"Земля и небо. Записки авиаконструктора" - читать интересную книгу автора (Адлер Евгений Георгиевич)

Истребители

В один миг из главного конструктора я опять превратился в ведущего конструктора. Это превращение меня удовлетворяло как нельзя лучше, только не давала покоя мысль, как там «мое» КБ в Ленинграде? Когда же до меня дошло, что завод № 47 в полном составе эвакуирован в Чкалов (Оренбург), это перестало меня беспокоить.

Первым делом я побывал у Шехтера. Мы с ним посмотрели его проработку и быстро нашли общий язык. Затем с Ястребовым подобрали из имеющихся на аэродроме самолетов новенький экземпляр Як-7, который был разобран и перевезен на завод. Новый мотор М-82, двухрядный звездообразный воздушного охлаждения, обещал развить 1650 л.с. и придать самолету скорость порядка 700 км/ч.

Оставшихся конструкторов оказалось достаточно, чтобы обеспечить чертежами начало работы. Несмотря на начавшиеся 22 июля бомбежки Москвы, работа быстро развернулась. Видимо, сами немцы наглядно показывали, зачем нам надо поторапливаться с новым самолетом.

Когда, бывало, выдавался во время очередного воздушного налета более-менее свободный вечерок, я приставал к Ястребову с расспросами о том, что делалось здесь в мое отсутствие. Его не так-то легко было раскачать, но, сбегав за бутылочкой, мне удавалось развязать ему язык.

— Ты спрашиваешь, как протолкнули в серию Як-1? Дело было так: меня назначили ведущим конструктором по совместительству, не освобождая от должности главного инженера. Это и к лучшему: надо мной на заводе остался один АэС. Он был сам не свой, нервничал, и не мудрено. Кроме нас, мертвой хваткой вцепилось в эту тему с десяток конструкторов. Из ближайших конкурентов Яковлев больше всего опасался Лавочкина, Микояна с Гуревичем и Поликарпова.

На нашем самолете И-26 (Як-1) впервые летал Юлиан Пионтковский 13 января 1940 года, еще при тебе, но ты был уже одной ногой в Питере и об этом тогда мог и не знать. Параллельно был заложен дублер Як-1, в который по горячим следам первенца вносились всевозможные коррективы. Несмотря на это, самолет строился значительно быстрее первого и уже 17 апреля 1940 года сделал первый полет.

Яковлев очень торопился со своими истребителями, зная, что в конце марта и в начале апреля также начали летные испытания самолеты ЛаГГ-1 и МиГ-1. Еще до того, как был построен дублер, АэС пригласил второго летчика-испытателя Сергея Корзинщикова, предвидя возможность задержки летных испытаний при одном летчике. Это вызвало сильное недовольство Пионтковского. Пытаясь смягчить ситуацию, Яковлев назначил Юлиана Ивановича шеф-пилотом завода, а также предложил ему заранее выбрать, на каком из двух экземпляров тот хочет летать. Юлиан выбрал первый, не подумав, что второй окажется более доведенным. Пока Пионтковский тщательно и методично отрабатывал полет за полетом винтомоторную группу, Корзинщиков после нескольких ознакомительных полетов стал снимать летные характеристики, включая скорости по высотам, и даже приступил к выполнению фигур высшего пилотажа.

Как позднее выяснилось, перед очередным полетом Пионтковского кто-то в летной комнате поиронизировал по поводу его отставания от Корзинщикова. Это подействовало на самолюбивого Юлиана, как красное на быка. В полет 27 апреля 1941 года с заданием по доводке характеристик все той же злосчастной ВМГ Пионтковский полетел взвинченным и вместо заданного полета по кругу принялся выделывать фигуры высшего пилотажа. При выполнении одной из них на малой высоте в районе Петровского парка самолет не вышел из пикирования и врезался в землю.

— А что-нибудь не отвалилось ли от машины?

— Все, конечно, знали о том, что носки крыла в районе выреза для уборки колеса недостаточно прочно прикреплены к переднему лонжерону, но обломков в парке обнаружить не удалось. Да и особенного рвения никто что-то не проявил. Аварийная комиссия отделалась расплывчатым заключением, что, дескать, истинной причины катастрофы установить не удалось, а возможными причинами могло быть то да се.[9]

Дальше все пошло своим чередом. Несмотря на то, что Як-1 попал на госиспытания раньше других, МиГ-1 запустили на одном из лучших авиазаводов Москвы (№ 1), ЛаГГ-1 — сразу на нескольких заводах-гигантах, таких, как № 21 и № 153 в Горьком и Новосибирске, а нам достался маломощный завод № 301, недавно превращенный из мебельной фабрики в авиазавод, да Саратовский комбайновый завод. В Саратове был запущен Як-1, а на 301-м — УТИ, названный Як-7. Это двухместный вывозной вариант Як-1.

Истребители конструкции Николая Николаевича Поликарпова, долгие годы бывшего монополистом и законодателем мод, с дистанции сошли на первом круге, уступив дорогу молодым. Хотя он сам, сын священника, был ревностным христианином и, не стесняясь окружающих, крестил улетающий в испытательный полет опытный самолет, Бог почему-то от него отвернулся. Раз за разом его новые истребители терпели катастрофы, унося жизни отличных летчиков. Испытывая истребитель И-180, погиб прославленный «великий летчик нашего времени» Валерий Чкалов, а заместитель Поликарпова Д. Л. Томашевич попал под суд.

Судьбе было угодно так распорядиться, что из трех оставшихся в седле конкурентов стартовавший наиболее удачно МиГ-3, сменивший сыроватый МиГ-1, продержался в серии только в 1941 году. Его высотность, пригодившаяся при отражении воздушных налетов на Москву, оказалась ненужной во фронтовых условиях, где подавляющее количество воздушных боев велось на малых и средних высотах, на которых он был неповоротлив и неуклюж. К тому же, его мотор АМ-37, оказавшийся однотипным мотору, требовавшемуся для установки на штурмовик Ил-2, явился «ахиллесовой пятой» этого самолета. Штурмовики тогда только что вошли в моду и казались единственным эффективным средством против наседавших немецких танков. Поэтому, когда пришлось выбирать, кому отдать предпочтение, сомнений не было — конечно, моторы поставлять Ил-2, а МиГ-3 с производства снять, что и было сделано.

ЛаГГ-3 также быстро сменивший ЛаГГ-1, шел с большим трудом. Не только в производстве, где не одна пара директоров и главных инженеров поплатилась своими головами за провал планов производства самолетов этого типа, но и в воинских частях он не пользовался популярностью. Аббревиатура «ЛаГГ» расшифровывалась с горькой иронией так: Лакированный Гарантированный Гроб.

Если некоторые из молодых заводов свою неспособность перестроиться на его крупносерийное производство могли объяснить своей неопытностью, то такой многоопытный завод-гигант как № 21 ничем оправдаться не мог и только собирал нахлобучки.

Приехавший на завод замнаркома Петр Дементьев сразу же по своей привычке побежавший по цехам, обнаружил странную вещь. На станках в массовом масштабе выгрызали детали из сплошных заготовок.

Рассвирепевший и недоумевающий, он примчался к главному инженеру завода с вопросом:

— Где твои штамповки и поковки?

— Все забракованы.

— Почему?

— Из-за изменений, вносимых главным конструктором.

— Где он?

— На заводе.

Когда пришедший в кабинет Семен Алексеевич Лавочкин стал отрицать массовое внесение в чертежи серьезных конструктивных изменений, Дементьев потребовал притащить все поковки и штамповки в этот кабинет и в присутствии главного конструктора разобраться с этими полуфабрикатами.

Начальник производства выбирал из кучи одну из заготовок и читал привязанную к ней браковку:

— Эта заготовка забракована по листку изменения от такого-то числа, присланного ОКБ. Изменен такой-то размер на такой-то… в результате чего констатирован полный брак.

— Семен Алексеевич, это правда?

— Да, это было сделано по такой-то причине.

Дальше процедура бесконечно повторялась, а забракованные заготовки откладывались налево. Если же конструктору удавалось оспорить сам факт выпуска подобного листка изменений или, несмотря на признание изменения, деталь все-таки изготовить из заказанной заготовки оказывалось возможным, ее откладывали направо. К двум часам ночи последнюю негодную заготовку положили налево и наступило мертвое молчание. Слева возвышалась гора брака по вине конструкторов, справа — жалкая кучка годных.

Вдруг Дементьев, схватившись двумя руками за свою полысевшую голову, вскочил, как на пружинах, и забегал по кабинету со словами:

— Обманули… Правительство обманули… Обманули народ… Армию… Страну… Идет невиданная кровавая война. Люди захлебываются в крови. А тут в бирюльки играют. Забыли честь и совесть! Главный конструктор, главный инженер, что же будем делать? Хотя нет. На сегодня хватит. Идите все спать. А завтра, к девяти, все ко мне. Если такой прекрасный завод, как двадцать первый, споткнулся на ЛаГГ-3, то чего же ждать от других?

На аэродроме довольно крупного авиазавода в Таганроге скопилось 150 машин, которые из-за дефектов никак не удавалось сдать военной приемке по боеготовности. Узнав об этом, маршал Семен Буденный приказал соединить с цехами этого завода свою Ставку, тогда он командовал войсками Юго-Западного направления:

— Доколе, — говорил Буденный по радио, обращаясь к рабочим завода, — мы должны шашками от танков отбиваться? Давайте фронту, наконец, долгожданные самолеты!

Даже такие неординарные меры мало помогали налаживанию ритмичного выпуска боевых самолетов. Причина лежала глубже. Набранное наспех ОКБ Лавочкина и его компаньонов — М. И. Гудкова и В. П. Горбунова — было рыхлым, неопытным, недостаточно сплоченным, чему способствовала разобщенность руководства. Как в басне Крылова, руководящая троица напоминала лебедя, рака и щуку: Лавочкин рвался в облака, Гудков пятился назад, а Горбунов тянул в воду. Когда же эта тройка распалась, время стало поправлять дела с серией — сначала в Горьком, а затем и на некоторых других заводах.

Особенно удачно для Лавочкина сложилась ситуация с моторами. Следуя естественной логике, ОКБ Лавочкина усиленно занималось попытками установки на серийный самолет более мощного мотора ВК-107 — глубокой модификации серийного 105-го. Этот мотор сразу давал скачок мощности с исходных 1260 л.с. к 1650 л.с. Однако, несмотря на все усилия моторного ОКБ Климова, мотор не поддавался долгое время никаким попыткам устранить сильнейшую тряску, что препятствовало его внедрению в серийное производство и в эксплуатацию.

Аналогичная картина сложилась с доводкой другого многообещающего мотора — М-82 ОКБ А. Д. Швецова, двухрядного звездообразного воздушного охлаждения. Облюбованный в ОКБ Яковлева, этот мотор мы и попытались установить на один из своих истребителей Як-7, но безуспешно по той же причине неустранимой тряски.

Когда оба главных конструктора разочаровались в избранных моторах, они почти одновременно занялись тем двигателем, на который позарился конкурент. В результате, на ЛаГГ-3 был установлен М-82 Швецова, как раз накануне его прорыва к заветной черте успеха. Получившийся новый истребитель, к этому времени уже изрядно доработанный общими усилиями ОКБ Лавочкина и серийных заводов, под названием Ла-5, был быстро освоен, прежде всего в Горьком, а за тем и на других заводах. Даже плохой обзор вперед стал в общей полосе везения достоинством, двигатель прикрывал летчика частоколом своих цилиндров от неприятельского огня спереди.

Прибытию Ла-5 на театр боевых действий предшествовало появление там нового германского истребителя FW-190, широко разрекламированного немцами. Достойным его соперником стал вовремя подоспевший Ла-5.

Потеснившему Лавочкина в Новосибирске и на некоторых других заводах Яковлеву пришлось немало потрудиться, чтобы совместно с Климовым все-таки добиться устранения тряски ВК-107А и завершить войну грозным истребителем Як-9, оснащенным этим мотором, через полый вал винта которого стреляла пушка со снарядами 37 и даже 45 мм.

…Однако, увлекшись истребителями и перипетиями, возникшими в процессе их сотворения, мы забежали слишком далеко вперед. Вернемся на опытный завод № 115 к моменту завершения постройки Як-7—М-82, а именно в день 12 октября 1941 года. Тогда в сборочный цех стремительно вошел Александр Яковлев, одетый в кожаное пальто. Не снимая фуражки, скомандовал:

— Машину немедленно разбирайте, в ящик и на железнодорожную платформу. Завтра вечером отъезд в Новосибирск.

— Александр Сергеевич, тут осталась только окраска, да мелкие доработки. Разрешите уж здесь доделать.

— Вы еще тут… Первый, двадцать второй заводы снимаются. А вы…

— Хорошо, приступаем.

Як-7 с мотором М-82

В стандартный ящик самолет не поместился, пришлось прорубать стенки и городить пристройки. Уже затемно все было окончено, и участники погрузки отправились к семьям, которые осваивали выделенные нашему заводу товарные теплушки. В каждом «спальном вагоне» посередине была железная печь с трубой, пронизывавшей крышу. В два этажа настланы дощатые нары. Сотрудники с семьями, всего 40 человек в каждом вагоне, укладывались ногами к печке.