело мной с новой силой. И как было не поддаться этой щемящей тревоге, которая росла в груди и из смутного беспокойства неудержимо превращалась в смятение и ужас…

К счастью для дальнейшего успеха исследования, место, где я предавался мрачным размышлениям, уже готовый отступить и обратиться в паническое бегство, чрезвычайно мало располагало к раздумью. Сознавая, что отступление чревато такими же опасностями, как и дальнейшее продвижение вперед, подгоняемый в равной мере страхом и жгучим холодом, я счел за благо выбрать последнее. Мне пришлось долго ползти по воде в узкой каменной галерее, где с низкого потолка непрерывно струилась и капала вода, гасившая ежеминутно мою свечу. С большим трудом, то и дело ударяясь руками и плечами о шероховатые выступы каменных стен, я миновал эту нескончаемую галерею и очутился в новом подземном зале, гораздо более грандиозном, чем первый. По неописуемому хаосу загромождавших зал каменных глыб можно было догадаться о размерах и мощи землетрясений и обвалов, происходивших здесь в незапамятные времена.

Выбравшись из воды, я принялся яростно проделывать всевозможные гимнастические упражнения, чтобы хоть немного согреться и восстановить кровообращение после длительной ледяной ванны.

Итак, мои догадки о существовании в недрах грота Монтеспан сквозного подземного потока полностью подтвердились. Куда же приведут меня нескончаемые коридоры и обширные залы, где подземный ручей течет то тихий и безмолвный, то бурный и шумливый?

Проверив свой запас свечей и найдя его достаточным для дальнейшего исследования, я снова пустился в путь, пробираясь среди нагромождения валунов, через которые приходилось перелезать с немалыми усилиями. Пройдя с трудом этот огромный зал, я снова вошел в воды ручья и побрел вверх по течению длинной однообразной галереей… Временами галерея суживалась, и я с трудом протискивался между толстыми известковыми колоннами, каждый раз надеясь, что это конец подземелья. Но слабый свет моей свечи озарял новую перспективу подземного коридора, и я снова пускался в путь. Я брел то по воде, то по глинистым отмелям, влажным и вязким, где следы мои отпечатывались явственно и могли служить вехами при возвращении. Уже давно я потерял всякое представление о времени и пройденном расстоянии. Вдруг коридор резко сузился, и я вынужден был остановиться. Правда, уже за несколько минут до этого каменный свод коридора начал снижаться почти касаясь воды, и мне пришлось снова передвигаться ползком.

Я мучился уже несколько часов — и все лишь для того чтобы найти в конце своего пути непроходимую щель, без малейшей надежды узнать происхождение и истоки подземного ручья.

К счастью, мое разочарование длилось недолго Просунув руку и голову в узкую расселину, в которой исчезал мой ручей, я вдруг испустил торжествующий крик, обративший в беспорядочное бегство обитателей небольшого водоема, заполненного илом и гниющими ветками Это была целая колония головастиков, которые жили здесь, по-видимому, никем не тревожимые. Я был первым человеком, нарушившим покой этих маленьких созданий, которые возвестили мне, что где-то совсем близко от того места, где я находился, подземный поток покидает дневной свет, поля и леса и уходит под землю, и, следовательно, я добросовестно прошел вверх по его течению весь долгий и трудный путь в недрах горы.

Присутствие головастиков в недоступных мне верховьях подземного ручья служило верным признаком того, что выход на поверхность близок, потому что эти земноводные никогда не забираются глубоко под землю. В последующие дни я удостоверился, что действительно лишь несколько метров отделяли водоем с головастиками от того места, где ручей скрывается под землей. Как я и предполагал, вход этот представлял собой узкую промоину в скале, через которую человеку невозможно протиснуться.

Итак, я прошел всю гору насквозь, и лишь в самом конце пути столкнулся с непреодолимой преградой, помешавшей моему выходу на поверхность. Волей-неволей пришлось мне пуститься в обратный путь, снова погрузившись во мрак подземелья и ледяную воду ручья; и следовать за ним на этот раз вниз по течению, что немного облегчало мою задачу. И хотя усталость давала чувствовать себя все сильнее, обратный путь прошел без особых происшествий, не считая нескольких минут мучительных сомнений, овладевавших мною, когда подземный коридор раздваивался и нужно было решать, какое из двух разветвлений выбрать. Первый, наиболее опасный сифон мне удалось преодолеть лишь со второй попытки. Нырнув в первый раз, я уклонился в сторону более, чем следовало, и потерял верное направление.

Я вошел в пещеру Монтеспан днем, при ярком свете солнца, а выбрался оттуда, продрогнув до костей, лишь глубокой ночью. Целых пять часов понадобилось для того, чтобы преодолеть под землей расстояние в три километра (как было измерено позже).

В последующие дни я провел подряд несколько дополнительных исследований грота Монтеспан, обнаружил новые подземные залы и верхний этаж — целый лабиринт узких галерей с низкими сводами. Меня не покидала надежда найти следы пребывания в пещере доисторических людей. Множество признаков указывало на то, что жители верхнего палеолита населяли эту пещеру в те времена, когда водный поток не протекал по ней и вход в пещеру был свободен.

Начавшиеся в скором времени осенние дожди резко подняли уровень воды в подземном ручье, и дальнейшее исследование пещеры стало невозможным. Пришлось скрепя сердце отложить эту работу до следующего года. Как выяснилось впоследствии, доступ в пещеру Монтеспан возможен только в августе и сентябре, хотя и в эти месяцы связан с трудностями, о которых я только что рассказал. Все остальное время года подземные галереи заполнены водой по самые своды почти на всем своем протяжении.

Единственным моим научным трофеем в первый год исследования пещеры Монтеспан был зуб бизона.

Находка этого ископаемого зуба укрепила мою уверенность в том, что пещера Монтеспан была населена в доисторические времена людьми, охотившимися на бизонов. С нетерпением ждал я лета, чтобы возобновить свои поиски.

Наконец долгожданный август наступил, и я с восторгом увидел вновь развалины старого замка, деревню, прилепившуюся у его подножия, и близлежащую гору, недра которой скрывали загадочную пещеру, названную мною именем Монтеспан.

Вместе со мной в деревню приехал один из моих товарищей, Анри Годе#8242;н, большой любитель подземных экскурсий и выдающийся пловец.

Лето 1923 года выдалось исключительно сухое и жаркое. Уровень воды в подземном ручье оказался значительно ниже, чем в предыдущем году. Вода нигде не доходила до вершины каменной арки, образующей свод первого сифона. Между сводом и водной поверхностью оставалось несколько сантиметров пространства, что позволило нам пройти сифон, держа голову над водой и не погасив наших свечей.

Годен, только что вернувшийся из Бельгии, где он побывал в пещере Хан, а до того спускавшийся в пропасть Падирак, уверял меня, стуча зубами, что необычность этой экскурсии по горло в ледяной воде вполне стоит всех чудес, заключенных в обследованных им знаменитых пещерах.

Мы продолжали продвигаться вперед и добрались до огромной каменной колонны, основание которой омывали воды подземного ручья. Вид у этой колонны был такой, словно она советовала исследователю не идти дальше, если тому дорога жизнь. И действительно, пройдя несколько метров, мы увидели второй внушительного вида сифон, который я с такими мучительными трудностями преодолевал в прошлом году, — настоящий подземный бастион, защищавший подступы к длинному подземному коридору. Покинув здесь ложе ручья и его арктические объятия, мы свернули в сторону и углубились в боковую галерею длиной метров двести, с сухим каменным полом.

Именно здесь, в этой ничем не примечательной с виду галерее, мне суждено было сделать то сенсационное открытие, которое полностью вознаградило меня за тяжкие труды, страдания и проявленное упорство.

Галерея, размеры которой не превышают 4 метров в высоту и 5 метров в ширину, в начале своем представляет поистине волшебное зрелище. Стены и потолок обильно украшены известковыми натеками и сверкающими сталактитами. Что касается пола, то он тоже состоит из весьма живописных натеков, волнистая или гофрированная бахрома которых образует естественную лестницу, где каждая ступенька имеет форму чаши и заполнена прозрачнейшей водой. В другом месте целые цветники из мелких зерен и кристаллов великолепного желтого цвета напоминают подводные колонии звездчатых кораллов (мадрепор).

Внезапно все это волшебство форм и красок исчезает. Крутой поворот — и мы попадаем в сумрачный, лишенный украшений каменистый коридор с земляным полом.

Мы медленно брели друг за другом по этому коридору, где единственным звуком было шлепанье наших босых ног по влажной глине пола. Потолок постепенно снижался, и последние тридцать метров нам пришлось проползти на животе.

Достигнув конца галереи, мы повернули обратно и скоро выбрались из узкого лаза. Когда потолок над нами снова поднялся настолько, что мы смогли встать и выпрямиться, я остановился в том месте, где галерея расширялась. По некоторым признакам, это место показалось мне подходящим для предварительных раскопок. Вооружившись лопаткой, которую я всегда ношу с собой во время подземных экспедиций, я опустился на колени и стал копать твердую, слежавшуюся глину. Мой спутник смотрел скептическим взором на мои усилия, вероятно спрашивая себя, надолго ли задержит нас в этом малопривлекательном месте внезапно вспыхнувшая во мне страсть к земляным работам. После каждого удара лопатой мне приходилось освобождать рукой ее лезвие от налипшей глины. Вдруг мои пальцы нащупали в глине какой-то твердый предмет. Еще прежде, чем я высвободил этот предмет из облепившей его вязкой массы, пальцы уже сигнализировали мне, что я держу в руках один из тех обточенных кремней, которые вызывают лишь презрительную улыбку у профанов, но зажигают яркий огонь надежды в сердце археолога. Этот простой кремень, шероховатый и грубый с виду, но, несомненно, обработанный рукой первобытного человека и бывший у него в употреблении, неопровержимо доказывал, что люди каменного века посещали эту пещеру, а возможно, и жили в ней.

Мысли, одна другой дерзновеннее, вихрем закружились в моей голове. И с новой силой поразило меня сходство пещеры Монтеспан с другими пиренейскими пещерами, богатыми ископаемыми останками доисторических времен.

Археологи утверждают, правда, что первобытные люди, как правило, выбирали для своих жилищ неглубокие пещеры или «вестибюли» подземных лабиринтов, избегая забираться в их глубину из-за царившего там мрака, а также из боязни встретиться с хищниками. Между тем те же археологи давно заметили, что наскальные изображения — рисунки и гравюры первобытных художников на каменных стенах пещер — почти всегда находят в самых отдаленных, труднодоступных галереях и подземных залах.

Объясняется это, по-видимому, тем, что магические или религиозные запреты предписывали художникам создавать свои произведения вдали от дневного света и, главное, от глаз непосвященных. Повинуясь этому непреложному условию тайны и уединения, художники каменного века отыскивали удаленные от входа подземные залы и галереи и расписывали их стены изображениями, которые рассказывают нам о странных и загадочных обрядах и церемониях, совершавшихся там.

Вот почему находка под землей, в нескольких сотнях метров от выхода на поверхность, одного лишь обточенного кремня приобретает такое большое значение в глазах археолога. Зажав в руке это несомненное доказательство того, что первобытные люди бывали здесь, я поднялся на ноги и, приблизив огонь моей свечи к стенам пещеры, стал внимательно осматривать их, ожидая увидеть наскальные рисунки, которые, как я был теперь уверен, обязательно должны были здесь находиться.

Тем временем Годен, заинтригованный моей находкой, завладел лопаткой и, в свою очередь, энергично принялся копать. Я же сделал два шага в сторону — и вдруг остановился, потрясенный до глубины души внезапно возникшей из темноты статуей медведя, которую до той минуты не замечал из-за недостаточности освещения. Свет свечи в подземных лабиринтах не сильнее блеска светлячка во мраке июльской ночи.

Ошеломленный и взволнованный, смотрел я на примитивный слепок из глины, переживший столько тысячелетий, на это произведение безвестного скульптора каменного века, которое впоследствии знаменитейшие и компетентнейшие ученые современности признали за самую древнюю статую в мире…

Услышав мои восторженные призывы, Годен поспешил ко мне, но его неискушенный глаз видел лишь бесформенный ком глины там, где я указывал ему явно заметные формы могучего животного. А я, двигаясь в глубь галереи, уже показывал моему спутнику другие произведения первобытного искусства — рельефные изображения лошадей, глиняные статуи трех львов, гравированные на стенах изображения других животных…

Наконец, побежденный очевидностью, Годен вынужден был сдаться, и в течение целого часа одна замечательная находка следовала за другой, сопровождаемая нашими громкими и вполне понятными восклицаниями изумления и восторга. Со всех сторон перед нашими глазами возникали статуи и изображения зверей, таинственные знаки и эмблемы — волнующая и чудесная панорама давно исчезнувшей древней жизни…

День, сверх всяких ожиданий, оказался на редкость удачным.

В моем выпачканном глиной блокноте для заметок, который я часто брал с собой под землю, пещера Монтеспан фигурировала в 1922 году под номером 63. Несколько строчек, которые я посвятил ее описанию после моего первого подземного странствия сквозь гору, заканчивались вопросом: «Что сулит мне эта пещера?»

Прошел год — и на следующий день после нашего открытия большая пресса сообщила о сенсационной находке всему миру. Потом для детального осмотра пещеры и последующих отчетов в научно-технических и массовых иллюстрированных журналах на место спешно прибыли французские и иностранные ученые, репортеры и фотографы. Их мощные быстроходные машины заполонили тесные улочки тихой деревушки Монтеспан, жители которой были потрясены небывалым оживлением, царившим в их захолустье.

Затем последовало официальное признание исключительной научной ценности находки. Пещера Монтеспан была включена в список национальных исторических памятников Франции. Пришли награды и похвалы от самых высоких инстанций, включая сюда Академию спорта. Последнее явилось для меня полной неожиданностью, которая, однако, искренне порадовала всех тех, кто не отделяет культуру духовную от культуры физической.

Безвестный до того дня археолог, считавшийся в здешних краях чем-то вроде маньяка, искателя кладов, — я переносил как умел неожиданно свалившуюся на меня славу. Когда же волнения наконец улеглись и газетная шумиха утихла, я достал мой старый, потрепанный блокнот и под последней строчкой записи — вопросом, который я задал себе в прошлом году: «Что сулит мне эта пещера?» — приклеил фотографию из крупного иллюстрированного журнала с подписью: «Самые древние в мире статуи».

Сразу же после открытия древних статуй в пещере Монтеспан сельский учитель из соседней деревни, пожелавший во что бы то ни стало увидеть своими глазами мои замечательные находки, но боявшийся форсировать сифон, вооружился заступом и выкопал во входном коридоре пещеры глубокую траншею для подземного ручья, чтобы увеличить выход воды на поверхность и снизить ее уровень под землей.

Этот труд, продолженный моим братом Марциалом и группой товарищей, уже через три дня принес свои положительные результаты. В сифоне, между каменным сводом и поверхностью воды, образовалась воздушная прослойка высотой около 40 сантиметров, что позволяло посетителям пройти это препятствие, ни разу не окунувшись с головой. Отныне желающие осмотреть чудесные реликвии седой старины отделывались на своем двухсотметровом пути к ним лишь очистительным купанием в холодной воде. Благодаря этому элементарному благоустройству пещера стала доступной для ученых. Разоблачившись, они храбро принимали ледяную ванну и, руководимые мной, добирались до галереи первобытных скульптур и рисунков и лично знакомились с ними.

Читатель уже дважды сопровождал меня под землей: во время первого, чисто спелеологического исследования пещеры Монтеспан в 1922 году и в день сенсационного открытия в 1923 году. Спустимся еще раз в эту всемирно знаменитую отныне пещеру и рассмотрим заключенные в ней сокровища первобытного искусства.

Наскальные изображения и глиняные скульптуры пещеры Монтеспан относятся к началу мадленской эпохи, следовательно, насчитывают около 20 тысяч лет существования. В пещере — около пятидесяти изображений различных животных, в том числе исчезнувших ныне с лица нашей планеты или переселившихся в страны с более теплым климатом. Изображения награвированы на стенах пещеры глубокими штрихами, с помощью кремневых зубил или резцов. Что же касается глиняных скульптур, то они представлены примерно тридцатью образцами, начиная от настоящих статуй высотой в один метр и выше и кончая маленькими горельефами, сильно попорченными водой, стекающей со стен и потолка. Скульптуры эти — самая ценная часть находки. До их открытия единственными известными науке образчиками скульптуры этой доисторической эпохи были две глиняные статуэтки бизонов, найденные в 1912 году известными французскими археологами графом Бегуэном и его сыновьями в пещере Тук д'Одубер (департамент Арьеж).

Говоря о своих открытиях в пещере Монтеспан, я упомянул, что на мысль о возможности этих открытий меня натолкнули воспоминания о некоторых исследованных мною раньше пещерах. Большая пиренейская пещера Тук д'Одубер принадлежит к их числу. Посещение ее глубоко поразило меня и многому научило. Живописное путешествие в пещере Тук д'Одубер, включающее поездку в лодке по подземной реке подъем на верхние этажи с помощью веревочных лестниц, продвижении ползком по узким переходам и туннелям, открыло мне глаза на многие незаметные на первый взгляд детали, научило тщательному, кропотливому поиску, умению улавливать и замечать мельчайшие факты и признаки, которые ничего не говорят глазу непосвященного.

Сходство между пещерами Тук д'Одубер и Монтеспан поразительно. Оно сразу бросается в глаза. Особенно примечательно, что только в этих двух пещерах найдены на сегодняшний день во Франции доисторические скульптуры из глины.

Но вернемся в пещеру Монтеспан.

Покинув русло подземного ручья в том месте, где циклопическая каменная колонна преграждает ему путь (читатель уже знаком с это колонной), мы сворачиваем в галерею с произведениями искусства мадленской эпохи. На стенах видны изображения главных представителе фауны этой эпохи: мамонта, лошади, бизона, оленя, кулана, каменного барана, пиренейской серны, гиены.

Изображения этих животных изумляют нас высоким мастерство выполнения и поразительным реализмом — качества, присущие большинству произведений доисторических художников, которые были, как правило, замечательными анималистами.

Но, не говоря уже об этих качествах изображений, неподражаемых и ни с чем не сравнимых, которыми глаз не устает восхищаться, следует отметить здесь некоторые детали, поражающие своей оригинальностью и таинственными мотивами, вдохновлявшими великих безвестных художников пещеры Монтеспан.

Так, на шее у одной из лошадей глубокими штрихами резца изображена левая человеческая рука с вытянутыми и широко расставленными пальцами. Другое изображение лошади высечено рядом шероховатым выступом стены таким образом, что выступ этот образует гриву лошади. А голова пиренейской серны, очень выразительна нарисована вокруг маленького, вкрапленного в скалу, овального камешка, который изображает глаз животного.

Две лошадиные головы, обращенные друг к другу мордами, так не похожи одна на другую, что намерение художника изобразить две различные породы лошадей не вызывает сомнений.

В самом деле, у одной из лошадей массивная голова, толстые, выпяченные губы, раздутые ноздри и густая, длинная грива, между тем как у другой — головка тонкая и изящная, а грива короткая и редкая.

На теле некоторых животных изображены раны, глубоко вонзившиеся дротики и стрелы, а также непонятные, загадочные знаки. Так, у одного бизона холка украшена глубоко врезанным овалом, а у кулана на том же месте высечен знак в форме латинской буквы V.

Изображение гиены на потолке тупичка, которым заканчивается галерея и куда можно забраться только ползком, имеет всего пять сантиметров в длину. Это, нам думается, самая маленькая из известных науке доисторических наскальных гравюр.

И, наконец, среди обширной коллекции современной пещерному человеку фауны мы находим любопытный человеческий профиль: круглая голова, крупный нос, огромный, тоже круглый, глаз и короткая бородка.

Все эти наскальные изображения представляют, разумеется, большой интерес и ценность в глазах ученых, поскольку каждое открытие такой пещеры — редкое и знаменательное событие в археологической науке. Но главной и особой достопримечательностью пещеры Монтеспан являются ее уникальные глиняные скульптуры.

Галерея, украшенная бегло перечисленными нами выше доисторическими рисунками, круто поворачивает вправо, — и вы останавливаетесь как вкопанные, увидев, что весь пол пещеры загроможден объемистыми глыбами глины. Приглядевшись к ним внимательно, вы скоро убеждаетесь, что все эти глыбы — фрагменты полуразрушенных глиняных скульптур, выстроившихся вдоль стен пещеры.

Три скульптуры, стоящие гуськом, в затылок друг другу, изображают трех львов. Первый — крупный зверь 1,7 метра в длину и 70 см в высоту — словно движется прямо на вас. Мощная фигура хищника, выполненная горельефом из пластической сырой глины, кое-где обрушилась от собственной тяжести. В отвалившихся кусках, лежащих грудой на земляном полу, можно еще разглядеть формы зверя. Голова, упавшая между передними лапами, деформирована больше, чем все остальное, ее можно узнать только по контуру, еле заметному на стене. Шея, плечи, грудь и передние лапы сохранились, устояв против разрушений времени. Лепка задних лап и крупа отвалилась, но на стене также видны их контуры и особенно ясно очертания одной из лап и кончика хвоста.

Благодаря сохранившимся в целости частям горельефа, а также общего силуэта его, различаемого на стене, нетрудно узнать в этой скульптуре хищного зверя кошачьей породы: могучие лапы, низко расположенные коленные суставы, широкая грудь, вытянутое, гибкое тело. И, наконец, последняя деталь: кисточка на кончике хвоста, позволяющая безошибочно определить, что скульптура изображает именно льва.

За этим первым львом находились еще два хищника поменьше ростом, изображенные также стоя и следующие в том же направлении. К сожалению, очертания их подверглись еще большему разрушению, чем фигура первого льва.

Наше беглое и поверхностное описание этой уникальной скульптурной группы дает, разумеется, весьма несовершенное представление о ней, особенно если не учитывать при этом окружающей скульптуры мрачной и торжественной обстановки. Быть может, не стоило бы дальше задерживаться на описании этого произведения первобытного искусства, если бы оно не было уникальным и если бы некоторые бросающиеся в глаза особенности его не представляли большого научного интереса.

Так, шея и грудь первого льва буквально изрешечены ударами копий или дротиков. Это наводит на мысль, что и данная статуя и другие, возможно, были частично разрушены сразу же после их создания.

В дальнейшем мы попробуем дать объяснение этому непонятному и намеренному разрушению скульптур, потому что в пещере Монтеспан встречаются и другие подобные примеры.

За группой львов подземная галерея расширяется, образуя маленький зал с низким потолком, тот самый, где я нашел под земляным полом первый обточенный кремень и благодаря ему обнаружил то, что не мог заметить раньше из-за недостаточности освещения.

Этот подземный зал, носящий ныне название «зала Медведя», представляет собой самую примечательную часть пещеры Монтеспан.

В радиусе примерно десяти метров на земляном полу зала возвышается целая группа скульптур, настоящий подземный музей первобытного искусства, центральной фигурой которого является безголовая статуя пещерного медведя.

Этот медведь, лежащий в позе Большого Сфинкса из Гизе#8242;, имеет 1,5 метра в длину и 60 сантиметров в высоту. Так же, как и фигуры львов, он повернут передней частью к входящему в зал. Но это не горельеф, опирающийся на стену и не отделимый от нее, а настоящая объемная статуя, отделенная от стены расстоянием около метра и водруженная на небольшой постамент, по-видимому специально устроенный для этой цели.

У статуи — плотные, массивные формы, характерные для зверя, которого она изображает. Круп — мощный и закругленный, задние лапы поджаты и скрыты под брюхом, правая передняя лапа вытянута вперёд; все пять когтистых пальцев видны отчетливо. Загривок выпуклый и могучий, очень характерный для медведя. И самое интересное — у медведя нет головы, и, по-видимому, он никогда ее не имел, потому что на шее не видно следов разлома, как мы наблюдали это у статуи льва. Глина на этом месте так же сглажена, как и на остальной поверхности туловища.

Статуя медведя изрешечена ударами копий, оставивших многочисленные круглые дырки на наиболее уязвимых у живого медведя местах. Но благодаря своей массивности и прочному постаменту скульптура устояла под ударами, и туловище медведя осталось целым. Струи воды, стекающие с потолка, покрыли скульптуру тонкой, очень твердой известковой корочкой, которая самым неопровержимым образом доказывает древний возраст этого замечательного произведения первобытного искусства.

И, наконец, самое поразительное: между передними лапами статуи лежит череп настоящего медведя, пропорциональный размерам статуи. Эта деталь подсказала археологам очень интересные соображения. Медвежий череп был первоначально укреплен на шее статуи с помощью деревянного шпенька (след этого шпенька виден достаточно отчетливо), но потом отвалился от нее, когда шпенек сгнил и рассыпался в прах под действием времени и сырости.

Таким образом, медведь пещеры Монтеспан представлял собой статую из глины, украшенную окровавленной головой настоящего медведя. Чтобы понять смысл этого необычайного и устрашающего соединения, нужно представить себе мрачные и жестокие магические обряды, которые происходили в те отдаленные времена в этой пещере, скрытой глубоко в недрах горы.

Позади медведя, на расстоянии примерно метра, на земляном полу виден профиль лошади; холка ее с длинной развевающейся гривой также украшена загадочными знаками. Весь пол «зала Медведя» представляет собой серию горельефов 30–50 сантиметров в длину, возвышающихся над землей на высоту 10–15 сантиметров. Большая часть горельефов, к сожалению, безнадежно испорчена водой, которая временами заливала галерею. Определить, кого изображают горельефы, было бы невозможно, если бы некоторые из них, счастливо избежавшие разрушительного действия подземных вод, не указывали, что речь идет о табуне диких лошадей, многие из которых, как большинство изображений пещеры Монтеспан, покрыты загадочными знаками.

В двух или трех уголках и закоулках пещеры можно заметить на земляном полу неглубокие ямы с отвесными стенками. Это карьеры, откуда первобытные скульпторы брали глину, служившую им материалом для изготовления статуи медведя и других животных, заполняющих подземный зал. На стенках одной из таких ям отчетливо видны следы каменных орудий, с помощью которых выкопана яма.

Заканчивая описание памятников первобытного искусства, найденных в пещере Монтеспан, нельзя не упомянуть о некоторых других археологических находках, сделанных в этой же пещере. Речь идет о мелких поделках из глины и множестве признаков, свидетельствующих о большей, чем мы привыкли думать, сложности мышления у людей мадленской эпохи. Все эти находки, разумеется, стали предметом самого пристального и кропотливого изучения со стороны ученых.

Стены и пол пещеры Монтеспан, обмазанные во многих местах глиной, показывают, как много применений этой глине уже находили первобытные люди. Трещины в каменных стенах подземной галереи заделаны глиной самым тщательным образом, а затем пробиты во многих местах круглыми дырочками. Аккуратно вылепленные из глины шарики размером с кулак лежат небольшими кучками вдоль стен, на карнизах и закраинах. Глиняные пластины, прилепленные к стенам, а иногда и потолку, проткнуты кое-где либо пальцами, либо остриями палок. Контур одной из таких прилепленных к стенам плашек воспроизводит голову лошади, видимую в профиль. Такой способ изображения больше нигде, сколь мне известно, не встречается.

Также впервые найдены в этой пещере глиняные шарики, прилепленные к стенам. Одним из них, сплющенным словно сургучная печать, прикреплен к стене кремень, красиво обточенный в виде двустороннего скребка. Все сооружение покрывает сверху тонкая известковая корочка.

На другой стене мы видим нечто вроде ниши, слепленной из глины высотой около 40 сантиметров, также покрытой известковой пленкой. На глине ясно видны отпечатки пальцев, ее лепивших. Рядом с нишей на той же стене — глиняный слепок, напоминающий по форме гнездо ласточки.

Над большой группой львов в углублении каменной стены длиной в несколько метров, тщательно заделанном глиной, а затем продырявленном круглыми отверстиями, воткнут красивый шпатель из хорошо отполированной кости, изогнутый соответствующим образом, — настоящий резец скульптора, без сомнения служивший древнему художнику при работе над статуями.

Маленькая ниша в дальнем углу «зала Медведя», формой своей напоминающая кропильницу, по-видимому, служила тайником или хранилищем инструментов. Запустив в нее руку, я обнаружил, что она полна обточенных и отшлифованных кремней.

В глубине конечного тупичка на стене видна целая серия глубоко врезанных в камень расходящихся лучами черточек; прямо под ними на полу, лежат кучкой маленькие сталактиты, похожие на карандаши.

На каждом шагу мы убеждаемся, что люди мадленской эпохи умели пользоваться мягкой глиной для самых разнообразных поделок, рисовали на ней пальцами сложные переплетения линий, проделывали в глине отверстия, втыкали в нее свои орудия труда, прятали их в глиняных нишах. Все эти мелкие поделки, назначение которых нам в ряде случаев непонятно, местами попорчены медведями, точившими свои когти о каменные стены. В пещере Монтеспан мы действительно находим многочисленные медвежьи следы и рядом с ними — отпечатки босых человеческих ног.

Непосредственное соседство человеческих и медвежьих следов указывает, что пещерному человеку приходилось с оружием в руках оспаривать у грозных хищников право на жизнь в этой глубокой пещере.

Нельзя подумать без содрогания о страшных битвах, разыгравшихся здесь, в кромешном мраке подземелья; нельзя не подивиться мужеству наших далеких предков, которые осмеливались, вооруженные лишь деревянными копьями и дротиками с кремневыми наконечниками, проникать в логовища могучих и свирепых хищников, вступать в единоборство с ними.

Чудесной сохранностью столь любопытных и поучительных остатков далекого прошлого мы обязаны тому, что пещера Монтеспан, после того как в нее проникли подземные воды, до самого, последнего времени практически оставалась недоступной для людей, и ни одно живое существо не могло добраться до нее.

Среди многих других остатков этой отдаленной эпохи отпечатки человеческих рук и ног, пожалуй, производят наибольшее впечатление. Никогда не забуду чувства, испытанного мною при виде этих волнующих реликвий далекого прошлого, найденных неповрежденными после более чем двухсот веков во мраке и уединении подземного лабиринта.

Такие минуты с избытком вознаграждают исследователя за все трудности, опасности и бесчисленные разочарования, которые сопровождают работу тех, кто предпринимает попытку вырвать у прошлого загадки и тайны нашего происхождения.

Выше мы упоминали, что уже спустя месяц после открытия сокровищ пещеры Монтеспан объединенные усилия моих товарищей по работе значительно облегчили и упростили доступ к этим сокровищам.

Начиная с этого момента, галерею первобытного искусства, ныне официально объявленную историческим памятником и находящуюся под охраной государства, смогли посетить крупнейшие ученые-археологи, которых я имел честь сопровождать при посещении и осмотре пещеры Монтеспан со всеми ее уникальными экспонатами.

Кропотливый осмотр и углубленное изучение рисунков и скульптур, украшающих пещеру, привело ученых к единодушному мнению, что она была когда-то святилищем, священным гротом, где жрецы и колдуны охотничьих племен эпохи позднего палеолита совершали различные магические и ритуальные обряды, церемонии и таинства. Сравнительная этнография знает аналогичные примеры из жизни некоторых современных отсталых народностей, живущих и поныне на уровне развития первобытного человека. А деятельность всякого рода знахарей, прорицателей и гадальщиц, занимающихся этим ремеслом в современных, даже наиболее цивилизованных странах, — не более как пережиток отдаленных от нас тысячелетиями древних эпох.

Что же касается многочисленных мелких поделок из глины, встречающихся в некоторых местах прославленной пещеры, как-то: ниши, валики, шары, луночки и т. п., то секрет их назначения в жизни людей мадленской эпохи еще не раскрыт. Но мы уверены, что недалек тот день, когда все тайны пещеры Монтеспан будут раскрыты, все загадки разгаданы. А это произойдет лишь тогда, когда мы сможем сопоставить их с аналогичными находками, сделанными в других пещерах, и таким путем найти ключ к разгадке тайны.

Пещера Монтеспан представляет собой поле деятельности для чрезвычайно увлекательных научных трудов. Уникальные произведения древних мастеров, сохранившиеся в ней, уже позволили археологам сделать ряд ценнейших научных выводов, благодаря которым эта пещера может быть причислена к самым известным и знаменитым подземным «музеям» первобытного изобразительного искусства.