"Меня зовут Жанн Масс" - читать интересную книгу автора (Лелю Тома)

Глава следующая

У меня есть одна проблема… Дело в том, что если я что-то начинаю, то уже не могу остановиться. Входя в этот ресторан, на который я откровенно запал, я уже чувствую, что здесь мы просинячим «от заката до рассвета», и что завтра я наверняка буду не в состоянии пойти поплавать с бабушкой в бассейн отеля «Риц». Я поворачиваюсь к Деррику:

– Босс?

– Мы знакомы?

– Это я, Жанн.

– О, точно.

– Давай-ка опрокинем по стаканчику, что-нибудь жеванем и пойдем, лады? На бухло не налегаем, я могу тебе доверять?

– Дыши глубже, братан. Наслаждайся лайфом! Ты какую-нибудь хрень себе заработаешь, если все время будешь такой загруженный, как сейчас.

– Да я просто хочу быть завтра в форме, и все. Ты же знаешь, как для меня это важно. Предки, как-никак.

– Ты глянь, кто здесь!

Жоан, как всегда, выглядит суперсексуально в мини-платье, облегающем большие и круглые ягодицы, она усаживает нас на самое классное место, и мы заказываем вино. Я, конечно, не против, но мне еще обязательно нужно заплатить за телефон. Напомни мне, если забуду.

Кабак украшен очень крутыми афишами, освещение от Пьера Уига[13] типа «Alien/черный фаллос-вибратор/вазелин», что абсолютный отпад, то есть мы сюда нормально вписываемся. Я посматриваю на мобильник и понимаю, что на данный момент друзей, кроме Деррика, у меня нет, а в таких местах нужно, чтобы у тебя была масса друзей, а сам ты все время висел на телефоне. Тут я вижу Эли Шураки:[14] он заходит, жуя круассан с миндалем. Целует Жоан, потом усаживается напротив какого-то индуса. Наверняка это один из идиотов-журналюг, которые стали трезвонить о его чертовской соблазнительности с тех пор, как он занялся акробатическими падениями с пони. Сто процентов, именно такой болван – пашет себе в какой-нибудь маленькой газетенке. Зато у меня, слава богу, есть интересная работа, и там происходит много всякой забавной всячины. Есть и драки, и кулаки в ребро, и сучки редкостного пошиба, и окровавленные, обделавшиеся покойники. И при всем при этом я – крутой киллер, киллер со всеми киллерскими наворотами, самый-самый, блин, крутой… Э, – ё![15] У меня появляется желание выпить красного вина, если ты, конечно, не против. Жоан (я зову ее мамашей) возвращается, сияя своей big smile,[16] специальной smile тусовщицы ночного клуба, я ей тоже улыбаюсь и заканчиваю эту фразу, чтобы перейти к следующей в том же духе My friend[17] Деррик обнаруживает два восхитительных существа в нескольких метрах от нас. Я бросаю взгляд в их сторону и рассматриваю, во что они обуты. Вижу, что блондинка носит Pierre Hardy. А другая… Нет, не вижу ее ног – ну и ладно, – я поворачиваюсь к Деррику и залепляю ему по морде.

– Все, хватит!

– Давай заказывать, потому что если я сейчас что-нибудь не проглочу, то уж точно свалюсь с копыт.

– Мне как всегда… Пюре из лосося.

– А мне гамбургер в форме сердца.

– А где мамаша?

Она как раз проходит недалеко от нас, я подаю ей знак, она тут же подходит, и мы делаем заказ. Она уходит, а я смотрю на ее ягодицы, грудь. Я бы женился на ней, говорю я себе, это как раз мой тип женщин, но в то же время я осознаю, что у меня сейчас другие планы и нужно думать о профессиональном росте. В мае мне уже будет тридцать, а я еще не научился говорить по-итальянски. В этот момент я ловлю себя на мысли, что надо бы пересмотреть La Dolce Vita.[18] Так, просто пришло в голову. Но теперь мне уже очень хочется пересмотреть La Dolce Vita на 3D-системе, и я прошу сигарету у Деррика.

– Дай цыгарку, Деррик.

– Ты куришь? – спрашивает он, протягивая свою пачку.

– Блин!

– Чего еще?

– Это не Marlboro light!

– Ты заколебал…

– Я не люблю Lucky light, мне не нравится их вкус.

Наконец прибыли наши блюда, и мы на них набросились, как будто никогда в жизни не ели, и прилили все это бутылочкой Bourgueil, потом еще одной, потом бутылкой водки и еще парочкой охлажденных текил; чувствуем – слегка вставило, и тут Деррику, не знаю, почему, приспичило поговорить о боссе «Кокоса». О нашем покойном Роже.

– Знаешь, дружбан, я уверен, что в этом деле не обошлось без подставы.

– С чего ты взял, дурья башка?

– Не знаю. Ты считаешь, он был мутный чувак?

– Все боссы такие.

– Мне уже давно хотелось порыться в его кабинете. Он всегда в нем закрывался. За два года я видел его… ну, с десяток раз, не больше. Strange,[19] разве нет? Уверен, что там есть потайной ход или какие-то игрушки, о которых мы не знаем.

– Он бизнесмен. Занимается бабками, всякой писаниной, контрактами…

– Да, согласен, но… Вот те странные типы, все в коже, с которыми мы иногда пересекались? Или когда он приходил и просил его не беспокоить, пока он будет отливать с пожилыми людьми…

– Я вышибала, меня это не касается.

– А я бы хотел взглянуть на его офис как-нибудь на днях. Это может оказаться прикольным.

– Я бы лучше порнуху посмотрел.

– Пошли вместе, давай переоденемся в баб.

– Никогда! Ты меня уже достал своими мафиозными историями, Деррик.

– Все в порядке. Релакс, чувак… Я тебя разыгрываю. Ты же знаешь, все, что мне нужно, – это наша любовь, но я не знаю, как тебе о ней рассказать.

В этот момент я думаю о том, какой же все-таки Деррик идиот: он теряет время, горбатясь в «Кокосе». Больно думать, что в восемьдесят девятом он был чемпионом по смерфу[20] в Сент-Кэ-Портрье, а у его матери два задних прохода.

На сегодняшний день, в свои семнадцать с половиной, он ничего еще не сделал в жизни. Тем не менее, когда он только осел в Париже, многие из нашего круга увидели в нем будущего актера типа Ромэна Дюрис или Бенуа Мажимеля, но у этого придурка нет никаких амбиций, ему больше нравится ходить квасить со своими друзьями нациками.

И все равно мне по душе Деррик. Он один из самых элегантных чуваков, с которыми я когда-либо был знаком. К тому же он убежден, что родился в 50-е годы и что он лесбиянка.

О чем с ним нельзя говорить, так это о политике. Это хуже пытки. Я лучше лишний раз послушаю африканские djembe.[21]

Сегодня вечером он тихий, даже слишком. Он чудаковато смотрит на меня, а я прикидываюсь, что не догоняю, о чем он говорит.

– Что это за шум?

– Похоже на пылесос.

– А куда потом? Может, пошли в «Матисс»?[22]

– Нет, только не в «Матисс». Мы же решили, что сегодня будем трезвыми.

– Ну, по последней. Там будет Клод Брассер,[23] хоть поржем.

– В прошлый раз, ты вспомни, нас оттуда выставили пинками в жопу.

Вдали проходит слон.

Мы опять садимся в такси, там пахнет камфарой – сдохнуть можно, водила, наверное, болеет. Но я сосредоточиваюсь на музыке: басы разрывают воздух, Деррик поворачивается ко мне с глупой улыбкой, и тогда я спрашиваю его, что здесь смешного, а он отрыгивает мне прямо в лицо, и меня это почему-то смешит, хотя обычно я не смеюсь от подобных вещей.

Я прошу таксиста сделать музыку погромче, потому что звучит хит «Ву-Танг Клана»,[24] а я от них торчу, и я начинаю двигать головой в такт вверх-вниз, у меня вырывается пара-тройка факов, у Деррика тоже, и вот мы с ним идем, два таких крутых рэпера, эдакие трехметровые нигеры, и трахаем всю планету.

Мы приземляемся на улице Понтье, расплачиваемся за такси в евро и подгребаем к «Матиссу», где уже толпится в очереди народ, я слышу, как какая-то толстая тетка говорит о Роже Пишу, причем говорит тихо: мне приходится включить громкую связь, и тогда я понимаю, что весь Париж уже в курсе случившейся драмы, что меня резко отрезвляет, и тут я осознаю, что Деррик мочится на мои шузы.

Мы без особых проблем входим в переполненный «Матисс». Садимся в баре и заказываем шампанское с водкой.

Народа под завязку. Я узнаю Далиду, на которую у меня сразу встает, потом Реми Жюльена,[25] а потом, в уголке, Люка Лемерля с Мансуром Барами.[26] Я улыбаюсь всем этим людям, которых не знаю, но которых постоянно вижу по долгу службы, и говорю себе, что надо быть более открытым. Тут мимо меня проходит девушка, которая прерывает мою задумчивость:

– Привет, красавчик!

Я отвечаю не сразу, ведь парень, который пишет эту книгу, тоже должен сходить взять себе что-нибудь выпить.

– Привет!

– Ты работаешь моделью?

– Нет, с чего ты взяла? А ты – актриса?

– Не, стилист.

– Прикольно, а где ты пашешь?

– Я работаю у Жака Прады.[27]

– Прикольно.

– А ты чем занимаешься?

– Я моряк на рыболовецком судне.

Она очень красивая и слегка накачанная, я говорю себе, что давно меня так не кадрили. Мне кажется, я нравлюсь женщинам, но сам не понимаю, почему. Ну, физиономия смазливая, вид немного лоховатый – наверное, это и привлекает. А может, у девицы уже несколько месяцев не было сексуальных отношений, и она думает, что я справлюсь с этим за одну ночь. Или я кажусь ей спецом – фермером, обрабатывающим женские угодья.

Я заказываю хозяйке два бокала, девица начинает пофыркивать от смеха и кладет руку мне на плечо:

– Я уверена, что ты рок-звезда или что-то в этом роде!

– Умница.

– Не скромничай ты так, мой милый!

Она залпом опрокидывает свой бокал шампанского, и я, естественно, вынужден сделать то же самое, только мне это тяжело, очень тяжело, но она настаивает и заказывает еще два бокала, затем берет мое лицо обеими руками и засовывает свой язык мне в рот, я же обхватываю руками ее ягодицы, нащупываю на ней узенькие танга, и у меня сразу появляется соответствующая мужская реакция.

У меня сильно кружится голова, но, тем не менее, вращать языком в нужном направлении получается. В голове всплывает воспоминание о том, как я застукал своего отца в момент, когда он ел муху, – сейчас в принципе не настолько приятно, но все же приятно, потому что я могу забыться. Я уже не слышу музыку, но уверен, что звучит кусок из С. Жерома,[28] а еще я думаю, что находиться здесь – настоящий кайф, что девчонка хорошо целуется, и ее волосы приятно пахнут.

Позади нас какой-то инопланетянин вскочил на стол и мочится в пустые стаканы, я замечаю Бенуа: он блюет на соседа, но это не страшно; от звуков музыки С. Жерома исходит масса положительных вибраций: настоящая семейка очаровательных зомби, и у меня такое впечатление, что я нахожусь во влагалище Стэнли Кубрика в начале L'Ultime Razzia.[29]

Меня зовут Жанн Масс, и я работаю вышибалой. У всех есть внутренний голос, еще с детства, вы же знаете. Иногда люди бывают робкими, но Луиза всегда мчится во весь опор. Она бежит в «Биафине»[30] (в креме), а к ней на большой скорости приближается другая особь женского пола, причем поджарая – такой себе рыжий викинг, изобретатель крана женских секреций, – а затем какая-то подруга, от горшка два вершка, протягивает мне руку.

– Идем ко мне? – спрашивает она меня.

– Мне кажется, я перепил.

– Ну, не будь идиотом, я тебя забираю!

– А ты знаешь, чего хочешь? Я рассказывал тебе, как однажды мой дядя подарил нам шоколадные конфеты, а внутри оказалась вата?

– Да, ты мне уже рассказывал.

– Что ты делаешь?

– Перестань строить из себя ребенка хоть на пять минут, ладно?

– Ну как хочешь…

Я беру ее за руки и прижимаю к какой-то машине. Я давлю на нее всем весом, чтобы она хорошо прочувствовала, как у меня стоит, и вытаскиваю из свитера одну грудь, облизываю и вижу, как увлажнились ее глаза, затем начинаю покусывать ей ухо и нашептывать, что сейчас буду трахать ее прямо на улице.

За нами проезжает такси, она поднимает руку, чтобы его тормознуть. Мы быстро забираемся внутрь, и она говорит водителю, чтобы он ехал в Шатле.

Ночь похожа на акварель Виктора Гюго, а рука девушки ласкает мои гениталии через ткань штанов. На улицах полно телок, я чувствую себя ужасно уставшим. Я хочу лечь и еще раз посмотреть «Тупой, еще тупее», но чувствую, как девушка расстегивает ширинку и заглатывает мой член в свою ротовую полость.

В Шатле я тут же оказываюсь у двери в ее квартиру и спрашиваю себя, какой же там внутри дизайн. Дизайн – важная штука.