"Принц Волков" - читать интересную книгу автора (Кринард Сьюзен)Глава 10Следующим утром, холодным и сверкающим, она почувствовала себя такой отдохнувшей, какой не чувствовала уже много дней. Завтрак с кофе и горячая вода к пробуждению – роскошь, ставшая прекрасным дополнением к ощущению, что все сложилось намного лучше, чем она могла надеяться. Только постоянное, терзающее присутствие Люка и память о том, что они открыли друг другу, удерживали ее от того, чтобы впасть в безрассудное состояние абсолютного счастья. Люк, казалось, не чувствовал едва уловимых изменений. Он держался в своей характерной манере – сдержанно, но дружелюбно, свободно, но, в то же время, со странной напряженностью. Когда они начали свой дневной переход, она поймала его на том, что он поглядывает на нее, когда думает, что она не видит. И всегда присутствовала эта напряженность. Она почти начала к этому привыкать. Почти. Было легко погрузиться в свои мысли под убаюкивающий ритм темпа, заданного Люком, положившись на его бдительность взамен своей собственной. Иногда она спотыкалась, и он подхватывал ее, распекая за невнимательность, но при этом, казалось, что такая опека доставляла ему удовольствие. Она могла свободно поразмыслить над тем, что он рассказал ей о себе и своем прошлом, и добавить еще один кусочек к головоломке, по имени Люк Жуводан, хотя это только еще больше повышало ценность недостающих частей. Мысли стали мешать все сильнее и сильнее по мере того, как восхождение по склону горного хребта становилось более и более крутым. Она с трудом отыскивала точки опоры на щебенке, каждый шаг требовал от нее все большей концентрации. Рука Люка всегда была рядом, чтобы поддержать ее, его сила вставала барьером на пути падения. Один раз он практически настоял на том, чтобы она переложила большую часть содержимого своего рюкзака в его, но она, с упрямой страстью пытаясь показать, чего стоит, отказалась и поклялась, что во что бы то ни стало не отстанет от него. Это оказалось намного тяжелее, чем она думала, но она справилась. Наградой ей, когда они достигли вершины пути, стал оценивающий взгляд Люка и медленная улыбка одобрения. Когда они остановились перекусить, Джой восстанавливала дыхание, наслаждаясь чувством удовлетворения от своего достижения, а Люк осматривал все вокруг. Хребет был открытым местом, лишенным деревьев, с резким ветром да сурками, посвистывающими среди камней. Джой дрожала и поэтому надела еще один свитер и парку, от которых отказалась при длительном восхождении. Пронзительно и мелодично закричал ястреб–тетеревятник, разрезая воздушные потоки в поисках добычи. Долина, простирающаяся под ними, выглядела отсюда нетронутым сочно–зеленым полотном с изредка проглядывающими луговинами да ручьями, которые прорезали лес. Долина была небольшой, хорошо защищенной горами с каждой стороны. Убрав недоеденную еду, Джой принялась наслаждаться видом. – Это все еще твоя земля? – спросила она, благоговея перед ее размерами. Люк покачал головой. – Нет, моя земля заканчивается на этой гряде. Это, – он указал кивком на долину, – принадлежит моим хорошим друзьям. А это, – его рука поднялась, чтобы указать на череду низких пиков на другой стороне, где земля постепенно поднималась с подножия долины. – Это наша цель. Джой посмотрела на то место, к которому так долго стремилась и к которому так трудно было попасть. Оно по–прежнему казалось очень далеким, и по–прежнему не было никаких гарантий, что это то самое место, которое она искала. Но у нее все еще был шанс. Она почти достигла цели… – Ты готова? Люк закинул свой рюкзак на широкие плечи. Джой медленно кивнула, ее глаза были прикованы к пику Миллера и окружающим горам, ряд за рядом встающим между ними. Она почти не заметила, как Люк помог ей надеть рюкзак и начал спуск по другой стороне хребта. Ей пришлось приложить усилие, чтобы нагнать его и сконцентрироваться на сыпучей почве под ногами. Вскоре они вновь оказались среди деревьев, ступая на такую же нетронутую и первобытную землю, как и земля Люка. Джой раздумывала над тем, как бы она сумела в одиночку осуществить подобный переход, когда нечто очень быстрое и решительное выскочило из впереди стоящего куста и бросилось головой вперед на Люка. Под весом рюкзака она чуть не потеряла равновесие, отпрыгнув в сторону, но Люк остался стоять на своем месте и, когда небольшая фигурка должна была вот–вот столкнуться с его ногами, он схватил ее и поднял. Только тогда ошеломленная Джой узнала в ней очень грязное и дикое личико смеющегося ребенка. Мгновенье спустя Джой уже сама хохотала. Трудно было поверить, что такая маленькая девочка могла так быстро передвигаться. Скинув рюкзак, Джой с растущим изумлением наблюдала за тем, как ребенок с сумасшедшей скоростью тараторит слова на определенно не английском языке. Люк улыбался. По крайней мере, из того, что она встречала у него на лице, это выражение было ближе всех к широкой улыбке. И одного этого было достаточно, чтобы полностью завладеть вниманием Джой. Она прилагала усилия, чтобы вычленить из болтовни девочки отдельные слова. Один, два фрагмента, которые ей удалось ухватить, привели ее к заключению, что она слышит французский, моментом спустя, глубокий голос Люка подтвердил этот вывод, произнося слова в более размеренном темпе. В его голосе и речи было больше неподдельной теплоты, чем она когда–либо слышала. Он перекладывал девочку с одной руки на другую, будто та была легкой, словно перышко, а ребенок, в свою очередь, продолжал беспрерывно болтать, дергая его за подбородок, хихикая и извиваясь. Джой ничуть не беспокоило, что она могла понять очень немногое из того, что говорила девочка, и коротких ответов Люка. Наблюдать за ними было откровением для нее. Все внимание Люка было сосредоточено на ребенке, его голова наклонилась, глаза весело блестели. Он совсем расслабился, черты его лица вновь и вновь двигались в ответ на монолог девочки. Джой подумала, что он совсем забыл о ее существовании, но это не обеспокоило ее. Уж очень ей нравилось видеть такую сторону Люка, о существовании которой она и не подозревала. Один раз, когда девочка задала ему вопрос, он засмеялся, пересадил ее на другую руку и ответил. – В следующее мгновение он дал маленькой извивающейся девочке соскользнуть из его объятий на землю, где она завладела его рукой и внезапно обратила все свое внимание на Джой. Было странно, что ребенок не более шести–семи лет, с полосками грязи на лице, запутанными черными волосами и пальцем, прочно обосновавшемся во рту, может смотреть на Джой таким же знакомым, нервирующим взглядом, каким смотрел на нее Люк. Она чувствовала себя так, как будто эти широкие зеленые глаза внимательно изучают ее, оценивают и выносят приговор. Чтобы прекратить инспекцию и скрыть свою тревожную реакцию, Джой наклонилась и улыбнулась. – Привет Клэр. Меня зовут Джой. Девчушка вытащила палец изо рта, сильнее сжала руку Люка и выпятила нижнюю губу с неуверенной воинственностью. Выдержав длительную паузу она посмотрела вверх на Люка, громко и требовательно задав ему вопрос. Джой не нужно было знать каждое слово, чтобы понять смысл. Она удержала на губах улыбку, ожидая, пока Люк снимет рюкзак и взъерошит локоны девочки свободной рукой. Впервые он посмотрел на Джой, на его губах все еще была улыбка, но теперь она предназначалась только ей – утешающая и по–прежнему полная тепла. Он отвечал медленно. Больше догадываясь и полагаясь на тон его голоса, она переводила про себя: « Ребенок с сомнением переводил взгляд с Люка на Джой. – Люк ответил решительно, но одновременно успокаивающе, объясняя Клэр, что Джой, действительно, « Девочка тяжело вздохнула. – Хорошо. Акцент придавал ее словам напевность, Клэр приподняла уголки губ в нерешительной улыбке. Джой улыбнулась в ответ и протянула ей руку. Поколебавшись мгновенье, девочка с неожиданной серьезностью вложила свои грязные пальцы в пальцы Джой. – Джой беспомощно поглядела на Люка, который, казалось, готов был открыто расхохотаться. Он поговорил с Клэр на французском, а затем снова внезапно переключился на английский, почти не обратив внимание на Джой. – Она всего лишь хотела знать, говоришь ли ты на французском. Блеск его золотисто–зеленых глаз был почти насмешливым. Осторожно пожав Клэр руку, Джой опустила ее. – Немного, но теперь я жалею, что не уделяла в школе этому достаточного внимания, – уклончиво пробормотала она. – Спорю, ты собираешься мне сказать, что все твои друзья, что владеют этой землей, не говорят по–английски, верно? Она медленно поднялась, разглаживая складки на брюках, в то время как девочка прислонилась к сильным ногам Люка, ее голова едва доходила до его талии. Его рука упала на худенькое плечико Клэр. – Некоторые из них говорят по–английски, немножко, только здесь в нем нет большой необходимости. В ответ на огорченное выражение лица Джой он покачал головой. – Не беспокойся. Мы проведем здесь только одну ночь. И, пока ты проявляешь дружелюбие, будешь желанной гостьей. На мгновенье голос Люка приобрел странный тон, но у Джой не было времени подумать над этим. Внезапно он посмотрел вниз поверх головки Клэр, мягко потянув за один из черных спутанных локонов. – Услышав его слова, Клэр широко улыбнулась, порывисто крутанулась, бросив последний неуверенный взгляд на Джой, и стремглав ринулась прочь, прежде чем та успела моргнуть. Несмотря на чувство, что она находится на краю чего–то неожиданного, Джой не могла не улыбнуться вслед девочке, которая также быстро исчезла, как и появилась. Она повернулась к Люку, наблюдая за тем, как на его лицо постепенно возвращается знакомое холодное, непроницаемое выражение, к которому она уже начала привыкать. Ее собственная улыбка тихо таяла, в тот момент она многое бы отдала за то, чтобы он снова посмотрел на нее так, как смотрел на малышку и на нее в ее присутствии. Сейчас маска вернулась на место, и это отозвалось неожиданной болью в сердце Джой. Будто догадавшись о ее подавленности, Люк посмотрел на нее и быстро отвел взгляд. В образовавшемся затишье он поднял рюкзак и устроил его поудобней, не глядя ей в глаза. – Они будут ожидать, что в течение часа, не больше, мы подойдем. Он подождал, пока Джой наденет рюкзак, и двинулся вперед без дальнейших объяснений. – Поскольку я все равно узнаю, что происходит, не будешь ли ты так любезен сказать мне, кто такие «они»? – выдохнула Джой, догоняя его. – И кто эта маленькая девочка Клэр? Ты, кажется, знаешь их всех! Продолжая смотреть на тропинку, Люк ответил ей. – Мы переночуем в Валь–Каше – деревеньке, где живет Клэр. Ты для разнообразия сможешь поспать в настоящей кровати, – кажется, он даже слегка шутил. – Клэр – моя… наши родственные связи довольно запутаны. Мы все предпочитаем обращаться друг к другу, как «кузены», даже при разнице в поколениях. Джой мысленно пробежалась по его объяснениям и сложила одно с другим. – Кузены из Валь–Каше. Это – деревня, о которой ты рассказывал мне прошлой ночью – место, где выросла твоя мать! – Да. В течение длительного времени, пока он молчал, она вспоминала о том, что он рассказывал ей о своем происхождении, о скрытой от чужих глаз деревеньке, где была рождена дикая молодая женщина и куда она вернулась, в конце концов, чтобы умереть. – Как я и говорил, – добавил он, наконец, прерывая ход ее мыслей, – мало, кто в деревне хорошо говорит по–английски, но это не проблема, я переведу все, что ты захочешь узнать. Одарив его скептическим взглядом, Джой подумала, что незнание того, что говорят вокруг тебя, вряд ли можно назвать идеальной ситуацией. Но перспектива кровати и желание воочию увидеть то место, где вырос Люк, перевесили ее сомнения. Она снова почувствовала предвкушение, и свежий приток энергии буквально перенес ее через лес, сквозь который вел оставшийся путь до деревни. Когда они, наконец, пришли, Джой остановилась на тропинке и принялась изумленно оглядываться. Более живописного места она не могла себе представить, даже если бы захотела. От края пролеска, где они стояли, по обеим сторонам немощенного участка, который можно было интерпретировать главной дорогой, теснились одно–и двухэтажные бревенчатые и дощатые дома. За пределами деревни было открытое поле, на котором вдалеке двигались силуэты то ли коней, то ли рогатого скота. Казалось, все это было перенесено в целости и неприкосновенности из прошлых веков. Здесь не было ни электрических кабелей, ни машин, ни спутниковых тарелок, даже Лоувелл выглядел центром цивилизации по сравнению с Валь–Каше. Она продолжала все впитывать, а Люк уже вел ее в деревню по маленькому мостику через быстрый ручей. Только тогда Джой осознала, что там были люди, ожидавшие их, люди, материализовавшиеся на их пути, словно из ниоткуда, молчаливые и неподвижные. Подобно самой деревне, люди были одеты так, будто пришли из другого, более незамысловатого времени – тем не менее, лица, обращенные к Люку и Джой, были какими угодно, но только не простодушными. Она почувствовала практически облегчение, когда Клэр вырвалась из круга серьезных взрослых, подскочила к ним и даже быстро улыбнулась Джой, прежде чем схватить руку Люка и начать болтать. Джой почти удавалось выхватывать отдельные слова из того, что она говорила, хотя смысл большей части разговора ускользнул. Девочка в театральной манере сделала заявление и торжественно указала на Джой. Джой обнаружила, что она невольно придвинулась ближе к Люку, когда все жители, как один, повернулись и посмотрели на нее. Несколько пар пронизывающих глаз уставились на нее, не моргая. Она ответила им не менее испытующим взглядом, вздергивая подбородок и выпрямляя спину под тяжестью рюкзака. Несмотря на то, что он не прикасался к ней, ее радовало ощущение присутствия Люка у себя за спиной. – Привет. Джой услышала, каким хриплым был ее голос, и нетерпеливо прочистила горло. – Привет, меня зовут Джой Рэнделл. Если она ожидала бурных приветствий или какого–либо ответа, ее ждало разочарование. Смотрящие на нее лица были бесстрастными, хотя и не выражали открытой враждебности. Даже сейчас она смогла разглядеть схожесть в их чертах – друг с другом и с Люком. У многих были черные волосы, у некоторых тронутые сединой, которая, казалось, мало что имела общего с возрастом, очертания подбородка и скул имели сходство с Люком. Но больше всего именно их глаза походили на его – эти странные напряженные взгляды – хотя ни один из них не обладал неуловимой силой его глаз. Джой беспокойно задвигалась, гадая, как выйти из затруднительного положения, когда вмешался Люк. – Джой услышала в его тоне вызов и вопрос. – Вот так вы приветствуете гостей? Деревенские заворочались, один или два забормотали, и тогда вперед вышла пожилая женщина, лицо которой было покрыто паутиной глубоко высеченных морщин. Люк немедленно повернулся к ней. Его слова были отрывисты и резки. Выхватив из потока слов одно, четко–произнесенное: « Затем, внезапно, пожилая женщина перевела взгляд. Она всматривалась в Джой, оглядывая ее, подобно Клэр, сверху донизу. Джой так же выдержала это исследование и испугалась, когда на лице пожилой женщины вдруг возникла улыбка. – Пожилая женщина уперлась руками в бока и бросила на Люка взгляд, полный скрытого значения. Джой пыталась осмыслить это, как вдруг была напугана сухим голосом, произнесшим с сильным акцентом по–английски: – Не думала, мальчик, что ты приведешь когда–нибудь сюда одну из них. Нечто особенное, не так ли? Глядя на Люка с немым призывом, Джойс испытала второй шок. На скулах Люка расцвел слабый румянец, а губы сжались в мрачную линию. Пожилая женщина издала хриплый смешок, и Джой почти подпрыгнула. – И снова внимание женщины было обращено на Джой. – Хорошо, представь нас. Где твои манеры, мальчик? Джой была уверена во внезапном изменении поведения людей, наблюдавших за противостоянием. Как будто все напряжение разом утекло и сменилось чем–то похожим на доброжелательность. Внезапно возник обмен тихими комментариями, взглядами и кивками, будто в односельчанах ослаб некий маленький узел. Даже резкие от раздражения глубокие интонации такого родного голоса Люка принесли облегченье. – В первый раз за все время он повернулся к Джой, выражение его лица смягчилось, успокаивая ее. – Джой, это – моя бабушка, Бертранда. Взглянув в лицо Люка в поисках ключа к правильному приветствию, Джой рискнула: – Когда она протянула руку, пожилая женщина неожиданно крепко пожала ее. На самом деле, рука Бертранды была настолько далека от определения «хрупкая», что Джой заморгала. Пожилая женщина улыбнулась, обнажив несколько дырок на тех местах, где раньше были зубы. – Она произнесла имя на тот же манер, как ее один раз или два называл Люк, с перекатывающейся напевностью на конце. – Хорошее имя. У тебя и должно быть такое. Внезапно она уронила руку Джой и подмигнула Люку: – Я была права, И снова Джой представилась редкая возможность увидеть, как Люк краснеет. Если бы обстоятельства были немного другие, она бы потребовала от него объяснений и в тот раз, и в этот – но осторожный взгляд на лицо Люка сказал ей, что сейчас определенно не время. Объяснения подождут. Она поняла достаточно, чтобы прийти к заключению, что бабушка Люка была важной персоной в деревне. И если она примет Джой, то и все остальные поступят так же. Будто в подтверждение ее догадкам, несколько односельчан выступили вперед поприветствовать Люка, многие с объятиями и хлопками, которые он возвращал с некоторой сдержанностью. В действительности, Джой заметила, что он несколько странно принимал их приветствия, в том числе и от небольшого количества детей, которые кружили вокруг него, подобно дервишам, и с которыми он обращался, как и с Клэр, не скрывая любви. С женщинами он обращался крайне любезно, не зависимо от их возраста, а с мужчинами почти так же пытливо–сдержано, как и со своей бабушкой. Но это мало что для нее проясняло, так что она позволила отвлечь себя от мыслей, когда Люк подвел мужчину примерно своего возраста, чтобы представить ей. – Это – мой кузен, Филипп, – сказал он, прервав на мгновение разговор, текший между ними. – Клэр – его дочь. Я остановлюсь на ночь у него. Филипп пожал ее протянутую руку своей мозолистой ладонью и сильно кивнул головой. У него были черные, как смоль волосы, такие же, как и у Клэр. Он пробормотал приветствие на французском, посмотрел на нее длинным испытующим взглядом и, наконец, повернулся к Люку. Коротко попрощавшись, Филипп их покинул, а затем и односельчане, один за другим, последовали его примеру, пока с ними не остались только бабушка Люка и Клэр. И тогда до Джой дошел смысл последнего предложения Люка. – Ты сказал, что остановишься у Филиппа. Значит ли это, что я остановлюсь в другом месте? Ее голос звучал вызывающе даже для ее собственных ушей, но Люк едва отреагировал на это. Его лицо по–прежнему было угрюмым и застывшим. – Ты остановишься у моей бабушки. Тебе там будет удобно. Он намеренно избегал ее глаз. – Но почему? Почему мы должны останавливаться… в разных местах? Как только она начала говорить, то поняла, что выдает себя своими словами, но они вырвались помимо ее воли. Прежде чем Люк смог ответить, она почувствовала, как ее руку еще раз сжала теплая ладонь Бертранды. Пожилая женщина одарила ее щербатой улыбкой. Джой закусила губу, надеясь, что Люк ей поможет. Он повернулся и, встретив, наконец, ее беспокойный взгляд, почти улыбнулся. – Ты ей понравилась, Джой. Если ты понравилась моей бабушке, тебе не о чем беспокоиться. Джой могла только проклинать его умышленное тупоумие. Она почувствовала, как ее тянут за руку, и обнаружила, что ее уводят, а Люк идет следом. – Это по–прежнему не объясняет, – тихо процедила она сквозь зубы, – почему мы должны разделиться. Через пару широких шагов Люк зашагал рядом с ней. – Здесь так заведено, – сказал он, наконец. Его манера вести себя по–прежнему была странной и отстраненной, и он продолжал глядеть куда угодно, только не ей в глаза. – Здесь люди чрезвычайно старомодны. Не… не… неженатые пары не… живут в одном доме. Неуклюжесть объяснений была столь не характерна для него, что Джой почти остановилась. Бертранда рывком заставила ее возобновить движения, фыркнув от смеха. – Ох. Джой попробовала вообразить эту настойчивую пожилую женщину, охраняющую ее с вилами или чем–то еще, защищая ее невинность. Картина была настолько смешной, что у Джой разом исчезло все плохое настроение. Она улыбнулась Люку с искренним изумлением: – Понятно. Внезапно пожилая женщина выпустила ее руку и остановилась так внезапно, что Джой налетела на нее. Та неожиданно крепко стояла на ногах. Она бросила пронизывающий удивленный взгляд на Люка и с быстротой молнии снова перевела взгляд на Джой. – Я была права, не так ли, мальчик? После всех этих лет. Люк замер абсолютно неподвижно там, где стоял, каждый его мускул был напряжен и готов к внезапному движению. Он говорил так быстро и жестко, что Джой почти сразу же потеряла нить разговора. Монотонность его голоса и свирепый огонь в глазах напугал бы большинство людей до глубины души, Бертранда же просто смотрела на внука с холодной невозмутимостью до тех пор, пока не закончилась последняя сердитая тирада. Затем, как будто ничего не произошло, она снова схватила Джой за руку, широко улыбнулась и кивнула. Пока Джой беспомощно оглядывалась через плечо на Люка, которого трясло от с трудом сдерживаемой ярости, его бабушка уверенно потащила ее через пролесок перед деревней. Джой чувствовала себя так, будто ее влекла некая первобытная природная сила, совладать с которой не было никакой надежды. Выражение лица Люка, стоящего и наблюдающего за ними, говорило ей о том, что он был в такой же растерянности, как и она. В одном Люк был прав – его бабушка сделала все, чтобы Джой чувствовала себя, как дома. Маленький деревянный домик, куда Бертранда притащила ее, был не совсем первобытным, хотя обогревался старомодной печью и освещался свечами. Он состоял только из двух комнат, одна из которых совмещала в себе кухню и жилое пространство, в прилегающей же к ней спальне стояли две маленькие кровати, спинки которых были разукрашены прекрасной резьбой с изображением диких животных. Только после того, как Джой отдохнула, приняла ванну, наполненную водой подогретой на печи, насладилась кружкой бульона, от которой шел пар, за ней пришел Люк. При помощи жестов и нескольких слов на французском и английском с сильным акцентом Бертранда настояла на том, чтобы Джой сняла свою грязную одежду. Их заменили пара огромных, но очень теплых шерстяных носков, длинные бриджи и большой вязаный свитер. Одежда не была стильной, но в ней Джой ощутила себя одной из деревенских, а это, казалось, было для нее важнее всего. Люк возник в дверном проеме, и только в этот момент к Джой с потрясением пришло осознание того, насколько странно было находиться вдали от него. Она не замечала потери, пока та не была восполнена его появлением, пока его большое, гибкое тело не заполнило дверной проем. Их глаза встретились и не расставались, медлительно текли мгновения, и Джой чувствовала, как ее пульс заходится в крещендо, которое он, конечно же, слышит. Внезапно Бертранда встряла между ними. – Голос пожилой женщины был комично ворчливым. Люк округлил глаза, улыбнулся Джой и предложил руку своей бабушке. Когда Джой закрыла за собой дверь, то обнаружила, что он ждет ее, его взгляд был таким же приглашающим, как и предложенный ей локоть. Ощутив твердые мускулы под своей рукой, она почувствовала, как волна потрясения прошла сквозь нее, и она на мгновение прислонилась к его руке, поскольку в противном случае, упала бы. Люк, казалось, ничего не заметил. Он был спокоен и расслаблен, как если бы присутствие семьи и друзей снова разбило его внешнюю оболочку. – Надеюсь, что ты голодна, – сказал он, глядя вниз на Джой. – Тебе представится шанс увидеть, как сильно жители Валь–Каше любят поесть. Громкое бурление ее желудка ответило за нее. – Все едят вместе? – Обычно. Люк повел двух женщин к строению, отличавшемуся от других более крупными размерами – длинной конструкции из бревен, из которой в изобилии изливались свет и шум. – Это сплоченная община. Во время еды все собираются вместе, ведут дискуссии и даже решают деловые вопросы. И для большинства экономнее готовить и есть в одном месте. Пока Джой обдумывала сказанное, Люк остановился перед широкой деревянной дверью строения и открыл ее, пропуская женщин вперед. Порыв горячих, вкусных запахов и резких звуков был почти ошеломляющим. Почти сразу Бертранда отделилась от них и поспешила через комнату поболтать с подружкой, Джой же просто глазела по сторонам и пыталась переварить все, что видела. Казалась все, кто жил в Валь–Каше, были здесь, смеясь, разговаривая и просто хорошо проводя время. На мгновение при появлении Люка все стихло, и почти сразу же возобновился монотонный гул. Люк взял ее за локоть и направил к столу рядом с передней и как можно ближе к огню и чудесным запахам, исходящим из угла, где готовилась пища. Он наклонился к ней и вложил в ее руку кусок хлеба, который Джой принялась рассеяно откусывать. Ей в голову, один за другим, лезли сотни вопросов, слишком много, чтобы спрашивать, и, в конце концом, она сдалась и просто приняла все, как есть. Казалось, только важный процесс поглощения пищи мог утихомирить гулкую толпу. Вдоль столов двигались женщины–хозяйки с поседевшими волосами и несколько более молодых, наполняя тарелки людей, которые, наконец, уселись все на свои места, огромными порциями тушеного мяса, свежеиспеченным хлебом и кукурузой. Джой закрыла глаза и вдохнула запахи, по которым так соскучилась за три дня похода. Неосознанно она прислонилась к Люку, который сидел рядом с ней. Ощущение его тепла и силы делало все превосходным, абсолютно правильным, и сразу же возникло странное чувство принадлежности, она больше не являлась чужаком. Внезапно она ощутила, как в нее врезалось маленькое теплое тельце, и Джой обнаружила, что валится набок. Каким–то образом ее падение закончилось тем, что она попала в уютные объятия Люка. На скамье рядом с ними материализовалась смеющаяся Клэр, с ней были еще два малыша – мальчик пяти–шести лет и еще один, на пару лет старше. Они говорили все сразу, внося свою лепту в общий гул. Самый старший замолчал и посмотрел на Джой долгим оценивающим взглядом. Джой уже начала привыкать к подобным взглядам. Помолчав, он посмотрел вопрошающе на Люка. Мягко отстранив Джой, Люк улыбнулся мальчику. – Его слова были словно неким сигналом. Мальчик широко улыбнулся, а затем склонил голову и посмотрел вверх из–под длинных ресниц. – Мальчик запнулся и с замешательством посмотрел на Джой. – Я имел в виду, иногда все так странно во Внешнем мире, – Жан–Поль покраснел и опустил глаза. Глаза Люка блестели от смеха. – Мне это очень хорошо знакомо, Жан–Поль. Он повернулся к Джой, продолжая улыбаться. – Жан–Поль бегло говорит по–английски – он ходит в школу в Ист–Форке. Один из немногих, кто это делает. В этом мы с ним похожи. Он ободряюще легонько похлопал мальчика по плечу. С неловкостью, присущей мальчишкам его лет, Жан–Поль пожал плечами и робко посмотрел на Джой. – Приятно познакомиться, Он говорил с приятным акцентом, которого не было в речи Люка, когда тот говорил по–английски, и Джой, если бы ничего не знала о его происхождении, никогда бы ни предположила, что Люк рос, разговаривая на каком–либо другом языке, нежели ее собственный. Она улыбнулась Жан–Полю и восхищенно произнесла: – Очень приятно. Мне бы хотелось так же хорошо говорить по–французски, как ты говоришь по–английски! Мальчик покраснел еще больше, словно она слишком сильно похвалила его, и развернулся уходить, бросив на прощанье извиняющийся взгляд на Люка. Люк помахал ему рукой, и он убежал, тотчас же бросаясь в игру с небольшим клубком ребятишек рядом с камином. Внезапно Клэр, которая слушала разговор с нетерпеливым ерзаньем, соскользнула со скамьи рядом с Джой и снова возникла со стороны Люка, заползая к нему на колени. – У нее был требовательный голосок, но Люк покачал головой. – Джой уловила смысл слов и почувствовала зависть к маленькой девочке, которая могла так уютно устроиться в объятиях Люка и ждать от того, что он будет рассказывать ей истории на ночь – позавидовала их взаимоотношениям, таким теплым и простым. Не причиняющим боли. Можно было подумать, что краткий обмен репликами удовлетворил ее потребность в общении: Клэр вывернулась из рук Люка и бросилась, сопровождаемая мальчиком помладше, к другим ребятишкам, чтобы присоединиться к игре. Джой вздохнула, на чувство удовлетворения легла тень грусти. – Клэр – симпатичная девочка. Она вырастет и превратится в настоящую красавицу. – Она очень похожа на мою мать, – пробормотал Люк, – в ней такая же необузданность. Она не удовлетворится тем, чтобы остаться здесь на всю жизнь. В его голосе была такая грусть, что Джой повернулась, чтобы посмотреть на него. Ей безумно захотелось спросить, что за давняя печаль в его глазах, захотелось переплести свои пальцы с его и положить голову на плечо. Но она довольствовалась ощущением его бедра и плеча, прижатых к ней, зная, что он не отодвинется. – Дети здесь красивые, Люк. И совершенно очевидно, что они любимы. – Но кажется, что их здесь совсем немного. Она поняла, что задела за живое, когда Люк внезапно сфокусировал на ней взгляд, хотя и не удивилась. – Да. Слишком мало. Он опустил глаза на полупустую миску с тушенным мясом и рассеяно помахал ложкой. – Это очень старая деревня. Она почти не изменилась с течением столетий. И живущим здесь людям нравится такое положение вещей. Он посмотрел вверх с отстраненным выражением лица, которое означало, что он собирается с мыслями. – Они привыкли к лишениям, к той жизни, которую вели их предки. Они из тех, кто выжил. Несмотря на все это, деревня медленно вымирает. Джой посмотрела на массу разговаривавших людей, убирающих тарелки со стола и превращавших мытье посуды в игру. Кто–то настраивал нечто, напоминающее по звучанию скрипку, периодически смех перекрывал монотонный гул. Было трудно поверить, что этот народ вымирает. Они казались полными жизни. – Вот поэтому здесь так мало детей, – сказал Люк так тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его. – Почти все люди здесь находятся в близком родстве. Очень мало женщин, у которых более одного или двух детей. Часто, иногда каждый год, Внешний мир забирает у Валь–Каше молодого мужчину или женщину. И Жан–Поль не первый, кто учится и узнает о вещах, которые однажды могут соблазнить его уйти. Глубоко вдохнув, Джой устроилась поближе к Люку и положила свои пальцы ему на руку. А он, казалось, почти этого и не заметил. – Ты ведь вернулся, не так ли? – Да. Слово было тяжелым, полным сожаления. Джой знала, что в этом слове было гораздо больше, чем она могла себе предположить. Она снова посмотрела вокруг. На детей, которым ни в чем не отказывали и которыми очень дорожили. На взрослых, которые относились к ним с уважением и открытой любовью. Но детей было немного – еще меньше грудничков и тех, кто еще только начинал ходить. Закусив губу, Джой заколебалась – утешать его или нет, тем более она не знала, как это сделать. Спустя мгновение она решила, что снова хочет увидеть, как он улыбается, вернуть ту непринужденную теплоту общения, что вызывали в нем эти дети. Она сжала его руку. – Дети очень любят тебя, – поддразнила она мягко, – я и не знала, что тебе нравится нянчиться с детьми. Ее замечание возымело неожиданный эффект. Люк опустил голову в очевидном смущении. – Дети важны для всех нас, – пробормотал он. Джой не смогла скрыть веселья в своем голосе: – И я заметила, что все здесь по–другому произносят твое имя – «Льюк». С очевидным облегчением от смены темы Люк поднял голову, искаженные черты лица разгладились. – Моя мать назвала меня Льюком. Когда я вырос, мне показалось целесообразным англизировать его. Большинство людей Внешнего мира коверкали даже такое простое имя. Джой изобразила притворную обиду. – Ты намекаешь, что я не смогу произнести твое настоящее имя правильно? И добавила в ответ на кивания Люка: – И ты думаешь обо мне, как об одной из этих «чужаков»? Вопрос содержал больше смысла, чем она в него вкладывала. Мускулы Люка под ее рукой напряглись. Он долго смотрел в ее глаза своим особенным взглядом, таким пристальным, что у нее перехватило дыхание, и она не могла вырваться из плена его глаз. Наконец, с глубоким вздохом он снова опустил глаза. – Я не знаю. Пальцы Джой, помимо ее воли, соскользнули с его предплечья. Его ответ задел ее, но еще больше удивил. Как и в разговоре Люка и его бабушки, свидетелем которого она явилась, Джой поняла, что в его словах кроется скрытый смысл – крайне важный, но непонятный ей. Дополнительные кусочки, которых не хватало в мозаике и которые следовало найти. Она осознанно не стала делать это сейчас, у нее еще будет время. – Тебе следует помочь мне с французским, чтобы я не была такой чужой, – быстро произнесла она. И сейчас же кратковременное напряжение между ними исчезло. – Валь–Каше – значит «долина»… Люк подвинул локоть на столе, чтобы позволить деревенской женщине–хозяйке забрать его тарелку. – Скрытая долина, – его улыбка получилась слегка кривой, но это была улыбка. – Простое, но подходящее название. – Очень подходящее, – согласилась Джой. – Как много людей знает об этом месте? Легонько коснувшись ее плеча – прикосновением, вызвавшим шквал ощущений, распространившихся вниз до самых кончиков пальцев, Люк оттолкнулся от стола и встал. – Немного, – признал он спокойно, – и живущим здесь это нравится. – Люди Внешнего мира, – пробормотала Джой. Люк, казалось, ничего не услышал. Он пересек комнату, остановившись пару раз, чтобы сказать Знакомый жар его тела оградил ее от холода, когда они шли через деревню, его рука касалась ее, их шаги слились в единый размеренный ритм. Тишина после непрекращающегося шума была почти ошеломляющей, и Джой наслаждалась ею, равно как и тем, что Люк был рядом. Когда он собрался оставить ее у дверей в хижину своей бабушки, она схватила его за руку, удерживая скорей собственным желанием, чем физической силой, пока ему не осталось ничего сделать, кроме как взглянуть на нее. Она почувствовала, как тонет в этих странных бледных глазах, но сейчас это не принесло чувства неловкости. У него на подбородке напряглись мускулы, кожа плотно обтянула скулы – инстинктивно она поняла, что он балансирует на грани того, чтобы убежать. Но он стоял, не шевелясь, и она ждала до тех пор, пока его руки не поднялись вверх и медлительным движением не погладили ее руки, обжигая кожу сквозь свитер, замерев на краю объятия. Она подняла лицо, ее дыхание участилось, желая, чтобы он прочитал в ее глазах то, о чем она не могла сказать вслух. Ее руки помимо воли опустились на его узкие бедра, а затем двинулись вверх по твердому торсу, расширяющемуся к груди. Его сердце стучало под ее ладонями. – Скрипучее вмешательство голоса Бертранды позади Джой заставило их тотчас же одновременно отпрыгнуть в разные стороны. Джой споткнулась, сильный захват удержал ее и вернул равновесие. Ее щеки коснулось дыхание пожилой женщины, не показавшееся ей неприятным. – Потише, совенок. Время ложиться спать. Бертранда повернулась к Люку, застывшему в дверном проеме. Он выглядел в значительной мере дрожащим и почти несчастным. – А что касается тебя… – Джой не могла не заметить блеск в глазах пожилой женщины, когда та переводила взгляд с одного на другого, – для этого у тебя будет время позже. Люк в последний раз взглянул на Джой – на его лице было странное ранимое выражение – и повернулся на своих каблуках, прежде чем она успела открыть рот и что–либо сказать. Его бабушка высунулась из двери и прокричала ему вслед: – Я знаю, что я вижу, мальчик! Слишком ошеломленная, чтобы сделать что–либо еще, кроме как подчиниться, Джой позволила уговорить себя и мягко препроводить в приготовленную кровать. Ее одежда была выстирана и развешена на веревке перед огнем – настоящим, не декоративным. Предоставленная кровать оказалась неожиданно мягкой, как она предположила, с периной, набитой пухом. Одеяла, укрывающие ее, были сами по себе произведениями искусства и очень теплыми к тому же. Бертранда болтала с ней на малопонятном французском, постоянно одаривая многозначительными веселыми взглядами. Только после того, как Бертранда задула свечи и со вздохом устроилась в соседней постели, Джой смогла снова обдумать все в тишине. Храп с посвистываниями пожилой женщины заполнил непривычную тишину комнаты. У Джой не было сна ни в одном глазу, и все ее мысли были только об одном. Ее почти пугало осознание того, как ей не хватало Люка – даже сейчас, когда он был в несколько домах от нее. Она гадала, думает ли он о ней тоже. Эта странная игра между ними, танец вперед–назад, толкали ее к краю чего–то. Ворочаясь в постели, Джой кулаком приглушила стон разочарования. Одновременно это помогло сосредоточиться на цели, к достижению которой она была так близка, и забыть обо всем, что отвлекало. В какой–то момент времени это простое решение перестало работать. В какой–то момент она шагнула за край. Когда, наконец, пришел сон, это было падение другого свойства – последующие сновидения поглотили ее, не оставляя ничего после себя, только золу. |
||
|