Аделаида Война Белой Розы

Сколько Роза себя помнила, ей всегда хотелось спрятаться ото всех подальше. Дома она залезала под кровать или забиралась в шкаф. В детском саду подходящих мест было намного больше: шкафчики для одежды, ящики для игрушек, спальня с длинными рядами кроватей и горшечная, в которой можно было выстроить целую стену из горшков и притаиться за ней на корточках. В начальной школе Роза наловчилась прятаться в туалете для мальчиков. Уж где-где, а там ее и не думали искать. Это она точно знала, потому что как-то раз, сидя в каморке для веников и тряпок, услышала, как вожатая говорила Ленке Стецкой: «Не говори глупости, Стецкая. Что ей (то есть Розе) делать в мальчишеском туалете. Лучше как староста класса реши, кто будет ее (то есть Розины) слова читать». В туалете было всегда безлюдно. Оконное стекло закрашено белой краской, которая местами облупилась, — получились крохотные окошки на улицу. В одном показывали кусок асфальта и прилипший к нему мокрый лист. В другом мылась полосатая кошка. В третьем видно небо и тополиные ветки. Картинки все время менялись. Убегала кошка, качались ветки, падали дождевые капли на дорогу, и Розе никогда не надоедало на это смотреть. Так что Роза никогда никому не мешала, и поэтому никак не могла понять, почему их классная руководительница Анна Анатольевна говорила как-то классной руководительнице второго «а»:

— Наша Белая — очень проблемный ребенок.

Так и говорила: проблемный ребенок. Роза случайно услышала, когда за занавеской стояла. Белая это Роза и есть. Фамилия такая. Папа всегда хотел, чтобы его дочку звали как-нибудь романтично: Изабелла или Флоринда. А мама хотела назвать просто Мариной. Розе эту семейную легенду часто рассказывали. И она всегда думала, что лучше бы мама тогда не купилась на принесенный ей в роддом букет из тридцати белых роз, а настояла бы на своем. Оно конечно, Роза звучит приличнее, чем Изабелла, но пусть бы папа сам попробовал побыть Белой Розой хотя бы недельку и поотбивался бы от школьных остряков.

Но настоящий кошмар начался в пятом классе, когда по телевизору запустили мексиканский сериал «Дикая Роза». Тут уже никто мимо Розы не проходил спокойно. Она тогда в считанные дни вышла в лидеры школьного паноптикума. Любому новичку первым делом вели ее показывать. («Во! Вот эту девчонку Белая Роза зовут. Че ты ржешь, серьезно говорю!»). И только после шли смотреть на столяра Михалываныча со стеклянным правым глазом, который точно вампир, и на очень толстую учительницу музыки, как она замечательно на крутящемся табурете смотрится.

Роза сперва очень переживала. Даже дралась поначалу, отчаянно, зажмурив глаза. Но со всей школой драться — не передраться. Вместо одного битого на следующей перемене три небитых появлялось. Роза никому не жаловалась, только плакала вечерами, лежа в постели, и мечтала о том, как было бы хорошо однажды проснуться, а вокруг никого! Только кошки и голуби, чтобы не скучно было. И чтобы везде тихо-тихо. До того домечталась, что понемногу и на самом деле перестала всех замечать. Ее к доске вызывают, а она сидит, словно не слышит. Спрашивают с места, встает и молчит. Попросит соседка карандаш, Роза и ухом не ведет.

Родители испугались и повели Розу сперва к психологу, а затем и к психиатру, где Роза добросовестно отмолчала положенные часы приема. Специалисты написали в карточке “подростковый аутизм”, дали рецепт успокоительных капель, (скорее для мамочки), и посоветовали оставить ребенка в покое, авось с возрастом пройдет.

Специалисты оказались правы. С возрастом Розе стало легче. В семнадцать лет она окончила школу, и у нее отпала всякая необходимость выходить из дома. И последующие два года она чувствовала себя абсолютно счастливой. Завела аквариум с рыбками и перечитала всю районную библиотеку. Но родителей такое решение проблемы не устраивало. Они уже давно смирились с мыслью, что ничего толкового из дочери не получится, и поэтому очень хотели внуков. Мама мечтала о девочке Мариночке и тайком вязала ажурные платьица. А папа подписался на серию «Библиотека школьника», аргументируя тем, что там будут книжки и взрослым интересные. Хотя, конечно, какие там внуки, если их несчастную дочь даже на работу не отправить. Уж и продавцом, и в химчистку, и даже уборщицей ее устраивали, но нигде она дольше одного месяца не задерживалась. То ее обсчитают и мыло с витрины украдут, то она задумается и пальто клиента расплавит. А из уборщиц ее уволили по профнепригодности. И как же, наконец, повезло, когда у соседа из квартиры напротив нашлась сотрудница, чей одноклассник работал в отделе кадров Центральной библиотеки. Уж где-где, а в книгохранилище есть такие места, куда годами нога человека не ступает. Отдел технической литературы, например. Все общения с внешним миром осуществляется через протянутую по всей библиотеке тросу. Приезжают ящики с заказными листками, и от библиотекаря требуется только найти по указанным шифрам нужную книгу, положить ее в ящичек и нажать кнопку пуска. В отделе технической литературы, правда, вакансий не оказалось, но в психологическом как раз уходила в декрет одна девушка, и Розу взяли на ее место, не раздумывая.

Работа эта Розе не то чтобы полюбилась, но она нашла в ней привлекательные стороны. Ей понравился особенный книжный запах и гулкая тишина хранилища. Нравилось пролистывать пожелтевшие от старости или хрустящие свежестью страницы, обтирать рукавом тисненые обложки. Нравилось открыть наугад и выдернуть глазами пару абзацев:

«Интеллектуальные маттоиды — это, по мнению Раджи, те неудержимые болтуны, которые, раз заговорив, уже не могу остановить потока своего красноречия, даже если бы и желали этого. Находясь под влиянием какого-то лихорадочного умственного возбуждения, они говорят без логической связи и нередко приходят к выводам, совершенно противоположным тому, что они хотели доказать».

Ничего не понятно, но очень умно. И свободного времени хоть отбавляй. Поэтому у Розы всегда был с собой то томик Булгакова, то ужастик Стивена Кинга.

Успех с трудоустройством вдохновил родителей настолько, что они затеяли разъезд. Папа считал, что Розе надо «пожить самостоятельно» Имеющаяся хрущевская «двушка» шикарно выбирать не позволяла. При самом удачном раскладе разменивалась она на такую же хрущевскую однокомнатку и комнату в коммуналке. И комната должна была быть обязательно в малонаселенной квартире и с приличными соседями (в «варианте» на Владимирской сосед носил прическу из войлочных колбасок и был весь увешен бисерными браслетами). Позже папа прибавил пункт «отсутствие у соседей собак служебных пород». А когда на очередном просмотре его укусила болонка оговорку «служебных пород» убрали, просто — никаких собак. Список необходимых плюсов рос, и выбрать становилось все сложнее. Так что когда, наконец, наткнулись на подходящий вариант, глазам и ушам свои не поверили. Комната на Васильевском острове в двухкомнатной квартире, соседи лет семь не живут и, как уверял агент, жить там не собираются. Практически, отдельная квартира, даже с ванной. Правда, этаж последний, мансардный, и окна выходят на крышу. Но зато от метро пять минут ходу, до Центральной библиотеки идет прямой троллейбус, и достается все это Розе с полной обстановкой.

Обстановка, конечно, не ахти какая. Все старенькое, но очень милое. Диван, кресло, самовязанные “дорожки” на полу, круглый стол, накрытый желтой бахромчатой скатертью, четыре стула, и торшер с абажуром. Даже телевизор работающий, черно-белый «Рубин». Помыть-подмести и вполне прекрасно жить можно. Пока мама суетилась с ведром и тряпкой, Роза подошла к окну, отогнула пыльную занавеску и обмерла от восторга. Прямо от ее колен простиралась во все стороны лоскутная панорама из крыш, сияющих на солнце новыми жестяными заплатками. Козырьки с бурой ржавчиной на гранях, дымоходные трубы и телевизионные антенны перемешивались с запыленной зеленью городских тополей. Вдалеке поблескивал тусклым золотом купол Исаакиевского собора, и горела, отражая в глаза солнечный блик, Адмиралтейская игла. А выше — только небо с тяжелыми облаками, и вокруг ни души, как во сне. Только на ближайшем чердаке виднелись следы человека — натянутая поперек окошка веревка с линялыми тряпками.

Как только мама ушла, Роза принялась за уборку. Первым делом выбросила всю «обстановку”. А когда вечером мама заскочила „на минуточку“ проведать дочь, Роза уже сдиранием со стен обои. Комната, еще утром милая и обжитая, выглядела так, словно в ней пробушевал небольшой торнадо. Клочья бумаги свисали со стен, за окном громоздился нелепый ржавый пейзаж, а Роза, посыпанная побелкой, висела под потолком и уничтожала последние признаки жилой обстановки. “Ну, ремонт так ремонт, — решила Валентина Ивановна, и подключилась к процессу. Работали увлеченно до самого вечера, пока кто-то не постучал в окно. Валентина Ивановна от неожиданности выронила из рук ведро с водой. За окном смущенно переминался заросший мужик в широкой шляпе.

— Я извиняюсь, дамочки, — галантно приподнял он обвислую шляпу. — Не хотел вас пугать. Я сосед ваш, Савелич меня зовут. У меня к вам убедительная просьба. Вы если чего впредь выбрасывать надумаете, так выставляйте в окошко, пожалуйста. А я прямо с крыши подберу. А то я сегодня намучился снизу наверх ваше имущество таскать. Сами понимаете, у нас тут не апартаменты “люкс”, лифта нету. Ну, еще раз прошу извинить за беспокойство. Доброй ночи, — и потопал по крыше в сторону чердачного окна.

С ремонтом управились быстро. Роза просто выкрасила стены в белый цвет, а пол в небесно-синий и бросила на пол пружинный матрас. В пустой белой комнате сами собой нарушались законы пространства, переворачивался с ног на голову привычный порядок вещей. Оконная рама обрамляла статичный пейзаж питерских крыш. Изредка на крышу садились птицы, да прогуливался вечерами, словно одинокий мексиканец в каменистой пустыне, косматый Савелич в желтом пончо с бахромой, перекроенном из Розиной скатерти. И только здесь Роза чувствовала себя защищенной.

Жизнь вошла в накатанную колею. Роза нашла кратчайший маршрут от дома до работы и никогда от него не уклонялась. И если бы не родители, она, вероятнее всего, довела бы себя до физического истощения, поскольку аутизм не делает скидок на продовольственные магазины. Раз в неделю мама заполняла холодильник и наводила порядок. И помимо этих регулярных родительских визитов, два года никто Розу не беспокоил. Для нее дни слились с ночами, сны с явью, а реальность воспринималась исключительно как бессвязный набор ярких картинок. Легко и незаметно скользила Роза сквозь жизнь, никем не востребованная, никому не интересная и этим бесконечно счастливая. Ее дом, не крепость, а скорее одинокий корабль, приставший к необитаемому острову, заботливо скрывал Розу от постороннего внимания два года, до тех пор, пока воскресным утром не разбудил ее настойчивый звонок в дверь.

Звонили больше получаса. Обычно, Роза это точно знала, минут через пятнадцать любой посетитель уходил восвояси. Но на этот раз уходить явно не собирались. А когда к звону добавились энергичные удары в дверь, Роза решила все-таки открыть. На пороге стояла неизвестная женщина лет шестидесяти с лицом неровным, как топографическая карта.

— Здравствуйте, вы — Роза? Очень приятно! А я Зоя Федоровна, ваша соседка. Я к вам уже четыре раза заходила. И днем, и вечером, но все никак застать не могла. А сегодня старушки у подъезда сказали, что вы дома, — не переставая тарахтеть, она оттеснила Розу в сторонку и зашла в квартиру. — Я по делу к вам.

Зоя Федоровна окинула Розу быстрым взглядом и сразу поняла, что перед ней за типаж. “Надо же, как метко ее старухи прозвали, недотыка и есть. Ну, и славненько!”

Зоя Федоровна прошла на кухню, с опаской уселась на тонконогий табурет, и начала разговор издалека, с погоды:

— Ой, ну и жара стоит. Такая жара! Дышать нечем, мне аж с сердцем плохо стало. А что поделаешь, моя милая, — возраст. Только на лекарствах и держусь. Вся пенсия в аптеках остается. Лекарства дорожают, не напокупаешься… И я тут вот что подумала. А что я собственной мучаюсь, концы с концами свожу, когда у меня целая комната пустая стоит. Сдать бы ее. Мне прибавок к пенсии, и вам веселее будет. А вы одна да одна. Скучно, поди. А как въедут сюда студенты, будут песни петь под гитару. Студенты, они всегда песни поют. А если не поют, то стихи сочиняют. Молодежь, одно слово. Будет вам веселее…

Роза остолбенела. Посторонний мир еще никогда не вламывался к ней так грубо. И теперь вслед за этой незнакомой женщиной придут сюда другие люди, будут ходить по квартире, сидеть на кухне, стучать в дверь… От этой мысли Роза впала в ступор, а Зоя Федоровна расценила ее молчание по-своему:

— Ну, так как? Договорились? Ну, и чудненько. Я завтра в агентство позвоню, и дня через два придут комнату смотреть. Вы во сколько с работы приходите? В восемь? Ну и замечательно. Значит, я на после восьми и договариваюсь. Я-то не буду к вам бегать, чего лишний раз беспокоить. Оставлю ключи от своей комнаты, а вы уж сами покажите, что да как. Ну, пойду я, чтобы вам не мешать, — Зоя Федоровна закрыла за собой дверь и вызвала лифт. — Ос-с-споди, как такие идиоты в наше время выживают? — пробормотала она. — Кому сказать, не поверят…

Через две недели действительно начали приходить съемщики. Первой оказалась толстая тетка с бородавкой на ноздре, как у индийской танцовщицы. Она, тяжело дыша, ввалилась в квартиру, колыхаясь, прошла по коридору и толкнула дверь соседской комнаты. Деловито огляделась.

— Неплохо, очень неплохо. Вода горячая есть? А ванна? И рынок близко. Мне подходит. Я на рынке работаю. А с лифтом что? Сломался? Я еле забралась. Прямо никак не отдышаться.

— Лифт и не будет работать, — неожиданно для самой себя соврала Роза. — Там катушки какие-то украли на цветной металл. Жилконтора решила, что дешевле так оставить, чем новые покупать.

— А, тогда мне это не подходит. Высоко больно забираться.

Тетка тяжело загрохала вниз по лестнице. А Роза закрыла дверь и удивилась тому, насколько просто оказалось давать отпор.

На следующий день Роза сломала лифт сама. И результат снова оказался в ее пользу. А молоденькой хохотушке, пришедшей в среду, не понравилось отсутствие телевизионной антенны. А даме в красном пальто показалась небезопасной крыша. Роза вылила на чердаке ведро с водой и расставила в комнате Зои Федоровны тазики, и тоже очень удачно, двух студенток как ветром сдуло.

На моложавого гражданина в спортивных штанах нужное впечатление произвела неисправная канализация. Роза открыла дверь в папином рабочем комбинезоне со жгутом для прочистки труб в руках и с порога ошеломила:

— А вы мне не поможете фановую трубу почистить? Мне в одиночку не справится. Вы не знаете, — жаловалась она, впуская посетителя в двери — отчего она все время засоряется. Я уже почти и не моюсь, а вода все равно не уходит. Вы вот так ручку покрутите, ладно? А я буду шуровать.

— И часто это у вас?

— Раз в неделю прочищать приходится. О, кажется, все! Спасибо за помощь. Комнату смотреть будете?

Гражданин вежливо отказался.

Меньше чем за полгода Роза поняла, что люди достаточно пугливы. Они не только неисправный лифт и канализацию не любят. Они также совершенно не выносят животных, к примеру.

Как-то раз Розе удалось заманить в квартиру угрюмого бродячего пса. Он прокрался за сосиской по лестнице, но как только щелкнул замок входной двери, почувствовал себя в ловушке и отчаянно заметался, громя и опрокидывая все на своем пути. За минуту до очередного звонка в дверь он забился под кухонный стол и там затаился. Вошла симпатичная семья с годовалым карапузом в коляске. Пока Роза суетилась, убирая следы погрома, молодые родители внимательно осмотрели комнату и ванну. Остались довольны, видом из окна и достатком солнца. Приметили место для детской кроватки. А на кухне их ждал неприятный сюрприз. При виде потенциальных врагов, пес напрягся и угрожающе зарычал. Из-под стола сверкали бешенством глаза, и белел внушительный оскал.

— Это собачка моя, — елейно заворковала Роза. — Дружок. Он, в общем-то, добрый, почти не кусается, и прекрасный сторож. Дружок, успокойся, это свои, — команда подкрепилась незаметным пинком в свалявшийся бок. “Дружок” взвыл и перешел на хрип. Он занял позицию вполоборота к Розе, готовый в любой момент вцепиться ей в ногу.

— Что-то он сегодня не в настроении, — извинилась Роза.

Отправить «Дружка» обратно на улицу тоже оказалось непросто. Обезумевший от страха пес метался по всей квартире, разбил и перевернул все, что сразу не успел. Больше экспериментов с животными Роза не ставила, ограничивалась имитациями.

Розовощекая толстушка шарахнулась от зеленых пятен на лице и шее Розы, хоть Роза и кричала ей вслед:

— Не бойтесь! Это не заразное. Это от клопов.

Очень эффективны оказались расставленные в комнатах и коридоре мышеловки. Отставной военный, наступивший на одну из них, даже выругался от неожиданности:

— Ой, бля! Я извиняюсь. У вас что, везде мышеловки понаставлены?

— Ну, да, — ответила Роза. — Везде.

— Совсем не обязательно столько мышеловок ставить, — сказал бывший военный, снимая с ботинка мышеловку. — Нужно только в тех местах, где крысы ходят. Где они у вас ходят?

Роза сделал неопределенный жест:

— Везде.

— В таким случае надо найти нору и поставить там. Где у них нора?

— Кажется, везде.

— Что, такое серьезное заражение? И в комнатах крысы есть?

— В комнатах крысы в первую очередь есть, — глаза Розы — сама честность. — Они ночью мерзнут и лезут в постель греться.

— А вы их травить не пробовали? — струхнул бывший военный.

— СЭС каждый месяц дустом травит. Только их дуст не берет. Крысы очень быстро поддаются мутациям. Вы не поверите, вот такие иногда попадаются! — Роза развела руки в стороны, как заправский рыбак. — С кошку! Или лысые, без шерсти совсем. Ученые считают, что рано или поздно крысы захватят мировое господство. Я им верю. Комнату смотреть будете?

Новый этап развития военных событий начался, когда Роза нашла на заброшенном заводе списанный огнетушитель. В тот же вечер она открыла дверь в костюме эпидемиолога из фантастического кино: респиратор, резиновые перчатки, на спине огнетушитель, к которому подведена трубка с опрыскивателем.

— Проходите, проходите. Я тараканов травлю. Почти закончила.

Стоящие на пороге супруги вздрогнули и в квартиру зайти отказались.

Оказалось, что совершенно все, найденное на городских свалках, можно с пользой для дела утилизировать. Например, колючая проволока на окнах лучше всяких слов могла подтвердить Розины жалобы на криминальную обстановку крыши. На третьем этаже ремонтировали квартиру, выбрасывали старые доски. Роза притащила их домой и построила мост вдоль коридора («Вы знаете, страшно даже по этому полу ходить. Того и гляди, к соседям провалится»). А пустые бутылки, составленные под кухонным столом, говорили сами за себя.

Стерильность Розиной квартиры стремительно разрушалась, а вместе с тем трансформировался весь ее мир. Роза создавала новую эстетику. Из металлических сеток с неясным производственным прошлым вышел изумительный светильник. Замысловатая железяка, обмотанная колючей проволокой, стала кактусом и заняла центральное место на подоконнике. Четыре пружины-рессоры, шланг от противогаза и круглое толстое стекло — журнальный столик-черепаха. Особенно ценной находкой оказался кусок маскировочной сетки. После стирки Роза задрапировала им окно, более подходящей шторы для нового интерьера придумать было невозможно.

Однажды Роза едва не дрогнула перед обаянием чудаковатого холостяка. Она встретила его как положено в защитно-боевой зеленой окраске. Но долговязый парень не отшатнулся, как ожидалось, а нагло заржал.

— Что это с тобой, ветрянку подцепила?

— Нет, это от клопов, — Роза не отходила от разработанной схемы.

— Вот тундра, ты что других лекарств не знаешь? Кто же укусы зеленкой мажет? Человечество издревле борется с кровососущими насекомыми и достигло в данной области колоссальных успехов, уверяю тебя, — вещал он, проходя по коридору. Роза последовала за ним.

— Достаточно обратиться в любую аптеку, и тебе предложат широкий выбор ядовитых мазей, вонючих жидкостей и едких растираний, — зашел в комнату и присвистнул.

— Недурно. Здесь телефон есть?

— Нету.

— Тебе нужен?

— Не-а.

— Вот и хорошо, мне нужен на все двадцать четыре часа в сутки, дабы пропадать в сетях мировой паутины. А вообще, если тебя достали клопы, достаточно выбросить старую мебель, как-то: диваны, кресла, стулья, пуфики и лежанки. Ну-ка, что у тебя может служить отчим домом для врага? Ого, да ты дизайнер — высший класс. Первый раз вижу, чтобы клопы в железе жили. Видать, мутанты.

Здесь он обернулся к Розе и развел руками:

— Да, герла, при таком раскладе аптека тебе не поможет. А “колючка” на окнах для уюта?

— Это от бомжей, они с крыши проникают.

— А я думал — интерьер. У меня есть светочувствительные датчики со звуковой сигнализацией. Установим. Запеленговав неприятеля, мудрая микросхема будет производить грозный и оглушительный рев. Всех распугаем, включая окрестных жителей. Слышь, а проволоку может оставим как есть, в декоративных целях? Тебя кстати как зовут?

— Роза.

— А фамилия, поди, Алая?

— Белая.

— Серьезно? — на утвердительный кивок парень выдал восхищенное «вау!». — Сама имя выбирала или родители постарались? Колоссально! По всему видать гениальных людей! А я банальный Шагалин Константин, или Череп, как меня зовут все нежно-любящие друзья. Из нас с тобой символистский натюрморт получится.

Константин, напевая, прошел на кухню, заглянул в стенной шкафчик и снова присвистнул:

— Насчет тундры был не прав, беру свои слова обратно. Судя по обстановке, наряду с зеленкой в качестве лекарственных средств активно используется водка. По-своему, весьма мудро!

Впервые за минувший год Розе стало стыдно. Но сдаваться без боя она не собиралась.

Вечером следующего дня Константину открыла дверь размалеванная девица недвусмысленной профессии.

— Вы надолго? А то мне через полчаса уйти надо.

— Боже мой, — всплеснул руками Константин. — Белая Роза на панели! Все символисты в гробу перевернутся, — он вошел в коридор, плюхнул на пол рюкзак и начал распутывать шнурок.

— А вот Достоевский был бы посрамлен, — патетически продолжал он. — Описывая ужасы городского “дна” он дальше сырых подвалов и Сонечки Мармеладовой не пошел, переборщить боялся или фантазии не хватило. А тут тебе и гангстеры, которые живут на крыше, и клопы-мутанты, и юная путана-алкоголичка. В любом случае, классику до тебя как до Парижа. Это ты против меня так настроена или вообще?

— Вообще, — созналась Роза.

— И на том спасибо. Ну, бомжи-то хоть настоящие, а то я сигнализацию приволок.

— Нет бомжей, — Роза стала пунцовой настолько, что даже толстый слой пудры не мог этого скрыть, — то есть, есть Савелич, но он не агрессивный.

Константин в очередной раз проявил себя как человек мудрый. Он ушел, заверив Розу, что соседке не выдаст и в ее квартиру не вселится. Оставил свой номер телефона на случай, если “враги перестанут быть виртуальными”.

В октябре Розе нанесла очередной визит соседка. За истекшее время старушка немало поломала голову, отчего ей так не везет. На ее большую и светлую комнату в центре города за полгода никто не польстился. Подозревать в провокациях девчонку-недотыку ей и в голову не приходило. Зоя Федоровна позвонила в дверь дождливым воскресным утром, когда Роза совершенно не ждала посетителей. Схема визита повторилась один в один. Зоя Федоровна снова сидела на кухне в шапке и пальто и непрерывно тараторила. А Роза, дремотно погруженная в себя, по-прежнему ее не слушала. Только теперь ее занимали совершенно иные мысли. Прошлой ночью она совершила вылазку на кладбище кораблей. Благодаря продуманной экипировке (фонарик, пассатижи и фомка), ей удалось набрать целый рюкзак полезнейшего хлама, среди которого настоящие корабельные часы и огромный красный вентиль. Роза мысленно примеряла его к трубе в ванной комнате, когда до нее дошел наконец смысл сказанного Зоей Федоровной.

— Не удалось комнату сдать, да и бог-то с ней. Даже к счастью. Мы с дочкой съезжаться решили. У нее однокомнатная, у меня однокомнатная, да эту комнату продадим — хорошую квартиру выменяем. И тебе, милочка, спокойней, все ж не случайные люди с улицы, а постоянные жильцы появятся, законные. И не так страшно будет, как одной-то жить, и расходы пополам. Телефон установите, антенну проведете. Да и веселее с людьми-то. Вот я помню, когда еще девочкой была, жили мы на Петроградке в большой квартире, там нас девять штук детей было, все мал мала…

“Нет, пожалуй, в ванне вентиль не поместится, громоздкий больно, а на кухне будет в самый раз. О, вот сюда и прикручу. Здесь от окна тень будет падать очень удачно. А насчет жильцов — это вы напрасно. Не поедет сюда никто”, — но вслух только согласно покивала головой.

“Эх, еще бы синий раздобыть”, — вздыхала Роза, закрывая за соседкой дверь.

Поток людей прервался примерно на месяц, а затем возобновился, но был количественно и качественно другим. Враг стал профессионально подготовленным, но и Роза уже не была дилетантом.

Теперь людей приводил энергичный молодой человек по имени Владислав — агент по недвижимости. На “зеленую” Розу он смотрел как на слабую умом дурочку, Роза-проститутка вызвала у него недоумение, а после демонстрации полномасштабной травли насекомых он насторожился.

— Слышь, артистка, кончай мне бизнес портить! Ты что тараканов в выходные потравить не можешь?

На что Роза не без злорадства обещала — тараканов больше не будет. Вечером она разлила на лестничной площадке пачку густого томатного сока. Изобразила капли, лужицы и брызги, и, обмакнув в пакет руку, провела долгий жирный след на своей двери. Очередные посетители были близки к инфаркту, когда перепуганная девушка забилась в истерике у них на руках, цеплялась за них у двери и умоляла не бросать ее одну хотя бы сегодня.

Фокус оказался настолько великолепен, что Роза, обнаглев, провернула его три раза подряд.

— Ты что, принцесса, лестницу помыть не можешь? — шипел агент за спиной еще одного безнадежно потерянного, клиента.

— Я крови до смерти боюсь, — блеяла Роза. — Как увижу кровь, в обморок падаю. Меня из-за этого в мединститут не приняли.

— Медичка, твою мать… Птьфу!

Как-то среди ночи Розу разбудили странные звуки. Через открытое окно в комнату врывался топот, грохот и разудалые возгласы. Там, размахивая как крыльями грязно-желтым пончо с поредевшей бахромой, танцевал Савелич. Бородатое лицо его, в лунном свете неестественно бледное с темными кругами запавших глазниц, решительно ничего не выражало. Он попеременно вздергивал конечности, словно марионетка в руках сумасшедшего кукловода, и неуклюже подскакивал на полусогнутых ногах. На поверхности крыши, повторяя каждое движение, кривлялась и корежилась его тень. Савелич был пьян в дупель. «С ума сойти можно, — вздохнула Роза. — Жаль, нельзя его в союзники привлечь, такой талант пропадает. А впрочем, почему нельзя? Попробовать можно…»

Роза начала с прикормки, выставляя каждое утро за окно кастрюльку с борщом. Савелич борщ съедал, а кастрюльку вежливо оставлял на прежнем месте. К хорошей жизни сосед привык быстро и был несказанно удивлен, не найдя однажды на привычном месте завтрака. Он смущенно завозился под окном, вежливо покашлял и легонечко постучал в стекло.

— Прошу прощения, уважаемая, тут давеча, кастрюлька стояла, а сегодня вы о ней, по видимости, запамятовали… Иль случилось чего? — участливый тон звучал фальшиво, но Роза Станиславского изображать не собиралась. Она театрально всплеснула руками и зачастила бабьим речитативом:

— Случилось, Савелич, случилось! Ничего не успеваю, даже в магазин не выйти. Не дом, а проходной двор какой-то. Ходят и ходят, ходят и ходят. Полы пачкают. И все им показывай-рассказывай по часу каждому…

— Кто ходит-то? — Савелич встревожился вполне натурально.

— Жильцы новые ходят. Соседи комнату продают. И до чего же въедливых покупателей подыскали: те уже четыре раза приходили, все трубы и стены обстучали, а сегодня хотят крышу смотреть на предмет протечек…

Савелич бросил на Розу затравленный взгляд.

— А, это, как его, нельзя отменить?

— Что отменить?

— Жильцов отменить? Зачем нам жильцы? Без них, как-то, вроде, спокойнее… А?

— Как отменить жильцов? Вы что же имеете в виду? С крыши сбросить?!

— Зачем же с крыши, — испугался Савелич. — Не надо с крыши. Надо, чтобы сами не полезли.

Когда в дверь очередной раз позвонили, Роза распахнула окно и кинула в сторону Савелича камешек. Он выглянул, важно поднял ладонь, дескать, не волнуйся, уважаемая, все под контролем и, пятясь задом, поволок на крышу громоздкое кресло, производя невероятный скрежет.

На этот скрежет и потянулись первым делом очередные клиенты. На глазах у онемевшей публики Савелич неторопливо установил кресло напротив Розиного окна, вальяжно развалился, словно в шезлонге, закурил засаленную папироску и приветливо помахал рукой зрителям.

— Это сосед наш, Василий Савельевич. Он тут солнечные ванны принимает, — прокомментировала Роза.

— Всегда принимает?

— Нет, что вы. Только когда погода хорошая. Да вы не волнуйтесь, он, в отличие от прочих, мирный.

— А-а, что, еще и прочие бывают?

Роза нервно поежилась и покосилась на агента, что не могло остаться незамеченным.

— Я вообще говорю. Об этой категории граждан, — промямлила она, потупившись.

Владислав с трудом справлялся с душившей его злобой.

— Комнату и общее пользование посмотреть не желаете, — прохрипел он и бросил на Розу взгляд дрессированного тигра. Вся процессия двинулась за ним. Савелич тоже резво покинул кресло и затаился под кухонным окном.

Клиенты остались довольны комнатой, а просмотр кухни Савелич сорвал окончательно. Он выставил в форточку локоть и попытался просунуть косматую голову. Оставив напрасные попытки, залихватски гаркнул:

— Эй, соседушка! Не нальешь старику водички попить? Уж больно сегодня жарко.

Пока Роза наполняла стакан, Савелич светски болтал о погоде, нисколько не смущаясь каменным молчанием собеседников. Проглотив воду, он протянул в форточку стакан и по-отечески погрозил клиентам пальцем:

— Вы тут девчушку мою не обижайте. Не смотрите, что она одна проживает. За нее есть кому вступиться. Она мне заместо дочери, понятно? Я за нее кому угодно ноги повыдергиваю!

Савелич оказался прирожденным импровизатором. В дождливую погоду, когда солнечные ванны могли выглядеть подозрительно, он гремел под окнами Розы обшарпанным ведром, просил водицы или же протягивал в форточку ржавую консервную банку, бывшую в его хозяйстве солонкой. Но любимой репризой стал “поход за спичками”.

Роза (сварливо, демонстративно не глядя на протянутую в форточку грязную руку): Спичек не дам. Знаю я тебя, устроишь пожар, кто тушить будет? Снова я?

Савелич (жалостливо, требовательно помахивая рукой): Ну, как же без горяченького. У меня же язва может случиться. Спичек что ли тебе жалко?!

Роза: Спичек не жалко, дом жалко. Я, в некотором роде, здесь проживаю.

(Обращаясь к зрителям) Каждый раз одно и тоже: просит спички, что-то там кулинарит, засыпает по пьяни и горит. А я потом бегаю по крыше с ведрами. (Громко, Савеличу) Опять ведь сгорит твое хозяйство!

Савелич: Сгорит, да и черт-то с ним! Такого хозяйства в окрестностях полные помойки. Нового наберу. Дай спичек, а? Во так надо! Я колбаской разжился, а она не слишком свежая, поджарить надо. (С надрывом) Отравлюсь ведь я! Ну, что ты за девка такая бессердечная? (Распаляясь, трясет раму) Человек рядом помереть готов, а тебе плевать! (Кричит зрителям, просунув бороду в форточку) Не подселяйтесь к ней, люди добрые! Она сущая ведьма! Ей что человек, что таракан — все едино! Меня со свету сживет, вас отравит…

Роза (устало): Ладно, Савелич. Неси сюда свою колбаску, сама поджарю.

Савелич радостно исчезает, возвращается с засаленным свертком. Передает его Розе в форточку.

Роза (возмущенно): Фу, Савелич она же тухлая совсем! Ты с ума сошел, это же есть нельзя!

Савелич: Скажи, какая барыня нашлась на нашей крыше! Колбаска почти свежая! С одного бока только зеленая! Нечего меня перед людями позорить! Не хочешь жарить, так и скажи. Я и сам могу, не велика премудрость. Спичек дай!

Реприза имела кольцевую композицию и с данного места могла играться с начала для особо несообразительных. Таких, правда, ни разу не попадалось.

Зоя Федоровна появилась в рамках установившегося графика, через полгода. Она скорбно вздыхала, жаловалась на жизнь, здоровье и невезение, деликатно опуская подробности недавнего разговора с агентом, который категорически отказался заниматься ее “вариантом”. “Комнату вашу продать не сложно, сложно дураков найти, которые там жить захотят”. Тут-то Зою Федоровну и осенило, где дураков искать надо.

— Уж и цену за комнату мы снизили до минимума, дешевле уже просто даром отдавать. Никто сюда ехать не хочет. Говорят, район криминальный, телефона нет и условия антисанитарные. Вот мы с дочкой подумали и решили с тобой поговорить. Ты здесь как-то уживаешься, может, купишь комнату мою? Будет у тебя отдельная квартира, дверь поставишь железную, решетки на окна, обои поклеишь и заживешь, как королева. Мы-то с дочкой уже съехались. А если комнату продадим, то и на старость кое-что останется.

Роза обещала подумать.

Кое-как родители наскребли нужную сумму — влезли в долги и продали машину. Розу снова оставили в покое. Никаких звонков, посетителей и заморочек. Но прежнего умиротворения не было. Впервые тишина не успокаивала, а давила. Роза слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. Пыталась заняться обустройством: разобрала мост из старых досок и выбросила бутылки. Вынести на помойку вентиль и огнетушитель рука не поднялась, и колючая проволока осталась «для уюта». Савелич частенько захаживал на чай и, сам того не подозревая, подсыпал соли на рану:

— Тихо-то у нас тут стало, Роза, как в склепу. Со скуки помереть можно. А помнишь, как мы толстяка ирландскими танцами напугали?

Роза только вздыхала в ответ. Еще бы не помнить! Савелич тогда так лихо в пляс пустился, казалось, крышу проломит.

— А как мы даму с собачкой… Даму, помнишь? — смеялся Савелич, а Роза чуть не плакала.

— Слушай, Роза, а может повторим? Дадим объявление в газете «Сдается комната», а? Ничем же не рискуем, — предложил как-то Савелич.

— Нет, лучше не в газету! — подхватила Роза. — Лучше от руки напишем и на столбах расклеим.

Сказано — сделано. Разделили обязанности: Роза пишет, Савелич носит. И только он успел первую партию унести, как в дверь позвонили. Роза заметалась по комнате, кинулась к зеркалу, наспех размалевалась зеленкой и открыла дверь. На пороге стоял Константин с незнакомым молодым человеком.

— О! Что я тебе и говорил! — засмеялся он. — Эти партизаны до сих пор поезда под откос пускают! Здравствуй, Роза. Извини, что без приглашения ввалились. Дело у нас к тебе срочное. Мы с Тарасом не с пустыми руками пришли, тортик принесли. Чаем напоишь?

За чаем Константин с Тарасом без умолку болтали, а Роза слушала рассеяно, как во сне. Неужели, это происходит на самом деле? Чудно! Только захотела, чтобы не скучно было — и на тебе пожалуйста — на телевидение работать зовут.

— Мне нужен человек с нестандартным взглядом на вещи. Чтобы в обыденном мог необычное увидеть. И подать материал сумел бы с огнем, — расписывал Тарас.

— С огнем — это она может! — встревал с набитым ртом Константин.

— Так что работа интересная, творческая. И коллектив у нас дружный…

— Роза, соглашайся! Чего тут думать!

— Ой, а Савелича возьмете? — спохватилась Роза.

— Савелич? Это бомж, что ли, местный? Тарас, бери с Савеличем! Бери, не пожалеешь! — засмеялся Константин. — Она на двоих такую клоунаду устроят — никто не соскучится!

— А вот это главное, чтобы никто не соскучился, — согласился Тарас.

В этот момент в дверь позвонили. Роза выскочила в коридор.

— Здравствуйте, вы по объявлению? Извините, но у нас уже все сдано.

— Так быстро, — удивилась стоящая на пороге женщина.

— Просто повезло, — пожала плечами Роза.