"Вселенная Неизбежности" - читать интересную книгу автора (Аксион Николай)

XXV

Когда генератор вновь вышел на обычный режим, рука Лори сама потянулась к активатору обзорных экранов. С досадой она вспомнила, что видеосистемы не подключены к бортовому компьютеру, так же, как и темпоральный радар. Не было ни какой возможности узнать о том, что происходит вокруг.

Стабилизировав состояние двигателя, она отключила основные терминалы и вышла из рубки управления. Некоторое время ее мучили противоречивые мысли, она никак не могла решить, что делать дальше. "Если все удалось, то корабль конечно должны заметить дальние радары внешних станций. А если нет? Как узнать, где я? Надо как-то выйти из корабля… Ну, конечно! Грузовой шаттл все еще в стыковочном доке, и я могу снова воспользоваться им".

Дорогу до стыковочного дока в котором располагался шаттл Лори знала очень хорошо, и уже через четверть часа за ней закрылся шлюз этого многострадального аппарата. Пилотская кабина навевала неприятные воспоминания, но Лори поспешила выбросить их из головы. "К делу!" — подумала она, усаживаясь в кресло и нажимая кнопки пульта управления. Двигатели шаттла послушно взревели, вынося его в открытый космос.

Первое, что с воодушевлением отметила про себя Лори, было отсутствие в непосредственной близости огромной голубой звезды, и сопровождающей ее черной дыры. Присутствие же рядом большой планеты не вызвало у нее пропорционального восторга. "Газовый гигант", — подумала она, глядя на обзорный экран, — "куда же меня занесло на этот раз?!".

Размышления ее прервал требовательный звон радара. Опустив глаза и обнаружив непонятный объект, Лори повернула телескопические объективы камер в его сторону. Подняв голову, чтобы посмотреть на экран, она не смогла сдержать удивленного восклицания — в поле зрения оказался земной корабль. И хотя Лори никогда раньше не видела такого аппарата "в живую", она сразу же узнала в изображении новейший боевой крейсер Альянса.

В отличие от обычного транспорта или корабля гражданского флота, авианесущий крейсер всегда имел неподвижную часть, где размещались стартовые и посадочные площадки. Сила тяжести для экипажа создавалась лишь внутри двух больших колец, расположенных в задней части и обычно механически не связанных с корпусом. Кольца удерживались на месте мощными магнитными полями, они же и обеспечивали вращение по принципу электрического шагового двигателя. Для нейтрализации вращательного момента кольца вращались в противоположных направлениях.

Лихорадочно настраивая радиоприемник, Лори попыталась вызвать крейсер, но не получила ответа. Вскоре она заметила, что подвижная часть аппарата не вращается, а прочно фиксирована и прижата к корпусу передней. Все еще ничего не понимая, Лори задала компьютеру шаттла курс на сближение.

Однако, даже когда расстояние между ними сократилось до полусотни метров, крейсер все еще не подавал никаких признаков жизни. Но теперь уже причина загадочного молчания стала очевидной — опытный глаз конструктора легко определил серьезные повреждения корпуса. Фактически перед ней был уже не боевой корабль, а груда бесполезного мусора.

"Война!" — пробудившись вновь, это слово больно ударило Лори. "Что сейчас происходит? Что делать?". После долгих колебаний она все же решила для начала осмотреть разрушенный крейсер, рассчитывая на возможность обнаружить там хоть какие-нибудь сведения. Посадка на специальную площадку не составила для нее большого труда. Правда, грузовой шаттл был слегка великоват и совсем неповоротлив по сравнению с истребителем. Кроме того, он не предназначался для внешних площадок, и во время касания задел болтающуюся рядом параболическую антенну, которая от удара разлетелась вдребезги. "Посадка на два с плюсом", — рассеянно подумала Лори.

Облачившись в свой скафандр, она вышла наружу, и через пробоину во внешней обшивке проникла в одно из колец. В коридорах крейсера горело аварийное, а кое-где и основное освещение. Петляя в разветвленных проходах Лори долго искала контрольную рубку, мучительно вспоминая стандартную планировку военных кораблей и во всю проклиная невесомость.

После долгих блужданий она наконец вплыла в помещение, отдаленно напоминающие рубку управления. Увидев, как легко открываются автоматические двери, и вспомнив свои мучения на Энстрикторе, Лори почувствовала некоторое уважение к надежности военной техники. Когда же в ответ на ее появление зажглись экраны мониторов, восхищению конструктора не было границ.

"Наконец-то я узнаю, где я!" — думала она, вводя запросы в ближайший терминал. Компьютер крейсера развернул несколько больших голографических экранов, демонстрируя структуру планетарной системы и основные тактические данные. Девять планет, вращающихся вокруг желтой звезды развеяли у Лори всякие сомнения относительно ее текущего местонахождения. Пытаясь понять, что же здесь все-таки произошло, она хотела влезть в бортовой журнал, но на экранах появилась только первая, заглавная страница с названием и регистрационным номером корабля Эта информация вызвала у нее лишь кривую усмешку: "Вечно эти военные изобретают нелепые названия… Ну разве звезды могут отбрасывать тени?".

Некоторое время она исследовала содержимое компьютера, пока случайно не наткнулась на сообщение: "Совершенно секретно. Передать командующему ВКС Альянса лично в руки. Доставить любой ценой". Доступ к другим данным был защищен 128-битным ключом. Увидев запрос в очередной раз запрос пароля, Лори хотела уже уходить, но тут заметила, что сообщение записано на переносном кристалле. "Хуже не будет, если я заберу его с собой", — подумала она.

Поняв, что на этом корабле она больше ничего не узнает, Лори приняла решение направиться прямо к Земле. Для этой цели она позаимствовала один из оставшихся на крейсере истребителей, так как грузовой шаттл Энстриктора не был приспособлен для столь длительных перелетов. Перед тем как отправиться в путь, ей пришлось привести заваленную всевозможным хламом кабину истребителя в относительный порядок. Подивившись на неряшливость прежнего владельца, Лори аккуратно очистила кресло пилота и, положив руки на терминал, приступила к изучению незнакомого пульта управления.

Лайонелл Вертен, бывший главнокомандующий бывших вооруженных сил бывшего земного альянса шел по коридору орбитальной базы в кромешной темноте. Жилые районы не освещались в полной мере и в то время, когда база еще функционировала как штаб верховного командования, а теперь света не было вообще. Глухую тишину нарушал лишь едва слышный звук работы чудом уцелевших воздушных компрессоров, да хруст стекла под ногами. Тонкий луч фонарика высвечивал одну за другой части картины полного уничтожения.

В течение первых дней после катастрофы Вертен думал о возможности перевезти оставшихся людей с орбитальной базы на Землю. Задача была сложной, но в принципе выполнимой. Имеющиеся на базе большие корабли запустить в нынешних условиях было нереально, однако на внешних стартовых площадках стояло несколько 4-х местных шаттлов, специально предназначенных для сообщения с Землей, находившихся, правда в тех частях базы, где отсутствовала атмосфера и гравитация. На исходе второй неделе группа пилотов предприняла попытку добраться до них и попробовать долететь до планеты. Вертен вспомнил рассказ их руководителя, майора Нукнаво:

"Уже в космосе мы заметили, что Земля покрыта густым слоем каких-то темных облаков. Это были не обычные белые облака или тучи — вся планета была накрыта, практически беспросветно. Связаться с космопортом мы не сумели, и, сделав круг, пошли на посадку. Место я точно не знаю, хотел выйти на североамериканский «Шейден», но из-за туч место точно определить было трудно, маяк «Шейдена» мы так и не поймали, а навигационная аппаратура на шаттле паршивая и к тому же наполовину не работает. В общем, садились над Северной Америкой, около 34-й параллели. На двенадцати километрах наш корабль вляпался в эти «облака», которые оказались густым, черным дымом. Следующие четыре километра снижались вообще вслепую, затем что-то вроде начало проясняться. Лучше правда не стало, дым и сажа наверху почти полностью закрывали свет, все равно, что лететь ночью. Внизу никаких огней, приемник передает шум, но больше всего треск, а в общем, звук чем-то похожий на помехи, которые бывают в грозовых облаках. Ну, спустились дальше метров до трехсот, того и гляди врежемся во что-нибудь. Термометр за бортом показывает минус двадцать шесть с половиной. Я думал, неисправность — на этой широте в середине лета и минус двадцать! Но потом понял, что это должно быть из-за дыма — солнечный свет не проходит и температура падает. Откуда взялся этот дым я понятия не имею, но вся планета покрыта густым слоем, так, что в других местах похоже еще холоднее. Поразмыслив, я решил возвращаться — кто знает какие еще неприятности могли там быть?! А ведь на шаттле нет ни анализатора воздуха, ни даже счетчика радиации. Ну и ладно — когда прилетели назад стало ясно, что я был прав — вся обшивка была изъедена, словно кислотой…"

Так и получилось, что от идеи высадки на Землю пришлось отказаться. Орбитальная база, по крайней мере, могла поддерживать пригодную для человека среду обитания, хотя и на небольшом участке и возможно не долго. В полуразрушенных темных помещениях люди постепенно сходили с ума, а многие кончали жизнь самоубийством, не видя иного выхода.

Споткнувшись об изуродованную лопасть компрессора, Вертен поскользнулся и упал в зловонную яму, заполненную вязкой слизью, потеряв при этом свой фонарик. Слизь доходила ему до колен и при каждом шаге издавала чавкающие звуки. В поисках выхода Вертен принялся изучать стены ямы. В конце концов он с трудом нащупал узкое квадратное отверстие и протиснулся сквозь него в следующее помещение. На этот раз он с грохотом упал вместе с тяжелым металлическим предметом, с которого тут же посыпались всевозможные тюбики и флаконы. С трудом поднявшись на ноги Вертен понял, что попал в необычное место.

Во-первых, здесь был свет. Не нормальный дневной, а приглушенный и синеватый, напоминающий свет кварцевых ламп. Но самым невероятным был не сам факт наличия освещения, а его источник — он висел без видимой опоры в метре от стоящего в углу стола. По виду он напоминал небольшой огненный шар. Шар не имел видимых границ, а форма его поверхности постоянно изменялась. Вертен подошел ближе и осторожно прикоснулся к нему — шар был теплым, но не горячим. Оглядевшись, он заметил на полу рядом со столом старинный бумажный журнал. Повинуясь внезапному импульсу, Вертен поднял его и поднес к свету. На глянцевой обложке было написано "Общая и теоретическая психология, 2095 год, номер 6". Он перелистнул несколько страниц, пока не заметил статью, название которой было подчеркнуто красным карандашом. Оно гласило: "Динамика социо-когнитивного психологического коллапса и его возможные последствия". Под названием стояло имя автора — Лаура Сейнес. "Вот оно, что", — подумал Вертен: "должно быть это ее каюта. Тогда понятно, откуда этот источник света. Хотя конечно ничего не понятно…"

Судьба Лауры после катастрофы оставалась неизвестной. Во всяком случае, среди укрывшихся во внутренних секторах базы ее не было почти наверняка. Выжить же во внешних секторах практически невозможно — радиация, пожары, взрывы, а затем холод и вакуум не оставляли шансов для человека. Нашелся правда один свихнувшейся свидетель, который будто бы видел, как Сейнес превратилась в мышь и улетела. Бесспорно, мировая катастрофа сильно подействовала на рассудок людей. Возможно, поэтому Вертен заинтересовался содержанием статьи Лауры. К тому же, спешить уже было некуда и не зачем. Положив журнал на стол он начал читать.

"Понятия о личности и межличностном общении современная психология рассматривает в значительной степени односторонне. Опора на найденные эмпирические закономерности и зыбкую теоретическую почву позволила исследователям [1,2] выделить ряд закономерностей в развитии личности и ее взаимоотношений с обществом. Ни считая возможным рассматривать здесь конкретные психофизиологические процессы, я предлагаю новую более строгую теорию взаимодействия личности и общества, из которой следует возможность существования неизвестных нынешней науки разумных систем. Психологические тесты [3] и другие методы исследования [4–8] не обладают достаточной чувствительностью, чтобы подтвердить или опровергнуть приводимую здесь концепцию, однако игнорирование ее может оказаться весьма опасным. Большинство понятий предлагаемой концепции имеют свои аналоги в современной психологии (смысловой барьер, социальная роль и.т.д.). В то же время они являются слишком узкими и односторонними, чтобы позволяться ими при описании СКПК. Для более строгого рассмотрения и во избежание путаницы я введу по мере изложения собственные понятия и категории, аналогичные данным.

Совместная деятельность и общение протекают в условиях социального контроля, осуществляемого на основе социальных норм — принятых в обществе образцов поведения, регламентирующих взаимодействие и взаимоотношение людей. Общество вырабатывает в качестве социальных норм специфическую систему образцов поведения, им принятых, одобряемых, культивируемых и ожидаемых от каждого. Их нарушение включает механизмы социального контроля [9]. Формально социальные нормы устанавливают форму и порядок взаимодействия личности с обществом. Фактически же вследствие того, что формирование личности происходит под влиянием принятых в обществе шаблонов, стереотипов, убеждений и.т.д. происходит социолизация личности в общество. Известно, что мысли и чувства человека «шире» слов, они не помещаются в слова, то есть, выражаясь более строго, речь как средство коммуникации не передает адекватно и полно состояние мыслящей системы, а лишь указывает реципиенту на «адрес» по которому он берет из собственной памяти информацию адекватную состоянию мыслящей системы-передатчика. Понятно, что при таком положении дел понимание в истинном смысле этого слова возможно лишь между очень близкими по своим параметрам системами. Обеспечение понимания между абонентами, и есть основная функция общества. В большинстве случаев эта задача решается путем создания одинаковых условий, в которых формируются более или менее адекватные друг другу личностные системы. С другой стороны, создание развитых коммуникационных стандартов позволяет обеспечить межличностное общение при очень низком уровне понимания, в случае если абоненты обмениваются не субъективными впечатлениями, а некоторыми объективным сведениями. Это обстоятельство, как мы увидим в дальнейшем, является чрезвычайно значимым. Отметим также тот факт, что состояние «понимания» является для человеческой личности важным, по причинам, обсуждение которых выходит за рамки данной работы.

Предположим теперь, что в силу каких-либо обстоятельств в некотором обществе сформировалась личностная система с неадекватными внутренними состояниями. Может показаться, что у такой личности имеется только два варианта — ресоциолизация (приведение своей внутренней организации в соответствии с принятым стандартом) или же напротив, приведение общественных стандартов в соответствие с собой. Однако, в случае если несоответствия в состояниях системы являются значительными, реализация первого или второго варианта маловероятна. Подчеркиваю, что речь идет именно о несовместимости на самом базовом, глубоком уровне — несовместимости состояний системы. Речь не идет о внешней несовместимости с принятыми формами — традициями, законами и.т.д. Внешняя несовместимость может быть результатом внутренней несовместимости, однако как будет показано в дальнейшем между этими видами несовместимости нет однозначной связи.

В качестве альтернативы рассмотренным вариантам обычно рассматривается разрушение, гибель личности. Изложенные мною положения, однако, допускают еще один вариант, которому до сих пор не уделялось достаточно внимания — социокогнитивный коллапс.

Представляться вероятным, что различные внутренние процессы могут приводить к одинаковым или близким проявлениям. Таким образом, в случае если ситуация несовместимости состояний будет распознана личностью на достаточно высоком уровне мышления, может произойти формирование сложной коммуникативно-адапторной системы. В результате возникнет личность, которая будет, наблюдая внешние стороны деятельности общества, подстраивать под него свои реакции. Поскольку многие внутренние проявления такой личности не будут иметь аналогов в общественном сознании, и возникнет ситуация социо-когнитивного коллапса. Подобно тому, как при гравитационном коллапсе звезды ее внутренние параметры становятся недоступными для внешнего наблюдателя, внутренние параметры и состояния такой личности становятся недоступными для общества. Сколлапсировавшая личность резко ограничивает спектр своих взаимоотношений с обществом самыми необходимыми. Для других членов общества информация, поступающая от личности после ее социо-когнитивного коллапса, либо полностью лишена эмоциональной окраски либо содержит «фальшивые» эмоции, не отражающие истинное состояние мыслящей системы. В случае, если новоприобретенные свойства мышления выгодно отличают рассматриваемую личность от прочих, ее обладатель обычно занимает высокое положение в социальной иерархии.

Приведенные рассуждения говорят о том, что наличие в обществе определенного числа личностей в состоянии социо-когнитивного коллапса является важным компонентом общественного и научного развития. В самом деле, окружающая среда, природа также представляет собой информационную систему, отражающуюся в общественном восприятии в виде ряда стереотипов и шаблонов, сдерживающих развитие науки. Сколлапсировавшая личность свободна от общественных стереотипов вследствие своей полной десоциолизации.

Осталось только заметить, что возникновение низкоуровневой несовместимости связано прежде всего с недостатками речи как системы общения, о которых говорилось выше. С развитием средств общения процент личностей, подвергающихся десоциолизации, постепенно уменьшается, а уровень межличностного понимания в обществе растет. В пределе это означает возникновение унитарного общества, которое будет представлять собой как бы единую личность, со всеми вытекающими отсюда последствиями…"

Вертен отложил в сторону журнал. Он не так много понял из прочитанного, но некоторые моменты говорили сами за себя. "Возможно", — думал он: "именно здесь содержится ключ к пониманию Краакима, его уязвимых сторон и методов борьбы. Довольно странная теория, мало приложимая к человеческому обществу, но может быть с ее помощью мы могли правильно анализировать поведение унитарного разума. Если бы мы с самого начала располагали этой или другой теорией, описывающей законы возникновения и развития композита, катастрофы можно было бы избежать. Если бы… впрочем, сейчас уже поздно…". Еще раз оглядев комнату он сказал вслух, ни к кому не обращаясь: "Что же теперь будет?".

Конечно, он не ожидал ответа на свой вопрос. И не был уверен, что получил его. Как бы то ни было, шар над столом приобрел форму восклицательного знака и медленно поплыл в другую комнату. "Наверное, я схожу с ума", — решил Вертен, однако любопытство побудило его последовать за светящимся восклицательным знаком. Комната, в которую он попал, ничем не отличалась от предыдущей. В том же углу стоял точно такой же стол, которому и подлетел восклицательный знак. Зависнув над столом, источник света вновь приобрел форму шара. Подойдя ближе, Вертен обнаружил на нем записку. Записка была написана на бумаге (!?), прибита к поверхности стола гвоздем (!!!), и адресована именно ему (!!!?). Рукописный текст был хорошо различим в свете предмета, превратившегося в указывающую вниз стрелку. Привет!

Я знаю, что ты, в конце концов, придешь сюда и поэтому оставила фосфолит, хотя он мне нужен сейчас не ничуть не меньше. Я много думала о нашем последнем разговоре. Двести лет назад, когда мне впервые пришла мысль о возможности существования унитарного разума это казалось только игрой (Возможно, ты нашел мою "Динамику коллапса". Если так, пожалуйста, не воспринимай эту статью особенно серьезно — в то время я написала много глупостей вроде этой). Тем не менее, Крааким оказался страшной реальностью, силой способной подвести итог существованию человечества. Является ли это состояние неизбежным результатом развития любой цивилизации? Не знаю… Но все же если есть шанс, что ваше будущие пойдет по другому варианту его надо использовать. Возможно, ты думаешь, что сейчас слишком поздно — это не так. Шанс еще существует, он сейчас выше, чем когда-либо прежде, но я не могу рассказать о нем. Ты должен найти его сам.

Ну ладно, пожалуй, мне пора. Все эти темные туннели и вентиляторы навевают нехорошие воспоминания, хорошо еще, что здесь нет опасных животных и автоматических боевых лазеров

Пожалуйста, не беспокойся за меня и не ищи. Может быть, мы еще встретимся, когда придет время. Прощай…

Forever

Yours Laura J. Rivers

Подпись внизу была сделана на одном из древних языков, существовавших два столетия назад до введения единого. Символы алфавита были смутно знакомы Вертену, однако личность автора в любом случае не вызывала сомнений… или наоборот вызывала. Последние предложения вызвали у Вертена в памяти какие-то смутные образы. В голове быстро проносились обрывочные мысли "Я уже слышал где-то эти слова. Или читал. Не помню… она сказала шанс, но какой шанс, когда все разрушено?