"Не прячься от судьбы" - читать интересную книгу автора (Нейл Долли)

1

Сесиль устроилась поудобнее в глубоком кресле, чтобы насладиться утренним кофе. Несмотря на ранний час, знойное марево уже висело в предгорье Кэмелбэка, наиболее примечательной горы в цепи безжизненных высот, что окружают город Финикс и земли по берегам реки Солт Флэт. «Долина солнца» – такое название придумали для этих мест туристические агентства.

Сесиль считала, что название «Долина солнца» очень подходит этим местам, каковы бы ни были коммерческие расчеты людей, его придумавших: летом ртутный столбик здесь почти каждый день переваливает за сто градусов по Фаренгейту. Сейчас стоял июнь – в иных местах нежаркое начало лета – в Финиксе же все уже пылало жаром. Вот почему она назначила сегодняшнюю встречу с Томасом Мэлдоном на половину десятого утра. Она решила, что лучше не выезжать из дома после полудня.

Размышляя о Мэлдоне, она вздохнула. В сотый раз она задала себе один и тот же вопрос: о чем он собирается с ней говорить. О ненадежно организованной в команде системе страхования игроков или о назначении пенсии за Роби? О документе, освобождающем руководство команды от ответственности за его смерть? В изощренном мозгу Мэлдона судебный иск мог превратиться в угрозу. Она подумала, что в таком случае он постарается создать круговую оборону. Как говаривал Роби, имея дело с Томасом Мэлдоном, никогда нельзя забывать основное правило: нельзя доверять этому человеку.

Томас и Роби были совершенно разными людьми. Мэлдон – сама деловитость, практичен до мозга костей. Роби, или Рори – так его звали в команде, – горячий, как огонь, был олицетворением таланта и вдохновения. Люди с такими качествами обычно не сходятся друг с другом.

Сесиль покачала головой, отгоняя мысли о предстоящем визите. Она не была намерена позволить этим мыслям омрачить последние драгоценные минуты утренней тишины, которые проводила в своем саду.

Она посмотрела на высокую живую изгородь из олеандра, которая, давая тень, отделяла задний двор от соседей. В саду цвели несколько ирисов лиловыми, розовыми и белыми цветами. На фоне зеленой стены они создавали своими головками изящный узор. Этот оазис был результатом тщательного ухода и обильного полива.

От небольшого бассейна, отделанного голубым кафелем, исходила приятная прохлада; благоухали деревца лимонов и лаймов, резко выделявшиеся своей глянцевитой зеленью на фоне белой стены офиса Сесиль. Ее офис – это, понятно, было шуткой. Это был крохотный флигель, где она писала свои книги. Уже несколько недель она не ударила палец о палец.

Сесиль спустила ноги с кресла и встала. Если уж в голову лезут невеселые мысли, мешая утреннему созерцанию, то лучше сразу ехать к Томасу.

Дом Сесиль, расположенный в привилегированном квартале, был старинным и уютным, хотя и небольшим, особенно в сравнении с сооружением из дерева и стекла, в котором она жила вместе с Роби: после его смерти то жилище ее больше не устраивало. Оставаться одной в доме Роби ей было невмоготу. Сесиль манил устоявшийся комфорт квартала, где были расположены старинные дома. Было что-то успокаивающее в строениях с белыми оштукатуренными стенами под красной черепицей в окружении лимонных деревьев и лаймов.

До того как Сесиль переехала сюда, в этом небольшом ухоженном доме в течение двадцати лет обитала семейная пара пенсионного возраста и атмосфера любви прочно здесь обосновалась. А Сесиль после смерти мужа нужно было именно такое место, где можно свернуться клубочком и затихнуть. Нет, даже если бы ее душа оставалась безучастной к уюту дома, красота ворот, облицованных мексиканской плиткой, флигель для гостей в глубине двора с одной-единственной комнатой – идеальным кабинетом для литератора – заставили бы Сесиль сделать именно этот выбор. Потом она ни капли не жалела, что переехала сюда из дома Рори, который центральный защитник команды Сэм Ньюман окрестил Замком.

В уютной спальне молодая женщина сбросила тонкий халатик и быстро оделась. Она решила остановиться на светло-голубой льняной юбке и блузке без рукавов ей под цвет; сверху она накинула легкий жакет, элегантный воротник и борта которого были отделаны толстым белым кантом. В результате она была одета проще, оригинальнее и наряднее, чем обычно. Сесиль дополнила туалет серебряными, геометрической формы подвесками, а на ноги надела белые туфли на низком каблуке.

В маленькой ванной она быстро сделала почти незаметный макияж, слегка подкрасив губы. Теперь осталось зачесать назад длинные прямые каштаново-рыжие волосы, сколоть их у висков заколками, чтобы они не растрепались и не спадали на лицо в самую жару, и она была готова. Очень возможно, что в течение целого дня она больше не будет заниматься своей внешностью, и в этом пренебрежении к условностям таился один из секретов ее обаяния.

Сесиль не особенно гонялась за модой, но обладала врожденным хорошим вкусом, поэтому даже самые обычные ее одежда и прическа обращали на себя всеобщее внимание. У Сеси было приятное лицо, нос – правильной формы. Лицо достаточно привлекательное, хотя и не поражающее сразу своей красотой. Но что придавало ей особое очарование, что составляло ее изюминку, так это глаза, красоту которых подчеркивали прямые темные брови. Серо-голубые глаза, широко расставленные, живые и теплые, выдавали ее эмоциональную натуру. Сесиль смотрела на мир с любопытством. Когда она сердилась, радовалась или бывала удивлена, ее глаза сверкали гневом, сияли счастьем или выражали недоумение, не скупясь на чувства.

Она оправила юбку, осмотрела себя со всех сторон в зеркале, решив, что выглядит подобающим образом для визита в деловой центр футбольной команды «Аризонские мустанги», где всегда гордились, что к профессиональному спорту относятся как к бизнесу. Затем Сесиль взяла сумочку и пошла в гараж.

Стадион находился южнее Темпе у шоссе № 10, что связывало между собой соседние штаты. Выбор места определялся также стремлением привлечь болельщиков и из близлежащего города Таксона. Но сама административная служба «Аризонских мустангов», как и тренировочное поле, располагалась в северной части Финикса, куда и отправилась Сесиль. Чем ближе подъезжала она к четырехэтажному зданию, тем сильнее все сжималось у нее внутри. Она не заглядывала сюда с тех пор, как умер муж. Оказаться вновь там, где Рори чувствовал себя как дома, было для нее сильной встряской.

Сесиль подвела машину к зданию, золотистые стекла которого с ослепительным блеском отражали солнце. Охранник, вышедший ей навстречу, нашел ее имя в списке приглашенных и поднял стальной шлагбаум. Припарковав машину, она вышла из нее, пригладив юбку и гордо вздернув подбородок, направилась к главному входу.

В убранстве этого здания господствовал ультрамодерн: в холлах лежали ковровые покрытия цвета темного золота, стены были украшены смелой абстрактной росписью, выдержанной в белых, золотистых и оранжевых тонах, преобладающих в пустыне. Это были цвета футбольной команды «Аризонские мустанги», которая принадлежала одной семье. На осуществление своей заветной мечты братья Расби не пожалели денег. Капитал, нажитый ими на медных рудниках, был вложен в головокружительный проект создания многомиллионного предприятия, занимающегося туризмом. Земли, приобретенные путем спекуляций, курортные отели, сеть ресторанов и гигант-ский парк развлечений в долине реки Солт Флэт образовали костяк империи Расби. Эмблему с их инициалом «Р» теперь можно было увидеть не только в Аризоне, но и в Нью-Мексико, Колорадо и Техасе. В конце концов братья сколотили достаточный капитал, чтобы завести любимую игрушку – профессиональную футбольную команду. Со свойственной им настойчивостью и энергией они решили сделать свое детище командой, способной не только выдерживать конкуренцию, но и приносить прибыли, и они добились своего. Братья наняли талантливого тренера и генерального директора, разбирающегося в бизнесе, дали им полную свободу, в результате возникла команда, которая через четыре года стала чемпионом своей лиги, а спустя еще год завоевала суперкубок.

Сесиль хорошо знала это здание и направилась прямо к лифтам, не удостоив вниманием служащего, отвечающего за прием гостей в бюро информации, который было направился к ней. Она поднялась на последний этаж, где находились кабинеты администрации. В приемной вышколенная секретарша записала ее имя и минуту спустя проводила в роскошный кабинет Томаса Мэлдона.

Томас поднялся, приветствуя гостью с отточенной годами улыбкой. Он был человеком среднего роста с совершенно ординарной внешностью, за которой скрывались острый, как нож, ум и стальные нервы.

– Сеси, дорогая, я рад вас видеть. Надеюсь, у вас все хорошо.

– Да, хорошо. А как вы?

– Отлично, просто отлично. Глория и дети эту неделю проводят в гостях у ее родителей на севере, спасаются от жары.

Усаживаясь в кресло, Сесиль постаралась изобразить живой интерес к поездке супруги Мэлдона и его детей:

– Замечательно. Уверена, им там понравится.

– Позвольте мне перейти непосредственно к делу. – Томас откинулся на спинку кресла, положив кисти рук на стол, причем точно соединенные кончики пальцев образовали аккуратный треугольник. Внимательно поглядев на эту конструкцию, он перевел взгляд на женщину. – Есть у нас одно дело, которое, как мне кажется, может серьезно заинтересовать вас.

– Меня? – в растерянности переспросила Сесиль.

– Да. Ассоциация жен наших спортсменов в течение года собирала средства, чтобы учредить фонд памяти Рори By.

– Памяти мужа? – улыбнулась она. – Какие они молодцы.

Значит, ради этого Томас пригласил ее, подумала она. С трудом, правда, верится, что этот делец стал бы заниматься благотворительными деяниями Ассоциации жен «Мустангов».

– Они собрали приличную сумму. Синди Фенн возглавила дело, а вы знаете, какая она пробивная. Они распродали тираж новой поваренной книги, устроили бал и что-то там еще. Во всяком случае, выручили семьдесят тысяч долларов, которые Чак Расби и его брат Гэрри удвоили. Получилось сто сорок тысяч долларов – довольно солидная сумма для создания Фонда борьбы против рака имени Робина By.

Сесиль была потрясена.

– Но это же огромные деньги! Я никогда не думала… То есть Уитни – Уитни Хэнк – как-то упоминала, что они собирают деньги для фонда имени Роби, но я и не думала, что получится так много.

Томас сиял елейной улыбкой.

– Братья Расби всегда щедры, когда дело касается игроков их команды. Они очень любили Робина и были опечалены его смертью.

С языка Сесиль готово было сорваться замечание о том, что братья сожалели, в первую очередь, о потере талантливого игрока, но она смолчала. Никаких иллюзий относительно подобного добросердечия у нее не было, но, скажи она об этом в данный момент, ее слова прозвучали бы как выражение неблагодарности и злобы.

– Жены наших спортсменов передают деньги фонда больнице Святого Мартина. Нам показалось, что хорошо бы было организовать церемонию с вручением чека руководству госпиталя. Мы устроили бы это в перерыве между таймами первого товарищеского матча в первый августов-ский уик-энд. Теперь то, что касается непосредственно вас… Представляется целесообразным, поскольку мероприятие связано с именем Робина By, вручить вам мемориальную медаль по случаю учреждения фонда. На металлической пластине будет выгравирован его профиль, а внизу надпись: «Фонд борьбы против рака имени Робина By» и дата.

– Ясно, – незамедлительно отозвалась Сесиль.

Она представила себе Томаса Мэлдона, не желающего упустить пусть даже небольшую возможность сделать рекламу.

– Мэри Браун отвечает за церемонию. Ее подчиненные свяжутся с вами поближе к событию. Я хотел лишь…

– Минуточку. Я еще не дала согласия на нем присутствовать.

Томас заморгал.

– Простите, не понял?

– Я сказала, что не дала согласия присутствовать. Честно говоря, я считаю, что вы спекулируете на безвременной смерти Рори с более чем неподобающим цинизмом.

– Сесиль! С чего вы взяли, что мы «спекулируем» на смерти вашего мужа? Мы просто…

– Вы просто используете этот фонд, чтобы еще больше разрекламировать «Мустангов», – выпалила женщина.

– Дорогая! – Томас сделал вид, что шокирован. – Я… я никогда не думал, что вы будете выступать против фонда памяти вашего мужа.

– Я ничего не имею против самого фонда. Это хорошее дело. Но вы-то говорите о другом – об использовании смерти Рори и благотворительной работе Ассоциации жен для того, чтобы показать, как хорош клуб «Мустангов». Смотрите, мол, мы не только успешно выступающая команда, но и приносящая прибыли корпорация. К тому же знайте: мы не бессердечные люди. Все это возмутительно!

Том наблюдал за ней, как за редким видом представителя местной фауны, дескать, интересный зверек, но очень странный.

– Бывало, мы с Робином расходились во мнениях, но я надеюсь, вы не ставите это в вину мне или компании. Это обычная вещь. За столом переговоров мы сидели друг против друга, однако это не означало, что я не уважал его как человека и талантливого спортсмена.

– Может быть, вы ценили талантливого игрока, но не знали его как человека. – Некогда кипевший в душе Сесиль гнев вспыхнул снова. – Ни в ком из игроков вы не видите личность. Для вас они автоматы или животные, предметы купли и продажи. Вы выжимаете из них все до последней капли: энергию, способности и отвагу, а потом отбрасываете их в сторону, когда они перестают приносить вам нужный результат. Мне не по душе такая игра. Мне не нравилось, когда в ней участвовал Рори. Я провела слишком много вечеров, наблюдая, как перед матчем он сжимался в кулак, из-за чего я не получала никакого удовольствия, наблюдая состязания. Вы же имели прибыль, а тысячи людей, не обладающих достаточным зарядом энергии или способностью самим выйти на поле, искусственно взбадривались. Но тем, кто играл, доставались лишь кровавый пот, поломанные кости, разорванные связки да физические мучения без границ с психологическим надрывом.

– Им достается и немалое количество долларов.

– Вы всегда ссылаетесь на деньги, разве не так? Если они не желают играть, никто их, дескать, не заставляет. Им хорошо платят. Да, но дело в том, что они не умеют ничего другого. Заниматься спортом – единственное, чему их учили всю жизнь. Футболу поклонялись их родители, преподаватели и соученики в колледжах.

– Многие из них любят играть, – мягко возразил Томас.

– Это обстоятельство вы используете тоже против них. Вот чего они не понимают: если постоянно перегружать организм, если перетягивать бинтами места травм, накачиваться обезболивающими средствами и выходить на поле стадиона, не давая ранам полностью зажить, то за это в один прекрасный день придется дорого расплачиваться. Я встречала сорокалетних бывших футболистов, которые ковыляют, словно старики, потому что у них почти не гнутся ноги, я видела парней со шрамами на локтях и настолько распухшими коленями, что они не могут двинуться с места. Я…

Мэлдон поднял руку:

– Я знаю: вы делали интервью со многими недовольными своей судьбой для книги, которую написали вместе с женой Винса Палья. Как ее имя…

– Ингрид, – отрывисто сказала Сесиль. – У меня богатый личный опыт: я была почти три года замужем за футболистом.

– Робин By был лучшим в команде игроком, принимающим длинные пасы. Может быть, ему в то время не было равных в США. Талантливый, симпатичный, жизнерадостный, он не мог все же считаться типичным спортсменом. Вся его жизнь – сплошная драма и нервы. Большинство просто не выдержало бы его жизненного стиля, особенно до женитьбы на вас.

– Думаю, что знаю своего мужа лучше, чем вы. Зачем мне ваша лекция о Робине By?

– Я лишь хотел сказать, что вы не можете судить о футболе по своему мужу. У него была склонность к преувеличениям. Он красиво рассказывал, темпераментно. Я тоже видел его перед матчами. Это был комок нервов. Он любил говорить о тяготах футбола, но не распространялся особенно, почему не останавливался ни перед чем, чтобы выбрать самый трудный путь к цели. Молчал он и о своей любви к футболу. И о том, сколько он навредил нашей команде. Ему многое прощалось, но, думаю, об этом он не упоминал.

Сесиль закрыла глаза и сосчитала в уме до десяти. Она все еще с трудом сдерживалась – эта проблема возникла, когда умер Роби.

– Извините, Мэлдон. Я знаю: с Рори не всегда было все мило и легко. И футбол как игра – вовсе не сплошные ужасы. Так что наш разговор зашел в тупик. Мы говорили о церемонии между таймами. Мне не нравится эта идея. Нельзя превращать в коммерцию то, что началось как благородный порыв, и при этом использовать смерть для проталкивания на рынок вашего товара. Деньги принадлежат Ассоциации жен, им и решать, как передать эти средства госпиталю. Я же участвовать в церемонии отказываюсь.

– Это ваше последнее слово?

– Да, – Сесиль поднялась, пытаясь изобразить улыбку. – Сожалею, что не сдержалась.

Мэлдон расхохотался от всей души.

– Дорогая моя, ваша маленькая тирада – сладкое пение по сравнению с некоторыми заявлениями, звучавшими в этом кабинете. Надеюсь, вы измените свое решение.

– Этого не будет.

Сесиль направилась к внушительной двери. Гнев еще не совсем утих, колени слегка дрожали. Она не могла вспомнить, сколько раз за последние полтора года с ней случались такие срывы. Забавно, если иметь в виду, что раньше она была довольно уравновешенной. Смерть Рори выплеснула ее эмоции на поверхность, и она, очевидно, еще не оправилась от потрясения.

Сесиль вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь. Томас Мэлдон, озадаченно покачав головой, снял телефонную трубку и набрал номер секретаря. Услышав ее звонкий голос, он прорычал:

– Соедините меня с Джонни Кью. У меня к нему дело.

Стоя у машины, Сесиль всматривалась в горы, тянувшиеся на востоке. С минуту она раздумывала, не поехать ли к Джонни домой, но отвергла эту идею. Она слишком часто прибегала к его утешениям и помощи в прошлом. Теперь он, должно быть, сыт этим по горло, каким бы верным другом он ни был. Нельзя же бежать к нему каждый раз, когда ее одолевают мучительные воспоминания о Рори. Последние месяцы она прекрасно обходилась своими силами. Надо так держаться и впредь, ей никогда не вернуться к нормальной жизни.

Сесиль выехала со стоянки и повернула к дому. Бедный Джон, подумала она, сколько рубашек у него на груди орошено ее слезами! Ей вспомнился вечер, когда доктор 0’Браен получил результаты анализов и завел ее в пустовавший кабинет.

Сначала врачи считали, что проблемы Рори связаны со зрением, и поместили его в офтальмологическое отделение госпиталя. Когда стало ясно, что дело не в глазах, его просто оставили там. Сеси помнила, как она сидела, перепуганная, в кабинете, полном аппаратуры.

– Миссис By, я провел клинический анализ организма вашего мужа. Предыдущие проверки показались мне недостаточными. – Врач говорил равнодушным тоном человека, часто наблюдающего горе и смерть. – В мозгу мистера By обнаружена быстро растущая злокачественная опухоль.

Медик, видимо, заметил внезапно охватившую ее панику, потому что поспешил к ней и коснулся ее руки.

– Миссис By, есть ли у вас кто-нибудь, кому вы могли бы позвонить. Кто мог бы побыть с вами? Ваши родители? Или мистера By?

– Нет, они живут во Флориде, это мои родители. Мать Роби в Айове. Она… Я, то есть мы, не сообщали ей, что он болен. Мы не захотели беспокоить ее. Понимаете, отец его умер всего около года назад…

У Сесиль перехватило дыхание, и она умолкла.

– Ну, может быть, позвонить другу? – предложил врач.

– Да, Джону. Я хотела бы позвонить Джону Кью.

– Я могу попросить одну из сестер об этом.

– Нет, я предпочитаю сама.

Сесиль поднялась со странным ощущением, что все происходит не с ней, а с каким-то другим человеком. Она вышла в коридор и устремилась под сомнительное прикрытие прозрачного колпака, висевшего на стене над телефонным аппаратом. Она набрала номер Джонни Кью. Однако в горле у нее застрял ком, когда она услышала знакомый голос. Сначала она не могла произнести ни слова, потом прошептала:

– Джон?!

– Что такое? Сеси, это ты?

Она откашлялась.

– Да. Не мог бы ты сейчас приехать в больницу?

– Что-нибудь с Рори?

– Нет. Вернее, да. Если точно, то ничего не произошло, но они… ну, доктор 0’Браен сообщил мне, что у Рори злокачественная опухоль в мозгу. – На другом конце провода было напряженное молчание, и Сесиль закончила дрожащим голосом: – Джо, ты нужен мне.

– Сейчас приеду.

Судя по всему, он несся на машине, словно одержимый, из своего расположенного в предгорье района и уже через несколько минут выскочил из лифта с холодной решимостью на лице. Сесиль побежала к нему и позволила ему обнять себя. Руки у него были такие сильные.

Схватившись за его рубашку, она спрятала лицо у него на груди и зарыдала, произнося что-то отрывочное, неразборчивое. Его длинные гибкие пальцы поглаживали ее волосы, спину. Его щека нежно касалась ее макушки, когда он бормотал ее имя. На секунду молодая женщина испытала блаженное чувство. Она защищена от всех бед. Затем реальность вернулась, и она отшатнулась от Джона, вся дрожа.

– Доктор все еще здесь. Ты хочешь поговорить с ним?

Джон кивнул. Они вошли в кабинет. Врач тут же поднялся. Джон держался вызывающе, недоверчиво, почти грубо. Врач повторил приговор. Когда они остались одни, Сесиль воскликнула:

– Что же мне делать? Джо, неужели он умрет?!

– Нет, этого не будет. Рори не может умереть. Не беспокойся, Сеси. Я буду с тобой. Все время.

Джон заблуждался. Рори мог умереть. И он умер. Он простился с жизнью спокойно, с легким, чуть ироничным вздохом. Жена стояла рядом, она держала его за руку и вдруг почувствовала, как он испустил дух.

Джон тоже был в палате. Он сидел в кресле по другую сторону кровати. Джон сдержал данное Сесиль слово, оставаясь до конца с ней. Несмотря на присутствие дежурной медсестры, он всякий раз оставался ночевать в больнице, с трудом умещаясь на софе. Он неизменно оставался поблизости, чтобы Сеси могла его позвать на помощь в любую минуту.

Удивительно, как близки они были с Рори при всех видимых различиях их характеров. Рори всегда шутил и смеялся, броский, полный противоречий, постоянно испытывающий затруднения с соблюдением всяких правил и законов. Он был вспыльчивый, очаровательный, упрямый и безмерно талантливый. Джон называл его «естественным человеком», который играл, повинуясь инстинкту, и обладал такими способностями, что успех был неизбежен. Джон, наоборот, был не столь одарен от природы, зато умел как следует потрудиться. Он преуспевал в атаке благодаря своему разуму, настойчивости, стальным нервам и выделялся среди других полузащитников в лиге, даже когда у тех были руки сильнее, чем у него. Характер у Джонни более спокойный и уравновешенный, чем у Робина, нередко он любил пошутить. Джон был красив, но не сердцеед. Он был надежным, сильным и глубоко чувствующим человеком, на него всегда можно было положиться. «Игрок, болеющий за коллектив, он выручит, если членов команды надо сплотить», – так отзывался о нем Рори.

Несмотря на такие различия, Джонни и Робин были лучшими друзьями. Джон оставался верен своему другу до последнего, вплоть до тех страшных дней, когда всем стало ясно, что Рори смертельно болен. Он сделался ехидным, капризным, раздражительным, даже буйным в гневе. Джон не отвернулся от друга, хотя ему приходилось выслушивать ругань и угрозы с его стороны. Однажды Робин даже замахнулся на него, однако Джон, более сильный, свалил его на пол и удерживал за руки, пока приступ бешенства не миновал.

После смерти Рори друг продолжал помогать его вдове. Он взял на себя организацию похорон. Ему почти удалось оградить ее от газетчиков, искателей сенсаций, от приятелей и поклонников Рори. Он терпеливо выслушивал причитания Сеси в духе «если бы да кабы», неизменно заверяя ее, что она сделала все возможное, чтобы спасти мужа. Чаще всего Джон давал ей возможность выплакаться у него на плече. Став бесчувственной от горя, Сесиль лишь много месяцев спустя осознала, чего стоили ему эти бесконечные утешения, когда и он сам тяжело переживал смерть лучшего друга. Но таков уж был Джон со своей отзывчивостью. Он считал естественным, что силы его души должны послужить тем, кто слабее.

Сесиль вела машину, словно автомат. Ее мозг был занят мыслями о прошлом. Она испугалась, когда поняла, что повернула на нужную ей улицу, не отдавая отчета в своих действиях. Так было на всем пути до дома. Она въехала на свою улицу и остановилась, неподвижно замерев на минуту.

– О Рори! – воскликнула она. Голова ее упала на руль.

Острая боль потери уже давно ее не мучила. Большинство последних дней она проводила, не вспоминая о муже. Она больше не плакала, встречая сколько-нибудь грустные места в книгах или в кинофильмах, не стремилась ударить кого-нибудь, неистово крича. Однако разговор с Томасом Мэлдоном всколыхнул скорбные воспоминания. Ей представился Рори, каким он был при их первой встрече: золотистые волосы, бронзовая кожа, яркие голубые глаза, озорная и подкупающая улыбка, как у маленького мальчика.

В тот день она пришла брать у Рори интервью для книги, которую ее пригласили писать вместе с Ингрид Палья. Муж Ингрид был лучшим судьей на линии из клуба, где до этого выступал Рори. Ингрид и предложила кандидатуру Робина как игрока, способного честно обрисовать свою команду. Сесиль позвонила ему, и он дал согласие на интервью у него дома. Когда Сеси нажала кнопку звонка и Робин открыл дверь, на его лице вспыхнула смущенная улыбка и он сказал:

– Никогда не думал, что вы так выглядите, иначе я дал бы согласие на интервью несколькими неделями раньше.

Сесиль не смогла удержаться от ответной улыбки. Она вошла в дом, чтобы работать, а час спустя вышла на улицу, приняв приглашение на ужин, который и состоялся в тот же вечер. Качество записей, которые она сделала в ходе беседы с Рори, оставляло желать лучшего, но тогда это не имело для нее значения. К концу ужина Сеси была убеждена, что влюбилась в этого яркого, остроумного мужчину. Спустя два месяца состоялась их свадьба.

Глаза женщины от воспоминаний наполнились слезами, которые текли горячими струйками по лицу и капали на руль. Она вспомнила мужа, лежащего в больничной палате, исхудавшего, бледного до прозрачности. Его пальцы бесцельно блуждали по покрывалу. Сесиль плакала. Она оплакивала все, что навсегда было утрачено со смертью мужа.