"Принц Галлии" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег Евгеньевич)Глава XV. МАРГАРИТА НАВАРРСКАЯ– По-моему, сегодня я чертовски хороша. А, Матильда? Как тебе кажется?.. Матильда! Слова эти, произнесенные нежным и мелодичным голосом, в котором, однако, явственно слышались властные нотки, принадлежали очаровательной юной девушке, рассматривавшей свое отражение в большом, в человеческий рост, зеркале с таким откровенным умилением, которому наверняка позавидовал бы сам Нарцисс. Девушка очень нравилась себе, даже восхищалась собой, и в этом не было ничего удивительного, поскольку нравилась она всем без исключения, особенно мужчинам. Высокая стройная блондинка с приятными, безукоризненно правильными чертами лица, бархатистой матово-бледной кожей и большими голубыми глазами, она была живым воплощением классического идеала женской красоты. Она была красавицей без каких-либо «но» и «вот только», даже в простом крестьянском платье она смотрелась бы не менее привлекательно, чем в своем богатом наряде с множеством дорогих украшений. Все эти шелка, лучшие сорта бархата и парчи, тончайшие кружева, золото и драгоценные камни не выдерживали никакого сравнения с сиянием ее глаз, блеском роскошных волос, нежной белизной ее кожи, страстным огнем ее чувственных губ. И хотя девушка была принцессой, и ей еще не исполнилось восемнадцати лет, немало мужчин не понаслышке знали, какие душистые у нее волосы, как сладки ее коралловые губы, как нежна на ощупь ее кожа, каким томным бывает ее взгляд – ибо принцесса эта была Маргарита Наваррская, дочь короля Александра Х. Маргарита уже оделась, прихорошилась, отпустила всех своих дам и горничных и теперь просто вертелась перед зеркалом, любуясь собой и восхищаясь своим великолепным нарядом. Обращалась она к единственному, кроме нее самой, живому существу в комнате. То была скорее подруга, чем фрейлина принцессы. Невысокая черноволосая и черноглазая девушка лет пятнадцати, чья кроткая красота терялась в ярких лучах ослепительной красоты Маргариты, встрепенулась и перевела свой мечтательный взгляд на принцессу. – Простите, сударыня. Вы что-то сказали? – Да, Матильда. Мне стало интересно, что же такого особенного ты увидела в окне? Девушка, которую звали Матильда де Монтини, смущенно опустила глаза. – Ничего, сударыня. Ничего особенного. Просто… Просто я задумалась. – О чем? – О чем? – растерянно повторила Матильда. – Кажется, ни о чем. – Как же так? – спросила Маргарита. – Не знаю, сударыня. Будто бы и думала и чем-то, но уже не могу вспомнить, о чем. Маргарита кивнула: – Порой так бывает. Это в порядке вещей, особенно в твоем возрасте. Однако ты слишком уж часто уносишься в заоблачные дали, – добавила она с легким упреком, – и совсем не слышишь, что я тебе говорю. – Мне очень жаль, сударыня, – виновато произнесла девушка. – Извините. Верно, вы что-то сказали, а я не расслышала? – Я спросила, как я выгляжу. Хороша ли я сегодня? – Вы прекрасны, как всегда, сударыня, – искренне ответила Матильда. – Просто загляденье! От вас глаз нельзя отвести. – Но-но, дорогуша! – игриво погрозила ей пальцем Маргарита. – Ты не шибко заглядывайся. В твоем возрасте пора начинать присматриваться к парням… – Вдруг она помрачнела, отошла от зеркала, опустилась в кресло и печально вздохнула. – Только было бы к кому присматриваться. Все мужчины такие негодяи… Если бы ты знала, какие они негодяи! За три года службы у принцессы Матильда, девушка умная и смышленая, довольно хорошо изучила ее нрав, и эти симптомы были ей знакомы. Она присела рядом с Маргаритой и участливо спросила: – Вы поссорились с господином Раулем? Маргарита негодующе фыркнула: – Да кто он, собственно, такой, чтобы я с ним ссорилась! Он просто впал в немилость, и сегодня утром я велела ему убираться прочь с моих глаз. В последнее время он обнаглел сверх всякой меры, вообразил себя властелином моего сердца, вздумал указывать мне, что я должна делать, пытался повелевать мною. Возомнил о себе невесть что лишь на том основании, что спит со мной… Вернее, спал, грязный ублюдок! С сегодняшнего дня я не желаю ни видеть его, ни слышать о нем. Я приказала вышвырнуть его из дворца, пусть он отправляется в свое имение и там……….. – Маргарита сказала, что, по ее мнению, должен делать г-н Рауль в своем имении, но из деликатности мы заменили ее слова многоточием. Стыдливая Матильда в отчаянии возвела горe очи, однако промолчала. А Маргарита, тяжело вздохнув, продолжала: – Да и я хороша, раз позволила этому самодовольному ничтожеству вскружить мне голову. Поделом мне! А ведь сначала он был так мил со мной, так обходителен, такой очаровашка… Ах, золотко! Все мужчины такие подлые создания, просто жуть берет. Для них не существует бескорыстной любви, во всем они ищут для себя выгоду. Если кто-то нравится мне, меня мало трогает, какое положение он занимает. Мне нужна только его любовь. Взамен я дарю ему свою – но ему этого оказывается мало. Почему такая несправедливость? Почему? – Может быть, потому что вы принцесса? – Да, я принцесса. Но ведь я также и женщина. Мне не улыбается властвовать в постели, я хочу отдаваться – и отдаюсь. Для меня в этом вся суть любви. А тупицы-мужчины понимают это так, будто я принадлежу им целиком, душой и телом. Поначалу их, конечно, сдерживает, что на людях я отношусь к ним, как принцесса к своим подданным. Но проходит совсем немного времени, и всякий, со свойственным мужчинам тщеславием, вбивает себе в голову, что мое превосходство над ним лишь кажущееся, притворное, показное, что на самом деле ему достаточно прикрикнуть на меня, и я враз подчинюсь его воле, буду исполнять любой его каприз. – Неужели они все такие? – спросила Матильда, устремив на принцессу задумчивый взгляд своих красивых черных глаз. – Нет, не все. Кроме этих наглых, эгоистичных, самовлюбленных негодяев, есть еще сумасброды, вроде кузена Иверо. Рикард весь пошел в отца – тот некогда похитил у императора дочь и женился на ней, а теперь его сынок мечтает провернуть нечто подобное со мной. Можно не сомневаться, что случись это, мой папочка, в отличие от покойного Корнелия Юлия, был бы только рад и с превеликим удовольствием назвал бы Рикарда своим сыном. – Господин Рикард любит вас, – заметила Матильда. – Не спорю, – согласилась Маргарита. – Если кто-то и любит меня бескорыстно, так это Рикард. В сущности он хороший человек. Я не верю ни единому слову из того, что говорит мне о нем Жоанна. – Да, да, – сказала Матильда. – Я тоже заметила, что госпожа Жоанна не очень высокого мнения о господине Рикарде. Она плохо думает о нем. – Глупости! – отмахнулась Маргарита. – Она говорит о нем всякие гадости, это верно. На самом же деле он ей нравится, и она хочет выйти за него замуж, поэтому для подстраховки старается очернить его в моих глазах – чтобы я случаем не покусилась на него. Но меня не проведешь. Я знаю, что Рикарду плевать на корону, ему нужна только я. – Так почему же вы не… – И ты туда же! – возмущенно перебила Матильду принцесса. – Вы что, уже спелись с Еленой? Она, сводница такая, все уши мне прожужжала, рассказывая, как страдает ее милый братец, как он сохнет по мне. Что, мол, мешает мне утешить его? А сама бережет свою невинность для первой брачной ночи, чтобы похвастаться перед мужем: вот видишь, какая я порядочная и неиспорченная, не поддалась губительному влиянию кузины-развратницы… Тьфу на нее! – Боюсь, сударыня, – не унималась Матильда, – вы превратно истолковали мои слова. Я вовсе не предлагаю вам взять господина Рикарда в любовники. Я только хотела спросить, почему бы вам не выйти за него замуж. – Нет-нет, я правильно тебя поняла. И ты, и Елена, и дядюшка Клавдий, и мой дражайший отец – все вы предлагаете мне одно и то же, только в разной форме. Ну, нетушки, ничего у вас не получится! Утешить его я, конечно, утешу, и очень скоро, может быть, на днях… А может и нет. Чесно говоря, я боюсь приближать его к себе. – Почему? – Потому что у него с головой не все в порядке. Пока мы с ним просто друзья, он держит себя в рамках приличия, но когда наша дружба перерастет в нечто большее… Эх, помяни мое слово, Матильда, я еще горько пожалею об этом. Девушка растерянно покачала головой: – Простите, сударыня, но я не понимаю вас. – Поймешь, когда мы с Рикардом разойдемся. – А почему вы должны разойтись? – Какая же ты неугомонная! – несколько раздраженно произнесла Маргарита. – Ну, как ты не можешь понять, что на одном Рикарде свет для меня клином не сошелся. Кроме него есть еще много интересных мужчин. – Ах, сударыня! – воскликнула Матильда, всплеснув руками. – Подумайте, наконец, о своей бессмертной душе! – Ой! – Маргарита подскочила, как ужаленная. – Снова за свое? Матильда потупилась. – Прошу прощения, сударыня, я не нарочно. Я просто подумала, что с каждым днем вы все глубже погрязаете в пороке, и… – Замолчи! – сердито прикрикнула на нее Маргарита. – Я запретила тебе читать мне нотации. Или ты забыла об этом? – Нет, сударыня, не забыла. – Так какого же дьявола завелась? Злоупотребляешь моей благосклонностью? – О нет, сударыня, я и не думала злоупотреблять вашей добротой ко мне. Просто вчера монсеньор Франсуа… – Франческо, Матильда. Когда уже ты научишься правильно говорить? Твое блуаское произношение порой раздражает меня… Стало быть, вчера ты снова была на исповеди у нашего драгоценнейшего епископа? – Да, сударыня, была. – И, разумеется, вы опять обсуждали мое поведение? – Ну, да. Монсеньор епископ сказал, что если я люблю вас, то должна заботиться о спасении вашей души. Он рассказывал, как страдают в аду блудницы, искупая свои грехи. – Матильду передернуло. – Это ужасно, сударыня! Мне страшно подумать, что рано или поздно вас постигнет кара Божья. Маргарита досадливо поморщилась. – Хватит, золотко, – ласково промолвила она. – Моя душа принадлежит мне, и я уж сама как-нибудь позабочусь о ее спасении. Ну а что до монсеньора Франческо де Арагон, то отныне я запрещаю тебе ходить к нему на исповедь. Ка-те-го-ри-чес-ки. – А как же… – Я попрошу Бланку, чтобы она рекомендовала тебя своему духовнику, падре Эстебану. Он тоже изрядный ханжа, но человек весьма порядочный и тактичный. Ясно? – Умгу… – Это мой приказ, Матильда. Я не хочу, чтобы ты стала истеричкой по милости этого бешеного пса в епископской мантии… – Сударыня! – Матильда испуганно перекрестилась. – Как вы можете говорить так о его преосвященстве?! – А так, просто. Могу и все. – Ну… Нет, не очень много. – А большей частью обо мне, верно? – Верно. Монсеньор Франческо говорит, что я совершаю мало грехов; однако грешить можно не только поступками, но и бездействием. И самый большой, по его мнению, мой грех – это то, что я не прилагаю всех усилий, чтобы помочь вам встать на праведный… – Все, хватит! – решительно оборвала ее Маргарита. – Тема исчерпана. При следующей встрече передай монсеньору епископу, что о своих грехах я буду говорить с ним сама, а ты впредь будешь обсуждать свои прегрешения с преподобным Эстебаном. Понятно? – Да. Только… – Что еще? – Я вот вспомнила, что вы давеча сказали о госпоже Елене. Вы назвали ее сводницей. – Так оно и есть. – Вы ошибаетесь, сударыня. По мне, госпожа Елена очень воспитанная и порядочная барышня. У нее такие хорошие манеры, она тактична, внимательна к другим, такая жизнерадостная и остроумная. Коль скоро на то пошло, я бы хотела быть похожей либо на нее, либо на госпожу Бланку. – А на меня? – с лукавой усмешкой спросила Маргарита. Матильда в замешательстве опустила глаза и виновато пробормотала: – Я очень люблю вас, сударыня. Поверьте. Больше всех других я люблю вас и моего братика… – Но быть похожей на меня не хочешь, – закончила ее мысль принцесса. – И правильно делаешь. Я, кстати, тоже не хочу, чтобы ты походила на меня. Ты только посмотри, что представляют собой те фрейлины, которые во всем стремятся подражать мне. Жалкое зрелище! Если меня называют ветреной и легкомысленной и лишь слегка журят за мое поведение, то их сурово осуждают. В глазах света они потаскушки, ибо между мной и ими существует большая разница – я принцесса, наследница престола, женщина ни от кого не зависимая, а они девицы на выданье с изрядно подмоченной репутацией. В равной степени я не хочу, чтобы ты походила на кузину Елену, эту притворялу и лицемерку, которая только изображает из себя порядочную барышню. Девственница – а в мыслях еще более развратна, чем я; вот какая Елена на самом деле. Она с вожделением смотрит на любого симпатичного парня, даже на своего брата… и, кстати, на него особенно. В ее лоне пылает адский огонь, подчас она готова отдаться первому встречному, я это по глазам ее вижу, но сдерживает себя, испытывая при том какое-то противоестественное наслаждение… Нет, уж лучше бери пример с Бланки. Вот она действительно порядочная женщина, почти ангел. – О да, сударыня, – с готовностью кивнула Матильда. – Я очень люблю госпожу Бланку… Разумеется, после вас и моего братика, – последние два слова она произнесла с тоской в голосе. – Ты все скучаешь по нему? – сочувственно осведомилась Маргарита. Матильда печально вздохнула: – А как же мне не скучать? Скоро будет три года, как мы не виделись, а у него все не получается навестить меня. – Наверное, он уже позабыл тебя, – высказала свое дежурное предположение Маргарита, и, как всегда, Матильда обиделась. – Вы ошибаетесь, сударыня, этого быть не может. Вы просто не знаете Этьена, он совсем не такой, как вы думаете, он хороший. Этьен очень хочет навестить меня, но у него никак не получается, всякий раз обстоятельства оказываются выше него. Учтите, сударыня, он только на год старше меня, а ему приходится управлять всем нашим имением. Правда, оно небольшое, но после отца осталось столько долгов… Эта песенка о долгах уже порядком набила Маргарите оскомину. В припадке великодушия она предложила: – А хочешь, я оплачу все ваши долги? – Вы? – изумленно переспросила Матильда, не веря своим ушам. – Вы оплатите? – А почему бы и нет? Считай это вознаграждением за три года безупречной службы. Но только при одном условии: Этьен должен немедленно приехать в Памплону и погостить здесь самое меньшее месяц. У меня уже нет сил терпеть твои приступы меланхолии. Согласна? – Ах, сударыня, вы так добры ко мне! Вы так добры к нам обоим. Даже не знаю, как благодарить вас… – Ты довольна? – Не то слово, сударыня. Я так… так рада! Я так благодарна вам за то, что скоро увижу Этьена. Ведь я так по нему соскучилась, я так его люблю. Если бы вы знали, сударыня, как я его люблю! Эти излияния не на шутку встревожили Маргариту. – Умерь-ка свой пыл, дорогуша! – предупредила она. – Смотри не переусердствуй в своей сестринской любви, иначе пойдешь по стопам Жоанны… – Тут принцесса испуганно ойкнула и машинально зажала рукой рот, видимо, позабыв, что сказанного назад не вернешь, и этим только выдала себя. Матильда вздрогнула и посмотрела на нее с опаской и недоверием. Розовый румянец мигом сбежал с ее щек, лицо ее побледнело. – То, что вы сказали, сударыня, – дрожащим голосом произнесла она, – это правда? – Ну… в общем… – растерянно пробормотала Маргарита, в мыслях ругая себя за несдержанность. – Боюсь, золотко, ты неверно поняла меня. Жоанна впрямь любит Александра, любит не как брата, а как мужчину. Но она понимает, что это чувство греховное, и находит в себе силы противостоять соблазну. Однако Матильда не удовольствовалась таким объяснением и отрицательно покачала головой. – Вы врете, сударыня, – напрямик заявила она. – Вы хотите ввести меня в заблуждение. Будь это так, вы бы не зажимали себе рот. Ведь сколько раз вы говорили мне, что госпожа Елена влюблена в господина Рикарда, и никогда не зажимали потом рот… Ну, почему вы пытаетесь обмануть меня? Я же не глупенькая и все равно не поверю. Не выдержав ее пристального, испытующего взгляда, Маргарита со вздохом опустила глаза. – Да уж, – сокрушенно произнесла она. – Ты не глупенькая, это точно. Ты наивна, но не глупа. Это я дура, что растерялась. Мне следовало сразу исправиться – а теперь уже поздно. – Господи милосердный! – воскликнула Матильда. – Ее же черти в аду будут мучить! Маргарита поднялась с кресла, подошла к ней и положила руку ей на плечо. – Ну вот, опять за чертей. После душеспасительных, вернее, душещипательных бесед с монсеньором Франческо тебе всюду черти мерещатся… Успокойся, золотко, не принимай это близко к сердцу. До ада Жоанне еще далеко, а что касается Александра, то ему и без того давно уготовано местечко в самом мрачном углу преисподней. Скорее, им угрожает ад на этом свете, если их проступок получит огласку. Ты будешь молчать? – Я буду… Обещаю вам… – Матильда зябко поежилась. – Это ужасно! Неужели госпожа Жоанна не понимает, какой это большой грех? – Прекрасно понимает, можешь не сомневаться. И сейчас Жоанна кается, что совершила его, вот почему она такая набожная в последнее время. К ее чести надо сказать, что ее раскаяние вызвано осознанием своей вины, а не тем, что Бланка разоблачила ее связь с братом – это случилось гораздо позже. Так что молись лучше за спасение этих грешных душ, а не моей. – Я буду молиться… за госпожу Жоанну. – А за Александра? – Нет, не буду. Не хочу. Он злой человек, сударыня. Маргарита промолчала и еще больше нахмурилась. В том, что граф Бискайский стал отпетым негодяем, отчасти был виновен ее отец. Порой, думая об этом, она испытывала что-то вроде угрызений совести: ведь если бы не злая воля их деда, короля Рикарда, наваррская корона принадлежала бы Александру, и то на совершенно законных основаниях. Осознание этого неприятного, дразнящего, крайне щекотливого факта заставляло Маргариту еще сильнее ненавидеть своего кузена. – Ладно, – отозвалась она, нарушая тягостное молчание. – Пожалуй, мне пора к отцу. Не стоит испытывать его терпение. Мне передали, что он очень возбужден; видно, опять строит планы насчет моего замужества… – Маргарита вздохнула. – А ты, Матильда, оставайся здесь. Когда явится Бланка, скажи пусть подождет – я только отошью очередного претендента и сразу же вернусь. |
|
|