"Область личного счастья. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Правдин Лев Николаевич)

ЮРОК ВЕРНУЛСЯ

Иван Петрович возвращался домой. Выехал он рано утром, когда еще в темном небе горели высокие северные звезды. Широкие, расписанные белой и красной краской сани легко скользят по накатанной, промерзшей к утру дороге. Звонко бьет подковами черный жеребец и фыркает от крепкого предрассветного мороза.

А Ивану Петровичу жарко. Он сидит широко расставив ноги и распахнув шубу. В тресте его здорово потрепали за план. И правильно. Хвалиться нечем. Выполнять план это не доблесть в наше время, а перевыполнить не хватило пороху. Верно, для одобрения, должно быть, отметили, что за последнее время «наметились сдвиги».

Дудник заматывает вожжи за передок саней и закуривает. Да, сдвиги, как говорится, наметились. Может быть, даже в апреле леспромхоз вновь станет передовым и знамя им привезут и повесят на старое место, где только дырки от гвоздей напоминают о былой славе.

Но эта слава уже не будет его славой. Что-то он проморгал, недосмотрел старый опытный лесовик и руководить. Выхоит, одного опыта маловато. Застоялся Дудник, зажирел. С Корневым спорил, не соглашался, а он-то и оказался кругом прав.

Если и вытащил кое-как февральское задание, то исключительно благодаря предложению этой колхозной бригадирши. Сколько Дудник ни настаивал на своем, Виталии Осипович показал, как надо бороться за свое мнение. Поставил вопрос на партийном собрании и доказал. Всегда он был настойчивый, а тут еще армейская закалка. Пришлось Дуднику подчиниться, прекратить трелевку и перейти на конную вывозку прямо из делянок, от пня. Сразу дело пошло веселее.

А сейчас и возить стало нечего. Лесорубы, сколько на них ни нажимай, выше головы не прыгнут.

Конечно, никакого рекорда Тарас не поставил. Приказы не помогли. Силы человеческие имеют предел. На хребте много не вывезешь, особенно в наше время. Думать надо, рассчитывать.

Так и ехал в расписных своих санях Иван Петрович и думал не столько о победах леспромхоза, сколько о своих поражениях. Руководил людьми, командовал производством, ходил всегда в передовых, и вдруг оказалось — главное проглядел. Тех самых людей не заметил, которыми руководил, и пошел против них. Так ли это или не так? Время покажет, кто тут прав.

Кругом по-весеннему просыпалась тайга. На вершине сухой ели скрипит черный ворон, разевая белый клюв на пламенеющее северное небо. Может быть, ворону этому не одна сотня лет, и мертвая ель, на которой он сиживал вороненком и сидит сейчас, была тогда еще зеленым росточком. Эх, не дано человеку такого долголетья, чтобы все свои ошибки мог он понять и успел исправить.

Километров за пять от поселка догнал паренька. Шел тот бойко, иногда, подбрасывая валенком снежные комочки, и гнался за ними, по-мальчишески взбрыкивая ногами, и все время поправлял шапку, съезжавшую на глаза. Совсем молодой парнишка.

Услыхав, что кто-то едет, паренек остепенился, отошел в сторону. Иван Петрович узнал Юрка Павлушина. Велел остановиться.

— Куда, парень, ходил?

Юрок смущенно тер рукавицей нос и моргал голубыми детскими глазами, в которых не потухали озорные огоньки. Вот нанесло начальника на его голову. Теперь нагорит. И соврать нечего. Дуднику соврать невозможно. Он сразу видит — заливает человек или честно говорит.

— На второй ходил, товарищ Дудник.

— В гости?

— Нет. Гостевать некогда. По делу.

— Ага, — одобрил Иван Петрович, — люблю, когда по делу в рабочее время ходят. А ну, лезь в сани. Мы все это сейчас проверим.

Юрок вздохнул и нехотя полез в сани. Поехали.

— Докладывай, — приказал Иван Петрович.

Не глядя на начальника. Юрок начал выкручиваться, выдумал какую-то тетку, которая истосковалась по нем на своем втором лесопункте до того, что даже заболела. Иван Петрович послушал, хмыкнул в усы и сказал:

— Ну вот что. Докладчик из тебя, как вица из гнилого пня. Врать ты тоже еще не научился. Давай, парень, начистоту. И скажи мне честно: зачем лучший помощник от лучшего лесоруба в рабочее время дезертирует?

— На Мартыненку ходил смотреть.

— Это что же, вроде больной тетки?

— Нет, мужик это. Ну Мартыненко же. Его все знают. Знаменитый лесоруб. Двадцать кубометров дает, честное слово, чтобы не видать мне свету…

— Ладно, не клянись, — строго сказал Иван Петрович. — Зачем к Мартыненко ходил?

Скрывать больше не имело смысла. Юрок рассказал все, как было. В тот день, когда стало известно о рекорде Мартыненко, лесорубы долго спорили, может ли один человек лучковой пилой дать за день двадцать кубометров. Дело дошло до брани, но вопрос все же остался темным. Бригвадзе, вращая белками, кричал, что пусть ему отрубят голову, если он не догонит Мартыненку. А Тарас молчал. Гордый этот Тарас, товарищ директор. Ему советовали по телефону узнать: как так? А он сказал: «Своя голова есть, чужой не поклонимся». Но больше одиннадцати кубометров свалить не мог.

— Он же переживает. Мы с ним ночью не спим.

— Вдвоем думаете? Это хорошо. Это что ж — он тебя послал?

Юрок, не мигая и глядя в строгие глаза директора, поклялся что ходил посмотреть Мартыненко сам на свой страх и риск. Утром, когда еще все спали, он побежал в соседний леспромхоз на второй участок. На тракте поймал попутную машину и к двум часам был на делянке Мартыненко.

Там он укрылся в ельнике и стал шпионить.

— Это, товарищ начальник, всякий может! Говорят, — секрет. Мартыненко этот, ему до Тараса еще расти два года надо. Он только валит, а вокруг него три помощника. Вот и весь секрет. Один снег откидывает, другие сучья обрубают и кряжуют.

— Так, — сказал Иван Петрович и покусал желтый свой ус. — Просто, говоришь? Это, Юрок, старая истина. Все гениальное просто…

— Так ведь надо поглядеть, как люди-то работают… — объяснял Юрок свой поступок.

— Надо, — согласился Иван Петрович, — никогда не мешает поглядеть, как люди работают.

— Поучиться у них, — подсказал Юрок.

— И поучиться. Да. — Иван Петрович задумчиво помолчал.

— Опыт перенять.

Иван Петрович вдруг спросил:

— А если человек не захочет учиться у других?

— Ну, таких-то, наверное, у нас и не найдется, — протянул Юрок и осторожно улыбнулся.

— Ну, а если найдется? Всякие люди есть…

— Конечно, есть, — согласился Юрок, — лодыри всякие да вредители.

— Прогульщики, — подсказал Иван Петрович и нахмурился.

Юрок решил — не к добру. Сейчас он его взгреет. Ну и пусть. Зато теперь загудит тайга. Подберут они с Тарасом хороших ребят, и пусть Мартыненко заткнется со своим рекордом!

Нет, не об этом думал Иван Петрович. Он думал о широких планах и простых делах. Размахиваемся широко, заносимся под облака, а что в лесу делается, забываем. Вот на совещании все превозносили Мартыненко, о его опыте несколько дней назад по рации передавали, и они у себя в леспромхозе поговорили, пошумели, и все осталось как было. А вот этот малец все разрешил просто, как и полагается у добрых соседей, — взял да посмотрел, как это у них там получается. Ох, мальчишки, мальчишки, скоро дадите вы нам по шапке, чтоб не путались под ногами, не мешались.

Но вскоре его размышления приняли другой оборот. Долго раскаиваться и вздыхать было не в его правилах. Он — человек рабочий, и о работе полагается ему думать. Ведь если дать Тарасу, Бригвадзе, — мало ли есть хороших лесорубов, — дать им по три человека подсобных рабочих, расставить всех на места, сразу поднимется выработка. Вот о чем думать надо, замышляя большие планы.

И как это он, старый опытный лесовик, не додумался до такой простой вещи?

Требуй прежде от себя, а потом от других. Это его постоянное правило, о котором напомнил вот этот, востроглазый.

Дудник сказал:

— Надо бы тебя взгреть за самовольную отлучку.

Юрок притаился. Вот оно, начинается…

— Ладно, — приказал Иван Петрович. — Беги в общежитие. Отдыхай.