"Песец подкрался незамеченным" - читать интересную книгу автора (Михеев Михаил Александрович)

Глава 4

Когда сумерки за иллюминатором сменилась вдруг ярким солнечным светом, Сотников решил, что незаметно для себя заснул и проспал даже не до утра, а до полудня, однако почти сразу понял: что-то здесь не так. Эта мысль пришла в его неглупые, но порядком пропитые мозги довольно резво — сказалось, очевидно, полное и долгое отсутствие спиртного в пределах досягаемости. Рядом в таком же недоумении ворочались остальные.

Наконец кто-то, зло (а откуда быть хорошему настроению, если который день жрать нечего?) матюгнувшись, отодвинул люк и удивленно присвистнул. Остальные, кто еще мог ходить, полезли следом и по одному, неуклюже, начали выбираться из вертолета. Им было чему удивиться — вокруг вертолета была весна.

Да-да, самая настоящая весна, с пением птиц, набухшими почками на осинах, кое-где проклюнувшейся листвой, осторожно раздвигавшей прошлогоднюю хвою и полусгнившие листья молодой травой… Под деревьями еще лежал снег — плотный, потемневший, но на поляне его уже не было и даже земля немного просохла. Еще снег, совершенно белый, зимний, был под вертолетом, ну и на нем — но там он уже стремительно таял, стекая тонкими струйками воды. И на все это чудо сверху, с ослепительно-голубого неба, смотрел ярко-желтый шар Солнца.

Народ смотрел на случившееся выпученными глазами. Буквально секунду назад был холодный зимний вечер, снег и резкий ветер, в вертолете был дубак, а сейчас им уже было жарко в намотанных на себя слоях одежды, по лицам тек пот… Кое-кто уже расстегивал и даже снимал куртки, другие рассматривали траву, трогали ее, срывали, мяли в пальцах и даже пробовали на вкус все еще не веря в реальность происходящего.

— Ну что, мужики, как вы тут без меня? — раздался за их спинами удивительно знакомый голос. Сотников обернулся. «Наверное, это бред», решил он. Впрочем, остальные, похоже, думали так же — человека, одетого в необычную на вид, но явно очень удобную одежду, чем-то похожую на армейскую униформу, который стоял позади них, небрежно опираясь на искореженный обломок вертолетного хвоста, куце торчащий из фюзеляжа, никто из них увидеть живым не ожидал.

— Это что творится? — вместо ответа спросил кто-то.

— Это? Это весна, ребята, — улыбнулся Ковалев, окончательно выходя из-за вертолета. — Вы как, все живы?

— Джораев умер, — эхом откликнулся Пец.

— Хреново. Давно?

— Да почти сразу как ты ушел. Заснул — и не проснулся.

Ковалев вздохнул. Джораев, вконец обрусевший чеченец, был неплохим парнем. И работал неплохо, и понты, несмотря на свою национальность, не гнал. Да и в Чечне он никогда не был — в свое время его дед так и не вернулся из Сибири на Кавказ, родители бывали там наездами, у родственников, так что связи с родиной предков парень не чувствовал. Так что Ковалеву было искренне жаль парня, однако мертвым торопиться некуда — надо заботиться о живых.

Повинуясь незаметному мысленному приказу из-за его спины выдвинулись двое самоходных носилок, плавно перемещающихся на гравитационной подушке. Ничего сложного в управлении ими не было — надетый на голову Ковалева тонкий, почти невидимый обруч из практически прозрачного материала (Ковалев спросил Шера про него, но Шерр выдал только труднопроизносимое название полимера, из которого тот был сделан — в тонкостях механики он разбирался примерно как свинья в ананасах[11]), прикрытый волосами, на самом деле представлял из себя мощный компьютер. Точнее, по меркам империи, компьютер был как раз слабеньким — так, чисто утилитарная модель с набором простейших функций — однако Шерр клятвенно заверил, что его производительность в разы превосходит производительность самого мощного из имеющихся на Земле суперкомпьютеров. Какая-то иная по сравнению с земной система обработки информации и технологии, обгоняющие человеческие на тысячи лет, делала возможности вычислительной техники поистине фантастическими.

Так вот, этот компьютер, помимо прочего, являлся универсальной системой управления механизмами корабля. Интерфейс транслировался прямо в мозг, с мозга же считывались и команды. Ковалев попытался расспросить Шерра о том, как это делается, однако запутался уже через пять минут щедро пересыпанных мудреной терминологией объяснений. Результатами этой лекции для Ковалева стали только кратковременная головная боль и стойкое убеждение, что молодой врач и сам плавает в этом вопросе. Возможно, так оно и было, но выяснять это у Ковалева не было никакого желания, действует — и ладно.

— Так, мужики, кто может двигаться — идет туда, — Ковалев махнул рукой себе за спину. — Кто посильнее — помогите мне с ранеными, грузить их придется самим. Ну, чего встали? — Он нетерпеливо захлопал в ладоши. — Действуем, действуем.

Однако люди, видимо еще не оправились от шока, а потом к нему добавилось новое потрясение.

— Эт-то… Что… — заикаясь, выдавил один из помбуров со звучным именем Спартак, указывая пальцем за спину Ковалева. Нельзя сказать, чтобы он трусил — трусость этому человеку была вообще не свойственна, однако ошарашен он был изрядно. Похоже, потрясений для ребят на сегодня было многовато.

Ковалев обернулся и сплюнул. Позади него стоял транспортный бот с «Громовой звезды». Самый обычный такой транспортный бот — стреловидный, обтекаемый, отполированный, блестящий на солнце, как живое серебро. Прекрасная в своем совершенстве стометровая машина, будто сошедшая на эту Богом забытую поляну с экрана кинотеатра, из старого фильма о звездных войнах… Елки-палки, Ковалеву за прошедшие месяцы такие машины примелькались уже настолько, что он даже не подумал, каким шоком будет для его товарищей увидеть это чудо.

— Это то, что надо, — чуть резче, чем стоило, ответил он. — Мужики, некогда, некогда, давайте внутрь, там сидения, как в самолете. Заходите, пристегиваетесь… И помогите мне кто-нибудь, одному раненых грузить неудобно.

Однако, до погрузки на носилки раненых, обессилевших, получивших повреждения ног надо было еще вытащить их из вертолета. Выносить раненых людей через пассажирский люк… Ну, это неудобно и травмоопасно для самих выносимых, тем более что вертолет лежал косо и вылезать из люка было неудобно даже налегке. Створки грузового люка были заклинены, казалось, наглухо, однако Ковалев решил эту проблему походя — одним резким движением выворотил левую створку и отбросил ее в сторону. У тех, кто видел это, в очередной раз полезли на лоб глаза, но потрясением больше — потрясением меньше сейчас роли не играло. Легко запрыгнул внутрь, огляделся.

Видно в полумраке было паршивенько. Глаза, несмотря на щедрый дар корабельного регенератора, позволивший им видеть при нужде каждое перышко летящей в небе птицы, все-таки адаптировались к резкому изменению освещенности пару секунд. Впрочем, компьютер на лбу тут же, хотя его об этом и не просили, начал передачу в мозг видеоизображения, призванного заменить человеку в такой ситуации зрение. Все правильно, он был рассчитан на обычного человека, зрение которого адаптируется значительно дольше. Сделав мысленно пометку поменять настройки, Ковалев выключил надоедливую опцию и, убрав наконец мешающее и раздражающее удвоение, возникшее при наложении того, что он видел собственными глазами, и видеотрансляции, смог наконец осмотреться.

М-дя, ничего хорошего он не увидел. Неходящих было аж семь человек, среди них одна женщина. Ну, это согласовывалось с тем, что он уже знал, включая смерть Джораева. Однако, за то время, пока его не было (исключая те месяцы, которые все здесь находились в стазис-поле и не чувствовали течения времени) их состояние ухудшилось. Резкий запах давно не мытых тел и болезни, от которых Ковалев успел отвыкнуть, как молотком бил в ноздри. Похоже, что Шерр тогда со своим стазисом успел вовремя. Лучше бы он, конечно, установил поле сразу после того, как подобрал Ковалева, а не через неделю с лишним, но, как говорится, на безклевье и рыбу раком. Спасибо и на том, что вообще помог — совершенно не обязан был, если вдуматься.

Ковалев начал укладывать пострадавших на носилки, которые, подчиняясь его командам, по очереди вплывали в вертолет и услужливо опускались в нужном месте. Одному было неудобно, однако почти сразу ему пришли на помощь. Как ни удивительно, это оказался Джим — американец, несмотря на возраст, полученные травмы и общее истощение, все еще был довольно силен, так что получилось все как нельзя лучше. Самое интересное, что Джиму вынужденное голодание даже пошло на пользу — сбросив лишний вес, он стал заметно подвижнее, да и одышка, мучавшая его в последние годы, куда-то пропала.

Заметно потяжелевшие носилки двигались не то чтобы медленнее — скорее, осторожнее. Ничего, впрочем, удивительного — хотя они и имели солидный запас прочности, но жители Земли были все-таки намного крупнее и тяжелее, чем соплеменники Шерра, да и гравитация здесь была посильнее, чем на большинстве планет Империи. Даже несмотря на то, что люди были истощены, это сказывалось — инерцию никто не отменял, а встроенная в управляющие блоки носилок программа требовала доставить пациентов с максимально возможным комфортом. Вот и двигались носилки аккуратно, разворачивались плавненько, чтобы, не дай Бог, не колыхнуться лишний раз. В принципе, Ковалев был даже благодарен им за это — несмотря на то, что он прекрасно понимал, что имеет дело с довольно простым механизмом, он почему-то относился к ним, как к живым существам. Забавные глюки сознания, которые, впрочем, частенько бывают у людей, любящих возиться с техникой и обладающих мало-мальски развитой фантазией. Впрочем, замедленность носилок проблемой не была — те, кто шел на своих ногах, все равно двигались медленнее, да и спешить теперь было, в общем-то, некуда. Кто умер — тот умер, их не вернешь, а живых вытащат всех, в возможностях регенератора сомневаться не приходилось.

Пока Ковалев размещал носилки с их особо ценным грузом в транспортных медицинских боксах, остальные рассаживались в кресла пассажирского салона. Вообще, изначально бот был предназначен для быстрой переброски из пункта «А» в пункт «Б» небольших армейских подразделений с их техникой, снаряжением и боезапасом, а также разнообразных грузов. Этакий высокотехнологичный аналог отечественного ИЛ-76 в космическом исполнении — минимальные средства защиты, минимальный (по имперским меркам) комфорт при высокой грузоподъемности и дальности, приемлимой скорости и малой требовательности к обслуживанию и оборудованию мест базирования. Короче, рабочая лошадка пехоты и десанта — дешево и надежно, плюс живучесть и неприхотливость, не свойственные гражданским машинам. Шерр рассказывал как-то, да и Ковалеву в информатории крейсера попадалась информация, что были попытки создания пассажирских и грузовых гражданских моделей на базе этих и аналогичных ботов, однако особым успехом они не пользовались. Толстосумы предпочитали изящные и дорогие яхты, а каботажные компании, занимающиеся перевозками в пределах планетарных систем (для межзвездных перелетов такие боты были, увы, не приспособлены), предпочитали машины подешевле и поэкономичнее, или просто выкупали по бросовым ценам списанную армейскую технику и перестраивали изношенные боты своими силами и под свои потребности.

Однако относительно низкий комфорт для собравшихся не играл роли по двум причинам: во-первых, даже просто факт, что они оказались сейчас вместо медленной смерти во вполне цивилизованной обстановке и, более того, их сейчас вывезут в цивилизованные места (о том, как их будут везти никто не думал — мало ли у отечественных, особенно военных, КБ новинок, о которых еще никто не знает, может и сейчас вертолет без винта сляпали) приводил их в состояние эйфории. Во-вторых, все были еще в шоке и от смены времени года, и от явления Ковалева, которого все списали в погибшие еще когда он пошел в свой безумный поход по зимнему лесу. Ну и в третьих, низким комфорт был только по меркам империи — то есть кресла без массажа, воздух не ароматизирован, еда и напитки по одному нажатию клавиш не доставляются и т. д. и т. п.

А если взглянуть с точки зрения обычного человека, местного, не привыкшего к изыскам, то комфорт был вполне на уровне. Больше всего пассажирский салон бота напоминал внутренности Боинга-747, хотя и без иллюминаторов, только кресла были вдвое шире, а пространства между ними намного больше. Ну, в этом как раз ничего удивительного не было — кресла должны были вмещать тяжеловооруженного солдата в полной экипировке и, вдобавок, доставить его к месту назначения не выжатой досуха долгим и неудобным перелетом тряпкой, а свежим, бодрым и готовым в любой момент вступить в бой, причем сделать это быстро. Так что тем, кто рассаживался сейчас в эти самые кресла и пристегивался, привыкшим к жестким лавкам вертолетов или узким креслам Ту-134 и «аннушек», которые, в основном, летали в эти места, было более чем удобно.

Убедившись, что все заняли свои места, Ковалев прошел в рубку. Вообще, он мог бы вести бот сам или доверить это дело автопилоту, однако Шерр решил слетать с ним — на всякий случай и во избежание. Не то чтобы он не доверял Ковалеву, особенно после пси-блокировки, но, похоже, предпочитал контролировать процесс. Ковалев его не винил — неизвестно, как бы он сам поступил, окажись на месте Шерра, а так, похоже, можно было обойтись малой кровью. Ну, обидно, конечно, немного, но ведь не маленькие дети собрались, чтобы вот так обижаться, все всё прекрасно понимают. Гораздо больше Ковалева беспокоило, как бы Шерра не сломал груз свалившейся на него ответственности, а то лишиться единственного более-менее знающего ситуацию в целом и технику в частности человека в самом начале пути — это, понимаете ли, чревато. Ну и потом, Шерр все-таки врач, а в каком состоянии люди, которых требовалось вывезти, Ковалев не знал, поэтому, подумав, он с мыслью Шерра о совместном полете вполне согласился.

— Ну как, все сели? — Шерр повернулся к Ковалеву. Удобное пилотское кресло хорошо фиксировало тело, но при этом позволяло двигаться совершенно свободно.

— Да куда они денутся?

Ковалев плюхнулся в свое кресло и начал пристраивать на голове гарнитуру с наушниками, совсем как на обычном самолете. Получалось не очень — хотя все, что носили или использовали имперские пилоты было намного удобнее земных аналогов (хотя аналогами земные изделия можно было назвать лишь с огромной натяжкой), но сказывалось отсутствие привычки. Ковалев просто не любил таскать на теле ничего лишнего, даже цепочек, печаток и крестиков, одно время очень модных, у него никогда не было. Впрочем, Шерр, владеющий азами психологии (как же, военврач должен быть специалистом широкого профиля) сказал ему, что это пошло от детской нелюбви таскать на шее ключ. Ковалев тогда пожал плечами — его ситуация совершенно не беспокоила.

— Ну, скоро ты там?

— Сейчас. Ты начинай пока.

Шерр кивнул, втянул трап, закрыл внешний люк и загерметизировал от пассажирского отсека пилотскую кабину. Естественно, делал он это не сам лично — он лишь щелкал клавиатурой пульта, а собственно работали многочисленные механизмы бота, но суть от этого не менялась. Затем в пассажирский салон хлынул усыпляющий газ.

Конечно, поступать так по отношению к людям было не совсем хорошо, но Ковалев с Шерром, подумав, решили, что лишние переживания людям ни к чему — и так натерпелись. Ну и потом, хотя энергетические компенсаторы и смягчают перегрузки при старте, но полностью их не снимают — нижний предел, на котором они срабатывают, 3g. Ничего удивительного в этом нет — специфика военной техники. В самом деле, 3g подготовленный и здоровый физически солдат выдерживает легко, так что зачем тратить энергию? Единственными местами, где перегрузки компенсировались полностью, были медицинские боксы и кабина пилотов, но тут уж деваться некуда — больные могут не выдержать, а пилотов в полете лучше не перегружать, им еще управлять ботом и, возможно, долго. Именно поэтому Ковалев с Шером погрузили людей в сон — легче перенесут старт.

Убедившись, что все уснули и их состояние не вызывает опасений, Шерр продул салон чистым воздухом и спросил:

— Мне повести или ты сам?

— Лучше сам, люблю я это дело, — улыбнулся Ковалев. Ему действительно нравилось управлять ботом, чувствовать мощь и покорность двигателей, видеть бескрайнее пространство космоса… Романтика, блин, нереализованные детские мечты, которым вот так, случайно, суждено было сбыться.

Несколько минут спустя бот, тихо но внушительно рыкнув двигателями, почти вертикально взлетел и начал стремительно разгоняться. Невидимый для радаров и плохо различимый визуально, он очень быстро вышел за пределы атмосферы и, ловко уклонившись от спутников (хотя кто знает — возможно, они что-то и успели зафиксировать), продолжил разгон. Спустя еще час бот уже вплывал в гостеприимно открывшиеся перед ним широченные ворота — шлюзовая камера «Громовой звезды» поражала воображение размерами…