"Тотем Козерога" - читать интересную книгу автора (Джевага Сергей)

Сергей Джевага

Тотем Козерога

ГЛАВА 1

Жизнь странная штука. Иногда чувствуешь себя на гребне волны, летишь сломя

голову неведомо куда и зачем. Вокруг рев голосов, мельтешение лиц, образов…

Времени мыслить и выбирать дорогу, просто нет. Если запнешься или хуже того

остановишься — накроет с головой, утянет на дно и разобьет о подводные камни. А

иногда бывают отвратительные периоды полного затишья. И как бы ни дергался, как

бы ни пытался бежать дальше, все равно останешься на месте. Что ощущаешь в такие

моменты? Беспомощность. И как следствие мечешься как тигр в клетке, точишь когти

о случайных людей и жаждешь вновь попасть в пекло. А потом судьба-злодейка

подсовывает новый сюрприз. И опять мчишься сквозь ураган, убегая и прячась от

повседневности, безысходности и скуки. Штиль хуже самой страшной бури, потому

что дает возможность думать и, черт побери, вспоминать.

В тот вечер я окончательно разуверился в чудесах. Период застоя затянулся

необычно надолго. Хотелось хоть каких-то изменений, событий, происшествий. Но

как назло третий месяц существование сводилось лишь к ежедневному посещению

работы и вечерним посиделкам с друзьями. Ох, если бы я тогда знал, что мечты

имеют обыкновение сбываться…

После честно отсиженных восьми часов на работе и нагоняя от начальства ненадолго

забежал домой. Квартира встретила невнятным бормотанием телевизора, запахом

горячей пищи и вечной суетой. Современные реалии не позволяют купить отдельное

жилье. Приходилось снимать комнату. Но ребята у нас хорошие, аккуратные и

общительные. Жили дружно, по пустякам не ссорились. В большой комнате обитал

инженер Вовка с женой Светланой. Одна спальня досталась мне, другая моему

другу-студенту Вадиму…

Я разулся и прислушался. На кухне звенела посудой Светлана, громко разговаривала

с подружками по телефону. Вкусно пахло наваристым супом, что-то шипело и

булькало. Из большой комнаты доносилась громкая музыка. Иногда прерывалась

гортанными криками, звоном железа и грохотом. Я заинтересовался, тихо зашел и

остановился за спиной Вовки. Сосед азартно щелкал мышью, возил по коврику. А на

экране девятнадцатидюймового ЖК-монитора бегал маг. Вовсю орудовал вычурным

клинком, десятками жег уродливых орков. В небо то и дело взлетали фонтаны

пламени, летели осколки камней…

— Привет, Сань! Как отработалось? — спросил Вовка не оборачиваясь.

— Как всегда, — проворчал я. — Будни.

Инженер отчаянно взвыл, защелкал мышью и затопал ногами. Герой взорвался вихрем

ударов, во все стороны пошла волна оранжевого пламени. Но врагов слишком много,

постепенно окружали… Сквозь громыхание динамиков прорвался голос диктора. Я

повернулся, мазнул взглядом по экрану небольшого телевизора.

«…Цепь необычных убийств в Славгороде взволновала общественность, — вещала

дикторша. На симпатичной мордашке играла приклеенная улыбка. Девушка старалась

делать голос строгим, официальным, но блондинистое желание покрасоваться сбивало

на игривый тон. — Найдено семь трупов людей различных возрастов и социального

положения. На ограбление не похоже, деньги и ценные вещи остались при жертвах.

Милиция в затруднении… никаких зацепок и предположений. Роднит способ убийства.

Всем нанесены проникающие ранения острым предметом в область сердца. Экспертиза

показала, что преступник пользуется одним оружием, узким ножом или кинжалом.

Следователь Рыжов призывает жителей к осторожности. В городе объявился маньяк.

Ведется следствие…»

— Я Светке сказал, чтобы по вечерам не выходила, — послышался голос Вовки.

Обернувшись, я увидел, что сосед откинулся на кресле и заложил руки за голову.

На щекастом лице мрачное выражение. Экран компьютера померк, среди пламени и

гурьбы визжащих орков лежало окровавленное тело чародея.

— Все-таки положили… — пробормотал я.

— Ничего, — ответил инженер. — Воскресну и пройду заново… Что думаешь насчет

маньяка? Весь день трубят по местным каналам.

— А что думать, — проворчал я и пожал плечами. — Еще один обалдевший от крови и

безнаказанности псих, которому в детстве тепла и материнской ласки не хватало. А

потом девочки в школе не замечали, носы воротили. Или же абсолютной свободы

захотелось… не помню, как там по Фрейду? Такие рано или поздно делают ошибки и

попадаются. Ни один умный человек не станет пользоваться одним и тем же оружием.

— Так гад, сколько людей еще убьет, прежде чем поймают! — скривился Вова.

— Жертвы неизбежны, — фыркнул я. — И тут ничего не поделаешь. Зарежет еще

парочку… И что? Зато поймают.

Вовка почесал затылок. На лице появилось брезгливое выражение.

— Странно рассуждаешь, — пробормотал он. — А если в числе жертв окажется твой

друг или родственник? Как тогда запоешь?

— Погорюю, конечно, — ответил я и улыбнулся. — Но ведь жизнь продолжается. Если

б был горячим горцем или, скажем, жил лет триста назад, взял саблю и пошел

мстить. Глаз за глаз, зуб за зуб. А теперь смысла нет. Остается только

поплакать, содрать с государства положенную компенсацию и жить дальше.

— Бесчувственная скотина! — пожурил Вовка. — И не стыдно?

Я равнодушно пожал плечами.

— Ты прав. А стыдиться не собираюсь. Сейчас мир такой… жестокий. Выживают

сильнейшие. Но одни еще пытаются выглядеть белыми и пушистыми, прячутся в теплых

виртуальных мирках. Другие просто принимают реальность такой, какая есть.

— Загнул, — цокнул языком сосед и подмигнул: — Пива попить не желаешь?

— Не могу, — сказал я и пожал плечами.

— Ой, да ладно… — лукаво улыбнулся Вовка. — Так бы и сказал, что на гульки. Уже,

небось, и друзья звонили.

— Раскусил, — признал я. — С самого утра сманивали холодным пивом и горячими

девицами. Так что пойду товарный вид наводить…

— Завидую вам, холостякам, — проворчал инженер. — Свобода…

— Не стоит, — сказал я и направился к выходу. В дверях остановился, добавил: –

За все нужно платить. Ты выбрал тепло и уют, домашнюю пищу и регулярный секс,

спокойствие супружеской жизни. А расплатился свободой. Я бы не сказал, что это

плохой выбор.

— Умеешь подбодрить, — фыркнул Владимир. — Как тебя называют друзья? Бес,

кажется. Очень точно, по-моему.

— Да, прозвали Бесом, но сам знаешь, что сокращение от фамилии Бессмертный, –

сказал я.

— С именем родители напортачили, — поддел Вовка. — Кощей лучше звучит.

— Умник, еще об игле и яйце вспомни, — шутливо рыкнул я. — Тогда в Славгороде на

одного маньяка станет больше и на одного механика меньше.

— Боюсь-боюсь… — замахал руками инженер. — Ладно… Беги, собирайся. Иначе не

успеешь.

— Здравая мысль, — кивнул я.

Махнул рукой на прощанье и вышел из комнаты. Позади вновь раздались сдавленные

ругательства, яростное щелканье мышкой и звон клинков. Я заглянул на кухню,

поздоровался со Светой. Жена Вовки стояла у плиты, помешивала суп. На секунду

отвлеклась и спросила:

— Кушать хочешь, Сань? Давай покормлю, а то Вову от компьютера не отгонишь.

Поухаживать не за кем.

— Позже. Спешу, Светик. Вадика не видела?

— Как хочешь, — пожала плечами девушка. Сдула локон темных волос, что лез в

глаза. — Нет, еще из университета не пришел.

Я кивнул и пошел в свою комнату. На пороге остановился и осмотрелся. Вот уже

несколько лет это моя обитель. Широкая кровать, стол, стул и пара шкафов. Вот и

вся мебель. Обои старенькие, пожелтевшие. С глянцевых плакатов смотрели рокеры:

Костя Кинчев, Бутусов и Шахрин. На полках шкафа ряды книг с потрепанными

корешками. В основном приключения, немного классики, несколько энциклопедий и

справочников. На столе компьютер: жидкокристаллический монитор, громада

системного блока. Покупал давно, но постоянно апгрейдил, улучшал, пытаясь

угнаться за развитием техники. Я не геймер как Вовка, но приходится в силу

профессии. Новые версии графических программ требуют более мощное «железо».

Привычно хлопнул по кнопке питания. Но ждать, пока загрузится операционная

система, не стал — схватил полотенце и побежал в душ. Немного постоял под чуть

теплыми струями, смыл пот и пыль. Глянул в зеркало и хмуро улыбнулся отражению.

Передо мной высокий мускулистый парень. Внешность самая обыденная, хотя не

лишенная некоторой мужественности: худощавое лицо, короткие русые волосы,

высокий лоб. Губы тонкие и очень бледные, в уголках уже заметные морщины. В

глубине ярко-голубых глаз усталость и затаенная тоска…

Я заглянул на кухню, сделал кофе и с кружкой вернулся в комнату. Открыл

электронную почту, пробежался взглядом по оглавлениям сообщений. В сущности

ничего интересного. Пара писем от потенциальных подружек, несколько по работе и

обычный рекламный мусор, призывающий посетить порносайты с самыми красивыми

самками. Я выделил курсором весь спам, и безжалостно удалил. Отхлебнул горячего

кофе и принялся читать остальное.

Справа на панели задач мигнул значок, прозвенел колокольчик. Так-так, еще одно

сообщение… Что тут у нас? Адрес незнакомый, заголовка нет. Может кто-то из

одноклассников или знакомых решил побеспокоить? Я поколебался, но открыл,

просмотрел текст. Странно… Как и думал — обычный спам. Но с именем угадали, да и

ссылки на другой ресурс нет. Зато есть адрес и телефон. Здесь, в Славгороде.

Письмо гласило: «Уважаемый, Александр! Если вы ощущаете нечто действительно

необычное, посетите наш офис или позвоните. Мы поможем разобраться в себе,

познать глубины вашей внутренней силы».

Подписи нет, лишь логотип — меч на фоне восходящего солнца. И название

организации — «ХраМ». Я задумался, хмыкнул. Одно из трех: ошиблись, кто-то

набирает членов в новую религиозную секту или просто реклама новоявленного

ясновидящего. Вообще интернет — лживая штука. Тут нет ограничений, нет злых

цепных псов или милиции. Помню, один сотрудник выкинул кучу денег, когда

доверился неизвестному сообщению и послал смс по указанному номеру…

Без долгих рассуждений удалил письмо. Хотел продолжить чтение, но тут взгляд

наткнулся на часы. Полдевятого! Пора собираться, иначе заклюют за опоздание.

Влез в джинсы, накинул легкую рубашку. Выключил компьютер и метнулся к выходу.

Быстро обулся, хлопнул дверью и сбежал по ступенькам. Двор встретил чириканьем

воробьев, криками играющей ребятни и последними лучами заходящего солнца.

Красивый пейзаж, но привычный… Привычный? Да. Я споткнулся и замер как громом

пораженный. Даже тот едва заметный призрак хорошего настроения, что еще пытался

сохранять, ушел безвозвратно.

Сколько? — мрачно подумал я, глядя на родной двор. — Не помню. Бесчисленное

количество раз вот так спускался по лестнице и мчался на встречу с приятелями.

Каждый вечер пил пиво, болтал, улыбался девушкам. А затем возвращался, ложился в

постель и засыпал. Весна, лето, осень и зима, потом вновь по кругу. Да и

остальные действия отточены до совершенства: приход домой, несколько пустых слов

соседям, душ, кофе и краткое копание в интернете… Действую как машина, без

лишних рассуждений и мыслей. И только иногда замкнутый круг разрывают

непредвиденные, но впрочем, тоже вполне предсказуемые события: свидания с

девушками, командировки, поездки к родственникам… Разве так правильно? Нет. Но

ведь остальные живут и не думают. Тот же Вовка и Светка, сослуживцы и знакомые…

Почему я начал замечать? Депрессия? О да! В таких случаях советуют сходить на

прием к психологу. Но неужто сам не разберусь?.. Раньше удавалось совладать с

приступами уныния…

Глубоко вздохнул и свернул за дом, пошел через проспект. Уже понял, что и путь

выбираю привычный. Готов поклясться — иду по собственным следам, передвигаю ноги

в обычной амплитуде… Попытался свернуть, но не смог. Привычка настолько сильна,

что любое отклонение от нормы воспринимается оболваненным мозгом как

преступление. Я еще больше помрачнел и горько усмехнулся.

Что дальше, Сашка? Если в ближайшее время ничего не изменится, то полезешь в

петлю. Проблема в том, что ты сильный человек, пить не сможешь. Уходить в другие

миры тоже. Книги, игры и фильмы вызывают скуку, лишь ненадолго позволяют

отвлечься. Девушки? Приятно и полезно. Но каждая фраза и жест известны наперед,

секс воспринимается как физическое упражнение. Практика показала — эффект

новизны теряется через неделю. А прятаться потом нехорошо, объясняться неприятно

и оставляет осадок. Учиться? Но чему и для чего? Ради самих знаний? Бред. И ты

знаешь, чего тебе не хватает… цели в жизни! Раньше находил — учеба, любовь,

стремление к высокому. Но потом что-то сломалось, и ты разуверился. В мире, в

людях. Ты понял, что не желаешь жить как остальные: от зарплаты к зарплате,

растить детишек и медленно стареть. А вот осознать чего хочешь, не удалось.

Тянешь лямку, будто заключенный, просто существуешь. Повседневность убила в тебе

романтика, убила чистое и светлое, детское. Ты уверовал в систему, начал

поклоняться сухому реализму. Назад вернуться не можешь, а впереди — глухая

бетонная стена…

«Ладно… — мелькнула мысль, — потом, ночью осмыслишь и попробуешь найти выход.

Депрессия должна быть побеждена. А сейчас отрешись и отдохни».

Вскоре показалась уютная аллейка, рядом районный детский садик. Тут уже

поджидали друзья с полным пакетом бутылок пива и упаковок соленых орешков.

Помахали руками, закричали — где тебя носит? Я кивнул в ответ, выдавил на губах

улыбку. Глубоко вздохнул, усилием воли погрузился в состояние бездумного

спокойствия. Привычно поздоровался с парнями, привычно обнял и чмокнул в щечки

девчонок, привычно устроился на скамейке… Мозг расслабился и размяк, отключился.

…Легкий теплый ветерок овевал щеки. Я сконцентрировался на ощущении, откинулся

на спинку скамейки. Конец апреля — хорошее время. Солнце пригревает, заставляет

нежиться после долгого периода колючих зимних холодов и промозглой мартовской

сырости. Но, слава богу, нет той удушающей летней жары, когда проклинаешь все на

свете и единственное желание — забиться в тенек, пить воду и потеть. Все

оживает: ветви деревьев покрываются молодыми зелеными листиками, повсюду свежая

трава и цветы. В воздухе тысячи ароматов, что распирают грудь, заставляют биться

сердце сильней и чаще. И ночи… такие волшебные, наполненные городским гулом и

суматохой. Но вместе с тем спокойные и свежие. Казалось бы — что еще нужно для

счастья? Кровь бурлит, голова кружится, а губы сами собой растягиваются в

улыбке… И если бы не «штиль», смог радоваться.

— Сашка! Ты почему такой грустный? — воскликнули рядом.

Усилием воли я сложил губы в заученную улыбку и пожал плечами. Перед глазами

возникло лицо Сереги. Приятель скалил зубы в добродушной улыбке. По заросшим

трехдневной щетиной щекам разлился характерный румянец. Сколько же он выпил? Я

пытался следить, но сбился со счета на четвертой бутылке.

— Задумался, — пробормотал смущенно и осознал, что который час сижу на скамейке

в необычном ступоре. Давно стемнело и зажглись фонари, над головой звездное

небо. Здесь хорошее место, тихое и спокойное. Слышен шелест молодых листочков и

смех молодежи, что облюбовала соседние лавочки.

В Славгороде полно укромных закоулков, тенистых аллеек и небольших парков. Но,

несмотря на обилие мест отдыха, люблю проводить время здесь. Тут нет шума

транспорта, громкой музыки и толп гуляющих. За пустырем, засаженным молодыми

деревцами и кустарником, несколько четырнадцатиэтажек, пара элитных домов

местных богатеев. Но далеко, да и район спокойный. Можно встретить молодых мам,

катающих коляски, да вот такие редкие компании как наша.

— Философ, — укорил Сергей. — Так нельзя. Вся жизнь мимо пройдет.

Друг засмеялся, добродушно потрепал меня по голове и игриво обнял за талию

красавицу Олю. Девушка изобразила возмущение, но тут же оттаяла, чмокнула Серегу

в колючую щеку.

Хорошие у нас ребята, правильные. Вот Антон, например, лысый и худой очкарик.

Серега — плотный широкоплечий здоровяк, черноволосый и черноглазый. Весельчак,

шутник и душа компании. Девушки само загляденье. Оля и Даша — миниатюрные

шатенки со спортивными фигурками, веселые и умные. Аня… что называется роковая

женщина. Яркая рыжеволосая бестия с сочными формами. Всегда старается выставить

напоказ шикарное тело, носит лишь мини-юбки и блузочки с глубокими вырезами.

Я вник в суть общего разговора и понял, что идет обычное обсуждение сегодняшних

событий. Антон скреб гладкую макушку, пересказывал выпуск новостей. Все о том же

маньяке. Дашка и Аня внимательно слушали, делали круглые глаза. Серега пытался

заигрывать с Олей. Та была в настроении, активно стреляла глазками, кокетничала…

Встряхнувшись, я сказал себе: «Прекрати, Санька. Да, устал на работе… Целый день

просидел перед монитором, рисовал логотипы. И вообще кажется, что последние

несколько месяцев слились в один бесконечный скучный день, наполненный серой

рутиной. Но ведь это не повод сидеть с кислой миной и портить настроение

остальным. Ты разберешься в себе, найдешь новый смысл. А если нет, то

привыкнешь… Должен! Обязан!.. Мир не такой огромный и опасный, как был еще

пятьсот лет назад. И с каждым годом становится меньше. Тому способствует

интернет, авиация… А если придумают телепорты, то вообще абзац! Единственный

выход — освоение космоса. Иначе люди превратятся в тупых бездушных болванчиков,

от тоски начнут заниматься самоуничтожением. Жаль, что живу в такое скучное

время. Была бы возможность, сразу кинулся завоевывать галактики, открывать

континенты, острова или планеты…»

Нога уперлась в твердый предмет, звякнуло стекло. Я наклонился, поднял бутылку

пива. Поставил на тротуар еще в начале вечера, чтобы не мешала. Почти полная,

сделал всего несколько глотков, а потом позабыл. Я приник к узкому горлышку,

немного отпил и поморщился. Пиво отвратительно теплое, горьковато-кислое.

Просроченное, не иначе.

Я встал на ноги, лениво потянулся. Бросил взгляд на друзей.

Такие же, — пришла ослепительная мысль. — Быть может не настолько… Но тоже тянут

лямку. Встречаются и пьют пиво, потому что так надо. Сыплют шутками, вычитанными

в интернете, осмеивают друг друга. И остальное…Чужие мысли, почерпнутые из книг

и телепередач, чужой смех, чужие жизни… Играют, стараются выглядеть живыми. Но

внутри — пустышки.

Сердце екнуло, я ощутил тянущую боль в сердце. Поежился, медленно развернулся и

на негнущихся ногах побрел по аллейке. За спиной раздались изумленные голоса,

меня окликнули. Но сил оборачиваться нет. Послышался топот ног, пыхтение. Серега

догнал и схватил за плечо.

— Саш, что случилось?

— Все в порядке, — ответил я равнодушно. — Успокойся. Просто настроение плохое,

устал. Нужно отоспаться…

— Точно? — недоверчиво сощурился друг.

— Да, — соврал я с легкостью. — Передай ребятам мои извинения.

— Передам, — кивнул друг. — Не шути так больше, Сань. А то перепугал. Девчонки

коситься будут, мол, псих… И советую обратить внимание на Аньку. Уже полгода

одевается и прихорашивается для тебя. А ты совсем не замечаешь.

Серега хлопнул по плечу, подмигнул. Позади послышались возмущенные восклицания.

Я узнал голос Оли, кивнул другу.

— Иди, иначе обидится, — пробормотал я.

— Да черт с нею, — небрежно отмахнулся Сергей. — Переживу.

— Даже так? — сказал я. — Значит, легкие отношения… Удобно и приятно, согласен.

— Соображаешь, — одобрил Серега. За спиной опять раздались голоса, смешки и

крики. Студент бросил быстрый взгляд, скривился. Еще раз похлопал по плечу. –

Извини, Сань. Побегу обратно. Все-таки женщин обижать нельзя. Ты не пропадай…

Друг умчался. Через секунду я услышал его густой голос, грубый хохот и дробный

смех девчонок. Я медленно пошел по аллейке. Навстречу попадались редкие

прохожие. Гуляли чаще парами, весна — пора влюбленных, иногда небольшими

компаниями. Я скользил взглядом по молодым беззаботным лицам. Люди почему-то

казались картонными, ненастоящими. Может, в этом виновато мое настроение,

возможно и освещение. Фонари горели не все, иногда попадались отрезки, тонущие в

густой кромешной темноте. Я с облегчением прятался в тени, пытался раствориться

и слиться.

Домой не хотелось. Поддавшись настроению, повернул направо и побрел напрямик

через пустырь. Мимо проплыла громада четырнадцатиэтажки, мелькнули силуэты

элитных домов. Я отыскал знакомую тропинку, пошел быстрее. Через несколько минут

оказался за городом и скользнул в заросли кустарника.

Славгород — небольшой городок, стоящий посреди густых лесов. Основали недавно,

примерно в шестидесятых годах прошлого столетия. Тогда был бум освоения новых

земель. Высокие трубы металлургических и машиностроительных заводов росли как

грибы, строились просторные цеха и склады. А рядом возводились города и села.

После перестройки многие захирели, превратились в захолустья. Но Славгород –

один из немногих, что смог выжить и развиваться дальше. Темпы, конечно,

поубавились. Но несколько заводов оборонной промышленности давали жителям

приличную работу. Расцвела торговля, а кое-кто из хватких умников догадался

построить несколько баз отдыха. Природа у нас прекрасная, леса красивые, много

чистейших озер.

В уши ворвались непривычные звуки: шорох листьев, скрип древесных стволов.

Недалеко закричала сова, захлопали крылья. Я выставил перед собой руки,

осторожно пробирался сквозь густой подлесок. По лицу хлестали ветки, под ногами

хрустел валежник и шелестел мусор: пластиковые бутылки, жестяные банки и

полиэтиленовые пакеты. Иногда звенели бутылки. Молодежь любит здесь отдыхать,

устраивать пикники. И не убирают за собой. Хотя, что может быть легче — прибрать

и отнести на ближайшую мусорку? Варвары.

Я прошел дальше, по едва ощущаемой тропке стал подниматься на холм. Заросли

гуще, деревья стояли ствол к стволу. Но я прекрасно понимал, что делаю. Кроме

меня и нескольких знакомых об этой дороге никто не знал. Склон крутой, весь в

колючем кустарнике. Есть риск сорваться даже при свете дня.

В какой-то момент испугался, что заблудился. Но увидел знакомые деревья и

успокоился. Цепляясь за стволы, подтягивался на руках, ставил ноги в незаметные

ниши. Потом стало легче, склон выровнялся. Я продрался через кустарник и вышел

на маленькую полянку. Минуту постоял, выравнивая дыхание, огляделся.

Все по-прежнему, с последнего посещения ничего не изменилось. Лишь деревья

немного разрослись, кроны сдвинулись. Но над головой широкий просвет, видно небо

усыпанное звездами, узкий яркий серп луны.

Ноги утонули в густой молодой траве. В нос ударили множество запахов. Пахло

прелой прошлогодней листвой, корой и древесной смолой, горьковато-сладкими

весенними цветами. Я прошелся по кругу, заново вспоминая свое заповедное место.

Многие годы скрывался тут от жизненных невзгод, трудностей, просто отдыхал и

думал. Еще на первом курсе университета случайно нашел полянку. С тех пор

захаживал, когда нужно было побыть в одиночестве.

Посреди поляны выпуклый горб большого валуна. В темноте выглядел огромной

черепахой. Я подошел и положил руку. Камень шершавый и теплый на ощупь, еще не

успел остыть. Я забрался наверх, немного постоял. Внизу раскинулся Славгород.

Отсюда выглядел бесконечно далеким, чужим. Сияли разноцветные огни, слышался

приглушенный шум транспорта. А над головой бесконечное черное поле с россыпью

белых точек.

Я поколебался, но присел, а потом и улегся на камне, заложил руки за голову.

Кожу груди и лица приятно холодил легкий ветерок. Я закрыл глаза, попытался

очистить разум. А потом распахнул и посмотрел в небо. Звезды необычно яркие и

устрашающе близкие. Такое впечатление, что достаточно протянуть руку и

дотронешься, ощутишь жар небесных светил. Голова закружилась от ощущения полета,

а грудь защемило от величественной красоты.

Большая Медведица, Малая… А вот вроде бы Орион, но не уверен. Астрономию изучал

давно, еще в школе и то по учебникам. Знаю, что есть всякие Змееносцы, Южные

Кресты и прочие, но на практике и Полярную звезду не найду. Поэтому стал

придумывать свои созвездия. Мысленно проводил линии между самыми яркими

звездами, старался сложить в знакомые формы. Но ничего не получилось. У Древних

было своеобразное воображение, если могли увидеть в бессмысленных геометрических

фигурах диковинных зверей, мифических существ. Да и остальное… стоит вспомнить

гадания, гороскопы и прочую ерунду.

Внимание привлекла яркая звездочка прямо над головой. Льдисто-голубая,

мерцающая. Я всмотрелся, мысленно приблизил к себе. В горле запершило, дыхание

сперло от ощущения Таинства. Губы шевельнулись, в груди родился звук…

— Боже! Никогда ни о чем не просил. Но сегодня, сейчас… мне нужна помощь. Не

надо мешок денег с неба, не надо славы и богатства. Дай испытание! Дай смысл в

жизни и верни душу! Иначе растворюсь в скуке, потеряю остатки человечности…

Слова получились глухими и мертвыми, бесцветными. Я замолк, выругал себя за

глупость. Нужен ты богу, как же!

Краем глаза уловил движение, резко повернулся. Привыкшие к темноте глаза

различили стремительный силуэт над самыми кронами деревьев. Я помотал головой.

Посмотрел еще, но на этот раз ничего не разглядел. Странно, но показалось, что

увидел обнаженную женщину, летящую в небе. Длинные волосы развевались на ветру,

на теле играл звездный свет… Привидится же такое!

Галлюцинации, — подумал я. — Точно! Или большая птица… Но ночью! И если глаза не

подвели, то размером с новорожденного теленка. Нет-нет, скорее обман зрения.

Нужно меньше сидеть перед компьютером, больше бывать на свежем воздухе. Иначе

совсем рехнусь…

На всякий случай я поплевал через левое плечо, постучал по камню. Смысла не

помню, но вроде бы отгоняет зло и нечисть. Еще б перекреститься, но не знаю как.

Слева направо или наоборот?

Встал на ноги, отряхнул пыль и сор с одежды. Теперь не скоро появлюсь тут, что,

наверное, к лучшему. Через день, два, неделю вновь грянет буря, окунусь в

круговерть событий и забуду о слабости…

— Тоже любишь смотреть на звезды?

Сердце на мгновение остановилось, но тут же бешено заколотилось. Я испуганно

вздрогнул, резко развернулся и всмотрелся в темноту. На границе звездного света

и тьмы кто-то был. Силуэт смазанный и расплывчатый. Густые тени скрывали

неизвестного… или неизвестную. Голос оказался женским, мягким и мелодичным.

— И птичек слушать! — брякнул я.

Сердце не унималось, стучало, словно отбойный молоток. По коже драл озноб.

Древние инстинкты и чувства кричали об опасности, накачивали тело адреналином,

заставляли бежать кровь быстрее. Но разумом понимал — все в порядке. Пусть темно

и безлюдно, но город рядом, а голос женский. Истинная сила женщин в коварстве, в

искусстве манипуляции нами, безмозглыми похотливыми самцами. И уж никак не в

грубой силе…

— Птички в такое время? Не поздновато ли? Даже соловьи спят, — сказала

неизвестная. В голосе послышалась насмешка и любопытство.

Тьма шевельнулась, распахнула объятия. Она вышла в круг звездного света,

грациозно прошла по траве. Как и думал — молоденькая девушка, еще девочка. Лет

восемнадцать на вид. Хотя мог и ошибиться, темно все-таки. Личико красивое,

неуловимо неправильное. Носик чуть вздернут, верхняя губа немного больше нижней…

Но это придавало очарование, живость и привлекательность. На голову ниже меня,

одета в легкое платьице, или сарафанчик… не разбираюсь в женских шмотках. На

плече небольшая татуировка — черная кошка с выгнутой мостиком спинкой и

закрученным колечком хвостом.

— Я сов люблю, — проворчал, еще злясь на себя и нее за испуг. — Так заливаются,

так поют.

Неизвестная подошла к подножию валуна. Усмехнулась, легким текучим движением

запрыгнула наверх. В ноздри ударил легкий и свежий запах женского тела, чистых

волос. Голова закружилась, а звезды над головой пустились в пляс.

Я отступил, мотнул головой. Необыкновенная встреча и странная девушка. Ей

положено бояться мышей, пауков и темноты. А она разгуливает в одиночестве за

городом.

— Это мое любимое место, — прошептала незнакомка. — Здесь самые яркие звезды.

Подняла голову, посмотрела на небо. Улыбнулась мечтательно и светло. Я невольно

повторил движение, засмотрелся на глубокую черноту, усеянную светлыми точками. В

душе родилось удивление, ощущение неправильности происходящего. Слишком красиво,

чересчур необычно. Сейчас я должен сказать что-нибудь насчет великолепия

природы, божественной любви и благодати. А потом ненавязчиво обнять и намекнуть,

что трава свежая, мягкая. Хотя и камешек неплохо, теплый. Правда, жестковат,

свезу колени…

— Вообще-то место я давно нашел, — фыркнул я нарочито громко. — Так что по праву

первооткрывателя…

— Девушкам нужно уступать, — промурлыкала незнакомка, не отрывая взгляда от

неба.

— Женщинам уступают в двух случаях, — ляпнул я. — Когда хотят затащить в

постель. И уже потом, когда легче согласится, но не отвечать на нежное

лопотание. Ах да… еще уступают дорогу, пропускают вперед. Правда в том случае,

если есть чем полюбоваться сзади…

Девушка расхохоталась, тряхнула гривой волос.

— Хорошо, — медленно кивнула она. — Пусть это место будет и твоим.

— Благодарю, моя королева! — с сарказмом проворчал я. — Так любезно с вашей

стороны разрешить мне, низменному… Но позвольте спросить — уж не вас ли я видел

в небе?

— Возможно, — хихикнула она. — Полет — вторая страсть…

Незнакомка вдруг оказалась в моих объятиях. Я моргнул огорошенный, издал

невнятное мычание. Только что была в двух шагах. Неуловимое движение — и гибкое

упругое тело прижалось к моему. Сквозь тонкую ткань рубашки и платья

почувствовал жар, в глазах померкло от прекрасного запаха.

— А ты — моя первая страсть, — произнесла незнакомка с нежностью и грустью.

Я вздрогнул, попытался сказать что-нибудь насмешливое, дабы сгладить несуразно

серьезный момент. Но не успел. Она встала на носочки и поцеловала. Я ощутил

прохладные влажные губы. Мир остановился, замер…

Девушка быстро отстранилась, опустила голову. Я покачнулся, неожиданно для себя

глупо и радостно улыбнулся.

— Мне пора, — шепнула она.

— Постой! — воскликнул я, испугавшись, что сейчас уйдет, и не успею узнать имя,

телефон.

Незнакомка резко вскинула голову. Пышные волосы взвихрились, на прекрасное лицо

упал звездный свет. Я вскрикнул и отшатнулся. Показалось, что ее глаза сверкнули

зеленым фосфоресцирующим светом. Да и зрачки вертикальные, кошачьи… Я потряс

головой, дабы отогнать наваждение. Посмотрел и вновь удивился. Девушка исчезла

— Ты где? — тупо спросил я в пустоту. Огляделся, и выругался от души: — Что за

чертовщина?

Спрыгнул с валуна и обошел полянку. Никаких следов. Вокруг пусто, над головой

звезды, а вдали город. Я разозлился, вспомнил, что путь один — тропка. Бросился

вдогонку, стал спускаться. На бегу хватался за стволы деревьев, пытался гасить

скорость. Но где-то на середине склона в лицо ударила колючая ветка. Я оступился

и покатился кубарем. В плечи и грудь впивались сучки и острые камни, пару раз

сильно ударился. У подножия остановился, врезавшись животом в большой камень. Из

глаз брызнули слезы, посыпались искры. Я застонал, кое-как поднялся на колени и

встал на ноги. По лицу стекало что-то горячее, рубашка порвалась. Я сделал

несколько решительных шагов, но сразу остановился, одернул себя: «Успокойся,

Сань! Убежала и фиг с нею. Сколько таких по улочкам бродят, а ты за этой

погнался…»

Побрел на свет городских фонарей. Голова кружилась, ребра болели. Ничего

смертельного, но неприятно. Морда расцарапанная, и измазался как поросенок.

Необычная все-таки девушка. Бродит по ночам в одиночестве. И остальное… Я не

успел увидеть, как исчезла. Только стояла рядом, а потом будто растворилась в

воздухе. А глаза? Но скорее удивительная игра света, оптический обман. Может у

меня правда галлюцинации? Я не из тех суеверных дурачков, что везде видят

проклятия, сглазы, порчу, ведьм, зеленых инопланетян…

Обратный путь занял гораздо меньше времени. Я перешел пустырь. Прекрасно

осознавая, что выгляжу паршиво, старался обходить фонари, пробирался темными

дворами. Хорошо освещенный проспект пришлось пересечь одним рывком. Я скользнул

в спасительную тень, оглянулся. Вроде бы никто не заметил. А если и видели, то

не придали значения. Сейчас полно припозднившихся гуляк, да и гопники выходят на

промысел.

Я перевел дыхание, еще раз обругал себя за глупость. Искать приключения на пятую

точку не в моем стиле. Давно прошел юношеский период, когда был готов на любые

дурости и сумасшедшие поступки.

К счастью лавочки у подъезда оказались пустыми. Бабушки — самые страшные враги.

Языки как помело. Когда идешь с работы, радостно приветствуют, улыбаются и

разноголосо кудахчут: «Здравствуй, Сашенька! Как жизнь? Здоровья и благ!» А

потом совершенно случайно узнаешь, что ты бандит и наркоман, бабник, алкоголик,

тюрьма по тебе плачет…

За дверью кромешная темнота. Подростки опять разбили лампочку. Лишь со второго

этажа падал рассеянный свет. Я споткнулся на ступеньках, едва не упал. Выругался

и осторожно ступая, пошел по лестнице.

На площадке третьего наткнулся на группу ребят. Сидели на корточках, чем-то

сосредоточенно занимались. Я окинул взглядом и невольно усмехнулся –

классические эмо-киды. Черные крашеные волосы, невообразимые прически, полосатые

гетры, цветастая одежда в темно-фиолетовых тонах и обилие всяческих

рюшечек-цепочек. Разобраться где девочка, а где парень почти невозможно.

Я подошел на цыпочках и заглянул через головы. Оказалось, старательно давят из

себя слезы. У некоторых получилось. Остальные посматривали с завистью, пытались

не отставать от товарищей. Кривились и морщились, часто моргали. Я не удержался

и громко фыркнул — поколение «пэпси» сходит с ума. Дети даже не пошевелились,

привыкли к реакции прохожих.

Один поднял голову, и я узнал Ваньку из соседней квартиры. У меня с ним

приятельские отношения. Он иногда помогал, бегал за сигаретами и хлебом. А я

частенько выгораживал его перед строгими родителями. Обычный паренек, каких

миллионы, худенький и нескладный.

Ванька широко ухмыльнулся. Но тут же спохватился, придал лицу скорбное выражение

— так надо. Опасливо оглянулся на друзей, поднялся и подошел ближе.

— Где вас так отделали, дядь Саш?

Вот так — дядя Саша и никак иначе. Родители паренька слишком зациклены на

воспитании, выдрессировали сына. Вот и выражает социальный протест, подался в

Эмо. А для меня такое обращение, по меньшей мере, дикость. Ведь не сорокалетний

мужик с пивным животом, разница в возрасте небольшая. Хотя с какой стороны

посмотреть… Помню себя в школе. Ребят всего на пару лет старше воспринимал

мудрыми и всесильными, а те, кто учились в университете — вообще дряхлые

старики, таинственные Взрослые. Теперь свободно общаюсь с людьми на

десять-двадцать лет старше и не чувствую разницы.

— И тебе привет, Вань, — ответил я. Только сейчас понял, что говорить довольно

трудно. Губы распухли — хорошо треснулся о дерево. — Так плохо выгляжу?

— Отвратительно, — признал он с детской серьезностью. — Бабушке Маше на глаза не

попадайтесь. А то опять позвонит в милицию, представится анонимом и будет

ябедничать.

— Постараюсь, — кивнул я.

Баба Маша — пожалуй, самая вредная из всех подъездных старушек. Худенькая и

мелкая, но злющая как Цербер. Везде сует свой длинный нос, каким-то невероятным

образом пронюхивает о происшествиях в районе. Подозреваю — на каждого жильца в

доме у нее заведено отдельное досье. Совершенно невозможно что-то сделать

втайне. Приведешь подругу, устроишь сабантуй с друзьями или затеешь ремонт — а

утром становится достоянием общественности, то есть остальных старушек. А уж те

разнесут весть на весь город. И не дай бог, кто-то будет шуметь в неположенное

время или бросит окурок на балкон бабы Маши. Заклюет и затравит.

— Вань, скажи честно — оно тебе надо? — спросил я.

— Что именно? — не понял парень.

— Ну, все это, — я кивнул на полосатые гетры и неопределенно покрутил пальцем в

воздухе. — Детство же…

— Не детство! — обиделся Ванька и насупился. — Быть Эмо — круто! И если вы

думаете, будто мы бездарные плаксы, то ошибаетесь. У нас своя философия.

— Эмоциональная? — хмыкнул я.

— Конечно, — согласился паренек.

— Тогда зачем цветастые шмотки? — спросил я. — Можно быть эмоциональным и без…

амуниции. Я вот, например махровый рокер. Но косуху не ношу, цепями не бренчу.

— А как люди будут отличать? — удивился Ванька.

— Хм… действительно, — признал я. — Но взрослому человеку важно внутреннее

отличие, а не внешнее. Главное как ты себя ощущаешь, а не как одеваешься. К тому

же только слабые сбиваются в стаи. Сильный — всегда одиночка.

Парень нахмурился и почесал затылок. Оглянулся на друзей, задумался. Но лицо тут

же просветлело, в глазах забрезжила радость догадки.

— Дядь, Саш, а я еще не взрослый, мне можно, — с гордостью произнес он.

Я глянул на еще детское открытое лицо с неумело наложенной черной косметикой.

Вспыхнула мысль: «Не зря… Почему плодятся различные течения андеграунда? В

правильную и воспитанную советскую эпоху прижился грязный и матюгливый Панк. Еще

раньше в ответ на всеобщую жестокость и милитаризацию появились обкуренные и

патлатые добряки-хиппи. Девизом стало непробиваемое: Мир, братья! И десятки

тысяч вполне взрослых людей верили и жили идеей. Сейчас течения обмельчали и

впали в детство. В контраст розовой гламурности и блондинистости возникла

готика. А поголовной бесчувственности — ЭМОциональность. Быть может андеграунд и

есть тот тревожный звоночек, признак определенной болезни в обществе? С другой

стороны люди всегда будут стремиться выделиться, стать в оппозицию принятым

нормам и правилам. Там где есть свет, будет тень…»

— Неоспоримый аргумент, — сдался я и криво улыбнулся. — Ладно, мучайтесь дальше.

А я пойду… Да, кстати… Ребят, вы разве не знаете, что Эмо — это готы которых

родители не пустили на кладбище?

Глаза Ваньки округлились. Остальные подростки синхронно подняли головы и с

изумлением посмотрели на меня. Взгляды ошеломленные, рты приоткрыты. Я не стал

дожидаться, пока что-то скажут, иначе придется объяснять и доказывать. А не

хотелось бы… брякнул лишь из хулиганистого желания оставить последнее слово за

собой. Развернулся и пошел по лестнице. На середине пролета нагнал голос

мальчугана:

— Дядь, Саш! Вы кого-то защищали?

Я обернулся и беззастенчиво соврал:

— Прекрасную даму, Вань. Не все бэтмэны, что в плащи и маски рядятся…

Парень кивнул и махнул рукой. Я свернул и поднялся выше, оказался перед дверью

своей квартиры. Старенькая и потрепанная, обитая черным кожзаменителем. На фоне

соседских смотрелась отголоском далекой советской эпохи. Сейчас ставят стальные,

с множеством степей защиты, хитрыми замками, иногда электронными. Хотя для

воров-домушников все равно, что взламывать. Одинаково легко вскрывают и те и

другие…

Я пошарил в кармане. Ключи, слава богу, не потерял. Иначе пришлось терзать

звонок, а потом объяснять соседям, что к чему.

В прихожей темно и тихо. Ребята спали. Я протиснулся в квартиру, прикрыл дверь и

осторожно защелкнул замок. Воздух тяжелый и немного спертый, витал целый сонм

знакомых запахов. Пахло пылью и горячей пищей, немного табачным дымом и домашним

уютом.

Разувшись, впотьмах прокрался в свою комнату. Тут можно не скрываться. Щелкнул

выключатель, загорелся неяркий свет. Хотелось упасть на кровать и полежать. Но я

удержался от соблазна, понял — если поддамся, то отключусь. Нашел в шифоньере

чистую одежду и пошел в ванную. Долго отмокал, соскребал кровь и грязь. Потом

обтерся большим махровым полотенцем и приступил к самолечению. Отыскал на полке

йод, вату и пластырь, подошел к зеркалу.

М-да… Парень красоты неописуемой! Губы распухли и посинели, через лицо наискось

множество мелких царапин, несколько глубоких. Завтра на работе будут стебаться,

подкалывать: мол, с какой кошкой целовался… Радует одно — кости и зубы целы.

Остальное мелочи, заживет за пару дней. Я смочил ватку в йоде, быстро промокнул

ранки. Царапины и ссадины щипало, лицо горело огнем. Пластырь не понадобился, к

счастью ничего не рассечено. Я провел рукой по коротким волосам и подмигнул

отражению. Ничего, жить можно.

Зашел на кухню и осмотрелся. Прибраться бы не помешало. На столе россыпь

подсохших крошек, сервант покрыт толстым слоем пыли, а в раковине скопилась

небольшая горка немытой посуды. Но просто лень. Я достал с полки жестяную банку

и щедро сыпанул в кружку заварки. Раздался щелчок. Электрический чайник

заклокотал, выбросил струйку пара и затих. Я залил сухие чайные листики кипятком

и с кружкой в руках перебрался к открытому окну.

Уличные фонари выхватывали из темноты молодую зелень деревьев, кусочек тротуара.

Свежий ветерок выстуживал кожу, приятно холодил израненное лицо. На стук посуды

прибежала Багира, моя кошка. Пушистая и черная как уголь. Сверкнула зелеными

глазищами, требовательно мяукнула: мол, дай пожрать. Но поняв, что хозяину не до

нее и кормежки не дождется, мазнула хвостом по ногам и умчалась в неизвестном

направлении.

За спиной раздались шаги и громкое сопение. Я оглянулся, столкнулся взглядом с

Вадимом. Всегда поражался его габаритам. Рост под два метра, косая сажень в

плечах, широкая мускулистая грудь, длинные руки. И неожиданно умные серые глаза.

Лицо квадратное, но черты правильные. Мужественности прибавлял мощный мясистый

нос горбинкой и темные косматые брови. Мы с Вовкой за глаза называли его

Муромцем. Как и все большие люди, Вадик величественно медлительный, спокойный и

добрый. Учится в университете на историка, причем на отлично.

Парень с любопытством осмотрел меня и едва заметно улыбнулся. Лениво почесал

темную шевелюру, одернул старенькую майку и полез в холодильник. Долго шуршал и

звенел, перебирал какие-то склянки.

— Бандитская пуля? — хмыкнул он.

— Вроде того, — в тон ответил я. — Почему не спишь? Поздно же.

— Да не получается, — сказал Вадик. — Мысли одолевают. Сегодня с девушкой

расстался…

Студент извлек из холодильника бутылку до половины наполненную мутной

коричневатой жидкостью, бухнул на стол и жестом фокусника вытащил из серванта

две рюмки.

— Вадь! — запротестовал я.

— Надо полечиться, — безапелляционно заявил он. — Настойка хорошая, заживит раны

и душу развеселит.

Разлил по рюмкам, одну подвинул мне. Я осторожно понюхал. Пахло спиртом и

какими-то терпкими травками.

— Про душу ты верно подметил, — пробормотал я. — Так а почему расстался?

Вадим пожал плечами. Закрыл глаза и залпом осушил рюмку. Поморщился, крякнул и

занюхал кулаком.

— Блондинка! — фыркнул парень.

— Исчерпывающе, — признал я.

Запрокинул голову и влил в себя Вадькину настойку. Морозная струйка выстудила

пищевод, разорвалась в желудке пламенным клубком. Голова сразу же закружилась,

меня повело. Я закашлялся, постучал кулаком по груди.

— Хороша, — прогудел Вадим. — Девяносто градусов, почти чистый спирт. В

магазинах такой не найдешь. Дед делает по старому семейному рецепту.

— Да уж… — простонал я. Не найдя ничего подходящего, запил чаем. Терпкое варево

сразу перебило горечь, по телу разлилось приятное тепло. — Предупреждать надо.

— Будет тебе, — ухмыльнулся парень. Внезапно посерьезнев, добавил: — Сань, ты

какой-то не такой. Что случилось? Я имею ввиду не внешний вид.

— Не знаю, — проворчал я, решившись на откровенность. — Просто жизнь… Какая-то

пресная и серая. Хочется хотя бы неожиданностей.

— Девушку найти не пробовал? — хмыкнул студент. — Есть интернет. Зашел в чат или

на какой-нибудь форум и снимай любую. Не получится с одной, сразу подкатил к

другой.

— Надоело, — отмахнулся я. — Да и противно… Зайдешь на сайт, а там как каталог в

магазине. И везде груди, накачанные губки, томные взгляды и оттопыренные попки.

Те кто посмелее еще и домашнее порно выставляют: мол, вот какие мы страстные и

раскрепощенные. Я ничего против не имею, так даже легче. Но уже начинает

воротить.

Вадим внимательно посмотрел, нахмурил косматые брови. Встал с табурета и опять

полез в холодильник. Достал пакет с молоком, плеснул в маленькую мисочку и

поставил на сервант… Мы с Вовкой долго привыкали к чудачествам Вадика. Парень

вырос в глухой деревеньке, где обосновались староверы. Воспитал его дед, волхв

или шаман, не помню как правильно. Приехав учиться, Вадим быстро привык к

городу, принял технические новшества. Но и от древних обычаев не отказался.

Каждый вечер кормил домового. И если подхватывал простуду, то лечился не

таблетками, а дедовскими отварами и заговорами. На этом странности

заканчивались, а я и Вовка со Светкой быстро научились не обращать внимания.

Какая разница во что верит: в бога или в домовых? Главное, что человек хороший.

— Отдохнуть тебе надо, Саш, — произнес друг. — Отвлечься. Давай так… На выходных

друг на инсценировку Невской битвы приглашает. Я тебя с собой возьму.

— Мечи, кольчуги и бестолковая беготня по лесу? — догадался я.

— А что? — пожал плечами Вадик. — Побудешь на свежем воздухе. Девочки у нас

красивые… и самое главное — умные. Как раз по тебе.

— Договорились. Только под лед как германский пес-рыцарь проваливаться не

собираюсь, — легко согласился я, кивнул на мисочку с молоком. — Домового

подкармливаешь? Не надоело играть в сказку?

— Ага, — согласился Вадик. — Елистрата. Зря ты так, Саш. Чудесное рядом, главное

правильно смотреть. А домового надо кормить. Он у нас старый, матерый и

ворчливый. Если осерчает, то житья не будет. Тараканы заведутся, техника

сломается…

— Ну-ну, — пробормотал я. — Больше чем уверен, что молоко Багира вылакает. Но

блажен кто верует. Не буду теребить твою детскую душу своим недоверием.

Оглянулся на окно и поежился. Ветерок стал холоднее, выстудил кожу. За стеклом

метались тени в ветвях деревьев, покачивался фонарь на столбе. Тихо шуршала

листва, прогудела машина. Раньше любил сидеть ночью у окна кухни. Почему-то

казалось, что там причудливый мир, заселенный иными существами: эльфами,

гномами… Ощущение сказки грело и щекотало грудь, наполняло сладкой тревогой. А

теперь в душе вечная пустота и холод. Как вернуть? Как зажечь веру?

Вадим спрятал бутыль с настойкой, зевнул и потянулся.

— Дурак ты, Сашка, — добродушно проворчал студент. — Замкнулся в себе, горюешь

неизвестно над чем. Пытаешься жить по логике, веришь в идиотские законы

общества. Мир велик. И в нем есть место чуду. Главное не смотреть, а видеть… а

точнее зреть.

— И эльфы с гномами есть? — поддел я.

— Почти не осталось, — серьезно сказал Вадим. — Путь в Свартальфхейм и Альфхейм

закрыты. Как и в Асгард, впрочем. Но не советовал бы тебе сталкиваться с гномами

и эльфами. Современная фантастика исказила факты. Гномы — хитрые и жадные

подгорные духи. Эльфы — вовсе не ушастые красавцы, которым лишь бы на лютнях

тренькать и в стрельбе из луков состязаться. Лесные духи, обманщики и людоеды. И

те и другие ходили в наш мир. Первые за красивыми камушками и золотом, вторые

просто пожрать. Даже не знаю… наверное хорошо, что Врата закрыли.

— Вампиры? — заинтересовался я.

— Кровопийц нет, — хмыкнул парень. — Вытравили. Последние смешались с людьми,

растворились в генофонде. Правда у некоторых осталась тяга к пожиранию силы.

Может, замечал таких?

— Энергетические, — кивнул я, удивленно приподнял бровь. — Вадим, откуда все

знаешь? Ведь не псих, не толканутый…

— Мифы, предания, хроники… — ответил студент с улыбкой. — Во всем есть доля

истины. А когда видишь чуть больше, то поневоле веришь. К тому же дед многое

открыл и показал. Саш, ты представить себе не можешь сколько у нас в городе

нечисти: колдуны, ведьмы, домовые, кикиморы… В лесу лешие прячутся, русалки,

волколаки, яги.

— Вадька, сейчас скорую вызову, — ласково сказал я. — Поменьше дедовой настойки

пей. На мухоморах, небось.

— Зря, Сашка! — обиделся парень и сложил руки на груди. — Россия богата древней

нечистью. Из истории должен помнить, что в Европе лютовала инквизиция, была

охота на ведьм. А у нас? Ничуть. Волхвы сумели заменить поклонение идолам,

истуканам и болванам, молением иконам. Старые боги преобразились, превратились в

православных святых. Тот же Перун стал Георгием Победоносцем, богиня воды Купава

сменила пол и обратилась Иваном Купалой. Лишь благодаря этому славяне сохранили

остатки внутренней силы и величия.

— Да-да, — подхватил я в приступе дурацкого веселья. — А русские конечно

избранный народ!

— Именно, — согласился Вадим с той же серьезностью. — Славяне — потомки Древнего

народа. Их еще Ариями называют. Изыскания историков показывают, что народы

Европы — бывшие русские племена. Индия тоже заселена славянами. В Азии китайцы и

прочие монголы по деревьям прыгали, когда мы уже в иные миры ходили и были

бессмертными. Вообще существовало три великих цивилизации: арии в Евразии,

египтяне в Африке, ацтеки в Америке. Но со временем две последние захирели. Арии

держались дольше всех, переродились в славян. Но мы тоже потихоньку деградируем,

забываем великое прошлое. Нам подсовывают ложные ориентиры, соблазны… Русский

дух силен, многое подминает под себя. Но что-то по частям умирает.

Парень говорил с жаром, в глазах сверкала уверенность в словах. Я с возрастающим

изумлением наблюдал, хлопал глазами. Потом не выдержал, ударил ладонью по

столешнице.

— Вадька, хватит, — буркнул я. — Не надо кормить меня россказнями. Сейчас еще и

про великое Зло наплетешь или Темную сторону Силы.

— Не веришь, — сказал он утвердительно и поморщился.

— А с чего верить? — фыркнул я. — Пойми правильно, Вадим… Слишком фантастично.

Да и хочется людям веровать в чудо. Сейчас столько гадалок, предсказателей,

пророков и прочих шарлатанов развелось. Каждый третий видел летающие тарелки и

маленьких зеленых человечков. А я не поверю, пока не потрогаю. Еще лучше

облапить, обнюхать, на зуб попробовать… Но развеселил меня, признаю. И развлек

на сон грядущий. Спасибо.

— Не за что, — скривился парень. — Ладно, Фома неверующий… Тогда я пошел спать.

Вадим встал на ноги, еще раз потянулся. Я внимательно посмотрел в глаза, закусил

губу. Странно, ведь и правда не сумасшедший, не фанатик. Если бы из тех, то

впаривал до пены у рта. А тут сразу перестал, едва увидел, что не верю. Причем

говорил грамотно, уверенно, старался привести доказательства, логически

обосновать. В голове вспыхнуло воспоминание. Я вздрогнул, спросил тихо:

— Вадь, а ведьмы сейчас летают?

Студент напрягся, посмотрел с необычным выражением в серых глазах.

— Они всегда летают, Сань. Неугомонные. Но по весне чаще. Равноденствие, шабаш и

прочее. Силу собирают, веселятся. Где-то видел?

— На Желтом холме, — признался я. — Правда, подумал, что глюки.

— Точка Могущества, — кивнул Вадим. — Раньше там истукан стоял. А потом навьи

твари обосновались, сползлись на отражение силы. Навии — это демоны такие, из

теневых миров приходят. Но ведьмы разогнали, стали игрища устраивать. Совсем

осторожность потеряли. Ты больше туда не ходи. Ведьмы разные бывают, могут и

проклясть сдуру.

Студент зевнул еще шире, махнул на прощанье рукой и ушел. Я услышал стук двери.

Некоторое время доносилось шуршание, потом раздался богатырский храп. Я глянул в

кружку, хлебнул остывший чай. На зубах заскрипели кусочки листиков, язык свело

терпкостью.

— Черт! — воскликнул я удивленно и обиженно. — Нет, ну не черт ли!..

Достал из тайника в серванте пачку сигарет, потрусил. Легкая, но внутри что-то

стучало. Открыл и заглянул: осталось три штуки. Ничего, завтра куплю новую, а

пока хватит. Зажигалка долго не хотела работать, высекала снопы искр. Наконец

занялся маленький, дохлый огонек. Я прикурил, глубоко вдохнул вонючий дым и

постарался собраться с мыслями. Вадим запутал своими сказками. Причем говорил

настолько легко и уверенно, что хотелось верить. Я бы расхохотался в лицо, если

бы не смутный силуэт в ночном небе и странная девушка.

Сигарета не доставила удовольствия, порядка в голове тоже не прибавилось. Я

швырнул окурок за окно, тяжело вздохнул. Пора спать. Утро вечера мудренее.

Завтра на работу. Пятница, день по определению легкий. Но придется терпеть

насмешки и вопросы сотрудников. Да и рекламные логотипы давно пора сдать, иначе

заказчики четвертуют. А насчет странностей думать не стоит. Любое необычное

событие объясняется вполне банально и просто. Мир, как бы ни утверждал Вадим,

подчиняется четким законам, в нем правит физика, экономика и психология. Но даже

жаль… я бы многое отдал, чтобы жить в сказке…

В ногу уткнулось нечто мягкое и пушистое, раздалось требовательное мяуканье.

Багира, проглот, совсем озверела. Сколько можно жрать? Я толкнул ногой, но комок

меха вновь прилип к ноге, потерся и замурлыкал.

— Брысь! — сказал я. — Вовка тебя кормил. В миске осталось, я видел.

— Мнявр!.. — ответила кошка. — Мяв!

Морда наглая, зеленые глазища похожи на фонари. Багира присела, задрала переднюю

лапу и стала наводить чистоту на грудке.

Я захлопнул ставню, направился в комнату. Но на пороге остановился и обернулся.

Кошка сидела там же, наблюдала за мной с недовольством и обидой. Я вздохнул,

открыл холодильник и отыскал кулечек с размороженной килькой. Насыпал в кошачью

миску с горкой, остатки кинул обратно. Багира радостно мяукнула, с урчание

вонзила острые зубы в рыбу. Я осторожно потрепал по мохнатой голове, выключил

свет и на ощупь прокрался в комнату. Скинул одежду и юркнул под одеяло. Обычно

долго ворочаюсь, вспоминаю дневные события, думаю о прошлом и будущем. Но на

этот раз сразу канул в глубокую тьму без сновидений.

ГЛАВА 2

Под утро сон прозрачный и легкий. Биологические часы настроены на скорое

пробуждение. Поэтому запускают тело в рабочий режим гораздо раньше, чем

требуется. Сон становится поверхностным, чутким. Две трети мозга работают на

полную мощность. Включают слух, осязание и обоняние. Гоняют кровь интенсивнее,

чтобы балбес пробудился свеженьким и бодрым, сразу приготовился к поглощению

пищи и быстрому спринту по городу. Но последняя треть самая ленивая. Уже

чувствует, что готова проснуться, но цепляется за легкую пелену блаженного

забытья, говорит сама себе: «Еще часочек, еще пять минуток… Будильник не звенит,

надо понежится».

Сквозь сон я слышал голоса, шаги. Вспомнил, что Светка с Вовкой уходят раньше.

Первой на учебу, второму на работу. Я белый человек — мне надо явиться лишь к

девяти, Вадим тоже — расписание занятий позволяет. На какое-то время опять

отключился, потерял зыбкую связь с реальностью. Проснулся от истерического

мяуканья Багиры. Кошка топталась по мне, как гиппопотам, сопела и фыркала,

тыкалась мокрым носом в щеку. «Забыли покормить, — возникла раздраженная мысль.

— Сколько можно, просил же…»

— Брысь! — буркнул я.

Багира душераздирающе мяукнула, увернулась. Но вредная натура заставила

отомстить. Вернулась и заорала еще громче, ударила по лицу мохнатой лапой.

Когтей не выпускала, знала, что будут репрессии. Я махнул рукой, застонал. Кошка

приободрилась, стала тереться пушистым боком. Я собрался с силами и открыл

глаза.

Из-под закрытых штор прорывались яркие золотистые лучи, по обоям бегали веселые

солнечные зайчики. Я обвел взглядом свою обитель. Отметил толстый слой пыли на

книжных полках и мониторе компьютера. Простыни и одеяло скомканы и перекручены.

Наверное, здорово вертелся во сне…

— Мяу! Мяврр!..

Багира улеглась на груди, замурлыкала. На черной мордочке появилось довольное и

хитрое выражение. В зеленых глазах блеснула насмешка, осознание победы.

— Ну что тебе? — рыкнул я. — Дай поспать…

Мазнул взглядом по стене, задержал на часах. В затуманенном мозгу

предостерегающе зазвенело. Стрелки показывали двадцать минут девятого.

— Опаздываю!.. — выдохнул я.

Одним движением скатился с постели, едва не задавив кошку. Багира душераздирающе

мяукнула, тенью шмыгнула в полуоткрытую дверь. Я бросился следом, размашисто

хлопнул по выключателю и заскочил в ванную. Но свет и не подумал загореться.

Лампочка в очередной раз перегорела. Времени возиться и менять не осталось. Я

выругался, оставил дверь приоткрытой. В полутьме нашарил зубную щетку, тюбик.

Кое-как привел рот в порядок, подставил голову под струю холодной воды. Остатки

сна мгновенно выпорхнули из тела. Вода ледяная, кожа сразу занемела. Я фыркнул и

поежился. Небрежно поелозил полотенцем, подсушил волосы и глянул в зеркало.

Ранки поджили, мелкие исчезли, крупные превратились в едва заметные линии. Хотя

еще вчера думал, что, по крайней мере, пару дней буду ходить с расцарапанным

лицом. Кроме того возникло странное ощущение… Я замер завороженный собственным

смутным отражением. На меня смотрел помятый и сонный парень: волосы торчком,

трехдневная щетина… Обычное дело с утра. Поразило другое. В густом полумраке

четко выделялись радужки глаз. Ободки тускло светились, будто намазанные

фосфорной краской. Я поморгал, мотнул головой. Глянул еще раз. Вроде бы

нормально. Наверное, просто показалось. Что со сна не причудится…

Я метнулся обратно в комнату. Отыскал чистую одежду, облачился в светлые джинсы

и бордовую футболку. На ходу прилизывая волосы, помчался на кухню. Обожаю

современные технологии! Чайник вскипел сразу же, заклокотал и затрясся. А еще

несколько лет назад пришлось бы ставить обычную жестяную посудину на печку,

возиться, ждать пока нагреется… Я проглотил пару бутербродов, совершенно не

чувствуя вкуса. Закурил, стал торопливо прихлебывать кофе, шипя и обжигаясь.

Бросил взгляд на сервант. Блюдце, куда вчера Вадик наливал молоко для домового,

чистенькое и блестящее. Я хмыкнул и пожал плечами — Багира постаралась,

вылизала. И почему студент так упорно верит в нечисть? Ответы на поверхности,

никакой запредельной мути не существует.

Словно в ответ на мысли за решеткой вытяжки что-то зашуршало и заскреблось. Я

затаил дыхание, потушил окурок и подкрался поближе. Шорох повторился, но вроде

бы тише. Раздался топот мягких лап, на кухню примчалась кошка. Остановилась

рядом, глянула с любопытством — чем занимаешься, хозяин? Тихо и жалобно

мяукнула.

— Багира! — сказал я с укором, погрозил пальцем. — Зачем я тебя держу? Мыши в

вентиляции табунами ходят, а ты и в ус не дуешь. Только и умеешь, что рыбку

трескать, спать и быть красивой. Настоящая женщина…

— Мяв! — возмутилась кошка. Обиженно отвернулась и с независимым видом принялась

умываться. Старательно вылизывала лапу, терла по острой мордочке. Но то и дело

поглядывала искоса — а вдруг хозяин оттает?

Ухмыльнувшись, я полез в холодильник за остатками кильки. Давно изучил характер

питомицы. Гордая и вспыльчивая, очень умная. Иногда кажется, что понимает

буквально каждое слово. Если не задобрить, то будет дуться пару дней, прятаться

и фыркать, воротить нос. А может сбежать на улицу, путешествовать по чердакам и

подвалам. Потом вернется, проверено. Но зачем лишние волнения? Я вытрусил кильку

из пакетика. Подумал и положил рядом кусочек колбасы.

— Пожалуйте откушать, барыня! — с раболепием в голосе произнес я, сделал учтивый

жест рукой. Старательно скрыл улыбку, состроил серьезную физиономию.

Багира увлеченно «звала гостей», мылась и чистилась. Услышав голос, подняла

мордочку. В зеленых глазах промелькнуло неподдельное удивление: А? Что? Звал,

хозяин? Бросила хитрый взгляд на миску, лениво и вальяжно подошла. Мол, лопать и

не хочется. Но если так просите, то так уж и быть, сделаю одолжение…

— Актриса! — укорил я. — Будь проще и люди к тебе потянуться.

Кошка вильнула хвостом, что буквально обозначало: «Отстань, кушаю!» Стала

аккуратно хрумать кильку, корчила из себя даму на светском приеме. Я

ухмыльнулся. Вспомнил о времени и заторопился. Бросил в карман мобильник, ключи

и немного денег. Запер дверь и выбежал на улицу.

Погода чудесная. В небе сияло яркое солнце, по лазурному небу стремительно

мчались маленькие облачка. Ветерок прохладный, утренний. Взъерошил волосы,

забрался под футболку и пощекотал грудь. Я передернул плечами, решительно

направился в сторону остановки. Обычно иду пешком, окончательно просыпаюсь по

дороге. Но сейчас не до прогулок. Если опоздаю, то выволочка обеспечена.

Ускорил шаг, выбрался на остановку. Тут очень людно. Группками стояли студенты,

курили и перешучивались. Отдельно — народ повзрослее, с хмурыми, озабоченными

лицами. Тоже опаздывают на работу. У самого бордюра толклись старушки. Эти ясно

куда — на ближайший рынок. Даже не столько за покупками, сколько за новыми

впечатлениями, новостями. Среди толчеи бегали ободранные псы, в сторонке

пировала стая голубей — кто-то неосторожно уронил пакетик жареных семечек.

Протолкавшись поближе к краю дороги, с надеждой посмотрел влево. Лучше бы

маршрутка. Пусть дороже, зато быстрее и комфортнее. Но молчаливая мольба

осталась не услышанной. Громыхая и дребезжа, подкатился коробок старого,

проржавевшего троллейбуса. По толпе прошло оживление, все приготовились, затаили

дыхание. Вперед выдвинулся авангард из старушек. Остальные уступали путь,

устрашившись грозных взоров и неоспоримого аргумента в виде тяжеленных сумок,

авосек, пластиковых ведер. Такими хорошо пинать по ногам, отталкивать

конкуренток в борьбе за место на жестких сиденьях.

Возник непростой выбор. Либо поехать на гробовозе с риском для здоровья, либо

дождаться микроавтобуса. Пока думал и колебался, толпа оттеснила вплотную к

троллейбусу. С лязгом и скрипом распахнулись двери. Первыми рванулись старушки,

не обращая внимания на ругательства и вой выходящих людей. Вслед плотными рядами

пошли студенты. Я рванулся обратно напуганный перспективой опасной езды, но

людская масса подхватила, потащила вперед. Меня буквально внесли в салон,

затолкали вглубь между средней и последней дверью. Самое паршивое место,

выбраться практически невозможно.

Я сцепил зубы, ухватился за поручень и расставил ноги пошире. Раз уж не повезло,

то нужно хотя бы выжить в давке. Буквально за минуту троллейбус оказался

переполнен. Меня толкали, в ушах стоял звон от разноголосого гама. Ругались

старушки, громко ржали студенты, остальные возмущались, кто-то громко

рассказывал новости… В нос ударила убойная смесь состоящая из запаха едких

духов, мужского пота, перегара и почему-то машинного масла. Водитель по громкой

связи отчаянно ругался, подгонял замешкавшихся и угрожал расправой. Наконец, все

залезли, опять натужно скрипнули двери. Резкий толчок едва не выбил дух.

Троллейбус, словно гоночный автомобиль, рванулся с места, набрал скорость.

«Пять остановок, — подбодрил я себя. — А потом избавление…»

— Оплачиваем проезд, пассажиры! — раздался громогласный голос кондукторши.

Из кабины водителя, словно валькирия на поле боя явилась объемная женщина в

оранжевой жилетке. На толстом пальце рулон билетов, на груди маленькая, но

толстая сумка для денег. Интересно, специально подбирают? Чтоб богатырского

телосложения и отвратительной наружности? Или само собой выходит? Понятно, такая

сможет вытрясти мелочь из самого отпетого хулигана. Но как перемещаться по

салону?..

Кондукторша пошла вперед, неумолимая как горная лавина. Люди охали и ахали,

ругались вполголоса. Но каким-то образом расступались, вжимались в сиденья, едва

не садясь на руки тем же старушкам. Где-то у средней двери грянул апокалипсис.

Сборщица податей столкнулась с мужиком, не уступающим по габаритам. Они долго

пытались разминуться, осыпали друг друга отборной бранью. При этом страдали

остальные. Раздался истерический вопль женщины, едва не размазанной по двери,

заворчали мужчины…

Я отвернулся, с тоской посмотрел в мутное исцарапанное окно. За ним светило

весеннее солнце, ходили девочки в коротких юбках, сверкали островки свежей

зелени. А я в душной шумной коробке, что вот-вот вытрясет душу. Вот и наказание

за лишние минуты сна… Я попытался отрешиться от окружающего. В голове

завертелись воспоминания о вчерашнем вечере. Теперь поблекли, покрылись пеленой

забытья. Посещение холма казалось сном. Мало ли что причудится. Хотя руку отдам

на отсечение — все было. Чувствовал, видел и осознавал очень ярко. Впрочем,

никогда не жаловался на плохую память или приступы галлюцинаций, видения,

психические расстройства. Но как человек сугубо материалистичный признать не

мог, старательно забывал. Это удар по моему видению мира. Я просто не мог

объяснить невероятную быстроту незнакомки. И то как исчезла, буквально

растворилась… Нет, так нельзя. Иначе придется согласиться с существованием

ведьм, домовых, колдунов и магов, поверить Вадиму. Но я не дурак, я человек

мыслящий трезво. Реальность — в законах физики, психологии и экономики!

Троллейбус раза три останавливался. Люди выходили и заходили, раз за разом

повторялись рейды кондукторши. Салон очистился, стало просторнее. Я вздохнул с

облегчением, немного расслабился. Сказал себе: «Держись, Саня! Осталось две

остановки!»

Огляделся вокруг, просчитал ходы для отступления к двери. Так, к средней нельзя.

Там угрюмого вида рабочие. Видно, что с жесточайшего похмелья: глаза налиты

кровью, морды перекошены. Жалко расталкивать, страдают люди. Но они не самое

страшное препятствие. Рядом окопалась низкорослая бабуля с полным ведром куриных

яиц. Я бросил взгляд назад. Там плотная толпа студентов. Чтобы выйти придется

проталкивать человек семь. В общем-то, задача посильная, но хлопотная…

Внезапно на глаза попалось нечто, что совершенно выбило мысли об осторожных

маневрах. Я затаил дыхание, пригляделся. Нет, на этот раз зрение точно не

подвело. Среди студенческой братии заметил невысокую хрупкую девушку. Одета в

черные бриджи, голубенькую блузку с короткими рукавами. Но самое главное — у нее

на плече небольшая татуировка. Та самая, что запомнил ночью — черная кошка с

выгнутой спинкой. Вчерашняя ведьмочка? Или нет? А может просто девочка с похожей

тату? Лицо скрывала копна густых темных волос.

В груди тревожно и как-то подозрительно сладко екнуло. Я одернул себя. Гнаться

за едва знакомой девчонкой, которую мельком видел ночью?.. Что за глупости? Но

ноги уже сами решились на подвиг. Очнулся, лишь когда в лицо дохнуло вонью

гнилых зубов а уши заложило раскатистым басом:

— Куда прешь, недоумок? Ноги оттоптал!

— Простите! — пробормотал я, кое-как протиснулся мимо громадного неопрятного

мужика. Тот больно ткнул локтем по ребрам, глянул со злостью, что-то забурчал в

густые усы. Я не обратил внимания, попытался прошмыгнуть мимо двух женщин с

объемистыми сумками. Но тетушки стояли плотно, спина к спине, и потесниться не

желали.

— Молодой человек, вы хам! — взвизгнула одна.

— Идиот! — рявкнула вторая. — Сейчас все выходят! Куда спешишь?

— Извините! Простите! Дайте пройти! — бормотал я.

Старался не выпускать девушку из виду. Незнакомка не обратила внимания на шум –

в общественном транспорте такое в порядке вещей. Осторожно пробиралась к выходу.

Студенты охотно давали дорогу, сторонились. Собирается выйти на следующей –

понял я. Рванулся к двери, надеясь перехватить. Но завяз в плотных мокрых от

пота телах и зарычал от бессилия. Девушка остановилась у двери. Обернулась,

мазнула по толпе невидящим взглядом. Она! — сообразил я. Черты лица точеные,

немного неправильные, но очень милые. Вздернутый носик, пухлые губы. Кожа

нежная, немного смуглая… Точно! Ночная незнакомка!

Троллейбус начал замедлять ход, затрясся и резко дернулся. Непреодолимая стена

из тел рассыпалась, появилась узкая щель. Я сразу воспользовался, ловко юркнул

вперед, удерживая взглядом голубую блузку. Девушка забеспокоилась, заметила

меня. В пронзительно-зеленых глазах промелькнуло изумление и испуг. Незнакомка

резко отвернулась, прошла вплотную к двери. Я помахал рукой, крикнул:

— Девушка! Девушка, подождите!.. Мне нужно с вами поговорить!

Она сделала вид, что не слышит. Двери с грохотом окрылись, незнакомка юркнула

наружу. Я сделал последнее усилие, оттеснил плечом рослых парней. Как ошпаренный

вывалился из горячей шумной утробы, по инерции пробежал несколько шагов. Двери

троллейбуса лязгнули, прогнивший коробок задребезжал, покатился дальше. Я

огляделся и от души выругался.

Вокруг никого. Пустынно и тихо, ветер гоняет пыль, теребит ветви деревьев.

Ближайший прохожий метрах в тридцати. За спиной гудели машины, слышались далекие

голоса. Я повертелся на месте, с хрустом сжал кулаки. Ведь была прямо предо

мной, в двух шагах. За несколько секунд пока выбирался на тротуар, не могла

никуда деться. Даже если бы бежала, то увидел промелькнувшую блузочку. Но тем не

менее опять исчезла… Как такое могло случится?

Я поежился, попытался разогнать сгусток холода, что угнездился в груди. Внезапно

вспомнились слова Вадима, серьезный взгляд. Что если друг прав? И все о чем

говорил, существует? Я мотнул головой и закусил губу. Стоп, Санька! Так недалеко

и до психушки. Многое можно объяснить логически, остальное случайностями.

Фокусники и прочие шарлатаны пользуются свойством человеческой психики, жаждой

веры, дабы дурачить народ. Люди порой сами хотят, чтобы их обманули. А девушка

могла скрыться множеством различных способов: прыгнуть в такси, быстро забежать

за троллейбус, дальше на ту сторону улицы… Но почему испугалась? Я не враг ей,

плохого не желаю. Странно…

Раздалось насмешливое мяуканье, скрип когтей по твердой коре. С ближайшего

дерева спрыгнула гибкая черная тень, устремилась ко мне. Я глянул и обомлел. Эту

хитрую острую мордочку узнаю из тысяч других! Кошка подошла, потерлась о штанину

и заглянула в глаза. Ласково замурлыкала и блаженно зажмурилась, подставила

спинку.

— Багира! — обомлел я. — Как ты тут оказалась?

— Мяур! — насмешливо ответила кошка.

Присел на корточки и погладил. Попытался вспомнить оставил ли окно открытым.

Собирался в спешке, когда курил, мог по рассеянности не закрыть.

— Багира! — сказал я как можно спокойней, пригрозил. — Возвращайся! Поняла?

Беги, иначе рассержусь и неделю продержу на одном хлебе и макаронах.

Кошка мазнула хвостом по руке, мяукнула несколько возмущенно, мол, только начала

гулять, а ты назад гонишь. Я погладил еще, почесал за ухом. Чувствуя себя

несколько по-дурацки, сказал с умоляющими нотками:

— Багира, ты же хорошая кошечка! Не заставляй меня волноваться. Ладно, погуляй

немножко и сразу домой. Договорились?

Она мурлыкнула. Развернулась и легкой игривой походкой устремилась прочь. Шла

неспешно, кокетливо помахивала хвостом из стороны в сторону. Я проводил взглядом

черную как уголек фигурку, пожал плечами. Год назад впервые увидел у подъезда,

взъерошенную, исхудавшую. Пожалел и притащил домой. Обычно с уличным зверьем

много проблем, но Багира как-то сразу прижилась, одомашнилась. Оказалась

невероятно чистоплотной дамой, своенравной и игривой. Радовала и развлекала

всех. Но иногда ее вновь тянуло в путешествия. Находила лазейки, уходила через

окно, неосторожно приоткрытую дверь. Гуляла по несколько дней и возвращалась,

довольная и голодная…

Вспомнив о времени, я зашипел сквозь зубы. Ждать следующего троллейбуса или

маршрутки нет смысла. Сорвался с места и побежал по улице. Потом свернул во

дворы, испугав неизменных бабушек у подъезда, перепрыгнул через невысокий забор

и помчался дальше. Весь путь занял минут пять. Вскоре показалось здание офиса.

Обычный трехэтажный дом, в котором несколько крупных и множество мелких фирм

арендовали помещения.

На второй этаж взлетел на одном дыхании. По коридору крался на цыпочках, чтобы

не дай бог не нарваться на Федора, своего начальника. Хороший мужик, но уж очень

не любит опаздывающих и халатных. Я открыл дверь с вывеской «Рекламное агентство

Карандаш», зашел в приемную и кивнул секретарше. Ксюша болтала по телефону,

параллельно пыталась печатать. На миг запнулась, красноречиво кивнула на большие

часы. Я глянул и поморщился — пятнадцать десятого. Федя уже обошел кабинеты

художников и дизайнеров, отметил для себя отсутствующих. Значит, будет нагоняй.

Если не сейчас, то в течение дня точно.

— Ну? — спросил я и кивнул на дверь начальника.

— Злой, — шепнула Ксюша, прикрыв трубку ладонью. Поправила белую прядку, что

выбилась из прически, надула губки. — Ты же помнишь, иностранка приехала для

консультаций и обучения. Федя ее неделю всячески развлекал, знакомил с городом.

Видать запал на Грейс, а она как айсберг. В общем, бесится.

— Понятно, — кивнул я.

Как всегда окинул Ксюшу оценивающим взглядом. Куколка-блондинка, с накачанными

губками и пышными формами. Одета с иголочки. Стиль деловой, но с некоторыми

усовершенствованиями, что сводили с ума клиентов-мужчин. Многие сотрудники тоже

пускали слюни. Но секретарша оказалась крепким орешком, упорно и прагматично

искала кавалеров побогаче. Впрочем, у любой женщины бывают минуты слабости, чем

я пару-тройку раз и воспользовался…

Словно партизан я перебежками добрался до кабинета, юркнул за рабочее место.

Сразу включил компьютер, запустил файлы логотипов, что не доделал вчера. Достал

из ящика пачку бумажек с эскизами заказчиков, начал просматривать. Лицо

постарался сделать деловым и суровым, имитировал жуткую занятость.

Кабинет естественно не был лично моим. Делил с остальными работниками мышки и

планшета. Федор оказался большим поклонником западной системы менеджмента.

Поэтому старые пожелтевшие обои и грязный разбитый паркет соседствовал с

компьютерами новых моделей, различной техникой. Рабочие места тоже оборудованы

по европейским стандартам. У каждого своя ячейка из стола и полок, загороженная

с трех сторон. Очень выгодно — можно подремать или спрятаться от зоркого взгляда

сослуживцев и начальства. Хотя подозреваю, изначально задумано для того чтобы

работник не отвлекался, сосредоточился на занятии.

Никто и не заметил, что я на месте. Слышалось щелканье мышек, стук клавиш и

редкие ленивые разговоры. Понятно, работа кипит. Надо подключаться. Я выбрал

один из логотипов, стал обрабатывать. С головой погрузился в дело, отключился от

окружающего. Работа шла топорно, со скрипом. Несколько часов безуспешно

провозился с одним проектом. Оттенки совершенно не нравились. К тому же монитор

явно барахлил. Едва задавал цвет, как начинал «плыть», самостоятельно менялся на

другой. Я решил отвлечься, включил интернет и зашел в почту. Со скуки принялся

читать одно за другим. Три игриво-кокетливых письма от подружек, штук пять

стандартных рекламных посланий. И еще сообщение, один в один повторяющее

вчерашнее: «Уважаемый, Александр! Если ощущаете нечто необычное…»

Я перечитал, откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. В душе

родилось смутное беспокойство. В свете последних событий письмо выглядело

совершенно иначе. Приобрело загадочный, непонятный смысл. Теперь ясно, что не

обыкновенный спам. Но что за бред? Или совпадение? Я поколебался, но

разозлившись, стер сообщения. Работать и еще раз работать! Нафиг эту дурь! Меня

голыми руками не возьмешь!

К двум часам дня все-таки домучил один логотип, но совершенно выбился из сил.

Работа определенно не спорилась. Кроме того жутко разболелась голова. Я фыркнул,

вытащил из ящика стола пачку сигарет и пошел в курилку. Уже у двери нагнал

удивленный голос Юры, начальника отдела:

— Бес! Неужели ты с нами?

— А где мне быть? — ответил я вопросом на вопрос, обернулся и глянул на

улыбчивую физиономию Юрия. Дурак, каких поискать. Одевается, словно

преуспевающий бизнесмен, тратиться на дорогие шмотки, костюмы. К тому же явно

перечитал Карнеги. Только так можно объяснить фальшивую улыбку и по-идиотски

счастливое выражение лица. — Вас и бомбежкой не разбудишь.

— Да-да, — улыбнулся Юра еще шире. — Работа дизайнера требует сосредоточения. Но

все равно, хоть бы ногами громче топал или поздоровался.

— Учту, — сухо сказал я и бочком протиснулся за дверь.

— Постой! — окликнул Юрий. — Раз уж здесь, то вопрос. Сегодня вечером

корпоративная вечеринка. Ты присутствуешь?

— А надо? — скривился я.

Терпеть не могу сабантуи с сотрудниками. Просто расслабиться и напиться нельзя.

Иначе на следующий день будут коситься и еще месяц втихомолку шептаться,

хихикать.

— Надо, — серьезно сказал Юра. — Команда от Федора Сергеевича поступила. Будем

привечать временную сотрудницу, Грейс Моран. Поэтому оденься получше, возьми

денег и к семи будь возле кафе «Эдем».

Примерно неделю назад в Славгород приехала англичанка, что само по себе из ряда

вон выходящее. Город провинциальный, неизбалованный посещениями заграничных

гостей. Шеф почти полгода выпрашивал консультанта по одной сложной графической

программе у западных партнеров. И те, наконец, соизволили пойти на уступки,

прислали Грейс. Я видел ее лишь издали, ибо непростая смертная. Высокая

голубоглазая блондинка с пышной грудью и вечно брезгливым выражением лица.

Ничего особенного, но Федя воспылал страстью, принялся ухаживать. А фаворитка

начальника — беда для подчиненных. Если не явишься, то чего доброго премию

снимет. Придется покориться.

— Ладно, — кивнул я. — Буду.

Толкнул дверь и выскользнул в коридор. Вдогонку полетел возмущенный вопль Юрки:

«Ты куда сбежал, куряга? А кто по заданию отчитываться будет?» Я хмыкнул и решил

не возвращаться. Сделаю вид, что не услышал. Иначе застряну, по меньшей мере, на

час, придется выслушивать укоры. Добрался до лестницы и стал подниматься на

третий этаж. Рядом с туалетом курилка — спасительное место для таких как я.

На середине пролета остановился, мотнул головой. Совершенно неожиданно накатила

страшная слабость, ноги задрожали. Я покачнулся, выронил пачку сигарет.

Нагнулся, чтобы подобрать. Но тут в глазах мигнуло, я ощутил себя лежащим на

ступеньке. Сердце бешено колотилось, в ушах шумело, а в глазах двоилось. Череп

изнутри распирало чудовищной тяжестью. На мозг обрушился сонм непонятных

образов, мгновенно сменяющихся картинок. Слух терзали шорохи, далекие голоса,

стуки, визжание. Мир потерял цвета, превратился в плоскую черно-белую

фотографию. Постепенно темнел, превращался в негатив.

Я глухо застонал, ощутил стекающую по лицу горячую жидкость. Провел пальцами,

глянул на свет. Кровь… Наверное из носа. На фоне бесцветного мира смотрелась

яркой и устрашающе-грозной, чужой… Рука изменилась. Пальцы высохли, стали похожи

на корявую птичью лапу. Выросли острые и длинные, отливающие сталью когти. Я

охнул, медленно и неуклюже перевернулся на живот, встал на колени. На глаза

попалась пачка сигарет. Я схватил, подтянулся на перилах. Раздался протяжный

скрип, железный прут ограждения с легкостью смялся в ладони. Я кое-как встал на

ноги и сделал первый шаг. Тело слушалось с трудом, суставы хрустели.

Муть перед глазами развеялась, вернулись цвета. Я ошалело огляделся: все

привычное, обыденное. Ни следа чудес, которые творились минуту назад. На руке

кровь, из носа тоже капало. Впрочем, самая обычная, темно-красная. Голова

кружилась, колени подгибались. Но все в пределах нормы, такое бывает после

обычного переутомления, высокого артериального давления. Когтей тоже нет… Я

обернулся, тяжело вздохнул. Решетка ограждения погнута, толстый железный прут

расплющен, загнут в рогалик. А как это объяснить? Никак…

Я поднялся дальше, зашел в курилку и уселся на стул. Подвинул пепельницу,

дрожащими пальцами извлек из помятой пачки сигарету. Прикурил и глубоко

затянулся.

За окном крона дерева, танцующие на ветру листики. В глаза бил яркий свет,

слепил. В голове ни мыслишки, лишь комариный звон и бесконечное удивление. Я

отыскал в кармане бумажную салфетку, вытер кровь с лица. От первой сигареты

сразу прикурил вторую.

И что теперь? — промелькнула угрюмая мысль. — Приступ неизвестной болезни или

начинаю превращаться в оборотня? Все могу объяснить, но не смятый как теплый

пластилин стальной прут. Причем собственными руками. Когда-то пробовал гнуть

проволоку. Пока сделал небольшую петельку семь потов сошло… а тут…

Размышление прервал топот ног, надсадное дыхание. В курилку вбежал Федор

Сергеевич, на ходу выхватил у меня сигарету. Долго и нервно чиркал колесиком

зажигалки. Что-то бормотал под нос, ругался. По красной лысине и толстым щекам

катился пот. Я глянул с удивлением. Никогда не видел начальника таким нервным и

злым. Обычно величественно-спокойный, флегматичный. Голос повышать умел, но

всегда сохранял невозмутимый вид.

В свои тридцать пять Федор сумел основать рекламную фирму, достиг определенного

положения в обществе. Во многом благодаря холодному мышлению, умению общаться с

людьми, искать компромиссы. И сколько помню, всегда сохранял присутствие духа,

никогда не психовал. Не человек, а концентрированный разум, находчивость,

хитрость и спокойствие. На голову выше меня, плотный и широкоплечий. Одет в

строгий костюм, галстук и безупречно чистую рубашку. Лицо круглое, холеное.

Волос мало, облысел рано. На макушке вообще блестящий пятачок, словно тонзура у

монаха-католика. Губы тонкие, нос картошкой. Но комическое и несуразное

исправляли глаза — серые, с темными крапинками. В них твердость алмаза,

спокойствие леса, уверенность и непоколебимость гор.

Но сейчас на Феди лица не было. Красный и вспотевший, взъерошенный словно

воробей. Галстук болтался как дохлая змея, рубашка расстегнута почти до пояса.

Глаза бегающие, блестящие.

Начальник несколько раз затянулся, глянул на меня.

— Сашка, хоть ты мне скажи, — быстро произнес он. — Что нужно женщинам?

— Все, — прохрипел я без раздумий. Гул в голове стих, и я обрел способность

мыслить. — Деньги, положение в обществе, сильный самец, переживания, секс, цветы

и драгоценности. Женщины чаще сами не знают, чего хотят. И поэтому стремятся

подгрести под себя все, до чего могут дотянуться. Но ощущение безопасности,

комфорта — преобладающие.

— Бабы — самые холодные и прагматичные существа на свете, — согласился Федор. –

Тогда почему мы их любим?

— А есть выбор? — проворчал я. — Любви, кстати, не существует. Игра гормонов, не

более. Но так сложилось в ходе эволюции, что без женщин не обойтись. Впрочем,

есть конечно и однополая… э-э-э… дружба. Но фи… просто фи.

— Ты прав, — кивнул директор, в три затяжки докурил сигарету. Отшвырнул окурок и

потянулся за новой. Видно, что немного пришел в себя, успокоился. — Грейс из

меня душу вытрясла. Думал, мне за тридцатник, холостяк… Бабью натуру изучил от и

до. Но Моран прямо зачаровала…

— Даже так? — фыркнул я, выдавил на губах слабую улыбку. Голова еще кружилась,

меня поташнивало. Говорить трудно.

— Не веришь, — понял Федор, посмотрел на меня с затаенной болью в глазах. — Я

тоже не верил. А тут хлоп… и попался на крючок. Совсем с ума сошел. Она, дура,

то пальчиком поманит, то нарычит и оттолкнет.

— Не верю, — кивнул я.

Федор глянул на меня с тоской. Достал платок и вытер пот со лба. Сигарета

помогла, начальник взял себя в руки.

— Как знаешь, — пробормотал он. Тряхнул толстыми щеками и добавил уверенней: –

Тебе полагается выговор за опоздание.

Я скривился, развел руками. Глянул на Федю, хотел сказать что-то в свое

оправдание. Но вместо этого застонал. Сюрпризы с сознанием продолжались. Вокруг

директора появилась едва заметная светящаяся дымка. Около головы ярче, у рук и

ног почти невидимая. Цвет фиолетово-синий, очень насыщенный. Но у головы и в

районе груди кроваво-красная, болезненная. По нервам стегануло током. В мозг

хлынули переживания, образы: боль и страх, восторг и грусть, злость, бессилие,

страсть… Я зажмурился, зашипел. Пришло осознание того, что ощущения не мои, а

Федины. Сквозь гул крови в ушах прорвался громыхающий голос начальника:

— Сашка, ты что такой бледный? Заболел?

Открыв глаза, я глянул на обеспокоенное лицо Федора. Дымка никуда не делась. Но

если смотреть под другим ракурсом становилась бесцветной, незаметной. А когда

падали прямые солнечные лучи — сочной, густой…

— Да как-то нехорошо, — прохрипел я. — Наверное, несвежие продукты.

Директор задумался, украдкой потянул носом надеясь уловить запах перегара. Но

понятно ничего не обнаружил. Похлопал по плечу, прогудел:

— Иди домой, Сашка. Мне больные работники не нужны.

— А что со срочными логотипами? — возразил я.

— Хрен с ними! — по-барски махнул рукой Федя. — В понедельник доделаешь. Кстати,

ты себе контактные линзы поставил? Какие-то странные — светящиеся. Гонишься за

техническими новинками, гонишься, а они растут как грибы под дождем. Надо будет

себе купить, попугать знакомых…

Директор с отвращением посмотрел на недокуренную сигарету, затушил в пепельнице.

Тяжело вздохнул, словно перед нырком в воду, и вышел из курилки. Я еще некоторое

время слышал шаркающие шаги, что постепенно становились тверже, увереннее.

Все-таки не хлюпик, сильный человек. А перед подчиненными нельзя раскисать,

иначе уважать перестанут.

Шлейф чужих эмоций истончился, отпустил измученный мозг. Я очнулся, тупо

посмотрел на истлевший окурок с длинным наконечником рыхлого серого пепла.

Отбросил, вскочил со стула и, пошатываясь, побрел в туалет. Крутанул кран,

поплескал холодной водой в лицо. Набрал в пригоршню и вылил на голову. И так еще

пару раз. Посмотрел в зеркало. Федор оказался прав. По радужкам глаз разлилось

синеватое свечение. Я недоуменно хрюкнул, всмотрелся внимательнее. Да, ободки

горели будто неоновые. Ближе к зрачкам свечение тускнело, становилось слабым,

фосфоресцирующим. Кроме того лицо неестественно бледное, под глазами темные

мешки.

— Привет, мутант! — пробормотал я, и кисло улыбнулся сам себе. — Твою мать! И

что делать?.. Хм… Знаю, идти в больничку. В больничке тебя вылечат. А если не

получится, то сделают подопытным крольчонком. Жить будешь недолго, зато

интересно.

Я вздрогнул напуганный собственными думами. Развернулся и вышел из туалета,

побрел в кабинет. Мысли мельтешили, словно молекулы газа под микроскопом. Череп

трещал и раскалывался от запредельных перегрузок.

Едва переступил порог комнаты, как налетел Юра.

— Ты где ходил? Тут Грейс заходила. Причем к тебе. Хотела ознакомиться с

процессом работы рядового дизайнера, чтобы составить программу обучения. А ты

как в воду канул…

Я поморщился, отвел взгляд и пошел к рабочему месту. Собрал ворох бумаг со

стола, бросил в ящик. Жестоким щелчком по кнопке питания выключил компьютер.

Пробурчал не оборачиваясь:

— Юр, сделай милость, отвали. Меня шеф с работы отпустил. Пусть англичанка с

тобой поболтает.

Над ячейками показались головы сотрудников, раздались сдавленные смешки.

Начальник отдела выпучил глаза, хватанул ртом воздух как рыба, выброшенная на

берег.

— Как же так? — возопил он. — А логотипы?

— Хрен с ними! — с удовольствием повторил я фразу Федора. — Все вопросы к шефу.

— Я проверю! — зловеще пообещал Юра и побагровел.

— Валяй! — разрешил я.

Он грозно надул щеки и пулей вылетел за дверь. А я присел в кресло, попытался

унять дрожь в пальцах. Меня начало знобить, голова опять закружилась. Повторный

приступ? Весьма вероятно…

— Саш, помоги пожалуйста! — раздался голос Тони, полненькой женщины-дизайнера. –

Принтер не хочет работать. На печать отправляю, бумага есть. Но даже не

шевелится.

— Хорошо, — просипел я.

На негнущихся ногах прошел в угол кабинета, остановился перед столом с дорогущим

большеформатным «Эпсоном». Включил и отключил питание, потрогал шнуры в

разъемах. Сенсорная панель мигнула, на маленьком экране всплыло недоуменное:

«error». Я нахмурился, почесал затылок. Когда притащили оборудование, было лень

читать толстенное руководство. Теперь придется действовать по-русски — с помощью

молотка и матери… Открыл защелку, поднял крышку и с видом знатока уставился на

непонятные механизмы. Несколько валиков, куча проводков, полозья и толстый

черный барабан. В нем должен быть цветной порошок, что сыпется на бумагу, а

сверху пробегает лазерная головка, прижигает… Вроде бы так. Я присмотрелся к

барабану — точно, закреплен плохо. Штифты не до конца зашли в направляющие, и

чересчур умная техника решила, будто его вообще нет на месте.

Я засунул руку в нутро принтера, потянулся к барабану. И тут меня настиг второй

приступ. В груди родился сгусток тепла, разлился по телу. Я остолбенел. Принтер

выглядел совершенно иначе. Коробок — призрачная серая оболочка, внутри — клубок

светящихся нитей, разноцветные комочки, точки и пятна. Провод питания –

синеватый огненный жгут… Я ощутил приятное покалывание, посмотрел на руку. Кисть

окружал ореол белого света, между фаланг и кончиков пальцев проскакивали злые

голубоватые искры. В нос ударил знакомый запах озона.

Инстинктивно я дернул рукой, случайно прикоснулся ладонью к полозьям принтера.

Сухо затрещало, раздалось противное шипение. Переплетение мерцающих нитей

вспыхнуло и погасло. По металлическим частям агрегата запрыгали маленькие

ветвистые молнии, попробовали на вкус пластмассу и брезгливо отпрянули. Нос

пощекотала вонь горелой проводки. Потянулся тоненький черный дымок,

свидетельствующий о бесславной кончине дорогого аппарата.

Я торопливо захлопнул крышку и выдернул шнур из розетки. Ладонь спрятал в

кармане — с пальцев еще сыпались искры.

— Горелым воняет! — с удивлением воскликнула Тоня.

— Короткое замыкание, — быстро ответил я. — Накрылся принтер.

— О боже! — огорчилась женщина. — А я говорила Федору Сергеевичу, что проводка

плохая.

— Да-да, — подхватил я. — Предохранители не выдержали!

С невинным видом отошел от стола, медленно направился к двери. Пора рвать когти!

Иначе о чем-то догадаются, начнутся вопросы. Тоня еще сокрушалась по поводу

поломки оборудования, ее поддержали другие сотрудники. Стали ругать старую

советскую электросеть, ненадежную технику и прижимистость директора, что пожалел

денег на хороший блок бесперебойного питания.

Зашел угрюмый Юра. Бросил на меня грозный взгляд и процедил сквозь зубы:

— Иди, Сашка, отдыхай. Таможня дала добро.

— Я ж говорил, — пробормотал я. Покачнулся, с трудом сдержал приступ тошноты.

Вокруг начальника отдела та же бледная дымка, только гниловато-зеленая, с

черными всполохами.

— Но чтоб вечером был в кафе! — твердо сказал Юрий, сложил руки на груди. — Мне

плевать как будешь лечиться. Если не явишься, устрою веселую жизнь. Иностранку

надо принять в коллектив, дать знать, что ценим и любим.

— Хорошо, — кивнул я.

Проскользнул мимо Юры, толкнул ногой дверь и помчался по коридору. Старался не

смотреть по сторонам, на приветственные возгласы знакомых просто кивал, бежал

дальше. Вихрем вылетел из здания. На тротуаре остановился, глубоко вздохнул.

Немного полегчало. Уже медленней направился в ближайший парк, нашел относительно

безлюдную аллейку и плюхнулся на лавку. Подставил лицо ласковому солнцу,

прохладному ветерку.

Осмотрел ладонь, сжал и разжал кулак. Вновь ничего особенного. Ни искр, ни

свечения. Зрение пришло в норму, отступила тошнота и головокружение. Все

нормально… Но в груди новое, неведомое ранее ощущение. Щекотка, теплая и

невероятно приятная искра.

Я прислушался к чувству, потянулся разумом. Когда-то занимался восточными

единоборствами. Перед тренировками приходилось медитировать, настраиваться на

определенное действие. Сейчас попытался вспомнить ту практику, проникнуть мыслью

в глубины собственного сознания. Первое время ничего не получалось, мешал шелест

листьев, далекий гул транспорта. Но я отрешился, укрепил волю и отбросил внешние

ощущения. Постепенно погрузился в кромешную темноту. Но вскоре чернота расцвела

всеми цветами радуги, плавными потоками и линиями. С удивлением я узнал в узоре

собственный организм. Что-то подсказало, красные, зеленые и синие нити — токи

внутренней энергии, довольно привычные и родные. Но где-то посередине маленький

и яркий золотистый шарик, пульсирующий, горячий. Я сконцентрировал внутреннее

зрение, потянулся мыслью. И сразу понял, что золотистое не инородное, не чужое…

просто новое. Шарик то тух, то ярко возгорался, бился неровно, дергано.

Потихоньку подстраивается под пульсацию тела. Я решил помочь, осторожно

прикоснулся. Шар сразу отреагировал, вспыхнул как маленькое солнце. По нервам

стегануло резкой болью и транс едва не прервался. Но каким-то образом мне

удалось удержать состояние. Еще раз тронул огонек, теперь намного осторожнее.

Ощутил ритм и попытался подстроить под пульсацию организма. Трудная задача –

шарик то ускорялся, то почти не двигался. Однако мне удалось немного совместить

частоты. Не идеально, но ближе к истине. Боль утихла, зеленые и синие нити стали

наливаться золотистым.

По телу прошла волна тепла, в уши ворвался привычный городской шум. Глаза

заслезились от яркого света, солнце светило прямо в глаза. Я прищурился, пересел

в тень, отбрасываемую ближайшим каштаном. Воровато огляделся. Но прохожих

поблизости нет, место глухое. Выставил перед собой ладонь, представил…

Защекотало сильнее, по пальцам с сухим треском запрыгали искорки.

— Фига себе! — ахнул я, восхищенно цокнул языком.

Огляделся — не заметил ли кто. На всякий случай ушел с аллейки, нашел пустующую

лавку на другой, более оживленной. Присел и задумался.

Все больше загадок. Но теперь знаю две вещи. Я не сумасшедший и у меня не глюки.

Обладаю силой, неподдающейся логическому объяснению. Магия? Хм… А почему бы и

нет? Если допустить, что волшебство существует, то все становится на свои места.

По каким-то причинам я получил ее. А может просто жила во мне, крепко спала. Но

что-то пробудило. Объяснить мутацией или инопланетянами тоже можно. Но с

зелеными человечками не контактировал, в радиоактивных отходах не купался… А вот

другие странности были. Хотя бы та девушка. И силуэт в небе… Ведьма? Вадим тоже

говорил… Вадим! Вот с кого нужно начинать дознание! Студент определенно обладает

какими-то знаниями и может помочь. А с новыми способностями разбираться нужно.

Иначе можно напортачить, влезть в какую-нибудь неприятную историю…

А как быть с приступами? Ясно, что связаны с пробуждением силы. Тело и мозг

пытаются отреагировать, протестуют. Отсюда и головные боли, помутнение рассудка.

Сейчас вроде полегче, видимо мне удалось как-то усмирить. Но если опять

повторятся? Нет… нужно поговорить со знающими людьми, посоветоваться. А такие

должны существовать, Вадим намекал… Вадим… Все упирается в друга.

Я достал из кармана мобильник, набрал номер. Раздались протяжные заунывные

гудки, потом пиканье и тишина. Не отвечает. Наверное, сидит на занятиях, грызет

гранит науки. Значит, подождем до вечера.

В душе шевельнулось удивление. Я поразился своей реакцией. Первый яркий испуг

прошел, мозг принялся деловито обрабатывать ситуацию, примерять варианты. А ведь

должен упасть в обморок, забиться в конвульсиях, хотя бы порычать… Должен? Или

такое только в фильмах? Давно подозревал, что люди утратили способность

удивляться. И я яркий тому пример.

Мысль успокоила и позабавила, вернула уверенность. Ничего смертельного, буду

жить как прежде. Но с некоторыми поправками. Я улыбнулся, повертел головой. Эта

аллейка не такая глухая, как та. На соседних скамейках сидели школьники. Пили

пиво, перешучивались и громко смеялись. Парни и девчонки, молодые, по-весеннему

улыбчивые и свежие. Сбежали с уроков, сорванцы. Но понимаю, в такую погоду

неохота сидеть в душных классах, слушать нудное тарахтение учителей. По дорожке

гуляли молодые мамы, катали коляски… Отовсюду слышался смех, обрывки разговоров.

Зачесались ладони. Жутко хотелось опробовать новые возможности. Но как, чтобы

незаметно?.. Я присмотрелся к ближайшей паре. Парень лет двадцати, высокий и

мускулистый, черноволосый. Лицо отмечено печатью мужественной красоты, на губах

улыбка. Под ручку с ним светловолосая девушка, худенькая и стройная. Я отчетливо

увидел призрачные дымки окружающие молодую пару. Наверняка те самые пресловутые

ауры. Девочка — изумрудно зеленая, чистая и прохладная как мокрая после дождя

листва. А вот парень… Вокруг него нечто бурое и очень противное. Меня затошнило

от запаха гнильцы, желудок взбрыкнул. Я торопливо отвернулся, вытер слезы из

уголков глаз.

Блин! Непередаваемые ощущения… Хорошо хоть мыслей не слышал, а то точно сошел с

ума. Девочка глупенькая, наивная. И по-настоящему любит. А друг — бабник.

Воспользуется, поиграет как с котенком и бросит. В принципе, ничего

удивительного, такое сплошь и рядом. Сам частенько действовал по принципу

«разделяй и властвуй»…

Собравшись с духом, я опять окинул взглядом аллейку. Люди разноцветные,

пятнистые как леопарды. У одних ауры сияли ровно и мощно, очень ярко, другие

едва тлели. Попадались красные — инстинктивно я ощутил любовь и страсть. Были

небесно-голубые. От таких веяло счастьем и беззаботной радостью. Очень много

просто серых, бесцветных и бездушных. А у некоторых мелькали черные пятна. Я

почувствовал — болезни, легкие и тяжелые недуги… Пару раз видел и вовсе

интересные экземпляры: с гнилостно-белесыми дымками. В районе груди темная

холодная воронка, тянущая призрачные нити во все стороны. Щупальца то и дело

впивались в ауры других людей, слышалось чмоканье, противные всасывающие звуки.

Ореолы вокруг жертв меркли, а на лицах людей мелькала тень беспокойства или

боли, в глазах селилась тоска и грусть.

Вампиры! — понял я и брезгливо скривился.

Один из таких прошел совсем рядом. Высокий, сухощавый мужчина с проседью в

волосах и темным морщинистым лицом. На вид — преподаватель университета,

интеллигентный и воспитанный. Но выдавали глаза — с блеском неутолимого голода.

Щупальца пошарили вокруг, потянулись ко мне. Я напрягся, невольно отодвинулся.

Пару нитей все же задели. Но сразу занялись синеватым пламенем, рассыпались.

Остальные трусливо отдернулись, спрятались в воронке. Мужчина поморщился,

посмотрел на меня с явной враждебностью, и страхом. Отвернулся и пошел дальше.

Я задрожал, попытался не видеть. Ауры вокруг людей сразу поблекли, истончились и

стали неприметными. Хорошо. Значит, этой способностью можно управлять…

Взгляд привлекли две старушки, что неспешно прогуливались по дорожке. Низенькие

и тщедушные, почти неотличимые друг от друга, в цветастых платочках. В выцветших

глазах светилось страдание и жалость. В руках держали старые полотняные сумки,

раздутые от поклажи. Иногда подходили к студентам и школьникам, доставали яркие

глянцевые бумажки. Что-то с жаром говорили, пытались всучить. Но молодежь не

реагировала. Более воспитанные выслушивали с тоской в глазах и вымученными

улыбками, брали проспекты и книжечки. Но тут же украдкой бросали в урны.

Остальные или сразу отказывались, или хамили, ругались. Старушки всякий раз

улыбались, шли дальше не обращая внимание на смех и угрозы.

Поравнявшись со мной, разом переглянулись и решительно остановились.

— Молодой человек, — сказала одна. — Давайте поговорим о боге!

Вторая достала из сумки целую пачку ярких бумажек, протянула мне. Я глянул с

профессиональным интересом, улыбнулся. Секты не жалеют денег на хорошую печать,

бумагу, оформление. Только с агентами прогадали. Если б выпустили на улицы

длинноногих пышногрудых девиц одетых в мини, то охочих поговорить о господе

стало гораздо больше.

— А зачем о нем говорить? — хмыкнул я.

Взял рекламу, скользнул взглядом по утопичным картинам рая на земле. Примитивно:

зеленые заросли, детишки и зверье, радостные лица взрослых — мол, свезло так

свезло, вступи в секту и будешь с нами. Хотя и тут приврали. Актеры чересчур

красивые, видно — модели или кинозвезды. Морщинки и прыщики старательно затерты

«фотошопом»… Переборщили, надо ближе к реальности, к жизни.

Одна старушка уперла руки в бока, сверкнула глазами и проскрипела:

— Ну как же, молодой человек! Вы не веруете в бога?

Я поморщился — бабушки наловчились в искусстве ораторства. Таких не

переговоришь. Чем-то сродни тем пробивным парням, что бегают по квартирам и

предлагают купить набор пластиковых ложек или неработающий кухонный комбайн «по

смешной цене».

— Тут очевидно логическая ошибка, — произнес я.

Та, что обвинила в неверии, скрипнула зубами, глянула с негодованием. Вторая

робко улыбнулась. За спиной подруги развела руками, чуть ли не присела:

«Простите, простите… работа такая, в секте кушать не дадут. А то и на улицу

выгонят, дом давно отписан в собственность общины…»

— Надюша, — умоляюще и робко сказала она. — Молодой человек не желает слушать. У

него своих проблем полно. Давай оставим…

— Нет! — фыркнула первая, посмотрела на меня с вызовом. — Какая ошибка?

— Ведь бог есть? — спросил я.

— Конечно, есть!

— Тогда зачем в него верить? — произнес я с ехидцей. — Верят в несуществующее. А

бог есть. И говорить… Держу пари — господа замучила икота…

Старушка побагровела, сжала кулаки и прошипела:

— Покайся безбожник! Покайся! И у тебя останется шанс!

— Шанс для чего? — усмехнулся я, указал пальцем на обложку книжечки. — Попасть в

зоопарк? Увольте. В аду теплее и компания веселая.

Бабушка распахнула рот, чтобы выдать очередную гневную тираду. Но напарница

ухватила за руку, потащила прочь. Зашептала на ухо, морщась с досадой. Первая

кивнула, неохотно дала себя увести. Обернулась, рявкнула напоследок:

— Ты будешь гореть в аду!

Я усмехнулся в ответ как можно светлей и чище, помахал рукой. Отвечать нельзя –

сразу вернется, с пеной у рта начнет доказывать правоту. И опять проиграет.

Фанатику трудно вдолбить жизненное, прикладное. Но поиздеваться можно. Хотя

удовольствие весьма сомнительное.

Любопытство заставило присмотреться к уходящим старушкам. Вокруг злой и гневной

— чистейшее белое сияние, яростное и горячее. А та, что сговорчивей и проще –

сгусток концентрированного мрака, холодного и глубокого как космос. В глазах

мигнуло, словно сменились линзы на приборе ночного видения. Дыхание перехватило.

Парк исчез. Вместо него — бескрайняя серая равнина с островками желтой чахлой

растительности. Первая старушка превратилась в прекрасную молодую

деву-воительницу с пламенеющим мечом в руке и гривой густых волос. На спине

крылья сотканные из солнечного света, сочное красивое тело укрыто пластинами

прочнейших доспехов. А вторая — нечто невообразимо мерзкое, слизистое и

мохнатое. Из шишковатой бурой туши торчали короткие лапы, на спине — шипастый

гребень. Голова длинная как у крокодила, из зубастой пасти стекал дымящийся яд…

«Правильно говорят, — подумал я с содроганием. — Порой ангелы и демоны ходят

рука об руку. Но мы не замечаем, видим лишь поверхностное… Однако, пора

прекращать играться со зрением. А то насмотрюсь, ночью кошмары замучают».

Послышались шаркающие шаги, стук чего-то твердого об асфальт. Обернулся и увидел

маленького сухого мужчину с тростью в руке. Лет пятидесяти-шестидесяти на вид,

но уже дряхлый, заморенный. Худой череп обтягивала пергаментная кожа. На голове

жалкие остатки растительности. Это компенсировала жиденькая козлиная бороденка.

Щеки худые, впалые. Мордочка… лицом просто не назовешь… мордочка лисья, хитрая и

зловредная. Маленькие черные глазки быстро-быстро бегали по сторонам, пытались

поймать и ухватить окружающее. Тонкие губы искривлены в жалостливой улыбке,

словно говоря: «Я маленький человек, не обижайте меня». Одет в старый вышедший

из моды костюм гадостного бежевого цвета, стоптанные туфли с острыми носками.

Мужчина на ходу охал, кряхтел и сопел. Углядев меня, заторопился, резко свернул.

— Молодой человек, позволите присесть уставшему прохожему? — вежливо осведомился

мужчина, изобразил на лице приветливую улыбку.

Я кивнул и подвинулся. Не скажешь же — вали отсюда, хочу побыть в одиночестве.

Воспитание, этикет — коварнейшие ловушки. Частенько заставляют совершать то,

чего не желаешь.

Мужчина слащаво улыбнулся и осторожно присел на краешек скамейки. Запыхтел,

устраиваясь поудобнее. Пару минут сидел молча, размышляя над чем-то своим. Но я

ощутил, что внимание незнакомца сосредоточенно исключительно на мне.

Насторожился и приготовился к отпору.

— Весна — чудеснейшее время года, — проскрипел мужчина, принял одухотворенный и

мечтательный вид. — Все оживает, цикл возрождения повторяется. Очень символично,

не находите?

— Нахожу, — буркнул я довольно сухо, давая знать, что не настроен на светскую

беседу. Добавил нехотя: — Весна…

Неизвестный не обратил на тон внимания, расцвел, будто майская роза. Живо

повернулся, затараторил:

— Да-да, как я вас понимаю, молодой человек. Кстати, позвольте представиться –

Платон Варламович. Академик, историк и просто ценитель прекрасного.

— Александр, — проворчал я. С неудовольствием понял, что попался. Беседа начата,

имена раскрыты. Теперь будет хамством просто встать и уйти.

— Очень приятно! — любезно произнес Платон.

Протянул маленькую ладонь. Я глянул искоса: рука сухая как птичья лапка, темная

и шершавая, вся в синеватых переплетениях вен. Пальцы узловатые, хваткие, ногти

длинные, кое-где обломанные, с ободками грязи. Неряха. Но пришлось пожать.

Платон ухватил мою ладонь, потрусил в воздухе.

Я попытался выдернуть руку. Ощущение неприятное: как в капкан попал. Академик

удержал, спросил доверительно:

— Тоже любуетесь городом, Саша? Погодка чудо как хороша. Грех не погреться на

солнышке.

— Ага, любуюсь, — ответил я.

С усилием выдернул ладонь из клещей Платона. Историк опять не обратил внимания,

с вдохновением и пламенем в глазах принялся вещать:

— Да, красота спасет мир! Ведь вызывает только положительные эмоции. Человек,

живущий среди прекрасного, не думает о войнах, об убийстве себе подобных. Душа

чиста, наполнена любовью к сущему…

Отвернувшись, я скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу. Постарался

смотреть куда угодно, но не на академика. Простейшая жестикуляция. Даже человек,

не знакомый с опусами психологов, чувствует — собеседник закрылся, не

воспринимает сказанное, ему не интересно… Платон заливался соловьем, со вкусом

рассуждал о великом: красоте, мироздании, судьбах бытия. Тарахтел без умолку,

неутомимый и словоохотливый. Совершенно не обращал внимания на отсутствие

должной реакции. А я сидел и с раздражением придумывал повод, чтобы уйти. Ясно

же — мужичок дорвался до общения. Теперь не отпустит, пока не изольет душу, не

поведает мысли, чаяния, надежды. Потом начнет вспоминать, расскажет о молодости,

нравах и культуре. Таким наплевать, что говорить: лишь бы найти свободные уши и

грузить, грузить ненужной информацией. А может вампир? Глянуть бы, но после

бабушек что-то перехотелось присматриваться.

— …в советское время люди были чище, искренней, — вещал историк. Внезапно

запнулся, спросил с хитринкой: — Кстати о душе, молодой человек… Не хотите ли

продать?

— Что? — не понял я.

Вопрос застал врасплох, выбил из колеи. Я быстро глянул на Платона, наткнулся на

абсолютно холодный и циничный взгляд. Маска — понял я. Корчил из себя

безобидного и увлеченного, ждал пока расслаблюсь. И не прогадал, я попался как

ребенок.

— Душу, конечно, — серьезно сказал академик. — Я хорошо заплачу. Думаю, тысяча

долларов в самый раз. Неплохие деньги за такую безделицу.

Платон полез в карман пиджака, вытащил толстую пачку помятых зеленоватых купюр.

Потрусил у меня перед носом, жестом фокусника спрятал обратно. Подмигнул и

ухмыльнулся.

— Интересно, — пробормотал я. — А договор?

— Конечно-конечно! — заторопился Платон, вытащил из другого кармана пару жутко

измятых листков с мелким текстом. — Я предусмотрел. В двух экземплярах, по

закону и никакого обмана.

— Расписываться надо кровью? — полюбопытствовал я.

— Вы поражаете догадливостью, Саша! — восхитился историк, тряхнул козлиной

бородой и обнажил кривые желтые зубы в улыбке. — Так что? По рукам? Тысяча

долларов на дороге не валяется.

В груди родился гнев, но тут же затух, испарился. В голове замелькали холодные и

спокойные мысли. Сохраняя невозмутимый вид, я взял одну бумажонку из рук

Платона, просмотрел. Стандартный договор купли-продажи. Покупатель обязывался

выплатить должную сумму, продавец — предоставить в полную и безоговорочную

собственность покупателю астральную сущность, впредь называемую «душа»… Оторвал

взгляд от строчек. Платон напряженно следил за мной затаив дыхание. От образа

добродушного прохожего не осталось и следа.

— Хорошая бумажка, мягкая… — хмыкнул я, отдал историку. — Возьмите. Помнете еще

немного и пригодится.

Нарочито расслабленно потянулся, зевнул и встал со скамейки. Академик округлил

глаза и возмутился:

— А как же деньги, Саша? Вам не нужны деньги?

— Что деньги? — сказал я с гордым и независимым видом, копируя какого-то

книжного персонажа. — Пыль! А душа вечная… Извините, Платон Варламович, пойду

домой. Загулялся. А баксы себе оставьте, вам нужнее. Больничку оплатить, от

шизофрении полечится…

Академик посмотрел на меня с неверием, нервно потеребил листы с договором. Я

улыбнулся, развернулся и неспешно пошел по аллейке. Отдалился на достаточное

расстояние и сделал вид, будто меня кто-то окликнул. Обернулся, скользнул

быстрым взглядом. Платон сидел там же, глядел мне вслед. Уже успел очнуться от

шока, окрысился. Лицо пунцовое, зубы ощерены в злобной гримасе. В маленьких

черных глазках сверкало бешенство.

Свернув за угол, я сразу перешел на бег. Страха не чувствовал. Больше чем уверен

— пожилой чудак не погонится. Однако перестраховаться надо. Пролетел несколько

кварталов на одном дыхании. Путал следы, мчался через дворы, глухие переулки. Но

перестарался, отклонился от курса и очутился в другом парке. Тут остановился и

перевел дыхание. Подергал футболку — совсем взмок.

Парк не такой как предыдущий. Намного меньше, но запущенней, глуше. Деревья

стояли одно к одному, свободное пространство оккупировал густой колючий

кустарник. Скамеек почти нет. А те, что остались, представляли жалкое зрелище –

в лучшем случае проржавевшие скелеты. Асфальт дорожек выкрошен, повсюду

колдобины, глубокие ямы. И тишина… Ни смеха детей, ни разговоров. Только воробьи

скакали по веткам, чирикали, перекликались. В густых кронах сверкало далекое и

чужое здесь солнце. Народ предпочитал гулять в других, более оживленных и

окультуренных парках и скверах. Здесь можно встретить лишь влюбленные парочки,

ищущие уединения. Экстрим — природа, густые кусты, риск оказаться застигнутыми

за интересным занятием.

Я поколебался, пошел по заброшенной аллейке. Если пересечь, то можно выйти как

раз к своему району. А там рукой подать до родимой девятиэтажки…

Влип, как муха в варенье… Сначала появились интересные способности. А следом как

мухи на мед набежали подозрительные личности. Платон Варламович… Хм… Интересно –

просто псих, или некто из колдовской братии? Фиг его знает! Но я правильно

сделал, что не купился. Слишком уж темный, слащаво-приторный. И предложение о

продаже души… Как понимать? Еще пару дней назад без колебаний согласился. И,

правда, неплохие деньги за сущую безделицу, как выразился академик. Обмануть

сумасшедшего, хапнуть зелени — что может быть лучше? И что душа? Не потрогать,

на зуб не попробовать. А баксы вот они, можно что-то купить, можно оттянуться с

друзьями в ночном клубе. Но сам факт настолько фантастичен, что мозг до сих пор

отказывается верить. Лишь в фильмах и книгах дьявол ходит по земле в облике

смертного, скупает души…

— Эй, братан! — раздался позади грубый голос. — Закурить не найдется?

Остановившись, я рефлекторно хлопнул по карману. Сигареты оставил в офисе. Курю

нечасто, вот и не ношу с собой. Держу запас дома и на работе — для того чтобы

расслабиться, снять стресс. Обернулся: сзади шел здоровенный лысый парняга,

одетый в кожаную куртку и спортивные штаны. Лицо не блистало интеллектом. Низкий

лоб, тяжелые надбровные дуги и квадратная челюсть. Толстые щеки в густой черной

щетине. На шее тяжелая серебряная цепь, массивный крест… Классический гопник. Но

один, значит бояться нечего. Если что — справлюсь, и не таких шкафов

опрокидывал.

— Извини, земляк, — ответил я. — Нет сигарет.

Отвернулся и пошел дальше. Шаг не ускорял, постарался расслабиться. С такими

пассажирами надо осторожнее. Если почувствует страх или неуверенность, сразу

вцепиться в горло. За спиной раздавались тяжелые шаги, пыхтение. Гопо-кид держал

дистанцию, не отставал.

— Братан! — позвал еще раз. — А денег на сигареты нет? Потом верну.

Я скривился, скрипнул зубами. И почему ждал вопрос? Что ответить?.. Если пошлю,

то бросится в драку. Как же — достоинство оскорбил. Деньги доставать тоже

нельзя, как красная тряпка для быка.

«Спортсмен», не дождавшись ответа, догнал, положил тяжелую лапищу на плечо и

рванул на себя. Я остановился, повернулся и спокойно, глядя в глаза, ответил:

— Нет у меня денег, земляк. Поищи жертву полегче

На меня дохнуло концентрированной вонью гнилых зубов и перегара, кислого пота.

Парень осклабился, поиграл мускулами груди. Да, накачан хорошо. Видать несколько

лет не вылезал из тренажерки, жрал стероиды пачками. Работать грузчиком не

захотел, решил пойти по легкому пути.

— А если найду? — торжествующе спросил он.

Нахмурил брови и надвинулся на меня. Я невольно попятился, сжал кулаки. От

«спортсмена» несло тупой звериной силой. Интуиция разом завопила — беги, дурак,

опасность! В кровь брызнул адреналин, я нервно задрожал, глубоко вздохнул.

Осторожно повернулся боком, отставил правую ногу немного назад. Носок упер в

асфальт, вес перенес на левую. Все как когда-то на тренировках. Тело должно быть

пружиной. И бить надо не только рукой, а всем телом, тогда удар свалит и быка.

— Ну-ну, — сказал я ровно. — Попробуй, поищи.

Кусты рядом с дорожкой зашелестели. На аллейку выбрались еще трое амбалов.

Подошли, окружили. Одинаковые, бритые и мускулистые, похожи на троллей.

Засада! — сверкнуло в мозгу. — Кретин! Гопники поодиночке не ходят. И операция

по изъятию денег давно отработана до мелочей. Если жертва сопротивляется, то

нужно пригрозить, напугать. Вряд ли такие хорошие бойцы, какими хотят выглядеть.

Слишком накачанные, неповоротливые. Да и бегуны паршивые. Но ускользнуть мне

никто не даст. Грамотно взяли в клещи, теперь спокойно пошарят по карманам и

уйдут. С одним еще справился бы, но четверо размажут по дорожке.

— Поищу, — хохотнул первый. — Ты главное не дергайся. А то у меня друзья

нервные, лицо мигом подправят. Правда, пацаны?

— А то! — откликнулись остальные.

Переглянулись и глумливо заржали. Видать чувствовали себя невероятно крутыми и

сильными. Еще бы — какое удовольствие побыть хоть иногда на пьедестале! Общество

не оценило, отринуло. Сейчас мозг и ум ценится больше чем, грубая сила. Но и

питекантропам надо как-то жить.

Расклад явно не в мою пользу. Но лучшая защита — нападение.

Парни еще ржали, перебрасывались шуточками. Я оттолкнулся носком и резко

выбросил правую руку. Костяшки ожгло дикой болью. Будто в бетонную стену ударил.

Но вместе с тем слух уловил отчетливый хруст и вопль боли. Первый амбал

отшатнулся, рухнул на асфальт обливаясь кровью. Быстрого взгляда хватило, чтобы

понять — больше не боец, нос безнадежно сломан.

Я резко развернулся, увидел мчащуюся на меня огромную тушу. Ушел влево,

вывернулся из захвата толстых лап. Не глядя, лягнул ногой и рванулся вперед. Но

тут сбоку ударила еще одна гора, сбила. Я охнул, больно ударился о твердый

асфальт. Вскочил на ноги, успел увидеть перекошенную злобой морду одного из

молодчиков. Он сделал прямой, сразу несколько боковых. Я уклонился, один из

боковых принял на руку. Мощный толчок едва не вышиб дух, в голове сразу же

зазвенело, мир потерял четкость. Почти вслепую провел серию мощных и хлестких

ударов. Связки трещали, отвыкшие от нагрузок мышцы стегало болью. Кулаки

вминались в тугую плоть. Пару раз попал в лицо. Опять раздался хруст костей,

ошеломленное мычание и злобный рев. По лицу хлестнул веер горячих брызг.

В глазах немного прояснилось. Я увидел второго гопника. Ползал на коленях,

постанывал и поскуливал, трусил головой. Из приоткрытого рта стекала длинная и

липкая ниточка слюны перемешанной с кровью. Я не отказал себе в удовольствии,

мощнейшим ударом ноги вбил зубы в глотку. Парень взвизгнул, откатился прочь и

затих.

Но тут за спиной раздалось громкое сопение, крепкие руки ловко проскользнули

вдоль торса и ухватились за шею. Огромная тяжесть обрушилась на шею и пригнула к

земле. Позвоночник жалобно затрещал. Я дернулся и зарычал, но без толку. Самым

глупейшим образом попался в классический армейский захват. Над ухом ликующе

завопили:

— Кондрат, я держу его! Держу! Бей, сучонка!

Захват немного ослаб, я сумел разогнуться. Но тут в живот врезалось нечто

тяжелое. Дыхание с жалким стоном вылетело из груди, в глазах потемнело. Второй

удар угодил по ребрам, едва не сломал. Третий и четвертый по голове. Я рычал,

рвался из плена крепких рук. В ушах нарастал грохот, в глазах — тьма и алые

вспышки. Издалека услышал хриплый голос:

— Кондрат, хватит! Убьешь же.

— Тебе чо, жалко?

Бить меня перестали. Зрение постепенно вернулось. Предо мной стояли двое. Один

зажимал руками лицо, мычал и кривился. Но кровь все равно хлестала сквозь

пальцы, сбегала по груди. У второго окровавлены кулаки, в глазах ярость. Третий

так же валялся без чувств. Меня крепко держали, шею жгло горячее дыхание.

— Очнулся, тварь? — гнусаво спросил первый, сплюнул алым. — Ненадолго. Я тебя ща

на ремни порежу! Нос сломал, урод!

Достал из кармана куртки складной нож, нажал на кнопку. С твердым щелчком

выскочило короткое блестящее лезвие.

— Стой, Дрон! — воскликнул второй. — Ты что? Это ж мокруха! За такое немалый

срок дают!

— Пошел ты! — фыркнул первый. — Не убью, так отомщу! На всю жизнь запомнит!

Оттолкнул приятеля и подошел ко мне, повертел лезвием у носа. Опустил ниже,

заглянул в глаза пытаясь уловить страх. Я искривил разбитые губы, улыбнулся и

плюнул в лицо. Парень вздрогнул, оскалил зубы и быстро ударил. Я вскрикнул о

боли, зашипел сквозь зубы. Лезвие ножа показалось раскаленным. С легкостью вошло

в плоть, распороло кожу и прошло вдоль ребра. Парень ухмыльнулся, облизнул губы

и медленно пошевелил, расширяя рану. Резко крутанул рукоять. Я заорал,

почувствовал горячий ручеек на животе.

Впервые за всю недолгую драку во мне родилась злость. Я зарычал, выгнулся дугой.

На инстинктах скользнул в глубины сознания, нащупал горячие нити. Жидкое пламя

хлынуло по венам, опалило мышцы и кости. Зрение исказилось. В яростном прозрении

я увидел землю перед собой, ощутил ее силу и мощь. Почва, асфальт, трава и

деревья светились ровным золотистым светом. В мерцании чудилось нечто знакомое и

очень родное, проскальзывали какие-то символы, узоры. Не раздумывая, я потянулся

волей к земле. Теплая волна хлынула в ноги, поднялась выше и растеклась по

жилам. Я почувствовал непоколебимость гор, твердость скал и живое колебание

грунта, растений…

Раздался изумленный вопль, нож выдернули из тела и попытались воткнуть снова.

Теперь уже в сердце. Острое лезвие чиркнуло о твердую, внезапно окаменевшую

кожу, высекло искры. Я расправил плечи, стряхнул амбала. Схватил за лицо и резко

толкнул. Здоровяка как ветром унесло. Приподняло в воздух, ударило об асфальт и

прокатило метров двадцать. Тело осталось неподвижно лежать на земле, на одежде

появились алые пятна.

Я развернулся, свирепо посмотрел на остальных. Ребята побледнели, вытаращили

глаза. Один взвизгнул и бросился прочь. Как дикий кабан вломился в кусты, но

завяз в зарослях, забился и закричал. Ветки ожили, зашевелились, оплели со всех

сторон. Парень заорал, отчаянно рванулся. Оставив на ветвях обрывки одежды и

лоскуты кожи, вырвался, помчался прочь.

Третий оказался не робкого десятка. Засунул руку во внутренний карман, извлек

небольшой вороненый револьвер и прицелился… Но я оказался быстрее. Пистолет

рыбкой кувыркнулся в воздухе, улетел в кусты. Парень вскрикнул от боли и

схватился за неестественно вывернутую руку. Выпучил глаза и попятился. Но я

догнал, безжалостно пнул ногой в живот. А затем обрушил локоть на бритую

макушку. Чуть слышно хрустнуло, любитель угрожать оружием безмолвно рухнул на

землю. Жив, но еще не скоро придет в себя. Пару недель в больнице с переломом и

сотрясением мозга обеспечены…

За спиной раздался пораженный возглас. Я развернулся, увидел последнего из

уличных разбойников. Пришел в себя, возился в луже крови. Глаза бешено

вращались, окровавленный рот распахнут в гримасе суеверного ужаса. Парень завыл,

пополз на четвереньках. Спотыкаясь и падая, вскочил на ноги. Побежал, но опять

рухнул, завыл от бессилия и страха.

— Не убивай! — заверещал он. — Нет!

Я подошел ближе, с холодным любопытством всмотрелся в лицо. Обычное, щекастое,

не слишком умное. Сейчас обезображено ужасом, подсердечной злостью. Вокруг парня

серая с буро-зелеными пятнами дымка. Пахнуло алчностью, злобой и звериными

инстинктами, похотью, трусостью… Зрение исказилось. Предо мной сидело худое

серое существо, чем-то сродни тем оркам, что убивал Вова в компьютерной игре.

Тело — обтянутое кожей скелет, голова непропорционально большая, с тяжелой

нижней челюстью и приплюснутым носом. Из оскаленной пасти торчали длинные клыки,

глаза — залитые кроваво-алым туманом щели. Перед глазами проплыли образы:

забитый до полусмерти студент, плачущая девчонка-школьница в разорванном платье

и синяками на лице, компания друзей, ампулы с мутной жидкостью, шприцы…

В душе поднялась волна ярости. Не опаляющей и безмозглой, а холодной,

убийственно ледяной. Я скомкал чужие воспоминания, стряхнул с себя словно

налипшую грязь. Зрение пришло в норму. Предо мной ползал на коленях плечистый,

бритый парняга, что-то говорил, умолял.

Подчиняясь моей воле, взвихрились столбы плотной пыли, словно живые накинулись

на гопо-кида. Ударили, словно громадный кулак, отбросили на обочину дорожки.

Затем ударили еще и еще. Парень брыкался и кричал, пытался встать. Но через

секунду захрустели кости, брызнула кровь. Бандит обмяк и потерял сознание.

Облако пыли распалось, легло на асфальт безжизненным слоем.

Колени подогнулись. Я упал на дорожку, ошалело огляделся вокруг. В теле

чудовищная слабость, непонятная вибрация. Наваждение схлынуло так же резко, как

и появилось. Возникло ощущение — мгновение назад я был кем-то… иным.

Я пощупал ребра, глянул. На боку шрам с красными вздутыми краями. Прямо на

глазах бледнел, превращался в тонкую линию. Забавно, быстрая регенерация. В уши

ворвался скрип веток, шум ветра и шелест листьев, щебетание птиц. Умильная

картина — солнышко в кронах деревьев, сочная зеленая травка… И несколько

бесчувственных, измазанных в крови парней. Живы, но еще долго не смогут выйти на

промысел.

По спине поползли мурашки, в животе угнездился мокрый туманный комок. Пришло

осознание — только что применил настоящую магию. Не какой-нибудь вшивый заговор,

с зеркалами, водой и хрустальными шарами, коими шаманы и липовые экстрасенсы

дурят простачков. А вполне реальное и ощутимое волшебство. Как в Вовкиной

компьютерной игрушке… До сего момента воспринимал с затаенной надеждой и опаской

— а вдруг искры и фокусы со зрением просто глюки? Но драка показала, как я

ошибался. Магия существует! Существует, черт побери!!!

Я вскочил с земли и со всех ног помчался домой. Вопросов к Вадиму стало слишком

много…

ГЛАВА 3

Солнце медленно, но неуклонно опускалось к крыше девятиэтажки, что стояла

напротив. Сначала лизнуло лишь самым краешком, попробовало на вкус. Сверкнуло

напоследок жгучими красноватыми лучами и решительно погрузилось. Тени

удлинились, ожили. До кромешной темноты еще далеко, но появилась прохлада –

первый предвестник вечера. Звуки тоже изменились, стали глуше, спокойнее.

Я сидел на балконе, пил чай и яростно пыхтел сигаретой. В голове густой компот

из гипотез, фантастических предположений, опасений. Раз за разом прокручивал в

уме сегодняшние события, пытался выстраивать логические цепи. Но всякий раз

находилась какая-то мелочь, что рушила крепкий и прочный каркас умозаключений.

Катастрофически не хватало информации.

Поговорить с Вадимом не получилось. Вернувшись домой, я обнаружил, что студента

еще нет. Попробовал позвонить, но он упрямо не брал трубку. После трех или

четырех неудачных попыток, я махнул рукой и решил дождаться вечера. Явиться, в

конце концов. Светка и Вова уехали к родственникам — оставили записку на

серванте. Я остался предоставленный самому себе.

В мозгу то и дело возникали образы скоротечной драки. Я пытался вспомнить

ощущения, мысленно искал связи. Как получилось управлять пылью? Что подвигло?..

Нужно разобраться с новыми способностями, дабы в дальнейшем не ранить уже

невинных людей. Обретенная сила пугает, еще и как. Во время драки превратился в

нечто жестокое и холодное, не совсем человеческое. Сознание отступило, дало

место чему-то или кому-то, что всегда жило во мне. Но много лет крепко спало. А

теперь пробудилось, вырвалось наружу…

Неожиданно поймал себя на том, что минут пять пытаюсь пить чай из пустой кружки.

Встал с табурета, потянулся и пошел на кухню. Клацнул кнопкой чайника,

привалился к стене. На глаза попалась мисочка на серванте. Как раз под

вентиляционной решеткой. Туда Вадим каждый вечер наливал молоко для домового.

Возникла шальная мысль. Я открыл холодильник и достал пакет с молоком.

Ухмыльнулся, налил в блюдечко до краев. Чувствуя себя пациентом психбольницы,

сказал с неловкостью и уважительными нотками:

— Елистрат, прости что не верил в тебя. Сам понимаешь, современный мир отрицает

твое существование. Но теперь знаю, что домовые есть. Буду угощать каждый вечер.

Правда-правда!

Я замолчал, огляделся. Ничего не изменилось, никто и не подумал ответить. В моей

комнате клацали стрелки часов. Забурлил чайник, с клацаньем выключился. А так

тихо и мирно. Я пожал плечами, залил кипяток в кружку и направился в спальню. Но

когда переступал порог, в вентиляции зашуршало, закашляло. Раздался сварливый

голос:

— Меду добавь!

— Что? — охнул я изумившись. Выругался вполголоса — от неожиданности дернул

рукой, ошпарился кипятком.

— Мед я люблю, — проворчали из вытяжки. — И варенье. Давно сладенького не ел.

Если не жалко конечно.

Я попятился, медленно поставил кружку на стол. Пытаясь сохранять спокойствие,

опять полез в холодильник. На верхней полке нашел банку с вареньем. Чайной

ложечкой зачерпнул, насыпал в мисочку с молоком. Добавил еще.

— Хватит! — раздался тот же голос. Тонкий, но дребезжащий, старческий. — А то

слипнется. Хорошего понемножку.

Вновь заскреблось, заскрипело, будто маленькие коготки царапали по бетону.

Пластиковая решетка дрогнула, вывалилась наружу. Из черного отверстия показалось

серенькое и мохнатое. Звонко чихнуло, шмыгнуло носом. В воздух взвилось облако

пыли и штукатурки. Существо выбежало из туннеля вентиляции, быстро метнулось к

полу и подобрало решетку, потащило наверх, покряхтывая от натуги.

Колени подогнулись, и я бухнулся на кухонный табурет. С интересом присмотрелся к

еще одному жителю квартиры. На первый взгляд — бесформенный клубок шерсти. Но

при ближайшем рассмотрении… Маленький человечек, с ладонь ростом. Весь заросший,

мохнатый. Длинные волосы покрывали тело, спереди — окладистая борода. На темном

сморщенном личике блестели глазки-бусинки, выпирал длинный и острый нос. Из-под

бороды торчали маленькие ручки, босые ножки. На голове острые кошачьи ушки с

мохнатыми кисточками. Домовой одет в длинную рубашку из обрывков цветных

лоскутов. По стене передвигался легко и стремительно как по горизонтальной

поверхности, будто закон гравитации совершенно не действовал.

Елистрат приладил решетку на место, покряхтел и оглянулся.

— Что вылупился? — буркнул он. — Где твое: «Гой еси дядюшка домовой»? Ах да,

забыл… Ты же из этих самых, непосвященных. И как только волшебную силу урвал?

Говорил и говорю — мир катится в пропасть.

Бормоча ругательства, домовой скатился по стене, подобрался к мисочке. Достал

откуда-то из складок бороды малюсенькую деревянную ложечку, зачерпнул молока с

вареньем. Выпил, зажмурился от удовольствия.

— Малиновое, — крякнул он. — Угодил, молодец. Вадик нечасто балует сладеньким.

Говорит — обленюсь, растолстею. Прав, конечно, но все равно мог бы и почаще…

Елистрат зачерпнул еще. Потом вошел во вкус, ложка замелькала быстро-быстро.

Сначала хлюпало, затем застучало о дно миски. Я мотнул головой, со стуком

захлопнул челюсть. Надо же — живой домовой!

— Эээ… — промычал я. — Гой еси, дядюшка домовой!..

— Поздорову, молодец! — усмехнулся Елистрат, принялся вылизывать миску. –

Очнулся-таки. А я подумал — так и просидишь истуканом деревянным. Благодарствую

за подношение!

Серым клубком метнулся во внутренности серванта, притащил салфетку и начал

деловито вытирать миску. В кухню зашла Багира, потянула носом воздух,

зажмурилась. С места запрыгнула на верхушку шкафа, воткнула усатую морду в

тарелочку. Лизнула остатки молока с вареньем, презрительно фыркнула — не

понравилось.

— А ну брысь, ведьмино отродье! — рявкнул домовой, погрозил кулачком. — Сколько

раз мое молочко лакала! Никак не нажрешься, скотина бессловесная! Мышей лови!

Багира зашипела, разинула пасть, будто намереваясь цапнуть домового. По размерам

как раз — со среднюю крысу. Еслистрат воинственно выставил перед собой ложку,

встал в позицию.

— А ну не ссорится! — гаркнул я внезапно для себя. — Багира, брысь с серванта!

Сейчас колбасы дам.

Кошка вздрогнула, пристыжено отступила и спрыгнула на пол. Сразу подбежала,

начала мурлыкать, тереться о штанину. Домовой спрятал ложку, вновь принялся

вычищать тарелку. Проворчал, не оборачиваясь:

— Благодарю за защиту, молодец! Совсем замучила мышатница. Проходу не дает. И

вроде своя животина, волшебная, но тоже молочко любит.

— Не за что, — ответил я. Вытащил из холодильника палку варенки, отрезал толстый

ломоть. Покрошил и насыпал в кошачью миску. Багира сразу же распушила хвост,

подбежала и потерлась. — Ну-ну, не подлизывайся. Нагулялась? Хорошо хоть

послушалась и вернулась.

Кошка мяукнула, сверкнула зелеными глазами-плошками: мол, не ругайся хозяин, я

хорошая. Вонзила зубы в колбасу, стала аккуратно есть. Я отряхнул ладони, вновь

присел и стал заворожено наблюдать за домовым. Тот суетился, хозяйничал. Вытер

миску, спрыгнул на пол и выбросил использованную салфетку в мусорное ведро.

Вернулся обратно, заметался по шкафу: собирал крошки, подметал бородой пыль.

— Так значит, ты существуешь, — пробормотал я.

— А почему бы и нет? — хихикнул Елистрат в бороду. — Аз есмь. Это вы, люди

забыли о нас, превратили в сказочки. А еще русичи, тудыть вас за ногу! Но есть

еще те, кто помнят, подкармливают.

— Но почему никто не видел? — удивился я. — Ведь не такие уж и маленькие. А

лешие к примеру? Или русалки? Оборотни?

— Мы же не дураки, — ехидно фыркнул домовой, остановился и глянул с презрением.

— Прячемся, отводим глаза. К тому же мы духи: русалки, домовые, кикиморы и

лешие. Мы живем… Но как вы называете?.. Кгхм… Мо…моль…молекиурная…

— Молекулярная? — догадался я.

— Во! — кивнул Елистрат. — Что за слова? Язык сломаешь. Мо-ле-кулярная структура

у нас гораздо жиже. Легко проходим сквозь стены, вселяемся в вещи. Поэтому и не

видите. А волколаки тоже скрываются, под полной луной гуляют лишь в самой глуши.

— А почему нельзя жить открыто? — спросил я.

Домовой сморщил личико и красноречиво повертел пальцем у виска.

— Умом тронулся, молодец? Да сразу охоту объявят, изучать станут. А кое-кто и

просто из удовольствия убить захочет. Теперь не времена князей и богатырей.

Тогда жили с русичами рука об руку, не скрывались. Работали по хозяйству,

трудились вместе…

— М-да, — признал я. — Люди такие. Что ж ты раньше не показывался, а сейчас

вдруг решил?

— Ну, дык… — замялся Елистрат. — Тогда ты б в меня не поверил, или просто не

увидел. А сейчас силушку в тебе вижу волшебную. Рано или поздно заметил. Вот я и

решил не тянуть кота за хвост. Лучше так, по-хорошему…

— И то верно, — согласился я. — Что ж, будем знакомы. Слушай, а про силу мою

что-то сказать можешь?

Я затаил дыхание. Момент истины! Домовой старый и матерый, сразу видно. Может

пролить свет на происходящее. Елистрат нахмурился, поскреб бороду. Подбежал

поближе, глянул с одной стороны. Перепрыгнул на стол, посмотрел еще, покачал

головой.

— Не волхв, определенно, — проворчал он. — На колдуна или волшебника тоже не

похож. Вот на ведьмака смахиваешь… немного. Не знаю я, молодец. Дождаться Вадима

тебе надобно. Богатырь у своего деда, волхва учится. Может что-то и скажет. Но

покудова не броди нигде, в городе много чародеев… А ты зеленый еще, многим

захочется силушку твою забрать.

— Плохо, — огорчился я. — Так хотелось хоть что-то узнать. Как в потемках. А не

бродить… Блин!..

Вытащил из кармана мобильник, глянул на встроенные часы. Без двадцати семь! А к

семи надо быть у кафе, иначе Юра замучает придирками.

Вскочив с табурета, я помчался в спальню. Быстро переоделся, схватил деньги,

ключи. Мельком глянул в зеркало, пригладил вихры — нормально. Синяки и ссадины,

полученные в драке, уже затянулись, регенерировали. Есть и плюсы в волшебной

силе. Иначе недели две валялся в больнице с сотрясением мозга.

На пороге встретил Елистрат, загородил дорогу и расставил ручки. Лицо домового

выражало крайнюю степень волнения.

— Ты куда собрался, молодец? — рявкнул он. — Али не слышал предупреждения? Пока

Вадим не вернется — из дому ни ногой!

Я обулся, задумчиво посмотрел на Елистрата. Только-только установленный контакт

разрушать нельзя. Да и прав домовой. Стоит вспомнить встречу с Платоном. Руку на

отсечение — колдун. А если нечисти в городе так много, как говорил Вадим, то

надо мной нависла нешуточная угроза. Кто знает, что за силами управляют. А я

лишь начинаю разбираться, вникать… С другой стороны если не явлюсь, то получу

такой нагоняй, что жить не захочется. Федя похоже не на шутку втюрился в

англичанку и слишком болезненно относится ко всему, что с ней связано. Уволить

не уволит, а к чему придраться найдет.

— Елистрат, дорогой! — сказал я быстро. — Очень надо! Вопрос жизни и смерти.

Если не приду, то будут проблемы на работе.

— Не пущу! — упорствовал домовой. Взобрался на дверь и уселся на ручку. — У

тебя, молодец, будет еще больше проблем, коли пойдешь.

— Елистратушка! Будь человеком! Я осторожненько, обещаю, — попросил я, добавил с

намеком: — А с меня еще варенье. Малиновое, как любишь.

Домовой поколебался, тряхнул бородой. Но перспектива полакомиться пересилила.

Медленно, нехотя спрыгнул с двери и отбежал в сторону.

— Смотри, молодец, — буркнул угрюмо. — Я предупредил. И о варенье не забудь.

— Конечно! — кивнул я.

Приоткрыл дверь, проскользнул в узкую щель и помахал рукой.

— Не балуйтесь без меня! — пригрозил я. — Пьянки не устраивать, девок не водить.

А если и водить, то хоть красивых…

Захлопнул, ухмыльнулся возмущенному воплю домового и побежал по лестнице. Весь

путь до кафе, где намечался сабантуй, занял минут пятнадцать. «Эдем» находился в

том же районе, где и офис агентства. Хозяин заведения держал марку, следил за

чистотой и качеством обслуживания. Вот сотрудники и облюбовали кафе, частенько

сидели после работы за «рюмочкой чаю», расслаблялись.

Я подбежал к выходу, глянул время. Ровно семь. Успел, слава богу. Поправил

рубашку, пригладил волосы. Немного помятый и взъерошенный. Но ничего, не званый

прием и не бал, сойдет.

Открылась дверь, и вышел хмурый Юра, окинул меня грозным взором.

— Бес, ты неожиданно пунктуален. Пошли.

— Неужели всю водку выпили? — притворно изумился я.

— Мечтай! — фыркнул начальник отдела. — Сидим, ждем виновников торжества. Грейс

видать прихорашивается, носик пудрит и белье гладит. А шеф у дверей дежурит.

Зал «Эдема» встретил приглушенным светом, тихой расслабляющей музыкой, смесью

запахов дорогих духов, спиртного и горячей пищи. Сотрудники сидели на мягких

диванчиках, угрюмо переговаривались. Кое-кто потягивал пиво из высоких стаканов,

но лениво, без огонька. Меня вяло поприветствовали, помахали ручками и сразу

потеряли интерес.

М-даааа… Праздник начинается весьма удачно. Если так пойдет и дальше, то все

подохнут от тоски или перессорятся. С подобным настроением того и жди. Нужно

срочно развлекать народ.

— Ребят, а что кислые такие? — громко спросил я.

— А что, надо смеяться и плясать? — фыркнул Семен, системный администратор

фирмы. — Зачем сюда согнали? Чтобы на ро… пардон, лица друг друга посмотреть? На

работе нагляделись, тошнит уже.

— И Феди с Грейс не видать, — подхватила Елена, молоденькая рыжеволосая

художница. — Я и дома посидеть могу, музычку послушать и чай попить.

— Да зачем они вам нужны? — притворно хохотнул я. — А веселье я вам сейчас

устрою.

На мгновение сосредоточился, выбрал из своих масок ту, что соответствовала

весельчаку и балагуру. Сразу вошел в образ, ослепительно улыбнулся и подошел к

барной стойке. На глаза попалась пузатая бутылка с изумрудной жидкостью. Абсент

— то, что нужно! Я прикинул наличность. Хватает, еще и на пиво останется. Цена

кусается, но чего только для хорошего настроения не сделаешь! К тому же скоро

зарплата, можно немного посорить деньгами.

— А можно во-он тот зелененький пузырек? — спросил я и подмигнул симпатичной

барменше.

Девушка профессионально вернула улыбку, кокетливо поправила прическу. Проследила

за взглядом и кивнула.

— Конечно, сейчас позову девочек. Присаживайтесь, заказ принесут.

Я расплатился, вернулся к своим и бухнулся на мягкий кожаный диван. Обнял Лену и

дурашливо-страшным голосом прорычал:

— Вы хотели веселья? Счас получите!

— Сашка, дурак! — взвизгнула Леночка, засмеялась и отпихнула меня. — Ты что

творишь?

— Увидите! — зычно сказал я. — Юрка, наливай! Что так мало? Ты больше, больше…

…После третьей рюмки коллектив фирмы ожил, воспрянул духом. В глазах ребят

появился задорный блеск, женщины раскраснелись, перешептывались и хихикали.

Кто-то выдвинул тему для разговора — что сделать с шефом, чтобы пришел в себя.

Остальные поддержали, начали строить шутливые предположения. Зал «Эдема»

сотрясал громогласный смех, крики и возгласы. Музыку включили погромче и девушки

сразу помчались танцевать. Абсент давно закончился, но ребята разохотились,

стали заказывать водку и пиво, какие-то коктейли. Закусывали салатиками и

бутербродами.

Я незаметно отсел в уголок, наблюдал за общим весельем. Ко мне присоединился

Семен, начал вдумчиво втирать о последних новинках в области компьютерных

технологий. Я кивал и поддакивал, прихлебывал пиво. Хорошее, темное и холодное,

с явной горчинкой и привкусом хмеля. Но старался не налегать. В голове уже

шумело, яркие всполохи фонарей слились в разноцветную круговерть. Теперь надо бы

осторожно к выходу и домой, говорить с Вадиком. Студент наверняка вернулся…

К нам подбежала секретарша Ксюша, схватила меня за руку и затараторила:

— Ой, мальчики, как хорошо… Я такая пьяная! Саша, пошли танцевать!

— Оксан, — скривился я. — Не трогай больного старого человека. Не хочется.

— Са-аша! — возмутилась Ксюша. — Женщинам отказывать нельзя! Обижусь!

— Бес, ты иди-иди! — шепнул Семен, толкнул локтем в бок. — Ты что? Это же Ксюха!

Вдвоем вытолкали в круг. Ксюша сразу завладела ситуацией, заставила танцевать.

Первое время я еще артачился, вяло дергал руками и ногами, покачивался, словно

косолапый мишка. Но постепенно алкоголь в желудке разболтался. В теле разлилось

приятное тепло, а из головы вылетели посторонние мысли. Я вошел в раж,

отплясывал как лихой казак, потом корчил из себя грузина, Элвиса Пресли… Ксюша

кружилась передо мной, заливисто хохотала. Невзначай приподнимала юбочку выше

положенного, дразнила.

В самый разгар веселья, наконец, явились виновники торжества. В кафе вошли Федор

под ручку с Грейс. Шеф красный как рак и злой. Англичанка милостиво раздавала

улыбки, кивала и вообще старалась быть аристократично-красивой. Хотя по лицу я

сразу определил, что ошеломлена размахом и широтой праздника. Вновь прибывших

поприветствовали дружным ревом, рукоплесканием. Федору налили «штрафную», Грейс

подсунули сложный коктейль. И опять начались танцы, разговоры, пьяные шутки.

В какой-то момент я совсем потерял связь с реальностью. Очнулся на том же

диванчике в уголке. Семен куда-то пропал, Ксюша тоже. Я мотнул головой, из

разрозненных кусков попытался собрать цельное изображение. Получилось. Кряхтя и

отдуваясь, потянулся к бокалу пива. Понюхал и пригубил, поморщился. В

затуманенном мозгу проскользнула первая здравая мысль: «А не пора ли домой?

Программу по увеселению выполнил, организм отравил…»

— Позволите присесть? — раздался хрипловатый женский голос.

Я поднял голову и столкнулся взглядом с Грейс. Англичанка мило улыбнулась,

поправила платье. Я оценивающе посмотрел, отметил тонкую талию, мощную грудь и

вообще все красивое, что есть в женщине. Высоковата, но зато стройная. Черты

лица строгие и красивые. Прямой нос, пухлые губки. Глаза не очень –

серо-голубые, водянистые и холодные, злые. Видно, что отпетая стерва. А впрочем,

неплохая блондиночка…

— Все-не-пременно, — пробормотал я, борясь с немеющим языком.

Подвинулся, дал место. Грейс грациозно присела рядом. В нос ударил пряный запах,

удивительно приятный, волнующий. Голова сразу же закружилась. То ли от выпитого,

то ли от близости женщины. Англичанка повернулась и спросила с интересом:

— Вас я еще не видела. Если не ошибаюсь, Александр?

— Не ошибаетесь, — кивнул я. — Но можно не так официально. Саша или Сашенька…

Хотя, нет последнее не надо. Мы знакомы не так близко.

— А мне нравится, — сказала Моран, растянула губы в теплой улыбке. — Как

заслужить право на такое обращение?

— Оооо… — протянул я. — Не так сложно. Но боюсь, Федор Сергеевич не поощрит…

Кстати, вы прекрасно владеете русским. Акцента почти незаметно. Полиглот?

— В определенной мере, — ответила Грейс. — Старинные методики изучения языка с

использованием гипноза и микстур, укрепляющих память.

— Удивительно, — восхитился я. — Сейчас народ гонится за новинками,

технологиями. А вы наоборот стараетесь действовать старыми, дедовскими

способами.

— Дело в том, что они самые верные, — пояснила англичанка. — Отработанные и

проверенные поколениями людей.

— Как интересно, — пробормотал я. — Посвятите в страшную тайну?

— Нет, конечно! — засмеялась Моран. — А вдруг разболтаете?

— Я умею хранить секреты, — громко шепнул я. — Поведайте…

Грейс помотала головой, улыбнулась. Придала лицу хитровато-кокетливое выражение

из разряда: попроси хорошенечко и расскажу. Я поймал линию поведения, стал

сыпать шутками, рассказывал какие-то смешные истории. Англичанка смеялась,

смотрела на меня с характерным блеском в глазах. Поддерживала разговор, что-то

спрашивала, поддакивала. Я очнулся лишь, когда почувствовал в непосредственной

близости горячее мягкое тело. Моран незаметно подвинулась ближе. Когда выдал

очередную хохму, расхохоталась, прижалась тяжелой грудью. По лицу мазнуло

мягкими волосами.

Я мотнул головой, вздрогнул. Внезапно ощутил жуткое влечение. По телу пронеслась

теплая волна. В ушах гулко бухнула кровь и отхлынула ниже, намного ниже. Сквозь

туман прорвалась мысль: «Нельзя. Федя голову оторвет. И вообще странно… Еще с

утра не испытывал ничего такого. А сейчас готов голову расшибить, но добиться

этой женщины…»

— Простите, Грейс! — перебил я англичанку. — Я отлучусь. Ну вы понимаете…

— Да-да, конечно, — поспешно сказала англичанка. — Возвращайтесь быстрее, Саша.

Без вас будет скучно.

Осторожно отсела, пропустила из-за стола. Я прошел к бару, купил пачку сигарет

и, лавируя меж пьяных сотрудников, направился к выходу. В лицо ударил свежий

ветерок, выгнал муть из головы. Я остановился на пороге, вдохнул полной грудью

свежий ночной воздух. Вроде немного отпустило, руки перестали дрожать.

Удивительно, что за вспышки похоти? Как правило, контролирую себя, действую

достаточно цинично, расчетливо. А тут целый взрыв эмоций и одна единственная

мысль: «Хочу!»

Закурив, я отошел немного в сторонку. Любовался звездами, слушал спокойный шум

засыпающего города. Что-то тревожило. Мысль или ощущение.

Раздались громкие голоса, пьяный гогот. На порог вышла стайка сотрудников. Я не

обратил внимания, закурил вторую сигарету. Надо уходить — настойчиво визжало в

голове. «Да, — сказал я себе. — Докуриваю и домой».

— Сань! — позвали меня. — Поговорить надо!

— Да, Федор Сергеевич? — откликнулся я, обернулся.

Шеф подошел, покачнулся и боднул широкой грудью. Лицо красное, глаза затуманены.

Рубашка расстегнута на груди, галстук вообще выглядывал из кармана пиджака.

Блин, когда успел нализаться? Хотя Юрка и Семен, помню-помню. Наливали одну за

другой, спешили напоить директора. И преуспели. Федя, откровенно говоря, пьяный

в дым.

— Ты что ж творишь, стервец? — прогудел он. — Вздумал Грейсю отбить? Я тебе

сейчас буду секир-башка делать!

Федя набычился, стал закатывать рукава пиджака, словно деревенский забияка. Я

поморщился, сказал осторожно:

— Федор Сергеевич, никого я не хотел отбивать. Вам показалось.

— Да ну? — фыркнул шеф. — А кто ей лапшу на уши вешал? Щебетали как птички!

— Какие птички? — рыкнул я раздраженно. — Проспитесь. Полегчает, обещаю.

— Ах ты гад! — гаркнул директор. — Ну, держись!

Честно говоря, я не думал, что посмеет ударить, остался расслабленным. Насколько

помню, шеф в молодости серьезно занимался боксом, добрался до звания мастера

спорта. С годами научился полагаться больше на ум, чем на кулаки. Однако навыков

не растерял. Я увидел смазанное движение. В скулу грохнул стенобитный таран. Из

глаз посыпались искры. В спину ударился твердый асфальт. Я застонал, перекатился

и встал на колени. Боли почти не чувствовал, алкоголь притупил ощущения.

Федя на заплетающихся ногах шел ко мне, злобно пыхтел, щерил зубы. Кулаки держал

перед собой в классической боксерской стойке. «Пора искать новую работу, –

подумал я с грустью. — И дерусь частенько. Что ж, бывает…» Вскочил и бросился

навстречу. Шеф ухнул, ударил боковым. Я умудрился увернуться, ответил двумя

прямыми. Чмокнуло, из носа директора брызнула струйка крови. Федор взревел как

раненный медведь, разразился серией, потом схватил. В лицо ударило горячим

дыханием, ребра затрещали. Я попытался вывернуться. Но не тут-то было, разные

весовые категории. В глазах потемнело, легкие горели от недостатка воздуха.

С порога кафе послышался чей-то крик, грохот двери, топот и голоса. На зов

выбежали сотрудники, кинулись разнимать. Крепкие руки схватили, разжали Федины

тиски и растащили. Я тряхнул головой, увидел ревущего в бешенстве директора.

Глаза выпучены, рот перекошен от ярости.

— Убью! — рявкнул он. — Отпустите, гады!

— Пошел ты!.. — буркнул я и начал подниматься.

Множество рук помогли, подняли с холодного тротуара. В глазах мельтешили

знакомые лица. Меня ободряюще похлопали по плечу, раздался сочувственный голос

Семена:

— Что за пьянка без драки? Сашка, и вляпался же ты! Иди домой, в порядок себя

приводи. А мы его успокоим.

— Угу, — проворчал я. — По печени пару раз успокойте.

Выбрался из толпы и побрел по улице. После драки сразу протрезвел, вернулась

ясность мысли. Я заглянул в ближайший ларек, купил упаковку бумажных салфеток.

Промокнул лицо, глянул на свет фонаря. Крови немного и то не моя. Щеку саднило,

будет хороший синяк, на лбу шишка. В общем, жить буду. А Федю хорошо отделал, но

мало. Шеф совсем с катушек поехал. Что за глупости? Никогда не бесился, проблемы

решал в разговоре. А сейчас как подменили. Пьяный? Но пили до этого и никогда не

буянил.

За спиной раздался торопливый стук каблучков, меня позвали:

— Саша, подождите, пожалуйста! Александр!..

Обернувшись, я увидел Грейс. Англичанка спешила ко мне, махала рукой. На лице

волнение, рот приоткрыт. Этой дуре что надо? Ведь ясно — специально

спровоцировала директора. Или просто использовала меня как прикрытие.

Моран подошла, с беспокойством заглянула в глаза. Нервно помяла маленькую

дамскую сумочку и пролепетала:

— Александр, с вами все в порядке?

— Могло бы быть и лучше, — грубо буркнул я.

— Позвольте, помогу. У вас кровь.

Решительно отобрала салфетку, стала старательно водить по щекам. Я поморщился,

но терпеливо ждал пока пройдет приступ заботы. Тогда можно вежливо поблагодарить

и уйти. Невольно глянул в разрез платья, приподнял бровь. Отсветы фонаря играли

на идеально белой коже, соблазнительных формах. Ого! Хороша, чертовка! Грудь

пышная, упругая и нежная. С такой только в фотомодели или актрисы.

Лицо англичанки оказалось очень близко. Я засмотрелся на влажные губы, вдохнул

запах волос.

— Сашенька! — прошептала Моран.

В глазах померкло, разум отключился. Мозг опутывали клейкие и прочные нити.

Вязали мысли в узлы, не давали вырваться. Я замычал, почувствовал, что Грейс в

моих объятиях. Руки жили отдельно, лапали мягкое податливое тело, старались

изучить вдоль и поперек. И тут я наткнулся на взгляд англичанки. Холодный,

жестокий, изучающий. Ни капли той поволоки, что затягивает глаза женщин в

моменты страсти.

Я дернулся, попытался отстраниться. Но не успел, Грейс впилась хищным поцелуем.

По телу прокатилась волна холода, руки и ноги стали безвольными, инертными. Я с

ужасом обнаружил, что не могу двинуть и пальцем. Полузадушено замычал, выпучил

глаза.

Моран раскрыла сумочку и достала длинный узкий стилет с вычурной рукоятью.

Приставила к моей груди, нежно провела по ткани и промурлыкала:

— Наконец-то ты мой. Не убежишь.

Сухо затрещала ткань, кожу царапнуло острым. Грейс вспорола рубашку, провела

холодной ладошкой по груди. И занесла стилет…

— Не тронь! — раздался звонкий девичий голосок, наполненный гневом.

Красивое холодное лицо англичанки исказила гримаса ярости. Моран отступила в

тень и зашипела как змея. Выставила перед собой стилет, что-то гортанно

прорычала.

— Он мой! Убирайся!

Послышались звуки легких шагов. Я скосил глаз и увидел спасительницу. Та самая

девочка, что видел на холме, а потом мельком в троллейбусе. Пронзительно-зеленые

глаза горели яростным колдовским огнем. Длинные темные волосы развевались на

ветру. Лицо серьезное, полные губы сжаты в упрямую линию.

— Не вмешивайся! — грозно прорычала Моран.

В тени блеснули желтые щели глаз, тьма пришла в движение. Черные корявые лапы

потянулись в свет фонаря. Две, пять, десяток… Будто сотканные из дыма,

бесплотные, но между тем блестящие и липкие как смола.

— Надеешься победить силой Ночи? — фыркнула незнакомка и сделала плавный жест

рукой. — Сейчас мое время!

Лапы остановились, будто в раздумьях. Смазались и растворились в воздухе.

Послышался разочарованный вой. Не человеческий, а звериный, наполненный жаждой

теплой крови. Тень отступила, свет фонаря выхватил фигуру англичанки. Длинные

светлые волосы, бледная кожа… И горящие желтым пламенем глаза.

— Ты пожалеешь о содеянном! — сказала Грейс, едва сдерживая рык. В раскрытых

ладонях появилось слабое золотистое сияние, стало ярче, превратилось в

прозрачные шарики света.

— Давай позже! — засмеялась девушка. — Мне некогда…

Маленькая ручка схватила меня за шиворот, рванула со страшной силой. В глазах

смазалось, завертелось и закружилось. В тело ударила твердая стена холодного

воздуха, уши заложило свистом ураганного ветра. Совсем близко сверкнуло и

зашипело, опалило кожу чудовищным жаром. Но прошло мимо, взорвалось где-то

внизу.

Я почувствовал, что лечу. Внизу мелькали огни Славгорода, вверху — холодные

ясные звезды. Одежду рвало потоками воздуха, ноги болтались в пугающей пустоте.

По телу пробежались мурашки, пощекотали, вернули власть над движениями. Я

заорал, задергался. Но ветер заткнул рот плотным кляпом. Крик перешел в хрип и

бульканье, легкие обожгло. В глазах опять закружилось, в животе противно

мяукнуло. На меня стремительно падали темные кроны деревьев и серый асфальт

тротуара…

Перед самой землей падение резко замедлилось. Желудок, что казалось размазался

по стенкам живота теперь подкатил к самому горлу. В ноги ударилась твердая

неприветливая поверхность, каждая косточка в теле заныла. Я кувыркнулся через

голову, ободрал локоть о бордюр. Постанывая и поскуливая, поднялся с тротуара.

Место до боли знакомое — глухой двор за моим домом. И десять шагов до подъезда.

— Будь осторожнее! — послышался голос. — Волшебница тебя в покое не оставит.

Прямо предо мной с неба спустилась незнакомка, босые ступни легко прикоснулись к

шершавому асфальту. Легкой летящей походкой подошла вплотную, нежно провела

ладонью по щеке. В загадочных кошачьих глазах промелькнуло беспокойство и

забота… еще нечто очень знакомое, но давно утерянное мной. Я прикипел взглядом к

прекрасному лицу, открыл рот. И со стуком захлопнул. Что сказать? В голове пусто

как в холодильнике холостяка, тело еще не оправилось от шока. Драка, попытка

убийства, непонятное колдовство, быстрый полет — напрочь выбили из колеи.

Девушка еще раз пощекотала пальчиками по щеке, задержала… Быстро отступила и

гибко присела как кошка перед прыжком.

— Постой! — вскричал я, очнувшись. — У меня столько вопросов! Подожди!

— Не могу, — покачала головой незнакомка. — Мне пора. Я не могу быть с тобой

слишком долго.

— Но почему? — воскликнул я с мукой.

— Есть причины, — мягко, словно извиняясь, ответила она. — Остерегайся

волшебницу! Она почему-то хочет убить… Тебе лучше уехать из города, спрятаться.

Прощай!

Под ногами девушки взвилось облачко пыли. Незнакомка подпрыгнула и зависла в

воздухе, белой невесомой тенью скользнула в звездное небо.

— Подожди! — закричал я в отчаянии. — Имя! Скажи хотя бы имя!..

— Меня зовут Соня, — прошелестел ветер и разразился счастливым заливистым

смехом. Светлый силуэт растворился во тьме, исчез.

— Соня… — заворожено прошептал я. — Нет, ну надо же!.. * * *

Листья и молодая трава едва заметно подрагивали под несмелыми прикосновениями

ветерка. Тишина господствовала в этом месте. Царство звезд, каменных надгробий и

цветов. Нельзя найти более спокойного места в Славгороде, чем городское

кладбище.

По молчаливому соглашению люди оставили своих мертвых в покое. И причина проста

— грандиозный всеобъемлющий страх перед Вечностью. Жизнь коротка, наполнена

суетой, горестями и счастьем, мелкими заботами. Жизнь — вспышка во тьме веков,

искра, что сразу тухнет. А после нее — спокойствие и небытие. Любой человек

старается забыть о смерти, не думать, не представлять. Но страх живет где-то

там, внутри. Заставляет прятаться. Кладбище — лишнее напоминание о скоротечности

бытия, знак утерянных надежд и разбитых судеб. Его боятся, его тихо ненавидят.

Но каждый рано или поздно попадает сюда.

Но всегда были и будут те смельчаки, что хотят посмеяться Вечности в лицо,

показать бесстрашие. Дети… те, для кого минуты еще летят, а годы тянуться

невероятно медленно. Они полыхают как факелы, веселятся над непонятным страхом

взрослых. Дети бессмертны. Но детство, к сожалению, тоже проходит…

В густой тени у покосившейся ограды зашуршало. Вспыхнул яркий свет карманного

фонарика, выхватил четыре фигуры. Молодые лица, черные крашеные волосы, обилие

всяческих цепочек, значков и рюшечек на одежде.

— Андрюха, выключи! — раздался громкий испуганный шепот. — А вдруг сторож

увидит?

— Да спит он! — бодро хохотнули в ответ. — Не бойся, Ванька! По кладбищу ночью

никто не ходит.

— Если попадемся, то первый по шее получишь. От меня!

— Ладно, — проворчал Андрей, щелкнул выключателем. — А было бы классно попугать

старого хрыча. Прикинь картина: четыре привидения, свет и заунывные вопли.

— Я тебе попугаю! — зашипел Ванька. — Забыл, зачем пришли? У нас тут таинство и

черная магия, некромантия.

— Мальчики, а может не надо? — раздался третий голос. Тоненький, девичий.

— Машка, молчи! — рыкнул Андрей. — Увязалась с нами, так хоть не мешай.

— Я боюсь! — пискнула девочка. — Тут мертвяки живут. И в полнолуние из могил

встают. Я в фильме видела!

— Бойся молча! — фыркнул Ванька. — И ужастиков на ночь меньше смотри. Будешь

мешать — оставим тут.

— Ой, мальчики, не надо! Я буду тише воды, ниже травы!.. — поспешно сказала

Маша. Но не удержалась, захныкала.

— Рева! — презрительно сказал Андрей. — Больше никогда не возьмем с собой.

— Я не рева… — пискнула девочка. — Я эмоциональная!

— А что мы вообще тут делаем? — послышался третий голос, флегматично-спокойный,

сонный. — Лучше бы пивка в подвале попили. У меня бутылка припасена…

— Ты что, Пашка! — возмутился Иван. — Мы ж решили, что из Эмо в Готы подадимся.

Готы — жутко круто! Помнишь, что дядя Саша говорил?

— Дядя Саша, дядя Саша… — передразнил Пашка. — Ладно… Раз решили, то пойдем. Что

ждать-то?..

Четыре тени бесшумно проскользнули вдоль ограды. Нашли место, где куст сирени

разросся, прогнул ржавые прутья. Пашка, как самый сильный пошел первым.

Вскарабкался по гибким тонким веткам, уцепился за острые прутья. Лихо

перепрыгнул через забор и скрылся по ту сторону. Остальные ребята затаили

дыхание, ждали возвращения разведчика. Спустя пять минут раздалось шуршание,

хруст ломаемых веток. И тихий голос:

— Перелазьте. Все спокойно.

Один за другим дети перепрыгнули через ограду. Пашка стоял наготове, ловил более

щуплых ребят. Машу пришлось тащить всем вместе. Девочка упиралась и хныкала,

когда ветки царапали кожу. Наконец, все четверо очутились среди густых зарослей

сирени.

— За мной! — по-деловому шепнул Павел. — Я тут хорошее место нашел. Большой

памятник, рядом склеп. Красиво, как в фильмах.

— Ребят, я домой хочууу… — заныла Маша. — Пойдемте, а? Страшно!

— Цыц! — фыркнул Андрей. — Назад дороги нет. Мы или готы или позорные эмо!

Девочка всхлипнула, но промолчала, покорно пошла за остальными. Дети выбрались

из зарослей. Перед ними раскинулось открытое пространство. В темноте угадывались

ровные ряды могильных холмиков, кресты, оградки и памятники. Тихо и очень

спокойно. Где-то далеко слышался шум Славгорода, над головой раскинулось

безбрежное звездное поле. Пахло сырой землей, цветами.

Пашка невозмутимо пошел вперед, стал петлять меж могилами. Приятели не

отставали. Старались идти тихо, на цыпочках. Зябко ежились, втягивали головы в

плечи. Давила сама атмосфера уныния и обреченности, зловещая тишина. Ребята то и

дело останавливались, напрягали слух. То кусты шелохнулись, то тень невдалеке

показалась человеком… Но проводник одергивал, ругался шепотом, чтобы не

отставали.

— Здесь, — сказал Пашка и резко остановился.

Ребята неосознанно сбились в плотную кучку, огляделись. Перед ними возвышалась

громада какого-то памятника, под ногами ощущался холодный твердый гранит.

Невдалеке приземистое строение с вычурными решетками — склеп, непонятные

скульптуры. Тьма искажала формы, делала окружающее зловещим и грозным.

— И правда как в ужастиках, — медленно прошептал Андрей, внезапно крикнул: — Бу!

Маша пронзительно взвизгнула, опять заплакала. Пашка и Ваня вздрогнули, отвесили

оплеухи шутнику.

— Еще раз так сделаешь, дам в нос! — веско пообещал Павел, красноречиво хрустнул

костяшками пальцев.

— Ааа… испугались! — торжествующе воскликнул Андрей ничуть не смущенный угрозой

и тычками. — Трусы!

— Как тут не испугаешься, — пробормотал Ванька, передернул плечами. Повернулся к

девочке, обнял за плечо: — Маш, ты успокойся. Ничего страшного. Жмурики спят в

могилках, никого не трогают. Сейчас быстренько проведем ритуал и смоемся.

— Угу, — буркнула Машка, стряхнула руку Ивана. — Скорей давайте. И еще… Я с

вами, дураками больше дружить не буду.

— Плакса! — повторил Андрей. — Правильно, в куколки играйся. А мы будем демонов

вызывать. Ванька, книжка с тобой?

— А как же! — отозвался паренек, стал стаскивать рюкзак. — И остальное тоже.

— Добро! — кивнул Пашка. — Давайте магией заниматься. Готами станем, и сразу

домой.

Андрей зажег фонарик, высветил гранитную плиту под ногами. Ванька раскрыл

рюкзак. На землю упала старая потрепанная книга в мягком переплете, несколько

толстых оплавленных свечей, зажигалка и складной нож. Все это отыскал дома,

незаметно изъял. С книгой отдельная история — выменял у старшеклассника за

несколько отцовских журналов «За рулем» и настоящий патрон от автомата

Калашникова. Но она стоила потерянного богатства. Кроме обязательной и

непонятной философской мути в ней присутствовали схемы магических фигур,

несколько заклинаний переведенных с латыни. Ванька не стал вчитываться и

разбираться. Главное не в сути написанного, а в красивых загадочных фигурах,

вычурных символах. На то и колдовство, чтобы быть непонятным.

Паренек достал из кармана школьный мелок красного цвета и принялся вычерчивать

пятиконечную звезду. Андрюха подсвечивал, остальные кинулись помогать: ставили и

зажигали свечи в углах фигуры, подтирали кривые линии. Общее дело помогало

забыть о том, где находятся, скрыть страх. По сторонам старались не смотреть,

там памятники и кресты, жуткие, будто живые тени. Переговаривались вполголоса,

забивая мертвую тишину звуками собственных голосов.

— Готово! — выдохнул Иван, отступил назад и полюбовался. — Как по книжке.

На каменной плите виднелось изображение звезды, загогулины магических символов.

В вершинах лучей стояли свечи. Маленькие желтые огоньки плясали под легкими

дуновениями ветерка, бросали блики на отшлифованную поверхность камня.

— Красиво, — хмыкнул Пашка, добавил гордо: — Теперь мы чародеи.

— Еще нет, — отмахнулся Ванька. — Надо заклинание сказать и принести жертву.

— Кровавую? — деловито поинтересовался Павел. — Вношу предложение — давайте

растерзаем Машку. Где-то слышал, что невинные очень ценятся.

— Дурак! — буркнул девочка, и спряталась за Андреем. — Я тебе припомню.

— Конечно! — кивнул Иван, не обратив внимания на пикировки. Раскрыл нож и

попробовал пальцем остроту лезвия. — Андрюха, ты взял?

— Ага! — ухмыльнулся приятель. Присел и покопался в рюкзаке. Вытащил холщевый

мешок, расшнуровал завязки и тряхнул. — Выходи, мохнатый!

Из недр мешка выпал комок меха, пронзительно мяукнул и попытался убежать. Но

паренек ухватил за загривок, прижал к земле. В свете свечей и фонарика все

разглядели маленького пятнистого котенка. Животина дрожала, ошалело вращала

глазами и дергала носом.

— Ух, ты! Киса! — обрадовалась Маша, присела и погладила. — Какой хорошенький!

Хочу себе такого.

— Нельзя, — строго сказал Ванька, погрозил пальцем. — Мы должны принести его в

жертву.

— Что-о? — воскликнула девочка, резко вскочила и топнула ногой. — Не позволю!

Совсем рехнулись?..

— Маш, отойди, — поморщился Иван. — Ритуал есть ритуал. Мы же готы!

— Нет! — возразила девочка. — Живодеры вы, а не готы! Если тронете киску, то

всем расскажу, чем занимались!

— Говорил же — нельзя ее брать с собой, — скривился Андрей. — Дело испортит.

— А мне кажется Машка права, — задумчиво пробормотал Павел. — В жертву кошек,

по-моему, только сатанисты приносят. Готы на кладбищах просто отдыхают. Так что

можно сказать мы прошли экзамен.

Ванька поколебался, переглянулся с Андреем и скривился — таинство пошло коту под

хвост. А ведь так хорошо начиналось…

— Ладно, — нехотя проворчал Иван. — Забирай.

Девочка радостно пискнула, отобрала у Андрея котенка и прижала к груди. Стала

что-то нашептывать, гладить. Хвостатый немного успокоился, замурлыкал. Хотя еще

дрожал — вокруг непривычные запахи, звуки. Ванька пожал плечами, с сожалением

посмотрел на пентаграмму. Вздохнул и стал складывать нож. Раздался сухой щелчок

и приглушенное шипение.

— Блин, порезался! — проворчал Ванька. — Нож острый, папка на станке точил.

— Дай посмотрю! — воскликнула Маша. Наклонилась к руке парня, попыталась

разглядеть в темноте масштабы ущерба. — Сильно?

— Отстань, кошатница! — фыркнул Иван, отстранился и помахал пальцем. — Обычная

царапина.

— Как знаешь! — фыркнула девочка, отвернулась и сказала котенку: — Не бойся,

маленький. Дома я тебя молочком напою.

Ванька поколебался, глянул на пентаграмму и повертел книгу в руках. Переглянулся

с Пашкой и Андреем. Те пожали плечами, Павел сказал скучающе:

— Читай заклинание, маг и волшебник! Зря перлись, что ли… И пойдем домой, я пива

хочу.

Андрей услужливо подсветил фонариком. Ванька кивнул, откашлялся. Развернул книгу

на том самом месте, где напечатано едва ли не единственное заклятие. Перечитал,

шевеля губами. Слова непонятные и трудные, нерусские. Но это лишь придавало им

прелести и очарования. Иван бросил взгляд на мерцающую фигуру. Вытянул руку и

грозным загробным голосом начал читать заклинание. Получалось довольно коряво и

некрасиво. Парень то и дело сбивался, всматривался в абракадабру на странице. Но

под конец поймал ритм, выпалил заклятие почти на одном дыхании.

— Все? — спросил Пашка. Громко зевнул и помахал рукой у рта. — Пойдемте. А то

холодно тут. И жутко как-то… Кладбище, не ночной клуб.

Ванька кивнул, скрыл разочарование. Такое красивое заклятие и никакого толку.

Ритуал не удался. Паренек чувствовал себя обманутым. Будто нашаливший ребенок, а

не могучий и таинственный чародей. Радовало одно — по словам Пашки они теперь

настоящие готы. Можно гордо задирать голову, не давить слезы по любому случаю…

Ванька задумчиво глянул на пентаграмму, почесал затылок. Стоило прибраться.

Утром остатки неудавшейся ворожбы мог найти сторож. И тогда по Славгороду

разнесется весть о сатанистах. А Иван не был уверен, что пара друзей, которым по

неосторожности проболтался, будут хранить молчание. Взрослые почему-то не

понимают прелести кладбищенской романтики.

Свечи мерцали, язычки пламени дергались под дуновением ветерка. Но едва Ванька

нагнулся, чтобы задуть, случилось необычайное… Огоньки поменяли цвет, стали

кроваво-красными, зловещими. Вспыхнули ярко и ровно, будто горел не фитиль, а

газовая горелка. Откуда-то налетел порыв ледяного ветра, продрал до костей.

— Что? — обомлел Андрюха. — Вань, ты туда пороха намешал?

— Нет, — пробормотал Ванька и осторожно отступил на шаг.

Происходящее резко перестало нравиться парню. Волосы на голове зашевелились от

ужаса. Багровое сияние свечей перекинулось на линии. Меловые дорожки загорелись

словно неоновые.

— Слышите? — воскликнула Машка.

Все застыли прикованные зрелищем сияющей пентаграммы, прислушались. Где-то

слева, метрах в пятидесяти раздавались странные звуки. Что-то скреблось и

шуршало, будто когтями по камню, чавкало. Пятиконечная звезда загорелась ярче.

Из центра поднялся неровный столб алого света.

Ребята побледнели, затаили дыхание и попятились. Котенок в руках Маши зашипел,

отчаянно забился. Девочка попыталась удержать, вскрикнула. Хвостатый больно

царапнул руку, вырвался и со всех лап бросился в кусты. Раздался громкий треск.

Гранитную плиту рассекла длинная узкая трещина.

— Что происходит? — заикаясь, прошептал Андрей.

— Не знаю, — ответил Ванька. — Магия…

— Бежим! — решительно рявкнул Пашка.

Схватил за руку, бьющуюся в истерике Машу и потащил за собой. Вслед за ними

длинными скачками помчались Андрей и Ванька. Послышался топот, шуршание и хруст

в кустах. Затем раздался стон сгибающихся железных прутьев и все затихло.

…В круг света вышел большой худой пес. Остановился, уставился на пятиконечную

звезду. Багровые отблески играли на мокрой свалявшейся шерсти, клочках

полусгнивших внутренностей, что волочились по земле. На шкуре висела грязь,

комья земли, сухие листья и травинки. Сквозь дыры белели кости. Голова

бесформенная. Уши давно сгнили, кожа превратилась в мягкую волокнистую массу,

сквозь которую проглядывали сточенные желтые клыки. В бурой слизистой массе

выделялись черные провалы глазниц.

Пес был мертв уже полгода. Холодная дождливая осень добила здоровье старого

охранника кладбища. Сторож — пятидесятилетний алкоголик — горевал недолго. Выпил

за упокой и похоронил пса рядом с одной из человеческих могил. Вместо него взял

себе молодого и глупого щенка.

Своей кончины пес не помнил. Он вообще мало что помнил — мозг съели дождевые

черви. Но ощущение существования вселяло удивление. Только что были холод и

тьма. А потом раздался ясный и повелительный зов, короткая судорога боли

оживающей плоти. И вот он вновь в мире живых. Почему и зачем — непонятно. Но пес

пришел на зов. Помнил, что должен служить.

По грязной шкуре прошла дрожь. Пес засопел — полузабытые инстинкты требовали тех

действий, что совершал при жизни. Запахи не чувствовал. Ощущал совершенно иное,

невидимое и недоступное живому существу. Подошел ближе к остывающей пентаграмме,

наклонил голову. На гладкой поверхности камня подрагивала маленькая черная точка

похожая на божью коровку. В угасающем свете блестела и переливалась красным

свежая человеческая кровь. Из пасти пса вывалился слизистый вспухший язык и

слизнул капельку. В тот же момент пятиконечная звезда мигнула и потухла, свечи

превратились в оплавленные лужицы воска.

Во тьме загорелись две багровые точки — пес начал видеть. Охранник кладбища

прислушался, качнул хвостом. Да! Теперь у него новый хозяин! Скоро, очень скоро

он явится в мир живых! И тогда будет упоительная погоня, будет охота и пир! Ну а

пока…

Пес задрал голову к звездному небу, протяжно и страшно завыл. Развернулся и

неспешно потрусил в сторону города. Оттуда веяло теплом, мягкими флюидами жизни.

Там много свежей, горячей крови. Она даст силу, укрепит ветхий скелет. Пока

Хозяин идет нужно поохотиться в одиночестве… * * *

Волчица была в бешенстве. Все, решительно все не ладилось. Несложное задание

обернулось сущей каторгой. А ведь еще месяц назад верила в то, что поездка

пройдет гладко, без сучка и задоринки…

Быть младшим Посвященным в Семье скучно и не престижно. Волшебники третьего

уровня никогда не выезжают за границу, не участвуют в масштабных боевых

операциях. Удел таких, как Грейс — работа в пыльных лабораториях, статистический

и логический анализ, сбор сведений, прогнозы. Тоска зеленая. Молодость и задор

требовали действий, жаждали власти. Но… огромное и непробиваемое «НО»… штат

боевых волшебников Семьи насчитывал двадцать человек. Ни больше, ни меньше. Так

повелось издавна, так повелели Старейшины. Маленькой группке избранных

открывались тайные знания высшего порядка. Они и составляли элиту Семьи, носили

гордые звания — чародеи первого и второго уровней. Статус боевика открывал

поистине неограниченные возможности: право властвовать, право на Высшее

волшебство и поездки по всему миру. Это многого стоило. Тщеславной и

целеустремленной Волчице до щенячьего визга хотелось стать избранной, утереть

нос конкурентам и получить вожделенную силу.

Несколько лет подряд Грейс искала возможность попасть в ряды элитного отряда.

Обращалась к главам Семей, изучала кодексы Посвященных в надежде найти лазейку.

Но таковой просто не оказалось, а Магистры всякий раз отказывали — порядок

нерушим. В конце концов, Моран поняла, единственный способ возвысится –

отличиться в бою, оказать главе, а значит и Старейшинам, услугу. Но как

слабенькая волшебница с Тотемом Волка может помочь Великим? Замкнутый круг.

Однако месяц назад свершилось непредвиденное. Судьба подарила Грейс шанс… Один

из волшебников первого уровня погиб по нелепой случайности. Во время проведения

боевой операции в Ираке ослабил контроль и шальная пуля разнесла голову. В

состав элитного отряда должен войти новый чародей. Глава Семьи вызвал Грейс к

себе в кабинет, состоялся тяжелый для молодой волшебницы разговор. Магистр

предложил выбор — сложная миссия в дикой и непредсказуемой России, или перевод в

подземную лабораторию на Южном Полюсе. Грейс выбрала первое, хотя и понимала –

глава преследует свои интересы, желает выслужиться перед Старейшинами. Но шанс

нельзя отвергать, второго может не представиться…

Через три недели аналитики посвятили Моран в детали задания. Требовалось

отправиться в провинциальный городишко в средней полосе России, найти и

уничтожить человека, обладающего Старшим Тотемом. Кто и каким именно знаком

обладал, неизвестно. Лишь город проживания и приблизительная дата рождения.

Иголка в стоге сена, как говорят русские. Но Грейс не унывала. Напротив, решила

довериться природному чутью, что давал ей собственный Младший Тотем. Но

настораживало иное… цель операции казалась совершенно сумасбродной. Старшими

знаками обладали только бессмертные Старейшины! И так было целую прорву веков.

Что могло привести к появлению новых магов с Зодиакальными Тотемами, Грейс не

догадывалась. То ли финт природы, то ли Создатель решил пошутить… Но одно ясно

четко — дело особой важности. Старейшины решили уничтожить угрозу могуществу. И

за успешно выполненную миссию будет соответствующая награда.

Хорошо поразмыслив, Моран пришла к выводу, что задание не такое уж и сложное. О

прецедентах с появлением обладателей Старших Тотемов не написано не в одном

учебнике, не упоминалось даже в самых тайных архивах. Вывод? Такое произошло

впервые. Или… информацию скрыли Старейшины. Но новоявленный маг, скорее всего,

не догадывается о собственной силе. Значит, осталось лишь найти того, кому

посчастливилось получить от Солнца великий подарок.

Опасения внушала и сама страна. Россия — дикая и необузданная, богатая,

непокорная, могучая… Моран подозревала, что Старейшины побаивались славян. Иначе

как объяснить осторожные и неторопливые методы завоевания? С десятками

государств получалось справиться одним-двумя молниеносными ударами. А с Россией

властители мира сражались иначе: растлевали духовно, давали ложные ориентиры и

кумиров, пытались разрушить изнутри. А также подкупали глав мелких государств,

выстраивали вокруг первой по величине страны пояс из недружественных соседей. Да

и аналитики предупредили: Моран может столкнуться с сопротивлением разрозненных

групп местных колдунов и волхвов. Им вряд ли понравится вторжение посланницы

Старейшин. И хотя любой волшебник третьего уровня сильнее пяти самоучек… но

когда русские брали качеством?

Спустя пару дней Грейс Моран спустилась с трапа самолета в аэропорту

Шереметьево. Из Москвы до Славгорода предполагалось добираться поездом, дабы не

привлекать излишнего внимания. Аналитики придумали твердую и правдоподобную

легенду — английский консультант, что приехал в провинциальный городишко по

запросу местной дизайнерской фирмы.

Первые же часы, проведенные в столице России, повергли волшебницу в глубокий

шок. Она, конечно, понимала, что истории о пьяных медведях с балалайками в

руках, по меньшей мере, глупые шутки. Но поразили сами люди: с живым блеском в

глазах, с полыхающими Силой аурами. Каждый пятый — неинициированный колдун или

ведьма. Встречались и типичные представители чародейского племени. Жили среди

обыкновенных людей, ничем не выделялись. А нечисть… В гостинице Грейс увидела

несколько непоседливых молодых домовых с хитрыми мордочками, пару кикимор. На

улице нос к носу столкнулась с оборотнем одетым в деловой костюм. Для сравнения,

в Европе тех же эльфов не видели уже лет сорок, гномы давно покинули Альпы, ушли

вглубь Земли. А людей с ярко выраженным магическим даром приходилось искать

очень долго. Проверять, тестировать, отбирать. Чаще всего из них получались

плохонькие колдуны. А уж до волшебника шестого ранга дотягивал один из тысячи.

Поэтому Старшие Семьи и стали гвардией Старейшин. Они — потомки древних

волшебных орденов, которые присягнули на верность властителям мира, дабы

сохранить жизни в пик «Охоты на ведьм».

Только теперь Волчица осознала всю опасность России. Славяне — беспечные и

сильные, духовные, могучие… Если бы захотели, собрались, то раздавили Европу

одним плевком. Вот когда можно порадоваться, что на Земле правит экономика, а не

магия. Россия нищая, еще выкарабкивается после последствий распада Советского

Союза, а Европа, Америка — титаны с колоссальными оборотами денежных средств. И

славян надо бить именно сейчас. Пока не очнулись, пока не возмужали и не

окрепли. Иначе тому миру, что знают сейчас придет конец.

До Славгорода Моран добралась без приключений. Городишко и, правда, оказался

жутко провинциальным, занюханным. На вокзале англичанку встретил директор

рекламной фирмы Егоров Федор Сергеевич…

Перво-наперво Грейс наложила на Федора заклятие ложной любви и покорности.

Пришлось терпеть слюнявые и страстные признания, вспышки ревности. Но лишний

слуга не помешает. Тем более с неплохими связями, каковы у Егорова. После двух

дней изучения города, Моран поняла, что задание сложнее, чем казалось сначала. В

Славгороде оказалась целая уйма народа двадцати двух, двадцати шести лет от роду

со спящим магическим даром. В первые дни волшебница действовала на ощупь.

Вечером выходила на охоту, намечала жертву. Накладывала магические путы и

убивала в глуши. Но вскоре до нее дошло, что подобные действия очень глупы. В

городишке сразу заговорили о маньяке. Милицию и властные органы посланница

Старейшин не боялась. Но по соседству обнаружился большой ковен ведьм, несколько

десятков могучих колдунов. А в глубине леса ощущалось нечто ужасающе страшное и

сильное. Местные чародеи пока не обращали внимания на одинокую волшебницу. Но

судьбу испытывать не хотелось.

С каждым днем Грейс теряла терпение и злилась. Строгую схему поимки обладателя

Старшего Тотема составить не удалось. А наобум можно было работать несколько

лет, перебить половину населения и не достигнуть желаемого. Нужна зацепка, та

ниточка, что приведет к магу. И волшебница решилась — вечером отправится к

местной колдовской братии, попробует договориться. Деньги решают все. А если

добавить пару-тройку волшебных артефактов средней силы, то русские чародеи

согласятся.

Карты спутал Егоров. Директору фирмы вздумалось устроить вечер знакомства с

коллективом. Отказаться не могла — легенду нужно поддерживать. Но пришла в такое

бешенство, что едва не испарила мозг бедного Федора. Долго мучила капризами,

истязала то притворной страстью, то холодом. Но в конце концов пришлось одеться,

наложить макияж и отправиться в кафе.

Тут поджидали иные сюрпризы. Сотрудники фирмы не выдержали испытания временем и

благополучно напились. Русские, что с них взять? Веселье шло полным ходом. Грейс

позволила Федору расслабиться, отпустила поводок. А сама прошлась по залу.

Присаживалась то за одним столом, то за другим. Разговаривать с пьяными

работниками было противно, танцевать и веселиться тем более. Волчица изнывала от

скуки и злости.

На глаза попался молодой парень, сидящий на диване в углу. Вроде бы ничего

особенного… Короткие светлые волосы, худощавое лицо и яркие голубые глаза.

Вполне славянская внешность. Под одеждой угадывалось поджарое мускулистое тело.

От парня ощутимо несло Силой. Уже прошел или вот-вот мог пройти инициацию. Еще

один возможный кандидат. Самый яркий из тех, кого Грейс подозревала в обладании

Старшим Тотемом.

Моран заинтересовалась, осторожно взглянула на парня теневым зрением. Увиденное

приводило в замешательство. Волшебница еще никогда не сталкивалась с подобным.

Дар Александра — англичанка вспомнила имя, просматривала досье в картотеке фирмы

— выглядел удивительно нестабильным. То вспыхивал как солнце, то тух до почти

незаметной искры. Пульсация могла объясниться лишь двумя вещами. Либо сильный

потенциальный колдун, способности которого кто-то неосторожно пробудил… тогда и

вспышки понятны — новоявленный чародей не умеет пользоваться и сгорит на днях…

Либо неопытный носитель Тотема, что инстинктивно пытается скрыть силу. Во всяком

случае Александр более других соответствовал образу мага.

В мозгу Моран быстро сформировался план действий. Волчица потянулась разумом к

своей кукле — Егорову. Заставила пить одну рюмку за другой. Одновременно

подкинула навязчивую мысль, усилила агрессию. А сама направилась к угловому

столу. Знакомство прошло гладко. Александр сразу отбил мяч, брошенный Грейс,

поддержал разговор. Англичанка болтала, корчила из себя полную дуру. Тем

временем пыталась воздействовать на парня чарами Соблазнения. Но тот неожиданно

оказался крепким орешком. Что-то ощутил, встряхнулся и, извинившись, ушел. Моран

грязно выругалась, дернула нити марионетки. Егоров послушно последовал за

Александром, вскипая на ходу. Как же так — младший сотрудник посмел приставать к

женщине босса!

Волшебница украдкой выскользнула из кафе, с удовольствием посмотрела на драку. А

паренек хорош! Быстро сориентировался, ответил жестко и решительно. Но

противостоять массе и медвежьей силе Егорова не смог. Когда из зала начали

выбегать люди, Моран произнесла заклинание отвода глаз и прошла дальше по

дороге. Как и предполагала, через пять минут появился злой Александр. Прошагал

мимо, купил в ларьке салфетки и остановился у фонаря.

— Мой выход! — улыбнулась Грейс.

Поправила прическу, приготовила заклятие Аркана Страсти. Нарисовала на лице

обеспокоенное выражение и, спотыкаясь, поспешила к парню.

— Саша, подождите, пожалуйста! Александр!..

Стервец так скривился, что Моран захотелось вонзить кинжал в его сердце без

долгих размышлений. Но сдержалась — перестраховаться не помешает.

Грейс осталась довольна собой — Аркан Страсти лег чисто и гладко. Александр еще

боролся, но инстинкты взяли верх. Размяк и расслабился, бараньим взглядом

уставился в вырез платья. Попался! — обрадовалась волшебница. Установила Круг

Тишины, впилась в губы опомнившегося парня парализующим поцелуем. Спокойно

достала из сумочки напитанный магией нож. Александр мычал, испуганно вращал

глазами. Моран ухмыльнулась как можно гадостнее. Как же глупо и жалко выглядит

молодой гордец!

— Наконец-то ты мой. Не убежишь, — ласково сказала Моран. Медленно погладила

грудь парня, вспорола рубашку… Сильный и красивый, даже жаль убивать.

Но тут волшебница ощутила присутствие другой силы. Натренированные рефлексы

заставили отскочить и приготовиться к бою.

— Не тронь!

Ведьма! Как некстати…

Моран зашипела от злости. Быстро отступила в тень и приготовилась к сражению.

Ведьмы слабее волшебников по определению, драка не затянется надолго. Но могут

возникнуть проблемы… С местным ковеном ссорится не хотелось. Ведьмы, как и

прочие чародеи — одиночки. Но связанные законами братства будут мстить. С другой

стороны не хотелось выпускать из рук Александра. Нож так и не попробовал крови

парня.

Девушка оказалась очень юной. Но волшебница знала, что именно в этом возрасте

ведьмы находятся на пике могущества. Да и время года… Равноденствие,

Вальпургиева ночь… Ночная всадница накачана силой до предела. А Моран придется

ждать дня, чтобы напитаться энергией Солнца. Неприятно…

Грейс пригляделась к ауре ведьмы и зарычала от бешенства. Влюблена! Потому и

защищает. Дьявол, как нехорошо вышло! Столкнуться в конце апреля с влюбленной

ведьмой — равно, что выйти против разъяренного тигра с маленьким перочинным

ножом в руке.

Умом Моран понимала, что нужно отступить. Потом найдет Александра без особых

проблем — достаточно подсмотреть в досье адрес. И Ночная Всадница ничем не

сможет помочь, день — время иных хищников. Но злость рвала Волчицу на куски,

требовала выхода… И Грейс совершила ошибку. Вместо того, чтобы ударить

собственной силой, использовала заклятие из арсенала Ночи. Ведьма с легкостью

развеяла чары. Насмешливо фыркнула и пока волшебница судорожно плела Сферы

Света, схватила за шкирку Александра и взмыла в ночное небо. Грейс ударила

вдогонку, но промахнулась. Комки света прошли гораздо ниже, разорвались

бесполезным фейерверком.

Дьявол! Дьявол! Дьявол!.. Ярость бурлила в Моран подобно раскаленной магме.

Упустила! Проворонила! Сглупила!.. Тотем Грейс пробудился, заставил зарычать от

исступления и злости. Хотелось обратиться в волка и кого-нибудь растерзать.

Волшебница стиснула кулаки, усилием воли сдержала гнев. Разум должен быть чистым

и холодным! Проиграть в битве не значит потерпеть поражение в войне. Завтра

посмотрим кто кого…

Грейс глубоко вздохнула, развернулась и неспешно пошла обратно в кафе. Придется

выслушивать пьяные бредни Егорова, быть красивой и привлекательной. Но ничего,

завтра обязательно отомстит!

По пути внезапно накатила страшная слабость. По телу промчались волны холода и

жара, голова противно закружилась. Грейс слабо вскрикнула, споткнулась и упала

на асфальт. В ужасе подняла голову, невидяще посмотрела в темное небо. Глаза

волшебницы напоминали водянистые лужицы. Раскаленная игла вонзилась в

позвоночник, боль продрала от макушки до пят.

Грейс ощутила, что где-то близко… в пределах города произошло нечто ужасное.

Какой-то идиот применил заклятие из арсенала некромантии. И теперь над

Славгородом расползалось облако ледяной потусторонней силы. Волшебница

чувствовала смутные движения во всех слоях бытия. По Астралу и Менталу

пронеслась буря, исказила потоки одних энергий, уничтожила другие. Но самое

плохое — изменения коснулись и реальности. А значит, кто-то пролил кровь

невинного…

Боль отпустила так же быстро, как и нахлынула. Моран ощутила себя лежащей на

мостовой. Ноги щипало — ободрала коленки об асфальт. В теле слабость, немного

поташнивало. Девушка с трудом встала, встряхнулась и решительно зашагала дальше.

Некто очень постарался, пробудил Зло. Теперь город обречен. Но катастрофа никоим

образом не отменяет задания, только сокращает доступное время. Носителя Старшего

Тотема надо найти даже если Славгород сгорит в преисподней.

ГЛАВА 4

Платон Варламович Мельников сидел на полу посреди комнаты и перебирал костяные

пластинки. Свет давали несколько толстых глицериновых свечей. В углах и по

стенам бегали суетливые тени. Вяло шевелились старые выцветшие занавески на

окнах — небольшой сквозняк. Со двора доносились приглушенный собачий лай,

разговоры соседей, прогудела машина… Комната самая обычная: диван, стол и

несколько шкафов, телевизор на тумбочке, древний ламповый радиоприемник на

антресолях. Везде идеальный порядок, чистота нехарактерная для человека ведущего

одинокий образ жизни.

Прозванный остальными колдунами Злыднем за отвратительный нрав, Платон

Варламович не любил афишировать свои увлечения. Тому помогала врожденная

аккуратность и фанатичная неприязнь к беспорядку. Колдовские артефакты хранил в

сухом и прохладном подвале в подполе загородного дома. Там, где у обычных людей

лежали мешки с картофелем и стояли банки с консервированными помидорами, у

Платона были разложены непонятные для постороннего взгляда вещи: палочки и

камешки, кости птиц и зверей, полированный человеческий череп, карты и железные

бляшки, склянки с мутным содержимым. Если требовалось сотворить ритуал, Злыдень

просто спускался в подвал и доставал нужные ингредиенты. Зашторивал окна,

запирал дверь и принимался за чары.

Вот и сейчас Платон отгородился от внешнего мира. Сидел перед полированной

доской с горкой костяных пластинок. Брал одну за другой, держал в сухих ладонях,

к чему-то прислушивался и без колебаний отбрасывал. Не то, все не то… Нащупать

контакт не получалось. Злыдень привык к сильным вихревым потокам Дороги Сна в

Славгороде, но сегодня творилось нечто неординарное. Бушующий ураган путал волю

колдуна, сбивал с верного пути. Платон Варламович не терял надежды, упорно

слушал мир кошмаров и духов. Нужен след того парня, что видел днем.

Лет двадцать назад молодой и амбициозный колдун отправился в лес, дабы найти

древний магический артефакт волхвов. Путешествие получилось опасным. Лешие и

русалки охраняющие схрон, беззастенчиво плутали следы, уводили Платона дальше от

цели. Выбившийся из сил колдун обнаружил, что находится в другой части леса.

Решил вернуться домой, подготовиться лучше. Но на обратном пути провалился в

глубокую яму, незаметную под ковром палых листьев. Пришел в себя в темноте,

зажег фонарик и стал изучать неожиданную ловушку. Это оказался другой схрон,

давно заброшенный и забытый. Дожди разрушили содержимое. Но кроме бесполезного

мусора Платону попалась книга… Фолиант на удивление хорошо сохранился, кто-то

додумался наложить защитное заклинание. С первых строчек колдун понял, что ему

невероятно повезло. В книге рассказывалось о магах, хранителях и повелителях

Земли. Кроме бытописания присудствовали и очень важные вещи… Злыдень узнал, что

раз в несколько тысячелетий появляются новые носители Старших Тотемов. Их

рождение можно вычислить по положению звезд и солнца.

Платон вернулся в Славгород, спрятал книгу в хранилище. А сам стал готовиться…

Двадцать лет ушло на вычисление даты, места рождения первого мага. Параллельно

Злыдень оттачивал умения, мистическое искусство. Деньги уходили на покупку

чародейских вещиц, редких трав и книг. Платон замкнулся в себе, отринул

удовольствия. Его воображением завладела лишь одна цель. Сила мага могла дать

вожделенное долголетие и могущество. Колдун знал, что ее можно отобрать,

измыслил способ.

Пару дней назад Злыдень закончил расчеты. И звезды указали на человека. Платон

залез в компьютерную базу данных, добыл имя и адрес. Целый день выслеживал,

дежурил около дома, места работы. И был вознагражден. Незаметно последовал за

Александром, отыскал в парке.

Было два способа получить силу: легкий и не очень. Первый заключался в простой

покупке души. Подписавшись кровью, парень передал бы нити своего дара во

владение Мельникова. И Злыдень очень надеялся на него. Подготовил заклятие,

собрал сбережения — приманка должна быть сочной и видимой. Современная молодежь

абсолютно разуверилась в чудесах. А тысяча долларов фактически даром — большая

удача. Почему бы и не воспользоваться блажью старого дурака, обогатиться за

чужой счет?..

Но Платон допускал, что расчеты могли быть ошибочны. Звезды ненадежны,

вычисления чересчур сложные… И поэтому перестраховался. Деньги терять не

хотелось. Прошлым вечером колдун вошел на Дорогу Сна, связал четверых уличных

бандитов и превратил в марионеток. И когда Александр отказался, высмеял и ушел,

Злыдень понял, что пришло время запасного плана. Направил бандитов на перехват,

а сам неспешно пошел следом. Легче легкого… Прийти на место драки, отобрать

немного крови у бесчувственного парня и скрыться. А вечером провести ритуал

поглощения…

Надежды вновь не оправдались. Оказался на той самой аллейке, где Александр

дрался с гопниками, обнаружил только пятна крови и явные следы драки. Покрутился

на месте, принюхался. Пахло Силой. Платон вошел в Астрал и чуть не взвыл от

ярости. Да, Александр — несомненно, носитель Старшего Тотема. И, похоже, рано

сумел овладеть Даром. Земля полыхала всеми цветами радуги, была взволнована и

взбудоражена.

Злыдень присел на корточки, взял горсть пыли. По руке пробежала легкая дрожь,

кожу обожгло. Боже, ну и силища… Никто из обычных чародеев не мог похвастаться

таким. Удел колдунов — мир духов, Дорога Сна, легкие энергетические воздействия.

А управлять стихией… Да, Александр владел одним из Земных знаков. Не так

страшно, как Огненные, но все же.

Тщательно спланированный план рухнул как картонный домик. Платон Варламович

скривился, тряхнул козлиной бородкой и поспешил домой. Дело осложнилось, но крах

не потерпело. Оставался второй способ. Более трудный и опасный, но довольно

действенный. Нужно найти дух Александра, заманить в дебри, напугать и опутать

ручными кошмарами. Молодой маг лишь начал постигать свою силу, работает

инстинктивно, в потемках. И не сможет противостоять Мастеру Сновидений. А уж

колдун постарается разорвать нити связующие душу и тело. И тогда силу Тотема

можно забрать себе.

Весь вечер Платон просидел перед доской с костяными пластинами. Буря в Астрале и

на Дороге Сна мешала найти нужный след. Колдун с трудом продирался от одной душе

к другой, читал сны. Если бы не поисковая нить, что набросил на мага во время

разговора, то дело было совершенно бесполезным. Но Злыдень знал направление и

потому не терял надежды.

Уже после полуночи колдун взял в ладони очередную пластинку, погладил, сжал

пальцами. Вместо привычного холода и мутных образов появилось тепло. Волосы на

руке встали дыбом, кожу ощутимо укололо. Нашел! — понял Злыдень. Усилил

воздействие, шепнул несколько слов заклинания.

Глаза колдуна залило антрацитовой чернотой, черты лица заострились. По комнате

промчался холодный ветер, задул свечи и едва не сорвал занавески. Но Платон

ничего не чувствовал, скользнул в серую мглу снов. Очнулся посреди безбрежной

равнины. Над головой нависло низкое тяжелое небо, расцвеченное оттенками

фиолетового и черного. Горячий ветер гонял красный песок, колючей щеткой

прошелся по лицу и волосам.

Злыдень глубоко вдохнул, сосредоточился. Человеческое тело стало стремительно

плавиться, приобретать иные формы. Грудная клетка раздалась, кожа покраснела,

выросли тяжелые шершавые костяные щитки. С хрустом выдвинулись шипы, вымазанные

в зеленом яде. Голова сплюснулась, рот превратился в оскаленную зубастую пасть,

а глаза впали глубже в череп… Мир Снов опасен. Никогда не знаешь, куда приведет

зыбкая нить. А кошмары иных людей могут сожрать и опытного колдуна. Поэтому

приходилось принимать некоторые меры предосторожности.

Раздалось громкое сопение, ноздри колдуна задергались. Александр близко. Злыдень

ощутил звон души, определил направление. Поднял лапу, начертал в воздухе знак

Пути и сделал первый шаг.

Реальность разлезлась на куски, словно обветшалая ткань. Колдун очутился на

залитой солнцем полянке. Вокруг густой темный лес, могучие дубы подпирали

безоблачное голубое небо. Трава неестественно сочная и яркая, листики как

нарисованные. Посреди полянки множество качелей, каруселей и горок, разбросанные

то там, то сям игрушки. С краю сидел светловолосый мальчик, заливисто и звонко

смеялся. А перед ним танцевало странное существо — пушистый щенок с лазурными

глазами одетый в зеленые шортики и желтую футболку.

Злыдень оскалился, гулко захохотал. Повезло — детские сны дают много силы! Вышел

на середину поляны и разинул пасть. Из красной глотки вырвалось черное облако,

разлилось уродливой кляксой. День померк, лес полыхнул, словно сухие спички.

Разукрашенные в яркие цвета качели скукожились, стали осыпаться пеплом и

ржавчиной. Мальчик закрылся руками, отшатнулся. А его друг, человекощенок с

грозным лаем бросился на чудовище. Но не успел. Мир подернулся бледной дымкой,

смялся как лист бумаги.

…Темные коридоры какого-то учреждения, множество безликих дверей. Повсюду

сновали люди одетые в строгие костюмы. Лица темные и хмурые, глаза пустые. У

одного из кабинетов стоял молодой мужчина в грязной футболке. Тяжело вздыхал,

разводил руками, что-то бормотал под нос. Наконец решился, приоткрыл дверь и

скользнул внутрь. Не прошло и секунды, как распахнулась точно такая же на

противоположной стороне. Мужчина вышел, огляделся и вытаращил глаза. Ошеломленно

покачал головой, съежился и побрел вдоль стены…

Не то, — понял Платон. И сон плохонький — бесцветный и муторный. Из такого силу

не выпьешь. У какой-то канцелярской крысы кошмар. Но каков человек — таков и

сон… серенький, дохленький и безжизненный.

Колдун вцепился когтями в стену, провел крест-накрест. Шагнул в образовавшуюся

дыру и очутился в темном подвале. Потолки низкие, закопченные. В воздухе

клубился густой дым, воняло паленой плотью и каленым железом. Кто-то надрывно

кричал, раздавалось шипение и хлюпанье, звон металла. Платон сделал пару шагов и

увидел двух человек. Один лежал на столе прикованный тяжелыми цепями. Тщедушное

тело залито кровью, из вспоротого живота торчали блестящие кишки, кое-где

припаленные. Несчастный орал от боли, выпученными от ужаса глазами смотрел на

раны. Второй — громадный мужичина в кожаном фартуке, деловито калил пруты в

очаге. Лицо — туманная маска, сквозь которую поочередно проглядывали то женские,

то мужские черты.

«Кто-то из наших поработал, — промелькнула мысль у Платона. — Слишком

детализованный сон, яркие мучения». Некоторые не слишком умные колдуны

зарабатывали на жизнь. За деньги наводили сновидения на определенных людей,

заставляли сходить с ума, толкали на самоубийства. Лишь человек с сильной волей

мог перебороть напасть. Злыдень брезговал подобным, следил за репутацией.

Громила с туманным лицом вздрогнул. Обернулся и пошел на колдуна с огромным

топором в руках. Колдун презрительно хмыкнул, двумя-тремя ударами когтистых лап

разорвал существо в мелкие клочки. Дешевка! Никакого искусства. Видимо, кто-то

из молодых и талантливых мистиков вообразил себя мастером. Что ж, получит урок…

Злыдень быстро прошел еще с десяток снов. Несколько раз попадал просто в темное

пространство — люди спали без видений. Заглянул в большую спальню, где на

широком ложе лежал худой подросток. Вокруг четыре обнаженных женщины с могучими

бюстами и ярко накрашенными губами. Что-то шептали, заливисто смеялись.

Выпячивали попки, потрясали грудями… Понятно, паренек насмотрелся эротики на

ночь. Платон не смог отказать себе в удовольствии, немного подправил сон.

Прыщавый ублюдок будет очень удивлен, когда красавицы превратятся в потных

мускулистых мужиков…

Затем несколько серых и прозрачных снов, невзрачных и хлипких, наполненных

тревогой и печалью… Эти колдун преодолел одним прыжком — стены тонкие, стараться

не надо. Попал во тьму. Сначала решил, что опять пустышка. Но тут чернота

расцвела белыми точками звезд. Мир кувыркнулся в глазах, и Платон оказался на

высоком скалистом утесе. Холодная и тихая ночь, безжизненный мир. Из пропасти

поднимался шар, свитый из дикого животного ужаса, ледяной безысходности и

смерти. Злыдень зарычал, с усилием отступил от края. Шар пульсировал, притягивал

к себе. За ним — тьма и небытие, глубины космоса, мириады галактик. Колдун

завизжал от страха, напряг силу воли и сделал еще несколько шагов.

Как же не повезло! Столкнуться с Пустынным Пожирателем — испытание для любого

колдуна. Никто не знал, кто или что это, назвали весьма условно. Давным-давно

один из изыскателей выдвинул предположение, что Пожиратели — сгустки

антиматерии, то самое вечное и великое Зло. Платон придерживался такой же точки

зрения. Более жутких и опасных сущностей он не знал.

Колдун рванулся, закричал от боли. Шипы и чешуйки теневого тела занялись как

бумага, из глубоких ран брызнула зеленая кровь. Та сила, что забрал из детского

сна здорово помогала. Но таяла, словно лед на солнце. Шаг… еще один… Злыдень

разорвал стены мирка. Бежать! Куда угодно, в любой сон, но бежать!

Обессиленный и израненный вывалился на обыкновенную деревенскую улицу. Рухнул в

рыхлую сероватую пыль и застонал. Чувства помалу возвращались, глубокие раны

затягивались. Еще бы немного и Пожиратель втянул в себя, растворил… Для обычных

людей — очень страшный сон. А для мистиков — смертельная угроза.

Пустынные Пожиратели никогда не появлялись в верхнем уровне Дороги. Это колдун

знал с тех пор, как овладел силой. Путешествовали по самым нижним и опасным,

впитывали отбросы энергии подсознания. По неизвестной причине сама ткань

осознанного разрушительна для сгустков тьмы. Случилось ужасное, если Зло

забралась так высоко и продолжает карабкаться…

Злыдень пришел в себя, медленно поднялся на ноги. Теневое тело в ужасном

состоянии: костяная броня оплавлена, кое-где выгорела до мягких внутренностей;

от шипов и рогов остались дымящиеся пеньки. Еще недавно устрашающий демон,

наполовину дракон теперь Платон выглядел кровоточащей, обгорелой тушей. Одна

радость — жив. Да и глаза сохранил, иначе пару дней бродил бы по дому незрячий.

До тех пор пока астральная сущность не заживит раны.

…Этот сон выглядел гораздо привлекательнее многих. Лишь наполовину цветной, но

объемный и спокойный. По обе стороны дороги старые покосившиеся дома. У

некоторых разбиты дымоходы, дыры в соломенных крышах. На фоне серых кирпичей и

заборов ярко алели пышные благоухающие розы. Аромат сладковатый, но не

навязчивый, приятный. Шумела листва, ветер гонял ослепительно белые лепестки.

Кажется, цвели вишни. Небо яркое, насыщено-синее с кудрявыми барашками облаков.

Солнце ощутимо припекало.

Колдун, прихрамывая, пошел по широкой грунтовой дороге. С интересом оглядывался

по сторонам. Да, сон очень хороший. Обычно все сводится до небольшого пятачка,

коридоров или площади. А тут как в компьютерной игре — отличная детализация,

даже запахи… Отсутствие нескольких цветов говорило о том, что наполовину

воспоминание.

Село будто вымерло. Не было ничего бегающего, прыгающего, летающего. Ни

насекомых и птиц, ни шумных цепных псов… Звенящая тишина и спокойствие,

прерываемая лишь скрипом ветвей и хлопаньем калиток. Из труб вился дымок. В

ближайшем дворе тазик с парующей водой. Рядом на стуле зеркальце и бритва. На

веревке белье, вывешенное после стирки. С простыней и рубашек еще капала вода. И

ни одного человека.

Злыдень поежился. Вроде бы неплохое и чистое место, наполненное светлой грустью

по давно ушедшим временам. Но ощущение реальности сбивало с толку. Даже пыль под

ногами вела себя как положено. При каждом шаге взлетала клубами и веселыми

фонтанчиками, стелилась по земле, если дул ветер.

Сожру! — решил Платон. — Теневое тело надо восстановить, Александр близко.

Два-три сна, не больше. Но для начала нужно найти хозяина. Иначе украсть силу не

получится.

Колдун остановился, попытался ощутить. Да, вот оно! Чистый и ясный зов откуда-то

справа. Платон отворил калитку, прошел по каменистой дорожке. Дом большой, с

выбеленными стенами, прозрачными стеклами. На фоне остальных смотрелся намного

ярче. Правильно, чем ближе хозяин сна, тем четче реальность. Утоптанная тропинка

привела в фруктовый сад. Груши, черешни и сливы, яблони… Возле тропинки

роскошные цветники: тюльпаны, розы и фиалки. Голова закружилась от обилия

приятных запахов. И дождь из белых лепестков… Земля укрыта теплым и бархатным

снегом.

На ближайшей вишне виднелась фигурка маленького мальчика. Сорванец сидел на

ветке, болтал ногами и напевал под нос. В пронзительных синих глазах

мечтательное выражение, ветер ласково трепал светлые волосы.

Платон затаил дыхание, стал осторожно подкрадываться. Ребенок с таким

воображением — лакомый кусочек. Сожрав сон можно получить много сил.

Мальчик не замечал чудовище, что-то бормотал, разговаривал и звонко смеялся.

Иногда пел. Плохо и картаво, но от души. Улыбался солнцу и жмурился. С нежностью

обнимал ветви вишни, проводил ладошками по гладкой отполированной коре. Белые

лепестки припорошили голову, осыпались на плечи, одежду.

Оставалось пройти пяток шагов. Колдун приготовился к прыжку, выпустил длинные

острые когти. Впитывать сон, как делал раньше, теперь не мог. Слишком слаб после

встречи с тьмой. Нужно притронуться к самому хозяину, ранить…

Мальчик внезапно вздрогнул, перестал петь. Резко повернул голову и посмотрел на

Платона. Глаза вспыхнули яростным синим огнем, радужки расползлись вширь. В

одной руке мальчика полыхнул огненный шар, в другой появился острый кусок льда.

— Убирайся! — сказал паренек ясным и звонким, вполне взрослым голосом.

Догадка обожгла Злыдня. Не мальчик! Сон-воспоминание! Александр!.. Только теперь

колдун почувствовал холодную ярость и грозную силу того, кто был в теле

сорванца.

Мальчик махнул рукой. Колдун отскочил, взвыл от боли и ярости. Шкуру обожгло, по

броне застучали раскаленные камешки, острые щепки. В ноздри ударила вонь паленой

плоти, дым. В ушах зазвенело — огненный шар взорвался совсем рядом. Злыдень

взревел, бросился вперед. Но ощутил страшный холод, едва увернулся от

морозно-белого со шлейфом колючих льдинок сгустка. Левая нога онемела, пальцы

резануло болью.

— Уходи! — повторил мальчик.

Злыдень поднял голову и с бешенством посмотрел на Александра. Великий Астрал! И

как сразу не догадался? Паренек сверкал глазами, смотрел строго и вопрошающе.

Будто король на троне. Платон зарычал, рванулся к врагу. Разорвать горло!

Напиться крови!

Твердые ветви затрещали под весом громадной туши. Колдун клацнул клыками, но на

зубах остались только мягкие лепестки. Мальчик успел спрыгнуть, отбежал в

сторону. Застыл будто деревянный, задумчиво смотрел на ладони. Над одной уже

занималась огненная дымка, над другой плясали снежинки.

Колдун заревел, прыгнул с дерева и длинными прыжками помчался к мальчику.

Александр поднял голову, посмотрел со страхом и обреченностью.

Но тут послышалось душераздирающее мяуканье. Перед пареньком возникла маленькая

черная кошка с зелеными глазами и острой мордочкой. Оскалилась, показала тонкие

игольчатые клыки. Зашипела и плюнула. Выгнула спинку дугой, воинственно задрала

хвост.

Злыдень разочарованно взвыл, испуганно шарахнулся. Но чересчур реалистичный сон

вновь сыграл злую шутку. Убрать инерцию не получилось. Окровавленное и обгорелое

чудовище споткнулось, пропахало борозду в мягкой почве. Остановилось у самых ног

мальчика. Платон попытался встать, но сразу наткнулся на взгляд кошки. Пушистая

зараза завладела волей колдуна, парализовала теневое тело. Неспешно подошла,

заглянула в мутные буркала глаз. Презрительно фыркнула и резко ударила когтистой

лапой.

Ужасная боль охватила Платона. Пламя охватило плотную кожу, пробралось внутрь.

Колючие злые язычки скользнули по внутренностям, взорвались в черепе. Глаза

лопнули, брызнула белесая жижа. Огонь охватил целиком. Пожирал мясо, жадно

глодал кости. Злыдень протяжно закричал. Боль терзала каждую клеточку тела,

разрывала мозг. Яркая вспышка, грохот лавин и нарастающий вой… А вслед за ним

тьма.

Платон Варламович очнулся на полу в собственном доме. Закашлялся и захрипел.

Тело сводили судороги. Скручивали дряблые мышцы в узлы, заставляли выгибаться

дугой. Под черепом жгучая боль, в глазах темно. Колдун жалобно заскулил,

скрючился в позе эмбриона. Постепенно, минута за минутой боль отпускала,

уходила. Злыдень ощутил стекающую по губе теплую жидкость. Неосторожно глотнул,

булькнул, выдул кровавые пузыри. Зрение вернулось. Вокруг появились силуэты

мебели, по занавескам скользнул круг света от проезжающего мимо двора

автомобиля…

Лишь час спустя Платон сумел подняться с пола. На подкашивающихся ногах побрел в

ванную. Долго плескал холодной водой в лицо, отфыркивался и кряхтел. Колдуна

трусило в ознобе, зубы сухо клацали. Кое-как заварил кружку лечебного настоя,

уселся на диван. Боль не ушла полностью, угнездилась где-то за глазными

яблоками. Виски и затылок ныли. Кроме того на щеке осталось несколько глубоких

царапин — следы острых когтей.

Кошка… — подумал Платон со злостью. — Карты спутала кошка. Мерзкое существо!

Ненавижу!.. Но что же делать?

Колдун задумался, поставил кружку на пол. Кошки — волшебные животные.

Одновременно живут во двух мирах. В древнем Египте их почитали как священных. И

не зря! Для теневых сущностей коты — грозные стражи мира живых. Платону не

повезло, у Александра оказалась животина. Что-то почувствовала и бросилась на

помощь хозяину. Если бы не черная тварь, то Злыдень успел схватить мага.

Дела плохи… Пока маг находится дома, он под защитой кошки. Войти в сон парня не

составляет проблем. Но Стражница Теней теперь настороже. И раз за разом будет

выбрасывать колдуна с Дороги Сна. Вывод? Нужно застать мага врасплох где-то за

пределами дома. Оглушить, лишить сознания. И тогда спокойно затянуть на дно

Дороги, опутать кошмарами, довести до сумасшествия.

Мельников с удовольствием потянулся, захрустел суставами. На худом морщинистом

лице появилась гадкая ухмылка. Платон погладил бородку и вновь потянулся за

кружкой. В мозгу стал формироваться новый план… * * *

В щеку тыкался мокрый нос, кожу щекотали жесткие усы, мягкая шерсть. Я застонал

сквозь сонную одурь, отпихнул кошку. Но Багира не желала уходить. Громко и

возмущенно мяукнула, замурлыкала и засопела на ухо как паровоз. Улеглась на

груди, обняла лапами шею.

— Отстань! — проворчал я. — Брысь!

— Мяу! — требовательно сказала кошка. — Мррр…

— За что наказание? — сонно пробурчал я.

С трудом разлепил веки и сфокусировал взгляд на Багире. Мордочка довольная и

хитрая — знает зараза, что сдамся. Жмурилась на яркий солнечный свет, льющийся

из окна. По-своему, по-кошачьи улыбалась золотистым пылинкам, что танцевали в

воздухе. Блаженно вытягивала спинку, вяло водила хвостом.

— Неужели обязательно будить каждое утро? — посокрушался я. — Выходной ведь.

Багира, ты эгоистка! Я не должен просыпаться, когда это делаешь ты.

Кошка дернула хвостом, оставила мой укор без внимания. На кухне застучали

кастрюли, ноздри пощекотал запах наваристого мясного бульона. Багира

встрепенулась, широко распахнула глазища — там вкусное! Мигом спрыгнула с груди

и юркнула в щель приоткрытой двери. Сразу же раздался грохот и возмущенный вопль

Елистрата:

— Пошла вон, мышатница! Не мешай готовить! Куда все влезает, мохнатое чудовище?

Значит, Светка с Вовкой еще не вернулись, — рассеяно подумал я. — Пока соседей

нет домовой осмелел, стал хозяйничать в открытую.

Закрыл глаза и попытался заснуть. Но тут в мозгу мелькнули картинки

воспоминания, кожу обожгло ледяной волной. Я задрожал и сел на постели. Простыня

влажная, по спине и груди стекал холодный пот. Голову сразу же стянуло тисками

боли, в глазах помутилось. Я застонал сквозь плотно стиснутые зубы, сдержал

тошноту.

Помню муторный сон… Я вернулся в детство, оказался в деревне. Когда были живы

дед и бабушка родители возили туда каждое лето. Ведь ребенок должен знать, что

такое природа. Самые светлые и счастливые воспоминания связаны с тем домом. А

еще сад… у меня была любимая вишня, на ветке которой просиживал часами.

Всматривался в небо, наблюдал за листвой. Слушал ветер, скрип веток… Мне

частенько снилась то дерево. Вот и теперь увидел. Смеялся, мечтал, снова стал

ребенком.

А потом заметил жуткое чудовище, что кралось по земле. Нечто невообразимо

мерзкое — помесь дракона с человеком. Монстр выглядел так, будто побывал в

мартеновской печи. Весь обгоревший, кое-где обугленный. По телу стекала

скользкая зеленая кровь, из глубоких ран проглядывало бледное как у лягушки

мясо… Самое странное — показалось, что сквозь гротескные черты на меня смотрит

давешний академик, Платон Варламович. Узкий череп с клочками безжизненных волос,

длинная козлиная бороденка и сверкающие злобой черные глаза…

Я не столь впечатлительная личность. И чудака, что предложил продать душу не

испугался. Но вдруг есть связь? В последнее время со мной творится слишком много

запредельного. Вчера, например, чуть не зарезала Грейс Моран. Но появилась

ведьма и вытащила из корявых лап злобной блондинки… Похоже Елистрат прав. На

меня открылся сезон охоты.

Мотнув головой, я медленно сполз с постели и стал одеваться. Боль прошла, но в

теле слабость. Голова противно кружилась. Я обул тапочки и отправился умываться.

Почистил зубы и, поразмыслив, полез в душ. Заодно побриться не помешает. Минут

через двадцать вышел чистый и благоухающий, как зомби побрел на кухню.

— Доброе утро, Елистрат! — буркнул я и плюхнулся на табурет. Нащупал на столе

полупустую пачку, прикурил, с удовольствием вдохнул дым.

Домовой серым мохнатым шаром метался по кухне. Одинаково легко перемещался по

полу, стенам и потолку. Удивительным образом успевал помешивать суп поварешкой,

мыть посуду, протирать стол чистой тряпицей. Бросил на меня быстрый взгляд,

пропыхтел на бегу:

— Утро доброе, молодец! Что бледный такой? А ли заболел?..

Я наблюдал за суетой домового. Курил, прихлебывал горячий чай из кружки, что

подставил заботливый Елистрат. Не знаю, смогу ли когда-нибудь привыкнуть. То и

дело подмывало сходить к психиатру, проверится. Знал — все реально. Мир просто

раздвинул границы, стал больше, ярче, интереснее. Но мозг по инерции отрицал

очевидное, с трудом укладывал на полочки новые знания.

— Не заболел, — поморщился я. — Ничего серьезного, кошмар приснился.

Еслистрат споткнулся и резко остановился. Остроконечные кошачьи ушки стали

торчком, в блестящих глазках промелькнуло беспокойство. Домовой запрыгнул на

стол, остановился предо мной. Сложил руки на груди, нахмурился и строго сказал:

— Рассказывай, молодец!

— Не о чем рассказывать, — отмахнулся я. — Плохой сон. Ни больше, ни меньше.

— Ох, и дурак! — фыркнул Елистрат, скривил лицо. — Разве не знаешь… Боги, а ведь

и, правда, не знаешь!

— Что я должен знать? — спросил я с раздражением. — Объясни, дядюшка домовой,

будь добр!

Елистрат всплеснул руками и схватился за голову. Яростно поскреб бороду,

забормотал что-то под нос. Но успокоился, уселся на палку колбасы как на

скамейку, тяжко вздохнул.

— Мы живем в Яви, то бишь в реальности. Сны — часть Астрального мира, отражение

царства Нави, — стал терпеливо объяснять домовой. — И живут в нем разные твари,

не всегда хорошие. Сквозь сны можно ходить, чем и занимаются колдуны. Потому

отвечай молодец! Что видел? Кого встретил?

— Вот как!.. — хмыкнул я. — Ладно, слушай…

Быстро пересказал сон, опустив некоторые подробности. Глянул на домового и

запнулся. Елистрат грозно сдвинул брови, покачал головой.

— Беда, молодец!.. — проворчал он. — Как я и думал, за тобой охотится колдун.

Очень сильный, если предстал в облике навьей твари.

— Твою мать! — выругался я и подавился сигаретным дымом. Добавил несколько

словечек покрепче, затушил окурок в пепельнице. — Еще и колдун! А Вадим так и не

явился, на звонки не отвечает. Что делать, Елистрат?

— Первым делом поесть, — ответил домовой.

Несмотря на мои протесты, притащил с серванта глубокую тарелку. Выключил плиту,

притронулся к кастрюле. А через секунду очутился вместе с нею на столе.

«Телепортация, — подумал я удивленно. — Ну да, как бы тогда так быстро

перемещался, смог таскать воду, готовить пищу…»

Ноздри пощекотал божественный аромат, рот сразу наполнился слюной. Домовой снял

крышку, вверх рванулось густое облако пара. Запах стал сильнее. По утрам обычно

есть не хочу, тело еще несколько часов просыпается, входит в рабочий режим. Но

сейчас не удержался, наполнил тарелку до половины. Схватил ложку и принялся

торопливо глотать горячее варево. Как же вкусно! Вроде бы ничего

сверхъестественного — обыкновенный картофельный суп с мясом. Но Елистрат

умудрился приготовить так, что я едва не вылизал посуду. Бросил голодный взгляд

на кастрюлю и подлил еще. Похлебка густая, наваристая. Кусочки мяса и горячая

рассыпчатая картошка мгновенно таяли во рту.

— Что за рецепт? — охнул я. Отвалился от стола отяжелевший и сытый.

— Самый обычный, — хихикнул домовой. — Немного того, немного сего… Добавил пару

редких травок из своих запасов, чтоб силушки и здоровья тебе прибавилось. А так

— суп как суп. Люди разучились хорошо готовить, травитесь всякой химией,

морожеными пельменями.

Да уж, — мелькнула мысль. — Травимся. А что делать? Жизнь гораздо быстрее, чем

раньше. Времени на приготовление просто нет, едим впопыхах. Торопливо бросаем в

желудок куски полуфабрикатов, запиваем и снова за работу. Один знакомый даже

пельмешки варить не успевал. Питался бутербродами и соком. Заедал витаминами,

чтобы не свалиться на бегу. Многие задумываются, как бы ни питаться вообще. А

что? Глотаешь капсулу со всеми необходимыми веществами, или просто внутривенно…

Руку на отсечение — через пару десятков лет так и будет. И о прелести домашней

еды позабудут совсем. Но возникают опасения… А не станем ли какими-нибудь

бездушными биороботами или зомбями. Ведь на заводе в искусственную пищу можно

добавить что угодно. А картошечку, помидорчики и огурчики с грядок можно лопать

без опасений.

В мозгу возник образ Вадима. Я вспомнил, что студент никогда не ел магазинных

колбас, пельменей, котлет и вообще всего, в чем сомневался. Подолгу готовил,

варил супы, щи, каши. Может Вадик знал то, о чем остальные не догадывались? Или

же просто не хотели замечать, думать…

Студент так и не вернулся. Вчера я заглянул в его комнату и обнаружил пустой.

Попытался дозвониться. Сначала шли гудки, но потом противный женский голос

сказал: «Абонент вне зоны досягаемости». В душу вкрались опасения. Мало ли… У

меня столько приключений за пару дней. Куча сюрпризов, открытий, новостей.

Возможно, и с Вадимом что-то случилось. Хотя помню, студент и раньше пропадал на

несколько дней. Но тогда я не придавал значения, думал, что навещает подружек.

Я снова закурил, уставился в окно. За стеклом привычная зелень листвы,

задиристые воробьи, кусочек голубого неба. Шуршание и топот прекратились. Я

повернул голову и увидел Елистрата. Он сидел на столе с задумчивым видом, скреб

бороду и прядал остроконечными, по-кошачьи подвижными ушами.

— У меня из головы не выходит… — проворчал домовой. — Не вяжется, молодец. Из

того, что рассказал, выходит за тобой гоняется целая прорва народу. Басурманская

волшебница, колдун… Еще ведьма. Но Ночная Всадница вроде бы на твоей стороне.

Вопрос — зачем ты им нужен? Что у тебя есть такого, чего не хватает им?

— Понятия не имею, — ответил я. — Волшебница ничего не говорила, только ножом

махала. Ведьма… Соня призвала к осторожности, посоветовала уехать.

— Здравая мысль, — степенно кивнул Елистрат. — От себя добавлю — надо дождаться

Вадика. Ученик волхва точно определит, кто ты и решит что делать.

— Угу, — кивнул я. — Знать бы, вернется ли вообще… Надо срочно разбираться со

способностями. Надоело блуждать в потемках.

В животе возник предостерегающий холодок. Я застыл, мысленно прокрутил события

начиная с того вечера, когда пошел на свою тайную полянку. Что было перед этим?

Пришел, поболтал с Вовой, начал собираться… Стоп! Еще включил компьютер и читал

почту.

— …ты не спеши, молодец, обвыкайся. Авось образуется… — услышал я голос

Елистрата.

— Подожди! — медленно сказал я. — Кое-что проверю.

Затушил сигарету и помчался в спальню. Бесцеремонно согнал со стула свернувшуюся

калачиком Багиру. Кошка свалилась на пол, обиженно фыркнула и полезла на

кровать. Я хлопнул пальцем по кнопке питания. Натужно загудели вентиляторы,

заскрипел винчестер. Монитор постепенно ожил. Я с трудом дождался, пока

загрузится операционная система, включится антивирус и проверит автозагрузку.

Наконец компьютер полностью проснулся, гул стих до тихого ожидающего шипения.

Я раскрыл электронную почту, скользнул взглядом по заголовкам. Вот оно! Целых

три сообщения. «…Посетите наш офис или позвоните по телефону. Мы поможем

разобраться в себе, познать глубины вашей внутренней силы…» Название

организации: «ХраМ», логотип в виде меча на фоне восходящего солнца…

Кто же вы такие? Анонимные доброжелатели или еще одни злодеи, что лелеют мечты

заколоть меня как свинью? Теперь ясно, что не спам. Но как догадались? Ведь

тогда не было ни одного намека на мою силу. Парни определенно что-то знают. Еще

одна сторона? Хм… Тогда почему еще не объявились? Волшебница и колдун орудуют

вовсю, а эти только рекламу шлют. И вообще… что твориться? Жил себе поживал,

никого не трогал. А теперь колдун на колдуне и колдуном погоняет. Драки, погони,

мистика… Боже, беру свои слова обратно! Хочу скучную и серенькую жизнь!

Задумавшись, я откинулся на спинку стула. Что делать? Сидеть дома и дожидаться

Вадима? Очень благоразумно. Но когда вернется студент неизвестно. Да и незваные

гости могут нагрянуть. Грейс крупно обломалась вчера. Но такие как она, холодные

стервы, всегда добиваются желаемого, идут по трупам. Уважаемый академик уже

дважды отличился. Когда подкатил ко мне с дурацким предложением о продаже души и

сегодня во сне. Значит, будут еще покушения. И сидя на месте, я даю шанс

недругам схватить меня тепленьким. С другой стороны, если пойду по указанному

адресу не факт, что не нарвусь на неприятности. И если колдун с волшебницей –

одиночки, то тут похоже целая организация.

Вот и проверю, — решился я. — А вдруг там что-то вроде тайного ордена добрых

волшебников? Хм… Бывает ли такое? Мир раскрыл тайны, но людей не изменишь.

Всегда будут стремиться к власти и наживе. А идти по головам других становится

нормой. Но теперь, по крайней мере, буду осторожнее. Да и умею кое-что, стоит

вспомнить стычку с гопниками. Дам по шее любому… если успею. Но что это я?

Карнеги советует улыбаться, улыбаться и еще раз улыбаться. Люди не потянуться,

но безобидным идиотом считать будут. А таким многое прощают…

Раздался топот маленьких ног, в спальню вкатился Елистрат. Мигом вскарабкался по

ноге, ловко цепляясь за складки одежды. Уселся на плечо и подслеповато уставился

в монитор. Жесткие волосы пощекотали щеку. Я почувствовал запах пыли, еще

чего-то неуловимо терпкого. Домовой шевелил губами, бубнил. Пытался читать по

слогам. Я осторожно снял с плеча, странно — весит как пушинка, поставил на стол

перед компьютером. А сам полез в шкаф. Ничего светлого одевать не стал, научен

горьким опытом. Отыскал темные джинсы, черную футболку. Снял с вешалки старую

кожаную куртку — легкая, жарко не будет.

— Эй-эй! — воскликнул Елистрат. — Ты куда собрался, молодец? Мы же договорились,

что посидишь дома.

Я наткнулся на грозный взгляд домового. Виновато развел руками, присел в легком

поклоне. Хмыкнул про себя: «Не ошибся, Вадик. Матерый у нас Елистратушка,

бывалый и мудрый старичок… Вон как меня воспитывает!» Вслух сказал:

— Сбегаю в магазин. Я быстро, туда и обратно.

Елистрат посмотрел с подозрением, нахмурил густые брови. Я невинно улыбнулся,

постарался сделать лицо как можно бесхитростней.

— Ладно, — смилостивился домовой, добавил угрожающе: — Одна нога там, другая

тут! И будь осторожен! Кто тогда меня вареньем кормить будет?

— Естественно! — кивнул я, улыбнулся домовячьей шутке. — А сам?

— Мы не можем ничего брать без позволения людей, — серьезно сказал Елистрат. –

Только подношения. По правде говоря, пища нам и не нужна, солнечным светом

питаемся. Но дары от чистого сердца делают нас сильнее.

— Интересно, — пробормотал я. — Расскажешь подробнее когда вернусь.

Бросил взгляд на компьютер, поколебался. Выключать нельзя, иначе домовой

заподозрит. Надеюсь, надолго не задержусь.

Я помахал рукой Елистрату и Багире. Кошка окинула сонным взглядом, вяло дернула

хвостом на прощанье и снова задремала. Домовой уставился в монитор, с интересом

разглядывал чудо техники.

— Мыла купи! — проскрипел старик вдогонку. — И того едкого порошка, чтоб

раковины чистить. Рыбы для мышатницы, а то меня схарчит…

— Конечно, мамочка! — съязвил я.

Обулся и быстро выскочил наружу, пока ворчун не придумал еще каких-нибудь дел.

Мысли перескочили на предстоящее дело. Я вспомнил адрес, представил карту.

Придется переться на край города. Там бывал всего пару раз. Район заброшенных

заводских складов, оптовых баз и старых частных домов. Очень подходящее место

для тайного ордена. Только в голливудских фильмах такие организации размещаются

в центре мегаполиса. Или вовсе в каком-нибудь особнячке, замке, в двух шагах от

мэрии.

Я пересек проспект, быстро пошел по тротуару. В глаза бросилась странность.

Обычно с утра много шума, народ суетливый и крикливый. Сегодня улицы полупустые.

Люди какие-то чумные и заторможенные. Многие очень бледные, уставшие, будто всю

ночь грузили вагоны с углем. Хм… Вчера был праздник? Пятница не в счет, все

расслабляются, гуляют и пьют после трудной рабочей недели. Но не до такой же

степени! Даже суетливые воробьи и важные голуби жались друг к другу на проводах.

Ни кошек, ни бродячих собак…

Мир посерел, золотистый солнечный свет померк. Порыв холодного ветра ударил в

лицо. Я застегнул молнию, засунул руки в карманы куртки. Глянул в небо. Яркую

синеву затянуло легкой прозрачной дымкой. Вроде и не тучи, дождя не намечается.

Больше похоже на зимнюю мглу.

Поразмыслив, я решил не садиться на маршрутку. Так доберусь. Но надо быть

осторожнее. Особенно после вчерашних происшествий. До сих пор не мог очнуться от

шока, воспринимал как дурной сон. А ведь если не ведьма, то Грейс уже проткнула

мне сердце. И по телевизору опять говорили о бесчинствах неизвестного маньяка…

Мысль заставила запнуться на ходу. Я остановился и закусил губу. В голове

завертелись шестеренки, загудел мощный мотор. И почему раньше не догадался?

Маньяк! Что если жертвы — дело рук англичанки? Правдоподобно. И раны на

найденных трупах примерно соответствовали стилету Грейс. Хм… Каковы же выводы?

Моран определенно кого-то ищет. Первый вариант — она не знает, кто ей конкретно

нужен и уничтожает всех подозрительных. Второй — в Славгороде существует группа

людей, что по каким-то причинам не угодила волшебнице. В обоих случаях мне

угрожает опасность. И чем дольше остаюсь в неведении, тем хуже. Надо срочно

разобраться в расстановке сил, кто с кем враждует, примкнуть к одной из

группировок. Или сделать вид, что примкнул. Я не настолько глуп, чтобы гордо

задирать голову. Возможно потом, когда стану жутко крутым чародеем…

В мозгу вспыхнул образ — я в длинном шерстяном балахоне, широкополой шляпе и с

седой бородой. В руках кривая коряга, что гордо называется посохом. В глазах

мудрость и всепрощение, добрая улыбка на лице. Или не так… Вычурные доспехи,

тонкий клинок в ножнах у пояса, в ладони короткий резной жезл с каменным

набалдашником. И, конечно же, капюшон. С капюшоном как-то таинственнее и более

зловеще.

Я не удержался и фыркнул. Что-что, а могучим волшебником себя никогда не

представлял. Воображение — страшная штука. Никогда не хотел стать одним из

психов, что днями и часами сидят за компьютером. А потом, в перекурах хвалятся

друг другу кто, сколько демонов, огров и эльфов завалил, какого уровня достиг.

Или высший пилотаж — бегать с деревянными мечами по лесу, представлять себя

гномом или орком… Иные реальности, магия, неизведанное всегда будут притягивать.

Наш мир скучный и серый: надо ходить на работу, воспитывать детей, выслушивать

истерики жены. Тут ты маленький ничего не значащий человечишко, муравей,

насекомое. А там — герой, полководец, великий воин, маг! Но реальность, похоже,

не такая уж и серая, как казалось поначалу. Теперь каждый день разговариваю с

домовым, открылись невероятные способности. И с этим надо как-то жить…

Главные улицы Славгорода остались позади. Я прошел несколько районов,

благоразумно обогнул парк стороной. Высотные дома, яркие вывески и стеклянные

витрины сменились приземистыми двухэтажными хрущевками с грязными ободранными

стенами и узкими окнами. Но вскоре исчезли и они. Я выбрался на длинную узкую

улицу. По обе стороны какие-то гаражи, сараи, частные дома с небольшими садиками

и цветниками.

Район показался вымершим, словно после взрыва бактериальной бомбы. Если в центре

еще видел людей, то тут только ветер свистел в дымоходах. Очень тихо и спокойно.

Обычно такие места богаты молодежными бандами, наркоманскими притонами.

Добропорядочные граждане старались не забредать на опасную территорию.

Почему-то возникло чувство, что за мной наблюдают. Чужой неприязненный взгляд

сверлил спину. Но едва я оборачивался, ощущение пропадало. Немного погодя

появлялось снова, преследовало.

Успокойся, Саня! — сказал я себе. — Если подсматривают, но ничего не делают, то

бояться не.

Постарался расслабиться, выпрямил спину. Сбавил шаг, придал лицу сонное и

скучающее выражение. Сосредоточился на ощущении слежки, поймал направление.

Через несколько секунд ощутил холодок щекочущий спину. Отрешился от окружающего,

скользнул взглядом внутрь себя. Миг черноты, цветные линии, нити. Золотистое

свечение в середине паутины стало ярче, расползлось вширь. Шарик тепла

пульсировал ровно и мощно, но еще не попадал в ритм остальных потоков.

Я не стал ничего трогать, лишь потянулся к самому ощущения тепла. Одновременно

пытался смотреть на окружающее, не отпуская видения энергетической схемы тела.

Удалось. Я чувствовал силу, при этом не терял контроля над движениями. Видел

колдобины под ногами, небо, череду серых заборов и оград, деревья. Цвета

исказились, стали ярче, насыщеннее. Уши ловили подозрительные стуки, всхлипы,

голоса. Мир преобразился, ощущение слежки стало ярче, тревожнее. Теперь знал,

откуда исходит. Позади, метров двадцать. Оглянулся, быстро просканировал улицу.

Пусто.

Прошел еще метров сто. Чужой взгляд двигался вместе со мной, иногда вилял вбок,

обгонял. Дерево за спиной, потом высокий забор слева, крыша заброшенного дома,

фонарный столб… Всякий раз я не замечал ничего сверхъестественного. Но ощущение

не отпускало, держало в постоянном напряжении.

В нос ударил запах свежести и озона, часто затрещало. Между пальцев проскочило

несколько ярких синеватых искр, начали собираться в маленький светящийся шарик.

Я совладал с соблазном попробовать применить магию, сжал кулак. Искры исчезли,

втянулись под кожу.

Краем глаза уловил движение справа, в чердачном окне запущенного дома. Что-то

маленькое, иссиня черное. Движение, движение… Вверху, прямо надо мной!

В сереющем небе мутная дымка облаков, желтоватый диск солнца. И черная точка в

вышине. Птица! — дошло до меня.

Пернатый спустился ниже, стал нарезать широкие круги над головой. Длинные

крылья, черные перья и характерный силуэт… Обыкновенный ворон. Я ускорил шаг,

спрятался под сень огромного ясеня. «Возможно, просто показалось, — подумал я. –

Скорее всего у меня зарождается мания преследования. Но ощущения… Стоит ли

полагаться на них?» Постоял под деревом, подождал. Раздался резкое карканье.

Хлопнули крылья, затем звуки стихли.

Я выглянул из-под кроны. В небе никого, ощущение слежки тоже исчезло. «Точно, –

мелькнула мысль. — Показалось».

Пошел дальше. Подспудно ожидал, что чужой взгляд вернется. Но прошло пять минут,

десять… Назойливая птица отстала.

Улица привела на край города. Частные дома остались позади. Вокруг заросшие

высокой травой пустыри, коробки недостроенных зданий, несколько ангаров, складов

с ржавыми жестяными стенами. Я начал сомневаться, не пропустил ли нужный дом. Но

решил пройти еще немного, свернул на узкую асфальтовую дорожку.

Из-за деревьев показалась белая стена, составленная из бетонных плит.

Поверхность выщербленная, в грязных потеках. Кое-где цветные надписи, большие

объемные рисунки — тренировались местные мастера граффити. Поверху несколько

рядов колючей проволоки, громадные фонари на металлических стойках. Забор

длинный и очень высокий. Жалко, нельзя подтянуться и глянуть что внутри. Просто

не допрыгну, да и колючая проволока помешает.

Я начал жалеть, что решился на поход. Легче просто позвонить, поболтать. Если

секта из разряда а-ля «Истинные сыновья и дщери Иеговы», то послать и забыть. Но

сглупил, а теперь еще и заблудился. Сразу видно, что жилых домов и офисов здесь

нет и в помине. А за стеной какой-нибудь мелкий заводик или мастерская.

Дорожка вильнула, за поворотом обнаружилась широкая дорога. Я вышел на середину,

покрутился. Предо мной широкие металлические ворота, сбоку маленькая калитка. Не

похоже, что ими часто пользуются. Толстый металл в рыжем налете ржавчины.

Створки соединяет цепь, огромный висячий замок, тоже ржавый. Асфальт в крупных

трещинах, сухом птичьем помете. Сквозь провалы и ущелья торчат пучки травы. По

шершавой поверхности вовсю разгуливают черные суетливые муравьи. На обочинах

густые неухоженные кусты.

Я царапнул ногтем замок, внимательно рассмотрел. Ржавчина густая. Торчит как

колючки ежа. От прикосновения сразу осыпалась, разлетелась на ветру красноватым

облачком. Цепь такая же. По крайней мере, год к воротам никто не прикасался.

Сбоку на стене грязная вывеска. Белая краска в мелких трещинках, вздутиях и

пузырьках. Я подошел, провел ладонью. Кожу царапнуло. На землю посыпался мелкий

сор, пыль и кусочки высохшей эмали. Обнажилась надпись: «Экспериментальный завод

высокотехнологичного вооружения. Посторонним вход воспрещен!»

Значит, пропустил нужный адрес, — догадался я. — Жалко, нет табличек с

названиями улиц и номерами домов. Придется возвращаться.

Нехотя отступил назад, задумчиво потер подбородок. Не знал, что в Славгороде

есть секретный военный завод. Видно захирел после перестройки, о нем

благополучно забыли. Интересно… Вот бы пошарить, посмотреть что разрабатывали и

производили для советской армии. Вряд ли боевых роботов. Скорее стрелковое

оружие или специальные патроны…

По нервам пробежали электрические разряды. Я замер, напряг слух. Тишина.

Шуршание веток, шелест листьев и неуверенное чириканье птиц. Холодный ветер

теребил траву, гонял пыль по дороге. Небо совсем потемнело. Тучи затянули

лазурную гладь, скрыли солнце. В воздухе пахло влагой, скорым дождем. Вроде все

спокойно. Место заброшенное, люди давно не ходили. Но почему вернулось ощущение

слежки?

Вновь ясно почувствовал чужой взгляд. Любопытный, немного угрюмый и

настороженный. Очень близко, в нескольких шагах. Сквозь шелест листьев прорвался

посторонний звук. Тихое шуршание, мягкий почти неслышный хруст, словно сминались

прошлогодние травинки, вдавливалась земля под тяжелым телом. Я посмотрел в ту

сторону. Колючие кусты, высокая молодая трава, желтые головки одуванчиков. И

ничего больше. Заросли не такие уж и густые, просматривались насквозь.

Звук повторился. Воображение нарисовало картинку: человек медленно переступает с

ноги на ногу, осторожно крадется. Я попятился, сжал кулаки и призвал внутреннюю

силу. Глубоко вздохнул, постарался успокоиться. Отступил еще на шаг. Позади

дорожка, по которой пришел. Путь к отступлению свободен, нужно бежать.

В мозгу скрипнуло, щелкнуло. Пришло понимание того, что тревожило. По колючим

кустам прыгали воробьи, ссорились между собой, возмущенно чирикали. Но там,

откуда исходила угроза, ни одной птицы. Заросли пустые, пернатые облетали по

широкой дуге.

Я догадался глянуть под другим углом. Мир сразу преобразился, краски стали

размытыми, дымчатыми. А среди зеленого облака кустов возник ярко-алый

человеческий силуэт. На меня дохнуло смесью эмоций: интерес, сомнения, немного

равнодушия, боязнь быть услышанным. Я обомлел, поднял руки в защитную стойку.

Что за чертовщина? — появилась мысль. — Человек-невидимка?..

Неизвестный заволновался, алое сияние сдвинулось. На траве, словно сам собой

проступил контур подошвы. Я уловил звук чужого дыхания. Невидимка насторожился,

замер. В этот момент раздался хруст ветки с другой стороны. Воробьи захлопали

крыльями, разлетелись. В поле зрения появилась еще одна дымчатая фигура. На

дороге третья. Наступали полукругом, брали в клещи.

С неба брызнул золотистый солнечный свет, осветил дорогу, деревья, стену и

ворота. Видимо разрыв в облаках… Яркие лучи ударили в невидимок, прошли

насквозь. Но по краям фигур возникло радужное сияние, как от капли масла в воде.

Если бы не знал о присутствии посторонних, то не придал значения. Теперь

понятно, что не бесплотные духи. Люди… Но почему-то незаметные невооруженному

глазу.

Я затравленно огляделся. Невидимки приближались. Ступали как американские

коммандос в фильмах. Я слышал мягкие шаги, дыхание, шуршание… На ткань не

похоже, скорее скрип хитинового панциря. Тот призрак, что на дороге, указал на

меня. Остальные подтвердили, что приняли указание. Один присел и вытянул руки

перед собой. Раздался звонкий металлический щелчок.

Осознав смысл позы, я упал на землю и ушел в кувырок. Над головой свистнуло,

раздался звонкий удар. Ворота загудели. Еще два выстрела попали в железную

створку.

Бежать! — полыхнуло в мозгу.

Вскочил на ноги, бросился прочь. Но не успел сделать и пяти шагов, как в спину

ударилось тяжелое и горячее. Я споткнулся, плашмя растянулся на земле и зашипел

от боли в ушибленных коленях. Сразу перекатился, заметил алое сияние почти у

самого лица. Ощутил запах разогретого на солнце металла, резины и мужского пота.

Ладони нащупали рельефное, какие-то упругие волокна и гладкий стальной панцирь.

Невидимые руки схватили за воротник, встряхнули как тряпичную куклу.

— Не дергайся! — рявкнул невидимый противник.

— Пошел ты! — прошипел я.

Отчаянно зарычал, изо всех сил ударил кулаком. Противник отшатнулся, взвыл то ли

от боли, то ли от неожиданности. Я увидел, что радужное сияние усилилось. По

воздуху пробежала рябь, электрические всполохи и разряды. Из пустоты появились

черные армейские ботинки, части странного костюма больше похожего на скафандр

космонавта. На голове круглый шлем, толстые фасеточные очки, трубки, штыри

антенн, провода. Парень огромный как буйвол, руки длинные и толстые. Даже сквозь

костюм просматривались бугры мышц.

Раздался громкий топот, на меня неслись две радужные фигуры. Наверняка какое-то

маскирующее поле. Но в нем обнаружился существенный недочет — при солнечном

свете и в движении выдавал эффект дифракции… О таких технологиях никогда не

слышал. Откуда они? Из будущего что ли? Или какие-нибудь космические

пришельцы?.. Я сосредоточился, выбросил вперед раскрытую ладонь. Зашипело и

сверкнуло. Толстая ветвистая молния впилась в одного из невидимок, обвилась

вокруг тела и отшвырнула на второго. Занялось жирное чадящее пламя, в носу

зачесалось от резкого запаха паленой резины. Маскировка исчезла. На земле у

ворот барахтались два здоровенных детины, что-то кричали, грязно ругались. Рядом

валялись черные винтовки с толстыми стволами. Третий еще трусил головой. Из

разбитых очков текла мутная жидкость.

Я не стал дожидаться пока придут в себя. Вскочил на ноги и помчался что есть

духу. Свернул за угол и наддал еще. Через минуту услышал тяжелый топот,

оглянулся. Ребята стремительно нагоняли. Движения странные, механические.

Киборги что ли?.. Меня преследовали лишь двое. Кажется, молния не пропала

впустую. Один без шлема. Лицо самое обыкновенное: тяжелая квадратная челюсть,

ежик темных волос и большой кривоватый нос. Глаза сверкали яростью, губы

изогнуты в кровожадной гримасе.

Над ухом свистнуло, в ствол дерева впереди воткнулся короткий стальной дротик с

пушистым оперением. Такими усыпляли львов и зебр в передачах про африканскую

природу. Ампула со снотворным!

Я побежал зигзагами, сбивая прицел. Но узкая дорожка не давала свободы маневров.

Слева бетонная стена, справа — колючий кустарник. Возникла идея прыгнуть в

заросли, но я сразу отмел. Завязну. Преследователям пофигу — стопчут кусты,

догонят.

Обернулся еще раз. Один из парней чуть отстал, перезаряжал на бегу винтовку.

Второй ускорился. Лицо красное, в глазах злость. Я скрипнул зубами. Догонит,

обязательно догонит. Что же делать? Драться?.. Можно, но ведь могу и не

победить. Ребята тренированные, умелые. Сразу видно — прошли и Крым и Рим.

Похожи на спецназовцев, краповых беретов… Таких натаскивают как бойцовских псов.

В ушах гулко стучала кровь. Легкие горели огнем, в груди хлюпало, кололо. Ноги

онемели. По лбу стекал горячий пот, выедал глаза. Кара за курение и лень! Если

бы тренировался как раньше, то может и убежал.

А как же волшебство! — промелькнула злая мысль.

Отчаянно потянулся к теплому шарику внутри, мысленно направил золотистую энергию

в тело. В глазах потемнело, я ощутил, что начинаю падать. Но тут по венам хлынул

жидкий огонь. Мышцы скрутило короткой судорогой боли. Зрение вернулось, и я

почувствовал воздушную легкость. В ушах засвистел ветер, поверхность забора и

кусты превратились в размытые линии.

Я захохотал от блаженного ощущения силы. Ничего не болело. Тело превратилось в

безотказный механизм, мгновенно отзывалось на команды. В голове светло и ясно,

огненными всполохами мелькали мысли. Я бросил взгляд назад. Парни в броне

отставали. Второй вскинул винтовку, выстрелил. В мозгу загудело, хлынула

информация о траектории, скорости движения. Я ухмыльнулся, сместился на

несколько сантиметров. По рукаву куртки мазнуло, дротик улетел в заросли.

Впереди маячил конец забора. Дальше дорога, вдали частный сектор. Нужно успеть!

Если доберусь до более оживленного района, то спасен. Бойцы прекратят

преследование, побояться попасться на глаза местным жителям. Сначала кросс по

огородам и садам, потом бег через город и домой, домой! Хватит, нагулялся!

Вместо того чтобы отыскать секту или чародейский орден нарвался на вояк в

суперсовременной броне. Везет как утопленнику! Прав Елистрат, надо сидеть дома и

не высовывать носа. Авось Вадимка подоспеет раньше, чем нагрянет Грейс или

академик с козлиной бородой…

Внезапно впереди мелькнула смазанная тень, с легкостью перемахнула высоченный

забор. Неизвестный присел, плавно перетек на середину асфальтовой дорожки.

Остановился и сложил руки на груди. Поза нарочито расслабленная, ноги на ширине

плеч. Никакой громоздкой брони на теле, одет лишь в штаны цвета хаки, высокие

армейские ботинки и черную рубашку. Лицо вытянутое, худое и бледное. Довольно

молодой, лет тридцать на вид, но волосы уже абсолютно седые. Высокий лоб, узкий

нос с горбинкой и широкий рот, кривящийся в презрительной улыбке. И глаза…

удивительно бесцветные, с маленькими черными точками зрачков.

Я удивленно охнул — человек не может так двигаться! Сбросил скорость и попытался

быстро решить, как поступить. Обогнуть или обойти никакой возможности. Вернуться

назад? Там два амбала в броне и масках, с винтовками в руках. Справлюсь ли? Не

знаю… А этот один, к тому же безоружный. Но почему-то так не хочется драться с

ним. Жуткий парень. К тому же слишком расслаблен, уверен в себе… Неспроста.

В душе вспыхнула глухая злость. Я мотнул головой, отогнал бесполезные мысли.

Зарычал и побежал быстрее. В кулаках начало скапливаться тепло, земля под ногами

разогрелась. За спиной зашелестела пыль и плотной волной двинулась следом.

Сознание расслоилось. Я почувствовал себя кем-то иным, более холодным и могучим.

Мельком увидел собственную руку — кожа серая и плотная, на кончиках пальцев

длинные когти отливающие сталью. Трансформировался? Вот только в кого или во

что?..

Фигура парня приближалась. Двадцать шагов, десять… Я видел каждую морщинку на

спокойном лице, каждый волосок, ободок бесцветной радужки, движение зрачков,

мускулов в теле. А в последний момент ощутил жгучую ауру силы, что окружала

незнакомца. Но отступать поздно.

Налетев как ураган, я попытался смять, размазать по земле. Но провалился в

пустоту… Седой парень невероятным образом исчез, увернулся. Я почуял движение

справа, начал поворачиваться. Страшный дробящий удар едва не расколол череп. В

глазах полыхнуло от боли. Я взревел, ударил молнией. Перекатился через плечо,

начал вставать. И тут меня настиг второй удар, более сильный. А за ним третий,

четвертый… Я пытался бороться, приподнимался на руках. Рычал, отплевывался от

пыли. Но мощные удары вбивали в землю, туманили разум. Вспышки следовали одна за

другой. Приятное тепло, легкость и сила начали покидать тело. Я почувствовал

боль в разбитом лице, холод в груди. Золотистый шарик уменьшился до едва тлеющей

искры. В ушах заревели далекие горные лавины.

Я распластался на земле как раздавленная колесом лягушка. Сил двигаться больше

не было. Но сознания почему-то не потерял. Затуманенный болью разум ловил

обрывки звуков, ощущений. Твердый теплый асфальт, лужица горячей крови под

щекой… Слабость и холод… Тяжелые шаги, громкое надсадное пыхтение и злые голоса…

Меня ударили еще пару раз, пнули по ребрам тяжелыми ботинками. Несильно, больше

для острастки. Перевернули на спину. Чья-то ладонь в кожаной перчатке схватила

за подбородок, повертела голову из стороны в сторону. В лицо дохнуло вонью

нечищеных зубов и чеснока. Послышался низкий басовитый голос:

— Ярик, хорошо ты его!.. Но надо бы добить урода! Славику костюм испортил…

— А на что вы надеялись? — ответил другой голос, холодный и резкий. Седой, –

понял я. — Какого черта не усыпили сразу? Проиграться захотелось?

— Он нас увидел, — виновато сказал третий боец. — При включенной маскировке!

— Судя по тому, как двигался, — задумчиво пробормотал Седой. — Да еще и

трансформировался на бегу… Вам крупно повезло, ребята! Если бы не наткнулся на

меня…

— Урод! — прошипел первый. — Прибью, гада!

Сквозь тьму проступили красные пятна. Я приоткрыл веки и сфокусировал взгляд.

Надо мной склонился тот самый боец, которому раскрошил шлем. Лицо потное и

красное, рот оскален. Парень разогнулся, отставил ногу назад и напрягся. «Хана

ребрам!» — промелькнула мысль. Я закрыл глаза и приготовился к боли. Но тут

раздались торопливые шаги, послышался резкий командный голос:

— Оставить!

— Есть! — гаркнули три глотки. Громко щелкнули каблуки.

Распахнув глаза, я с трудом повернулся, чтобы рассмотреть новое действующее

лицо. Мощный широкоплечий мужчина, высокий и массивный. Фигура — почти

правильный квадрат, талии нет совсем. Шея толстая и красная, как у быка,

перевита канатами жестких сухих мускулов. Волосы короткие и колючие, черные с

проседью на висках. Голова похожа на громадный валун. Черты резкие, будто

вырублены в скале. Высокий лоб в глубоких продольных складках, тяжелые

надбровные дуги. Рыхлый нос весь в мелких точечках и шрамиках, будто когда-то

посекло осколками гранаты. Широкие скулы, нижняя челюсть как у бульдога и

раздвоенный подбородок. Где-то далеко в глубине черепа спрятались карие глаза.

Маленькие, но ясные и твердые, блестящие, словно кусочки слюды. Одет в хаки, на

куртке какие-то эмблемы, звездочки. В армейских знаках отличия не разбираюсь, но

сразу видно — командир. Властность и жестокость сквозила в каждом движении,

жесте и слове.

Мужчина обвел бойцов грозным взглядом, пожевал губами. Те вытянулись и поедали

глазами начальство.

— Вольно! — рыкнул мужчина. — Дубов, докладывай!

Красномордый парень нахмурился, буркнул нехотя:

— Нечего докладывать… Прибыл клиент, приборы зафиксировали сильное мета-поле. Мы

начали операцию по захвату. Но он каким-то образом увидел нас при включенной

маскировке. Начали погоню…

— Стоп! — перебил командир. — Где был Яворский? Ведь должен встречать, начать

контакт, переговоры. Почему начали стрельбу без приказа?

Парень помялся, скривился. Под грозным взглядом начальника сник, опустил глаза.

Нервно поправил металлический пояс, поковырял носком ботинка асфальт.

— Яворский пошел отлить, — буркнул боец. — А клиент собрался уйти. Славик решил

на всякий случай задержать, усыпить. Если что, потом бы просто извинились,

навешали лапши про засаду на мафиков, отпустили. Но увидел нас, побежал. Славика

чуть молнией не сжег, мне шлем повредил…

— Ясно, — хмыкнул вновь прибывший, нахмурил густые брови. — Можешь не

продолжать, Коля. Твоей команде объявляется выговор. За порчу костюма — лишение

премии в течение трех месяцев. Свободен!

— Алексей Григорьевич! — возмутился солдат.

— Свободен! — повторил командир, дернул уголком рта. — Сдать дежурство команде

Приходько, костюмы и оружие — в мастерские.

— Есть! — мрачно проворчал спецназовец.

Резко развернулся и пошел по дорожке. Вслед за ним потянулся его товарищ.

Командир глянул на седого, спросил:

— Ярополк, зачем так жестко?

— Парень использовал Дар, — пояснил тот, равнодушно пожал плечами.

До меня постепенно начал доходить смысл слов, в мозгу завертелись колесики

мыслей. Боль отпустила тело, стремительно уходила. Лицо зачесалось, я

почувствовал, как затягивается рассеченная кожа, срастаются кости носа, челюсти.

Мир перестал вращаться, зрение пришло в норму. Я вздохнул и сел, ощупал плечи,

голову. Сплюнул густой черный комок, закашлялся.

И что теперь? Опять бежать?.. Как-то глупо. Из разговора понятно, что произошла

ошибка. И узнать, кто такие и что хотят, не помешало бы…

Широкомордый мужик склонился надо мной, протянул громадную мозолистую лапу.

Искривил губы в подобии улыбки. Я заколебался, но ухватился. Командир рванул на

себя, поставил на ноги. Еще раз улыбнулся, виновато развел руками.

— Извини. Ребята ошиблись, работали без приказа.

— Переживу, — прохрипел я. — Могу узнать кто вы такие?

— Да, — ответил командир. — Майор Данилов, отряд специального назначения «ХраМ».

А ты, если не ошибаюсь, Александр Бессмертный?

— В точку! — признал я. Подумал и посмотрел на солдат. Данилов нависал надо мной

как гора. Громадный, массивный и грозный. Кусок скалы, а не человек. Покрасить в

меловом растворе и не отличишь от статуи. Рядом стоял седой парень. Лицо

бесстрастное, сонное. Но выдавали глаза. Нечеловеческие, бледные и острые как

иголки, очень быстрые. И в темноте, наверное, видит как кошка… Мутант, блин. –

Можете объяснить, что за сообщения приходили мне на электронную почту? И вообще…

что происходит?

ГЛАВА 5

— Еще раз приношу извинения, — произнес Данилов. — Бойцы перестарались,

действовали без приказа. И понесут наказание.

— Да-да, — отмахнулся я. — Понимаю. Но вы не ответили на вопрос.

Майор нахмурился, переглянулся с седым. Тот едва заметно кивнул.

— Хорошо! — бодро сказал командир, по-отцовски похлопал меня по плечу. — Все

расскажу и покажу. Если не возражаешь, то пойдем в офис.

— Возражаю, — сухо ответил я, стал стирать кровь и грязь с лица, струшивать пыль

с одежды. — Пока не ответите, никуда не пойду.

Данилов поморщился, потер щетинистый подбородок. В маленьких глазах промелькнуло

раздражение. Привык командовать, раздавать приказы. Но со мной так нельзя,

только убеждениями, просьбами… Майор тяжело вздохнул, пожевал губами.

— Александр… — сказал он осторожно. — Скажи, чем ты воспользовался, когда убегал

от моих бойцов?

— Магией… наверное, — произнес я. — Еще не разобрался как следует. А что?

— Вот! — обрадовался Данилов, расцвел прямо на глазах. — Правильно, магией. От

этого и оттолкнемся. Ты знаешь о существовании колдунов, волшебников, домовых,

кикимор и прочей нечисти?

— С недавних пор, — пробормотал я, пытаясь сообразить, куда клонит командир

спецназовцев.

— Дело в том, что… — Данилов сделал эффектную паузу, глянул мне в глаза и

пророкотал: — В Российском правительстве издавна знали о существовании

волшебства и прочих непонятных обычному человеку вещей. Еще Сталин пользовался

услугами мистиков во Вторую Мировую. Пятиконечная звезда на красном стяге не что

иное как пентаграмма, символ Силы… Тогда и начал существовать наш отряд. Мы

призваны наблюдать за чародеями, иногда пресекать нехорошие действия,

противостоять и помогать. Работаем в интересах Российской Федерации.

— Угу, — буркнул я, прервал поток патриотической чуши. — Значит, действуете от

лица правительства?

— Именно! — веско произнес майор. — Отряд засекречен. В него допускаются лишь

избранные, самые сильные, проверенные. Нас хорошо финансируют, обеспечивают

последними разработками в сфере вооружения. Отряд частично состоит из ученых,

дабы могли изучать, прогнозировать и понимать то, с чем сталкиваемся.

— Ну а я зачем понадобился?

— Недавно поступило задание… — ответил Данилов. Помолчал немного, собираясь с

мыслями. — Ученые нашли записи в старых книгах, сделали расчеты, изучили

звездное небо…

Я не удержался, фыркнул и ухмыльнулся. Майор запнулся, глянул вопросительно.

— Астрология вроде бы считается лженаукой, — пояснил я причину смеха.

— Считается, — согласился Данилов, задумчиво почесал нос-картофелину. Карие

глаза сверкнули из-под утеса тяжелых скал надбровий. — Вынужден тебя огорчить.

Астрология — одна из самых правдивых наук. Неточная, сложная в понимании,

расчетах и методиках изучения. Но, тем не менее, одна из основополагающих.

Больше могут рассказать наши ученые…

— Алексей Григорьевич, позвольте! — встрял седой.

— Давай, Ярополк, — с облегчением кивнул командир. — Я совсем запутался. Ты

лучше разбираешься в этой мути. Я простой солдат, красиво говорить не умею.

Парень подошел ко мне, заглянул в глаза. Я невольно отшатнулся, сжал кулаки. От

седого пахло опасностью, непонятной силой. На человека похож слабо. В каждом

движении ощущалась грация хищного зверя. Кожа невероятно бледная, почти

бесцветная. Волосы, глаза и даже ногти лишены пигментации. Зрачки — две едва

заметные точки.

По телу прошла дрожь, жутко захотелось дать ему в морду. Гад, если бы не

остановил, то я благополучно сбежал. Уже сидел бы дома и рассказывал Елистрату о

приключениях. Но парень сумел поймать, вбил в землю почти по ноздри. Хотя

двигался я намного быстрее тех же спецназовцев в суперброне…

Ярополк заметил мою реакцию, блекло улыбнулся. Но тут же посерьезнел, сказал с

нажимом:

— В общем так… Вопросы, если возникнут, задашь потом. Алексей Григорьевич сказал

кто мы. Но не упомянул главного. «ХраМ» создан как противовес не нашим колдунам

и волхвам, а другой силе — Совету Старейшин. Это группа магов, которая почти две

тысячи лет тайно правит миром. А ты — прямая угроза их могуществу. Поэтому было

принято решение уничтожить тебя, в Славгород прибыл агент Старейшин…

— Грейс Моран, — пробормотал я.

— Да, — кивнул седой. — Сталкивался?

— Вчера, — ответил я нехотя. — Чуть не зарезала.

Ярополк переглянулся с Даниловым. На лицах обоих появилось встревоженное

выражение.

— Жесткая девка, — угрюмо прогудел майор. — Жаль, нельзя приставить наблюдение.

Почувствует сразу. Как ты ускользнул?

— Да так… — промычал я и пожал плечами. — Повезло…

— Действительно повезло, — хмыкнул седой. — Моран — не самая сильная волшебница.

Третий уровень, если информаторы не врут. Но в открытом бою может справиться и с

танковым дивизионом.

— Объясните одно, — фыркнул я с раздражением. — Почему, мать вашу, все охотятся

именно за мной?

— Долгая история, — произнес Данилов. — Не рассказывать же прямо на улице?

Предлагаю пойти в офис. Там, за чашечкой чая узнаешь. Поверь, Александр, мы не

желаем зла, хотим защитить. Гарантирую, что с тобой ничего не случится. Если мы

тебя не убедим, то сможешь уйти. Задерживать не станем.

Глубоко вздохнув, я постарался привести в порядок мечущиеся мысли. Попытался

потянуться к силе, включить волшебное зрение. Не мешало взглянуть на майора с

седым под иным ракурсом. Но ничего не получилось. Шарик тепла уменьшился до

мельчайшей искры и не отзывался на зов. Плохо. Видимо драка истощила ресурсы

организма. Надо подождать пока восстановлюсь.

Вообще до смешного странная ситуация. Стою в компании двух солдат на краю

города. Мне заливают про тайных властителей мира, колдунов, волшебников. Чего-то

хотят, что-то просят. Эх, послать бы и пойти домой… Но уж очень хочется хоть

краем глаза заглянуть под завесу тайны. Да и не врут, сразу видно. Слишком уж

фантастично, чтобы быть ложью. Можно послушать, подумать. А если не понравится,

то всегда смогу уйти. И седой мутант не остановит, в следующий раз буду

осторожнее…

Налетел ветерок, взъерошил волосы, брызнул мелкой пылью в глаза. Я нахмурился и

посмотрел в темнеющее небо. Просвет в облаках затянулся, тучи стали плотнее,

налились густой синевой. Мир превратился в серые декорации с бледными красками,

приглушенными звуками. Где-то на грани сознания возникло смутная тревога.

Ярополк и Данилов молчали, переглядывались. Терпеливо ждали моего решения.

— А как насчет транквилизаторов? — спросил я с ехидцей.

— Я же говорил, — поморщился майор. — Ребята сработали без команды. Тебя должен

был встретить агент в гражданском, мирно убедить. А засада — на случай если за

тобой увяжется хвост.

— Сделаю вид, что поверил, — хмыкнул я. — Ладно, ведите в логово.

— Правильное решение, — обрадовался Данилов, хлопнул громадными ладонями. –

Кстати, ты голоден?

— Позавтракать не откажусь, — ответил я, вспомнив о давно урчащем и булькающем

животе. Домовой хорошо накормил с утра, но беготня и напряжение дали о себе

знать.

Командир спецназовцев уверенно двинулся по дорожке вдоль забора. Я поплелся

рядом. Трудно перебороть себя после того, как напали, а седой едва не проломил

череп. Да и теперь раздражал тем, что шел сзади будто конвоир. «Нужно, Саня! –

подумал я. — Доверять солдатам не стоит. Но у них есть те сведения, коих тебе не

хватает. Стоит выслушать. И уже потом оценивать обстановку, решать. Прагматично?

Да. Но кто сказал, что я идеалист? В мире, где все рассматривается с позиции

личной выгоды, иначе не выживешь».

Данилов провел вдоль стены. Мы вышли на заброшенную дорогу. Никаких следов

драки, бойцы исчезли. Я ожидал, что майор начнет открывать калитку, стучаться в

ворота. Но командир уверенно пересек дорогу, вломился в кусты. За ними

обнаружилась едва заметная извилистая тропинка. Пришлось идти гуськом. Еще минут

пять по чащобе и Данилов остановился.

Перед нами глухая бетонная стена. Шершавая и твердая, без видимых контуров или

трещин. Командир подошел вплотную и протянул руку. Кисть легко вошла в плотную

поверхность, по плите пошли волны как от камня, брошенного в воду. Секунда — и

вспыхнули маленькие искорки, по забору пошли темные пятна. Проявилась глубокая

ниша, блестящая сталью дверь с маленьким пультом электронного замка.

— Маскирующее поле, — пояснил майор, заметив мое удивление. — Удобная вещь.

Изобрели пару лет назад. Таких технологий даже у американцев нет, хотя пыхтят,

стараются. А наши умники додумались сделать и портативный вариант, втиснули в

боевой костюм. Ты сам видел… Правда цацка стоит бешеных денег. Один комплект

брони тянет миллионов на двадцать баксов. Но огромный плюс — делает бойца

невидимым и практически неуязвимым. Костюм состоит из прочнейших композитных

материалов, многослойного кевлара. А еще жесткий экзоскелет, псевдомышцы и

сервомоторы, куча мелкой электроники: тактический компьютер, приборы ночного

видения, портативная аптечка… Всего и не перечислить. Обещали и реактивные

движки присобачить. Тогда вообще суперменами станем. Но пока решают проблему

питания. Вся эта хрень жрет кучу энергии. Пока обходились аккумуляторами и

генераторами в псевдомышцах. Но если летать, то нужен миниатюрный атомный

реактор или батарейка…

Командир наморщил лоб, быстро отстучал код на пульте и приложил большой палец к

темной панели. «Отпечатки считывает», — догадался я. Дверь с тихим шипением

откатилась вбок. Данилов бочком протиснулся в узкий для его богатырской фигуры

проем. Я прошел вторым. Оказавшись за стеной, с любопытством осмотрелся.

Ничего особенного. Звездолеты не летают, роботов и киборгов нет и в помине.

Майор поразил воображение хвастовством. Но реальность оказалась скучной и

обыденной. Вокруг заросли кустов, густой бурьян. Невдалеке несколько старых

обветшалых цехов, ржавые жестяные коробки складов и ангаров. На краю двухэтажное

административное здание, неухоженное и замызганное. Стены из белого кирпича,

окна грязные, крыльцо разбитое.

На большой площадке перед зданием тренировался десяток бойцов. Голые по пояс,

мускулистые и потные. Спецназовцы сопели и пыхтели, отжимались, бегали, прыгали.

Двое отошли в сторонку, отрабатывали приемы рукопашного боя. Осторожно и

медленно переступали, ломали друг друга взглядами. Изредка делали молниеносные

выпады, подсечки, захваты. Никакой красоты… Но правильно, ее и недолжно быть.

Прикладные боевые искусства отличаются скупостью движений, большой

эффективностью. И плевать, что борцы выглядят неуклюжими мамонтами. Но в бою с

легкостью положат десяток спортсменов-каратистов с черными поясами и высокими

данами…

Картину довершал худенький лысый человечек в белом халате. Стоял на верхней

ступеньке крыльца, лениво наблюдал за вояками и курил. При виде нас поморщился,

выбросил окурок и скрылся за дверью.

— Костюмы хороши, — сказал я, чтобы поддержать разговор. Кивнул на седого. — А

как же он? Мутант?

— В некотором роде, — ответил майор. Поманил за собой, пошел по тропинке к

административному зданию. — Ярополк — потомственный ведьмак, один из последних.

Не путай с ведьмами, у тех свои способности и сила. А ведьмаки издавна наравне с

ведунами занимались уничтожением хищной нечисти. Чтобы одерживать победы в бою с

многократно сильнейшим врагом, пили специальные эликсиры, меняли тела

направленными мутациями.

Я оглянулся на седого, окинул оценивающим взглядом. Ярополк гадостно улыбнулся,

в бесцветных глазах промелькнула издевка. Я отвернулся, угрюмо спросил:

— Значит, он профессиональный охотник на таких как я?

— Не совсем, — ответил Данилов, задумчиво потер нос-картофелину. — Ведьмаку

никогда не справится с хорошим волшебником. Его призвание — убивать чудовищ.

— Которых почти не осталось, — подхватил я.

— Верно, — признал командир. — Но настоящий мастер своего дела может найти и

другое применение талантам.

— И много у вас таких… мастеров? — полюбопытствовал я.

— Только Ярополк, — ответил Данилов. — Есть еще несколько оборотней. Но они

гораздо слабее.

— Занятно, — пробормотал я.

Майор поднялся по ступенькам, толкнул рассохшуюся деревянную дверь. Ржавые петли

скрипнули, мы очутились в полутемном узком коридоре с низкими потолками. Запах

до боли знакомый, едкий и резкий. Так пахло в учреждениях, где не успел

выветриться дух советского времени. Стены до половины выкрашены в светло-голубой

цвет, выше — облупившаяся побелка. Повсюду трещины, потеки ржавчины. Под

потолком мерцающие лампы дневного света.

А чего ты ожидал? — подумал я с иронией. — Здание с евроремонтом? Россия, блин…

сверхсовременное оружие, высокие технологии и прочее… А помыть полы и

отремонтировать сантехнику некому.

Данилов провел в конец коридора, вытащил из кармана ключи и принялся возиться с

замком. Я хмыкнул — дверь хлипкая, из тонкой фанеры. Стоит двинуть плечом и

вывалится вместе с половиной стены. Да уж… секретная организация. Но понятно –

встречаем по одежке, провожаем по уму.

Наконец расшатанный замок поддался. Покрасневший и злой командир, ударил тяжелым

ботинком, ввалился внутрь. Я с любопытством заглянул, скривился. Комната

небольшая, захламленная старой мебелью. Из широких окон бил серый свет. На

стенах желтоватые обои с незатейливым узором. Из лакированных рамок смотрели

вожди прошлой эпохи — Ленин, Маркс и Сталин. А на столах — объемные коробки

системных блоков, большие ЖК-мониторы… В углу вообще несусветное переплетение

проводов, мониторов и клавиатур вперемешку с непонятными приборами, датчиками и

шкалами. Надрывно жужжали вентиляторы, что-то попискивало и потрескивало. На

экранах графики и диаграммы. Похоже на пульт космического корабля или

диспетчерский центр.

Я осторожно переступил через горку окурков и прочего сора. В нос ударил запах

сырости, пыли и штукатурки. Данилов устроился в глубоком кресле. Положил локти

на грязную поверхность стола, подмигнул.

— Присаживайся, Саня! Можно тебя так называть?..

— Как хотите, — буркнул я. — Где можно умыться?

Майор кивнул в другой угол. Там небольшой грязный тазик, рядом пластиковая

бутылка с водой. Я открутил крышку, вымыл руки, поплескал на лицо. Командир

услужливо подал ветхое полотенце. Я промолчал, вытерся. На ткани осталась грязь,

красные пятна. Потрогал лицо — кожа гладкая, никаких рубцов и повреждений.

Поискал взглядом, где можно примоститься. Выбрал более-менее надежный стул,

подвинул ближе и уселся. Закинул ногу на ногу, уставился на майора с ожиданием.

— Сейчас, — произнес командир. Глянул на ведьмака. — Ярик, скажи Светке, чтобы

пообедать притащила и присоединяйся. Я говорить не умею, поможешь.

— Хорошо, Алесей Григорьевич, — кивнул седой. Развернулся и ушел.

Я прислушался, покачал головой. Как у него получается ходить так бесшумно? И

ведь не босиком, в армейских ботинках с твердой подошвой… Меня отвлек вежливый

кашель. Майор поерзал в кресле, вытащил из-под стола небольшой графин с

прозрачной жидкостью, поставил на стол три рюмки. Быстро разлил, подвинул одну

мне.

— Выпить не помешает, — пояснил Данилов. — Для аппетита и вообще… ржавчину с

внутренностей снять.

Рюмка оказалась холодной, немного запотела. Я понюхал, про себя восхитился

предусмотрительностью командира. Все рядом: маленький холодильник под столом,

чистая посуда. Пока размышлял о величии российских военнослужащих, открылась

дверь и вошла пожилая женщина в белом фартуке. Поставила на стол поднос и

удалилась.

В большой тарелке — печеная курица. По коричневатой кожице сбегали капельки

жира, поднимались струйки ароматного пара. Рядом миска с солеными огурчиками,

такая же — с плавающими в масле грибами, блюдце с ломтиками колбасы и сыра. У

края подноса стопка нарезанного ржаного хлеба, вилки и ложки.

Беззвучно вошел ведьмак, поставил на середину стола громадную сковородку с

жареной картошкой. Только с огня — еще шипела, плевалась маслом. Хорошо

приготовлена. Не расползлась клейстером, но и не пересушена.

Майор звонко хлопнул ладонями, азартно потер. Раздался звук похожий на скрип

наждачной бумаги. Командир ухмыльнулся, зычно произнес:

— Налетай, Саня! У нас просто, по-домашнему. Марципанов и омаров не держим…

Ну-с, вздрогнем!

Седой уселся на шаткий треногий табурет, подхватил рюмку. Вместе с Даниловым

посмотрели на меня. Я поморщился, неохотно тронул тару. Вдохнул и залпом осушил.

По горлу брызнул ледяной ручеек. Где-то в груди превратился в огненный, обжег

желудок. Я поспешно схватил вилку, нанизал огурчик и откусил половину.

Кисловатый сок забил спирт, на зубах захрустело…

Некоторое время раздавалось вдумчивое чавканье и сопение. Ярополк ел аккуратно и

немного. Пару ложек картошки, отщипнул крылышко у курицы. Данилов жрал как

оголодавший волк. Вовсю трескал картофель, обильно заедал хлебом и огурцами,

тягал грибы. Отломил куриную лапку, обгрыз в два укуса. Тяжелая челюсть

двигалась размеренно и неумолимо. Лицо Данилова побагровело, на лбу и толстых

щеках выступил пот. Глаза под нависшими плитами надбровий затянуло поволокой.

Майор расслаблено откинулся на спинку кресла, расстегнул воротник куртки. Оттуда

сразу выбились клоки жесткой черной шерсти, показалась красная шея и грудь.

Я съел немного действительно очень вкусной картошки. Глянул на курицу, но

побрезговал. Данилов постарался, превратил произведение искусства в измочаленный

и обглоданный трупик. Я взял несколько кусков хлеба, положил сверху сыр и

колбасу. К бутербродам не привыкать, да и наелся в принципе. Стал жевать,

дожидаясь пока насытится командир.

— Еще по одной! — заявил Данилов.

Не дожидаясь согласия, наполнил рюмки. Свою осушил одним махом, бережно спрятал

графин. Ведьмак выпил словно воду, я пригубил — напиваться нельзя. Не для того

пришел.

Майор достал из кармана засаленный платок, промокнул губы и вытер жирные пальцы.

Аккуратно сложил и засунул обратно. Карие глаза сфокусировались на мне, складки

на лбу стали глубже.

— Приступим, — пророкотал Данилов. — Ярик, тебе и карты в руки. Просвещай Сашку.

Ведьмак вздрогнул, словно только что пришел в себя. Пригладил седые волосы,

обратил на меня взгляд страшноватых бесцветных глаз. Улыбнулся уголком рта,

ровно и бесстрастно сказал:

— Кто ты по знаку Зодиака?

— Какое отношение… — удивился я, скорчил недовольную гримасу.

— Самое непосредственное! — перебил Ярополк. Голос резкий и неприятный, будто

железом по стеклу. Седой побарабанил пальцами по столешнице, задумался. — Начну

издалека… Тот мир, что ты знаешь сейчас когда-то был иным. Землю населяло

множество рас. Волшебники и колдуны жили не скрываясь. Среди людей ходили боги,

кому-то помогали, других наказывали. Воевали, сеяли хлеб и охотились наравне с

простыми смертными. У каждого народа были свои божества, вполне реальные и

осязаемые. Но любую расу и племя роднило одно… Поклонение Солнцу. Светило

считалось верховным Богом, тем самым пресловутым Создателем… Современные ученые

представляют всего лишь звездой, шарообразным сгустком высокотемпературной

плазмы. В чем-то правы, но физика не описывает и десятой доли того, чем на самом

деле является наше светило. И никакая религия, ни одно философское учение не

может дать конкретный ответ. Но древние чародеи знали — Солнце и есть наш

Создатель. Плазма — форма. Содержание — непостижимый разум…

— То есть, солнце — живое существо? — недоверчиво хмыкнул я, повертел в ладони

вилку. Улыбнулся и посмотрел с учтивым интересом.

— Да, — процедил седой. — Не перебивай!.. Солнце не просто живое. Оно –

верховный бог и Создатель, существо иного плана, нежели мы, сверхразум. Светило

породило жизнь на Земле, обогревает и защищает нас. Мы — не более чем его

овеществленные мысли, игрушки или пластилиновые фигурки, а планета — шахматная

доска. Каждый человек — сгусток солнечного света… До сих пор физики ведут споры

о двойственной природе квантов. Слышал о корпускулярно-волновом дуализме?..

— В школе учили. Свет одновременно проявляет свойства материи и электромагнитной

волны, — буркнул я.

Постарался сохранять невозмутимый вид, но в голове уже начали вертеться мысли.

Подмывало встать и уйти. Таких историй можно в любом кабаке наслушаться, Россия

— страна философов. В книжных магазинах полно эзотерической белиберды. Каждый

автор ругает противника, пытается доказать правильность своей теории. Приводит

неоспоримые, по его мнению, доказательства. Но даже на взгляд неискушенного

читателя — полная ахинея. Эзотерики хуже толканутых. Вторые хоть осознают, что

просто играют, уходят от скучной реальности. А первые свято веруют в тот бред,

что рождается в воспаленном воображении… Я поразмыслил, но решил дождаться

окончания импровизированной лекции. Авось что-то интересное скажут. В крайнем

случае, можно от души посмеяться, отпустить пару шуточек.

— Совершенно верно, — кивнул ведьмак с видимым удовольствием. — Таким образом,

любое существо — сочный кусок мяса… и шар энергии. С тех пор, как появились

первые люди, Светило дало защитников человечеству — магов. Так уж получилось,

что количество магов и форма проявления их силы зависит от круга созвездий, что

стали называть Зодиакальными.

Седой умолк, задумался. Данилов молча достал пластиковую бутылку с водой, налил

в кружку и подал Ярополку. Ведьмак поблагодарил кивком, с жадностью отпил.

Наверняка редко говорит столь много, горло пересохло.

— Тут еще и гороскопы замешаны, — притворно восхитился я. — Надо же, как

интересно!

— Твой сарказм неуместен, — хмуро произнес Ярополк, отпил еще и продолжил: –

Солнце за годовой цикл проходит по небу через двенадцать созвездий. Непонятным

образом энергия Светила преобразуется, принимает различные формы. И суть в том,

что человек, родившийся в нужное время и в нужном месте, получает огромную

власть, овладевает Зодиакальным Знаком. Или Тотемом, если угодно. Ему

подчиняется Стихия, множество сил нашего мира. Все двенадцать магов становятся

Хранителями Земли на одну эпоху — почти две тысячи лет.

— Постой, — проворчал я. — Запутался… А есть разница между колдунами и магами?

— Огромная! — фыркнул ведьмак. — У некоторых проявляется сродство к определенным

умениям. Умеют тянуть силу из природы… или других людей, через сны, эмоции,

кровь и смерть. Существует четкая шкала. Самые слабые — знахари, ведуны и

ведьмаки. Но теперь их почти нет, исчезли за ненадобностью. Дальше идут колдуны

и ведьмы. Обладают разными силами. Колдуны могут управлять сознанием,

гипнотизировать, ходить в тонкие миры, заклинать и проклинать, немного лечить,

превращаться. Они мистики. Ведьмы обладают даром левитации, очарования и

проклятий, умеют перекидываться в животных и птиц. Более высокая ступень –

волшебники, некроманты, волхвы… Первые обладают могуществом ведьм и колдунов, но

гораздо искуснее, сильнее, могут обходиться без предметных атрибутов. В придачу

немного владеют магией Света. С некромантами и так понятно — хозяева и

повелители мертвых, духов, зомби… Волхвы и друиды черпают силу из природы, умеют

всего понемногу, но тоньше, искусней. Никогда и никому не причиняют вреда. А вот

на верхушке пирамиды сидят маги… Повелевают поистине невообразимой мощью,

управляют Стихиями, умеют ходить между мирами. И в полной мере владеют

могуществом Создателя, энергией Солнца.

— Хм… — пробормотал я, озадаченный исчерпывающими ответами. — Выходит, мелкая

шушера вроде колдунов и знахарей черпают силу через посредников или вообще где

откусят. Потому и дохлые такие. А маги напрямую запитаны от солнца. Интересно… А

причем здесь я и тот Совет Старейшин?

— Не стоит недооценивать «шушеру», — ровно сказал седой. — Некоторые достигают

огромных высот в мастерстве, даже магам порой бывает трудно справиться. А насчет

тебя и Совета достаточно просто. Старейшины — и есть последнее поколение магов.

Но эпоха Рыб заканчивается. Грядет эра Водолея и на трон должны вступить новые

чародеи. А Совету очень не хочется уходить в небытие. У них есть все: деньги,

власть, долголетие. Чародеи крутят колесо истории в ту сторону, в какую захотят.

То, что ты помнишь и знаешь: образование христианства, крестовые походы, развалы

и рождение государств, войны, демократия, современная цивилизация и культура –

созданы ими или с их подачи. Старейшины продолжают вести человечество как стадо

баранов… А куда заведут одному Солнцу известно.

— Как насчет меня? — упорствовал я. — Какого рожна…

Но осекся, услышав странный звук. Лишь через пару секунд дошло, что бульканье и

хрип — едва сдерживаемый смех Данилова. Майор стоял у грязного окна спиной к

нам, над стриженой головой вились кольца табачного дыма. Широкие плечи

подрагивали — командир спецназовцев ржал уже в открытую. Быстро обернулся,

растоптал окурок носком ботинка. Широко ухмыльнулся. Но тут же посерьезнел,

вперил в меня пронизывающий взгляд. В карих глазах сверкнул холод, острая сталь.

«А наш Леша гораздо умнее, чем хотел казаться, — подумал я с раздражением,

исподлобья посмотрел на Данилова. — Хитрец. На пару с белобрысым мутантом

разыграли отличную партию. Все по психологии — заинтересовать, усыпить

бдительность, затем ошеломить… А косил под эдакого простачка, приземленного и

туповатого вояку, которому только водки выпить и анекдоты потравить…»

— Еще не догадался? — фыркнул майор, непринужденно оперся о подоконник. –

Элементарно… Мы подозреваем, что ты — один из новых двенадцати. А драка у ворот

тому подтверждение. Ни один из чародеев не умеет бить молниями, преображаться

так быстро. Только в играх и сказках самые завалящие волшебники и колдуны

управляют Стихиями. В жизни подобной властью обладают лишь маги. Конечно, надо

провести серию тестов, чтобы твердо увериться. Мы долго искали первого из

носителей Старших Тотемов. Было много кандидатов, вычислить человека по звездам

— нелегкая задача. Слишком неточный метод… Большую половину подозреваемых

проверили — пустышки. С тобой иначе…

«Как запел! — промелькнула злая мысль. — А еще жаловался, что красиво говорить

не умеет. Козел!»

Я глубоко вдохнул, едва не чихнул от концентрированного запаха табака и едкой

плесневелой сырости. Усилием воли погасил раздражение. Зачем злиться? Сейчас

уйду и дело с концом. Пусть ловят зеленых человечков или магов без меня.

— Спасибо за поучительную историю, — сказал я любезным и вежливым тоном. –

Увлекательно… да-да, очень. И обед вкусный. Но мне пора. Еще в магазин заскочу,

мыла надо купить. К тому же дома включенный компьютер… Технику оставлять без

присмотра нельзя. Всего хорошего!

Я направился к выходу, взялся за рукоятку.

— Сашка, постой! — воскликнул Данилов. — Ты что, не веришь?

— А должен? — хмыкнул я. Обернулся и посмотрел на помрачневшего майора. –

Помните договор? Я слушаю и если не верю, то ухожу. Ваши сказки хороши…

Попробуйте написать фантастический роман. Будет успешным.

Приоткрыл дверь и шагнул в коридор.

— Стоять! — оглушительно рявкнул командир.

Данилов набычился, сдвинул на переносице мохнатые брови. Лицо пошло пятнами,

глаза метали молнии, а кулаки превратились в огромные волосатые кувалды. Майор с

трудом совладал с собой, сказал спокойнее:

— Саня, давай так… Несколько простых тестов и если результаты отрицательные,

отпускаем на все четыре стороны. Положительные — говорим дальше. Пойми, все что

рассказали — правда. И Совет Старейшин — реальная угроза. Эти уроды испоганили

Землю, превратили целые народы в своих холуев и свиту. Держится только Россия…

пока еще держится. Славяне — потомки великих Ариев. Наш дух силен, тела крепки.

Но день ото дня слабеем, ветшаем. Если не произойдет чуда — Родина сгинет.

Разорвут по кусочкам, растащат, людей превратят в рабов… Но чудо есть! Расчеты

показали, что все двенадцать появятся у нас, в России! Такого никогда и нигде не

происходило, а значит, именно на славян возложена миссия вернуть цивилизацию на

духовный путь!.. Саня!.. Александр! Если ты носитель Старшего Тотема, то мы

станем неизмеримо сильнее. У нас есть специалисты — выучим, натаскаем! Потом

делай что хочешь, ни один колдун не сможет тебя победить. Но если уйдешь, то

погибнешь. Просто не дадут войти в полную силу!..

Данилов говорил с искренним пылом, активно жестикулировал. Я заколебался. Если

есть домовые и прочая нечисть, то почему бы не быть и всему остальному? Тем

более многое сходится, выглядит очень правдоподобным. Волшебница ведь зачем-то

хотела убить. И не просто потому, что стукнуло в голову: «Какой милый молодой

человек! А не зарезать ли его сегодня вечерком и не повесить ли скальп на дверь

в качестве украшения?» И как объяснить повышенный интерес остальных

представителей чародейской фауны: колдуна и ведьмы?.. Хотя Соня умничка,

вытащила из-под носа у Грейс. Но кто знает, какие цели преследует сама…

Ты хотел выбрать сторону, — напомнил я себе. — Хотел найти учителей и

наставников. По крайней мере, на первое время. Да, с вояками связываться не

хочется. Но если что-то умеют и знают, отказываться и упускать шанс не стоит.

Надо быть осторожнее — контора серьезная, правительственная. Такие господа не

любят выносить сор из избы, подвергать дела огласке. А я достаточно увидел и

услышал… Убивают и за меньшее. Оправданный риск? Пожалуй…

Я вернулся обратно, медленно сел на стул и посмотрел майору в глаза. Данилов

тяжко сопел и пыхтел, пытался отдышаться после приступа красноречия. Отер пот со

лба, фыркнул. В карих глазах появилась слабая надежда. Ведьмак же проявлял

чудеса выдержки. За время перепалки и бровью не повел. Сохранял

равнодушно-отстраненный вид, будто витал где-то в иных мирах и реальностях. Сюда

возвращался лишь изредка и с большой неохотой — глянуть как тело, дышит ли еще.

— Хорошо, давайте тесты, — ответил я на немой вопрос командира. Не удержался и

добавил сварливо: — Но быстро, мне еще кошку кормить…

Данилов как огромный вепрь бросился к двери, проревел в коридор:

— Камышева ко мне! Срочно!

Не прошло и двух минут, как в комнату бочком протиснулся тот самый худой лысый

мужчина в белом халате, которого видел курящим на крыльце. Похож на лаборанта

или врача. В руках держал потертый кожаный портфель с множеством блестящих

застежек.

Теперь представилась возможность рассмотреть поближе. На вид — от тридцати до

сорока лет. Как раз из того типа людей, возраст коих невозможно определить…

Большая голова неправильной формы крепилась на тоненькой как у гусенка шее.

Череп вытянутый: высокий лоб мыслителя и выпуклый затылок. Лицо инфантильное и

чахлое, по-детски несуразное: вздернутый нос, пухлые губы, маленький почти

незаметный подбородок и круглые румяные щеки. За огромными толстыми

очками-иллюминаторами скрывались сонные голубые глаза с длинными светлыми

ресницами.

— Егор Юрьевич, выручай! — громыхнул Данилов, кивнул на меня. — Конкурсанта надо

проверить. Очень перспективный.

— Хм… Который по счету? — пробормотал человечек, с неприязнью посмотрел на

громадного майора. Голос оказался мягким и спокойным. — У вас, Алексей

Григорьевич, все перспективные. Думать надо головой, а не мускулами.

— Ну-ну, Юра, не ворчи, — примирительно сказал майор, пожал плечами. — Мы люди

действия, мыслитель и ученый ты.

— Почему мне кажется, что словосочетание «люди действия» буквально переводится

как безмозглые? — поморщился очкарик.

Прошел к столу, осторожно переступил через горки мусора и окурков. С

брезгливостью осмотрел остатки трапезы. Выбрал угол почище, поставил портфель и

стал щелкать застежками. Открыл и запустил руку. Долго нащупывал что-то, кряхтел

и кривился. Спросил нейтральным тоном:

— Дата рождения?

— Десятое января, — ответил я.

— Интересно… — пробормотал ученый, поправил очки. — Возьмите, молодой человек!

Камышев выудил из недр портфеля молочно-белый стеклянный шарик размером с

крупную вишню и бросил мне. Я поймал на лету, покатал в ладони. Тяжелый и

гладкий, холодный. Стекло вспыхнуло изнутри ярким белым светом. По гладкой

поверхности побежала сеть трещин. Раздался сухой хруст, и на ладони осталась

небольшая горка белого порошка. Данилов сдавленно хрюкнул. Глаза майора полезли

из орбит, а челюсть отвисла. Даже ведьмак вышел из ступора, посмотрел с

неподдельным интересом.

Ученый приподнял светлые брови, вновь полез в портфель. Сонливость как рукой

сняло.

— Чудесно… как чудесно… — произнес Камышев. — Попробуем другим.

Я высыпал белую труху на пол, струсил пыль с ладоней. Ученый сразу всучил

кривоватый коричневый корешок. Я повертел в руках, потрогал выступы и

неровности. Что за растение?..

— Корень мандрагоры? — постарался угадать я. — Что с ним делать? Съесть?

— Прислушайся к ощущениям! — резко сказал Камышев. — Попробуй мысленно

потянуться!

Я пожал плечами, но послушно сосредоточился на корешке. Шершавая древесина

потеплела, появилась вибрация. Но почти сразу исчезла, кожу кольнуло холодком. Я

попытался вызвать уже привычное состояние транса. Не получилось. Сила

спряталась, затаилась. Похоже, истощил себя во время короткого боя со

спецназовцами…

— Не получается, — фыркнул я, вернул деревяшку ученому.

Тот жадно схватил, бросился к окну. Посмотрел на свет, повертел. Узкие плечи

вздрогнули, раздался приглушенное аханье. Камышев повернулся, преувеличено

спокойно подошел к майору и показал корешок. Я заинтересовался, присмотрелся

внимательнее. Только теперь заметил, что коричневая кора поменяла цвет, стала

желтоватой. Кое-где расползлись и буро-зеленые пятна. А с кончика торчал

тоненький молодой побег. На глазах вытянулся, выбросил вбок зубчатый листик…

Ученый повернул голову в мою сторону и подслеповато сощурился. Торопливо прошел

к мешанине электроники в углу, защелкал тумблерами. Быстро пробежался пальцами

по клавиатуре, посмотрел на столбик текста на одном из экранов. Гул вентиляторов

стал громче. Загорелись лампочки на нескольких приборах, стрелки на шкалах

зашевелились, поползли вправо.

— Молодой человек, будьте добры… — попросил Камышев.

Я покорно встал, подошел к ученому. Он ловко накинул на меня паутину проводов,

прикрепил к вискам и ладоням присоски контактов. Набрал на клавиатуре несколько

команд, уверенно нажал «enter». Щелкнул еще парой тумблеров и уставился на

крайний монитор. Я тоже глянул, похлопал глазами. На экране медленно плавали

цветные пятна. Сбоку возникло маленькое окошко, поползли строчки цифр, появилась

ломаная диаграмма. Камышев щурился, морщил лоб и шевелил губами.

Во мне начало копиться раздражение. Никогда не любил больницы, врачей и вообще

ученых. Это самые страшные люди, лишенные всякого гуманизма и человеколюбия.

Поголовно — пришибленные, увлеченные собственной работой. Остальные для них –

расходной материал, который в целях науки можно покромсать, разложить по

полочкам, изучить. А собирать обратно не обязательно — потери оправданы, разум

восторжествовал!..

Из задумчивого состояния вырвало движение Камышева. Ученый повернулся ко мне,

схватил ладонь и резко надавил. Я ощутил укол, острую боль. Рефлекторно

дернулся, вскрикнул. Вырвал руку из клешней Камышева, сжал кулак. Из-под пальцев

сочилась густая темная кровь, вяло капала на пол.

— Пошли вы со своими тестами! — заорал я разозлившись. — Лабораторной крысой

быть не соглашался!

Сорвал с висков и ладоней присоски, отшвырнул сеть проводов. Стиснул зубы и

пошел к двери. Хватит, достаточно погостил!.. У двери наткнулся на ведьмака.

Седой загородил выход, выставил руку.

— Уйди! — прошипел я.

— Сашка, не пори горячку! — громыхнул Данилов из-за спины. — Успеешь сбежать.

— На фиг! — рыкнул я.

Задумался, как бы обойти ведьмака, еще раз попробовал призвать силу. Внимание

привлек надсадный гул. Я оглянулся на звук, удивленно приподнял брови.

Электроника в углу натужно ревела. Два из трех мониторов погасли, на третьем

плясали бесконечные столбцы цифр, выскакивали сервисные сообщения. Камышев

прилип к пульту, суетливо стучал кнопками, тумблерами, ручками настройки.

Попутно пытался читать с экрана. Но тут раздался душераздирающий треск.

Откуда-то снизу брызнула струя черного дыма, запахло паленой проводкой и

микросхемами. Последний монитор мигнул синим и умер. Наступила тишина.

Ученый обессилено откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и перевел дыхание.

Собрался с силами, стер честный трудовой пот со лба и лысой макушки, встал со

стула. Достал из кармана халата бумажную салфетку, принялся деловито протирать

очки.

— Ну? — прогудел майор. — Что скажешь, Егор Юрьевич?

Камышев посмотрел снизу вверх на гиганта в военной форме, поморщился и тихонько

чихнул. Тщательно протер стекла, надел очки и поспешил отойти подальше от

здоровяка Данилова. Видимо, громадный и звероватый майор внушал худосочному и

мелкому ученому подсознательный ужас.

— Что сказать… — пробормотал Камышев. Прошелся по комнате, старательно огибая

шаткую мебель. — На этот раз вы не ошиблись, Алексей Григорьевич… Юноша обладает

Старшим Тотемом.

— Наконец-то! — выдохнул майор. Глянул на меня по-новому, с уважением и опаской.

— Кто?..

— Надо провести еще опыты, исследования… — отмахнулся ученый. Подошел к столу и

стал суетливо застегивать портфель. — Точно сказать не могу.

— Хотя бы приблизительно! — напирал Данилов.

Камышев справился с замками и, подхватив портфель, засеменил к выходу.

Бесстрашно отпихнул ведьмака с дороги. Но на пороге остановился, вонзил в меня

взгляд и весомо произнес:

— Никуда не уходите, молодой человек! Вы не понимаете, какой силой наградило вас

Солнце и знак Зодиака. Поистине безграничные возможности, невероятная мощь… Но

как и всякий талант нужно развивать, тренировать, отшлифовывать. Я посоветуюсь с

коллегами, составим программу обучения. У нас есть кое-какие наметки, общие

тренинги… Подгоним под вас, привлечем к работе внештатных сотрудников

специализирующихся на обучении чародеев. Еще раз повторюсь — не уходите! Талант

надо огранить, сделать из алмаза бриллиант.

— Егор Юрьевич! — раздраженно зарычал Данилов.

Ученый глянул на командира спецназовцев, поморщился. Но сдался, глубоко

вздохнул.

— Пока не уверен, но опыты говорят, что нам попался Козерог. Эксперимент не

удалось довести до конца. Процессор не выдержал нагрузки, сгорел. Но магические

реагенты показали большую предрасположенность к стихии Земли, меньшую к Огню и

Воде. Кроме того дата рождения… Да, я почти уверен, что молодой человек –

Козерог.

Майор подвигал мохнатыми бровями, наморщил лоб и потер подбородок. Хлопнул по

нагрудному карману, достал пачку сигарет, дешевую пластиковую зажигалку.

— Козерог вроде бы не самый сильный, — задумчиво обронил Данилов, чиркнул

колесиком. — Я больше надеялся на Льва.

— Лев, несомненно, очень сильный знак, — подтвердил ученый. — Самый могучий из

огненных. Один из лидирующих в Зодиакальном кольце. Львы ближе к Солнцу, их

магия агрессивная и жестокая. Но смею заявить — нам все-таки повезло. Козерог –

антипод Льва, создание ночи, мистик и хозяин Тонких миров. А стихия Земли дает

наибольшую защиту в Зодиаке. Ни один другой Тотем не сможет сломить. Магия

Козерога не столь эффектна как волшебство Льва, но в чем-то гораздо эффективнее…

— Утешил, Егор Юрьевич, — улыбнулся Данилов, выпустил струйки дыма сквозь

ноздри. — Когда ждать наработки по программе обучения?

— Завтра! — твердо сказал Камышев. — Буду работать всю ночь, думать. Как можно

быстрее приступим к тренингам. А сейчас разрешите откланяться, побегу ворошить

литературу…

Ученый выскочил за дверь. Некоторое время был слышен торопливый стук каблуков,

затем стих. Я ошеломленно потряс головой, обвел взглядом комнату. Данилов стоял

у окна, улыбался и курил, поглядывал на меня с ехидством и гордостью.

Помалкивал, давал возможность прийти в себя, поразмыслить.

Электроника в углу еще потрескивала. Вверх тянулись извилистые нити черного

дыма, воняло паленой пластмассой, электричеством. За грязным стеклом виднелось

темное небо затянутое тяжелыми и неповоротливыми, как танки тучами, деревья,

ржавая стена склада…

Майор и ведьмак молчали, иногда переглядывались между собой. Я пошарил в

кармане, достал сигарету и закурил. Мельком глянул на ладонь. Ученый, зараза,

продырявил перьевой ручкой. Но теперь вместо ранки белела маленькая крапинка

шелушащейся кожи.

Мысли медленно ворочались, переползали с одного на другое. Извивались как змеи,

кусали друг друга…

Что имеем? Множество непонятных происшествий, вещей, событий. А также нескольких

человек или групп людей, желающих посягнуть на мою жизнь, обретенную силу. Есть

Грейс Моран, волшебница и посланница загадочных Старейшин. Дамочка упорная и

стервозная, не отступиться, пока не убьет. Есть Платон Варламович, академик с

козлиной бородкой и, по словам домового — колдун. Что ему нужно еще не знаю. Но

пока причислим к стаду убийц. Дальше… Ведьма Соня, которая почему-то постоянно

оказывается рядом и помогает. Не стоит сбрасывать со счетов. Возможно,

преследует свои интересы, к чему-то подталкивает или ведет. Но временно отнесем

в группу доброжелателей. И наконец «храмовцы»… Засекреченный отряд специального

назначения, что борется с Советом Старейшин. Ребята хорошо экипированы, под

завязку набиты технологиями, ручными монстрами, знаниями. И положительно

настроены к моей персоне, предлагают помощь… Наилучший вариант. Но почему тогда

так не хочется связываться с ними? Интуиция?..

Дурак ты, Саня! — подумал я. — Какая разница кто они и чего хотят! Главное

обладают знаниями, могут обучить. Потом можно просто сбежать, податься на

вольные хлеба. А сейчас «храмовцы» нужны, без них не обойтись. Не корчи

обиженное самолюбие, прикинься паинькой!..

Данилов шумно вздохнул, повертел в руках зажигалку. Глянул исподлобья, рискнул

первым прервать затянувшееся молчание:

— Ты остаешься, Сашка?

Я посмотрел на широкоскулое грубое лицо майора, поджал губы. Нахал все-таки

Данилов. Терпеть не могу панибратства от чужих людей. Но сам разрешил, теперь

надо терпеть. Я выдержал паузу, ответил спокойно:

— Есть несколько вопросов и пожеланий.

— Выкладывай, — кивнул командир.

— В рассказе упоминались Тотемы, — сказал я. — Я обладаю Старшим… Логично

предположить, что есть и младшие.

— Ты прав, — пророкотал Данилов. — Старшими Зодиакальными или Солнечными владеют

лишь маги. Младших же великое множество. Связаны с природой, животными и

являются отражениями Астральных образов зверей. Младшие Тотемы — привилегия

волшебников. Кроме небольшой власти над Светом у них есть и Дух-собрат, что

помогает в определенных ситуациях, иногда позволяет принимать свой облик…

Подробнее у Камышева узнаешь, профессор хорошо изучил тему.

— Хорошо. Почему именно Зодиак? — спросил я. — Ведь есть еще целая куча всяких

гороскопов: зороастрийский, китайский, друидов…

— Тут смысл не в гороскопе, — улыбнулся майор. — Гороскоп — предсказание, схема,

характеристика. За всю историю человечества накопилось великое множество. А

Зодиак — кольцо созвездий, через которое проходит солнце по небосводу. Механизм

недоступен пониманию, но в каждом положении энергия светила меняется. Потому и

характеры людей под одним знаком в чем-то схожи. А раз в две тысячи лет кто-то

из огромной толпы получает сладкий пряник и редкую головную боль в виде Тотема.

Ты один из таких счастливчиков. Гордись!..

— Угу, — уныло согласился я. — Прям распирает от гордости… Как бы не лопнуть. А

почему Старейшины хотят смерти новым магам?

— Это же очевидно! — воскликнул командир «храмовцев». — Эра Рыб заканчивается,

власть переходит к другим чародеям. Но если уничтожить новых магов, то сила

Тотемов останется у Старейшин.

— Занятно, — пробормотал я. — Ладно, пока хватит вопросов.

— Ты справишься, — сказал Данилов. Помолчал и спросил с надеждой: — Ну, так как?

Остаешься?

— Да, — ответил я неохотно. — Остаюсь. Но сейчас пойду домой. Накормлю животное,

выключу компьютер и оставлю записку соседям.

— Исключено! — твердо сказал майор. Сложил руки на груди и наклонил голову. — Не

отпущу!

— Почему же? — удивился я, добавил язвительно: — Вы еще в камеру посадите, или в

клетку…

— Стой-стой, не кипятись! — быстро произнес командир, выставил ладони в

примирительном жесте. — Пойми, ты обладаешь огромной силой, но пока не умеешь

пользоваться. Ты лакомый кусочек для всяких проходимцев и любителей легкой

наживы. К тому же мы не знаем, сколько агентов Старейшин в Славгороде. А пока

находишься с нами, ты в безопасности. Думаю, твои дела смогут утрясти друзья.

Так что успокойся и не нервничай. Никто не собирался держать тебя силой… Подумай

головой, Сашка!..

Я заглянул в честные, горящие верой глаза майора, задумчиво цокнул языком. Прав,

Данилов… Ничего не скажешь. Но хотелось вернуться домой, посоветоваться с

Елистратом, увидеть Вадима. Что ж, чем-то придется пожертвовать. С компьютером

ничего не станется. Светка с Вовкой вернуться и выключат. За Багирой тоже

присмотрят…

— Хорошо, — сказал я. — Убедили. Когда начнем обучение?

— Сегодня же! — оживился Данилов. — Прямо сейчас! Пойдем, усажу за свободный

терминал в учебной комнате. Подучишь историю. Своего врага нужно знать. А потом

за тебя возьмется Камышев…

Майор пересек комнату и остановился предо мной. По-отечески твердо похлопал по

плечу, заглянул в глаза и улыбнулся. За широкой спиной Данилова материализовался

ведьмак, застыл бледной тенью. «Взялся за гуж — не говори, не дюж! — подумал я

хмуро. Но виду не подал, улыбнулся в ответ и покивал. — Лишь бы опять не начали

кормить патриотическим бредом…» * * *

Весь предыдущий день Пес прятался в лесу близ города. Не потому что боялся

двуногих. Суетливые и бестолковые существа могли стать хорошим кормом. Но пока

он слишком слаб, чтобы нападать на людей.

В ночь Возрождения Пес хорошо прогулялся по городу. Задушил нескольких дворовых

котов, вдоволь напился крови и наелся теплого мяса. Плоть живых не насытила, но

дала Силу. Скелет окреп, теперь не грозился рассыпаться на ходу. Выросли новые

зубы, длинные и острые как иглы. Движения стали мягче, стремительнее.

Только на рассвете Пес ушел из города, спрятался в уютной норе под корнями

векового дуба. Солнечный свет не страшил его, лишь ослаблял. Бывший охранник

кладбища не испытывал боли, не мог заболеть. Он не знал что такое страх, злость

и печаль. Осталось два чувства — инстинкт самосохранения и голод. Какой-то

частью субстанции, что заменяла душу, Пес чуял — есть и третье ощущение, пока

недоступное. Упоение Охотой, радость погони и травли, служению Хозяину…

Едва смерклось, Пес выбрался из-под корней и неспешно потрусил в город. В

прошлый раз изучил малую часть, прошелся по более безопасному и темному частному

району. Сегодня настал черед центра.

Охранник кладбища пересек пустырь, вышел на улицы. Тут был свет. Неопасный,

электрический, но, тем не менее, довольно неприятный. Сновали двуногие, гудели

железные повозки… Жизнь! И как много! Столько приятного тепла, которое можно

впитать, растворить в себе. И время придет. Скоро, очень скоро…

Осторожно, чтобы не привлекать излишнего внимания Пес юркнул в ближайший двор.

Уселся на скамейку в тени цветущего каштана и зачарованно уставился на громады

многоэтажных домов. В каждом невероятно много искорок-жизней, суматошной,

энергичной и теплой. И запах… чудесный запах вкусной, единственно доступной еды…

Мимо, буквально в пяти шагах ходили люди. Многие морщились, брезгливо кривили

лица и закрывали носы, чувствуя запах разложения и гнили. Ежились и поводили

плечами — во все стороны расходились волны сырого холода. Один даже заметил

красные точки в темноте — глаза Пса. Но решил, что курят обычные городские

бродяги. Пробормотал ругательства и поспешил удалиться.

Если бы Пес умел жмуриться от удовольствия, то так бы и сделал. Но веки давно

сгнили, морда превратилась в бесформенную массу с гребнем острых крокодильих

зубов. Только облезший хвост вяло подрагивал, выражая радость бытия и

удовлетворение.

Мертвый кладбищенский охранник видел иначе, чем живые. Воспринимал свет и тьму,

отличал оболочки, поверхности, формы… Вдобавок чуял жизнь. Люди — расцвечены

оттенками красного: от ярко-алого до темно-багрового, почти коричневого.

Животные — точки или искры, чаще тусклые и невыразительные. Птицы — едва

мерцающие пятна. А еще Пес видел черную паутину, скользкие переплетения и узлы

которой обвивали некоторых двуногих и четвероногих. Такие существа были вялыми и

болезненными, медленно угасали. Пес знал, что скоро станут такими же как он,

отдадут души Хозяину. И тихо, по-своему радовался.

Голод терзал все сильнее. Растущее и крепнущее тело требовало больше и больше.

Пес принюхался, повертелся на скамейке в поисках подходящей добычи. Спрыгнул на

землю и побежал к небольшой жестяной будке — голубятня. Порыскал, обежал вокруг.

За тонкими металлическими стенками слышалось хлопанье крыльев, сонное урчание.

Голуби! Но дверца крепко заперта. Лишь утром придет дворник и отопрет, выпустит

птиц на свободу. Пес не мог ждать. Голод нарастал подобно горной лавине, мучил и

выворачивал наизнанку.

По окрашенной стенке прошлась толстая лапа, скрипнули когти. Один… второй… С

третьего раза крепкое на вид железо смялось словно бумага, длинный лоскут отошел

в сторону. Пес удовлетворенно клацнул зубами и юркнул в черную дыру…

Спустя десять минут из тьмы показалась шишковатая голова, вымазанная в крови и

припорошенная перьями. Охранник кладбища постоял на месте, прислушиваясь к

ощущениям. Голод немного утих, но увы — не ушел насовсем. В птицах оказалось

мало силы. Необходимо охотиться еще.

Пес осторожно побрел вдоль домов. Прятался в тени, прислушивался. Но городские

коты давно почуяли запах Смерти, разбежались и попрятались. Можно залезть в

какой-нибудь подвал или на чердак, попытать счастья с мышами… Но что толку?

Беготни много, а сытости никакой.

Подчиняясь наитию, Пес пересек улицу, пробежал через несколько дворов. В круги

света заходил неохотно. То, что его могли увидеть двуногие не особо волновало

охранника. Но свет отнимал и без того крохотные силы, а голод мучил с удвоенной

яростью. Наконец, впереди появились густые заросли, деревья и кусты. Пес зашел в

один из запущенных городских парков. С облегчением встряхнулся, стал изучать

территорию.

После получаса безрезультатных поисков мертвецу несказанно повезло. Почуял

жизнь… яркую и сочную, человеческую. Двуногий был в одиночестве, вокруг на

многие сотни метров ни души. Легкая добыча… С другой стороны Пес не настолько

окреп, чтобы справится с человеком. Голод подстегнул и охранник решился.

Медленно пополз через кусты, стараясь не шуметь…

Сидор, пятидесятилетний бродяга лежал на ложе из старых тряпок, полиэтиленовых

пакетов и картона. В животе сыто ворчало, в голове восхитительная легкость и

туманная дымка. Сидор чувствовал себя почти счастливым. Слушал шелест листьев,

шорохи ночного парка. Лениво размышлял о смысле бытия и превратностях судьбы.

Лет пять назад Анатолий Сидорович Жарков, инженер-технолог и просто алкоголик

изнывал от бремени существования. Стервозная жена устраивала скандалы и пилила

каждый день, отбирала деньги и прятала водку. Дети воротили носы, норовили

облить грязью собственного отца. На работе не ладилось. Проект, сделанный в

алкогольном угаре, оказался убыточным. Начальство угрожало увольнением.

Коммунальщики требовали оплаты долгов, подали в суд.

Но никто: ни жена, хорошая, в общем-то, женщина, хозяйственная и добрая… ни

дети, ни сотрудники не знали кто на самом деле Толик. А Жарков был мечтателем и

философом с большой буквы! В воображении рождались невероятные и зачастую

необычные мысли. Сидор знал как сделать мир лучше, изменить государство,

связаться с инопланетянами… С самого рождения ощущал, что достоин большего.

Верил в величие разума, планировал высказать человечеству свои мысли, написать

книгу. Настоящую, добрую и светлую. Но что-то постоянно мешало и отвлекало:

учеба в университете, бурные попойки с друзьями, хлопотная семейная жизнь. И

Толик откладывал на потом. Просыпался каждое утро с мыслью: «Немного свободы,

чуть-чуть времени и возьмусь!» Но день проходил за днем, летели годы, а Жарков

все больше погрязал в мелочных проблемах. От безысходности и скуки начал много

пить.

А в один прекрасный день жизнь преподнесла кучу неприятных сюрпризов. Придя на

работу, Толик обнаружил приказ на увольнение. Забрал трудовую книжку, выходное

пособие и отправился в ближайший кабак заливать огорчение. Ближе к вечеру

вернулся домой. Но ни жены, ни детей не нашел. Большая часть вещей оказалась

вывезена. А еще через час приехали судебные исполнители с нарядом милиции и

отобрали ключи от квартиры. Жилье конфисковали за долги. Так Анатолий Сидорович

Жарков превратился в Сидора, обыкновенного бездомного бродягу, бомжа… И обрел

долгожданную свободу.

Первый год новой жизни дался очень тяжело. Приходилось терпеть голод и холод,

учится существовать без работы и крова. Но Сидор свыкся, подружился с другими

бродягами. И постепенно вошел во вкус… Все реже Толик вспоминал о прошлом,

позабыл о великих мечтах. Каждая минута была занята поиском пропитания, мест

ночевок, борьбой за жизнь. Неприятный запах, отросшая борода и лохмотья на теле

уже не вселяли ужас… Но иногда, в моменты сытости и хорошего настроения

поддержанного высоким градусом, разум Жаркова взлетал выше облаков, пронзал

небесные сферы, строил и разрушал миры, империи…

…Сегодняшний день прошел очень удачно. Сидор собрал много пивных бутылок и сдал

в магазин, получил законную плату. Потом был набег на мусорник у элитных домов.

И опять повезло: конкурентов не оказалось, а в мусорном ящике обнаружилось

несколько банок просроченной тушенки. На вырученные деньги бродяга купил

«маленькую», забрался в свое логово посреди парковых зарослей и устроил пир. А

потом улегся, закинул руки за голову и стал отдыхать.

Легкий прохладный ветерок приятно ерошил грязные волосы и клочковатую бороду,

освежал лицо. Жаль, что небо затянуло тучами. Сидор любил смотреть на звезды,

вспоминать романтическую и бесшабашную юность…

В кустах зашуршало. Затрещали ветки, послышались звуки мягких шагов. Бродяга

насторожился, сел и взялся за короткую суковатую дубину. Пошарил в кармане

старого линялого пальтишка и достал фонарик. Хороший, китайский. С множеством

светодиодов и свежими батарейками. Неделю назад нашел на улице.

Заросли раздвинулись и в пяти шагах появилась большая собака. Сидор успокоился и

расслабился — его навестил такой же собрат-бродяга, только четвероногий. Видать

пришел на запах тушенки. Жарков вспомнил, что осталось еще немного мяса и решил

угостить непрошенного гостя. Взял банку и поставил перед собой, засвистел,

цокнул языком. Но пес вел себя неправильно: застыл как статуя, даже хвостом не

вилял… Сидор опять насторожился, в затуманенном мозгу промелькнуло паническое:

«А вдруг бешеный?»

Жарков потянулся к дубине, стараясь не делать резких движений. Нащупал кнопку на

гладком цилиндрике фонарика. За годы бродяжничества привык сталкиваться с разным

зверьем. Как дружелюбным, так и не очень. Научился ладить, а иногда и

обороняться. Но больше всего страшили больные бешенством. Если покусает, то

хана… Бомжей неохотно лечат в больницах.

И тут в груди у Сидора похолодело. В темноте сверкнули два алых уголька. В них

отражался безумный и вечный голод, адская злоба и черная ненависть ко всему

живому. Глаза! — с ужасом понял Жарков. Сдавленно хрюкнул, щелкнул кнопкой и

взмахнул дубиной.

Узкий сноп белого света высветил четвероногого гостя. Сидор увидел свалявшуюся

шерсть в комьях грязи и сухих листьях. Шкура тонкая, пергаментная. Сверху

немного подсохла, но из многочисленных дыр еще сочился бурый зловонный гной и

слизь. На животе огромный провал с торчащими из него скользкими гнилыми кишками.

Лапы толстые, узловатые. Кое-где проглядывали желтоватые кости, разлагающиеся

мышцы. Голова бесформенная и бугристая, в язвах и желтоватой слизи. Морда

необычно удлиненная, из пасти торчали длинные и острые иглы клыков. А в черных

провалах глазниц горело адское пламя…

Все это Сидор увидел в краткий, почти микроскопический миг, перед тем как

мертвый пес бросился на него и вонзил острые зубы в незащищенное горло.

Бесполезная дубина выпала из ослабевших пальцев, фонарик потух. Брызнули тугие

фонтанчики артериальной крови. Горячие ручейки потекли по короткой засаленной

бороде. Бродяга захрипел, попытался бороться. Но через минуту затих, обмяк.

Великий мечтатель так и не успел высказать миру светлые мысли…

Пес ликовал. Двуногий оказался легкой добычей. Не убежал, почти не

сопротивлялся. И теперь мертвец наслаждался теплой человеческой кровью. Рвал и

кромсал горло несчастного, подставлял пасть под живительные ручьи. С каждой

каплей крови Пес ощущал себя сильнее. Шкура стала плавиться. Выросли костяные

чешуйки, из хребта с хрустом выдвинулись острые шипы. Адское пламя в провалах

глазниц разгорелось ярче.

Когда кровь перестала брызгать, мертвец продавил грудь двуногого. Разорвал и

сломал ребра когтями, выгрыз еще живое пульсирующее сердце. В пасти Пса родились

щупальца дымной тьмы. Обвили кровоточащий кусок мяса, растворили и сожгли.

Бывший охранник кладбища замер, припал к земле. По собачьему телу прошла

последняя волна трансформации. Скелет скрипел и трещал, кости меняли положение,

утолщались. Морда еще больше вытянулась, обросла короткими иглами…

Окрестности огласил первый торжествующий вой новорожденной Гончей. Охранник

кладбища ощутил, что Хозяин пришел. Он здесь, на краю людского муравейника! И

призывает верных слуг!.. Охота скоро начнется!

Новые обостренные чувства сказали Псу, что кто-то идет. Затрещали кусты,

послышались шорохи. Охранник кладбища развернулся и приготовился к бою. Из тьмы

показалась тупая собачья морда, грязная желтоватая шерсть с пятнами гнили. Один

глаз сохранился, сочился мутноватой жидкостью. Второй заменяла алая светящаяся

точка. Мертвый боксер застыл на краю свободного пятачка, с жадностью посмотрел

на еще теплый труп бродяги.

Гончая медленно отступила назад. Собрату тоже нужно утолить голод. А потом,

когда тот преобразиться, они вместе пойдут искать Хозяина… * * *

Сказать, что Грейс была в ярости — не сказать ничего. Молодая волшебница не

находила места, металась, рычала и бесилась. Несколько дней пошли коту под

хвост. Никаких результатов, ни одной зацепки. Александр как в воду канул.

Утром в субботу Моран отыскала домашний адрес, решила навестить. Но оказавшись у

двери, ощутила, что квартира пуста. Кроме кошки и домового — никого. Проверила

астральный след и поняла, что Александр недавно ушел.

Волшебница спустилась во двор и устроилась на скамейке в тени раскидистых

ясеней. Создала заклинание отвода глаз, накинула на район поисковую сеть. Если

парень появится, она сразу почувствует.

Через три часа ожидания Грейс заскучала. Двор самый обычный: с шумной детворой и

бабушками у подъездов. Иногда проезжали автомобили, ходили жильцы… Чтобы убить

скуку Моран принялась усиленно сканировать район, ловить отголоски мыслей. И

поразилась теми изменениями, что произошли в сознании людей. Одни еще держались,

но многие оказались заражены. В душах проклевывались черные ростки, оплетали

ауры гибкими лианами. Пожирали эмоции, тянули энергию и передавали куда-то

далеко, за грань реальности… Значит, вчерашнее ощущение не обмануло. Кто-то

умудрился наложить проклятие на весь город.

Взять хотя бы худосочную старушку, сидящую на скамейке у дома. Тьма почти

поглотила ее, щупальца оплели душу плотным коконом. Проникли в разум, стали

менять. Даже в реальном мире проявлялись признаки превращения: неестественно

бледное лицо, черные круги под глазами и растущие когти. Еще немного и старушка

станет иным существом, вместилищем для твари Тонкого мира. И тогда родственникам

бабули не позавидовать. В лучшем случае просто убьет, в худшем — еще и сожрет.

Волчица заволновалась. Теоретически любой человек, обладающий хотя бы каплей

силы может проклясть другого. Злое слово, неприязненный взгляд — и в ауре

появляются вихри, разрывы. Проклятый начинает болеть, чахнуть. Если воздействие

слабое, то аура постепенно восстанавливается, затягивает раны. Чуть сильнее — и

потоки энергии ломаются, человек может умереть. Но есть еще и Высшие проклятия,

связанные с Тьмой, Тонкими мирами. О таких Грейс знала лишь понаслышке. Они

требовали заклинаний, специальных ритуалов, человеческой крови и других

природных катализаторов способных установить мост между реальностью и Астралом.

Проклятый не просто болел или умирал. Душа уходила на корм бесплотным тварям, в

тело вселялись иные сущности, хищные и кровожадные. Но проклясть целый город…

Непостижимо!.. Только Старейшины и сильные некроманты способны на такое… Первые

далеко. Вторых почти не осталось. И если бы в Славгород забрел чернокнижник, то

Моран сразу почувствовала. Остается последний вариант. Ткань реальности в

Славгороде по какой-то причине очень тонкая. И кто-то вольно или невольно

прорвал окончательно, воззвал к одному из теневых существ, демонов…

В истории человечества бывали подобные случаи, особенно в Средние века. Целые

деревни и города стирались с лика Земли, людей пожирали демоны. Но тогда

Старейшины творили это специально, чтобы оправдать «Охоту на ведьм». Воспылавшие

ненавистью люди тащили на костры тех, кто еще недавно помогал выращивать урожаи,

отгонял врагов и лечил детей. Множество волшебных орденов были уничтожены,

остальные покорились Совету… Но проклятый город в двадцать первом веке? С ума

сойти!

Сделанные выводы не обрадовали волшебницу. Времени в обрез — через день, два,

неделю город умрет. Разрыв в реальности слишком велик. Славгород сольется с

Тонкими мирами. К тому моменту нужно выполнить задание Старейшин и сбежать.

Волшебница третьего уровня не сможет тягаться со сворой обретших плоть демонов.

Грейс потеряла терпение, встала со скамейки. Быстро наложила на квартиру

следящее заклятие и отправилась в гостиницу. Надо подключить Егорова с его

связями в высших кругах, объявить негласный розыск. Александр мог просто сбежать

из города. Кто знает, что ему наплела ведьма…

Воспоминание о Ночной Всаднице привело волшебницу в ярость. Уступить обычной

ведьме — позор для посвященной. Если бы не девчонка, то парень уже умер. Моран

почти уверилась, что Александр является носителем Старшего Тотема. Но проверить

не мешало. А поэтому его следовало найти во что бы то ни стало.

В следующие несколько дней Грейс развила активную деятельность. Зачаровала

нескольких высокопоставленных друзей Егорова. Александра стали искать по всем

каналам: взяли под наблюдение квартиру, объявили в розыск как опасного

преступника, проверили друзей и родственников. Но поиски не принесли

результатов. Парень исчез, растворился в воздухе. Моран бесилась, сгоняла зло на

несчастном Федоре. В конце концов, поняла, что за дело надо приниматься самой.

В понедельник вечером облачилась в боевой костюм: удобные кожаные брюки,

специальная защитная куртка и тяжелые ботинки армейского образца. Обвешалась

амулетами и талисманами, дабы не зависеть от солнечной энергии — столкновение с

ведьмой многому научило. Произнесла заклятие отвода глаз, несколько защитных и

вышла из гостиницы.

Холодный, совсем не весенний ветер ожег лицо и растрепал волосы. В небе

клубились тяжелые черные тучи. Медленно позли по кругу, опускались ниже на

город. Верхушки самых высоких домов скрылись в серой пелене плотного тумана.

Улицы пустынные и безлюдные, тихие. Те, кто все-таки рискнул выйти, представляли

жалкое зрелище. Бледные и слабые, со слезящимися красными глазами. С

беспокойством поглядывали в небо, втягивали головы в плечи. Ауры каждого

окрашены в ядовито-желтый цвет страха, черные пятна и скользкие паутины

проклятия.

Вчера в Славгороде забили тревогу. На улицах нашли несколько десятков

растерзанных и жутко изуродованных трупов. По следам определили, что загрызли

животные: собаки или волки. Руководства города не растерялось, объявило

чрезвычайное положение. Детские сады, школы и университет закрыли. По местному

телевидению рекомендовали не выходить из домов ночью. А из милиции и

добровольцев составили вооруженные отряды по ловле стаи лесных бандитов. Все

ничего, но за первой бедой пришла вторая. Эпидемия. Необычный вирус поразил

население города. Люди чувствовали слабость и тошноту, головные боли… Врачи

сбивались с ног, больницы и морги оказались переполнены. Грейс знала, что дальше

станет гораздо хуже. Одни тихо и благополучно умрут, другие превратятся в

монстров. Последние часы города будут ужасны.

Моран постояла на месте, принюхалась. Иные, недоступные обыкновенному человеку

чувства кричали об опасности. Волшебница ощущала невыносимый смрад, дух смерти и

разложения, Тьму, Зло… Чувствовала движение Тонких миров. Слои бытия шевелились,

сдвигались. За гранью реальности слышалась поступь могучего и жуткого существа.

Больше злило то, что не могла определить кто это. Мистицизм и демонология не

самые сильные стороны таланта Волчицы.

Где-то в глубине души Грейс испытывала страх. Никто из современных волшебников,

даже боевых не мог похвастаться опытом работы в месте, которому предстояло

исчезнуть. Армагеддон местного значения… Но навыки и приобретенные за годы учебы

рефлексы не давали паниковать. Грейс помнила, зачем она здесь и что получит,

если выполнит задание Старейшин. А город… Пусть катится во Тьму!

Волчица активировала щиты, произнесла поисковое заклятие. Жаль не самое лучшее,

сканировало площадь равную одному городскому кварталу. Но Моран давно научилась

виртуозно и расчетливо использовать те знания, что доступны волшебнику третьего

уровня. Ей нужна одна единственная нить, всполох, чтобы напасть на след

Александра. Чутье присущее Тотему Волка позволяло не заострять внимание на

мелочах.

Серая неприветливая улица, темные стекла домов и редкие прохожие… Моран рыскала

по городу, систематически исследовала каждый закоулок и подворотню. Начала с

северного края, приближалась к центру. Постепенно пришло понимание того, что

идея глупа. Чутье Волка не помогало. Голова раскалывалась от мыслей и чувств

чужих людей, а общий магический фон ослаблял поисковое заклинание. Раз за разом

ей чудился Александр. На втором этаже унылой на вид пятиэтажки, в глухом

переулке, в магазине женского белья, в подвале частного дома… Грейс металась,

искала и проверяла. Но натыкалась только на уставших больных людей слегка

удивленных видом взъерошенной фигуристой блондинки.

Через несколько часов усталая и злая как собака уселась на лавку в пустующем

парке. Следовало пересмотреть стратегию поисков. И срочно! Иначе придется

подохнуть вместе с остальными. Возвращаться побежденной нельзя — клеймо на всю

жизнь! Глава Семьи больше никогда не доверит серьезного задания, сошлет в

подземную лабораторию.

Грейс задумалась. Времени в обрез. Прочесывать районы бесполезно — чересчур

много людей с волшебными способностями. Устроить засаду? Глупо. Александра могло

и не быть в Славгороде. Тогда что?.. Нужна зацепка! Стоять!.. Ох, и дура ты,

Моран!..

Волшебница хлопнула себя по лбу. Зачем скрываться и хранить тайну присутствия,

если город сотрется с лика Земли? Нужно отправиться домой к Александру, выломать

двери и пошарить в квартире. В крайнем случае, допросить домового…

Мысли спутало вежливое покашливание. Моран испуганно вздрогнула, рефлекторно

усилила защитные сферы. Выпрямила спину и осторожно огляделась. Тучи все-таки

опустились на город. Густой туман залил улицы сероватым молоком. Парк

превратился в загадочный темный лес. Вокруг молчаливые силуэты деревьев, похожие

на призрачных стражей, скелеты и кости качелей, детских аттракционов, желтые

размытые пятна фонарей. Звуки приглушенные, мягкие: какие-то вздохи, скрипы,

далекие шаги…

В тумане появился искаженный контур человека. Несколько угольно-черных штрихов –

голова, плечи и руки, темное пятно — грудь. Ног не видно, стерты и скрыты

ядовито-желтой мглой. Грейс услышала стук каблуков, хриплое дыхание. Человек

только что бежал. Но шагов за пятьдесят от нее остановился, перешел на шаг.

Волшебница насторожилась и приготовилась к бою. Поисковое заклятие еще работало,

но Моран не ощутила мыслей неизвестного. Значит, опасен. Мало кто способен

скрыться от взора Волчицы.

Вновь раздалось покашливание, сопение. Грейс увидела худого мужчину в

замызганном костюме гадкого бежевого цвета. В руках грубая трость. Черты лица

неприятные: впалые щеки и заостренный нос, круглый череп с чахлой

растительностью на макушке, куцая козлиная бородка и черные, бегающие глазки.

Неизвестный остановился в паре шагов, точно угадав границу защитной сферы.

Приложил сухую ладонь к впалой груди и вежливо поклонился. Тонкие губы

изогнулись в подобии приветливой улыбки.

— Добрый вечер, милая дама! — произнес мужчина. — Хорошая погодка, не правда ли?

— Отвратительная! — фыркнула Грейс.

Волшебница присмотрелась к незнакомцу, поморщилась. Колдун! Причем довольно

сильный! Вот почему поисковое заклинание не отреагировало. Мистик защитил разум

и тело покрывалом снов.

Мужчина опять поклонился, развел руками проскрипел:

— Позвольте представиться. Платон Варламович Мельников, академик, историк… а

также Магистр Снов.

— Грейс Моран, посвященная, — выплюнула сквозь зубы Волчица, добавила неохотно:

— Чем могу помочь?

Колдун не обратил внимания на угрожающий тон и грозный взгляд, мерзко хихикнул и

поднял указательный палец.

— О нет, милая дама! — быстро произнес мистик. — Это я вам могу помочь!

— Чем же? — хмыкнула волшебница, изогнула бровь. — От кошмаров избавить?

— За отдельную плату, — любезно кивнул Злыдень. — Но я имел ввиду другое…

Волшебница встала со скамейки, переступила с ноги на ногу, разминая затекшие

стопы. Смотреть снизу вверх на отвратительного старикашку показалось

унизительным.

Грейс задумалась, искоса глянула на колдуна. Что ему нужно? На праздного гуляку

не похож. Ясно, что специально ее искал. Убить дурака? А зачем?.. Тем более

мистик сильный… Чего доброго сумеет сбежать, потом начнет мстить. Нет, нужно

иначе. Выслушать и вежливо отказаться, что бы ни предложил…

Колдун обошел по кругу, картинно опираясь на трость. Моран мысленно похвалила

себя за предусмотрительно воздвигнутую защиту. Мистик чувствовал незримые

барьеры, осторожничал. Черты лица Платона исказила тьма и туман. Волшебнице

показалось, что перед ней огромный уродливый ворон. Немного суетливый и

крикливый, но с крепким клювом и острыми когтями.

— Неужели круг колдунов решил поприветствовать заезжую волшебницу? — хмыкнула

Грейс.

— Конечно, нет, — в тон ответил мистик. — Но до меня дошли слухи… Вас интересует

некий молодой человек?

Волчица едва заметно вздрогнула. Лицо осталось каменно-спокойным, но в голубых

глаза проскользнул холод и угроза. Подняла руку и сложила пальцы в атакующую

фигуру.

— Говори! — отрывисто сказала Моран.

— Не так быстро, прелестная девушка, — ухмыльнулся колдун. Вновь хихикнул,

прикрыв рот ладонью. Глянул с ехидцей и пренебрежением. — Молодежь! Вечно

спешите, боитесь опоздать…

По телу волшебницы прошла дрожь. Грейс едва сдержала вспышку ярости. Колдун

удивил. Хотя чего ожидать от представителя подлого племени? Мистики неадекватные

и немного сумасшедшие. Но как Платон узнал о том, что она ищет Александра? Тут

что-то не вяжется. Или… Конкурент?!

Пальцы волшебницы охватило слабое желтоватое сияние, голубые глаза полыхнули

гневом.

— Говори! — зарычала Грейс.

— Хорошо-хорошо… — быстро кивнул колдун. Морщинистое лицо исказила гримаса

страха. Мистик согнул спину и втянул голову в плечи, медленно и осторожно

попятился от защитного круга волшебницы. — Дело в том, что… Я узнал — вы ищете

некоего молодого человека по имени Александр…

— Что с того? — перебила Волчица. Подняла руку повыше. В ладони начал собираться

сгусток солнечного света. Выхватил из темноты холодное и высокомерное лицо

волшебницы, согбенную фигурку колдуна. Туман трусливо отпрянул прочь, белесые

щупальца зашипели, истаяли.

— Я могу оказать некоторое содействие, — выпалил Платон, со страхом глянул на

маленькое солнце в руке Моран.

— Точнее! — прошипела Грейс.

Поймала глазами взгляд колдуна, попыталась проникнуть в мысли. Мистик скривился

от боли и побледнел. Но не поддался, быстро выстроил ментальную защиту.

Волшебница осторожно отпустила — крепкий орешек. По части тонких воздействий

гораздо опытнее нее.

— Я знаю, где находится Александр! — прохрипел колдун, постанывая.

— Ты скажешь мне? — осторожно спросила Грейс и погасила Сферу Света. Туман

пришел в движение, нахлынул со всех сторон.

— Скажу, — кивнул мистик. Глумливый тон куда-то исчез, плечи разошлись в

сторону. Перед Моран стоял не дряхлый старик, а чародей. Хитрый, злой и

коварный, но не лишенный гордости. В голосе колдуна появилась твердость,

стальные нотки. — При одном условии… Мы объединим усилия.

— Для чего? — фыркнула Волчица. — Что у нас общего?

— Цель! — ответил Платон. — Для одного специфического ритуала мне нужна кровь

паренька. Немного, совсем чуть-чуть… Потом твори с ним что хочешь. Я знаю, где

Бессмертный, но самостоятельно пробиться не смогу. Там хорошая охрана. Поэтому

предлагаю… ммм… скажем, перемирие, союз и пакт о ненападении…

Грейс наморщила лоб. Колдун знает, где парень. Но не скажет, пока не добьется

согласия. А вытащить сведения из головы мистика не выйдет. Так мало времени…

Разыскать в одиночку можно до скончания веков. Придется согласиться. Но колдун

явно чего-то не договаривает. Кровь для ритуала? Бред! Платон лжет! Что ж…

Сделаем вид, что верим. А в решающий момент ударим. Ни один колдун не устоит в

схватке Посвященным.

Губы девушки изогнулись в приветливой улыбке, в голубых глазах появилась толика

тепла. В знак доброй воли волшебница притушила защитные сферы, спросила с

интересом:

— Как ты узнал, что я ищу его?

— Я мистик, милая дама! — проскрипел колдун. Платон почувствовал себя увереннее,

снова свернул на дурашливую манеру. Поправил воротник в щегольском жесте,

хихикнул. — Этим все сказано! Так что?..

— Договорились, — быстро сказала Моран. — Временный союз… Ты получишь кровь, я

парня. Ни больше, ни меньше. Где он?

— Не спеши, девочка! — скрипнул Злыдень. Погрозил пальцем. — Неужели думаешь, я

настолько глуп? У тебя на лице написано — узнать, что нужно и сбежать!

Поклянись!

Ценой огромных усилий Моран удалось сдержать гнев. Взгляд волшебницы опять

похолодел, краешек губы дернулся. Клятва чародеев священна, слова записываются в

Астрал. И если нарушишь — настигнет откат, страшное проклятие.

Грейс подняла руку, собранными в щепоть пальцами начертала в воздухе круг и две

прямые — Зодиакальный Крест. Сквозь зубы прошипела принятую формулу:

— Я, Грейс Моран, посвященная третьего уровня, клянусь Солнцем, что отдам тебе

кровь Александра! Клянусь не нарушить союз, не предать, не навредить!.. Доволен?

— Хм… Я думал клятва посложнее, — пробормотал мистик и ухмыльнулся. — Ладно… Я,

Платон Мельников, магистр Снов принимаю клятву! Аминь!

— Отлично! — фыркнула волшебница. — Теперь говори…

Моран осеклась и прислушалась. Поисковое заклинание подсказало, что сюда

движутся чужаки. Легкая дрожь в эфире, блеклые отблески мыслей и чувств. Волчица

подняла защитные сферы, повертелась на месте. Направление?.. слева! Да, точно!

Но кто?.. Ощущения непонятные, искаженные…

Посвященная всмотрелась во тьму. Видно лишь на пять шагов вперед: скамейка,

несколько черных столбов, корявые линии — деревья, ближайший фонарный столб с

оранжевым ореолом слабого света. Дальше темнота и еще несколько размытых

желтоватых пятен, напоминающих огни маяка. Стучали капли, шуршала листва, гудели

автомобили…

И тут обостренный слух Грейс различил иные звуки. Собачий лай, ликующий и

радостный, топот лап и скрип когтей. Одновременно раздался звонкий стук,

хрипение… Звуки с каждым мигом становились громче, приближались. Взгляд Моран

случайно уперся в землю. Волшебница вскрикнула, попятилась… Мокрый черный

асфальт стремительно белел. Буквально на глазах капли воды превращались в

кристаллики льда, вырастали иголки инея. Ужасный холод проник сквозь толстые

подошвы ботинок, впился в кожу и укусил пятки. Грейс пошатнулась, и неловко

взмахнув руками, упала на колени. Пальцы попали в холодную сухую труху, сразу

онемели. Девушка замычала и попыталась подняться. Но тело еще минуту назад

полыхавшее силой и здоровьем отказалось подчиняться приказам. В глазах темнело,

внутренности скручивало от острой боли. Защитные сферы лопнули, брызнули дождем

желтоватых искорок. Энергия ушла в землю, впиталась в холодный иней.

Грейс поглотил ужас. С усилием приподняла голову, посмотрела в направлении

опасности. Стук копыт и лаянье все громче. Сейчас будут здесь…

На плечи легли тяжелые руки, обожгли сквозь толстую кожу куртки. Грейс

почувствовала, что свобода движений возвращается, тело оттаивает.

— Не шевелись! — приказал колдун. Жесткая козлиная борода неприятно мазнула по

щеке. — Застынь! Бежать нельзя, увидит. Кто-то призвал Проклятого Охотника и его

свору…

В поле зрения Моран появилась сухая скрюченная ладонь похожая на птичью лапу.

Каков хозяин, такова и рука: темные, узловатые и неухоженные пальцы, обломанные

и погрызенные ногти с ободками грязи. Грейс затрясло от омерзения. Захотелось

сбросить лапу нахала с плеча, отпихнуть подальше. Но волшебница понимала –

нельзя. Колдун сумел противостоять, даже определил природу неизвестной напасти.

Пальцы поочередно сложились в несколько фигур. Грейс увидела черную линию,

ползущую по инею. Словно змея обежала вокруг нее и колдуна, замкнула контур. Из

земли ударили струйки черного дыма, уплотнились, превратились в стену, а потом и

в непроницаемый купол. Сфера отгородила от мира, скрыла свет, туман и деревья.

Моран и мистик очутились в кромешной темноте.

— Теперь тихо! — прошептал Платон. — Псы не почуют запаха, не увидят. Но могут

услышать, защита не идеальная.

— Кто?.. — простонала Грейс.

Боль в губах и оттаивающих мышцах превратили слова в невнятный хрип. Но колдун

понял, торопливо ответил:

— Слышала о Проклятом Охотнике?.. В легендах и книгах есть упоминание. Вечно

голодный высший демон в окружении тварей послабее. Чаще всего, если пробираются

в реальность, то принимают вид всадника со сворой псов… Чему вас учили, молодая

леди?.. Демонология — одна из ключевых наук!

— Для колдунов, — поморщилась Моран, понимая, что мистик прав. — Волшебники

делают упор на иную магию.

— Ну-ну… — фыркнул Злыдень. Хотел поехидничать, но вместо этого насторожился и

замолк. Крючковатая лапа больно впилась в плечо. — Тихо! Если почует — сожрет!

Высшего демона может упокоить лишь опытный некромант или армия волшебников.

Целую вечность Грейс ничего не видела. Слышала хриплое дыхание колдуна,

чувствовала неприятный запах, горячую руку на плече и асфальт под ногами. А

затем рядом послышался громкий лай, визг, цокот копыт. Спину продрало изморозью,

появилось ощущение тоски и безысходности… Жизнь закончена. Надо покориться,

умереть и отдаться на волю Хозяина… Тьма вползла в душу волшебницы, убила волю к

существованию, желания и страсти. Волчица не удержалась, тихо завыла. Обмякла,

стала заваливаться набок.

Сильные горячие руки поддержали, не дали упасть. Встряхнули как куклу, отвесили

хлесткую пощечину. Темноту разорвала цветная вспышка. Моран ощутила привычную

ярость, ухватилась за нее как за спасительный круг. Зарычала, рванулась из плена

цепких лап. Отпихнула угловатое и вонючее тело колдуна, зашептала заклинания.

Сразу почувствовала влажные щупальца тумана, холод и сырость. Глаза различили

очертания скамейки, дерево, блеклый сноп света, льющийся из фонаря.

Грейс отползла прочь, вскочила на ноги и принялась озираться. Никого. Тихо и

темно. Но недалеко в туманной дымке, у следующего фонарного столба виднелись

тени. Одна большая и высокая — всадник и конь. Рядом носились с десяток

поменьше. Волшебница напряглась и приготовилась к бою. Но тени истаяли,

растворились. Лай затих.

В пяти шагах задумчиво кашлянули, покряхтели. Волчица резко развернулась и

наотмашь ударила. Тыльную сторону ладони ожгло болью, раздался шлепок и оханье,

звук падающего тела. Удар, подкрепленный волшебством, отшвырнул колдуна, поверг

наземь.

— За что? — проскулил Платон. — Я спас тебя!

— Никогда! — прошипела Грейс. Плюнула в темную массу в туманном мареве — тело

мистика. — Никогда больше не прикасайся ко мне, мерзкий урод! Еще раз и сожгу!..

Вставай!

— Милая дама, я еще припомню невежливое обращение, — проворчал Злыдень.

Завозился, кое-как поднялся и стал отряхиваться. Даже в темноте виднелся след

ладони на щеке мистика. Платон потрогал пальцем, скривился. В черных глазах

появилась злость. Моран не обратила внимания, махнула рукой и решительно

сказала:

— Пойдем!

— Куда? — удивился колдун, тряхнул растрепанной бороденкой.

— Ты сказал, что место, где находится Александр, хорошо охраняется. Мне… Нет,

нам нужно подготовиться к штурму. Поэтому пойдем! И предупреждаю сразу — тебе

придется рассказать, что и как. Я должна знать, с чем столкнусь. Времени в

обрез, хватит осторожничать!

— Решительная леди, — хмыкнул Платон, криво улыбнулся. — Я сделал правильный

выбор, что пришел к тебе…

Волчица отвернулась и зашагала в направлении гостиницы. Там, в шкафу спрятано

множество интересных вещичек, которые не рискнула взять с собой на этот раз:

пузырьки с эликсирами и ядами, свитки заклинаний, мощные амулеты и пистолеты с

несколькими обоймами разнообразных патронов. Пришла пора использовать полный

набор боевого волшебника!

ГЛАВА 6

— Александр, сосредоточьтесь! — вдохновенно вещал Камышев. — Попробуйте войти в

состояние транса. Помните, вчера разучивали? Техника та же. Попытайтесь ощутить

энергию пространства, векторы сил. Вы Козерог, поэтому присматривайтесь к земле.

Очень важно почувствовать родную стихию. И не пытайтесь ловить воздух! Эта сила

враждебна вам. Огонь и вода ближе, можете пробовать… но позже, когда в

совершенстве научитесь использовать Землю. Есть контакт?.. Теперь впитывайте как

можно больше эманаций, насыщайте контур тела. Когда достигнете пика,

подстраивайте пульсацию внутренних токов под ритм внешних, а не наоборот, как

делали самостоятельно… Я же говорил — ваш способ ошибочен. Потому и сила ушла на

какое-то время. Надо раствориться в Стихии, стать ею, а не подминать под себя.

Ученый сидел в кресле, щелкал кнопками и тумблерами на пульте. Внимательно

следил за показаниями приборов, контролировал процесс. Иногда поглядывал на

меня, подслеповато щурясь из-за толстых очков-иллюминаторов. То и дело

поправлял, давал наставления, советы… Честно говоря, меня это ужасно раздражало.

Какой нафиг транс? Сижу на полу посреди заваленной электроникой лаборатории.

Вокруг жужжание, гудение, попискивание и скрежет приборов. Тело оплетает сеть из

проводов, всевозможных датчиков, присосок и контактов. Чувствую себя подопытным

крысом… И когда наконец получается сосредоточится, Камышев сбивает с толку

ценными замечаниями и советами.

— Александр, что с вами сегодня такое? — возмутился ученый. Оттопырил нижнюю

губу, поморщился. Громко щелкнул выключателем, набрал команду на клавиатуре. –

Сосредоточьтесь! Иначе процесс обучения существенно затормозиться.

— Егор Юрьевич! — фыркнул я с раздражением. — Давайте поменяемся местами! Вы

будете морозить задницу на полу и медитировать. А я сяду в кресло, стану

попивать чаек и умничать насчет Стихий, токов и энергетики.

Камышев встрепенулся. Приподнял бровь и поправил очки, смущенно откашлялся. На

пухлых щеках заиграл румянец.

— Простите, Саша! — пробормотал ученый и отвел взгляд. Взглянул на циферблат

будильника. — Вы устали… Ничего себе, прошло пять часов! Понимаю, трудно

работать без перерыва…

— Вот если бы посидели на моем месте, то поняли, — проворчал я. Принялся

отцеплять от тела датчики и липучки, осторожно скомкал провода и откинул в

сторону. Встал, с наслаждением потянулся, хрустнул пальцами. Несколько раз

присел и нагнулся, разгоняя кровь, потянулся к рубашке. — А у меня сейчас по

расписанию сытный завтрак, чашечка кофе и солнечная ванна… Хотя последнее

отменяется, третий день погода паршивая.

— А как же работа?! — воскликнул Камышев и вскочил с кресла. На лице появилось

озабоченное выражение. — Мы только начали синхронизировать вашу энергетику со

стихийной!

— Егор Юрьевич, идите к черту! — рявкнул я. Быстро натянул теплую рубаху и

направился к выходу. — Позавтракаю, утолю естественные нужды бренного тела, и

тогда вернемся к работе.

— Даю полчаса! — нагнал у двери занудный голос Камышева. — Нам нельзя медлить!..

Потом с вами позанимаются мои ассистенты, разовьют способности медиума. Вечером

поработаете с оборотнями и ведьмаком — навыки трансформации и ускоренного боя

тоже пригодятся. И вообще… пора бы научится подпитывать тело силами Стихии.

Я взялся за ручку, обернулся и взглянул на ученого. Никогда бы не подумал, что

под несуразной, немного инфантильной внешностью кроется маньяк. А такой

безобидный… Худой и чахлый. Глаза сонные, водянистые. Но в минуты увлечения на

щеках появлялся лихорадочный румянец, голос звенел, а взор метал молнии. Во

время исследований Камышев становился самим собой — непримиримым фанатиком,

маньяком-мучителем, способным идти по трупам к алтарю науки.

— Вся беда в том, что я один, а вас целая армия, — буркнул я, глядя на ученого.

— Смиряйте аппетиты, Егор Юрьевич! Я не железный.

— Будете, Александр! — твердо сказал ученый. — Переплавим! Запомните — жду здесь

через полчаса!

Я отмахнулся, хлопнул дверью и побежал вверх по лестнице. Интересно, почему

лаборатории и мастерские обычно стараются расположить в сырых и холодных

подвалах? Техника безопасности? Бред! Там и взрываться-то нечему. Скорее всего,

манит ощущение таинства и некоей обособленности. Для полного счастья Камышеву

нужен средневековый замок битком набитый аппаратурой и адскими приспособлениями.

Как сейчас вижу: задымленное помещение с голыми серыми стенами, искры

электрических разрядов и крики несчастных жертв… А посреди сего кошмара –

вытанцовывающий под звуки церковного органа ученый. В белом халате, со

скальпелем и микроскопом в руках. Ага… И для достоверности надо добавить

безумный смех, выпученные глаза. Ужас…

Лестница привела на первый этаж. Я побродил по пыльным темным коридорам. Уловил

тяжелый запах готовящейся еды и свернул на кухню. Светлана Леонидовна,

заморенная пожилая женщина, повариха и кладовщица «храмовцев», молча поставила

предо мной тарелку с макаронами. Положила большую котлету и обильно полила

подливой.

— Приятного аппетита! — пожелала она и отвернулась к фыркающим кастрюлям.

Поняв, что на завтрак больше ничего не предусмотрено, я подхватил тарелку и

пошел к дальнему столу. По пути захватил вилку и пару ломтиков хлеба, уселся на

стул и приступил к еде. Без аппетита съел половину котлеты, вяло поковырялся в

макаронах.

Камышев прав. Я уже чувствовал, что могу обходиться без пищи. Транс и соединения

со стихией восполняли потраченные калории. Однако в силу привычки продолжал

питаться по старинке — пережевывая и проглатывая комочки мяса, рыбы и теста.

Возможно, когда-нибудь и правда перестану есть. Но пока не мог отказаться от тех

ощущений, что давала еда.

За прошедшие три дня я многому научился. Данилов не обманул, за меня взялись

буквально все «храмовцы». Чаще истязал Камышев, иногда в компании нескольких

коллег и ассистентов. Кроме околонаучного бреда, чем частенько грешил Егор

Юрьевич, ученый рассказывал много интересных вещей, давал довольно ценные

советы. Научил быстро входить в транс и проводить детальную диагностику

организма, осознанно управлять процессами тела. В первый же день я сумел

подправить самого себя. Увеличил мышечную массу, укрепил кости и немного ускорил

обмен веществ. Поработал с психикой, настроил рефлексы. Теперь ничем не уступал

спецназовцам Данилова… Но все это — лишь малая толика того, что достиг. Камышев

заставил учиться работать со Стихией Земли, совмещать ритмику тела с потоками

энергии в почве, камнях и деревьях. И у меня получалось! Семена и мертвые

веточки, к которым прикасался, пускали ростки, зеленели. Камни, металл и даже

обыкновенная дорожная пыль подчинялись мысленным приказам. Подпрыгивали в

воздух, летали, вели себя как живые существа. Но самое главное — я чувствовал!

Иногда, в редкие моменты озарения ощущал тяжелую мощь скалистых утесов, движение

соков, легкую и зыбкую силу песка. Мог говорить с Землей, отдавать приказы,

видеть ее глазами. Впечатление непередаваемое…

Когда Камышев заканчивал занятия, за дело брались другие «храмовцы». Данилов

рассудил, что меня следует обучать комплексно, по многим дисциплинам. Вот уже

второй день я занимался единоборствами и стрельбой с рядовыми вояками. Ведьмак

учил обращаться с холодным оружием, натаскивал в бою на ножах и, к моему

огромному удивлению, на мечах. А несколько обыкновенных на вид молодых парней

пытались объяснить смысл трансформации, превращения в волка или другого зверя… С

этим у меня оказалось довольно туговато. Разбивать морды, крушить кости и

стрелять из автомата не такая уж хитрая наука. Особенно если можешь за несколько

минут сделать опробованное движение рефлексом. С клинками сложнее, но тоже

неплохо. А вот превратиться в зверя, полностью изменить облик оказалось труднее.

И сколько ни объясняли молодые оборотни, я никак не мог постигнуть смысла

преображения.

Лишь здесь и сейчас, на территории заброшенного завода, в процессе поглощения

новых знаний я начал жалеть, что в сутках двадцать четыре часа, а не сорок

восемь. И сколько бы ни ворчал на ученого за тиранию, но сам увлекся настолько,

что перестал замечать окружающее. Приходил в себя глубокой ночью, неохотно шел в

дальнюю комнату и ложился на жесткую койку. Три-четыре часа беспокойного сна,

затем ранняя побудка и опять по кругу: Камышев, спецназовцы, Ярополк, оборотни…

Иногда приходил Данилов, с уважением и явным удовольствием наблюдал за

процессом. Одобрительно кивал, похлопывал по плечу. И постоянно напоминал, что

работаем не на себя, а на благо России, государства и родины, славян в целом. Я

помалкивал, предпочитая не ввязываться в споры. Не говорить же, что плевать на

великую и могучую державу, сижу тут только ради знаний. Но в душу постепенно

вкрадывались сомнения, заставляли многое переосмысливать.

Экскурс в историю, что провел в первый же день пребывания на базе «храмовцев»

буквально открыл глаза. У Данилова оказалась хорошая подборка статей, трудов,

множество доказательств. Полное изучение заняло бы около полугода. Поэтому я

просмотрел по диагонали, постарался уловить суть. В целом документы подтверждали

слова ведьмака и майора… Старейшины существуют. Правят миром, толкают

цивилизацию в нужном им направлении. Деяний старых магов не перечислить. Войны,

революции, образование и распад государств — лишь самые крупные махинации. А еще

передел истории, уничтожение волшебников и нечисти, борьба за технологический

путь развития… Чародеи Зодиака упорно перекраивали мир, подгоняли под себя. Для

чего? Не знаю. В глубине души каждого человека сидит зверь. И его слепые

инстинкты требуют уничтожить все, что представляет угрозу. Стремление к

безопасности, комфорту и властвованию преобладают. Тут разница лишь в ареале

обитания. У обычного человека — несколько десятков квадратных метров квартиры

или дома. У чародеев масштабы крупнее — целая планета. И сразу становится ясно,

почему Старейшины задумали уничтожить меня и других новых магов. Конкуренты

никому не нужны. Да и обидно — старались, делали. А тут зеленая молодежь

приходит на готовенькое… Поразмыслив, я осознал — есть другой вариант. Возможно,

магов ведет великая цель недоступная пониманию простых смертных. Что творится в

голове человека живущего не одну сотню лет вообразить трудно. Но как бы то ни

было… мы смотрим на следствия. Ни одна светлая идея не стоит рек крови и

миллионов жизней.

Думы будоражили воображение. Приходили во время занятий, учебных боев,

стрельбищ. Меня терзали сомнения. Своя рубашка ближе к телу. А тут вдруг

ответственность, магическая сила, могущество. Я пока слаб и неопытен. Но ведь

когда-нибудь заматерею, наберусь опыта. И придется решать… гм… многое. Однако

если отмести философствования, то следует жить сегодняшним днем, решать проблемы

по мере поступления. А значит, пока надо думать о том, как бы выжить…

Я так и не смог осилить макароны. Котлету доел — вкусная и сочная, грех

брезговать. Тарелку поставил в мойку, подхватил кружку с кофе — Светлана

Леонидовна расщедрилась, приготовила сама. Вышел с кухни и отправился на

крыльцо. В принципе можно и у себя покурить, но захотелось подышать свежим

воздухом. Прошел темными унылыми коридорами, выбрался наружу.

В лицо ударил холодный влажный ветер, мелкая морось дождя. Я поежился и

огляделся вокруг. Отвратительная погода. И это весна? Больше похоже на осень.

Пространство между заброшенными цехами и складами затянуло плотным туманом. С

крыши сбегали холодные ручьи. В молочно-белом мареве виднелись мокрые и жалкие

кроны деревьев.

Я достал из кармана пачку сигарет, прикурил и глубоко затянулся. Отхлебнул

горячего безвкусного кофе. Растворимый — гадость редкостная. Но чем богаты…

Неожиданно всплыло воспоминание о доме. Я поморщился, почесал пальцем заросшую

щетиной щеку. Надо бы отпроситься на побывку. Захватить одежду, поговорить с

Вадимом и Елистратом. И по Багире соскучился… А вот с работой дал маху. Федор

наверняка уже приготовил заявление об увольнении и выходное пособие. В трудовой

книжке вряд ли написано нечто приятное. Придется работать в свободном режиме,

учится добывать хлебушек случайными проектами, интернет-заказами. Не то чтобы

совсем худо, но должность вселяла уверенность в завтрашнем дне.

Взгляд уловил завихрения в тумане. Я присмотрелся и хмыкнул — вот еще один

недостаток маскирующего поля. Во мгле четко выделялись фигуры нескольких

человек. По краям — потоки тумана, искры и свечение статического электричества.

Ребята вышли из ближайшего склада, потоптались на месте. Один за другим

выключили маскировку и направились к стене. Смена караула…

До сих пор не мог привыкнуть к виду спецназовцев в полной экипировке. Не люди, а

киборги. Обвешаны проводами, трубками, антеннами, камерами и датчиками. Броня

бугристая и толстая, очень тяжелая. Но преимуществ куча. Псевдомышцы и

сервомоторы делали солдата гораздо сильнее и быстрее. Идеальная система

наведения, синхронизированная с личным оружием, не позволяла промахнуться. К

тому еще и маскировочное поле, тактический компьютер, множество навороченных

мелочей. Американские вояки нервно курят в стороне.

Я допил кофе и выбросил окурок. Кружку поставил на ступеньку, попытался войти в

состояние транса. Камышев говорил, что полная сосредоточенность — залог успеха.

Любой чародей пытается достигнуть того же. Одни посредством медитаций, другие

используют словоформы. Заклинания — не более чем, звуки определенной частоты,

позволяющие настроится на работу. Но для мага непростительно использовать

громоздкие и длинные речитативы. Мысль быстрее.

Окружающее подернулось дымкой, утратило цвета. Готово! Теперь у меня получалось

управлять энергиями, не теряя связи с реальностью. Камышев хвалил за успехи, но

напоминал — еще учится и учится. Чтобы стать магом надо овладеть кучей техник,

сродниться со стихиями.

Перед глазами возникла схема организма. Я немного участил сердцебиение, заставил

клетки обновляться активнее. Ускоренная регенерация — чудо. Можно заживлять

раны, сращивать кости и мышцы, приостановить процесс старения. Жаль, еще не

научился полностью перестраивать тело, превращаться в зверей и птиц. Но там

немного другой механизм… Я перенаправил внимание на окружающее, просканировал

окрестности. Вроде бы никаких опасностей. Лишь у стены яркие разноцветные пятна

спецназовцев. Странно… тогда почему так тревожно? В воздухе чернильным пятном

разлита угроза. Давила на тело и мозг, заставляла сжиматься сердце в нехорошем

предчувствии. Плохо, надо попросить Камышева научить читать Астрал.

— Бес, что за отдых? — раздался за спиной угрюмый голос Коли Дубова.

— Отвали! — проворчал я, раздраженный грубым вторжением в личное пространство.

Голос развеял зыбкое чувство магических потоков. — Не всегда ж вкалывать.

— Тяжело в ученье, легко в бою, — фыркнул Дубов. — Чем недоволен? Тебя учат,

кормят, холят и лелеют. Где благодарность?

На плечо легла тяжелая ладонь. Я не удержался и развернулся. Потерял равновесие

и сбил ногой кружку. Поморщился, посмотрел на красное лицо спецназовца. Тяжелая

квадратная челюсть гордо выпячена, во взгляде злость и желание подраться.

Странно, но сегодня Коля выглядел слегка уставшим и болезненным. На лбу

прорезались глубокие морщины, щеки исхудали. Глаза слезящиеся, покрасневшие, в

сетке лопнувших капилляров… Простудился что ли?

За три дня мне так и не удалось завязать дружеских отношений ни с одним из

«храмовцев». Бойцы сторонились, поглядывали с опаской. Ученые рассматривали как

интересный предмет для опытов и тестов. Даже ведьмак держал дистанцию, обливал

холодным презрением и равнодушием. А вот Дубов не простил разбитых очков и

лишения премии. При любом удобном случае задирал, пытался вывести из себя.

Каждое слово сочилось едкой злостью и ненавистью. В движениях и взгляде читалось

страстное желание набить морду «дохлому интелю».

— Спасибо, Коля! — съязвил я и отвесил шутовской поклон. — Без тебя и дня бы не

прожил, умер в страшных муках…

Я окинул равнодушным взглядом недруга, приподнял бровь. Всем видом постарался

выразить, что мне плевать на него с высокой колокольни.

Боец сжал пудовые кулаки. Глянул исподлобья и скрипнул зубами. «Фиг ты меня

тронешь! — сказал я мысленно. — Потом не то, что премию снимут, года два

проведешь на сухарях и воде». Дубов вздрогнул, будто услышал мысли. Кривовато

ухмыльнулся. Протянул руку и начал вдумчиво вертеть пуговицу на моей рубашке.

— Отойдем?

Все-таки решился, — понял я. — Если откажусь, то рано или поздно найдет повод.

Осмеет перед товарищами, выставит трусом. И тогда установить более-менее

дружеский контакт не получится. В общем-то, не сильно и хочется вливаться в

коллектив. Зачем, если задерживаться надолго не собираюсь? Но психология и

здравый смысл учит искать выгоду везде…

Я еще раз посмотрел на солдата, оценил ширину плеч, толщину мускулов. Не

Ярополк, конечно… Тот худой и поджарый как волк, быстрый и ловкий. Драться с

ведьмаком я бы остерегся. Но и Коля не лыком шит. Сильный и выносливый, опытный

боец. Того и гляди сломает хребет, а потом скажет, что так и было.

— Мужской разговор? — уточнил я. Глубоко вздохнул, нагнетая в кровь кислород.

Черт с ним! Устроим мордобой. Но валяться в грязи, дабы потешить самолюбие Коли,

не собираюсь.

Дубов кивнул, уставился на меня немигающим взглядом. Попытался найти следы

страха и неуверенности. Но я не доставил подобного удовольствия, придал лицу

сонное выражение.

— Пойдем на склад! — сказал боец. — Там никто не помешает.

— Давай, — кивнул я. — Только быстрее, а то Камышев хватится. У меня по

расписанию еще одно занятие.

— Пропустишь, — хмыкнул Дубов и зловеще ухмыльнулся. — По техническим причинам.

Как раз отдохнешь, в санчасти поваляешься…

Коля поманил рукой и спрыгнул с крыльца. Почти сразу растворился в тумане. Я

осторожно пошел следом. До склада метров пятьдесят по прямой, не заблужусь.

На ходу огляделся и принюхался. Меня не оставляло тревожное предчувствие.

Отовсюду чудились приглушенные голоса, в тумане метались прозрачные тени. И

запах… Сырость, разложение и гниль, еще нечто весьма неприятное.

У самого входа в склад я остановился, повертелся на месте. Показалось, будто

клочья тумана складываются в огромные лица, жуткие зубастые хари. На самой

границе зрения чудилось движение. Я вошел в транс. На долю секунды цвета

померкли, исказились. Трава стала черной, дома и деревья серыми и бесцветными.

Небо неожиданно покраснело, будто попал в Ад. Туман же выглядел как черные клубы

дыма и пыли, удушливых зловонных миазмов… Повсюду: у стен зданий, на пустыре и

забора плавали бесформенные клубы тьмы. Я почувствовал жуткий холод, уши терзало

змеиное шипение, призрачные голоса. В мозг ворвались сотни картинок-образов.

Угрожающие, наполненные ненавистью ко всему живому.

Ощущение быстро схлынуло. Я покачнулся и тряхнул головой, отгоняя чуждые образы.

Мир тот же: густой туман, сырость и стук капель по асфальту, журчание ручейков.

Но теперь все явственней чуял запах разложения.

Что-то не так, — промелькнуло в голове. — Если не списывать на галлюцинации, то

с реальностью творится непонятное и угрожающее. А я не могу понять что. Как же

не хватает знаний! Три дня прошли плодотворно, но этого мало. Мне бы месяца три,

а лучше полгода. И не Камышева в учителя, а кого-то более компетентного. Егор

Юрьевич молодец, не спорю. Но он теоретик, имеет лишь приблизительное

представление о магии. Обучение в его исполнении больше похоже на блуждание в

потемках… Не подходит такая техника, значит попробуем другую, третью, десятую…

пока не получится.

— Ну? Где тебя черти носят? — рыкнул Дубов из темноты помещения. — Или раздумал

говорить… ха-ха… по-мужски?

Я открыл рот, чтобы послать дурака. Но понял — боец пропустит мимо ушей. Или

воспримет как трусость. Мол, паренек штаны обмочил, вот и плетет про мистику. Я

стиснул зубы — драка так драка… С магией потом разберусь. Поговорю с Камышевым…

или нет, лучше с Ярополком. Ведьмак хоть и слабенький, но чародей практикующий.

Поймет с полуслова.

— Нет-нет, — ответил я громко и бодро. — Сейчас устроим дуэль. Секунданты

будут?..

Решительно вошел в темный проем, пробрался между громадных теней — какие-то

ящики, контейнеры, картонные коробки. Под ногами захрустел мелкий щебень, в нос

ударил запах пыли, цемента и машинного масла.

Шагах в десяти вспыхнул неяркий желтоватый свет. Я разглядел небольшую свободную

площадку. Вокруг несколько железных шкафов, стеллаж с автоматами и пара ящиков с

откинутыми крышками. Внутри среди вороха бумажных обрезков блестел вороненый

металл, скелетообразные решетчатые конструкции, виднелась вязь разноцветных

проводов. На спинках нескольких рассохшихся стульев аккуратно развешаны куртки и

штаны, рядом на полу шесть пар ботинок. Наверное, здесь раздевалка спецназовцев.

Облачаются в суперкостюмы, превращаются в вооруженных до зубов призраков.

Дубов неспешно прошелся по площадке, оценивая пространство. Помахал руками,

покрутил головой и несколько раз присел. Глянул на меня, ощерил зубы в

неприятной усмешке и принялся стаскивать тельняшку.

— Обойдемся без секундантов, — фыркнул солдат. — Много чести. Получишь по шее и

делу конец.

— Похвальная уверенность, — пробормотал я.

С опаской посмотрел на бойца. Коля с огромным трудом стащил тельняшку. Тусклый

свет лампочки заиграл на рельефных мускулах, плотной как у матерого быка коже.

Талия широкая и толстая. Но на животе и боках ни капли жира, только сухие мышцы.

Коля встряхнулся, поднял руки в боксерскую стойку. Руки — как из металла

отлитые. Кулаки размером с оголовье нехилого молота… Я и сам не дохляк, торс

прикрывают упругие мускулы. Но по сравнению с Колей — мелкая букашка. Он и выше,

и шире. Танк, а не человек. На бетонные стены пускать, прорвет будто картон.

Хороший шкафчик, — сказал я себе. Стал медленно расстегивать рубашку. — Но такой

бычок не может быть подвижным и ловким. Если взять хороший темп, то не угонится.

Главное не подпускать близко, чтобы не взял в захват. Иначе навалится всем

весом, раздавит. Да и руки-ноги поломает как спички…

Повесил рубашку на стул. Взмахнул руками, пару раз присел. Глубоко вздохнул и

постарался отбросить ненужные мысли. Рефлексы — вот что нужно в данный момент. В

бою или драке нет времени думать. Есть место лишь наработанным и отточенным

движениям. Более обученный и тренированный выигрывает.

— Начали! — будничным тоном сказал Дубов.

Приподнял руки, открыл живот и солнечное сплетение. Мускулы нарочито

расслаблены, ноги прямые. «Ловушка, — промелькнуло в мозгу. — Завлекает…

Контрактовать легче, чем нападать первым. Можно увидеть как двигается противник,

оценить ошибки… Но каков соблазн! Если хорошенько ударить, он не сумеет

ответить».

Я решился, оттолкнулся носками от пола и рванулся навстречу. Мышцы свело

судорогой, руки отработали молниеносно и хлестко, как поршни в двигателе: левой,

правой, опять левой, боковой в челюсть. Раздались шлепки, костяшки заныли от

боли. От последнего удара Дубов прикрылся рукой. Остальные угодили по ребрам и

животу, но не навредили. Я сразу отскочил влево, разорвал дистанцию. Но

спецназовец и не думал нападать. Ухмыльнулся, поднял руки еще выше.

— Бьешь как баба! Попробуй еще разочек!

Я резко и быстро скакнул вперед, разразился серией мощнейших ударов. Тело

работало на рефлексах, дыхание с шипением вырывалось изо рта. Кулаки месили

упругую как резина плоть. Ребра, область печени, солнечное сплетение, живот,

подбородок, висок… Ни разу не промахнулся. Но Коля даже не дрогнул. Стоял в

расслабленной позе, руки опустил. Улыбался и сверлил меня ласковым взглядом.

Плавное движение, расплывчатый силуэт тела, и неожиданно четко — громадный кулак

у носа. Возникла боль. Невероятно острая, обжигающая и нестерпимая. Нос и лицо

горели огнем, голую кожу спины рвали острые холодные камешки. Я захрипел,

булькнул и едва не захлебнулся собственной кровью. Медленно перевернулся на бок,

приоткрыл мгновенно вспухшие губы. В голове потемнело, сознание едва не

выпрыгнуло из тела.

Как же так? — подумал я отстраненно. — Уже на земле?.. Обидно.

— Слабак! — услышал я возглас Дубова. — Вставай! Я еще не развлекся, как

следует.

Слова Коли сочились презрением и затаенной радостью победы. Еще бы — отомстил и

развлекся. Можно еще чуть-чуть повалять недруга в грязи, а потом отправится пить

пиво и хвалиться перед друзьями. В иное время я бы никак не отреагировал на

поражение. Бывает всякое: сегодня ты проиграл, завтра пойдешь качать мускулы, а

послезавтра заставишь врагов бояться и уважать. Такова жизнь. Но не теперь.

Фраза Дубова вызвала лавинообразную реакцию. Мое сознание уступило место иному

существу.

Автоматически снизился порог боли, ткани начали регенерировать. Одновременно я

ощутил под собой холодную землю, камни, бетонное основание. Щупальца чувств

протянулись дальше. Металл, твердый и надежный грунт, напитанная соками почва.

Хорошо… возьмем немного силы…

Ледяная ярость прорвалась сквозь заграждения в разуме. Свилась в тугой смерч,

вызвала судороги. Боль опалила, но сразу отступила и пропала бесследно. В глазах

сверкнуло, отпечаталась картинка: моя грудь закрытая костяной броней, кривые

острые когти на пальцах, а невдалеке — сияющая глумливой радостью физиономия

Дубова… Тело сработало как пружина. Я не успел ощутить перехода. Вот только

лежал на земле. И тут вдруг стою, а мой кулак летит в лицо бойца. Вспышка,

вспышка, вспышка… Тупые удары, хруст, крик и грохот…

Все действие заняло лишь пару секунд. Наваждение быстро схлынуло, и ко мне

вернулась способность думать.

Коля ползал по щебню на четвереньках, харкал кровью и завывал. Нос солдата

свернут набок, из ноздрей текли две тонкие почти черные струйки. Лицо

превратилось в окровавленную мясистую маску. Все-таки сильный боец, сознания не

потерял. Но злость и пыл покинули.

— Еще раунд? — предложил я. Отстраненно отметил, что голос изменился. Стал ниже

и глуше, в нем проскальзывали рыкающие нотки.

Дубов затряс головой, попятился и влип задницей в ящики. Затравленно огляделся,

и жалко заскулил.

— Отставить! — рявкнули из темноты. — Что происходит, мать вашу?!

В круг света вышел Ярополк. Лицо бледнее обычного, под глазами темные круги. Но

взгляд тот же — равнодушный, холодный и оценивающий.

Я зарычал и отступил, выставил когти. В бесцветных глазах седого читалась

угроза. Вокруг тела не обычная аура, а плотный кокон защитного заклинания.

Синеватый, с золотистыми прожилками и острыми иглами. Кисти рук светились

багровым. Я помнил с какой легкостью Ярополк победил меня в прошлый раз. Повтора

не хотелось…

Зрачки ведьмака расширились, в глазах промелькнуло уважение и опаска. Седой

отвернулся и глянул на Дубова. Тот пришел в себя, стирал кровь. Плечи

спецназовца сотрясала крупная дрожь. На мускулистом теле длинные кровавые

царапины.

А ведь решит, что я виноват, — подумал я угрюмо. — Это Коля выглядит жертвой в

потеках кровавых соплей и ранах. А я — монстр и злодей, кровожадное чудовище. Не

мог чуть раньше зайти?.. Теперь придется либо объясняться, либо драться еще и с

ним. А ведьмак не простой воин, прибьет чего доброго…

Но я ошибся, Ярополк правильно оценил ситуацию.

— Дубов, у тебя проблемы, — спокойно сказал седой. — Я предупреждал. Пеняй на

себя.

— Ярик! — воскликнул боец. — Он меня чуть не убил!

— Я бы на его месте добил, — холодно отпарировал ведьмак. — За нарушение прямого

приказа — месяц гауптвахты, лишение премии на год и штраф в размере трехмесячной

зарплаты! С майором я согласую. Но наказание пока откладывается. В городе

чрезвычайная ситуация… А теперь пошел вон!

Дубов непонимающе уставился на Ярополка. Но сообразил, скривился. Постанывая и

покряхтывая, встал с земли. Бросил на меня взгляд полный страха и злости,

прихрамывая ушел в темноту.

Ведьмак обратил внимание на меня. Задумчиво склонил голову набок, пожевал

губами. Поза расслабленная, свободная. Но я насторожился — а вдруг просто

усыпляет внимание?

Только сейчас заметил странности в облике ведьмака. Лицо усталое и посеревшее, в

пятнах пыли и грязи. Седые волосы растрепаны и взлохмачены. На щеке несколько

подсохших царапин. Ранки глубокие, свежие. Кровь еще сочилась через засохшую

ломкую корочку. Одежда запыленная, кое-где в дырах и подпалинах. Грудь

перекрещивали широкие ремни. Из-за плеча выглядывала изукрашенная рукоять

ритуального меча. На моей памяти седой ни разу не трогал оружие. Для тренировок

пользовался другим, попроще. А этот клинок берег, постоянно точил и шлифовал.

Камышев по секрету поведал, что лезвие серебряное, зачарованное десятками

заклинаний. Ведьмаки древности использовали такие мечи для борьбы с нечистью. В

обычных же схватках воевали простым оружием. Интересно, что заставило Ярополка

нацепить волшебный клинок?

— А говорил, превращаться не умеешь. Давай обратно в человека, — сказал ведьмак

после минутного раздумья. — Я не собираюсь на тебя нападать.

Я поколебался, но послушался. Посмотрел на ладонь и отдал мысленный приказ. Кожа

приобрела нормальный цвет. Когти втянулись и растворились в плоти. Я подхватил с

пола рубашку, начал торопливо застегивать пуговицы.

— Интересный облик, — хмыкнул Ярополк. — Наверняка Тотемный. На мифического

Козерога не похоже, но…

— Что случилось? — перебил я.

В голове промелькнуло воспоминание о непонятных образах и ощущениях. Запах гнили

и сейчас витал в воздухе. Я чувствовал холод, чужие взгляды и призрачные

прикосновения. Да и слова ведьмака о чрезвычайном положении подлили масла в

огонь. Тревога вспыхнула с новой силой.

— Ничего из того, что тебе следовало бы знать, — ответил Ярополк и покачал

головой. — Отправляйся к Камышеву. Профессор заждался.

Я посмотрел в глаза ведьмаку. Как же трудно определить эмоции! Лицо будто

омертвевшее. Любой человек даже если сдерживается, непроизвольно дергает губами,

мигает, шевелит бровями. Мимические мышцы невозможно держать в полном

повиновении. Но Ярополку, казалось, наоборот приходилось прилагать огромные

усилия, чтобы хоть иногда выражать обыкновенные человеческие чувства. Но с

голосом прокололся… Я отчетливо понял, что ведьмак лжет.

— Не надо играть со мной втемную, — твердо сказал я и сложил руки на груди.

— Иначе просто уйду и «ХраМ» останется без мага. Я тоже не дурак… И кое-что

чувствую. В воздухе напряжение, тени и гниль. Что это значит?

— Шантажист, — укорил Ярополк. Задумчиво потрогал рукоять меча, медленно

прошелся вдоль стеллажей и ящиков. — Ладно. Алексей Григорьевич с меня голову

снимет, но думаю тебе необходимо знать… В общем так, за последние дни в городе

начало творится что-то непонятное. Сначала появились волки-людоеды. Или дикие

собаки, никто так и не понял. Ночью растерзали десятка два людей. Через

некоторое время население поразил неизвестный вирус. Больницы забиты до отказа,

люди умирают как мухи, а власти неспособны ничего предпринять. Но это лишь

внешние проявления возникшей проблемы…

— А внутренние? — спросил я с осторожностью.

— Гораздо хуже, — кивнул Ярополк. — Наши осведомители среди местных чародеев

передали весть. Кто-то проклял город.

— Вот как… — пробормотал я. — А чем грозит…

— Хуже ядерной бомбы, — мрачно пояснил ведьмак. — Только медленней. Но погибнет

все живое вплоть до тараканов. Люди обратятся в теневых тварей… Уже обращаются.

Я прошелся по улицам. Страшное зрелище. Еще день-два и Славгород исчезнет из

реальности.

— Мы обречены? — уточнил я.

— Если уйдем, то нет, — ответил Ярополк. — Но у нас мало времени. Подозреваю,

обычным проклятием не обошлось. Я видел признаки, слушал землю и воздух… В

городе объявится Высший демон.

— Звучит невероятно, — проворчал я. — А вмазать промеж рогов серебряным мечом?..

— Легче сказать, чем сделать, — фыркнул седой. — Только некромант бы справился…

Но чернокнижников на тысячи километров ни одного.

Ярость постепенно оставляла, разжижалась. Вместо нее пришло удивление. Я уже

забыл, когда испытывал настолько яркие эмоции. В последние годы способность

чувствовать почти атрофировалась. Успехи и неудачи, победы и поражения вызывали

лишь отблески эмоций, бледные подобия. Набор чувств уменьшился до двух простых и

примитивных: удовлетворение и раздражение… Прав, ох как прав соседский паренек

Ванька. Не зря вступил в доблестные ряды слезливых ЭМО… Но сейчас что-то

изменилось. Я стал другим. Душа не переродилась, нет… Но сбрасывала шелуху,

отряхивалась и выбиралась из бездонной пропасти равнодушия.

Мысли наслаивались друг на друга, мешали, карабкались вверх. Демон, проклятие,

Славгород… Невероятно. Но сейчас многое изменилось. Мне пришлось поверить в

волшебство, принять тот факт, что я обладатель Старшего Тотема. Картина мира

вывернулась наизнанку. Ценности, приоритеты и предпочтения изменились. То

привычное, скучное и серое существование кануло в Лету. Я поверил в магию,

окунулся в новую и неизведанную реальность. Страшную, но интересную и… живую. А

теперь ведьмак сказал, что город погибнет. И у меня нет сомнений, потому что

чувствую и вижу иное, жутковатое и запредельное. Но как поступить? На Славгород

наплевать, пусть проваливается хоть к центру Земли. А вот родные и близкие люди…

— Тебя ждет Камышев! — с нажимом сказал охотник за нечистью.

— Плевать! — резко ответил я. Посмотрел на Ярополка и сжал кулаки. — Мне надо

домой!

Ведьмак стоял на самой границе света и тени. Качающаяся лампочка создавала

жутковатое впечатление. Бледное скуластое лицо тонуло в густой тьме, затем вновь

проявлялось. В тени глазных впадин поблескивали холодные как стеклянные шарики

глаза. Ярополк медленно покачал головой, раздвинул губы в слабой улыбке.

— Никто тебя не отпустит, — равнодушно сказал охотник за нечистью. — Не для того

гонялись, чтобы отдать на растерзание демонам.

Нечто в тоне или самом виде Ярополка вызвало опасения. Ведьмак на что-то

намекал. Или знал то, чего мне просто не говорили.

— Я согласился обучаться на добровольной основе, — осторожно произнес я. — И

никто не говорил об ограничениях. Я свободен. Поэтому… успехов и благ! Счастливо

оставаться!

Решительно развернулся и пошел к выходу. Напряг плечи в ожидании того, что

Ярополк бросится останавливать. Но ведьмак не сдвинулся с места. Я чувствовал

пронзительный взгляд, слышал частое, но тихое дыхание. В проходе между стенами

ящиков и коробок не выдержал и обернулся. Ведьмак не шевелился, стоял там же.

Блеклые рыбьи глаза неотрывно следили за мной. На губах играла жесткая

кривоватая ухмылка.

Все в порядке, — успокоил я себя, — сейчас выйду за ворота и помчусь домой. Надо

предупредить Вадима, Вовку со Светкой, друзей и знакомых. Захвачу Багиру,

Елистрата и свалю из города. Хрен с ним, с обучением! Достали солдатики,

показной патриотизм Данилова и зверские эксперименты Камышева. Жалко конечно,

что придется прервать обучение. Но великое и могучее Российское государство

проживет без меня, а я без него. В вольное плаванье пускаться опасно. Спрячусь

где-то в глуши, за пару лет овладею магией. Буду учиться самостоятельно, методом

проб и ошибок. Тем более путь понял, минимум сведений имеется…

Вышел из склада, окунулся в холодный плотный туман. Ветер и мелкая водяная

крошка выстудили лицо. В зыбком мареве виднелись темные стволы, сочащиеся влагой

ветви деревьев. Листва блестящая, мокрая, но почему-то странно вялая и

желтоватая. Такое впечатление, словно весна, не успев начаться, перешла в осень.

А вот темное пятно — стена административного здания. Со стороны крыльца

раздавались грубые голоса, кто-то раздавал команды, гаркал и рычал. Я напряг

слух, но никого не узнал. Туман искажал, глушил и поглощал звуки.

Зайти попрощаться?.. — мелькнула мысль. — А зачем? Данилов взъярится. И вещей

никаких забирать не нужно. Значит, прямиком к воротам. Отопру калитку и тихонько

смоюсь.

Спокойным и размеренным шагом преодолел пустырь, вошел под сень деревьев. Бежать

нельзя, иначе увидят и решат проверить. Пошел по узкой дорожке из бетонных плит.

От крон деревьев старался держаться подальше. Порывы ветра встряхивали ветви, на

меня выливались целые водопады холодной воды. Тело начало потихоньку стынуть и

подмерзать.

Впереди показались знакомые ржавые ворота. Только в прошлый раз смотрел на них с

другой стороны. Мои предположения оказались ошибочны. Калитка заперта изнутри на

тяжелый засов, сделанный из гнутого прута. Имелись и петли, которые соединяла

новенькая блестящая цепь с висячим замком посередине. Я разочарованно фыркнул,

для успокоения души толкнул дверь и подергал цепь. Звенья толстые и крепкие, не

сорвать. И замок не китайский ширпотреб, а нашего производства.

Я отошел на пару шагов и смерил взглядом высоту ворот и стены. Прыгать

страшновато. Гребень забора в невероятной вышине. Пальцы могут сорваться,

скользко. Но Ярополк сумел, значит смогу и я… А возвращаться нельзя. Я присел и

сгруппировался, приготовился выбросить руки. Но тут уши уловили шуршание травы,

звуки осторожных шагов. Я выпрямился и повернулся. Так и есть! Невдалеке две

туманные фигуры со вспыхивающими по краям разрядами электричества. И угораздило

же наткнуться на часовых!

Ребята медленно приблизились. Одна из фигур сказала сипящим простуженным

голосом:

— Бес, куда собрался?

— Погулять, — ответил я и состроил невинное выражение лица. — Пивка захотелось.

Дай, думаю, сгоняю в ближайший магазин…

— А почему нам не сказал? — фыркнул тот же спецназовец. — И пробирался втихую…

Чует мое сердце, сбежать захотел. Заворачивай обратно!

— Хм… А я разве в плену? — пробормотал я.

— Ничего не знаю, — упрямо сказал боец. — Приказано не выпускать за пределы

базы. А моя хата с краю — что говорят то и делаю. Поэтому не вынуждай применять

оружие и иди, разбирайся с командиром.

Раздался тихий щелчок, электрические разряды погасли. Блеснул металл, показались

гибкие трубки и провода, плиты брони, огромные фасеточные очки. Из тумана

соткалась фигура спецназовца в боевом костюме. Солдат вскинул длинный и тяжелый

автомат, нетерпеливо мотнул дулом.

— Ребята, давайте договоримся, — сказал я быстро. — Вы меня не видели, я — вас.

А вернусь — ящик пива выставлю.

— Не пойдет, — проворчал вояка. — Извини, Бес, но работу терять не хочется.

Батька Данилов на кол посадит за нарушение приказа.

Ствол автомата нацелился в лоб. Боец спохватился, опустил ниже. Убивать нельзя,

а вот ногу прострелить — плевое дело. Выражения лица не видно из-за массивного

шлема, очков и маски. Но поза и тон голоса выражали решимость выполнить приказ.

А чего ты хотел? — вспыхнула злая мысль. — Знал, что организация

правительственная. Такие не любят терять ценные приобретения. А ты, Саня, именно

приобретение. И к тому же круглый дурак. Тебе навешали лапши на уши, напели про

свободу и возможность уйти в любой момент. А ты сглупил, возжаждал знаний.

Я посмотрел на забор, на бойцов. Не успею даже если трансформирую тело. Нажать

на курок — дело одной секунды. Раны заживлю, но кто знает, что у них за патроны.

А вдруг пули специальные, зачарованные, с начинкой из серебра или чеснока… для

охоты на магов. Или нет, чеснок от вампиров… Но «ХраМ» давно существует,

наверняка изобрели нечто эдакое, убойное…

— Вот как! — сказал я, начиная злиться. — Данилов, значит… приказ… Что ж,

выясним отношения с доблестным майором.

Развернулся и решительно пошел к административному зданию. Бойцы расступились.

Конвоировать не стали, растворились в тумане.

В груди появился тугой узел из притихшего, было гнева. Я стиснул зубы и сжал

кулаки, ускорил шаг. Ненавижу ограничения! Терпеть не могу, когда мою судьбу

решает кто-то другой. Я не кукла и не цепной пес! Я свободный человек! И

Данилову придется очень постараться, чтобы объяснить ложь. Но понятно, будет

плести про принцип меньшего зла, что это ради моей же безопасности.

Бетонную дорожку я пролетел за полминуты, направился к крыльцу. На пороге стояли

еще двое бойцов в броне. Автоматы свободно болтались на ремнях. Лица открыты

ветру и влаге. Парни перешучивались вполголоса, дымили сигаретами. Я узнал

молодых оборотней и кивнул. Один махнул рукой в ответ. Второй оскалил в улыбке

ослепительно белые зубы:

— Бес, ну как, прогулялся за пивом?

По рации откровенничали, — догадался я и скрипнул зубами. — Хреново. Убежать

незаметно практически невозможно, несмотря на кажущуюся расхлябанность охраны.

— Где Данилов? — рыкнул я.

— У себя в кабинете, где ж еще, — дружелюбно ответил оборотень. — Саня, ты

осторожней. Батька не в духе, с высоким начальством советуется.

Я кивнул, молча обогнул бойцов и толкнул ногой дверь. Моргнул, привыкая к

освещению, пошел по коридору. С каждым шагом чувствовал, что злость в душе

разгорается сильнее. Кончики пальцев зачесались, нагрелись. Даже без входа в

транс начало просыпаться иное существо. Тотемный облик, так кажется, обозвал

Ярополк.

Преодолел коридор, остановился перед ветхой дверью в кабинет майора. Хотел

распахнуть и зарычать прямо с порога. Но тут уши уловили обрывок разговора, ноги

без приказа остановились. Сквозь тонкую фанеру двери доносился грубый голос

Данилова. Голоса собеседника не слышно, значит, говорил по телефону. Тон голоса

менялся с грозного и злого до просительного и заискивающего. Я застыл и напряг

слух.

— …Да-да, Евгений Михайлович, — говорил Данилов. — Носитель Старшего Тотема у

нас. Камышев проводит тренинги, понемногу развивает способности. Да, записывает

результаты, ведет протокол исследований. Не беспокойтесь, Евгений Михайлович,

все схвачено. Паренька воспитаем и обучим. Будет лаять по команде, и бросаться

на кого укажем. С такой силой пост президента вам обеспечен… Что?.. Козерог?..

Да, хуже чем Лев или Скорпион. Но Камышев сказал, что тоже весьма неплохо.

Паренек соберет вокруг себя остальных магов… Евгений Михайлович, обижаете! Вы же

меня знаете! Парень критичный и недоверчивый, но еще слабый. Пока войдет в

полную силу, пока созреет… Мы успеем внушить повиновение. Я уже… хе-хе… провел

разъяснительную работу. Но если что, цепи у нас крепкие, технологии позволят

удержать на привязи. Да, я вот вспомнил… Евгений Михайлович, дорогой, нам бы

денежек миллиарда два-три. Ребята из конструкторского бюро придумали несколько

замечательных приборчиков. Внедрение надо финансировать… Что?.. Хорошо, спасибо

большое! Будем ждать!.. Город?.. Тут незадача… Хреновая ситуация! Кто-то

проклял, вызвал высшего демона. У меня несколько ребят зацепило, придется потом

экзорцизм проводить. Оправданные потери, Евгений Михайлович. А вокруг Славгорода

надо поставить оцепление. Никого не пускать пока язва в реальности не затянется,

общественности выдать сказку об аварии на химическом заводе. Можно и

гуманитарную помощь получить под шумок. Да уж, трудновато. Но вспомним

Чернобыль, народ дурачили долгое время. А дело рассекретили через много лет.

Если сделать по-умному, то еще и выиграем… Да, мы выступим через три дня. Думаю,

успеем. Грузовики вызвал, в пути. Сменим, так сказать, место дислокации… Что?

Да, на подмосковную базу. Там и оборудование лучше и людишек умных побольше…

С каждым услышанным словом по телу прокатывались волны жара и холода. В груди то

полыхало пламя, то завывала ледяная вьюга. Руки и ноги занемели, кровь в венах

застыла, обросла колючими льдинками. Бешенство накрыло удушающей волной,

заполонило разум. Осталось одно всеобъемлющее желание — прибить лживых тварей. Я

ощутил, как по пальцам с сухим треском побежали мелкие синеватые искорки.

С поразительной легкостью воззвал к подвластным энергиям и силам. Поднял взгляд

на тонкую исцарапанную дверь, скрипнул зубами. Из комнаты еще доносился голос

Данилова. Майор докладывал, убеждал и уговаривал, хвастался, лебезил…

Дверь разнесло на несколько кусков, выломало с мясом из лутки. Обломки швырнуло

в комнату, разбросало по полу. Я переступил порог и огляделся.

Тот же беспорядок, сор и грязь, окурки, куча электроники и рассохшейся мебели.

За дальним столом сидел Данилов с телефонной трубкой в руках. Глаза выпучены от

испуга и неожиданности, лицо бледное. Недокуренная сигарета выпала из губ, упала

на клавиатуру компьютера. В динамике мухой жужжал чей-то голос, требовал

внимания и повиновения.

Я оскалил зубы в злой усмешке. Медленно, чеканя шаг, подошел вплотную. Данилов

хрюкнул и отодвинулся. Тяжелая челюсть отвисла, на лбу выступили капельки пота.

— Лаять по команде, говорите… — произнес я. Голос получился низким, рокочущим.

Язык царапали растущие клыки. — Обманывать нехорошо, Алексей Григорьевич! А как

же Россия-матушка? Славянский дух? Гордость и сила русичей?.. А я дурак взял и

поверил…

Данилов очнулся от ступора. Преувеличенно осторожно положил трубку, достал из

пачки новую сигарету и чиркнул колесиком зажигалки. На лице появилось задумчивое

выражение. Майор пожевал фильтр, выдохнул облачко дыма. Маленькие глаза пошарили

по кабинету, стрельнули в сторону разбитой двери. На толстых щеках проступил

лихорадочный румянец, лоб избороздили глубокие провалы морщин. Данилов сглотнул,

прокашлялся.

— Сашка, я объясню! — пророкотал он. — Не делай поспешных выводов. Жизнь сложная

штука. Приходится делать ставки, играть… Политика — грязное дело. Иногда чтобы

достичь вершин, надо предварительно искупаться в дерьме.

— Мне плевать! — прошипел я, пристально глядя в бегающие глаза майора. — Вы

солгали! Понимаю, хочется выбраться наверх. И для этого не грех пройти по

головам и трупам. Но вы ошиблись, Алексей Григорьевич, выбрали не ту цель… Я

ухожу!

Отвернулся и сделал шаг к двери. Зверь в душе требовал накинуться на солдата,

разодрать горло, отомстить. Но здравый смысл гнал прочь.

— Стоять! — взревел Данилов. Вскочил со стула и грохнул кулаком по столу.

Широкоскулое лицо побагровело, пошло пятнами. В ложбинке раздвоенного подбородка

сверкнули капельки влаги. Майор хлопнул ладонью по поясу, щелкнул застежкой

кобуры. — Никуда ты не уйдешь!

Командир спецназовцев сверкал глазами, тяжело и надрывно дышал. Толстые пальцы

теребили рукоять пистолета. Я хмыкнул, поразившись быстротой, с которой майор

пришел в себя.

— Не для того я три месяца тебя искал, чтобы ты взял и ушел, — сказал Данилов

спокойнее. — Ты собственность, Саня… Собственность правительства. И твой талант

тоже. Он должен служить на благо…

— Только не говорите — Отечества, — фыркнул я, сложил руки на груди. — Знаете,

Алексей Григорьевич… Есть разница между государством и Родиной. Я Родину люблю.

А страна и правительство — стадо ожиревших ублюдков вообразивших, будто им дана

власть над судьбами, душами и телами людей. Вы ничем не лучше Совета Старейшин,

хоть и прикрываетесь красивыми словами: долг, честь, гордость… И потому

прощайте! В будущем может и свидимся, но при других обстоятельствах.

На выходе краем глаза заметил движение — майор схватил телефонную трубку, быстро

набирал номер.

Сейчас будет жарко, — мелькнула мысль, — Придется поднапрячься. Защитных

заклятий не знаю, как впрочем, и атакующих. Из того набора, коим овладел надо

извлечь максимальную выгоду. Молнии, регенерация, ускоренное движение и немного

управление землей…

Я выскочил в коридор и торопливо пошел к выходу из здания. Обогнул раскрытую

настежь дверь по правую сторону. Скользнул равнодушным взглядом и двинулся

дальше. Но тут в мозгу щелкнуло, вспыхнула идея. Я вернулся и заглянул в

комнату. Когда-то давно здесь была мастерская. Посреди комнаты остовы токарных

станков, разбросаны детали, гайки и шестерни. Пахло застарелым машинным маслом,

металлом. В углу целая куча железной стружки. А у фундамента одного из станков

лежали несколько больших, с кулак размером, ржавых шарикоподшипников. То, что

нужно!

Мысль уцепилась за железяки, проникла внутрь. Перед глазами появилась картинка:

цветные пятна, узоры… Я интуитивно направил усилие, начал говорить с металлом.

Получилось! Подшипники подпрыгнули в воздух словно живые, завертелись и

закружились в хороводе. Сначала медленно, затем быстрей. Воздух взвыл,

засвистел. Посреди комнаты возникло мутное сероватое колесо. Через секунду

рассыпалось, подшипники зависли в ожидании.

Ко мне! — мысленно приказал я. — Защищать!..

Шарики стремительно подлетели. Шесть штук, неплохо… Каждый выбрал орбиту,

закружились как спутники вокруг планеты. Я сразу стал похож на схематичное

обозначение атома.

Вышел из мастерской, осмотрелся. Коридор пустынный. Но из кабинета Данилова

доносились грозные команды, крики. Со стороны лестницы доносился громкий топот.

Я все-таки упустил момент, застать врасплох не получится…

Дверь в конце коридора с грохотом распахнулась, выскочили три дюжих

спецназовцев. Без брони, лишь в камуфляже, но с автоматами в руках. Передний

застыл на полусогнутых ногах, крикнул:

— Бес, не дури! Оставь свои штучки и сдавайся! Иначе будем стрелять!

Я промолчал, двинулся навстречу. Бросил взгляд на руку. Кожа посерела,

выдвинулись когти. Замечательно!.. Тотемный облик… Время замедлилось, стало

тянуться, будто густая клейкая патока. Мышцы запели от нахлынувшей мощи и силы.

Я почувствовал легкость, в душе полыхнула злобная радость. Да! Теперь можно

сражаться!..

На лицах бойцов сменялись выражения: удивление и опаска, страх, затем угрюмая

решимость. Солдаты напряглись, взяли меня на мушку. Первый опять крикнул:

— Стоять! Еще шаг и открываем огонь! Ребята, цельтесь в ноги!..

Я проигнорировал предупреждение. Загрохотали выстрелы. Наконечники стволов в

руках бойцов расцвели огненными цветками. Подсознательно я ожидал боли, толчков

пуль. Но вместо этого перед глазами возник сероватый смазанный купол, вспыхивали

и затухали искры. Стальные шары закружились быстрее, образовали вокруг тела

непреодолимый щит. Пули сталкивались с подшипниками, сплющивались, рикошетили в

пол, потолок и стены, выбивали фонтанчики каменных крошек и сероватой пыли.

Один подшипник сменил траекторию. Оставляя светящийся след, с воем устремился

навстречу спецназовцам. Покраснел и раскалился, превратился в огненный болид.

Спецназовцы выпучили глаза, и бросились врассыпную, закричали. Стальной шар

просвистел над головами и врезался в двери. Громыхнуло, пол под ногами

содрогнулся. В конце коридора вспухло густое облако пыли. Бойцов накрыло ливнем

мелких камешков, кусков штукатурки и мела. До меня докатилась воздушная волна,

взъерошила волосы. Мельчайшие песчинки укололи лицо, пыль забилась в нос.

Вместо дверей образовалась огромная дыра с неровными краями. Снаружи клубился

туман, журчала вода. Виднелись деревья, небольшой участок двора. Пол усыпан

обломками, кусками бетона, кирпичей. Среди мусора как обмороженные мухи ползали

трое бойцов присыпанные мелом и штукатуркой. Челюсти отвисшие, глаза невидящие –

сильно оглушены. У двоих лилась кровь изо рта и ушей.

Я аккуратно прошел между поверженными спецназовцами, выбрался на порог. Тут

мусора гораздо больше, воздушная волна шла наружу. Пока сообразил, как поступить

и куда бежать, вернулся шарик. Раскаленный, светящийся и даже немного

прозрачный. Уменьшился в диаметре, оплавился. На поверхности появились глубокие

выбоины, трещины. Подшипник сделал широкий круг над головой, вписался в узор

остальных спутников.

Послышались тяжелые шаги. Я увидел завихрение тумана, прорезаемое синеватыми

разрядами. В то же мгновение прямо в воздухе родилось пламя, сухо и утробно

застучал автомат. Почти одновременно зарокотало оружие слева. Предо мной

заплясали злые искры, взвизгнули пули. К пыли и крови прибавился запах

порохового дыма.

Зарычав, я спрыгнул с крыльца, кувыркнулся и помчался через пустырь. Но не

пробежал и четверти пути, как увидел, что навстречу движутся еще шесть или семь

вихрей. Послышались автоматные очереди, засверкали и засвистели пули. Злость

перелилась через край, затопила душу и тело. Я остановился и выбросил руки

вперед. С ладоней с резким неприятным шипением сорвались две ослепительные

ветвистые молнии. Мазнули по солдатам. Раздался треск, взанялось жирное темное

пламя. Из пустоты вывалились два тела, закованных в черненую броню. Трубки и

провода весело полыхали, дымились. Отвратительная густая вонь паленой резины и

человеческой плоти пощекотала ноздри. Солдаты дымными головешками распростерлись

на земле. Один еще шевелился, надрывно и протяжно кричал. Второй не подавал

признаков жизни.

Остальные бойцы взревели, усилили огонь. От административного здания бежали еще

пятеро, кроме тех двоих, что были у крыльца. В полной боевой экипировке, но с

выключенной маскировкой. Похожие на неуклюжих насекомых благодаря чересчур

большим очкам. Один вовсе без шлема. Густой туман расступился, и я увидел

мохнатую волчью морду с горящими желтыми глазами и оскаленной пастью. Оборотень…

Спереди наступали другие. Наученные горьким опытом, перебегали с места на место,

прыгали и перекатывались. На бегу стреляли, безуспешно пытались пробить щит из

вращающихся подшипников.

Я увидел разрыв в оцеплении, помчался туда. Выбрался и побежал к стене, каждую

секунду ожидая, что защита не справится и в спину вонзится горячий металл.

Предо мной уже маячил забор. Я видел трещинки и потертости, глубокие выемки.

Осталось совсем немного. Перепрыгнуть и сделать последнее усилие, добежать до

города. А там спрячусь среди улиц и дворов, спецназовцы потеряют след…

Неожиданно уши уловили подозрительный свист. Тело среагировало быстрее разума.

Ноги подкосились, и я упал прямо в мокрую росистую траву, пропахал носом. Волосы

дернуло ветром, я почувствовал тепло. Впереди у забора раздался оглушительный

взрыв. Меня приподняло раскаленной взрывной волной, отшвырнуло и поволокло по

земле. Последовало несколько неприятных толчков. Горячие камни и земля,

впивались в спину, грудь, плечи…

Приподняв голову, я сплюнул обрывки травы и грязь, что набились в рот. У стены

дымилась и шипела большая воронка. По краям плясали маленькие язычки огня, с

неба падала пыль и сор. В ушах звенело, голова слегка кружилась. Если бы не

Тотемный облик, то… Меня должно было изуродовать и убить осколками, но лишь

оглушило. Я встал на колени и огляделся. В тумане проступали зыбкие фигуры

бойцов, метались черные тени, плясали огоньки выстрелов. Молочно-серую мглу

прорезали короткие раскаленные росчерки. Но гораздо выше над головой,

спецназовцы палили только для успокоения души.

Подшипники лежали в траве, безжизненно поблескивали. Но едва я встал на ноги,

сразу воспарили. Поспешно и виновато бросились ко мне, вновь закружились в

плавном завораживающем танце.

Я присел, попятился к стене, надеясь, что не заметят в тумане. Однако сразу же

раздались крики, огненные полосы перекрестились на мне. Раздался грохот, звон и

визг отбиваемых пуль. Похоже, спецназовцы отлично видели во мгле. То ли радары,

то ли инфракрасные детекторы…

— Вот он! — орали солдаты. — Окружайте! Не дайте уйти!

Откуда-то справа раздался басовитый рев Дубова:

— Глушите гранатами! Не бойтесь! Этот урод все равно заживит раны!

Я напряг мускулы, рванулся к забору. Но опять услышал глухое «умпф», тонкий

свист. Увернулся, резко свернул в сторону. Левый бок лизнуло пламя, подшипники

заискрились и зазвенели, отражая осколки. Я пригнулся, прикрылся рукой. Стал

петлять как заяц, увертываясь от пуль и гранат. Но спецназовцы не давали уйти.

Упрямо отгоняли от стены, не жалели патронов. Пару раз меня едва не задевали

гранаты. Тело подбрасывало в воздух, вертело и кружило. Несколько осколков

засели в мякоти ног и плечах. Но рваные раны сразу затянулись, плоть вытолкнула

искореженные кусочки свинца.

Костюмы очень помогали спецназовцам. Я никак не мог оторваться от погони.

Прятался в тумане, за деревьями. Но солдаты догоняли, непрерывно стреляли.

Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двигались легко и быстро. Иногда подпрыгивали

на десяток метров, пытались поразить сверху. Электроника, встроенная в броню

безошибочно указывала мое положение, помогала целиться. Псевдомышцы и экзоскелет

придавали бойцам нечеловеческую силу и ловкость.

Так нельзя! — сверкнула короткая мысль. — Возьмут измором.

Та энергия, что почерпнул начала потихоньку иссякать. Раны заживали гораздо

медленней. Да и вращение подшипников стало вялым, дерганым. Пули чаще проникали

под щит, царапали кожу. А времени на подпитку нет.

В тумане виднелись фигуры бойцов. Спецназовцы шли полукругом, непрерывно

стреляли. Гранатами больше не забрасывали. То ли закончились, то ли берегли,

чтобы поразить с короткого расстояния. Я оглянулся и заметил на ступеньках

высокого широкоплечего, почти квадратного человека. Данилов спокойно курил, с

вялым любопытством следил за миниатюрной войной.

Холодная ярость завозилась в груди. Я отдал приказ шарам-спутникам: «Сокрушите!»

Подшипники взвились над головой, на мгновение зависли, а затем как пушечные ядра

выстрелили во врагов. Шесть огненных росчерков разорвали туман. А затем наступил

Армагеддон…

Даже я не ожидал такого. Земля задрожала, вздыбилась. Волны раскаленного воздуха

разогнали туман. Камни, обломки асфальта и куски жирной черной земли взлетели

высоко в небо. Пламени не было. Но воздушные кулаки, что образовались вокруг

подшипников, разбросали спецназовцев как картонные фигурки. Солдаты попадали.

Многие больше не шевелились. Иные катались по траве, сбивая пламя, кричали от

боли. Кто-то просто ползал на четвереньках, зажимал уши, и ошалело трусил

головой.

Меня задело лишь частично. На минуту потерял слух и зрение. Пыль и грязь

запорошили глаза, жесткий горячий ветер опалил кожу. Я отшатнулся и прикрылся

рукой. Медленно развернулся и заковылял прочь. Все, выжат как лимон. Голова

кружилась, а в теле поселилась вяжущая слабость.

Я собрался с силами и побежал к бетонной стене.

Ты почти победил, Саня! — гудело в голове. — Перепрыгни, сделай милость! А потом

отдохнешь, всласть отоспишься…

Из здания склада показалась фигура человека в темной одежде. Седые волосы

развевал ветер, бесцветные глаза сливались с бледной кожей лица. Грудь

пересекали широкие ремни, а из-за плеча торчала рукоять меча. Я вздрогнул, узнав

ведьмака. Сил почти не осталось, а Ярополк еще свежий. Если догонит — мне конец.

Я рванулся к забору. Охотник за нечистью неспешно шел наперерез. Я просчитал

траекторию, сопоставил скорости… Успею!

Ведьмак презрительно улыбался. И мне стало страшно. Улыбка змеи, бездушного

механизма или андроида. Облик человеческий, но нутро не то, что гнилое… его

просто нет!

Предчувствие опасности заставило вильнуть, изменить направление. Но с ужасом

понял — не успеваю. Я успел увидеть лишь начало движения. Оглушительно хлопнул

воздух, ветер ударил в лицо. В трех шагах материализовался ведьмак, застыл

каменным истуканом. Я не смог погасить инерцию, поскользнулся в грязи. Твердая

мозолистая ладонь ударила в солнечное сплетение, вышибла дыхание. Мир сделал

полный оборот вокруг оси, и я шлепнулся в жидкую мутную жижу.

— Говорил же, не уйдешь! — спокойно произнес Ярополк.

Легкие никак не могли ухватить хоть немного того газа, что дает жизнь. Тело

скручивали судороги, выворачивали наизнанку. Перед глазами скользили черные и

красные пятна, мир кружился в хороводе. По щекам ползли жгучие слезы,

смешивались с холодными комьями грязи, остывали. Я перевернулся на бок,

скрючился в позе эмбриона.

Меня вырвало кровью. Стало немного легче. Я сумел встать на четвереньки. Поднял

голову и с ненавистью посмотрел на Ярополка. Пальцы медленно сжались в кулаки.

Ведьмак стоял рядом, сложив руки на груди. К рукояти меча не прикасался — уверен

в себе. Бесцветные немигающие глаза равнодушно следили за моими мучениями.

Охотник за нечистью будто прочитал мысли, сказал с расстановкой:

— Даже не думай!

Колючий сгусток ненависти разорвался в мозгу, убил здравомыслие. Еще пару недель

назад я бы прислушался к голосу разума. Поднял руки и позволил себя спеленать.

Лишь бы не били, не покалечили… Унижусь? Плевать! Унижение оправдано, если даст

выигрыш в чем-либо. Всегда гордился своей прагматичностью и расчетливостью. В

мире, где правят деньги, юристы и выгода — самая удобная черта характера.

Чувства отягощают, путают мысли, заставляют творить глупости. Но сейчас я не

внял предупреждению, отдался на волю таких ярких и давно позабытых эмоций. Какой

к демону расчет, когда тебя наглейшим образом обманули, захотели сделать цепной

собачонкой?.. А теперь еще и валяли в грязи…

Медленно и осторожно поднялся на ноги. Покачнулся, но устоял. Тело с большим

запозданием начало восстанавливаться. В животе скручивались узлы, что-то

хрустело и сдвигалось. Похоже, повреждения оказались гораздо серьезней, чем

решил сначала. Я угрюмо посмотрел на бесстрастного ведьмака. Лицо — глиняная

маска, в глазах пустота и безразличие. Как может такой человек родится на

свет?..

Я резко и жестко ударил… Точнее хотел жестко. Но тело подвело, и удар получился

вялым, кривым. Ведьмак быстро сместился влево. Я услышал частое дыхание над

ухом. И тут же стенобитный таран едва не раскрошил череп.

Холодная грязь прилипла к лицу, лезла в глаза и рот. В голове гул, будто в

трансформаторной будке. Я охнул, тихо застонал и вновь начал осторожно

подниматься на колени.

— Неугомонный! — раздался холодный смешок Ярополка.

Удар… Теперь в основание черепа. Боль жгучим ручейком постучалась в мозг,

растеклась по позвоночнику. Незримые волокна, соединяющие разум и тело рвались

одно за другим… Но я еще слышал. Тихое дыхание Ярополка, далекие крики, грохот…

Под пальцами собрался комок грязи, измочаленная трава… Хорошо, сейчас отожмемся

от земли, встанем и надерем задницу наглому ведьмаку!

— Да когда же ты уймешься? — произнес Ярополк. В голосе прозвучало неприкрытое

изумление.

Третьего удара я не почувствовал. Лишь слабый толчок где-то на грани сознания.

Нити, соединяющие душу с телом, порвались окончательно. Исчезли звуки, ушел

холод и жар. Боль отдалилась, затихла. Я провалился в вечную пустоту, завис

среди тьмы и безмолвия. Последней мыслью было: «Снова проиграл. Обидно…»

ГЛАВА 7

Мир странно устроен. В нем все гармонично, красиво и совершенно. Божественный

замысел сквозит в каждом существе, будь то человек или маленькая мошка, в каждом

явлении природы. И обычно между днем и ночью есть промежуток, который называется

вечер. Длинный и плавный летом, наполненный приглушенными звуками, теплом

асфальта и ленивым шелестом листвы. Быстрый и короткий зимой, когда усталое

солнце спешит на покой… Но в этот раз вечер исчез, выпал из вечного круговорота

гармонии. День и не день вовсе, серый и пасмурный. Сырые щупальца тумана не

отпускали улиц Славгорода ни на час. За прошедшие сутки мгла только сгустилась.

Солнечный свет не пробивался сквозь толстое покрывало, тонул и рассеивался. А

потом наступила ночь. Быстро, практически без перехода. Редкие уличные фонари с

трудом разгоняли плотный мрак.

Город превратился в черную дыру на лике Земли. Привычное и обыденное умерло,

попряталось. А на улицы вышли иные существа… Далекие и чужие, холодные, жестокие

и пока незаметные, слабые. Они осматривались с любопытством и удивлением,

обвыкались. Тишина городских улиц не нарушалась шумом автомобилей, звуком

людских голосов. Чужие сущности тоже не рисковали подавать голос. Но пока, лишь

пока… Ночные хищники и должны быть незаметными — охотиться легче. Но когда

придет осознание безнаказанности — тьму разорвут победные кличи голодных существ

иных реальностей и миров.

Грейс Моран, волшебница третьего уровня и посланница Старейшин прекрасно

понимала это. И поэтому спешила. Время уходило как вода в песок. Стрелки часов

неумолимо приближались к пределу, за которым холодное и непостижимое Ничто. И

тогда будет поздно даже жить.

Плечи оттягивала тяжелая ноша. Кожаные ремни впивались в тело, перекрывали ток

крови. Волчица то и дело останавливалась, поправляла. В полголоса ругалась,

шипела сквозь стиснутые зубы. Пришлось вооружиться до зубов: в кобурах пара

громадных пистолетов начиненных зачарованными патронами, шея увешана ворохом

амулетов, а по многочисленным карманам рассованы пузырьки с зельями и волшебными

реактивами…

Грейс решила перестраховаться. Дело предстояло непростое и опасное. Путь лежал

на край города, к заброшенному заводу экспериментального вооружения. По словам

колдуна именно там держали носителя Старшего Тотема. Придется столкнуться с

одной из засекреченных российских спецслужб ориентированных на работу с

чародеями. Грейс не ожидала особых осложнений. Обычные люди не могут

противостоять волшебнику. Но неприятно… Ребята оказались на редкость шустрыми,

перехватили инициативу и умыкнули мага прямо из-под носа Волчицы. И сам факт,

что узнали о существовании носителей Тотемов, настораживал. Кто-то из русских

решил собрать Зодиакальных магов, использовать в своих целях. Скорее всего,

некто из правительственных структур или мафии. Надлежало хорошенько проучить

наглецов. А по возвращении доложить главе Семьи. Старейшины должны знать о новой

угрозе.

Грейс тихо и настороженно кралась по улицам. Теневые сущности лишь недавно

поселились в Славгороде и пока не рисковали нападать на людей. Отсиживались в

укромных закоулках: на чердаках, в подвалах и пустующих квартирах. Набирались

сил, обретали плоть. Но скоро выйдут на улицы, и тогда начнется кровавый пир.

Волчица вспомнила о встрече с Проклятым Охотником и его сворой. Передернула

плечами, сглотнула твердый комок. Лишь благодаря колдуну удалось спрятаться.

Волшебница не питала иллюзий насчет исхода возможной схватки. При любом раскладе

она проиграет. Высшие демоны — страшные существа. Низшие приходят в Реальность

слабыми и беспомощными. Если повезет в кого-то вселиться, то начинают потихоньку

копить силы, пьют энергию, а затем и кровь живых. Но и тогда их нетрудно убить,

вернуть в родные пласты Бытия. Главное распознать, провести обряд экзорцизма. А

высший силен сам по себе, обладает могучим разумом. Таким колоссам трудно

проходить в Реальность. Но если прорываются, то победить их могут только

некроманты, маги, или большая группа волшебников.

Страх засел в Грейс подобно холодной игле. Ежесекундно волшебница сканировала

окрестности. Не дай бог нарваться даже на Гончую. Проклятый пес приведет хозяина

и тогда Моран несдобровать. Но пока Волчица могла быть спокойна. Охотник бродил

где-то в другой части города, выискивал жертвы. Вокруг лишь ожившие тени,

Астральные падальщики и слабые низшие сущности. Живые люди спрятались в

квартирах, забились в щели как тараканы. Одни болели и умирали, в остальных

пробуждалось Зло. Они забывали, кем были. Их терзал постоянный голод, приступы

агрессии. Найдутся и те, кто выдержит обе напасти, не потеряет тело и душу. Но

не выживут, пойдут на корм обращенным. Город уже мертв. Только еще не знает

этого.

Моран ориентировалась на редкие огни уличных фонарей. Полагаясь на волшебные

чувства, быстро шла через город.

Туман оседал на одежде, волосах и лице. Превращался в мутные капли, что

сливались в ручейки, потоки. Холод не тревожил Грейс, девушка привыкла к

неудобствам. Но постоянное напряжение изматывало душу, злило. Посвященная

ощущала неправильность происходящего, видела истончившуюся грань Реальности. Уже

как тонкая пленка, прозрачный мыльный пузырь. И скоро лопнет, появятся дыры,

откуда хлынут пожиратели душ. Если смотреть прямо, фокусировать взгляд, то

окружающее выглядело как обычно. Но в периферийном зрении те же деревья и дома

утрачивали плотность, становились призрачными и невесомыми. Тяжелый гнилостный

запах вызывал тошноту и головокружение.

Появились и зримые свидетельства наступившей беды. Мелкое городское зверье и

птицы покинули Славгород. Листья на деревьях желтели и опадали, кора гнила.

Каменная кладка зданий утрачивала надежность, по кирпичам змеились трещины.

Создавалось впечатление, будто неудержимое время сыграло злую шутку, решило

ускорить бег. Дома старели прямо на глазах. Штукатурка отваливалась целыми

слоями, бетон крошился как хлебный мякиш, а металл съедала ржавчина. Еще немного

и здания начнут рушиться, город превратиться в развалины.

Моран несколько раз свернула, вышла на длинную извилистую улицу. Посвященная не

знала, что примерно повторяет путь Александра, который шел тут несколькими днями

раньше. Но если бы ей кто-то сказал, девушка не придала значения. У волшебницы

появилась цель, вектор. Блуждание в потемках, случайные убийства и

неопределенность остались позади. Грейс уверилась в том, что напала на след

Носителя Тотема. И это вселяло надежду на успех.

Фонари постепенно исчезли. Окраина города не любила яркого света и шумных толп.

Дома уменьшились, превратились в одноэтажные, с покатыми крышами и резными

деревянными крылечками. По обе стороны тянулись ряды деревянных заборов,

калиток. Если бы не туман, то Грейс увидела черные кроны деревьев, обширные

усадьбы, фруктовые сады.

Посвященная ускорила шаг. Хотелось побежать, но Моран сдерживалась. Здесь

гораздо больше теневых тварей, чем в центре Славгорода. К тому же уже обретших

плоть, отожравшихся. И хотя трусили, прятались от взора волшебницы, но судьбу

испытывать не хотелось. Достаточно дать повод, намек на то, что испугалась.

Накинуться стаей, задавят числом.

Улица закончилась. Моран повертелась на месте, прислушалась и принюхалась.

Заметила узкую асфальтную дорожку. Из тьмы появилась высокая бетонная стена с

рядами колючей проволоки наверху. Добралась, — поняла Грейс.

Волшебница раскинула сеть поискового заклинания, протянула призрачные нити

далеко за ограждение. Перед глазами сложилась черно-белая картинка: пустырь,

слева заросли деревьев, прямо несколько полуразрушенных складов и цехов,

отдельное административное здание. В окнах горел свет, виднелись силуэты людей.

Грейс нехорошо улыбнулась и оскалила рот в кровожадной гримасе. Не спрячетесь,

голубчики! Я пришла по ваши души!..

Одна деталь заставила насторожиться. Грейс шепнула несколько заклинаний, сделала

пассы руками. Дьявол! Так и есть!.. На территорию заброшенного завода накинуто

экранирующее заклятие. Слабое, кривое и косое, с разрывами и неровными краями.

Но крепкое и надежное, действующее. Делал профан или один из местных чародеев.

Магия защищала логово спецслужбы от воздействия проклятия, предупреждала о

нежданных гостях из мира мертвых.

Не так просты ребята, как казалось вначале, — хмуро подумала Грейс. — За дело

взялись всерьез, привлекли чародеев. А значит, представляют нешуточную угрозу.

Сплав технологий и магии, солдат и обладателей дара… Русские преподносят

сюрпризы. Организация не настолько сильна, чтобы навредить власти Старейшин. Но

укусить могут…

Грейс от души выругалась, помянула незлым тихим словом нового знакомца Платона.

Проклятый колдун увильнул, сказал полуправду. Умолчал о наличии в составе

организации чародеев. Хотя знал, еще как знал… Потому и не пошел вместе с Моран,

отговорился неотложными делами. Тогда Посвященная не обратила внимания. Мысли

занимал Александр, возможность, наконец, схватить мага… Волшебница понимала, что

Платон рано или поздно предаст. Слишком скользкий и мерзкий слизняк. Такие не

умеют бороться в открытую. Но сильны в интригах, кознях и предательстве, бьют в

спину. Старый подлец! Решил таскать угольки чужими руками!

Моран уже сожалела о содеянном. Договор о сотрудничестве и перемирие с мистиком

поставили в неудобное положение. Старик вынудил поклясться. И пока Александр не

попадет в ее руки, Грейс не сможет убить колдуна. А так хотелось… Ну ничего,

придет время когда волшебница наступит ногой на морщинистую шею Мельникова.

Медленно надавит. С удовольствием послушает предсмертный хрип и хруст

позвоночника, заглянет в стекленеющие глаза и плюнет в лицо.

Ярость ушла так же быстро, как и накатила. Грейс активировала защитные амулеты.

Достала из кармана два пузырька с мутной зеленовато-золотистой жидкостью и

зажала меж пальцами.

В теле разлилась легкость, земля перестала давить в пятки. Моран зависла над

асфальтом, а затем поднялась вверх и легко перемахнула через трехметровый забор.

Бесшумным призраком скользнула к земле, присела и перевела дыхание. Заклятие

левитации не самое трудное, ему учили с детства. Однако требовало много энергии,

пожирало силы волшебника как пламя сухую траву. Грейс в тайне завидовала

ведьмам. Ночные всадницы не знали подобных проблем, рассекали воздушное

пространство, будто родились в небе. Полет — часть ритуала, что давал ведьмам

магию. Всадницы слыли похотливыми суками, не соблюдающими законов приличия,

общества и стыда. Но в этом и крылась их сила: соединение с природой, погружение

в животную суть, страсть, влечение, чувственность…

Грейс повела головой по сторонам, принюхалась. Пахло порохом, горелой землей,

травой и резиной. Кто-то совсем недавно устроил тут небольшую войну. Волшебница

закусила губу. Неужели ее опять опередили, и некто перехватил Александра? Нет,

не может быть. Люди слишком спокойны. Если бы обстояло иначе, то бегали по

территории завода как муравьи во время дождя.

Надо действовать. Но как?.. С одной стороны Моран хотелось устроить грандиозную

битву, сорвать злость. Благоразумие требовало обратного — тихо и незаметно

пробраться, убить или выкрасть носителя Тотема.

Уши уловили звуки тихих шагов, хриплое дыхание. Грейс огляделась и заметила

свечение ауры. Вот так фокус! Магическое зрение показывало присутствие человека.

А в обычном — пусто. Маскирующее поле? Чем черт не шутит… Моран слышала о таких

разработках. Но знала, что американские и европейские аналоги далеки от

совершенства. Русские и тут показали недюжинную смекалку, остроту ума.

Положительно эту страну следовало стереть с лица Земли.

Мысли прервало чуть слышное бормотание рации:

— Ребята, у меня нарушитель. Похоже чародей. Прошу помощи, открываю огонь.

— Понял. Дави гадину, уже идем.

Грейс зашипела, бросилась навстречу невидимому противнику. Но не успела. Тьму

разорвали короткие вспышки пламени, загрохотал автомат. Пули врезались в

защитный купол, выбили снопы искр, превратились в пыль. Что ж, момент потерян,

ее заметили. Теперь только открытый бой. Моран выхватила пистолет из кобуры, и

выстрелила. Послышался звук падающего тела, приглушенный стон. Попала!

В воздухе заискрились электрические разряды, расползлись по земле извилистыми

червяками. Из пустоты соткалось тело бойца. Посвященная подошла и пнула ногой

громадную тушу. С интересом осмотрела пластины брони, волокнистые извивы

псевдомышц и стальные тяги экзоскелета. Голова бугристая, в антеннах и проводах.

Пол лица занимали большие выпуклые очки, похожие на глаза мухи или стрекозы. А

над ними в гладкой черной поверхности шлема большая дыра с неровными краями.

Изнутри поднимался дымок, обильно лилась темная кровь.

«Голь на выдумки хитра, как говорят русские, — подумала Моран и презрительно

улыбнулась. — Наивные. Решили, будто техника может соревноваться с магией. Ни

одна броня не устоит против зачарованной пули».

Внимание привлек шум голосов, топот ног, выстрелы. Волшебница обернулась и

неспешно пошла к административному зданию. Чутье подсказало, что Александр там.

Посвященная ощутила знакомый астральный образ, взяла след как хорошая гончая.

Тонкий запах вел прямо в обитель бойцов. Но Моран не беспокоилась. Амулеты

работали исправно, заряда хватит на целый час.

Впереди появился заслон из десятка вояк. Бойцы остервенело палили, некоторые

даже из гранатометов. Но взрывы и пули не тревожили Посвященную. Болванки

гранат, отскакивали от купола как от резиновой стены, рвались в стороне. Языки

пламени бессильно лизали защиту. Пистолет в руке Грейс несколько раз басовито

рявкнул. Три врага повалились на землю как мешки с цементом. Четвертый схватился

за ногу, закричал. Тоже упал и пополз. Остальные бросились врассыпную, окружили

и зажали с боков.

Волчица была удивлена подвижностью и ловкостью солдат. Первый шок прошел, бойцы

оправились от неожиданности. Быстро и четко передвигались, профессионально

занимали позиции, прикрывали друг друга. И уже не подставлялись под выстрелы

Моран. Посвященная потратила целую обойму, но попала лишь в двоих. Одному

отстрелила кисть, второго убила наповал — пуля пришлась в шею. Остальные успешно

избегали выстрелов. Входили в невидимость, скользили как тени. Затем выныривали

из пространства и палили в ответ.

Волшебница вернула в кобуру бесполезный пистолет. Патроны не бесконечны, да и

жалко тратить впустую зачарованные пули. Чтобы наложить заклинания на одну

обойму надо потратить около трех дней… Грейс решила изменить тактику. Раздавила

в кулаке склянки с зельем, швырнула осколки в ближайших бойцов. Зеленоватые

капли зашипели в полете, растворились и смешались с туманом. И тут, словно по

команде раздались жуткие душераздирающие крики и вопли. Люди орали так, будто с

них живьем сдирали кожу или окунали в чан с кислотой. В зеленоватом облаке

бестолково метались темные силуэты. Сталкивались, падали, снова вставали и

валились на землю.

Через минуту крики затихли и облако растворилось, обнажив останки несчастных.

Прочнейшая броня превратилась в оплавленные и изъеденные панцири. Внутри шипела

и булькала липкая светящаяся жижа, вился зловонный пар. Виднелись истлевшие

кости, расслаивающиеся волокна мышц. «Болотный туман» — чудовищное зелье. Жаль

всего два пузырька…

Лицо девушки исказила злобная гримаса. Грейс хохотнула, потянулась за новыми

склянками. Крошила и размахивала руками, сея смерть и разрушение. Вспухали

желтые, алые и черные облака, взвивались языки зеленоватого пламени, по земле

змеились молнии. Солдаты падали. Одни засыпали крепким беспробудным сном, другие

хрипели и задыхались, третьи горели, надрывно кричали. Их тела ломало и крошило

изнутри, сквозь броню высовывались острые обломки костей.

Откуда-то налетел целый рой крупных серых мух, облепил троих вояк. Солдаты

упали, завыли от ужаса и боли. Товарищи бросились на помощь, общими усилиями

отогнали насекомых. Наклонились над телами и тут же отшатнулись, зажимая рты и

носы. Лица несчастных превратились в кровавые маски. Кожа полностью съедена,

показались кости черепа. Вместо глаз лужицы бурой слизи. Мясо шипело и дымилось,

жутко воняло гнилью.

Моран превратилась в ангела мести. Беспощадно уничтожала врагов, сеяла тлен и

разрушения, панику и ужас. Визгливо хохотала, кружилась в завораживающем танце.

При этом почти не пользовалась собственной внутренней силой, больше полагаясь на

зелья и амулеты. Волшебство и заклинания решила оставить в качестве резерва.

Враги не выдержали и дрогнули, попятились. Разрывали дистанцию, прятались во

тьме. У крыльца еще держался заслон из пяти солдат. Но их пыл изрядно уменьшился

после некрасивой и болезненной смерти соратников. Стреляли короткими очередями,

переглядывались между собой — кто первый побежит.

— Отступаем! — раздался грозный гортанный рев. — Назад!..

Бойцы у крыльца поспешно последовали приказу. Не прекращая огня, рванули к

ближайшему зданию цеха. Грейс хмыкнула и пробормотала заклятие. Ударила вслед

удивительно тонким и ярким солнечным лучом. Огненная черта перечеркнула одного

из солдат. Бедняга развалился на две половины. Ноги еще бежали, из гладкого

среза поднимался удушливый дым. А туловище упало в жидкую грязь, покатилось

страшным бревном. Крови не было, свет припалил рану.

Волшебница не стала преследовать — не для того пришла. Неспешно и гордо, с

осознанием собственного достоинства ступила на крыльцо. Двери не существовало.

Вместо нее — громадная дыра с неровными краями. За ней длинный пустынный коридор

с низким потолком и тусклыми лампами дневного света. Под ногами груды битых

кирпичей, штукатурка, обломки дерева и металла.

Тайная организация подверглась не первому нападению, — поняла Моран. Внимательно

осмотрела дыру, следы разрушений. Странно, взрывная волна шла изнутри, а не

снаружи. Кто-то пробрался, устроил заваруху?..

В коридоре Посвященная остановилась и принюхалась, вызвала магическое чутье. Где

же Александр?.. Неужто сумел убежать и она опять опоздала? Нюх Младшего Тотема

не помог. Грейс ощутила присутствие мага. Александр был здесь недавно, не

единожды ходил по коридору. Но где находился теперь, Моран определить не могла.

Задержка едва не стоила волшебнице жизни. За спиной послышался топот и хриплое

рычание. В ноздри ударил запах псины. Посвященная обернулась и столкнулась нос к

носу с громадным черным оборотнем… Обыкновенный ликантроп — наполовину человек,

наполовину волк. Горбатое мускулистое тело, густая длинная шерсть, уши торчком.

Оборотень встал на дыбы и оскалил клыки. Мощно и быстро ударил, чуть не снес

волшебнице голову. Моран успела пригнуться. Острые когти лишь мазнули по

волосам, срезали приличный клок. Оборотень прижал уши к голове, прыгнул и

выставил когтистые лапы. Моран упала на пол и перекатилась. Встала на колени и

выхватила второй пистолет, выстрелила от бедра. Четыре крупнокалиберные пули

превратили грудь ликантропа в кровавое месиво. Раскрошили ребра, изорвали сердце

и легкие, отбросили мохнатое тело к стене. Оборотень взвизгнул, заскулил как

дворняга. И медленно сполз на пол, оставляя на стене кровавые разводы.

Грейс вытерла пот со лба. Осторожно встала, удерживая взглядом мохнатую тушу.

Оборотни чрезвычайно живучи. Даже серебряные пули, которые предусмотрительно

зарядила во второй пистолет, не всегда помогают… Однако волшебнице повезло. По

мускулистому телу прошла волна трансформации. Захрустело и затрещало, удлиненная

морда превратилась в лицо, шерсть сползала целыми клочьями. Через минуту у ног

посвященной лежал крупный черноволосый мужчина. Грудь в жутких ранах, глаза

стеклянные, невидящие… Мертв.

Посвященная засунула пистолет в кобуру, достала второй и поменяла обойму.

Попутно восстановила щиты, приготовила несколько атакующих заклинаний.

Осмотрелась и задумалась. По пустынному коридору гулял сквозняк, плавали клочья

тумана. Позади тьма, далекие крики, стоны умирающих и треск пламени. В здании

тихо, все разбежались.

С чего начинать поиски?.. Сплести заклятие? Но не поможет, проверено. Обыск?..

Ничего больше не остается.

За поворотом нашлась лестница. Ступеньки вели вверх — на второй этаж, и вниз — в

подвал. Волшебница поколебалась, но решила начать сверху. Быстро взбежала по

лестнице и очутилась в таком же коридоре как первый. Тут пахло едой и мужским

потом. По обе стороны одинаковые двери, без номеров и табличек. Но ясно, где-то

здесь спальни бойцов. Моран затаила дыхание, прижалась к стене и двинулась в

обход. В комнаты не заходила, проверяла поисковым заклинанием.

Грейс постигло разочарование. Этаж вымерший, комнаты пустые. В две все же решила

заглянуть. Из одной жутко пахло Александром. Но внутри кроме жесткой койки со

смятыми простынями и пустой пачки сигарет на столе ничего не обнаружилось. Во

вторую зашла просто так, от нечего делать. Тут стояли несколько кроватей,

валялись разбросанные бутылки из-под пива и полиэтиленовые обертки. У двери

старое и ржавое ведро до половины наполненное окурками. Свиньи! Как можно так

жить?..

Волшебница уже знала, что ничего не найдет в остальных комнатах. Но

добросовестно обошла этаж, заглядывала в каждую комнату. И в конце коридора ей

повезло. За последней дверью Посвященная почувствовала жизнь, биение сердца,

частое дыхание. Грейс оскалилась и сняла пистолет с предохранителя. Кто бы ни

был, но с ним можно поговорить, вытрясти сведения.

Дверь вылетела со страшным грохотом, в воздух взвилась туча пыли и мусора.

Посвященная застыла на пороге и вскинула пистолет, изогнула пальцы левой руки в

начальном жесте парализующего заклятия.

Комната пустая, почти без мебели. В углу стоял небольшой столик, на стене полка

с бутылками… На стуле сидел седоволосый мужчина. Держал в ладони стакан с

янтарной жидкостью, медленно пил. В воздухе витал приторный дух хорошего

коньяка.

Неизвестный невозмутимо сделал глоток, покатал во рту. Поднял взгляд на

неожиданную гостью. Грейс стиснула зубы, внимательно осмотрела мужчину. Высокий,

худой и жилистый. Кожа белее мела. Черты лица точеные, яростные. Но вместе с тем

неподвижные и спокойные, напоминающие гипсовую маску. А вот глаза… Волшебница

никогда не видела подобных глаз. Бесцветные и холодные, рыбьи. Радужки нет, в

белках плавали лишь острые точки зрачков. Взгляд равнодушный, невидящий. Вокруг

тела седого сверкала молочно-белая аура, плотная и колючая. Напряженность

потоков подсказывала, что перед Волчицей слабенький, но чародей.

— Невежливая девочка, — произнес мужчина, изогнул губы в холодной улыбке. Голос

ужасно неприятный. Скрежещущий и резкий, лишенный выражения, эмоций. — Стучаться

надо.

— Я постучалась, — прохрипела Посвященная.

— Ногой? — хмыкнул неизвестный и покачал головой. — Оригинально…

Прикрыл глаза и сделал еще глоток. Лицо окаменело, мужчина потерял интерес к

гостье. Грейс дернулась, зашипела от злости и едва не нажала на курок. Но

сдержалась. Интуиция подсказала, что убить не так просто. Внешность обманчива.

Взгляд волшебницы пошарил по столу, уцепился за непривычную деталь. Волчица

приоткрыла рот в изумлении. Меч! Длинный и широкий, в черных изукрашенных

ножнах. Крестовина простая и незатейливая, но рукоять вычурная, с узорами и

угловатыми значками. В магическом зрении клинок сверкал ярким белым светом, над

лезвием вилась призрачная дымка. Волшебное оружие!.. Кто же ты, случайный

встречный? Что за чародей?.. Не колдун и не волшебник. Шаман?..

И тут в голове Грейс вспыхнуло воспоминание. Когда-то давно, еще в юности ей

преподавали историю исчезнувших чародейских орденов. Хваткая память волшебницы

впитала и законсервировала информацию, теперь выдавала мелкими порциями. Бледная

кожа и седые волосы, бесцветные глаза, меч… Описание совпадало с обликом

ведьмаков, чародеев и охотников за нечистью, которые жили на территории Киевской

Руси, восточной и центральной Европы. Удивительно, ведьмачья школа считалась

давно сгинувшей и позабытой. Никто не хотел проводить исследования,

восстанавливать утерянные секреты и знания. Слишком трудоемко и громоздко.

Ведьмаки не пользовались чистой Силой. Были больше воинами и наемниками,

безжалостными убийцами. Использовали эликсиры и снадобья, меняли тела.

Становился нелюдями, утрачивали способность испытывать эмоции.

Боевой пыл поутих. Волчица с новым интересом принялась разглядывать

неизвестного. Вроде бы ничего серьезного, должна уложить одной левой… Тогда

почему так жутко? Грейс не могла долго смотреть в глаза ведьмака. По спине

пробегали мурашки, в животе больно екало. От охотника за нечистью пахло смертью.

Посвященная поморщилась, в груди вновь запылал костер бешенства. Кого

испугалась? Перед ней мелкая сошка, не годящаяся и Платону в подметки. А она

волшебница, грозная и сильная.

Ведьмак будто услышал мысли Моран. Поднял голову и с улыбкой посмотрел прямо в

глаза. Простое движение получилось механическим, безжизненным. Грейс не

выдержала и отвела взгляд. Судорожно стиснула рукоять пистолета.

— В подвале, — равнодушно изрек охотник за нечистью.

— Что? — изумилась волшебница и вытаращила глаза.

— Тот, кого ты ищешь, — пояснил ведьмак. Откинулся на стуле и выпил еще коньяка.

До Моран начало доходить. Посвященная опустила пистолет, засунула в кобуру.

Отступила на шаг и склонила голову в знак благодарности. Двигаться старалась

плавно и не спеша. Зверь, живущий в этом человеке, мог проснуться в любой

момент. Да, она победит при любых раскладах. Но какой ценой? Проверять не

хотелось.

— Почему ты с ними? — спросила Грейс. — И зачем отдаешь мне Носителя Тотема?

— А какая разница? — отпарировал седой. — Насчет мага… я спасаю жизни товарищей.

— Ясно, — кивнула Посвященная. И предложила: — Иди к нам.

— Не хочу, — равнодушно произнес ведьмак.

— Почему? — быстро спросила Моран.

Девушка старалась не отводить взгляда от врага. Любой намек, движение,

напряжение мышц и она ударит. Но успеет ли? Почему-то показалось, что ведьмак

может двигаться быстрее звука.

— Просто не хочу, — ответил седой. Поставил стакан на стол, провел пальцем по

крестовине меча. — Прощай, волшебница.

— Прощай, ведьмак! — сказала Грейс.

Вышла в коридор и только тут повернулась спиной к проему. Шаги получались

неловкими, скованными. Мышцы плеч и спины напряжены в ожидании. Сейчас догонит,

взмахнет мечом…

В голове шумело, на лбу выступил горячий пот. Волчица поспешила убраться

подальше от комнаты ведьмака. Не смотря на клокочущий гнев, Моран здорово

перетрусило. Охотник за нечистью заставил понервничать, испугал до глубины души.

Грейс поняла, почему никто из Посвященных не пытался восстановить ведьмачьи

знания. Выигрыш очевидный — можно просто и относительно быстро создать гвардию

из совершенных убийц, бесстрашных воинов. Но как ее контролировать?.. Там, в

комнате осознала, почему ведьмак настолько сдержан и бесстрастен. Маска, ледяная

маска… А за ней безумие, черные дыры космоса, неудержимая злоба и отвращение ко

всему живому. Лишь благодаря тотальному контролю и выдержке седому удавалось не

сорваться в бездны сумасшествия… Но столкновение получилось бескровным и

закончилось удачно. Зачем тогда волноваться? Ведьмак выдал местонахождение мага…

Последняя мысль окончательно привела Грейс в чувство. Волшебница заволновалась.

Ускорила шаги, а затем побежала. Долетела до лестницы, застучала ботинками по

разбитым ступенькам. Оказалась на первом этаже и бросилась ниже. Под лестницей

маленький темный закуток. У стены груда старых железок, обломков мебели, мусор.

А впереди деревянная дверь, окрашенная в небесно-голубой цвет.

Посвященная ударила плечом, спустилась по узкой и грязной лестнице. И вновь

коридор, очень узкий и короткий, всего метров десять. Пахло пылью и сыростью,

чем-то неприятным, похожим на вонь застарелых мужских носков. Девушка перевела

дыхание, огляделась. Три двери. Слева и справа две деревянных, с мутными

стеклянными вставками. Третья в торце. Мощная и толстая, вырезана из цельного

листа металла, по краям застывшие капли, окалина. Дверь запиралась на два

громадных засова, вверху и внизу — так надежней.

Александр за той дверью!.. — поняла Моран.

Мысль вызвала целый водопад эмоций. Грейс затрясло, по спине побежал ручеек

пота. Да! Наконец-то нашла!.. Теперь не сбежит! Глава Семьи будет доволен!

Посвященная провела кончиком языка по высохшим губам. Потянулась к поясу и

вытащила из ножен зачарованный стилет. Теперь-то уж точно попробует крови

мага!..

На всякий случай Моран заглянула в соседние комнаты. Лаборатории… Куча техники,

компьютеров. Под потолком целые сети разноцветных проводов. Витал запах

электричества и едких химических реагентов.

Волшебница догадалась, чем занимались в этих лабораториях. Изучали Александра,

снимали показания, записывали… Зачем неважно, разбираться некогда. Возможно,

питали мечты создать солдат по образу и подобию. А может просто, чтобы сделать

приборы способные найти и отличить носителей Старших Тотемов по каким-то

параметрам. Во всяком случае, спецслужба что-то задумала. Но появления Грейс не

предусмотрели и поплатятся за это.

Моран достала из внутреннего кармана пузырек с густой красной жидкостью.

Откупорила пробку, капнула на полу одной комнаты. Затем перешла во вторую и

разлила остатки. Замечательно, теперь надо доделать дело и бежать. «Ярость

глубин» — зелье с часовым механизмом. Скоро от подвала останется лишь спекшаяся

до состояния стекла масса.

Первый засов поддался легко. С лязгом выдвинулся из пазов, занял крайнее

положение. А со вторым пришлось повозиться — слишком тугой, заклинило. Но

Посвященная справилась. Приготовилась выпалить парализующее заклятие, поудобнее

перехватила рукоять стилета. Глубоко вздохнула и взялась за ручку.

Дверь медленно и бесшумно отворилась. За ней кромешная темнота, сырость и холод.

Тишина… Моран бросила парализующее заклятие. Замерла и прислушалась. Нервно

покусала губу, понимая, что находится на виду. Желтоватый свет лампочек

прекрасно обрисовывал ее фигуру. Но тишина… Не слышно звуков дыхания, шороха.

Ничего. Странно…

Волшебница рискнула и произнесла еще одно заклинание. Под потолком тут же

зажегся миниатюрный шарик-светлячок. Ярко вспыхнул, залил помещение ярким и

чужим здесь солнечным светом. Грейс зашла и осмотрелась. Комната небольшая. С

низким закопченным потолком и замусоренным полом. Мебели нет, в углу ворох

старых пыльных тряпок. Высоко под потолком махонькое вентиляционное окошко

затянутое толстыми железными прутьями. Никого живого… Пусто!.. Пусто!!!

Моран зарычала сквозь зубы. Глаза волшебницы полыхнули злобой, превратились в

волчьи. Из-под пухлых губ высунулись острые клыки. Грейс взвыла, бросилась

обшаривать комнату. Перерыла тряпки, облазила каждый угол и простучала стены в

поисках подкопа, тайного хода. Но пол бетонный, стены монолитные… Запах

Александра сводил Посвященную с ума. Ворох тряпок еще хранил тепло мага. Он был

тут! Только что! В коридоре лишь его застарелый запах. Значит, выпустить никто

не мог. Решетки окошка намертво впаяны в бетон — ни разрезать, ни вырвать. А

стены — Моран ощутила сразу же — магически экранированы. Александр не вышел

через дверь, не сбежал через окно или подкоп. Он даже колдовать не мог!

Чародейка закричала в бешенстве, принялась колотить кулаками по холодным мокрым

стенам. Покружилась на месте, в исступлении выхватила пистолеты и выпустила

десяток пуль в тряпье.

Где? — выло в мозгу Грейс. — Где же он? Куда мог исчезнуть? Ведь не бесплотный

дух! Не бог! Слабый маг-недоучка только начавший постигать силу… Молодой и

глупый, беспомощный. Она должна была поймать его сразу, убить еще на улице. Но

тогда помешала ведьма, потом спецслужба. Кто на этот раз?..

Из коридора потянуло гарью и дымом, затрещало пламя. Стены камеры начали быстро

разогреваться. Камни потрескались от чудовищной температуры, постепенно

краснели. Жар лизнул кожу волшебницы, волосы на голове стали плавится и

скручиваться.

Волчица не выдержала, прикрыла глаза рукой и бросилась вон из камеры. На миг

показалось, будто прыгнула в доменную печь. Со всех сторон гудящее пламя,

раскаленный воздух. Легкие сразу высохли, в глотке запершило. Посвященная ничего

не видела, бежала вслепую. И когда начало казаться, что сгорает заживо, кожу

овеял прохладный ветерок. Волшебница выскочила из подвала, словно ошпаренная.

Взлетела по ступенькам и бросилась к выходу.

Моран напоминала выходца из преисподней: лицо темное от копоти и ожогов, волосы

дымились и тлели, с плеч падал дождь угольков, тлеющих щепок. Волшебница

выскочила наружу, скатилась по ступенькам и упала в грязь. Сырой туман остудил

разгоряченное лицо, показался милей и родней всего на свете. Грейс натужно

закашлялась, сплюнула вязкую от пепла и копоти слюну.

За спиной Посвященной поднималось алое зарево. Из коридора тянуло дымом, гудел

раскаленный воздух. Потолок лизали языки пламени. Раздался грохот. Половина

здания осела, стала проваливаться под землю. Стены полыхали будто бумажные.

Кирпичи плавились, с треском лопались. Окна взорвались дождем осколков,

выметнулись злые и бугристые клубы жаркого пламени.

Дура! — мрачно подумала Моран, наблюдая за пожаром. Туман остудил тело и разум.

И хотя злоба еще душила, сдавливала горло кривой птичьей лапой, но мысли

мелькали отстраненно-холодные. — Хуже… Идиотка! Мало того, что в очередной раз

упустила носителя Тотема, так еще сама уничтожила место, в котором пребывал.

Можно было снять Астральный слепок, детально изучить и определить каким образом

сбежал Александр. И главное куда… Но поздно горевать. Через десяток минут от

здания останутся оплавленные развалины. Даже почва спечется и превратиться в

стекло. Она обманула сама себя…

Громыхнуло, земля вздрогнула под ногами. На Грейс посыпался дождь осколков и

раскаленных камней, кусочки древесины. Пламя охватило здание, добралось до

второго этажа и прожгло крышу. Огонь жрал все до чего мог дотянуться: кирпичи,

бетон и металл, не говоря о дереве и пластмассе. Туман боязливо отпрянул,

раздался в стороны. Здание превратилось в один громадный костер. Жар оказался

таким сильным, что Посвященная не выдержала. Втянула голову в плечи, отбежала

чуть дальше.

Волчица встряхнулась, задумчиво посмотрела на языки пламени. Окинула взглядом

подворье завода. Во тьме угадывалось суетливое движение, слышались крики.

Немногие выжившие солдаты собирали убитых и раненых, относили к ближайшему

складу…

На лице Моран появилась привычная холодная улыбка. Сглупила? Да. Но еще не все

потеряно. Нужно найти колдуна. Кто-кто, а пронырливый мистик сумеет напасть на

след Александра. Один раз смог, получится и во второй… Волшебница развернулась и

быстрым уверенным шагом направилась к бетонному забору, растворилась во тьме. *

* *

…Люди делят жизнь на черные и светлые полосы. Стараются быстрее проскочить

темную. Светлую растягивают, купаются в счастье и радости. Черное — плохо,

светлое — хорошо… А как по мне, то такое восприятие — полнейшая глупость. В

жизни все просто. Над судьбами довлеет закон сохранения энергии. Если вчера

хорошо, то сегодня болит голова, тошнит и хочется холодного огуречного рассола.

И наоборот… Месяц назад ты недосыпал и недоедал, корпел над книгами. А сейчас ты

признанный ученый, парящий в блеске славы. Жизнь складывается не из черно-белых

полосок, а из череды успехов и поражений. И то, и другое — прекрасно для

человека. Успехи подбадривают, вселяют веру в собственные силы. Неудачи призваны

чему-то научить. А в совокупности жизнь — великое испытание. И пройти его нужно

достойно! Не потому, что в загробной жизни тебя будут судить. И если обнаружат

грешок, то отправят в Ад, к чертям на сковороду… Нет. Просто обидно попусту

тратить отпущенное время. А неурядицы — то пламя, что закалит тебя, сделает

прочным и острым…

Я лежал в полной темноте и считал секунды. Спина задубела от сырости и холода,

мышцы ныли. Мрачные мысли царапали и разрывали мозг острыми гранями. Я размышлял

о судьбе, жизни и смерти, пытался утешить себя. Получалось не то, чтобы плохо,

но в великие истины как-то не верилось. К тому же понимал, что это голые

умствования. В реальности предо мной встали конкретные проблемы, которые нужно

решать.

Очнулся с час назад. Голова раскалывалась от страшной боли, в теле собралась

давящая слабость. Я ощутил под собой ворох старых пыльных тряпок, рука упиралась

в сырую шершавую стену. Темнота и тишина. Я с трудом перевернулся набок,

принялся исследовать узилище. Крохотная камера, четыре на четыре метра. Холодный

каменный пол в толстом слое пыли и мусора. Стены голые и твердые. В одном месте

выбивалась тонкая полоска света. Я подполз и пошарил руками. Пальцы нащупали

металл, громадные петли, окалину по краям — дверь.

Прийти в себя долго не получалось. Тошнота и головная боль сводили с ума,

сбивали с толку. Сквозь мглу в сознании пробрались воспоминания. Я убегал… Да,

был бой, спецназовцы гоняли по двору завода. Скрыться почти получилось, но

наткнулся на ведьмака. А затем темнота и забвение…

Я поскреб металл и разочарованно хмыкнул. Не пробиться, выдержит и выстрел

гранатомета. Помню, спросил про дверь в подвале у Данилова. Майор буркнул

невнятное: не твоего ума дело. Но не удержался и похвастался — два дня ребята

автогеном вырезали, варили петли и ставили. Я провел более детальный осмотр

комнаты. Хотя осмотр — громко сказано. Темнота кромешная, контуров стен не

видно. Только из щели между дверью и стеной пробивались слабые лучики. Это

немного утешило — не ослеп. Я на ощупь прошелся вдоль, обшарил стены, пол. И

понял — попался. Выхода нет. Лишь где-то высоко под потолком маленькое окно.

Оттуда дул промозглый ветер. Я подпрыгнул, мазнул ладонью и убедился — тоже не

прорваться. Затянуто крепкими стальными прутьями. И даже если бы их не было,

проем все равно чересчур узкий.

«Пойдем другим путем, — решил я. — Если выпускать не хотят, то выйдем сами».

Уселся на тряпки в позу лотоса. Но едва разум закрыла привычная пелена транса, в

мозг ворвалась адская боль. Изорвала мысли, вырвала из состояния покоя.

Казалось, болел каждый микрон мозга, каждый нерв. Горячие искры стреляли в зубы

и уши, глаза едва не вывалились из орбит. Я жалобно застонал и распростерся на

тряпках. Из глаз брызнули слезы, ногти заскребли по полу. На какое-то время я

потерял сознание. Очнулся от холода и слабости, повторил попытку. И вновь

сдавливающие тиски боли, каша в голове и тошнота. Но теперь погрузился немного

глубже и увидел, что из стен исходит бледное сияние. Ничего больше сделать не

успел, пришла расплата в виде очередного беспамятства.

Следующее пробуждение сопровождалось более неприятными ощущениями. Я резко

вынырнул из небытия, закашлялся. Тело занемело от холода. Внутренности

сжимались, пытались спрятаться друг за другом. И боль, чудовищная боль…

Несколько минут я просто лежал на полу и стонал. Любое движение сопровождалось

новыми вспышками, судорогами и спазмами.

Лишь спустя целую вечность адских мучений, я почувствовал облегчение. Тиски

вокруг мозга разжались, появились первые испуганные мысли. Я обессилено

откинулся на ложе из сырого тряпья, принял удобное положение и стал думать.

Выхода нет, способности колдовать лишили. Каким образом непонятно. Но каждый

раз, когда входил транс следовали вспышки боли, мысли путались, исчезали.

Возможно какое-то поле или излучение. Мало ли что успел придумать Камышев для

усмирения мне подобных. Ведь не зря вел исследования, обвешивал датчиками и

что-то просчитывал на компьютере. Значит, пока я заперт в камере, то не

представляю угрозы для «ХраМа». Весело… Куда ни кинь всюду клин.

Холод терзал не на шутку. Беспамятство тем и хорошо, что ничего не ощущаешь. Я

встал, попрыгал и походил взад-вперед. Похлопал по плечам и растер пальцы рук и

ног. Помогло, но только отчасти. Прекращал двигаться и снова замерзал. Я

завернулся в гнилое тряпье, постарался не думать о холоде, расслабил мышцы.

Биологические часы сбились из-за многократной потери сознания. Что теперь –

вечер, день, утро?.. Ведьмак вырубил меня ближе к полудню. Интуиция

подсказывала, что наступила глубокая ночь. К тому же окошко не светилось. За ним

тьма, какие-то шорохи и скрипы, стук капель и журчание воды. Если отдушина ничем

не прикрыта, то я провалялся в обмороке от восьми до двенадцати часов.

Темнота раздражала. Разум привык ориентироваться в пространстве с помощью

зрения. А когда лишили этой возможности, мозг переклинило. Постоянно казалось,

что парю в глубоком космосе. Голова кружилась, меня укачивало. Тишина злила

намного больше. За дверью не раздавалось никаких звуков, ученые куда-то ушли.

Лишь шелест ветра за решеткой и журчание воды немного успокаивали, давали зыбкую

связь с реальностью.

Осталось ждать. Чего?.. Да какая разница! Любого случая, возможности, перемены.

У судьбы много шансов за пазухой. Я столько проворонил, надо схватить хоть один…

Дурак! Сам сунул голову в осиное гнездо. Придется расхлебывать. Данилов и

компания решили использовать магов в своих целях, приручить или пленить. И ты

первый, Саня. Надо выбираться, иначе жизнь сведется к ежедневным опытам,

промыванию мозгов и зомбированию. Угораздило… Ничего, прорвемся! «Храмовцы»

слишком уверены в себе. Рано или поздно совершат ошибку. Ты проиграл битву, но

война еще впереди.

Ожидание изматывало. Заснуть бы, но мешал холод. Тело промерзло до косточек.

Кровь загустела, с трудом пробиралась по венам. Скоро придется снова вставать,

прыгать и приседать. Иначе околею и, правда, засну. А проснусь или нет — не

известно. Пожить еще хотелось. Я не из тех унылых дураков, что рассуждают о

бренности существования, мимолетности жизни. И философствуют: мол, смерть

неизбежна, зачем стараться и дергаться? Давайте устроим праздник, оттянемся по

полной. А потом переродимся и снова по кругу. Но я знаю, что смерть — ничто. Не

будет моих мыслей, тела и разума. Душа?.. А что она такое? Ни пощупать и не

потрогать. С того света еще никто не возвращался. Потому жить надо с осознанием

того, что когда-то умрешь. И часики тикают… Надо успеть за положенный срок

чего-то достичь, оставить след если не в истории, то в памяти родных людей.

В душе расплылось серое озеро тоски. Я ощутил себя букашкой в сравнении с

Мирозданием, Вселенной, даже нашим маленьким и не очень уютным миром. Перед

воображением раскрылись просторы космоса, мириады миров, невидимые силовые поля,

энергии… И я… мелкий и тщедушный, муравей или мошка. И хотя уже непростой

человек, маг… но все равно страшно. А что магия?.. Разве помогла сбежать от

недругов, спасла от удара ведьмака? Нет… Значит, и на нее полагаться не стоит.

Разум расслоился, начал тухнуть, падать в объятия вечной темноты и холода. Я не

препятствовал. Сил на то, чтобы бороться не осталось. Растворюсь…

Внезапно издалека долетели посторонние звуки. Измученный мозг долго

анализировал, гонял по извилинам, словно древний слабосильный компьютер. И

наконец, выдал результат. Сигнал от мозга бесконечно долго шел по нервам.

Заставил пробудиться от холодного забытья. Сердце забилось быстрее, нагрело и

разогнало кровь.

Я сел и прислушался. Уши различили тихий скрип, словно когтями по камню. Я

повертел головой, пытаясь определить, откуда исходит звук. Если чувство

направления не подвело, то шуршало за решетчатым окошком у потолка. Я

насторожился. Долгую минуту ничего не происходило, а потом раздалось до боли

знакомое мяуканье. Звонкое и требовательное, укоряющее.

— Багира? — изумился я.

В душе вспыхнула надежда. Я глупо и счастливо улыбнулся, медленно встал на ноги.

Тело занемело так, что любое движение отдавалось болью в мышцах. Я упустил

момент, когда начал замерзать и едва не потерял сознание. Но мяуканье стало

проблеском света в царстве тьмы. Вырвало из цепких когтей холода, вернуло к

действительности.

Я шагнул к окошку, протянул руку. По пальцам прошлись жесткие усы и мягкая

холодная шерстка, усыпанная мельчайшими капельками воды, в кожу потыкался мокрый

нос. Я по привычке погладил, подтянулся на носках и почесал за ухом. Кошка

мяукнула, громко замурлыкала. В темноте блеснули загадочные зеленоватые глаза.

— Багира, — пробормотал я, не в силах справится с удивлением. — Как ты меня

нашла?..

— Как-как… — раздался ворчливый голос. — По запаху. Мышатница — умная животина,

сразу привела к тебе.

— Елистрат? — обомлел я.

Ноги ослабели, подкосились. Я едва не рухнул на пол. Прислонил голову к стене и

мысленно поблагодарил судьбу за подарок.

— А то кто же! — ответил домовой, добавил сварливо: — И куда тебя понесло,

молодец? Жить надоело? Теперь спасай, выручай из полона… Не стыдно? Обманул

старика, не прислушался к совету доброму…

— Прости, Елистратушка, — сказал я с искренним раскаянием. — Дурака могила

исправит.

— Проучить бы тебя, — проворчал домовой. — Да что ж поделать… Не оставлять же

извергам на поругание.

— Но как? — помрачнел я. — Дверь заперта, а магией я пользоваться не могу. У них

тут какое-то поле или излучение. Волшебство рубит на корню. Елистрат, лучше

отойди подальше. А то вдруг и тебя зацепит. Мне конечно приятно, что отыскали.

Но ничем помочь не сможете, так что бегите. Домой не возвращайтесь, в Славгороде

высший демон. Предупредите Вадима и дуйте в лес. А там может, выйдете на

какой-нибудь город или деревню, найдете новых хозяев. Если повезет, отыщу вас.

Я покачал головой, тяжело вздохнул. Потянулся и еще раз погладил кошку. Багира

просунула голову сквозь прутья, терлась о ладонь. Мурлыкала с затаенной

нежностью, легонько покусывала пальцы. Рядом с ней послышалось шуршание, я

почувствовал дуновение ветерка. Домовой подобрался чуть ближе. Жаль не видно

ничего. Так хотелось посмотреть на нежданных, но приятных гостей.

— Ты меня поражаешь, — фыркнул Елистрат. — Неуч! Силушки не занимать, а разумом

боги обделили. Неужто думаешь, что я ехал на мышатнице через все городище только

чтобы тебя оплакать и попрощаться?

— Не понял, — произнес я и мотнул головой. — На что ты намекаешь?

— Не намекаю, — фыркнул Елистрат. — Дело говорю. Спасать тебя будем!

— Как? — удивился я. — Говорил же — магией не воспользуешься, дверь заперта… А

пролезть сквозь прутья не получится. Я не такой маленький как ты.

Снаружи раздался сдавленный кашель и тихие ругательства. Домовой виртуозно

костерил меня на все лады. Распекал за сумасбродство, глупость и неграмотность.

Исчерпав запас ругательств, успокоился и сказал сердито:

— Хватит животину баловать! Давай сюда руку! Давай-давай!..

Я пожал плечами, но послушно протянул ладонь. Раздался шорох, топот маленьких

ножек. По коже мазнули жесткие волосы. Домовой весил не больше пушинки и то лишь

благодаря длинной рубашке, сшитой из цветных лоскутков. Елистрат ловко сбежал по

руке, забрался на плечо. Щеку пощекотала борода, ноздри уловили запах пыли и

терпкой горечи.

— Теперь слушай сюды, — решительно произнес домовой. — И не перебивай. Я уведу

тебя по Тропе, выйдем где-то на улицах. За мышатницу не беспокойся, будет ждать

дома. Если не доберемся, то сбежит из города. Правда, животина?..

— Мяу! — подала голос Багира.

— Молодец! — одобрительно проворчал Елистрат. — Если бы еще мое молоко не пила,

то золотая скотинка…

— Постой! — забеспокоился я. — Что за Тропа? О чем ты говоришь?..

Домовой поерзал на плече, дернул меня за ухо.

— Тропа и есть Тропа… — ответил он неохотно. — Наша, домовячья дорожка. Такими

ходим в гости друг к другу. Перебираемся в другой дом, если старый рушат, а

подходящей мурлыки под рукой нет…

— Причем тут кошки? — воскликнул я, потрусил головой в изумлении. — И вообще –

объясни понятно, а то темнишь.

Холод стал нестерпимым. Икры потеряли чувствительность, кости заныли. Я отошел

от стены, начал растирать руки и ноги.

— Кто тебя грамоте учил? — буркнул Елистрат. — Неужели не знаешь, что домовые в

жилище на кошке въезжают? Превращаются в блоху и в шерстке прячутся. Потому и

обычай у вас, у людей издавна — в новый дом первой мурлыку впускают. А Тропы

наши… кгхм… как тебе сказать, чтоб ученым языком… Как туннели в пространстве,

вот. Заходишь с одной стороны, выходишь с другой…

— Порталы! — воскликнул я. — А как же магия? Она тут не действует!

— Да, порталы, — важно сказал Елистрат. — Слово-то, какое мудреное и красивое…

Пор-тал. Надо запомнить… Ты еще не так силен, молодец. Тропка выдержит, не

проломится. А насчет волшбы не беспокойся. Тебе просто разум туманят, дабы

сбежать не смог.

— А если не выдержит? — засомневался я. — Тогда что?

— Лучше тебе не знать. Испугаешься, — хихикнул домовой, но тут же посерьезнел и

вновь требовательно подергал за ухо. — Садись на колени и ползи к стене!

Я задумался. Единственный выход… Если не воспользуюсь, то сгнию в застенках

«ХраМа». Вот тот шанс, о котором молил. Но страшновато. А вдруг Елистрат ошибся

и меня разорвет на атомы?

Домовой правильно понял смысл паузы, сердито запыхтел, дунул в ухо.

— Боишься, молодец?.. Коли решил остаться, то мы с мышатницей препятствовать не

станем. Наше дело помощь предложить, а твое решить: принять или отказать. Ежели

сам справишься, то милости прошу.

— Постой! — воскликнул я поспешно. — Не сердись, Елистратушка! Да, страшновато.

Но другого выхода нет, пойдем по твоей Тропке. Дай дух переведу, подготовлюсь.

— Готовься, — милостиво разрешил домовой, немного оттаял. — Только недолго.

Городище в беде. По улицам навии бегают, людишки мрут как мухи… Нехорошим местом

стал Славгород, гиблым. Помню, раньше такое часто случалось. Но чтоб сейчас…

Елистрат причитал, жаловался на трудную долю всех домовых в мире. Я уже не

слушал. Глубоко вздохнул и постарался унять дрожь в коленях. Расслабил мышцы

плеч, сжал и разжал кулаки. Постепенно успокоился, настроился на нужный лад.

Была не была, рискну! Хуже не станет.

Подошел к окошку, напоследок погладил Багиру. Кошка ободрительно мяукнула,

куснула за палец: мол, не волнуйся, хозяин, без тебя не пропаду. Я ощутил

движение, кошка повернулась, игриво мазнула хвостом по ладони. Послышался топот

мягких лап — убежала.

Пол холоднее, чем показался сначала. Я опустился на колени, медленно пополз.

Внутренне чувство расстояния говорило — через полметра стена. Я поколебался и

остановился. Как дальше?..

И тут уши уловили приглушенные звуки, доносящиеся со двора: отчаянные крики,

стрельба и взрывы. Затем короткая передышка и вновь сухой стук автоматов, низкий

грохот гранат. Я вздрогнул, повертел головой. Похоже на базу кто-то напал… Не

успел додумать, как крики перешли в вопли боли и страха. Стрельба стала

беспорядочной, панической.

— Ползи вперед, молодец! — приказал Елистрат.

Домовой переместился с плеча на голову. Взобрался по волосам и уселся на

макушку. Маленькие ручонки больно вцепились в волосы.

— Елистрат, там стреляют… — пробормотал я неуверенно.

— Быстрее! — повысил голос домовой, почти закричал.

Что-то в его голосе — напряжение или страх, опаска, страдания, — заставили

послушаться. Я отбросил колебания и пополз к стене. Каждое мгновение ожидал, что

вот-вот уткнусь головой в твердую поверхность, набью шишку. Но продвигался

сантиметр за сантиметром, а стены не было. Я до боли в глазах всматривался в

темноту, пытался уловить хоть небольшой отблеск света. Но тщетно, тьма густая и

монолитная, будто жирное чернильное пятно. А потом ощутил легкий сквозняк. В

лицо подул неожиданно теплый ветер. Мягко погладил щеку, перебрал волосы, словно

ласковые женские пальчики. Разум пришел в замешательство, ведь твердо знал — там

лишь камень и цемент. Но чувства отвергали, говорили, что предо мной пустота.

Безбрежная и глубокая, не нора, а бездонная пропасть.

Я испугался и остановился. Принюхался, пошарил рукой. Но домовой резко рванул за

волосы, заставляя двигаться. Я закричал от боли, услышал хруст выдираемых с

корнями прядей. Хотел схватить наглеца, сбросить с головы… И провалился во тьму.

Звуки отдалились, исчезли. Многострадальное тело не выдержало и рассыпалось на

атомы, превратилось в облачко редкого газа. Мгновение тишины, спокойного

ожидания. А затем в мозг шумным потоком хлынули ощущения. Вернулся слух, глаза

резанула вспышка света, тело свели судороги. Я вывалился из пустоты, грохнулся

на твердое и холодное. Под пальцами хлюпнула вода, ноздри пощекотал запах сырого

асфальта, грязи и плесени.

Кожа горела огнем, но внутри вечная мерзлота, абсолютный ноль. Шипел горячий

пар, одежда тлела и дымилась. Я глухо и жалобно застонал.

— Вставай, молодец! — услышал я преувеличено мягкий голос Елистрата. –

Выбрались, слава богам!..

Домовой поерзал на голове, спустился на плечо и пробежался по спине. Вернулся

обратно. Я постепенно пришел в себя, с усилием приподнял голову и осмотрелся.

Темно. Лежу на тротуаре, руки по локоть в грязной луже. Где-то в невообразимой

вышине расплывчатый сноп света — фонарь. В нескольких шагах стволы деревьев,

густая трава. Повсюду темные силуэты домов. Несколько окон светились, за

стеклами мелькали фигурки людей. Тихо и спокойно. Равнодушно шуршала листва,

стучали капли воды.

Я приподнялся, с трудом подполз к фонарному столбу и привалился спиной к

основанию. Осмотрел себя на предмет повреждений. Рубашка изорвана в клочья, на

ткани следы засохшей крови, грязь. Одежда паровала, ткань горячая, будто

вытащили из поддувала. Грудь, плечи и руки в глубоких царапинах, синяках. Но в

остальном цел и невредим.

Домовой поскреб маленькими как у мыши коготками у меня за ухом, тяжко вздохнул.

Но промолчал, устроился поудобнее.

— Елистрат, — прохрипел я, не открывая глаз. Дышать трудно, держать веки –

вообще невозможно. — Где мы?

— А я почем знаю? — проскрипел домовой. — Куда тропка привела, там и вывалились.

Где-то в городище.

— Точный адрес, — съязвил я. — Но, да ладно…

Постепенно в тело возвращались утраченные силы. Дыхание выровнялось, сердце уже

не грозило разломать ребра. Побочный эффект прохождения через портал помог

отогреться, разогнал кровь по жилам. Я будто в бане попарился, но теперь сызнова

замерзал. Холодный туман остудил одежду и кожу, оседал мелким бисером.

Я встал на ноги, повертелся на месте. Место знакомое, нас выбросило недалеко от

дома. Пройти всего полквартала… Надо добраться. В квартире отдышусь и подумаю,

что делать дальше. Последние события совсем выбили из колеи. Я только и делаю,

что спасаюсь, убегаю, дерусь и теряю сознание, снова убегаю. Времени помыслить,

придумать стратегию и тактику не остается.

Недолго думая я направился через арку, решил пробраться дворами. Шел не спеша.

Ноги подкашивались, голова еще кружилась. Тьма и туман скрывали улицу от глаз.

Но я ориентировался по привычке, интуитивно определял, где заграждение, где

открытый канализационный люк…

Домовой притих, крепко ухватился холодными ручками за ухо. Я скосил глаз,

улыбнулся краешком рта. Не думал, что так соскучусь по ворчуну. Елистрат

напоминал меховой шарик — длинная борода и волосы встопорщились, укрыли с головы

до пят. Черные бусинки глаз поблескивали сердито и настороженно, на сморщенном

личике угрюмая гримаса. Остроконечные кошачьи ушки двигались как локаторы,

ловили каждый шорох.

— Спасибо, Елистрат! — сказал я. Постарался буднично, но в голос невольно

прокрались теплые нотки. — Выручил.

— На здоровье! — ответил домовой с удовольствием. — Но если бы послушал старика,

то вызволять не пришлось.

— Каюсь, дурак, — кивнул я. — Кстати, Вадим вернулся?

— Нет Вадика, — печально вздохнул Елистрат. — Загостился у деда своего, волхва.

И Светлана с Вовой не появлялись. Так с мышатницей несколько дней и просидели. А

потом поняли, что в беду ты попал, и решили спасать.

— Вот как… — протянул я.

Домовой промолчал, погрузился в думы. Я не стал тревожить, принялся

осматриваться по сторонам.

Город разительно поменялся. Улицы безлюдные и молчаливые. Ни одного прохожего,

исчезли разговоры, музыка, смех… Огни притухли, рекламные щиты, вывески и окна

домов слились с мраком. Лишь кое-где одинокие фонари, редкие огни в квартирах. В

воздухе витала противная вонь: пахло плесенью и гнилью, разложением, чем-то

острым и неприятным. Город будто постарел за одну ночь. Взгляд выхватывал детали

по кусочкам: сеть глубоких трещин на плите панельного дома, горы мусора и

штукатурки, ржавые искореженные остовы автомобилей…

Глаза уловили странность. Я подошел к освещенной фонарем стене, внимательно

осмотрел. Вроде бы ничего необычного… Показалось?.. Раздался треск, на серой

шершавой поверхности бетона появилась тонкая трещинка. Выросла прямо на глазах,

поползла вверх, обзавелась ответвлениями… Через полминуты разрослась до горного

ущелья. Посыпались песчинки, пыль, острые камешки. Бетонная панель жалобно

застонала, выгнулась наружу. Показались мохнатые от ржавчины прутья армирования.

Я поспешно отбежал подальше, струсил пыль и сор с головы. Оглянулся — в плите

появились черные дыры, вниз сбегали ручейки мелких песчинок…

Чем дальше я шел, тем становилось страшней. Следы разрушения и тлена сквозили

буквально во всем. У подножий деревьев лежали ворохи желтых листьев, кора

отваливалась целыми пластами. Трава на газонах и на обочинах сухая и ломкая,

застыла безжизненной щеткой… Повсюду ржавчина, пыль, битые кирпичи и стекла.

Ветер свистел в рамах разбитых окон, безжизненно хлопали двери подъездов. Не

соврал Ярополк, город действительно проклят.

— Гинет, городище, — тихо пробурчал Елистрат. — Скоро не останется ничего.

— Можно как-то изменить? — прошептал я. — Или замедлить…

— Не знаю, — ответил домовой. — Не слышал о том, чтобы кто-то сумел. Проклятие

трудно остановить…

Елистрат вновь умолк, нахохлился. Я тоже притих, втянул голову в плечи. Зловещая

тишина давила на нервы, сердце билось неровно, с перебоями. Я то и дело

настороженно оглядывался, всматривался во тьму. Негромкий стук двери, вздох,

шелест ветра, мягкие приглушенные шаги… Туман постепенно редел, поднимался выше,

открывая взору полную картину разрушений. Я будто попал в один из тех

фантастических фильмов о Конце Света, Армагеддоне, или о мрачных временах после

ядерной войны.

Прошел через двор и тут заметил первые признаки настоящей беды. На детской

площадке лежало несколько трупов. Мужчины и женщины, дети. Тела в необычных

позах, изломаны и искорежены. Вместо одежды рваные лохмотья. Кожа серая, почти

черная. На лицах застыло выражение невыносимой боли и страха. У некоторых людей

громадные рваные раны, словно их покусали собаки. Из разорванных животов торчали

почерневшие кишки, органы.

Ужасная вонь забилась в глотку и нос. Я охнул, прикрыл лицо руками и поспешил

убежать подальше. Но скрыться от вида смертей не смог. По неизвестной причине

двор оказался забит мертвецами. Трупы лежали в подъездах, висели в рамах

разбитых окон. Я захрипел от ужаса, молнией метнулся в следующую арку.

Болезненные спазмы доконали желудок. Я остановился, согнулся пополам и вырвал.

Вытер рот тыльной стороной ладони, немного отдышался.

В следующем дворе мертвецов гораздо больше. Перед глазами мельтешили оскаленные

рты, серые безжизненные лица, засохшие лужицы крови. Несколько часов назад тут

творился форменный Ад. Вонь заставляла кружиться голову, сводила с ума. Я

постарался не смотреть на трупы, ускорил шаг. Быстрей домой! В тепло и

безопасность комнаты! А потом быстрый сбор вещей, сбережений, и поминай как

звали…

— Что будет потом, Елистрат? — каркнул я.

— Ничего, — сердито фыркнул домовой. — Навии дожрут людей, несколько недель

город будет постепенно разрушаться. А потом растворится, уйдет из нашего мира.

Я почувствовал мелкую дрожь возле уха, скосил взгляд. Домовой сжался в маленький

мохнатый шарик. Опасливо оглядывался по сторонам, прижав острые ушки к голове.

Нервно теребил длинную бороду и трусился в ознобе.

«Боится, — дошло до меня. — Да что там… Едва сдерживается чтобы не заверещать от

страха».

Мысль о трусости Елистрата придала сил. Инстинкт защитника и охотника отрезвил,

заставил расправить плечи.

Я скользнул в транс. Но тут же застонал от удивления и злости — потоки энергии в

теле изломаны и исковерканы, многие вообще потухли. Шарик золотистого света

маленький и слабый. Битва с «храмовцами» не прошла бесследно. Прогресс,

достигнутый за несколько дней занятий и обучения свелся на нет. И кто знает, что

со мной сотворили после потери сознания. Возможно, окатили излучением или

вкололи какую-то гадость, чтобы ослабить, держать под контролем. Теперь придется

опять медитировать, выравнивать схему, пульсации. Но на это уйдет много времени…

Мне все-таки удалось почерпнуть немного энергии. Срастил поврежденные мышцы,

обогрел тело и вдохнул бодрость. Сразу ощутил себя намного лучше. Туман в голове

рассеялся, прошла тошнота и боль. А что делать с остатками?..

На глаза попался большой грузовик. «Камаз» с крытым фургоном стоял у подъезда

одного из домов. Тент сзади откинут, из темного нутра проглядывали силуэты

мебели, которую так и не успели разгрузить. Сам автомобиль представлял плачевное

зрелище. Краска облупилась, кабина — ржавый бесформенный коробок. Одна ось

сломана. Грузовик неуклюже наклонился, словно поверженный мамонт.

Моя мысль потянулась к машине, ощутила крепкую сталь, еще живой мощный мотор.

Большинство механизмов превратились в труху. Ржавчина пожрала все, до чего

успела дотянуться. Но прочные подшипники не тронула, побрезговала. Вот они-то

мне и нужны…

— Что встал как баран перед воротами? — проворчал Елистрат на ухо. — А ли девицу

красную узрел?..

— Синюю, — пошутил я мрачно. — Тут все синие. А еще серые и бурые… Немного

подгнившие, зато много. Но выбирать не из чего, я живых люблю.

Домовой хотел ответить. Но поперхнулся от удивления, выпучил маленькие глазенки.

Заднее колесо грузовика выстрелило, будто из рогатки. С грохотом отлетело метров

на двадцать, ударилось в фонарный столб и упало. Брызнули осколки металла,

ржавчина, над головой просвистел оголовок большого болта. Металл тормозного

барабана смялся, натужно заскрипел и выгнулся розочкой. На асфальт упала россыпь

стальных шариков. Поменьше, чем предыдущие, с небольшую сливу размером. Но

выбирать не приходится.

Двенадцать, — подумал я отстраненно. — Больше не удержу…

Дюжина подшипников выкатилась из горки остальных, скользнули к ногам. Повинуясь

безмолвному приказу, взмыли в воздух и стали вращаться как электроны вокруг

атома. Засветились, ощетинились синеватыми электрическими разрядами.

Плохо, — промелькнула мысль. — Теперь похож на новогоднюю елку. Видно издалека.

Зато защита… Энергии нет, но контур замкнул. Шары будут вращаться, пока не

остановлю. И приказам подчиняться. Но если вздумаю атаковать, то по одному, не

больше. Назад уже не вернуться…

— Додумался же… — пробормотал домовой, с опаской поглядывая на рассекающие

воздух подшипники. Стальные шарики плавно кружились, каждый новый виток меняли

траекторию. — Нас не прибьют ненароком?

— Не бойся, — улыбнулся я. — Не зацепят, проверено.

— Тогда ладно, — нехотя согласился Елистрат.

Я свернул в подворотню, ускорил шаг. Через пару дворов будет родная

девятиэтажка. Дома забаррикадируюсь, отдышусь и дождусь Багиру… Вообще-то глупо

возвращаться. Вряд ли квартира цела. Да и чересчур опасно, город стал очень

недружелюбным местом. Но дождаться кошку надо. Ведь родное существо, близкое.

Предать человека — полбеды, а бессловесную животину — тяжкий грех. Потом просто

не прощу себе… Попутно нужно забрать те немногие деньги, что остались с прошлой

зарплаты. И бежать, бежать подальше… А что? Давно хотел сменить место

жительства, переехать в город побольше. Там и возможностей навалом, и никто тебя

не знает. Чем не повод? Слишком много в Славгороде тех, кто мечтает и жаждет

пустить мне кровь. Ступить негде — повсюду враги, враги, враги… А я человек

неконфликтный, гуманист… иногда. Или скорее умный. Мудрецы древности и

современные психологи советуют: Сделай врага другом, усыпи внимание, а потом

приди и коварно зарежь во сне… Да и не коварство это, а разумный, конструктивный

подход. В мире, где правит двойная мораль и двойные стандарты можно что угодно.

Назвать черное белым, злобного тирана — спасителем отечества. На все найдется

оправдание. И я ничем не лучше. Но почему-то сглупил, нажил кучу недругов. И еще

каких, ого-го!.. Потому и придется сбежать… Ах, забыл — благородно отступить…

Мысли свернули на воспоминание о побеге из камеры. Стрельба и крики на заднем

плане… На базу «храмовцев» определенно кто-то напал. И явно очень сильный.

Солдаты не орали бы настолько отчаянно, не стреляли столь ожесточенно.

Спецназовцы проигрывали, не смотря на хитрую броню, чудеса научной мысли. Один

пес решил отобрать у другого сочную косточку. Неужели столкновение интересов?

Посланница Старейшин или колдун? А может новый неучтенный элемент?.. Ясно одно –

я ушел не рано и не поздно, а строго тогда, когда нужно. Надо ковать железо, не

отходя от кассы, бежать, пока не хватились.

Туман рассеялся окончательно. Остатки поднялись выше, закрыли небо непроницаемым

колпаком. Город выглядел почти нормальным. И если бы не следы разрушений, трупы…

В узком проходе между двумя девятиэтажными домами я остановился и прислушался.

Что-то вызвало тревогу, заставило насторожиться. Я усилил контроль над

шарами-спутниками, огляделся.

Тихо. Не слышно даже скрипа деревьев, хруста и щелчков камешков, что сыпались из

ветшающих домов. Ветер утих, воздух неподвижный и густой как кисель. Город обрел

призрачные черты. В небе застыли красные тучи. От них исходило тусклое сияние,

заливало улицы мертвенным светом. Впереди за домами стоянка автомобилей:

истлевшая, будто побывавшая под кислотным дождем сетка ограждения, десяток

искореженных машин и пара мотоциклов. Дома по обе стороны тротуара нависли будто

титаны. Почему-то казалось, что постепенно клонятся, заваливаются на меня. В

провалах окон лишь молчаливая спокойная тьма.

Периферийное зрение уловило движение. Я отступил на шаг, присмотрелся. Поначалу

подумал, что показалось. Но нет, глаза не обманули… Мелькнуло в разбитом окне

квартиры, что на третьем этаже дома справа. Затем в другом окне, в подъезде

соседнего здания, в дальней арке. Движение легкое и бесшумное, словно круги на

воде. То тут, то там…

Осторожно, плавными приставными шагами я двинулся через двор. Взглядом старался

охватить окружающее. Тьма колыхалась, будто сохнущая простыня на ветру. Уши

различили тихий шепот, повизгивания и скрип. На мышей похоже. Но какие грызуны в

мертвом городе?.. Почти физически я чувствовал взгляды. Слегка любопытные,

холодные и жесткие. Упирались в спину, будто штыки, переползали с лица на грудь,

блуждали подобно красным точкам лазерных прицелов. А потом я услышал звук

похожий на кошачье мяуканье. Быстро повернул голову и всмотрелся в темноту

подъезда. Как бы ни напрягал глаза, ничего не увидел. Тьма чересчур густая…

Внутри ни намека на жизнь. И между тем я ощущал, что внутри, под покровом

темноты сидит некто или нечто очень голодное и злобное. Волосы зашевелились, по

виску скатилась одинокая капелька пота. Я вытер, с трудом протолкнул в легкие

порцию воздуха.

Спокойно, Саня! — сказал я себе. — У страха глаза велики. Ужас наводит не сама

опасность, а ее ожидание. А еще неизвестность. Человек в девяноста случаях из

ста преувеличивает значение грозящей беды. Возможно, там просто кошка бегает.

Ага, точно кошка… Вот как моя Багира. А что орет — не беда, весна ведь.

Звук повторился. Мяукнуло из того же подъезда. Из дома напротив откликнулись,

замяукали долго и протяжно, с хрипотцой. Я переступил с ноги на ногу, пошел

дальше. Тело слушалось с трудом. Плечи и руки занемели, по спине сбегали ручейки

холодного пота. Надо проскочить. Добегу до дома, а там будет видно.

Но едва преодолел тротуар между домами, опять раздалось мяуканье. Теперь

разноголосо орали три или четыре кошки. Я остановился, будто натолкнулся на

глухую стену. Ужас подкрался на мягких лапах, залез на плечи, ласково погладил

по голове. Во вспышке прозрения я понял, что окружен. Меня долго караулили,

следили все время, пока шел через город. А теперь устроили засаду. Но сразу

нападать не стали, решили позлорадствовать.

Тишину прорезали звуки осторожных шагов, какие-то скрипы, вздохи, сопение. А

затем заливистый кошачий мяв, мурлыканье. И вновь движение… Я видел шевеление в

темноте укромных закоулков и щелей, в окнах квартир. Неизвестные твари стягивали

кольцо оцепления.

В ухо уткнулись жесткие волосы, маленькие мышиные коготки больно вцепились в

кожу. Домовой прижался к моей шее и дрожал как осиновый лист. Остроконечные уши

нервно подрагивали, поворачивались на звуки. На старческом личике отразился

страх и неуверенность.

— Уходи, молодец! Уноси ноги покуда цел!..

— Елистрат, что…

— Падальщики! — ответил домовой и фыркнул как сердитый ежик. — Навьи твари!

Демоны! Пробрались в наш мир, теперь ищут поживу. Беги быстрее! Авось не

догонят…

Домовой не договорил. Двор огласило многоголосое мяуканье и мурлыканье, шипение,

рычание. В то же мгновение я увидел движение у автомобильной стоянки. Из-за

старой «волги» выпрыгнула небольшая худая тварюжка. Открыла рот и показала

длинные игольчатые клыки, угрожающе мяукнула.

Тварь лишь отдаленно напоминала человека — мелкий худосочный карлик, ростом

мне по пояс. Кожа темная, грудь впалая, голова непропорционально большая. Лицо

уродливое и перекошенное. Глаза огромные и круглые, багровые, чем-то похожи на

птичьи. Из широкой пасти торчали мелкие острые зубы, ползал

омерзительно-мохнатый черный язык.

Уродец наклонил голову и похлопал глазищами. Озадаченно почесал лысый бугристый

череп. Тонкие губы изогнулись в счастливой улыбке душевнобольного.

Появление первого существа стало командой для других. Из темного зева подъезда

вышел такой же. Карикатурно пригнулся, подпрыгнул как лягушка. Из окон, подвалов

и канализационных люков выбрались еще несколько. Мелкие и дохлые на вид, одетые

в истлевшие обрывки тряпья.

Я закашлялся, подавился воздухом. Сердце стучало неровно, с перебоями. Первая

волна ужаса, нахлынувшая так внезапно, постепенно истаяла. Я настороженно

присмотрелся к первому существу.

Уродец не проявлял агрессии. С улыбкой пришибленного разглядывал меня, ковырялся

когтистым пальцем в обрубке носа. Вытащил темный комок, рассмотрел. Недолго

думая сунул в рот, задумчиво пожевал и мурлыкнул.

— Елистрат, — прошептал я, удерживая взглядом тварюжек. — Они не выглядят

опасными. Может, удастся обойти?

Домовой не ответил — настолько перепуганный, что потерял дар речи… Я хотел

позвать еще, но не успел. Существо, что сидело у кузова «волги» встрепенулось,

резко вскинуло голову. Тварь затанцевала в приступе неудержимого веселья. А

затем запрыгнула на крышу машины, и пристально глядя на меня, провела лапой.

Металл жалобно заскрипел, взвизгнул. Под когтями существа появились смятые

гармошкой длинные полоски железа.

— Ясно, — пробормотал я упавшим голосом. — Обойти не получится. Что ж…

Карлик изодрал крышу «волги» на ремни. Хихикнул, кровожадно мяукнул и

приготовился к прыжку. Один из шариков покинул орбиту, полетел по широкой дуге.

Свистнуло, мелькнула огненная черта. Череп уродца лопнул как спелый арбуз,

черная жижа расплескалась по лобовому стеклу автомобиля. Тварь пошатнулась и

скатилась на землю. Стальной шар по инерции пролетел дальше и угодил в грудь

другого существа. Карлика снесло как сухой лист, разорвало на две половины. На

стене дома появилась большая дыра с мокрыми потеками по краям.

Грохот удара потонул в заливистом мяуканье, воплях и рычании. Твари бросились со

всех сторон. Я перепрыгнул трупик существа, развернулся и активировал еще пять

спутников. Мгновение мучительного ожидания… я успел увидеть свору красноглазых

зубастых уродцев. Они ловко перепрыгивали с места на место, бежали на

четвереньках. Морды перекошены в злобных гримасах, пасти оскалены… А затем пять

раскаленных метеоритов рухнули с неба. В небо рванулись фонтаны камней, столбы

пыли и пламени. Меня оглушило, уши заткнули воздушные пробки. Эхо отразилось от

стен домов, усилило звук. В лицо ударила взрывная волна, опалила ресницы,

иссекла кожу мельчайшими пылинками. Я прикрылся рукой и отбежал подальше,

оглянулся через плечо.

Удар спутников точно накрыл навий, разметал и изорвал в клочья. Сейчас там

клубилось плотное облако пыли, плясали языки огня. Автомобили на стоянке

превратились в груду металлолома. Несколько фонарных столбов не выдержали и

завалились. Сверкнули искры электрических разрядов, зашипело и затрещало. Вновь

прогремел взрыв — вспыхнул бензин. Пламя затопило двор, охватило оставшихся в

живых демонов. Уроды верещали и выли, бестолково метались как черти в Аду. Но

вскоре попадали и затихли.

Я не стал дожидаться развязки, вбежал в следующий двор. Тут остановился и

перевел дыхание, мысленно провел оценку ущерба. По лицу стекала кровь, в голове

непрерывно гудело. Но ранки уже затянулись, тело боролось со слабостью и шоком.

Я потратил половину подшипников. Выдержу еще одну такую схватку или несколько

мелких. Но пройти осталось всего ничего, метров через пятьдесят будет мой дом.

Оглянулся с опаской. Карлики не преследовали. Те, что выжили, попрятались в свои

норы. Остальные постепенно превращались в пепел. Пламя опало, жирно коптило и

потрескивало. В небо поднимался столб черного дыма, пахло гарью и паленой

резиной.

— Елистрат, кто они? — спросил я, посмотрел на домового.

Старый ворчун совсем сник. Вел себя тише воды, ниже травы. Но услышав мой голос,

вздрогнул, зашевелился. Пожевал губами и свирепо почесал бороду.

— Тени, демоны, навии… — ответил домовой. — Называют по-разному… Приходят из

Нави, мира духов. Жрут все подряд, особо любят мертвечину. Тебе повезло,

молодец. Будь их побольше, то растерзали. А так ты хорошо шуганул, испугались.

Эти самые хилые, есть другие…

— Но как? — воскликнул я в недоумении. — Что вообще творится? Еще пару дней

назад все было нормально, а теперь Славгород напоминает фильм ужасов.

— Проклятие, — пробормотал Елистрат и покачал головой. — Слишком сильное,

могучее. Городище затягивает в бездну… Нам надо бежать, иначе сгинем.

Взглянув на угрюмое лицо Елистрата, я подумал, что ворчун прав. Надо уносить

ноги пока их не вырвали с корнями. Думать и рассуждать буду потом, когда окажусь

в безопасности.

Оставшийся путь я преодолел на одном дыхании, зашел в родной двор. Тут тоже

следы разрушений, завалы из камней, скелеты автомобилей, голые мертвые деревья и

трупы. У скамейки возле детской площадки я увидел ворох грязных тряпок, знакомый

платочек. Баба Маша лежала, запрокинув морщинистое лицо к небу. Пальцы скрючены

как коряги, глаза утонули в черепе. Из-под губ выглядывали черные клыки. На

горле огромная рваная рана: белые кости позвоночника, измочаленные обрывки

сосудов и почерневших высохших мышц.

Я отвернулся, прошел мимо. Пока видел трупы незнакомых людей, чувствовал себя

нормально. Но стоило углядеть останки злобной дворовой старушки, как в голове

помутилось. Я вспомнил, сколько раз ругался с нею, прятался от зорких глаз

следователя-любителя. И тут такой контраст — холодное серое тело, оскал и

предсмертная гримаса…

В желудке зашевелился комок тошноты. Я сглотнул, поспешно направился к подъезду,

стараясь не присматриваться к телам. На ходу запрокинул голову, глянул вверх.

Замечательно, окна в квартире целые — никто не похозяйничал. Осталось взбежать

по ступенькам… Ключи потерял, как и мобильник с зажигалкой. Но двери не жалко,

вскрою ударом подшипника.

В ноздри ударил знакомый запах подъезда. Впервые за весь путь по городу я

немного расслабился. Наконец-то дома! Теперь собрать вещи и бежать куда глаза

глядят… Уверенно шагнул в темноту, привычно поднял ногу — впереди небольшой

порожек. И сразу почувствовал, что в разум пробралась скользкая холодная рука.

Пошарила под черепом, сжала мягкий теплый мозг. Я охнул, попятился. Попытался

ударить в ответ, но не смог. Картинка в глазах перевернулась, предо мной

оказалась черная щербатая поверхность асфальта, пылинки, затертая палочка от

эскимо… В ушах зазвенело, издалека слышалось надрывное верещание домового:

— Ловушка! Вставай быстрее!..

Я что-то промямлил в ответ, попытался подняться. Но тело занемело, страшная

слабость расползлась подобно кляксе на тетрадном листе. Мысли смешались,

вывернулись на изнанку и пропали. Остались эмоции: страх, удивление и детская

обида — почти дошел, пробрался через проклятый город кишащий монстрами,

преодолел опасности, отбился. И так глупо попался в самом конце… Но и эмоции

поблекли, в душу вошло холодное равнодушие. Ловкие пальцы пошарили в мозгу.

Убедились, что отключили все функции и убрались восвояси. После них осталась

пустота, абсолютное и грозное «ничто». Сознание умерло. * * *

Домовой боялся. Маленький Дух, хранитель очага и защитник жилища забыл, когда в

последний раз испытывал подобный страх. Тьма веков, что тяжким грузом лежала на

плечах Елистрата стерла многое. И страх в том числе. Но сейчас ужас вернулся,

поглотил сознание старика.

…Сначала он жил в обыкновенной бревенчатой избушке посреди бескрайних лесов.

Годы летели быстро, незаметные и одинаковые, наполненные привычными хлопотами,

мелкими обидами и радостями. Поколения людей сменялось одно за другим. Хозяева

помнили о существовании домового, подкармливали, холили и лелеяли. Тогда

казалось, что так будет бесконечно долго. Но однажды пришли разбойники и сожгли

деревню, убили хозяев. Елистрат остался бездомным.

Молодой и энергичный Дух не покорился беде, отправился на поиски нового жилища.

И вскоре нашел желаемое, поселился в добротной деревянной крепости местного

князя. Жизнь вошла в привычное русло. Вновь хлопоты и проказы, ночные посиделки

с собратьями домовыми, травля анекдотов и сказок по вечерам… Но с тех пор

Елистрат понял, что нет ничего вечного. И не ошибся.

Годы летели словно птицы. Крепость давно разрушили, князя убили, а народ угнали

в рабство. Елистрат уже ничему не удивлялся, раз за разом искал новые жилища. Но

и дома менялись со временем. Деревянные избы и землянки уступили место добротным

каменным постройкам. А те в свою очередь многоэтажным скворечникам из стекла и

бетона. Иногда гремели войны, лилась кровь, умирали люди. Но домовой перестал

горевать и кручинится, заматерел. Лишь огорчался, когда сызнова приходилось

бродяжничать.

Жизнь стремительно менялась. Пропали привычные глазу витязи в тяжелых доспехах,

исчезли волхвы, скоморохи и знахари. На смену пришли попы в длинных рясах и с

крестами в руках, за ними солдаты с ружьями, врачи, ученые. Люди постепенно

забывали о Духах-помощниках, родных богах. Домовой не горевал, он просто привык.

Нет ничего вечного, нет незыблемого… Старик просто хотел прожить подольше.

Существование, какое бы ни было, хотелось продлить подольше. И в этом помогала

приобретенная осторожность.

Но жизнь в очередной раз изменилась. Домовой позволил себе полюбить этот

железобетонный скворечник. Елистрат устал прятаться от людей, хранить молчание.

Вадим, ученик волхва, оказался первым человеком на глаза которому Дух рискнул

показаться. Сашка — второй. И все ничего, но наладившаяся жизнь сызнова рухнула

в пропасть.

Домовой боялся. За себя и за несчастного глупца, коего пришлось выручать из

плена. Александр не осознавал и доли той опасности, что нависла над городищем.

Проклятие, навьи твари… Каждую минуту домовой ожидал смерти от когтей демона или

черного колдовства. Но Сашка оказался не лыком шит. Поразительно легко

разобрался с падальщиками, обошел другие опасности. В душе домового вспыхнула

слабенькая надежда — а вдруг обойдется?.. Не обошлось.

У входа в подъезд родного дома парень неожиданно вздрогнул и начал оседать на

землю. Глаза закатились, изо рта пошла желтоватая пена пополам с кровью.

Железные мячики, которыми так ловко управлял Сашка, посыпались на асфальт.

Домовой почувствовал колдовство. Зачаровали! — понял Елистрат. В последний

момент успел спрыгнуть с плеча и метнулся в сторону, чтобы тяжелое тело не

раздавило в лепешку.

Парень упал на спину, перекатился. Домовой подбежал, ударил коготками по щеке,

дернул за ухо. Но Сашка не реагировал, невидяще водил глазами, приглушенно

стонал.

— Ловушка! Вставай быстрее!.. — закричал Елистрат и нервно огляделся по сторонам

— неизвестный чаровник близко, сейчас придет забирать добычу.

Был бы домовой побольше и посильнее, то схватил парня и унес прочь. Елистрат

дернул в отчаянии бороду, принялся приводить Сашку в чувство. Щипал, дергал за

уши и нос, кричал и верещал. Но без толку, парень забылся беспробудным сном.

Послышались звуки шагов. Из тьмы подъезда показался худой черноглазый мужчина.

Остановился и настороженно огляделся. Одет в потертый костюм старого покроя, на

ногах — стоптанные разбитые туфли. Вполне интеллигентная внешность. Но

впечатление портила тонкая шея увешанная связками разнообразных амулетов.

Карманы пиджака надулись от колдовской мелочевки: пузырьков с настоями, веточек

и камней. В левой руке незнакомец держал грубую толстую трость, пальцы правой

изогнулись в замысловатой фигуре.

Платон Варламович Мельников ощупал взглядом каждую пядь двора. От суетливых глаз

не укрылась ни одна мелочь: трупы горожан, несколько низших демонов-падальщиков,

что трусливо спрятались за дальними деревьями, бесплотные теневые сущности на

крышах соседних зданий… А вот серый меховой комок колдун не заметил. Елистрат

вовремя юркнул в тень у стены дома, забрался в вентиляционное отверстие и

принялся наблюдать.

Взгляд мистика упал на Александра. Колдун широко ухмыльнулся, удовлетворенно

цокнул языком и неспешно подошел ближе.

— И от бабушки ушел, и от дедушки… — хихикнул Платон. Схватил парня за волосы и

всмотрелся в лицо. — А от меня не уйдешь!

Александр тихо застонал. Глаза невидяще вращались в орбитах, челюсть отвисла.

Изо рта капала слюна и кровь. Колдун отпустил волосы, брезгливо отер ладонь о

полу пиджака. А затем нагнулся и схватил парня за шиворот. Без видимых усилий

приподнял и потащил в темноту подъезда.

— Пойдемте, молодой человек! — ласково приговаривал мистик. — Хватит, набегался.

Я тебя полжизни ждал, силушку копил… Пойдем! Мне всего-то и надо — крови твоей

немного. Будет не больно — как комарик укусит, обещаю. А потом просто заснешь…

хе-хе… навсегда.

В темном окошке подвала гневно блеснули маленькие глаза. Домовой сжал кулачки и

скривился от отвращения. Колдун показался уродливым пауком, что поймал в сети

беззаботную муху. Спеленал крепкими нитями, теперь тащил в логово, чтобы

насытится. Мистик унес парня в темноту подъезда. Слышалось хриплое дыхание,

возня и мягкие удары — колдун поднимался по лестнице, волочил безвольное тело

Александра.

Елистрат заметался по подвалу. Что делать?.. Как поступить? Спасти парня не в

его силах… И страшно. Несмотря на неказистую внешность, колдун внушал ужас.

Домовой остановился, скрипнул зубами. В маленькой душе постепенно разгоралось

непривычное жаркое пламя. И впервые за многие сотни лет Дух подчинился глупому

чувству. Воинственно закинул длинную бороду на плечо, юркнул в маленькую дыру на

потолке подвала.

Эпоха средневековья с ее феодальными замками, тайными подземельями и катакомбами

давно канула в Лету. Но в каждом современном доме существуют целые лабиринты

ходов, пыльных туннелей и вентиляционных шахт — рай для домового. И Елистрат

знал их как свои пять пальцев. Маленькие волосатые лапки месили пыль, мимо

проносились ответвления, повороты, пластиковые и металлические решетки. Темнота

кромешная, но домовому и не нужно видеть. Он знал куда идти и где сворачивать.

На одной из развилок Дух остановился и прислушался. Где-то за толстой бетонной

стеной раздавался громкий кашель, невнятное бормотание. Кто-то из жильцов

метался в агонии, горячечном бреду. Нет, не то… Еще несколько длинных тоннелей,

шахт и поворотов. Чуткие уши домового различили гулкие шаги, ругань и мягкие

шлепки. Да, это колдун. Но куда же его несет нелегкая?.. Уже седьмой этаж!

И тут до Елистрата дошло — крыша! Мистик не мог запереться в одной из квартир –

слишком тесно. А вот на крыше достаточно места для ритуалов. Домовой решительно

скользнул в вертикальную шахту и побежал со всех ног. В лицо подуло прохладой,

бороду и нечесаные волосы взъерошил холодный сырой сквозняк. Дух выскочил из

трубы, молнией метнулся под прикрытие тени, что отбрасывал парапет крыши и

затаился.

Елистрат не знал, почему поступил так. В душе боролись две силы. Одна призывала

уйти на Тропу и перебраться в другое городище. Вторая хранила упрямое молчание и

просто вела за собой. Дух затих и постарался стать незаметным, слился с

темнотой. Тотчас услышал знакомые шаркающие шаги, надсадный хрип. Дернулась

железная крышка люка, с грохотом отворилась. Из дыры показалось худощавое лицо

колдуна, козлиная борода.

Мистик вылез на крышу, развернулся и запустил руку в темный проем. Слегка

поднатужился и выудил обмякшее тело Александра. Небрежно схватил за запястье и

оттащил немного в сторону.

Парень выглядел неважно. Домовой разглядел бледное лицо и черные круги под

глазами. Одежда в следах побелки, грязи. На ногах и руках мелкие царапины,

кровоподтеки. Колдун не церемонился, когда тащил по лестнице. И сейчас… Мистик с

удивительной для человека его сложения силой схватил Александра, встряхнул как

тряпичную куклу. Перевернул на спину и рванул рубашку. Ткань затрещала по швам,

разлезлась. Обнажилась бледная кожа, мускулистая грудь и выпирающие ребра.

— Ну что, молодой человек? — пробормотал Платон и потер ладони в предвкушении. –

Не будем откладывать. А то вдруг помешают?..

Платон пошарил в карманах и вытащил небольшой перочинный ножик. Провел острием

по груди парня, нарисовал небольшую пентаграмму, вырезал магические символы.

Дождавшись, когда из надрезов выступит кровь, положил посередине фигуры

небольшой плоский камешек. Стал делать пассы руками, бормотать заклинания.

Голос, сначала тихий и невнятный, постепенно окреп, приобрел повелевающие нотки.

Возвысился и загремел подобно горному обвалу, взлетел вверх, к мертвому небу.

Глаза колдуна полыхнули багровым. Узловатые пальцы засветились, с ногтей

брызнули шипящие алые искры. Упали на кожу парня, превратились в маленьких

червей и вонзились в грудь.

Домовой вжался в крышу и задрожал от страха. Елистрат ощущал колдовство, видел,

что творил колдун. Мистик деловито и буднично проводил один из забытых

вампирских ритуалов. Цель понятна — поглотить силу парня, а результат… Сашка

умрет, если не оборвать колдовство. Но как? Маленький Дух не способен навредить

человеку, тем более чародею. Домовой заскрипел зубами от бессилия. Тихо отполз в

сторону, вновь юркнул в вентиляционную шахту. Надо найти помощь, призвать хоть

кого-нибудь!..

ГЛАВА 8

Теплый ветер ласково овевал лицо, прижимался к щеке нежной женской ладошкой и

перебирал волосы. В веки тыкались стебельки травы, щекотали и кололи кожу. Пахло

нагретым солнцем разнотравьем. Горьковато-сладкий густой дух входил в легкие,

наполнял грудь силой и радостью. Ветер доносил звуки: тихий шелест, веселое

щебетание птиц и басовитое жужжание шмелей.

Я открыл глаза и улыбнулся. Надо мной глубокое синее небо, огромные кучевые

облака. Плотные и объемные, будто срисованные с картинки из детской книжки. Они

неспешно плыли в неведомые дали, словно океанские лайнеры или огромные острова.

Лучи солнца сверкали в пушистых вершинах, играли тенями. Я присмотрелся

внимательнее и вновь улыбнулся. Среди белых, голубых и розовых взбитых сливок

мелькали темные точки, что-то блестело. Люди… крылатые люди… Одетые в

белоснежные тоги, с огромными крыльями за спиной и золотистыми обручами на

головах. Улыбчивые и беззаботные, счастливые. Меня заметили, окликнули и

поприветствовали. Я поднял руку и помахал в ответ.

Вставать не хотелось. Я бы и целую вечность пролежал вот так, греясь на солнышке

и слушая шелест травы. Но какое-то чувство… или нет, зыбкое ощущение

неправильности происходящего призывало подняться и уйти. Куда?.. Какая разница?

А вдруг выйду к какому-нибудь ручью или речке? Тогда можно посмотреть на игру

солнца в воде, помочить ноги и поиграть с маленькими рыбками…

Я сел и помотал головой, отряхнул с волос налипшие травинки. Не спеша поднялся,

с удовольствием потянулся, зевнул.

Предо мной расстилалась бесконечная зеленая равнина, усыпанная яркими желтыми

точками. «Одуванчики! — с удивлением и радостью осознал я. — Целое поле

одуванчиков!» Зелено-желтое полотно уходило далеко-далеко, тонуло и растворялось

в голубоватой дымке, соединялось с небом на горизонте. Жаркое солнце застыло в

зените, сверкало, заливало землю золотистыми лучами. Над пушистыми головками

цветов кружились толстые полосатые шмели, собирали пыльцу.

Я шел по идеально ровной земле, без устали продвигался вперед, к горизонту. И

никак не мог поймать ту грань, за которой что-то изменится. Да мне и не

хотелось. В душе парным молоком плескалось счастье, мышцы звенели от силы и

свежести.

«Так значит вот как выглядит Рай!» — думал я.

Время остановило свой бег. Здесь его никогда и не существовало. Время — нечто

земное, темное, безысходное. Оно несет с собой перемены, старость, смерть. А

здесь даже те травинки, что срывал, сразу же вырастали. Примятые ногами

одуванчики поднимали головки. А солнце… солнце вечно стояло в зените, не желая

отмеривать проходящие часы, дни и годы.

Я не помнил сколько бродил по равнине. Когда вокруг тебя ничего не меняется, то

зачем волноваться? В голове ни мыслишки, в душе — радость, радость, радость… И

какая разница какой сейчас год, месяц, день?

Но меня еще тревожило ощущение неправильности. Иногда затихало совсем, иногда

вспыхивало с новой силой. Порой я вспоминал о речке… Да, я хотел речку или

ручеек. Обязательно прозрачную и холодную, с высокими камышами у берегов и

серебристыми рыбками в глубине. Но вокруг поле одуванчиков и ничего более. Я

хотел спросить о реке у крылатых людей. Но жители облаков не желали спускаться,

смеялись и показывали на меня пальцами — вот чудак! А потом и вовсе перестали

замечать.

Образ реки занял помыслы. Я представлял ледяную прохладу, струи воды, омывающие

тело. В ушах эхом отдавалось журчание, ноздри дергались в надежде уловить запах

тины, воды… И тогда я искал. Через время забывал, отдавался покою и

умиротворению, растворялся в счастье. Но мысль не давала покоя. Раз за разом

возвращалась, тревожила сильнее.

Постепенно зародилось новое чувство, чуждое и непонятное в солнечной стране.

Раздражение… В такие моменты малой частью разума я понимал, что равнина с

одуванчиками — не настоящая. Что где-то там, за горизонтом, есть другие миры,

иные места, куда еще не ступала моя нога. Я страстно желал найти, посетить,

увидеть. Вслед за образом реки пришел другой, не менее интересный. В ушах

прошелестело: «Холмы… Что там за холмом? Быть может речка?» Я вспомнил, что

кроме равнины есть что-то иное. Перед глазами пронеслась череда цветных образов

и наполненных смыслом слов: горы, овраги, долины, холмы, реки, озера… моря!..

Остановившись, я оглянулся, по-новому посмотрел вокруг. Поле с одуванчиками,

глубокое синее небо с белоснежными облаками… Ну и что?.. Скучно, пресно,

одинаково… Яркий и радостный мир померк в глазах. Все стало сереньким,

бесцветным.

Полосатые толстые шмели кружились у лица, утешительно гудели. Призывали забыть и

отрешиться, вновь окунуться в счастье беззаботного бытия. Но я не мог… Я помнил

и знал!.. Родился первый недоуменный вопрос: Кто я?.. За ним пришел второй,

такой же гложущий: Где нахожусь?

Разум закоротило. Я застыл не в силах вдохнуть и пошевелится. Искал ответы и не

находил. Мысли блуждали по кругу, словно змеи, кусающие собственные хвосты. Я

огляделся вокруг, пошарил глазами. Быть может, ответ кроется где-то рядом?.. И

точно! Взгляд наткнулся на что-то блестящее в траве. Я вскрикнул от восторга,

упал на колени и схватил вещицу. Ладонь ожгло холодом, кожа сразу же занемела.

Ощущения смутно знакомые, удивительно близкие, словно испытывал их когда-то

давно, в прошлой жизни.

Затаив дыхание, я крепче сжал вещицу в кулаке — твердая и холодная, крепкая, –

раскрыл ладонь. Впился глазами в фигурку из прозрачного материала. Лед, стекло,

хрусталь… — всплыли полузабытые понятия. Промелькнули и стерлись под напором

других мыслей.

Фигурка изображала странного зверя: верхняя половина — туловище козла, голова

украшенная загнутыми рогами, вскинутые в боевом запале копыта; нижняя — плавные

извивы гибкого змеиного тела. Я попытался вспомнить. Нечто зыбкое бултыхалось на

грани сознания, виляло хвостиком, манило… Губы сами собой сложились в нужное

положение, дернулся непослушный язык, а горло исторгло звук. Медленно, по слогам

прозвучало слово:

— Ко-зе-рог!..

Мозг раздулся под потоком образов, звуков и запахов, слов, понятий. Вихрь эмоций

всколыхнул душу. С удивлением и страхом я посмотрел на фигурку. Взвился горячий

пар, зашипело. Вещица таяла прямо на глазах, растворялась и превращалась в воду.

Через секунду в ладони осталась лишь прозрачная лужица. Поверхность сверкала в

свете солнца, пускала блики. Но и вода постепенно нагрелась, быстро впиталась в

кожу. Ни одна капля не пролилась на землю.

— Козерог! — повторил я увереннее.

По бесконечной зеленой равнине прошлась волна, вздыбила травы, пригнула

одуванчики к земле. Ветер сделался порывистым и холодным. На лоб упала капля

воды. Я очнулся, стер рукавом и посмотрел на небо. Облака расплывались, мчались

быстрей и быстрей. Белые, розовые и голубые хлопья залило грозной чернотой.

Раздался гром, сверкнула первая ветвистая молния. Крылатые люди в панике

метались, кричали и голосили. Кто-то рыдал, иные пытались спасти домашнюю

утварь. Молнии били чаще, гром гремел непрерывно. Огненные стрелы сверкали,

сжигали людей целыми десятками.

Ветер на мгновение утих, а потом ударил с небывалой яростью и мощью. Нос уловил

запах гари, паленых перьев. Рубашку рвало с плеч, волосы трепало. Глаза

запорошило лепестками одуванчиков, пухом, мелкими травинками и сором. Я

поднялся, отступил под напором разбушевавшейся стихии. «Ты нарушил! — различил я

в вое ветра. — Ты будешь покаран!»

— За что? — закричал я.

— Ты убил их! — зарычал ветер. — Смотри!..

Белые пушистые подушки облаков превратились в черные обгоревшие туши. Меж ними

проскакивали злые красные молнии, гремел гром. Прозрачное жаркое пламя охватило

каждое облако, жадно лизало и глодало. Багровые языки пожирали туманные клочья,

поднимались к бездонному небу и превращались в толстые столбы черного дыма.

Раздавался треск, шипение. В раскаленном Аду метались фигурки крылатых людей.

Поднебесные жители кричали от боли, вспыхивали как сухая трава и падали

искореженными дымными головешками. На лету распадались золой, разваливались на

куски.

Ты виноват! — прогремело в мозгу. — Ты убил их! Если бы не твоя глупость и

дурацкое желание, то крылатые люди жили, пели песни и радовались существованию.

Убийца! Еретик! Предатель!..

— Нет! — всхлипнул я. — Нет…

Небо почернело от дыма и пепла. Глубокую лазурь закрыло жирными столбами,

пламенем. Медленно падал дождь из пылающих перьев и пуха. То тут, то там стучали

небольшие обугленные комочки — останки крылатых. Прекрасный солнечный мир,

беззаботный и счастливый, превратился в обгорелый труп, пустую оболочку.

В спину ударил раскаленный кулак, уши заложило от рева и близкого грохота. Я

оглянулся, в испуге вытаращил глаза. Степь горела. От края до края полыхало море

огня. К облакам поднимались дымные столбы, рвались длинные языки пламени. Ветер

окреп, уверенно гнал стену огня прямо на меня. Не отрывая взгляда от

надвигающейся опасности, я поднялся на ноги. Отступил на шаг, второй… А потом

развернулся и побежал. Ветер и пламя словно того и ждали. Взвыли и загудели,

бросились вдогонку.

Меня обгоняли обгоревшие перья и пепел, под ногами мягко шуршала трава.

Невыносимый жар опалял спину. Я чувствовал, что рубашка тлеет, начинает гореть.

Пламя в небе, пламя позади. И нет выхода. Лишь бежать, бежать… пока хватит сил,

пока бьется сердце. Стопы чаще попадали не в сочную траву, а в тлеющие угли.

Острые сухие стебли царапали пятки. Я хрипел от боли, захлебывался собственным

криком. Стена огня нагоняла, ветер бросал в спину полыхающую траву, раскаленный

пепел. В ушах нарастал грозный гул — стихия близко. Пот заливал глаза,

невыносимо щипал открытые раны, ожоги. Я уже почти ничего не видел. Мчался на

подгибающихся ногах, ориентировался по звукам и запахам.

— Ты виноват! — гремело и хохотало Пламя. — Я покараю тебя!

— Ты ответишь! — свистел Ветер. — Отступник!

— Убийца! — шептало Небо. — Что ты натворил?..

Я молчал, берег дыхание. Спустя секунду понял, что проигрываю. Сердце

разрывалось, воздух больше не желал проветривать легкие. Пламя обступило со всех

сторон, глодало кожу, впивалось в мясо. Не поддамся! — промелькнула упрямая

мысль, придала сил измученному телу. Я вырвался из колючих объятий огня,

рванулся вперед.

Муть перед глазами рассеялась, и я увидел невозможную в этом правильном

пластмассовом мире огромную дыру в земле. Черная, глубокая и широкая. Края

идеально ровные, будто отмерены циркулем. Она могла быть ловушкой, могла

привести к смерти. Но у меня не оставалось выбора… Я рванулся вперед,

оттолкнулся ногами и рыбкой влетел в черный проем.

Промелькнул осколок темного неба, полыхающие чадным пламенем облака. Спину

лизнул огонь, но отпустил, разочарованно загудел где-то далеко вверху. Я

окунулся в глубокую беспросветную тьму. В ушах свистел ветер, теребил раны,

размазывал кровь и слезы по обожженному лицу. Я раскинул руки, закрыл глаза и

отдался на волю судьбы. Парил и кувыркался в теплых потоках воздуха. Но голова

не кружилась, желудок не бунтовал. Будто завис в пустоте, среди тьмы и

спокойствия. И лишь ветер подсказывал, что двигаюсь, лечу…

Кто я? Где? Что вообще случилось?.. Ответа нет. Я попал в зачарованный круг

неизвестности. Но теперь была зацепка — та самая фигурка волшебного зверя. Я

вызвал образ перед глазами. Внимательно рассматривал, следил за извивами тела,

загогулинами рогов. Порой казалось: вот-вот, еще немножко и вспомню. Но каждый

раз путеводная нить ускользала, взлетала выше, подразнивала и манила.

Боль ушла. Раны затянулись, кожа разгладилась. Вслед за изумлением пришла

равнодушная сонливость — падаю несусветно долго, сколько до дна не известно.

Поспать бы, забыться, отдохнуть… Воздух взревел, падение ускорилось. Дно! –

понял я. Попытался сгруппироваться. Но не смог. Тело налилось тяжестью, разум

утонул в черноте и безмолвии. Вспыхнул свет, жаркие лучи прошли насквозь. Что-то

вымыли, подчистили, но не до конца…

В голове возник надсадный гул, заглушил мысли. Я открыл глаза, огляделся:

убегающие вверх и вниз ступеньки, площадка лестницы какого-то учреждения. Стены

глухие — ни окон, ни дверей. Но светло — обои, коими заклеен бетон слабо

мерцают. Очень тихо. Воздух безвкусный, прохладный…

На губах сама собой возникла счастливая улыбка, в душу хлынул водопад

положительных эмоций. Я медленно пошел наверх, потом не выдержал и поскакал по

ступенькам. Один пролетик, второй, десятый… Хорошо-то как! Будто всю жизнь

только тем и занимался, что бегал по лестнице. Будто?.. Ах-ах, забыл дурак? Это

же цель!.. Нет, Цель с большой буквы! Ты всегда тут поднимался. И когда-нибудь в

будущем обретешь подлинное счастье. Лестница… Да-да, Лестница Мироздания!

Взгляд радовал чудесный блеск новенькой краски. А цвета? Какие восхитительные

цвета! Серо-синий под ногами, бордовые перила, зеленая решетка ограждения… И

стены теплого телесного оттенка. Ох-х… А это что? Узор? Ни-че-го себе! Как

интересно… Взор прикипел к полоске с краю ступеньки. Узкая, ярко-алая. А на ней

черной краской выведен замысловатый узор. Я присмотрелся с радостным

любопытством. И неожиданно для себя самого перешел на шаг. А затем и вовсе

остановился. Медленно, со скрипом в спине наклонился, принялся жадно

разглядывать. Маленькая фигурка сказочного зверя. Верхняя половина — козел,

нижняя — змея. Как интересно! Тот, кто красил, обладал оригинальным вкусом.

Нельзя останавливаться! — промелькнула мысль. — Ты должен подниматься

непрерывно!

Да-да, — подумал я покорно. — Надо бежать дальше. Грех! Предательство! Нужно

наверстать упущенное время!

Радость бытия ушла. Взгляд непрерывно следовал вдоль контура фигурки. С глаз

будто сдернули тяжелое покрывало. Сквозь открытую прореху хлынули воспоминания.

И я закричал… Невыносимая боль выжигала мозги, плавила нервные окончания. Упал

на спину, захрипел. С устрашающей четкостью чувствовал, как возрождается разум.

Частички моего «Я» словно разбрызганные по земле капли ртути притягивались друг

к другу, сплавлялись в определенную форму. В ту, что помнили и знали задолго до

Лестницы… Воспоминания приходили в виде образов, цветных и черно-белых картинок.

Порой я слышал лишь голоса, ощущал запахи, прикосновения. Сознание возрождалось,

крепло. Медленно, но верно разрывало тенета чужой воли, навеянных мыслей.

Минут пять я полежал неподвижно, заново привыкая к телу. А потом, кряхтя и охая

как древний старик, поднялся и присел на первую ступеньку.

— Твою мать! — сочно, от души выругался я. — Угораздило же! И как прикажете

понимать…

Всплыли четкие и ясные воспоминания: бой на базе «храмовцев», заточение в

холодной камере, путь по темному и опасному Славгороду… Потом дрался со сворой

карликов, что на самом деле низшие демоны, навии. Затем родной двор, черный

провал подъезда.

Вторую часть воспоминаний нельзя назвать четкой и последовательной. Скорее грезы

сумасшедшего. Разум напоминал ржавое щербатое ведро с выбитым дном. Раз за разом

окунал в воду, черпал, но на стенках оседали только крохотные капли. Терзали

навязчивые мысли, идеи…

Я поднялся. Осмотрелся, подошел к стене и поковырял. Твердая и холодная. Обои

шершавые, с выдавленным узорчатым рисунком. На галлюцинации не похоже. Лестница

и перила тоже вполне реальные. Где же нахожусь? Ведь ясно — там, у подъезда меня

кто-то настиг и пленил. Возможно, накачали наркотиками или загипнотизировали.

Только так можно объяснить метаморфозы с сознанием и реальностью. Но «храмовцы»

отпадают, у них своих проблем хватает. Кто еще? Волшебница? Колдун?.. А что если

не наркотики? Может, меня затянули в другое измерение или мир?..

Хорошо одно, — промелькнула обнадеживающая мысль. — Я сумел вырваться из болота

сумасшествия. И теперь какая бы чертовщина ни творилась, смогу сделать выбор.

Таинственный кукловод… а он есть, чувствую… не сможет вечно прятаться. И сделает

ошибку.

Немного успокоившись, я начал подниматься по ступенькам. Путь один — наверх.

Лестница должна куда-нибудь вывести… На середине пролета меня остановил странный

звук. За спиной раздался шорох одежды, кряхтение. Я резко оглянулся — глухая

стена, абсолютно пустая площадка. Никого. Хм… Показалось? Отвернулся и медленно

поднялся еще на три ступеньки. Навострил уши и принюхался. Тишина. Пахло пылью и

свежей краской. Вроде бы ничего особенного. Но тогда почему так не по себе? И

ощущение чужого взгляда…

— Тебе никогда не выбраться! — прошипело позади. — Никогда! Ты мой пленник, моя

добыча!..

«Кукловод! — полыхнуло в голове. — Враг!.. Если обернусь, то спугну…»

Я крепче сжал поручень, позволил себе лишь немного повернуть голову. В поле

зрения кусочек лестницы, ступеньки, стена. Уши уловили тихое дыхание, шорохи.

Неизвестный не двигался, стоял за спиной и сверлил пристальным взглядом.

Воображение нарисовало безликую фигуру, мозг вычислил расстояние — метров пять.

Если прыгну с места, то схвачу стервеца. Но опасно — я не знаю, что из себя

представляет. А вдруг подпишу себе смертный приговор?

— Из любой клетки есть выход, — не оборачиваясь, произнес я. Голос постарался

сделать ровным, бесстрастным. Получилось с огромным трудом. Страх и нервное

напряжение душили, заставляли дрожать.

— Только не в этом месте, — ответил неизвестный и ехидно хихикнул. — Здесь я

хозяин, бог, Всевышний. И правила игры мои. Ты будешь блуждать вечно, пока не

сойдешь с ума.

Раздалось хихиканье, перешло в громогласный истерический хохот. Я поморщился –

как дешево. Словно попал в старый фильм ужасов с пластмассовыми чудовищами. И

злодеи в них смеялись именно так — заливисто и безумно… Я глубоко вздохнул,

спокойно и рассудительно произнес:

— Хорошо смеется тот, у кого зубы целые.

Враг поперхнулся хохотом, закашлялся. Немного помедлил и спросил с подозрением:

— Ты к чему?

— Да так… — пробормотал я. Не выдержал и добавил с едва сдерживаемой яростью: –

К тому, что найду тебя!

— А ты рискни! — вновь глумливо захохотал неизвестный. — Нет, правда, попробуй!

А я погляжу, как у тебя получится… Скоро поймешь, что у тебя нет шансов! Я

господин этого мира! Ты станешь холуем, рабом.

Кулаки зачесались от непреодолимого желания вбить зубы насмешника ему же в

глотку. Понимая, что творю глупость, я развернулся и прыгнул. Но враг исчез,

растаял в воздухе. Я успел увидеть туманный контур, что быстро расползался на

части. А в следующее мгновение мир подернулся дымкой, перевернулся. Виски

сдавило тяжестью, и я потерял ориентацию в пространстве. Больно ударился о

твердый бетон, перекатился и встал на колени. Огляделся и икнул от ужаса, отполз

обратно к ступенькам, ухватился покрепче.

Холодный порывистый ветер завывал в лестнице, грозил сдуть, опрокинуть. Стены

исчезли. Вокруг насколько хватало глаз бесконечная пустота, серые туманные

сгустки. Я оказался в невообразимой вышине заполненной лишь лестничными

пролетами. Они переплетались, вели вверх и вниз, соединялись между собой без

видимой системы. Светло. Сияла сама пустота и пряди тумана. Ветер гонял

неизвестно откуда взявшуюся пыль, сухие желтые листья.

Я задрожал и закрыл глаза. Инстинкты заставляли вжиматься в твердый бетон,

прятаться от ураганных порывов. Минуты три я полежал, привыкая к резкой смене

обстановки. Медленно открыл глаза и осмотрелся.

Мускулы свело судорогой, а в голове шумело. Глаза не обманули. Здание пропало, и

я оказался в пустоте. Вокруг сплошные лестницы, одинаковые пролеты, площадки.

Они висели в воздухе без опоры, соединялись и переплетались. Ни колонн, ни

перил, лишь голые ступеньки…

Осторожно подполз к краю и глянул вниз. Страшная безграничная пустота, убегающие

вниз пролеты, клочья тумана. Посмотрел вверх — то же самое. Я почувствовал, что

площадка покачивается. Медленно и неверно, словно палуба корабля в хорошую

погоду. Сердце трусливо замерло, попыталось пробраться в пятки. Страх заполонил

душу и окончательно вытеснил мысли. Я превратился в бездумное, дрожащее от ужаса

существо. А вдруг бетон лопнет? Или лестница обрушится? Падать недолго. Лишь до

следующей, по которой тебя и размажет, превратит в мокрое пятно. А если повезет,

то пролетишь немного больше.

— Борись! — прошептал я себе. — Не сдавайся!

Звук голоса немного привел в чувство. Я приоткрыл глаза. Предо мной маленький

кусочек лестницы, бетон, окрашенный в серо-синий цвет и красная кайма с

рисунками маленьких козерожек. Изображения мифического зверя мерцали спокойным

фиолетовым светом. От них расходилось ощущение уверенности, надежности. Я

сконцентрировался на символе, повторно шепнул:

— Ты не упадешь. Иди!

Содрогнулся под сокрушительным ударом ветра, взвыл уже не таясь. Но подтянул

непослушные ноги, уперся ладонями и резко поднялся. Голова закружилась, меня

едва не стошнило. Блин! Плохо, когда организм не понимает где верх, а где низ.

Да в этом месте таких понятий и не существует. Пустота…

Резко и дергано, словно кукла я поднялся на одну ступеньку, на вторую… По

сторонам не смотрел, вонзил взгляд в поверхность под ногами. Оглядываться

нельзя, иначе опять накатит страх, превратит в бесхребетную амебу. Я осторожно

прошел пролет, повернулся и преодолел следующий, еще один… Сердце екало, по лицу

и спине стекал холодный пот. Каждый раз, когда налетал ветер, я ожидал, что не

удержусь, упаду. Но не останавливался, до крови закусил губу и шел дальше.

Через полчаса мне удалось немного расслабиться. Я почти привык к окружающему,

перестал бояться высоты, не замечал колебания лестницы. Приноровился к ветру и

больше не пригибался под штормовыми порывами. Перебирался с одного витка на

другой в поисках выхода, иногда спускался, но чаще шел вверх. Уже без страха, с

любопытством осматривался. Лестницы, лестницы, лестницы… Похоже на чей-то

кошмарный сон. Слишком гротескно, страшно и непонятно.

Я преодолел бесчисленное множество пролетов, по самым скромным подсчетам

поднялся этажей на сто. Реальность не менялась. Я завис в пустоте, среди

лестничных маршей. И как бы ни пытался продвинуться дальше, оказывался в одной

точке. Замкнутый круг.

В конце концов, до меня дошло, что могу до скончания веков бежать, искать выход.

И не найду. Просто потому, что его нет. Я остановился на одной из площадок,

подошел к краю. Пахло сыростью, мокрой землей и почему-то цветами. Слышалось

привычное завывание ветра, поскрипывание бетона, шелест осенних листьев.

Интересно, откуда берутся? Если есть листья, то логично предположить, что где-то

растут деревья. Или я ошибаюсь? Чужой мир, иные порядки.

Белка в колесе тоже бежит, старается, — подумал я мрачно. Вытер пот со лба и

задумчиво глянул вниз, — но не двигается с места, потому что сам мир крутится

вокруг нее. Единственный выход — выйти из клетки, сделать шаг в сторону. Иногда

надо творить безумства. В мире, где нет логики и разума, лишь сумасшедший найдет

правильный путь.

Закрыв глаза, я решительно шагнул в пустоту. Ветер гневно завыл, зарычал,

попытался сорвать рубашку. Но тут же затих и я почувствовал, что стою на

твердом. Открыл глаза и глупо улыбнулся.

Получилось. Получилось, мать вашу! Мне удалось разорвать круг, выйти из

беличьего колеса. Дурак я, выход был так близко. Стоило только сойти с лестницы.

Но мешал страх высоты, нежелание умирать…

Темно. Черные громады вековых деревьев, под ногами мягкий мох, трава. Я оказался

в лесу. Уши ловили разнообразные звуки: скрипы и шорохи, шелест листьев,

шуршание ветвей. Где-то далеко заунывно выли волки, прославляли полную луну и

яркие звезды. Над головой раздалось хлопанье тяжелых крыльев, гулко захохотал

филин. Пахло терпкими травами и ночной свежестью.

Сквозь ночные шорохи пробилось потрескивание, сухие щелчки. Пахло дымом. Где-то

рядом костер. А где огонь, там и люди…

Словно ищейка я прошелся по кругу. Ориентировался на слух и обоняние.

Старательно раздувал ноздри и вдыхал запахи, пытался уловить направление.

Проклятые чувства городского жителя! Слишком притуплены. Любой лесник сразу же

определит верный путь. А мой мозг привык не обращать внимания на посторонние

шумы, прочую ерунду.

Что-то блеснуло. Я остановился, отодвинул ветку, что лезла в глаза. Точно!

Метрах в двадцати багровое зарево — отсветы костра.

Ноги по щиколотку тонули в ковре из опавших листьев, пушистого мха. Пробраться

втихую и посмотреть из-за кустов на кого вывела нелегкая, не получилось. Ну не

лесник я, не лесник. И даже не эльф, которым приписывают бесшумность и легкость

шагов. Под туфлями сразу захрустели мелкие веточки, сухие сучья, чавкнул

напитанный влагой мох. С шумом и треском, будто бредущий на водопой бронтозавр,

я преодолел разделяющее расстояние. Спрятался за стволом дерева, но понял –

глупо, и вышел на свет.

Небольшая полянка, заросшая густой травой. Посреди нее весело полыхал небольшой

костер. Длинные языки пламени тянулись к звездному небу, танцевали, выстреливали

искорками. Дыма почти не было. Рядом куча сухих сучьев и веток — про запас,

чтобы на всю ночь хватило.

У огня неподвижно сидел мужчина. Крутил в руках небольшой прутик, шуровал в

костре и отбрасывал угольки, чтобы не подожгли траву. В красноватых отблесках

костра я разглядел толстый панцирь закрывающий грудь и живот незнакомца. Тело

полностью заковано в блестящий металл: поножи, поручи, громадные наплечники и

латный воротник. Рядом в траве лежал массивный шлем. Чуть дальше щит из цельного

куска железа. Доспехи старые, побитые, с множеством вмятин, царапин и

потертостей. Видно не единожды побывали в бою… Лицо рыцаря разглядеть не

удалось. Лишь общие контуры — очертание головы, вихры волос, нос и губы, глазные

впадины.

— Привет! — бодро произнес я. — Хорошая ночка, не правда ли? И комары не кусают.

Прекрасное время для прогулок, моционов… Не подскажете где я оказался? А то

засмотрелся на звезды и заблудился…

Воин и ухом не повел. Отложил прутик и придвинул ножны с мечом. Обнажил

громадный клинок, достал из сумки камень и начал точить. Медленно проводил по

острию, просматривал на свет и снова водил, стирая заусеницы и неровности.

Раздавался противный скрежет, летели искры.

— Послушайте… — произнес я с неловкостью, помахал рукой. — Можете сказать, что

это за страна? Где я?.. Вы меня слышите?

Рыцарь доточил клинок, вложил в ножны. Устроился поудобнее, чуть слышно и, как

мне показалось, печально вздохнул. Потянулся к куче веток, отобрал пару толстых

сучьев и бросил в огонь. Языки пламени распробовали новый корм, с жадностью

впились и принялись поглощать. К небу взметнулся веер красивых искр, круг света

расширился, зацепил краешком лицо воина.

Я изумленно вскрикнул и отшатнулся. Медленно попятился, не сводя глаз с лица

рыцаря. Волосы встали дыбом, во рту пересохло. Меня затрясло, как тогда на

лестнице. Страх не такой яркий, но более глубокий и холодный поразил душу.

— Что за идиотский мир? — воскликнул я. — Кошмарный сон!

Развернулся и побежал. Ворвался под сень деревьев, помчался, не разбирая дороги.

По лицу хлестали острые ветки, ноги цеплялись за выпуклые корни, пеньки, бугорки

и колдобины. Несколько раз падал, зарывался носом в сухие листья. Но сразу

вскакивал и летел как заяц, петлял между стволами, инстинктивно ощущая

препятствия. Перед глазами еще стоял образ рыцаря. Так похож… Нет! Надо забыть!

Выбросить из головы!.. Происки врага, не более… Это место сведет с ума. Все

слишком призрачное, иллюзорное. Не стоит доверять ничему. Ничему!..

Лишь когда ноги подкосились, и я в очередной раз рухнул на ковер из мха и

листьев, до меня дошло насколько устал. Пот выедал глаза, руки и ноги тряслись

как у припадочного. В ушах грохот лавин и камнепадов, взор туманили разноцветные

пятна. Я захрипел, задыхаясь. Перевернулся на спину и подставил лицо прохладному

ветерку.

Ничему не верь! — повторил я себе. — Теперь ясно, что попал в какой-то

параллельный мир, царство грез и иллюзий. Ты ощущаешь, что окружающее реально.

Но в этом и опасность. Глаза, слух и нюх обманывают. Стоит вспомнить Лестницу.

Чувства орали и верещали о близкой смерти. Но ты прыгнул с площадки и оказался

здесь. Значит, и остальное ложь… * * *

Пожар еще бушевал. Магический огонь давно поглотил здание. Но не насытился, не

умер. И теперь в земле зияла огромная яма, внутри плескалась раскаленная магма.

Страшный жар плавил края, извилистые красные языки жадно тянулись к мрачному

небу. Огонь гудел и ревел как разбуженный дракон, земля мелко подрагивала.

Оранжевые отблески высвечивали мощную фигуру, неровными полосами ложились на

грубое лицо майора Данилова. Горячий ветер приносил искры, обжигал кожу. Но

старый солдат не отступал, исподлобья смотрел на разбушевавшуюся стихию.

Подошел один из бойцов. Отдал честь, и устало сказал:

— Разрешите доложить!

— Докладывай, Дима, — спокойно разрешил Данилов, не отрывая взора от языков

огня.

— Две трети личного состава погибли, — хмуро произнес «храмовец», — От Дубова,

Приходько и еще двоих вообще мало что осталось. Ярополка найти не можем. Ребята

говорят, в здании был. Видимо сгорел. Остальные с тяжелыми ранениями… Прикажете

начать преследование Носителя Тотема и чародейки?

— Нет, — так же спокойно ответил майор.

— Виноват! — воскликнул боец с изумлением. — Не понял. Но ведь приказ

вышестоящего командования предписывает…

— Дима, — с укором сказал Данилов. — Если бы я всегда следовал указке сверху, то

никогда не дослужился до такого звания. И за годы работы понял одну вещь — людей

надо беречь!

Майор бросил взгляд через плечо. Рассеянный свет выхватывал из темноты плачевную

картину: на земле ровные ряды трупов в обгорелой броне. Рядом бродили оставшиеся

в живых — семеро изможденных бойцов. Данилов перевел взгляд на подчиненного.

Лицо бледное, исцарапанное. Под глазами черные круги. Держится лишь благодаря

ресурсам костюма…

— То есть?.. — осторожно начал боец.

— Мы уходим, Дима. Этот бой для нас закончен, — пророкотал майор. Запнулся,

сверкнул глазами и добавил с прорезавшимся бешенством: — Но в следующий раз мы

приготовимся лучше!.. * * *

Елистрат выскользнул из вентиляционного отверстия, осторожно перебежал в тень у

парапета крыши. Укрытие лучше не найти — комок серого меха не видно на фоне

густой черноты. И шахта рядом, в случае опасности всегда можно спрятаться.

За время отсутствия домового ничего не изменилось. Здесь по-прежнему царила

полная тишина и спокойствие. По крыше гулял холодный ветер, гонял пыль и мелкие

камни. В кроваво-алом мареве виднелись силуэты спутниковых антенн, труб и

надстроек. А посреди площадки застыли две человеческие фигуры. Александр лежал

без сознания, колдун нависал над ним словно коршун над добычей. Ни движения, ни

дрожи ресниц, ни звуков дыхания. В глазницах мистика мерцали бледные желтоватые

огоньки. Со скрюченных пальцев то и дело соскальзывали короткие искры, с тихим

шипением впивались в грудь парня.

Осторожность заставила остановиться на самой границе тени и света. Колдун витал

в снах, находился далеко от реальности. Но чем боги не шутят! А вдруг придет в

себя и заметит по блеску глаз или неосторожному движению? К тому же мистики

довольно пугливый народ. Когда уходят на Дорогу Сна обычно оставляют дозорный

круг или сторожевую сеть, дабы вовремя почувствовать опасность и вернуться в

тело. При всем своем безрассудстве Елистрат понимал — если он погибнет, то парню

никто не поможет.

Домовой помрачнел. Александр выглядел неважно. А если точнее, то мертвым. Черты

лица заострились, кожа серая. Руки и ноги безвольно раскинуты, из-под

полуоткрытых век виднелись глаза. Взгляд стеклянный, зрачки расползлись почти на

всю радужку. Елистрат навострил уши и уловил слабое биение сердца. Жив молодец!

Но витает далеко от реальности… Из ран на груди Александра непрерывно сочилась

кровь. Но не стекала, как положено, а стягивалась к центру вырезанной на коже

пентаграммы, впитывалась в небольшой плоский камень. Елистрат ощущал смутное

движение сил, мощную магию. Вампирский ритуал работал, выпивал жизнь из тела

парня. Еще немного и будет поздно.

Домовой занервничал, огляделся. Боги, ну где она? Ведь обещала прийти на помощь!

Неужели обманула? Но нет, не должна… Слишком уж взволнованное было лицо,

чересчур поспешно улетела… Помощь придет. Однако как быстро? Парень может не

выдержать. Ох, если бы он что-то мог! Но Хранители Очага никогда не владели

сильной магией. Впервые в жизни Елистрат жалел, что родился домовым, а не

человеком.

Маленький Дух постарался взять себя в руки. Чтобы хоть как-то унять страх

пробежался по крыше, осмотрелся. У подножия здания заметил каких-то существ,

стремительные фигуры. Навии хозяйничали пока только внизу, на улицах и в

подвалах. Домовой хмуро почесал бороду и отвернулся — горько видеть городище

таким. Но что поделать? Жизнь несправедлива ко всем существам.

Домовой насторожился, повел ушами. А затем юркнул на свой наблюдательный пункт и

напряг зрение. Сашка шевелился! Тело парня вяло подрагивало, ногти скребли

поверхность крыши. На лице гримаса боли и страданий. Маленький Дух чуть не охнул

от испуга — неужели умирает? Но сразу понял, что ошибся. Раны Александра

медленно затягивались. Кровь свернулась, превратилась в ломкую коричневую

корочку. Пентаграмма на груди исказилась, часть магических символов стерлась… И

в тот же момент колдун задрожал и заскрипел зубами. Желтое пламя в глубине

глазниц разгорелось ярче. Искры с кончиков пальцев посыпались гуще, впивались в

парня как маленькие иголки. Сашка извивался, стонал.

Борется! — пронеслась ликующая мысль у Елистрата. — Не сдается молодец! Может и

выдюжит! Должен!..

Домовой стиснул кулачки, с замиранием сердца наблюдал за колдуном и парнем.

Мистик содрогался и скалился в злобной гримасе. А Сашка… Елистрат слышал, что

дыхание парня становится громче, сердце бьется чаще и уверенней. Александр

боролся.

Чуткие уши Духа уловили шелест ветра и негромкие голоса, в небе проскользнули

тени. На крышу одна за другой опустились несколько женщин… Впервые за долгое

блуждание по мертвому городу Елистрат улыбался. Помощь пришла! * * *

Я подождал, пока разгоряченное тело остынет. Покряхтывая от усталости, встал,

привалился к ближайшему стволу. Воспоминание о таинственном рыцаре, Лестнице и

прочих неприятностях выпорхнули из головы.

В этом месте лес слегка раздвинулся, образовал крохотную опушку. В чернильном

небе яркие белые звезды, огромная как щит полная луна. Мягкий серебристый свет

заливал прогалину, струился в травах и листьях. Он не придавал объема, но играл

тенями, создавал множество теплых оттенков. Теплый ласковый ветер пробегался по

вершинам трав, кружился в радостном танце. Налетел на меня, взъерошил волосы и

пощекотал кожу, прижался к телу. Я зажмурился от удовольствия, глубоко вдохнул

сладковатый воздух. Осмотрелся и улыбнулся. Картина удивительно иллюзорная,

двумерная. Но очень красивая и волшебная.

Предо мной возвышался скалистый утес. Старый, но еще грозный и могучий, как

былинный богатырь. Камни гладкие, обточенные ветрами и непогодой, с множеством

трещин, впадин. Изумительно белоснежные как оплавленные головки сахара. Повсюду

пучки длинных пушистых трав, склон и подножие усыпано мелкими белыми цветами.

Они росли даже в незаметных расщелинах, сливались с камнями. А посередине в

склоне утеса чернел зев большой пещеры.

Все здесь буквально дышало древней красотой. Зачарованный, далекий и забытый

уголок, но живой, лучистый и светлый. Даже пещера не выглядела страшной или

зловещей. Только на первый взгляд показалась черным бельмом. Но присмотревшись

внимательнее, я понял, что лишь в контрасте с ослепительно белыми камнями.

Лунный свет легко проникал внутрь. Отражался от стен и наплывов, играл в

кристаллах горного хрусталя. Пещера — продолжение сказки, дом волшебства, силы,

гордости…

Нога утонула в мягкой траве, пушистые кончики мазнули по ладони. Я прошел на

середину прогалины, остановился у входа. Закрыл глаза и раскинул руки. Купался в

лунном свете, слушал шорох травы, легкий и чистый шепоток ветра. Дышал и не мог

надышаться. Воздух пьянил лучше вина, но не туманил разум.

Я вздохнул, с сожалением открыл глаза и вошел в пещеру. Темно и прохладно.

Слышен шелест листьев за спиной, тихие шорохи и звонкий стук капель. Пол ровный,

усыпанный мелкими камешками, песком и пылью. Глаза постепенно привыкли, я

различил стены, высокий потолок. Тут царствовал серебристый сумрак, спокойный и

сонный.

Ветер ободряюще потрепал по плечу, подтолкнул в спину — иди же, не медли. И я

поддался на уговоры, осторожно побрел по каменному коридору. Напрягал слух,

зрение. Но памятуя о лживости чувств, больше полагался на внутреннее чутье.

Интуиция хранила молчание. Значит, опасности нет.

Коридор пошел под уклон, вел глубже под землю. Похолодало. Стук капель и звук

льющейся воды стал громче. Против ожиданий пещера не погрузилась во тьму. Стены

и потолок сияли тусклым белым светом, разгоняли тени… Шагов через сто коридор

закончился. Я оказался в другой пещере, более обширной и высокой. Остановился у

выхода, окинул взором.

Потолка не видно, терялся в невообразимой вышине среди длинных сосулек

игольчатых сталактитов. Стен тоже. Серебристые сумерки подобно легкой дымке

плавили пространство. Пол неровный. Повсюду, словно разбросанные великаном

игрушки, лежали громадные глыбы. Поднимались оплавленные колонны, острые клыки

сталагмитов. Зияли дыры и расщелины. Пахло сыростью и плесенью, терпким мхом.

Валуны покрыты пушистыми зелеными наростами, будто чехлами. То тут, то там

виднелись целые семейства больших бледных грибов. Во впадинах и кавернах журчали

ручьи. Перетекали с места на место и убегали под землю. Кое-где небольшие озера

кристально чистой воды.

Вновь волшебная страна, неизведанный край. И если на поверхности другой –

похожий на эльфийские грезы, — то тут королевство гномов, подземных духов.

На лицо упала капля воды. Я вытер, поежился. В пещере лютый холод, вечный и

глубокий как вакуум. Меня мгновенно продрало до костей.

Идти дальше показалось страшновато. Но возвращаться глупо, там лес и полянка с

рыцарем. Я передернул плечами, кивнул сам себе. Нет уж, лучше поброжу по

подземельям…

Осторожно спустился по пологому склону. Перепрыгнул с одного валуна на другой,

едва не замочил ноги в холодном ручье. Осмотрелся и увидел тропинку. Она

начиналась у моих ног, плавной змейкой огибала камни, колонны и щели, терялась

вдалеке. Недолго думая я ступил на дорожку, легким пружинистым шагом отправился

исследовать пещеру.

Скакать и взбираться на скалы почти не пришлось. Дорожка будто специально

вырубленная в камне уверенно вела вдаль. Я присмотрелся на ходу — да, поработала

лишь природа. Но зато как виртуозно! Поверхность тропинки шершавая, не

поскользнусь, но ровная как городской тротуар, без колдобин и бугорков. Мимо

мелькали камни, глубокие озера. Начался лес сталагмитов. Широкие колонны

возносились вверх, в невообразимую даль. Постепенно истончались, превращались в

острые иглы, волчьи клыки. По скользким наплывам стекали ручьи, с потолка

обильно капало. Гулкое эхо шагов следовало попятам, отражалось и усиливалось,

возносилось к потолку.

Я быстро промок, стучал зубами от холода. Чтобы хоть немного согреться, побежал.

Но шагов через двадцать пришлось остановиться. Тропинка привела к середине

пещеры и закончилась у обрыва. Впереди глубокая низина, нагромождения камней,

ущелья, множество чистых озер. Куда дальше?.. Я покрутился на месте, поскреб

затылок. Влево не проберусь. Там острые камни, лужи. Обязательно поскользнусь и

упаду, разобьюсь. Справа густые заросли великанских грибов, осклизлые шляпки,

плесень и мох. Что же делать? Возвращаться?.. Да. Иначе просто замерзну.

Приглушенный вздох, шипение воздуха… Уши ловили шорохи, поскрипывание. Такое

чувство, будто камни медленно терлись друг о друга. Мгновение тишины и вновь

движение воздуха, легкий ветерок.

Калейдоскоп перед глазами сложился в четкую, правильную картинку. Серость и

тени, сумрак обманули зрение. Там, в низине не груда камней. Огромное существо,

чудовище…

Я прижался к ледяной поверхности сталагмита и прикрыл рот ладонью. Только бы не

разбудить!.. Неимоверным усилием воли удалось зажать в тиски трепещущий комок

липкого ужаса. Я попятился вдоль скользкой колонны, удерживая существо взглядом.

Огромное, громадное… оно свернулось клубочком посреди уютной впадины. Тело

гибкое как у кошки. Кожа бугристая, в наростах костяных пластин. Длинный змеиный

хвост терялся вдалеке. Впереди мускулистый торс, толстые как стволы вековых

деревьев руки. Голова размером с танк. Удлиненная, лошадиная, с тяжелой нижней

челюстью и торчащими из-под тонких сухих губ клыками. Глубокие норы ноздрей,

завитушки рогов, остроконечные уши, шипы и сухие каменистые чешуйки… Козерог

совершенно не такой, как изображали в гороскопах и книжках. На картинках –

нестрашная и симпатичная карикатурная животинка, наполовину козел, наполовину

змея или рыба. А предо мной лежало грозное чудовище чем-то сродни дракону. От

него расходилось ощущение силы, каменной тяжеловесности и угрозы. Плоть от плоти

земли, сын гор и воды…

Тяжелые кожистые веки Козерога закрыты, грудь едва заметно вздымалась и опадала.

Существо крепко спало. И будить у меня желания не было. Я отступил еще дальше.

Каждую секунду с замиранием сердца ожидал, что проснется. С опаской следил за

ушами. Но они не шевелились, сон слишком глубокий.

Я боялся… нет, страшился до визга, до дрожи в коленях. Но одновременно чудовище

чем-то притягивало. Уродливое и красивое, грозное, могучее… В нем было нечто

смутно знакомое. То, что я, возможно, знал в прошлой жизни, или когда-то давно.

Но забыл, растерял. Сам вид Козерога пробуждал в душе смутное беспокойство.

Пробудившееся подсознание толкало навстречу. Интуиция и внутренне чутье

подсказывали — все хорошо, опасности нет. Но страх оказался сильнее… Спотыкаясь,

я отбежал подальше и привалился к другому сталагмиту.

В тряпку превращаешься, — вспыхнула раздраженная мысль. — Раньше ничто не

пугало. Что с тобой? Да, попал в передрягу. Но это не повод становиться

бессловесным дрожащим от ужаса животным. Как там говорится… Даже если тебя

проглотили, то есть по крайней мере два выхода. Правда в один из них соваться не

хочется, ассоциации неприятные…

Мокрая одежда противно липла, выпивала тепло. Я застонал, не без труда — тело

занемело от холода — поднялся на ноги, отряхнулся.

Уши уловили сухой хруст, рядом посыпался дождь из камней и пыли. Над головой

что-то скреблось, похрюкивало и порыкивало, громко сопело. Раздался ехидный

смешок, злобный голос:

— Думал, убежишь? Не тут-то было! Ты мне надоел. Бегай за тобой, ищи… Эвон в

какую даль забрался. Пожалуй, придется применить грубую силу…

— Отстань! — проворчал я, узнав голос кукловода. — Я не сдамся, не надейся.

— Посмотрим, — хихикнул враг. — А за побег накажем сурово и больно…

Скрип усилился, на голову посыпалась каменная крошка, пыль. Я посмотрел вверх.

По сосульке сталактита ползло жуткое существо. Красное, как вареный рак,

закованное в роговую броню и вооруженное острыми костяными шипами. Голова

удлиненная, приплюснутая. Из крокодильей пасти торчали длинные игольчатые зубы,

капала желтоватая слюна. Глаза — узкие щели, горящие желтым огнем, злобой и

ненавистью. Тварь ловко вонзала в каменные глыбы острые когти, перепрыгивала с

одного зубца на другой, карабкалась вниз.

Существо завораживающе плавно перенеслось на зубец сталагмита, что рядом со

мной. Замерло, а потом прыгнуло вниз, выбросило когтистые лапы… Лишь в последний

момент я сообразил — опасность. Отпрыгнул, покатился по камням. Неловко и

замедленно поднялся на ноги, отступил к краю впадины. Все, позади спящий

Козерог, бежать некуда.

Демон припал к земле и готовился к новому прыжку. Даже в таком положении

ненамного ниже меня. А если в полный рост, то — гигант, титан. Массивный и

толстый, могучий. Монстр клацнул зубами, взревел:

— Куда же ты? Ведь хотел меня видеть. Почему убегаешь?

— Извини, но встречу придется отложить, — пробормотал я, лихорадочно выискивая

пути отступления. Огляделся в поисках лазейки, но понял — тупик. За спиной

впадина, внизу острые камни, и совсем рядом голова Козерога. Слева и справа тоже

не пройти. — Я не в настроении болтать по душам.

— Поздно!.. — прошипел монстр.

Огромное красное тело взвилось в воздух. Я отчаянно закричал и прыгнул с обрыва.

Время замедлилось, слилось с сердцебиением. Внизу блеснули острые камни, плавно

заскользили назад. Ветер зашипел в ушах, сорвался на свист, низкий рев. Пещера

закувыркалась в глазах. Серебристое марево размазалось в непроглядную пелену.

Вдох-выдох… тяжелый и медленный удар сердца… Вдох-выдох… второй удар, боль в

голове от приливающей крови… Ветер рвет одежду, треплет волосы. Туман в глазах

развеивается. Впереди еще камни, чуть дальше глубокое озеро. А за ним бугристая

голова Козерога. Толстые кожистые веки медленно поднимаются, словно заслонки в

плавильных печах. Из-под них бьет зловещий багровый свет, сверкают языки

пламени. По могучему телу проходят волны дрожи. Козерог пробудился…

Выдох… Тугая волна воздуха ударила в спину. Перевернула, закружила. На меня

дохнуло жаром, противной вонью. Первый удар обрушился на грудь, едва не

расплющил сердце, раскрошил ребра. Воздух выбило из легких вместе с криком.

Второй поразил голову, и мир расцвел всеми цветами радуги. Мгновенная вспышка

боли, темнота. Затем секундный проблеск сознания: близкие камни, громогласный

рев пробудившегося Козерога, и острые когти демона, рвущие спину.

Вместо острых камней я рухнул в густую теплую жижу. Тело обволокло нитями,

скользкой грязью. Раздалось бульканье и плеск. В рот хлынула противная тухлая

жидкость, затопила легкие и желудок. Я захлебнулся, захрапел и пустил пузыри,

отчаянно заработал руками и ногами. Открыл глаза, но ничего не увидел, кроме

зеленовато-желтой мглы, водорослей, шариков воздуха. Слава богу, сообразил, с

какой стороны светит солнце и рванулся навстречу. Уже теряя сознание от удушья,

вырвался из водяного плена. Руки ухватились за твердое и осклизлое — бревно. Я

подтянулся, закашлялся. Изо рта и носа хлынула вода, легкие получили

долгожданную порцию кислорода.

Постепенно грохот и гул крови в ушах утих, я начал различать звуки: хлюпанье,

крики, визг, жужжание, писк комаров. Открыл глаза и огляделся. Огромное зеленое

болото: густая жижа с плавающей на поверхности ряской, сухими водорослями и

кувшинками. Кое-где вспухали плотные пузырьки газа, лопались с мокрыми

всхлипами. Воняло гнилью и газом, в воздухе клубились целые тучи назойливой

мошкары. На заднем фоне высокие деревья, подозрительно напоминающие папоротники.

Среди ветвей и пышных мясистых листьев кипела жизнь — порхали птицы, возились

неприятные на вид существа, похожие на громадных летучих мышей. Но поразило не

это… Сквозь кроны деревьев пробивались ослепительно-белые жаркие лучи солнца.

Виднелся кусочек неба чудесного изумрудного оттенка с неспешно плывущими алыми

перистыми облаками.

Воздух густой, влажный и горячий как в бане. Дышалось с трудом. От страшной вони

болела голова, желудок вообще сошел с ума — не знал где спрятаться от таких

издевательств. Я подавил рвотные позывы, еще раз огляделся и помрачнел. Да-а…

Как говорится — из огня да в полымя. Лучше подохнуть на камнях, чем медленно

гнить в болоте. Не похоже, что рядом есть твердая почва. Мир напоминает

каменноугольный период в истории Земли. Не удивлюсь, если рядом бродят зубастые

динозавры.

Словно в ответ на унылые мысли вода всколыхнулась. Пузыри стали лопаться чаще,

со дна поднялся мутный ил, водоросли, полусгнившие трупики животных. Толстое

бревно, за которое я так упорно цеплялся, покачнулось, начало вращаться. Я

уцепился покрепче, притих и затаился. Мало ли, а вдруг тут живут крокодильчики?

Ма-ахонькие, с подводную лодку размером…

Поверхность болота вновь успокоилось, приняло первозданный вид. Я вздохнул с

облегчением, погрузился в грустные мысли о своей тяжкой судьбине. Но внезапно

почувствовал движение под собой. Ноги задело плотной волной, в глубине быстро

проплыло громадное тело. Щиколотку тут же резануло болью, я ощутил крепкую

хватку. Заорал от ужаса, попытался освободиться. Тщетно. Руки соскользнули со

скользкого бревна, меня рвануло вниз. Снова теплая вода, вязкие илистые потоки и

щупальца водорослей. Неведомый хищник тянул на дно. Я не выдержал, закричал и

захлебнулся. Задергался как червяк на рыболовном крючке. Грудь сдавило тисками,

в глазах потемнело от недостатка кислорода.

Давление воды неожиданно отпустило. Только погружался в теплый ил, и тут кожу

резанул холодный ветер, по щекам ударила мелкая ледяная крупа. Я лежал на спине

в мягком сугробе, раскинул руки наподобие морской звезды. Стонал и кашлял, с

трудом выплевывал густую болотную жижу. Под рубашкой что-то шевелилось,

дергалось — то ли рыбки, то ли пиявки. На лице и волосах налипла какая-то

гадость, омерзительные водоросли, ракушки. Сразу же заледенели, прилипли

намертво.

Сквозь пляшущие перед взором красные и зеленые пятна проступила белая

заснеженная равнина. Вокруг целые барханы снега. Вдалеке темная полоска хвойного

леса, извилистая линия дороги. Небо серое и угрюмое, затянутое покрывалом туч.

Снегопад прошел совсем недавно. Порывистый ветер еще кружил запоздалые снежинки,

ворошил мягкие сугробы.

— Час от часу не легче, — пробормотал я настолько усталый, что даже не удивился.

С трудом выбрался из сугроба. Несмотря на адский холод и колючий ветер, снял

рубашку. Подвывая и поскуливая, растер торс и лицо пригоршнями снега, стряхнул

замерзших пиявок, слизняков, тину и водоросли. Затем оделся и решительно побежал

к лесу. Там дорога. И естественно предположить, что куда-то ведет. Второй

вариант — встречу машину. Авось подбросят по доброте душевной к ближайшему

населенному пункту. Мир слишком похож на Землю. Возможно, она и есть…

Мягкий снег очень обманчив. Раз пять я проваливался по пояс. Еле-еле выбирался,

из последних сил бежал дальше. Ног и рук не чувствовал. Несмотря на активное

движение, кровь постепенно густела в сосудах. Холод пробирался к мягким теплым

внутренностям, сердце билось неровно и медленно.

Темная полоска леса на горизонте превратилась в высокую стену. Я пробился через

снежный заслон, споткнулся и покатился по твердому насту. Ударился головой, но

боли не ощутил. Перевернулся на живот и уперся ладонями в землю. Замер и грязно

выругался. Поверхность дороги во множестве тонких колей, круглых отпечатках

копыт. Привычных следов шин и масляных пятен нет. Все-таки зазеркалье… Но

плевать, лишь бы найти приют, согреться.

Земля задрожала. Я увидел вдали облако снежной пыли, блеск металла, цветастые

тряпки. Гул перешел в отчетливый грохот копыт. Я различил отдельные фигуры.

Рыцари или средневековые воины. Плотно упакованы в блестящие доспехи, в руках

щиты и длинные копья с развевающимися на оголовках флажками. Конный отряд. Идут

галопом, видимо спешат.

Я встал с земли, тускло улыбнулся. Подумал с иронией, что только тем и

занимаюсь, что поднимаюсь и падаю. Карма, блин! Ничего, дождемся дикарей и

попросимся в отряд. А вдруг не зарубят сразу и решат поговорить?

— Вот ты где! — рыкнуло за спиной. — Попался!..

Резко обернувшись, я столкнулся с взглядом желтых щелевидных глаз. Демон возник

из пустоты, оскалился в злорадной усмешке. Шагнул и выбросил когтистую лапу.

Горло сдавило, земля ушла из-под ног. Я захрипел, ударил ногами в выпуклую

грудь. Но бесполезно, хватка как у бульдога. В глазах потемнело, вновь накатило

удушье.

— Как ты мне надоел, — грустно сказал монстр. Добавил нравоучительно: — Если б

не бегал, то не пришлось делать больно. Сам виноват.

— Хррр… — ответил я со злостью.

— Что-что?.. — хихикнуло чудовище. — Не слышу. Будь добр, говори внятно.

Грохот копыт стал оглушительным. Послышался звон доспехов, крики, ржание

лошадей. Отряд совсем рядом… Я засипел, напряг заиндевевшие мускулы и немного

ослабил пальцы демона. С усилием уперся ногами в широкую костяную грудь,

дернулся… Сработало. Кадык едва не остался в ладони твари, шею пронзила острая

боль. В спину ударился твердый утоптанный снег. В груди хрустнуло, вспыхнула

боль. Я не обратил внимания, перекатился и встал на четвереньки. Поднял голову и

увидел над собой оскаленную лошадиную пасть, кожаную сбрую, железный латный

сапог с длинной рыцарской шпорой. И как в замедленной съемке — гигантское копыто

с блестящей полукруглой подковой, что опускалось сверху… Послышался

разочарованный и злобный вой демона. Картинка дернулась, размазалась и

расползлась в клочья как мокрая бумага.

…Воздух теплый и немного спертый. Пахло дорогим вином, благовониями и свечной

гарью. Слышалось тихое потрескивание огня, по коже скользил ветерок. Я глубоко

вздохнул и открыл глаза готовый к чему угодно.

Большая комната, скорее всего спальня. Полумрак, разгоняемый неверным золотистым

светом множества свеч. Под столом и в углах густые тени. Блестящий паркет,

устланный пушистыми медвежьими шкурами. Стены закрыты гобеленами, много картин в

золоченых рамках: пейзажи, натюрморты, портреты. Рядом огромная кровать с

балдахином заваленная подушками и одеялами. На изящном столике вазы с фруктами,

бутылки вина и хрустальные бокалы. В противоположной стене большая дверь с

золоченой ручкой. В комнате ни души.

Я поднялся и отряхнулся, принялся изучать обстановку более детально. Похоже, в

этот раз забросило в спальню какого-то аристократа или нефтяного магната. Хорошо

хоть не в болото или сугроб, как раньше. Копаться в грязи и страдать от холода

порядком надоело. А тут хорошо и спокойно, можно немного передохнуть…

Кровать будто сама собой уткнулась в ноги. Я присел на краешек, потрогал рукой –

нежный шелк и бархат. Перина воздушная, мягкая как облачко. Эх-х, завалиться бы,

да заснуть… Я подавил желание и тяжело вздохнул.

Уже ничему не удивляюсь, привык к резким сменам обстановки, перемещениям. Однако

надо искать выход… Чувствую — где-то близко, я на правильном пути. Но демон,

кукловод… Поначалу играл с разумом, подсовывал мысли и ощущения будто карточный

шулер. Потом пришла пора фокусов с пространством и временем. Но тоже неудача, я

каждый раз находил лазейки, сбегал. И разъяренный монстр решил показать мускулы.

Начал преследовать, бить и топить, перетаскивал из мира в мир. Паук понял, что

муха почти вырвалась из сетей. Иначе и не объяснишь…

Стоять! Лазейки!.. Ведь правда, каждое место, в котором побывал, выглядело

вполне реальным за исключением некоторых мелочей. А выход крылся в угрозе

смерти. В первый раз — прыжок с лестницы, второй — падение в пещере, третий –

дно болота. Казалось, что вот-вот и грядет безвременье, тьма и забытье. А в

следующий момент я перемещался в другой мир. И монстр обмолвился: приходится

искать и догонять. А это значит, что он не всесилен. Я могу скрыться, оторваться

от погони решившись на самоубийственный поступок. Но тут тревожит иное… Пока

перемещался в более-менее дружелюбные миры. Что если попаду в такой, который не

отпустит, затянет?..

Смутное беспокойство внушал еще и облик врага. Тогда, на Лестнице я успел

заметить туманную фигуру. И она, несомненно, принадлежала человеку невысокому и

худосочному. А потом превратился в демона: зубастая пасть, рога, яд и хитиновый

панцирь… Когда-то я видел это чудовище. Но попытки вспомнить успехом не

увенчались. Голова раскалывалась и гудела, мысли путались. Неужели опять что-то

с разумом? Но нет, я в здравом уме и твердой памяти. Возможно очередные шутки

подсознания.

Устало потер виски, провел ладонью по волосам. Мысли кружились вокруг да около,

но выхода из ситуации не находили. Слишком мало знаю… Зазеркалье? Параллельные

миры? Простой кошмар? И если последнее, то почему никак не могу проснуться,

испытываю боль, страдания?.. Надо больше сведений. Чувствую, что ответ близко,

только руку протянуть. Но ухватить не могу. В мозаике не хватает нескольких

важных кусочков. Когда пойму природу окружающего, то найду и выход…

Внимание привлек тихий скрип, стук каблуков. Я встрепенулся, оглянулся на звук.

В комнату вошла невысокая светловолосая женщина, одетая в длинное вечернее

платье. Осторожно притворила дверь и обернулась ко мне.

Я невольно прикипел взглядом, мысленно присвистнул. Хороша штучка! На вид — лет

двадцать пять. Хотя кто знает, косметика и приглушенный свет — лучшее оружие…

Маленькая, но стройная и фигуристая. Шелковое платье выгодно очерчивало широкие

бедра и пышную тяжелую грудь. Шейка тоненькая, нежная как у ребенка. Личико

приятное и смазливое: немного вздернутый нос, полные чувственные губы, тонкие

дуги бровей.

Женщина ничуть не удивилась моему присутствию. Поставила сумочку на столик.

Подхватила бутылку, плеснула вина в бокал и немного пригубила.

— Как вы здесь оказались? — спросила она без особого интереса. Голос тоже

приятный, низкий и немного хрипловатый, но мелодичный.

Я виновато развел руками, поморщился. Тут же вспомнил, что сидеть в присутствии

женщин и особенно красивых не принято. Вскочил и отвесил неуклюжий поклон. Не

удержался и еще раз с удовольствием посмотрел на незнакомку. Хороша! Такие

обитают только на обложках модных журналов. Личико точеное, породистое… Хотя

женщину красят вовсе не пухлые губы и тонкий нос. Пусть будет косоглазая и

кривая. Главное — грудь и то, что пониже, голову можно и подушкой прикрыть.

Правда, перед друзьями стыдно, засмеют гады. Поэтому и приходится

заморачиваться, искать эльфиек в стаде коров. Но эта — само совершенство от

головы до пят…

— Сам не знаю, — пробормотал я с неловкостью. — Можно сказать из воздуха

вывалился. Знаете — «кротовьи норы», гиперпространство и прочее…

— Занятно, — хмыкнула она. — Мужчины еще никогда не появлялись в моей спальне

таким необычным образом. Расскажите поподробней, мне интересно.

— А собственно и нечего рассказывать, — ответил я и пожал плечами. — Скрываюсь

от могучего демона, перепрыгиваю из мира в мир. К вам занесло совершенно

случайно. Но я рад… да-да, очень рад, что судьба распорядилась подобным образом!

Лучше красивая женщина, чем зеленые крокодилы, драконы и прочие чудовища.

Незнакомка слегка покраснела и улыбнулась пошире — комплимент поняла и оценила.

Тряхнула гривой светлых волос, наклонила голову и спросила:

— А как выглядит ваш мир, молодой человек?

— О-о-о… — протянул я. — Словами не описать. Он… шумный и быстрый, порой

опасный…

Незнакомка поставила бокал на столик. Аккуратно отщипнула большую полупрозрачную

виноградину и откусила половинку. Я запнулся, заворожено посмотрел на полные

блестящие от сока губы. Женщина улыбнулась, быстро облизнула влажным остреньким

язычком.

— Вы, наверное, устали, мой герой? — спросила она, посмотрела с жалостью и

беспокойством. — Такой путь, сражения…

— Есть немного, — ответил я, мотнул головой. Показалось или комната

действительно смазалась на мгновение? — Но я жив и это главное!

— Смельчак, — сказала незнакомка. — Мужественный смельчак… Но иногда надо

отдыхать. Позвольте, я помогу вам, мой герой. Вы забудете о ранах. И вам будет

очень хорошо…

— Вы умеете врачевать? — тупо спросил я.

— Еще и как… — загадочно проворковала она.

Положила надкусанную ягоду и медленно потянулась к застежке на плече. Я уже

понял, что последует за этим, затаил дыхание. Голова закружилась от тепла и

запаха благовоний. Мысли вышибло, а внизу живота разгорелось знакомое жаркое

пламя.

Незнакомка расстегнула заколку. Похоже, платье держалось только на этой

маленькой штуковине. Мягкий шелк красиво соскользнул на пол. Тени и отсветы

свечей выделяли соблазнительные впадинки и выпуклости. Меня ослепило невероятной

белизной кожи. Взгляд жадно приник к идеальной фигуре, заскользил по сочной

груди и маленьким коричневым соскам. Опустился, прошелся по мягкому животу,

гладким бедрам и потаенной ложбинке. Я судорожно сглотнул, едва не подавившись

слюной. В общем-то, предполагал, что она без белья, но мысленно раздевать не

рискнул. Реальность превзошла самые смелые ожидания.

Она не стала играть в скромницу. Не спеша, красиво и грациозно прошла через

комнату. Движения мягкие и хищные, немного кошачьи. Остановилась в паре шагов,

давая возможность еще раз осмотреть, оценить, облапить и облизать взглядом.

Мужчины медленные и неуклюжие. Нам надо время, чтобы примитивный мозг

окончательно отключился. И незнакомка это прекрасно знала. Сжала ладонями грудь,

провела пальцем вокруг соска.

В горле пересохло. Я с придыханием смотрел, как она себя ласкает и разжигает. В

голове пустой звон, комариный писк одной лишь мысли — хочу, хочу, хочу… Пальцы

сжимались и разжимались в страстном желании схватить, изучить и потрогать

везде-везде. Мужчины те еще исследователи. И на красивых женщин клюем не из-за

банального животного инстинкта — затащить в пещеру и свирепо изнасиловать. Хотя

женщины почему-то уверены в обратном, называют бабниками… Но нет, в нас говорит

любопытство и гены велики первооткрывателей. Планету исходили вдоль и поперек,

физику и химию изучили. Космос же пока закрыт. А вот женщин можно исследовать

бесконечно долго, чем, в общем-то, и занимаемся.

Незнакомка обожгла страстным взглядом. Быстро шагнула, резко сорвала с меня

грязную рубашку и решительно, с хищным рыком жаждущей самки, потянулась к губам.

Но я ловко увильнул, сделал вид, что хочу поиграть, раззадорить.

Слишком просто, — промелькнула мысль. — И неужели забыл, Саня, в какой

иллюзорный мир тебя забросило?..

Немного сладковатый и терпкий запах женского тела сводил с ума, кружил голову.

Кожу щекотали острые соски, жаркое мягкое тело вжималось в грудь. Я глубоко

вдохнул и зажмурился от удовольствия. Провел ладонью по идеально гладкой спине,

пощупал талию и бедра. На большее не решился, остановил руку в опасной близости

ягодиц… Поиграл и хватит.

Незнакомка запрокинула голову и закрыла глаза. Полные губы приоткрыты, выпячены

смешной «трубочкой», из горла рвался тихий стон. Я медленно и осторожно

подхватил на руки легкое горячее тело и положил на кровать. Женщина охнула,

протянула руки навстречу, но я уклонился, отступил на шаг. Тряхнул головой и

моргнул. Комната опять размазалась. Показалось, что стены полупрозрачные,

состоят из струек дыма. Кровати, стола и прочего не существовало, вокруг

туманная мгла, бесконечность. Но ощущение быстро схлынуло.

— Мой герой, что случилось? — послышался удивленный возглас.

Женщина чутко ощутила перемену настроения, приподнялась на постели. На щеках

прелестный румянец, рот распахнут. В глазах уже ни капли страсти, лишь удивление

и обида. Я поколебался — красивая зараза, обнять и плакать от счастья, — но

наступил на горло собственной слабости и похоти. Надавил, послушал придушенные

хрипы и хруст позвонков, попятился к двери. Шаги получались медленные и

неуклюжие, будто вяз в болоте или не успевшем затвердеть свежем асфальте. Но чем

больше отдалялся, тем становилось легче.

— Простите, — пробормотал я. Неловко поклонился, пожал плечами и добавил: — Надо

идти. Враг близко, я чувствую. Не хочу подставлять вас, милая леди.

— Но как же ваши раны! — возмутилась незнакомка. Вновь откинулась на постель,

поманила пальцем и томно промурлыкала: — Идите же ко мне, мой воин!

— Сожалею, но обстоятельства выше, — сказал я. — Как-нибудь в другой раз.

В красивых глазах возник холод, лицо окаменело. Незнакомка резко села и

прикрылась шелковой простыней. Посмотрела на меня сверху вниз, превратила

взглядом в букашку. Выдержала трагическую паузу и выплюнула со злостью одно

единственное слово:

— Дурак!

Я сделал ужасно виноватое лицо, но про себя улыбнулся. В иной обстановке с

удовольствием прыгнул в постель и зажег по полной. Но интуиция подсказала –

опасность, а разум после непродолжительного анализа сделал вывод — овчинка

выделки не стоит.

— Еще раз простите, леди, — воскликнул я. Быстро поклонился — спина не

переломится. — Но, правда, надо спешить.

Незнакомка не ответила. Окатила холодным и презрительным взглядом, плотнее

запахнулась в покрывало и отвернулась. Я с легкостью прочитал в глазах

растерянность и оскорбленное самолюбие, тяжко вздохнул. Обижать женщин нельзя,

но если начну извиняться, падать на коленки и целовать белу рученьку, то точно

окажусь в постели. Проиграю не только бой, но и всю войну.

Быстро, пока решимость не ослабла под напором гормонов, развернулся и толкнул

дверь. В проеме темнота. На меня дохнуло свежим прохладным воздухом, терпким

запахом пыли и древесного лака. Слева слышался веселый гомон, женские и мужские

голоса, негромкая мелодичная музыка. Я обернулся, чтобы попрощаться, но слова

застряли в глотке, а пол едва не ушел из-под ног. Волосы зашевелились от ужаса,

встали дыбом даже на руках.

В глазах уже привычно моргнуло, будто в фильме проскочил порченый кадр. Комнату

затянуло туманом, свечи притухли. Женщина исчезла. Вместо нее на кровати сидела

древняя старуха. Худая и костлявая, грудь обвисшая, в прожилках синеватых вен.

Лицо — как сморщенный помидор, испещрено морщинами, складками, бородавками и

язвочками. На голове жидкие клочья седых волос, глаза спрятались в глубине

черепа и превратились в блеклые гнилушки.

Старуха чем-то напоминала сказочного кощея. Такая же отвратительная, уродливая и

страшная. Задумчиво потеребила краешек покрывала. Затем глянула не меня и глупо

хихикнула, поманила крючковатым пальцем.

— Мой герой! — прошамкала она беззубым ртом. — Возвращайся быстрее! Я буду тебя

ждать!..

— Ага, — кивнул я. — Да, жди-жди…

Нарочито медленно вышел в коридор, осторожно прикрыл дверь и привалился к стене.

Сердце стучало гулко и страшно. Кожу осыпало колючей изморозью, по спине стекали

целые реки холодного пота. Меня сотрясало от омерзения и ужаса, потом от

облегчения — слава богу, не купился. Иначе… бррр… представлять не хочется,

стошнит. Ведь знал, чувствовал!.. Интуиция не обманула, подсказала, где

подстерегает очередная иллюзия.

Я прокашлялся, унял дрожь в пальцах. Угрюмо осмотрелся по сторонам — узкий

погруженный в полумрак коридор. Далеко слева светлое пятно. Оттуда доносились

голоса, музыка. Справа — темно и тихо. Я бросил взгляд на дверь, передернул

плечами и буркнул со злостью:

— Косметика зло! Вот и доверяй им теперь…

Вышел на середину коридора, задумчиво почесал щеку. Свет и голоса привлекают. Но

как показала практика, неожиданные поступки являются самыми правильными. Что ж,

мы темноты не боимся… Точнее боимся, но виду не показываем. Поэтому, вперед — к

свершениям и подвигам!..

Я решительно пошел направо. Тьма настолько непроглядная и густая, что казалось,

будто плыву в безвоздушном пространстве где-то на окраине галактики. Лишь шум

шагов, твердый паркет под ногами и легкий ветерок внушали уверенность. Я

выставил руки — не хватало споткнуться и расквасить нос — брел осторожно и

медленно.

Метров через пятьдесят коридор закончился, ладони уперлись в гладкую

лакированную поверхность двери. Я нащупал ручку, немного приоткрыл и прислушался

— тихо. Отворил шире и зашел.

Еще одна комната. Из небольших окошек падал мертвенный серебристый свет. Вокруг

силуэты мебели — столы и стулья, тяжелый как носорог комод, какой-то хлам. Нос

уловил запахи пыли и сырости. Скрипели рассохшиеся половицы, хлопала рама окна.

Я повертелся на месте, подошел к столу и пошарил рукой. Пальцы окунулись в

мягкое покрывало пыли, нащупали склянки, гладкие палочки. Зашуршала бумага, от

прикосновения рассыпалась на сотни ломких кусочков.

Тут давно никто не живет, — дошло до меня. — Забросили… И не похоже, что

помещение относится к предыдущим…

Громкий и угрожающий скрип ударил по нервам. Громыхнуло, в воздух взвилось

облачко пыли. Я подпрыгнул от испуга. Резко развернулся и успел заметить, как

захлопнулась дверь в коридор. Проем поблек, словно замазали краской, растворился

в стене.

— Чудесно! — прошептал я. — Опять ловушка…

Подошел и провел ладонью. Поверхность шершавая и ломкая. Из-под пальцев сыпалась

штукатурка, рассохшаяся побелка. Ни намека на то, что здесь была дверь.

Яркая и кусачая мысль заставила броситься к окну. Картинка статичная, словно

рисунок в детском альбоме: темное подворье, строения, скорее всего сараи,

деревья, покосившийся забор и полная луна в небе.

За спиной раздался тихий шорох, топот маленьких лап. Я закусил губу, осторожно

оглянулся. Пусто и безжизненно, рассохшаяся мебель, пыль и мусор. Показалось?..

Периферийное зрение уловило стремительное движение, уши вновь различили

шуршание. Я прижался спиной к стене и затравленно огляделся. По лбу побежала

одинокая капелька пота, обогнула ресницу и прижгла глаз едкой соляной кислотой.

Я затаил дыхание. Вроде бы ничего опасного…

Ожидание растянулось минуты на две. В ушах нарастал шум, меня замутило. И в тот

момент, когда уже устал ждать, вторично послышался шорох. На столе, среди теней

и пыли появился черный комочек. Пискнул, завозился. Подобрал кусочек бумаги и

заскрипел зубами.

Маленькая безобидная мышка — осознал я. Выругался вполголоса и проклял грызуна –

из-за мелкой тварюжки чуть удар не хватил. Страх сменился бешенством.

Накопленное напряжение, усталость и злость искали выхода, жаждали крови. Я

рванулся к столу и занес кулак, оскалился в злорадной улыбке… Но не ударил.

Запнулся, опустил руку и сделал шаг назад, потом еще один. Глаза мыши — красные

светящиеся точки похожие на светодиоды — равнодушно следили за мной. В их

глубине сверкал исковерканный разум, холодный и расчетливый, чуждый всему

земному и человеческому.

Грызун повел носом и шевельнул усами. Успокоился и принялся чистить мордочку.

Справа зашуршало. На подоконник выбралась другая серая воровка. На полу я

разглядел еще три пары алых точек. Мыши не двигались, сверлили холодными

взглядами и чего-то ждали. Мне стало не по себе, в душе колыхнулась серая мантия

страха. Я поежился, под прицелом светящихся глаз попятился к выходу. У сельских

домов простая планировка, надо преодолеть всего несколько метров…

Шуршание раздавалось уже со всех сторон, в подполе писк, шевеление. Мыши

выныривали из неприметных норок, дыр. Забирались на шкафы, столы и диваны.

Темнота расцвела россыпью красных огоньков. У самого выхода я не выдержал,

развернулся и бросился прочь. Выбил плечом ветхую наружную дверь, вылетел во

двор и побежал со всех ног. По щекам скользнул мягкий холодный ветерок, голова

закружилась от свежего воздуха. Метров через десять я уперся в стену сарая,

прислонился и перевел дух.

Вход в дом — черный молчаливый квадрат, безучастный и мертвый. Оттуда тянуло

запахом сырости, старины и тлена. Минута проходила за минутой, но меня никто не

преследовал.

— Повезло, — прошептал я с облегчением.

На всякий случай отошел подальше — береженого бог бережет. Вытер пот и принялся

изучать обстановку. Небо черное, без единой звезды. Посредине, как лампочка

висела огромная белая луна, заливала мир бледным сиянием. Солнце мертвых — так,

кажется, ее называют… Воздух холодный и безвкусный. Даже не понять что за время

года. В призрачном свете видно, что дом старый и ветхий, покосившийся. Стены

облупленные, из дыр торчали острые камни, гнилые доски и пучки соломы. В

двускатной крыше виднелись глубокие провалы, ребра перекрытий и балок. Двор, в

общем-то, тоже соответствовал — загаженный и захламленный. Повсюду горы мусора,

бревна, какие-то тряпки. Рядом несколько пристроек: сарай, гараж и дровяник. У

забора несколько лишенных листвы деревьев.

Побродив по двору, я выглянул за ограду. Пустующая улица, полуразрушенные

сельские дома. Ни души. Зловещая тишина и безветрие. Словно попал на изнанку

реальности, в теневой мир… Я вернулся к дому, но внутрь заходить не рискнул.

Выход должен быть где-то рядом. А может забраться на крышу и сигануть вниз?

Возможно, перенесусь в иное место, немного поприветливее. С другой стороны

страшновато. Мало ли, а вдруг вместо перемещения просто сломаю ноги или сверну

шею?..

На глаза попалось светлое пятно. Я присел на корточки и поковырялся в мусоре.

Руку обжег холодный металл — на ощупь что-то плоское и удлиненное, в форме

наконечника стрелы. Я стряхнул грязь и повернул на свет. Самолет. Старенькая,

еще советского производства игрушка. Стремительные и быстрые контуры фюзеляжа,

под крыльями наполовину стертые красные звезды… У меня был такой же. Помню,

любил устраивать аварии и крушения, запускал с крыши. Но добротная и надежная

игрушка никак не желала ломаться. Разбилась только кабина, плотный пластик не

выдержал издевательств малолетнего испытателя.

Я провел ладонью вдоль гладкого корпуса. Кожу оцарапали острые края, палец

провалился в небольшую выемку — разбитая кабина… Я застыл, отбросил игрушку и

осмотрелся. Дом! Тот самый, из детства! Ошибки нет. Вот знакомые деревья,

цветник и песочница. А эти сараи излазил вдоль и поперек в поисках чего-нибудь

интересненького. Но как? Каким образом?.. Помню, что говорили родственники –

после смерти деда и бабули дом разрушили, на его месте выстроили сельский

магазин.

— Твою мать! — прохрипел я.

Обессиленный упал на колени и потряс головой. В мозгу совместились неровные края

хитрой головоломки, картинка стала полной, завершенной. Я осознал насколько

ущербен. Тогда на Лестнице разум восстановился не полностью. Недоставало важных

воспоминаний. Я забыл, что являюсь носителем Старшего Тотема. Даже о колдуне и

волшебнице подумал вскользь. А образ Козерога? Похоже, мудрое подсознание выдало

на гора тот самый узелок или кнопку «reset» в виде знакомого рисунка. Мозг

зацепился за спасительный якорь, смог включиться в работу. Знак вытаскивал из

передряг, заставлял думать, анализировать, встряхивал затуманенный разум. Но в

той пещере я увидел чудовище, а не персонификацию своей силы. Ведь не зря

выбросило именно туда… А демон? Как я мог забыть? Был и другой сон, где видел

монстра. Меня пленил не кто иной, как Платон Варламович, академик и колдун в

одном лице. Сомнений нет, я попал в кошмарный сон. Очень реалистичный, почти

живой, но лишь сон. Проснуться не могу, держит колдовство. И кто знает, каких

частей «меня» еще не хватает?.. Да… Я чувствую пустые куски в душе и разуме. Их

надо заполнить. Тогда смогу победить, разорвать паутину злой магии…

Прислушавшись к внутреннему голосу, я поднялся и направился по дорожке мимо

дома. Обогнул сараи и вышел в сад. Под ногами зашелестел толстый ковер опавших

листьев, стопы проваливались в мягкую взрыхленную почву. Темно и страшно, чем-то

похоже на кладбище. Взгляд выхватывал картинки кусками… Клумба с засохшими

почерневшими розами. Грядка с переплетением нитей и побегов, похожих на грязную

проволоку — когда-то тут росли огурцы. Покосившийся забор и устрашающе-белые

силуэты деревьев. Голые скелеты ветвей тянули искореженные пальцы к черному

небу. Луна присела отдохнуть на верхушке знакомой вишни.

Сердце трепыхнулось, словно пойманная птица. Я услышал звонкий детский голос. Он

то возвышался и летел к небу лишенному звезд, то затихал, превращался в

невнятное бормотание. Ребенок разговаривал сам с собой, иногда пел и заливисто

смеялся… Я задрожал и закусил губу, но боли не ощутил. Этот голос жил в моей

памяти и порой наполнял душу светлой грустью. Но чаще просто спал под тяжким

грузом более поздних воспоминаний…

Я медленно подошел к дереву. Мальчик сидел на развилке веток, болтал ногами.

Голос парнишки стал тише. Наконец умолк совсем, и я ощутил взгляд. Будто легкий

ветерок скользнул по лицу, обежал руки, плечи и грудь, вернулся обратно. Мысли

вышибло порывом ледяного ветра. Холод сковал руки и ноги, добрался до горячего

сердца и превратил в айсберг. Я задушено охнул и едва не упал на колени. Но

усилием воли удержал рассудок на грани, не позволил инстинктам и страхам взять

верх.

Бледные губы мальчика растянулись в усмешке, обнажились ряды маленьких и острых

как у ножовки зубов.

— Привет! Я ждал тебя.

Лунный свет окружал маленькое тело серебристым сиянием, выхватывал из темноты

черты по-детски пухлого лица, взъерошенные светлые волосы. Он походил на

обычного ребенка, но не был им. Вместо глаз — две аккуратно пришитые цветными

нитками пуговицы. Одна большая и блестящая, с четырьмя дырочками. Вторая

поменьше, черная, с двумя отверстиями — такие, как правило, висят на брюках.

Ноги деревянные, аккуратно оструганные и окрашенные в телесный цвет. При

движении в коленках раздавался отчетливый скрип, блестели головки небольших

болтов.

Страх отхлынул, оставил после себя пустоту. Язык онемел, подчиняться не желал. Я

прокашлялся, извлек из горла звук и заставил губы изогнуться в нужное положение.

Осторожно сказал:

— Здравствуй… Но как?..

— Я знал, что ты придешь, — отвел мальчик раньше, чем я успел задать вопрос. –

Рано или поздно… Ты не мог не явиться. И ты успел…

— Успел к чему? — спросил я. — И кто ты такой?

— Он идет за тобой по пятам, — загадочно сказал малец. Засопел, понюхал воздух.

— Тебе удалось немного оторваться, но он совсем близко. У нас мало времени, я не

смогу ответить на все твои вопросы. Поэтому спрашивай только то, что тебя

действительно интересует. Поторопись!

Существо поболтало ногами, устроилось поудобнее. Ноздри по-волчьи дергались,

ловили запахи, разноцветные пуговицы глаз слепо шарили в пространстве. Но я знал

— оно видит меня так же хорошо, как и я его. Язык не поворачивался назвать

мальчиком, слишком уж необычно и страшно выглядело. Не человек, а кошмарное

подобие, гротескная кукла.

— Это сон? — спросил я и сделал широкий жест рукой.

— Да, — ответило существо, звонко и беззлобно хихикнуло. — Всего-навсего… Но

учти, порой сны гораздо хуже реальности. Ты и сам ощутил. Тут можно умереть или

заблудиться, навеки стать узником. Дорога Сна туманна и призрачна, строится на

обмане, химерах и безумстве. Она простирается бесконечно далеко, и говорят,

ведет к иным мирам. Однако надо быть очень сильным, чтобы не завязнуть как в

болоте, дойти и увидеть светила чужих реальностей. Тебе это пока не подвластно…

— Что Ему нужно? — перебил я.

— Ты, — сказал мальчик, ласково провел ладонью по гладкой древесине. — Конечно

же, ты… Он Мастер Снов, властелин туманного мира. И мы подчиняемся ему, призваны

служить. Лишь затянув тебя в глубины Дороги, опутав ложными видениями и мыслями,

он сможет отобрать силу. Но хозяин не рассчитал. Наряду с его снами обрели плоть

и твои. Потому ты можешь скрываться. Но бегать бесконечно нельзя, ты слабеешь с

каждой минутой. Еще немного и он одержит победу…

Существо умолкло, вновь дробно и радостно засмеялось. Подняло голову к небу и

посмотрело на луну, замурлыкало детскую песенку. Я с неприязнью посмотрел на

острые пилообразные зубы и передернул плечами. Персонаж фильма ужасов. Да и

глаза-пуговицы… Брр… Облик мальчика внушал слепой и безотчетный страх. Я не

знал, стоит ли верить… этому.

— Ясно, — кивнул я. Затаил дыхание и задал самый важный вопрос: — Как мне

выбраться?

Мальчик перестал петь. Резко повернул голову и вперил в меня слепой взгляд.

Долго внимательно рассматривал, изучал. Бледное лицо искривилось в гримасе

страдания. Но тут же разгладилось, снова приняло беззаботно-веселое выражение.

— Найди себя, — сказало существо. — Найди… Ты знаешь, где искать, прислушайся к

интуиции. И скажи мне…