"Принц Галлии" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег Евгеньевич)Глава V. МУЖЧИНАСолнце клонилось к закату. Филипп лежал, растянувшись на траве, и бездумно глядел в небо. На его груди покоилась голова Луизы, ее волосы щекотали ему шею и подбородок, но он не убирал их – щекотка была приятной. И вообще, все связанное с Луизой было ему приятным. Филиппу казалось, что он не лежит на земле, а парит в воздухе. Все его тело охватывала сладкая истома, мысли в голове путались, порой устремляясь в самых неожиданных направлениях, но над всем этим доминировало всепоглощающее чувство спокойного и безмятежного счастья. В том, что он испытал с Луизой, было нечто фантастическое. Его ощущения не поддавались никакому анализу, их невозможно было разобрать по косточкам и разложить по полочкам. Теперь-то Филипп понял, что нет и быть не может ответа на вопрос: «Что такое любовь?», ибо она – один из абсолютов бытия, явление такое же безусловное, как рождение и смерть, это одно из таинств жизни, и пытаться описать его так же бессмысленно, как объяснять, почему через две точки на плоскости можно провести лишь одну прямую. Банальный акт физической близости оказался чем-то несравненно более значительным, чем просто плотское удовлетворение душевных порывов. После этого Луиза стала для Филиппа не только дорогим и родным существом, но как бы неотъемлемой частичкой его самого, кровью и плотью его… Луиза заворочалась и подняла голову. – Кажется, я задремала, – сказала она, сонно моргая глазами. – Я долго спала? – Нет, дорогая, – ласково ответил Филипп. – Самую чуточку. – Это сколько? – Ну, четверть часа, максимум – полчаса. Луиза тяжело вздохнула и крепко прижалась к нему. – Что случилось? – спросил Филипп. – Почему ты вздыхаешь? – Да так, ничего. Просто… просто я думаю… – О чем? Она снова вздохнула. – Ну как ты не понимаешь?! Я думаю о том, что произошло. – А-а!.. Но чем ты встревожена? Ведь все было прекрасно, замечательно… или нет? По-твоему, я сделал что-то не так? – Ах нет, Филипп, не в том дело. Вовсе не в том. – А в чем? С минуту Луиза помолчала, прежде чем ответить. – Мне очень неловко. Страшно неловко. Что подумает мой кузен? Что подумают мои родные? Что подумают все остальные? Вчера Эрнан рассказывал мне о тебе и вполне серьезно заявил, что боится знакомить нас. Ему-де стыдно будет смотреть в глаза моим родителям, если ты соблазнишь меня. Филипп поднялся и сел на траве. – Так вот ты о чем! – наконец дошло до него. – Вот что тебя беспокоит! – Ну да, – в смятении кивнула она. – Это меня и беспокоит. Но только не подумай, что я сожалею, дорогой. Я ни о чем не сожалею. Ни о чем… Филипп наклонился к ней и поцеловал ее в губы. – Глупышка ты моя! Как плохо ты обо мне думаешь. Ведь я люблю тебя и хочу на тебе жениться. Луиза вздрогнула и недоверчиво поглядела на него. – Жениться? – переспросила она. – Ты хочешь жениться на мне? Ты не шутишь? – Никаких шуток! Завтра падре Антонио обвенчает нас, и мы станем мужем и женой. Ты согласна? – О Боже! – в растерянности прошептала Луиза. – Боже… Это так неожиданно… – А ты думала, я просто хотел поразвлечься с тобой? – Ну, вообще-то… Вообще-то я думала, что между нами такая разница… – Это несущественно, милочка, – заявил Филипп с такой безаппеляционностью, как будто сам был не до конца в этом уверен и страстно желал убедить себя в собственной правоте. – Все это кастовые предрассудки. Раньше я разделял их… пока не встретил тебя. Теперь я понимаю, что грош им цена в базарный день. Теперь я понимаю Эрнана и его отца… Да что и говорить! Я уже не смогу без тебя жить. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной – каждый день, каждую минуту, каждую секунду. – А твой отец? – спросила Луиза. – Неужели он согласится? Филипп нахмурился. – Отцу моя судьба безразлична, – после короткой паузы ответил он. – Для него было бы лучше, если бы я вовсе не рождался. Думаю, ему будет все равно, на ком я женюсь. Но даже если он воспротивится… В конце концов, мне уже четырнадцать лет, я совершеннолетний и могу распоряжаться своим будущим по собственному усмотрению, ни с кем не считаясь, не спрашивая ни у кого позволения. – Даже у папы Римского? – Даже у папы. – Тут Филипп усмехнулся (не без грусти, надо сказать). – Мой титул первого принца принимают всерьез только гасконцы, это тешит их самолюбие. А так никто не сомневается, что у короля Робера будут дети – ведь ему еще нет двадцати, а королеве Марии и того меньше. Галльский престол мне не светит, это всем ясно, и у святейшего отца нет причин вмешиваться в мою личную жизнь… Гм. Или почти нет, – добавил он, вспомнив о своих претензиях на родовой майорат. – Но, в любом случае, наш осторожнейший папа Павел сто раз подумает, прежде чем объявить недействительным уже свершившийся брак. А мы обвенчаемся завтра же. Жаль, конечно, что я не смогу пригласить всех своих друзей, но и медлить со свадьбой не хочу. – Почему? Филипп немного помедлил, затем откровенно признался: – Из-за тех же друзей. Далеко не все из них будут в восторге, что я женюсь на тебе. Эрнан, конечно, не станет возражать, да и Симон де Бигор будет рад – ведь он влюблен в Амелину. А вот остальные, особенно Гастон… В общем, все они будут против. – Понятно, – хмуро произнесла Луиза. – Что ж, вскоре тебе придется столкнуться с их всеобщим негодованием. Сегодня же. Или, в крайнем случае, завтра. – Что ты имеешь в виду? – То, что сказала. К твоему сведению, почти все твои друзья гостят сейчас в Кастель-Фьеро. – Да ну! – Филипп изумленно вскинул брови. – И кто же? – Их очень много. Человек шестьдесят, а то и семьдесят. – Ого! Ничегошеньки! А я об этом понятия не имею. Странно, очень странно… И когда они прибыли? – Большинство вчера вечером, некоторые днем раньше, да и сегодня утром, перед моим отъездом на прогулку, заявилось еще несколько гостей. Филипп покачал головой. – Ну и дела! Эрнан определенно что-то затевает. А если в это замешан и Гастон… – Граф д’Альбре? – Ты его знаешь? – Вчера Эрнан познакомил нас. – Стало быть, и он сейчас в Кастель-Фьеро? – Да. – А его сестра? – Амелина? Увы, но я вынуждена огорчить тебя – ее нет. На лицо Филиппа набежала краска. – Ты что-то знаешь про Амелину? – Кузен мне кое-что рассказал. – И что же он рассказал? – Что ты соблазнил ее, но жениться не собираешься. Он основательно готовил меня к встрече с тобой, предупреждал, чтобы я не поддавалась твоим чарам – дескать, это может плохо кончиться. Филипп медленно покачал головой: – Эрнан ошибается. Ничего у меня с Амелиной не было. Ничегошеньки. И с другими тоже. Ты у меня первая, ты у меня единственная. Ты веришь мне? Луиза посмотрела ему в глаза и серьезно ответила: – Да, я верю тебе, дорогой. Филипп обнял ее и прижал к себе. – Ну, и слава Богу. А то сплетники изображают меня таким сердцеедом и прожженным повесой, что мне даже стыдно было признаться… – Он умолк, так и не закончив своей мысли. А потом задумчиво произнёс: – Очень интересно. Что же замышляют Эрнан с Гастоном?.. Ты случайно не знаешь? – Догадываюсь, – ответила Луиза и покачала головой. – Но тебе не скажу. – Почему? – Насколько я понимаю, твои друзья готовят тебе весьма необычный подарок ко дню рождения. Это должно стать для тебя сюрпризом, и с моей стороны было бы не… Ой! – вдруг всполошилась она. – Ведь Эрнан знает, где ты! – Конечно, знает, – подтвердил Филипп. – Каждый свой день рождения я провожу здесь до самого вечера. К тому же Жакомо, безусловно, доложил Эрнану, что оставил тебя со мной. – Значит, вскоре он должен приехать. – Луиза встала, подобрала с травы свое платье и встревожено огляделась вокруг, будто высматривая затаившегося в траве Эрнана. – А мне еще хотелось искупаться… – Так иди купайся, – сказал Филипп. – Тебе нужно искупаться. А я тем временем приведу в порядок твой наряд, и мы отправимся к Эрнану. После некоторых колебаний Луиза согласно кивнула: – Пожалуй, так я и сделаю. Кстати, у тебя есть чем вытереться? – Да, большое полотенце. – Вот и хорошо. Немного смущаясь, Луиза принялась снимать с себя оставшуюся одежду. Филипп с восхищением глядел на нее и самодовольно улыбался. Он уже мужчина, мужчина с того самого мгновения, когда над озером раздался крик девушки, ставшей женщиной. И она довольна им как мужчиной. Еще бы… Луиза разделась догола и вбежала в озеро. Она барахталась в воде, поднимая вокруг себя тучи брызг, охая и повизгивая от удовольствия. – Филипп! – крикнула она. – Иди ко мне, ну! В ответ Филипп молча покачал головой. Он понимал, что вдвоем они будут купаться гораздо дольше, а потом еще вздумают снова заняться любовью (лично он не чувствовал себя пресыщенным утехами), но ему также не терпелось узнать, что же за сюрприз готовят Эрнан и Гастон. Филипп встал на ноги, как мог привел в порядок свою одежду и прическу, отряхнул платье Луизы и ее накидку, затем тщательно осмотрел ее белье на предмет обнаружения пятен крови. Простирнув у кромки воды одну из нижних юбок, он повесил ее сушиться на суку ближайшего дерева, а сам присел в тени и стал с улыбкой наблюдать за купавшейся Луизой. Увлеченный этим занятием, Филипп не сразу заметил троих всадников, которые въехали на поляну и спешились в нескольких шагах от него. Это были Эрнан де Шатофьер, Гастон д’Альбре и еще один его друг, Симон де Бигор, высокий стройный парень пятнадцати лет с темно-каштановыми волосами, карими глазами и смазливым лицом. В одежде, как, впрочем, и во всем остальном, Симон стремился подражать Филиппу: костюм из черной тафты, украшенный серебряными позументами, пурпурный с золотым шитьем плащ, коричневые сапожки и сиреневого цвета берет, чуть сдвинутый набекрень. Длинные волосы, как у Филиппа, ему не шли, и только по этой причине он носил короткую стрижку. – Так, – мрачно произнес Эрнан, глядя то на Филиппа, то на спрятавшуюся по шею в воде Луизу, то на ее простиранную юбку, которая развевалась на ветру, подобно флагу. – Чуяло мое сердце, ничем хорошим это не кончится… Ну что ж, друг, прими мои поздравления… гм… с днем твоего рождения. – И мои, – с ухмылкой добавил д’Альбре. – Я тоже поздравляю тебя, – простодушно сказал Симон, не уловивший двусмысленности в словах Эрнана и Гастона. – Благодарю вас, друзья, – смущенно пробормотал Филипп, часто хлопая ресницами, а затем в полной растерянности ляпнул: – Ну, вот вы и приехали. – Да, – кивнул Эрнан. – Приехали. И увидели. Филипп еще больше смутился. – Послушай, дружище, мне, право, очень неловко… Я очень сожалею… – Ах, ты сожалеешь! – с неожиданной яростью рявкнул Шатофьер. – Он, видите ли, сожалеет! Как жаль, сказал волк, скушав овечку, и уронил скупую слезу над ее останками… Черт тебя подери, Филипп! Сестра моей покойной матери доверила мне свою дочь, и что же – на четвертый день пребывания под моей опекой ее соблазняет мой лучший друг, человек, который для меня как брат, чьей чести я без колебаний вверил бы невинность родной сестры… – Тут он осекся и искоса глянул на Гастона. – М-да, насчет невинности сестры, пожалуй, я маленько загнул. И тем не менее тебе следовало бы сперва подумать, как я к этому отнесусь – с циничным безразличием Гастона, которому глубоко наплевать, с кем спит Амелина – с тобой или с самим Вельзевулом, а может… – Прекрати, Эрнан! – резко оборвал его изобличительную речь Филипп. – Прошу тебя, не горячись. Я признаю, что поступил нехорошо, я несколько поспешил, но пойми, что я не мог ждать. Эрнан недоуменно моргнул. – Ждать? Чего ждать? – Как это чего? Свадьбы, разумеется. В ответ на это заявление три пары глаз – голубые Гастона, кремнево-серые Эрнана и темно-карие Симона – в молчаливом изумлении уставились на него. – Ну-ка повтори, что ты сказал, – сипло проговорил Эрнан, с трудом сдерживая внезапный приступ кашля. – Я собираюсь жениться на твоей кузине, – невозмутимо ответил Филипп. Эрнан не выдержал и зашелся громким кашлем. – Друзья мои, – продолжал Филипп, почувствовав себя хозяином положения. – Боюсь, мы заставляем Луизу ждать. Давайте отойдем в сторонку и позволим ей выбраться из воды и одеться. Не дожидаясь ответа, он подошел к берегу, где лежали его вещи, извлек из сумки полотенце, помахал им Луизе, затем положил его на груду ее одежды и вновь повернулся к друзьям. – Идемте, скорее! Все четверо углубились в лес и шли до тех пор, пока поляна и озеро не скрылись за деревьями. Оказавшись на небольшой прогалине, Филипп присел на траву. Его примеру последовали остальные. – Малыш, – первым заговорил Гастон. – Ты это серьезно? – Да, серьезно. – Послушай, не глупи. Разве ты не понимаешь… – Я все понимаю, Гастон. Я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю. – Ты валяешь дурака, вот что ты делаешь! Это же курам на смех, черт возьми! Да и не только курам… Пойми, наконец, что она тебе не ровня. Не спорю, она хороша, чертовски хороша, с ней приятно позабавиться, но нельзя же из-за этого терять голову и забывать о своем предназначении. И о своем достоинстве. Эрнан побагровел и заскрежетал зубами. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. – Ну-ну, дружище, – произнес он, гневно сверкая глазами. – Полегче! Потрудись-ка выбирать выражения, когда речь идет о моей родне. Луиза моя двоюродная сестра, и я не потерплю… – Не в том дело, – отмахнулся Гастон. – Вовсе не в том. Ты конечно, прости за излишнюю резкость и грубость, у меня даже в мыслях не было оскорблять твои родственные чувства, но ведь ты сам прекрасно понимаешь, что Филипп – не ты и не твой отец, и то, что позволено было вам, для него непростительно. Он не принадлежит самому себе, от его поступков зависит будущее тысяч и тысяч людей, в том числе и наше с тобой, и он не вправе ставить его под угрозу из-за своих детских капризов. – А теперь Гастон обреченно вздохнул: – Да уж, куда более… И все же, что будет с Амелиной? А вдруг она беременна? Филипп покраснел. – Что за глупости! Это исключено. – Так-таки исключено? – не унимался Гастон. – А вдруг нет? Почто тебе знать? Симон дернул его за рукав. – Гастон, отдай за меня Амелину. Мои родители согласны. Д’Альбре поморщился. Он слышал это предложение не раз и не дважды. Симон был просто помешан на Амелине, и это обстоятельство привносило в его дружбу с Филиппом элемент соперничества. – Ну, и что мне с тобой делать? – произнес Гастон. – Видно, Сатана наконец прислушался к твоим страстным молитвам… А вдруг окажется, что Амелина ждет ребенка? Тогда что? Симон метнул на Филиппа торжествующий взгляд и в припадке великодушия (вернее, столь свойственного ему благодушия) заявил: – Я назову его своим! – Браво! – с притворным воодушевлением воскликнул Гастон, похлопывая его по плечу. – Ты всегда был самым лучшим из нас, хотя далеко не самым умным. Что ж, ладно, если тебе удастся уломать Амелину, я возражать не стану. А теперь, малыш, будь так любезен, поменяйся с Филиппом одеждой. – Зачем? – спросили Филипп и Симон почти одновременно. – Потому что после брачных игр твой наряд стал несколько непрезентабельным, – объяснил Филиппу Гастон. – А когда мы приедем в Кастель-Фьеро, ты должен выглядеть надлежащим образом, поскольку будешь главным действующим лицом в предстоящей церемонии. – Ага… Кстати, что вы замышляете? О какой церемонии ты толкуешь? Переглянувшись с Шатофьером, Гастон ответил: – Всему свое время, дружище. Потерпи еще немного, пусть это будет для тебя сюрпризом. Приятным сюрпризом, уверяю. Филипп пожал плечами и взял из рук Симона его короткий пурпурный плащ. – Скоро ты поймешь, – угрюмо отозвался Эрнан, – почему я медлил с вызовом Гийома на дуэль. Сначала он должен быть уничтожен морально, а лишь потом – физически. Филипп уже начинал подозревать, что к чему. – Похоже, сегодня день сюрпризов, – заметил он. – Это уж точно, – сказал д’Альбре. – Мы приготовили для тебя сюрприз, ты нам сюрпризик подсунул, чтоб тебе пусто было. А твоему отцу и братьям мы скоро такой подарочек преподнесем, что им тошно станет. Словом, чем дальше в лес, тем больше дров. |
|
|