"Песец подкрался незамеченным" - читать интересную книгу автора (Михеев Михаил Александрович)

Глава 9

— Ну что, сперматозоид, допрыгался? Стоять смирно, когда с тобой разговаривает лейтенант!

Вряд ли старый, это было видно по блекло-серебристому цвету панциря, арр-гах понял смысл оскорбления. Еще менее вероятно, что он оценил иронию последней фразы.[32] Однако и то, что его оскорбляют, и то, что лучше подчиниться он понял сразу. Самое интересное, что, хотя на его панцирной роже в принципе не могли отражаться никакие эмоции, адмирал флота арр-гахов ухитрился передать и то, что он оскорблен, и то, что в грош не ставит своего собеседника, и то, что когда-нибудь это вспомнит. Телепатия какая-то или эта, как там ее, эмпатия? Не все ли равно. Хочешь вспомнить — ну что же, фиг с тобой, вспоминай-вспоминай.

Лейтенанта Синицина, штурмана линкора «Громовая звезда» и супера в дополнение к штурманским талантам, действительно мало что волновало. Он прекрасно знал и то, что сам, голыми руками, порвет при нужде этого урода, и то, что тот будет стоять навытяжку. Хотя бы потому будет стоять, что совсем рядом, по космическим, естественно, меркам, всего в паре сотен километров, висит в пустоте громада имперского линкора, способного (уже проверено и в родной системе арр-гахов, и непосредственно здесь) размазать половину вражеского флота одним залпом. И да, конечно, оскорбительно для вражеского адмирала то, что для переговоров с ним прислали всего лишь лейтенанта, но… Так ведь и задумывалось. Хамство, подкрепленное силой, всеми политиками воспринимается одинаково, и это тоже проверено. А в том, что адмирал еще и политик, сомневаться не приходилось — очень редко до больших чинов дорастают те, кто не умеет лавировать в глубинных течениях этой самой политики, мерзейшей и выгоднейшей из профессий.

Вообще-то Синицин не был удивлен тому, что для переговоров выбрали именно его. На особо ответственные миссии всегда ходили суперы, когда надо было, адмирал Ковалев и сам не брезговал надеть боевой скафандр. Так что вопрос был лишь в том, кого из них выберут. Выбрали штурмана Синицина, только и всего, и теперь лейтенант, закованный в броню боевого скафандра, был здесь, в стане врага и никакого дискомфорта при этом не чувствовал. Прирожденный воин, что с него взять — он, если что, и в одиночку против армии выступит безо всяких сомнений.

Риск, конечно, был — куда же в таком деле без риска? Однако, по оценкам доморощенных ксенопсихологов, был он не столь уж и велик, а раз так — стоило попробовать обойтись малой кровью. Естественно, малой кровью для людей — кровь арр-гахов никто в расчет принимать не собирался, больно много чести. Пусть скажут спасибо хотя бы за то, что с ними вообще решили разговаривать, а не превратили их флот в груду обломков. Хотя — как сказать, не менее (а может, и более, кто же их специально считал) половины боевых кораблей арр-гахов имперская эскадра разнесла, как только вошла в систему. В качестве приветственного салюта, так сказать. Правда, корабли там были вперемешку и боевые, и транспортные, и даже конфискованные для перевозки войск пассажирские лайнеры, и когда их жгли, никто не стал разбираться, в кого конкретно стреляет, отсюда и сложности с оценкой результатов, но, в любом случае, эффект получился впечатляющим. Сейчас имперские крейсера, выйдя из плоскости эклиптики, грозно нависали над системой, а линкор отправился прямо в стан врага для того, чтобы вести переговоры. Ибо какие же это переговоры, если для их поддержки не выделено что-то такое вот, большое и страшное?

Кстати сказать, не так все оказалось плохо, как первоначально думал Ковалев. Реально арр-гахам в этой системе удалось взять под контроль лишь две планеты из четырех. Третья планета, мир-рудник, хотя и не была защищена, оказалась для них слишком крепким орешком. Шахтеры во всех мирах одинаковы — народ суровый, решительный, так что сунувшихся на планету не столь и многочисленных десантников арр-гахов подняли на ножи едва ли не раньше, чем они вылезли из своих десантных ботов. И ведь хрен этих работяг выкуришь — они живут в многочисленных небольших поселках, которые заколебешься бомбить. При этом бомбежки, в общем-то, ничего не дают — при первых признаках опасности мужики тут же переместились, гоня перед собой жен и детей, в штольни, многие из которых уходили вглубь планеты на километры. С учетом многочисленных выходов на поверхность железных руд, отсканировать штольни было просто невозможно, и в результате военные действия на планете могли длиться годами — до тех пор, пока у обороняющихся не подойдут к концу запасы продовольствия. Так что арр-гахам пришлось ограничиться блокадой планеты, для чего на орбите подвесили насколько кораблей. Ага, подвесили — и что теперь? Лежат эти корабли на скалах, догорают потихоньку — артиллеристы имперских крейсеров постарались. До Ковалева даже слух дошел, что они между собой соревнование в стрельбе по движущимся мишеням устроили. Стрелки ворошиловские, блин…

Со второй планетой почти то же самое получилось, разве что планета была насквозь аграрной. Ну, там все организованно прошло — местный губернатор за те несколько часов, пока орбитальная крепость удерживала корабли противника, успел не только организовать оборону, но и эвакуировать население. В результате, когда арр-гахи все-таки высадились, их ожидали покинутые города (хотя какие там города — по меркам, например, России — так, поселки) и огромные лесные пространства, в которые лучше было не соваться, потому что выстрел мог раздаться из-за любого куста. Губернатор планеты на ровном месте и в кратчайшие сроки создал всепланетное партизанское движение, которое благополучно и талантливо возглавил, Ковпак доморощенный. Ковалев заочно представил его к ордену и приказал вытащить любой ценой — типа «такие люди нам нужны». Словом, на двух планетах враги хотя и были, но было их мало, сидели они в местных столицах (шикарное название для полусотни бараков) и нос наружу высунуть не рисковали. Немцы в Белоруссии — идеальное определение ситуации.

На двух других планетах было похуже — индустриальные миры с достаточно скромным населением, сосредоточенным в городах, арр-гахи взяли за жабры в течение суток, даже вполне приличная планетарная оборона не спасла. Правда, надо отдать им должное, геноцида местного населения они не учиняли — в смысле, никаких массовых расстрелов и газовых камер. Просто согнали людей в концлагеря и там и забыли. В прямом, кстати, смысле — никакого завоза продуктов туда не проводилось. Судя по всему, людей арр-гахи рассматривали лишь как расходный материал, заложников для обмена на что-то, возможно даже, на то, чтобы имперский флот не начал штурм планет. Ага, щас, размечтались.

Так что ситуация сейчас складывалась для арр-гахов не лучшим образом, А ведь это они еще о том, что в их метрополии случилось, не знали. Ничего, скоро узнают — для этого Синицин и прилетел.

Небрежно распихав бронированным плечом присутствующих здесь же арр-гахов-офицеров, лейтенант подошел к подобию стола, стоящему в углу рубки и аккуратно поставил на него маленькую коробочку голопроектора. Потом достал из кармана транслятор-переводчик, такой же, как тот, которым пользовался сам, положил рядом. Вдавил кнопку запуска связи — и в центре рубки замерцало чуть размытое изображение Ковалева. Одновременно переводчик запиликал-защелкал, переводя на неудобоваримую местную речь послание адмирала. Неприятное послание, надо сказать.

— Ну что, заправка для салата, слышишь меня? — Ковалев смотрел с голопроектора с усмешкой. В принципе, для связи достаточно было просто перейти на волну арр-гахов, но адмиралу нужен был повод заслать человека на борт вражеского флагмана. Проще говоря, в случае, если арр-гахи отреагируют неадекватно, Синицин должен был устроить на их корабле резню и обеспечить имперским кораблям резерв времени, в течение которого некому будет отдать планетарным силам арр-гахов приказ на уничтожение заложников. Ну и был у него еще один приказ, который требовалось выполнить в любом случае.

— Слышу тебя, мягкотелый.

— Это хорошо, если слышишь. Кстати, хорошо и то, что ты адекватен и не начал дергаться, наказание за атаку имперского корабля в пространстве империи — немедленное уничтожение. Впрочем, смертную казнь вы уже заработали.

— Эта система не принадлежит империи.

— Империи принадлежит то место, которое она захочет объявить своим. И там, где появился хоть один имперский солдат, всяким мозгоклюям делать нечего. Я понятно объясняю?

Не дождавшись ответа, Ковалев пожал плечами.

— Ну, как хотите. Мое дело предупредить, ваше — подумать. А теперь слушайте меня внимательно. Сейчас вы отдадите приказ своим войскам вернуться на корабли. Их у вас, правда, поубавилось, но как размещаться теперь только ваши проблемы. Потом идете на вашу родную планету, адмирал, там высаживаетесь и оставляете корабли на орбите. Или можете их подорвать — мне ваше барахло не слишком нужно. С того момента, как вы окажетесь на планете, ни одному арр-гаху не позволено покидать ее пределов. Любой из вас, обнаруженный вне планеты, будь он на своем корабле или на корабле третьей стороны, будет уничтожен вместе с кораблем. Вопросы есть?

— С какой стати?

Возможно, на родном языке арр-гаха это звучало чуть иначе, но переводчик выбрал именно это выражение, как наиболее близкое к оригиналу. Ковалев ухмыльнулся:

— Альтернатива — полное уничтожение вас как вида.

— На планетах твои соплеменники, мягкотелый. У меня есть четкие указания от моего командования о том, как поступить с ними в случае появления вашего флота и как — если вы окажетесь столь неразумны, что попытаетесь выдавить нас из системы. Вряд ли тебе понравится результат, подумай об этом.

— Думаешь, меня это остановит? Ну, рискни, проверь. А для начала посмотри вот это. Там, кстати, и про свое командование узнаешь.

И на голограмме потекли кадры, снятые в имперской метрополии. Не все, правда, но наиболее яркие, с точки зрения человека, конечно. Кадры того, как имперские корабли расстреливали слабые и неповоротливые суда арр-гахов. Кадры, на которых была запечатлена бомбардировка их колонии. И, как апофеоз, кадры гибели их столичной планеты.

— Этого не может быть. Это фальшивка… — выдохнул кто-то, когда запись закончилась. Точнее, что уж там он сделал было непонятно, но впечатление было как от выдоха. Ковалев презрительно дернул уголком рта — к такому повороту он был готов.

— Эй, там, приведите этого…

В поле зрения камеры втолкнули пленного арр-гаха. Для своего вида этот был мелковат — может, женская особь, может, ребенок, а может, просто мелкий от природы. Ковалева это совершенно не интересовало — он не видел смысла забивать себе голову ненужной информацией и даже не дал себе труда узнать, двуполы арр-гахи, трехполы или вовсе делением размножаются. По панцирю пленного змеилась длинная трещина, сбоку панцирь и вовсе имел вмятину с кучей коротких трещин вокруг, клешня была сломана, щупальца бессильно висели. Тварь попыталась сопротивляться имперским десантникам — абсолютно зря, кстати. Воспитанные на американских фантастических ужастиках типа «Чужого» или «Звездного десанта», где все пришельцы жуткого вида — создания однозначно мерзкие, земляне пиетета перед носителем иного разума не испытывали и отходили арр-гаха ногами так, что удивительно, как он жив остался. Остальные члены экипажа его корабля, взятого на абордаж имперским крейсером, и вовсе не пережили этого боя, не пережил бы и этот, но у десантников был приказ хотя бы одного взять живьем. Насчет здоровья, правда, в приказе не было ни слова, поэтому результат получился соответствующий, ну да говорить пленный мог, а большего от него и не требовалось.

— Ну что, тамагочи долбанный, — совершенно невежливо ткнул в пленного пальцем Ковалев. — Подтверди своим друзьям, что врать мне незачем.

Арр-гах присел, что у его расы являлось аналогом человеческого кивка, и проскрипел:

— Он говорит правду. Моей планеты больше нет. Убейте его…

— Убьют, убьют, если смогут. Ну что, теперь верите, козлы?

Позади Синицина раздался шум. Лейтенант развернулся всем телом — там, в группе офицеров, богатырских габаритов арр-гах рвался к нему, а остальные держали его, не пуская. Но он все-таки вырвался. Рубка была большая, под габариты хозяев, арр-гах успел разогнаться и пер на лейтенанта, как паровоз, размахивая чем-то… Синицин не понял, чем угрожал ему съехавший с катушек офицер. Он просто шагнул навстречу и чуть вбок… Зашипела силовая рапира, и полетели в одну сторону рассеченное почти пополам бронированное тело, в другую — отрубленные щупальца, клешня… Никто из присутствующих, кроме, разумеется, Ковалева не смог уследить за движениями супера и понять, сколько лейтенант нанес ударов. Более чем достаточно, кстати — скорость землянина превышала все мыслимые нормы и впечатлила арр-гахов не меньше, чем все предыдущее. Похоже, возможностей имперского десантника они не представляли вовсе, и случившееся стало для них шоком. Не стоило просвещать их о том, сколько таких, как Синицин — страх должен быть иррационален.

Ковалев людоедски улыбнулся (вряд ли арр-гахи разбираются в человеческих эмоциях — ну а вдруг?) и выдал:

— Адмирал, сейчас у вас еще есть возможность спасти родную планету и ее население. Если же вы не выполните наши требования, то сначала мы уничтожим ваши корабли здесь. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что больше десятка секунд это не займет? Потом мы высадим десанты и нарежем ваших солдат на вермишель. Вы видели возможности наших десантников — как считаете, сколько времени займет уничтожение ваших группировок? Не столь и многочисленных, кстати. Ну а потом наши корабли отправятся к вашей последней планете и, когда они ее достигнут, вы перестанете существовать как раса. Может быть, останется где-то пара-тройка кораблей, которые находятся в глубоком космосе, но общей картины это, согласитесь, не изменит. У вас есть выбор, адмирал, и время для принятия решения. Примерно минута — думаю, этого достаточно. Время пошло.

Ковалев демонстративно посмотрел на часы. В наступившей внезапно тишине раздались отчетливые щелчки метронома.

И тут адмирал арр-гахов сломался. Возможно, будь он родом со столичной планеты, он бы плюнул на все и очертя голову ринулся в бой. Тогда неизбежны были бы жертвы на планетах, да и смертный приговор Синицину можно было бы считать подписанным — в одиночку против такой толпы не отмахался бы даже легендарный Брюс Ли. Но тогда бы и Ковалев применил против него совсем другую тактику. Сейчас же имперская разведка сработала правильно и, когда на чашу весов оказалась брошена не только судьба всей цивилизации арр-гахов, но и, главное, судьба его родной планеты, его родных и друзей, расклад получился не в пользу арр-гаха. И адмирал не выдержал ответственности. Подогнув переднюю пару ног в знаке подчинения, он пробормотал:

— Я согласен на ваши условия. И будьте вы прокляты…

— Да-да, вы мне тоже неприятны.

— Нам нужно время…

— Ну, время у вас будет. Честно говоря, никогда не сомневался, что мы сумеем договориться, — согласно склонил голову Ковалев. — Рекомендую начать эвакуацию войск незамедлительно, а то у моих артиллеристов пальцы на гашетках чешутся.

Ответом ему было высказывание, которое не было адекватно переведено — автоматический переводчик, как потом выяснилось, не был настроен на разбор сложносоставных конструкций. Наверное, он точно так же не смог бы перевести адмиралу арр-гахов, вздумай Ковалев обругать его в пять этажей. Впрочем, то, что выданная командующим арр-гахов фраза была руганью, аналогичной русскому мату, было ясно, понятно и даже не слишком обидно — в конце концов, Ковалев, наверное, в подобной ситуации высказался бы в том же ключе. По всему выходило, не так уж и велика была разница в психологии двух столь разных рас. Ковалев, внимательно выслушав визги и писки крабоспрута, только вздохнул:

— Наши народы могли бы стать союзниками, но вы выбрали войну. И никто из вас не подумал, что слоны не воюют с муравьями — они их просто топчут. Вы нас прокляли? Возможно, мы уже все давно прокляты, но вам от этого не легче. Условия сдачи и передачи ваших кораблей призовым командам вам изложит лейтенант Синицин. Прощайте, адмирал.

Сутки спустя, стоя на мостике линкора, Ковалев и несколько присутствующих там же офицеров с интересом наблюдали отход остатков вражеского флота. Система, в которую уходили корабли арр-гахов, была всего в семнадцати часах хода даже для их примитивных посудин, поэтому, очевидно, арр-гахи и выбрали для атаки именно эти миры. Ковалев предпочел следовать за вражеским флотом — потеря времени небольшая, зато присутствие имперских кораблей, способных мгновенно покончить с ними, заставит арр-гахов воздержаться от необдуманных поступков. В разгар созерцания этого печального и величественного зрелища, сзади его за плечо тронул Сотников.

— Вась, пойдем, поговорить надо.

— Ну, пошли.

Ну а несколько минут спустя, когда они уже сидели в адмиральской каюте и не торопясь потягивали чай с отличным вишневым вареньем, Сотников, немного помолчав, выдал жесткую фразу.

— Адмирал, боюсь, мы перешли границы дозволенного.

Ковалев отметил это «мы». Похоже, Сотников не отделял себя от своего командира и не собирался отказываться, если что, от ответственности — такое поведение было одной из причин того, что Ковалев еще тогда, в прошлой жизни, уважал Сотникова, даже если и ругался с ним по двадцать раз на дню. И все же он переспросил:

— Объяснись, Сергей, в чем мы перестарались? А то ведь мы уже много граней переступили, как нам, людям, и на роду написано. Воистину, если бы змей был запретным, Адам и его бы съел.

— Мы практически уничтожили одну из сопредельных с империей цивилизаций. Фактически, вогнали развитую и уважаемую расу в каменный век.

— Насчет каменного века ты, извиняюсь, загнул. Да и если даже так — нам-то что с того?

— Вася, я не загнул. Та планета уже сейчас перенаселена и не обеспечивает элементарного пропитания своим жителям. Сейчас ты добавляешь им еще населения, не перебивай, я понимаю, что немного, но все же, и фактически лишаешь их права на подвоз продовольствия со стороны. Нет-нет, я понимаю, что они первые начали и все такое, но эта раса обречена теперь если не на вымирание, то на прозябание и медленное вырождение. Тебе не кажется, что это геноцид?

— Ксеноцид, если точнее, но ты прав. И что с того?

— А то, умник, что нам этого не простят. И какая теперь, хрен, разница — геноцид, ксеноцид… Ты понимаешь, что на нас сейчас ополчатся буквально все? Просто со страху. Я тут почитал кое-что из местной истории, и получается, что вне зависимости от индивидуальной расовой психологии дружить против кого-то умеют буквально все. Теперь они будут дружить против нас. Ты можешь разбомбить одних, вторых, третьих… Их два десятка, Вась, только в этом регионе два десятка, от одной до восьми планет… Даже если мы уничтожим их всех, потери на периферийных планетах будут страшными. У нас просто не хватит кораблей, чтобы перекрыть все направления, а пока мы еще отремонтируем, отреставрируем и модернизируем наши трофеи… На нас в два счета могут навалиться раньше.

— Серег, история — не наука, а описательный процесс. Но хрен с ней, с историей, ее можно вертеть, как угодно. Ты мне вот что скажи: ты действительно считаешь, что нас испугаются?

— Конечно, еще как.

— Замечательно!

— И чего ты здесь нашел замечательного? — ядовито осведомился Сотников.

— Как раз то, что нас боятся. Ты Корецкого, второго «Антикиллера» помнишь?

— Не читал.

— Читал-читал, я тебе сам книгу давал. Значит, не помнишь. Я тебе напомню один момент. Там не в самой даже книге, а в аннотации к ней была воистину мудрая фраза: «благодарность проходит, страх — никогда». Догадываешься, к чему я?

— К тому, что хотел их напугать и уничтожил арр-гахов намеренно, с дальним прицелом. Но зачем? Ситуацию-то это никак не меняет.

— Меняет, Серег, еще как меняет. Ты думаешь, я не задумывался над опасностью того, что против нас выступят единым фронтом? Задумывался, долго и упорно задумывался. Можешь мне поверить — не выступят. Потому что мы сделаем вот как…

И Ковалев рассказал Сотникову о своей идее. Чем больше он рассказывал, тем задумчивее Сотников становился, а когда адмирал окончил, он еще несколько минут сидел молча, переваривая услышанное. А потом спросил:

— Вообще, это, конечно, может сработать, но ты думаешь, нам хватит для этого сил?

— Разумеется, нет. Но прелесть ситуации заключается в том, что никто, кроме нас, этого не знает. Ты посуди сам: что о нас известно? Очень немногое, если вдуматься. Империя здесь давно превратилась в легенду, даже, возможно, в сказку. В страшную сказку, кстати — во времена становления и роста империи ее солдаты постарались создать своей стране имидж сверхдержавы, не останавливающейся ни перед чем. И что вдруг происходит? Из ниоткуда появляются имперские корабли, причем число их постоянно меняется, и походя завоевывают крупнейшую и сильнейшую державу региона. И объявляется это всего-навсего борьбой с сепаратизмом. Вот скажи мне теперь, соседей это к осторожности располагает?

— Ну… Да.

— Замечательно. Теперь: самого неосторожного, и не самого слабого соседа, вздумавшего пощупать этих самых имперцев за вымя, разносят в клочья, причем делают это не напрягаясь, силами всего четырех кораблей. Так?

— Так.

— И вот теперь получается такой момент: о нас неизвестно ничего — ни нашей численности, ни наших баз, ни того, какие силы в случае нужды придут к нам на помощь. Известно только, что мы подавляюще превосходим всех технически и ни перед чем не останавливаемся. Ну и еще теперь про нас будет известно, что наши солдаты — самые крутые в обозримой части галактики. Как считаешь, это достаточный повод для того, чтобы не предпринимать опрометчивых решений?

— Ну, вообще-то, да, — вынужден был признать Сотников. — Расы, лишенные инстинкта самосохранения, до космической эпохи, как правило, не доживают.

— Ну вот, и я тебе о том же. А пока они будут все думать, взвешивать, мы успеем не то что старые корабли отреставрировать — мы новых понастроим. И экипажи худо-бедно обучить успеем, хотя как раз экипажи для этого барахла можно и из местных набрать, так что сил у нас будет с избытком. Причем не факт, что после нашего предложения они вообще рискнут друг с дружкой объединяться.

— Насчет предложения — это ты, конечно, интересно придумал. Особенно слово «предложение» в этом контексте шикарно звучит.

— Ну, как звучит — так и звучит, нам не до лингвистических изысков. Главное, суть передает точно — мы предлагаем им остаться живыми.

— Ой, рискованно… Мы ведь их, считай, на понт берем.

— Хе-хе… Ты вспомни, как мы крабов на пальцах развели. Считай, силами одного лейтенанта. Думаешь, эти будут круче? Что-то сомневаюсь, империя их била уже не раз. Думаешь, почему они так отставали технически, что даже сейчас их космические технологии в большинстве своем не дотягивают даже до уровня местного человеческого флота? Да потому, что империя опускала их всех, причем многих не по одному разу. А некоторых, кстати, и вообще стерла в порошок.

— Да знаю я. Все равно боязно.

— Почему?

— Читал я про подобное… Это плохо кончалось.

— Чтение сделало Дон Кихота рыцарем, а вера в прочитанное сделала его сумасшедшим. Давай решать проблемы по мере их поступления, и ориентироваться на собственный опыт.

— Говорят, что только дураки учатся на своих ошибках, а умные — на ошибках других.

— Чушь, любая ситуация неповторима, на чужих ошибках далеко не уедешь, разве что в самых простых вопросах.

— Блин, наградил тебя Бог памятью на афоризмы.

— Стараюсь, — скромно потупил глаза Ковалев. — А вообще, как сказал Чингисхан, боишься — не делай, делаешь — не бойся. Мы с тобой подписались на «не бойся» еще когда уходили в этот поход. Ну что, готов к труду и обороне?

— Готов, готов…

— А на значок сдавал?

— Какой значок?

— ГТО, блин. Ладно, не бери в голову, это я шучу так. Ты молодой еще, не застал этого. Это я старый перечник…

— Застал, в детстве.

— Ну и молодец. А теперь иди, готовь ретрансляторы — нам надо, чтобы сигнал дошел до адресатов одновременно.

Результатом этого разговора явилось то, что практически одновременно руководители сопредельных с человеческими владениями держав близлежащего региона получили послания, несколько отличающиеся по содержанию (что поделаешь, приходилось делать скидку на различие языков и менталитетов разных рас), но одинаковые по сути. В них вполне доходчиво сообщалось, что некие арр-гахи обнаглели настолько, что решили напасть на систему, являющуюся провинцией империи, к тому же находящуюся на военном положении вследствие проведения контртеррористической операции. Правительство империи сочло такое поведение в корне неверным и абсолютно недопустимым. Вследствие этого было принято решение о восстановлении законного порядка и социальной справедливости в рассматриваемой системе, вследствие чего по планетам арр-гахов был нанесен ответный удар.

Далее шли кадры, показывающие последние минуты существования планет арр-гахов и имперских десантников, конвоирующих пленных арр-гахов на транспортные корабли. После этого излагались предупреждение о недопустимости оказания арр-гахам помощи в покидании планеты-резервации и предупреждение о судьбе, которая ждет экипажи кораблей, нарушивших это требование.

Ну а затем уже шла основная часть послания, в котором предупреждалось, что при повторении инцидентов империя будет вынуждена принимать соответствующие меры, адекватные ситуации. Проще горя, никто воевать не собирается, агрессора просто выжгут вместе с его планетами до скального основания, причем разбираться, государственной инициативой был инцидент, или провокацией, устроенной третьей стороной, империя тоже не будет — ее руководство не видит смысла в потере времени и сил на такую ерунду.

После всех этих угроз, подкрепленных делами, в послании сообщалось, что цивилизации, руководитель которой в этот самый момент его получает, выделяется зона ответственности на внешнем периметре границ империи. Ну и карта зоны прилагалась, естественно. Грубо говоря, если в этой зоне с человеческими планетами что-то произойдет, то терпилой назначается эта самая цивилизация. После чего ее ждет уничтожение — просто и безыскусно. Ну а в случае, если все будет тип-топ и граница будет на замке, то в качестве конфетки гарантировалась неприкосновенность и поддержка в случае войны с внешним, не граничащим с империей соседом.

Ковалев не обольщался — его угроза будет действовать очень недолго, однако его вполне устраивал тот факт, что в течение какого-то времени забугорные конкуренты предпочтут сориентироваться в ситуации, зорко приглядывая за соседями-соперниками, стараясь сделать им подлянку и не допустить провокаций в собственной зоне ответственности… Проще говоря, пока они не договорятся между собой (а договориться им будет, учитывая длительную историю многих внутренних конфликтов, ну очень сложно), они сами будут вынуждены оборонять границы империи. Ну а уж если и когда договорятся… Если вдуматься, времени Ковалеву требовалось не так уж и много, пройдет максимум пол года — и его флот вновь наберет силу исполина, и потребность в политических игрищах отпадет сама собой. Вот тогда, если что, и поговорим всерьез.