"Заговор королевы" - читать интересную книгу автора (Медичи де Лоренцо)

23

Франсуа и Тинелла, не подозревая о надвигающихся событиях, продолжали гулять по улицам Парижа. Вечер выдался великолепный. Весь день стояла удушливая жара, а сейчас солнце клонилось к закату, и горожане, поужинав, толпами высыпали на улицы подышать свежим воздухом. И никто не мог себе представить, что за стенами величественной громады королевского дворца, возвышающейся над крышами домов по ту сторону Сены, идут последние приготовления к самой долгой и кровавой из парижских ночей.

Поддавшись очарованию вечернего часа, Тинелла потеряла счет времени. Она понимала, что опаздывает, что ей давно пора вернуться в Лувр и приступить к своим обязанностям. Но усердие и ответственность, составлявшие прежде основу ее жизни, были полностью вытеснены новым для нее чувством — влюбленностью. Судьба наконец-то улыбнулась ей, и Тинелла целиком отдалась мгновениям счастья. Исполнилось то, о чем она прежде не осмеливалась даже мечтать: она встретила мужчину, с которым не может расстаться. К черту королеву! Не стоит даже думать о ней. И Тинелла решительно выбросила из головы старую госпожу с ее вечным трауром и удушающую атмосферу двора. Ей не хотелось спугнуть волшебство летних сумерек. Кто знает, представится ли ей еще раз такой случай? Чем больше Франсуа говорил, тем больше ее очаровывал. Когда он брал ее под руку, ею овладевало странное, доселе не испытанное ощущение. Служба у королевы может подождать. В распоряжении ее величества десятки служанок, одиночество ей не грозит. Какая разница, Тинелла ей поможет раздеваться или кто-нибудь другой? Девушка собиралась, пусть недолго, пожить своей собственной жизнью. Она видела, что Франсуа влюблен в нее. И всей душой отвечала на его чувства. Ни за что на свете она не упустит этот вечер.

Они рука об руку бродили по улицам, не выбирая направления. Сладостная прохлада разлилась в воздухе, и хотелось наслаждаться ею как можно дольше. Постепенно они углубились в переулки, которых Тинелла никогда не видела, в кварталы, о существовании которых она даже не подозревала. Девушка прожила в столице много лет, но знала только окрестности Лувра, где часто бывала. Никто никогда не водил ее дальше, в этом не возникало необходимости. Для нее каждая новая улочка становилась открытием, и она была счастлива, что именно Франсуа показывает ей иной, доселе незнакомый Париж.

Дома здесь были гораздо меньше и скромнее, чем в центре города. И люди совсем другие. Казалось, стоит только свернуть за угол и глазам откроется целый неизведанный мир. Когда они проходили мимо очередной подворотни, Франсуа мягко увлек ее в полутьму. Сначала он осторожно провел рукой по ее спине, потом схватил ее властно, словно хищник свою добычу. Крепко прижав ее к груди, он, не отрываясь, смотрел ей в глаза, как будто собирался что-то сказать. И неожиданно принялся целовать ее, сначала нежно, затем все требовательнее, настойчивее, охваченный безудержной страстью. Тинелла не сопротивлялась. Она весь вечер ждала этого мгновения, беспрестанно спрашивая про себя, когда же оно, наконец, наступит. И безропотно позволила Франсуа увлечь себя в мир страсти. Он был намного выше нее, и Тинелла вдруг ощутила себя маленькой и хрупкой. Высвободив руку, она провела ладонью по его мощному торсу. Он обладал внушительной мускулатурой. Отвечая на поцелуи, она гладила его волосы, потом ее рука скользнула под камзол, лаская его сильные плечи. Пламя желания впервые обожгло ее изнутри. Руки Франсуа нашли ее грудь. Тинелла залилась румянцем. Никто никогда еще не дотрагивался до нее так. Но противиться она не стала. Впрочем, целоваться с мужчиной ей тоже раньше не доводилось, тем более на улице. Если бы сейчас мимо прошел кто-нибудь знакомый, она, наверное, сгорела бы со стыда. Но, к счастью, никого из знакомых они не встретили. Да и в конце концов, разве такая уж редкость влюбленная пара, целующаяся во тьме подворотни?

Франсуа подтолкнул ее к стене. Наклонив голову, он осыпал поцелуями ее шею, одновременно распуская завязки на ее корсаже. Его губы опускались все ниже, он принялся целовать ей грудь, дотрагиваясь кончиком языка до сосков — сначала до одного, потом до другого, заставляя Тинеллу дрожать от удовольствия. Одна его рука гладила ей спину, постепенно спускаясь к ягодицам. Другой рукой он ласкал ей живот, а затем, очень нежно и осторожно, его пальцы скользнули вниз. Тинелла ощутила внезапный приступ страха перед тем, что вот-вот произойдет. Ласково, но решительно она удержала его за запястье.

— Нет, Франсуа, пожалуйста, только не здесь. Нас могут увидеть.

— Не волнуйся, никто сюда не придет. В это время горожане расходятся по домам, — ответил он, не прекращая страстных поцелуев.

— Нет, Франсуа. Прошу тебя.

Тинелла мягко отстранилась. Ей жаль было прерывать его. Но если между ними должно произойти что-то, пусть это будет красиво, незабываемо. Неуклюжее совокупление в незнакомой подворотне казалось ей унизительным. Она слышала, что солдаты поступают подобным образом с женщинами сомнительной репутации. Этого она не хотела.

— Уже поздно, Франсуа. Пора возвращаться в Лувр. Королева ждет меня.

— Попозже, — прошептал он, одержимый желанием, не выпуская ее из объятий. — Не бойся, мы успеем до закрытия ворот.

Тинелла неожиданно пришла в себя. Боже, какая же она дура! Как она могла забыть! После десяти часов вечера все ворота на запоре! Если она опоздает, то останется на улице. А королева, что скажет королева?!

— Франсуа, — твердо сказала девушка, к которой вмиг вернулись ее сдержанность и достоинство, — мы должны вернуться в Лувр немедленно. Мне нельзя опаздывать. Королева не может ждать.

Последние слова достигли его сознания. Королева. Ворота Лувра. Конечно. Вот ужас, если Тинелла останется на улице. Им следует быть осторожнее. Франсуа разжал руки и отпустил девушку. Поправив камзол и рубашку, выбившуюся из штанов, он помог девушке привести себя в порядок.

— Ты права. Прости, я совсем потерял голову. Сейчас и правда уже поздно, тебе надо возвращаться в Лувр. Пойдем скорее.

Они пустились в обратный путь. Тинелле он показался гораздо длиннее, чем она его себе представляла. Увлеченная беспечной прогулкой, девушка не заметила, как далеко они ушли от центра города. Они все ускоряли шаг. Тем временем на город спускалась ночь. Почти совсем стемнело. На улицах не было видно прохожих. В это время парижане уже сидели по домам. Когда молодые люди достигли Лувра, им в глаза бросилось необычайное скопление вооруженных людей. Дворец окружали гвардейцы и солдаты. Их было гораздо больше обычного. Вход для прислуги оказался запертым. Они несколько раз постучали, но никто не откликнулся.

— Как странно! — удивилась Тинелла. — Здесь всегда кто-нибудь стоит на страже и впускает опоздавших.

В течение нескольких минут Франсуа и Тинелла продолжали стучать, но им по-прежнему никто не открывал, и девушка не на шутку встревожилась. Они решили обойти дворец и постучаться в парадные ворота. Слугам запрещено ими пользоваться, но, быть может, камеристку королевы пропустят в виде исключения, раз уж здесь заперто.

— Попробуем через главные ворота, — взволнованно говорила Тинелла, — вдруг кто-нибудь из стражи узнает меня и пропустит без лишних вопросов.

— Если ты служишь и живешь здесь, тебя наверняка пропустят, — постарался успокоить ее Франсуа.

— Я тоже на это надеюсь. Просто никогда еще не возвращалась так поздно.

Почти бегом обогнув южную стену дворца, они приблизились к главным воротам, выходящим на площадь. И здесь вдоль всего северного фасада толпились гвардейцы, словно в ожидании какого-то сигнала к действию. Солдаты у ворот молча пропустили их, но парадные двери дворца были наглухо заперты. Пристальные взгляды караульных не предвещали ничего доброго.

Тинелла подошла к молодому офицеру — по всему было видно, что он здесь командует, — и представилась:

— Я камеристка ее величества королевы-матери, меня ждут мои обязанности.

Офицер окинул девушку взглядом. Он ее не знал.

— Мне очень жаль, мадемуазель, но в такое время входить во дворец нельзя. Если вы работаете во дворце, то должны это знать.

— Но я здесь живу! — возмутилась Тинелла. — Королева ждет меня.

— Сожалею, мадемуазель, — вежливо, но твердо повторил офицер, — но у меня приказ. Сегодня ночью никто не войдет во дворец и не выйдет оттуда.

— Приказ? — Девушка еле сдерживалась, чтобы не взорваться. — Чей еще приказ? С каких это пор камеристка не может приступить к своим обязанностям из-за того, что ей не дают войти?

— Приказ короля, — ответил офицер. — А теперь извините меня, мадемуазель. У меня много дел. — Не дожидаясь ответа, он развернулся на каблуках и пошел отдавать какие-то распоряжения только что прибывшему отряду. Тинелла, не веря своим ушам, смотрела ему вслед.

— Этого не может быть, — повернулась она к Франсуа, чуть не плача. — Что же мне делать, ведь королева ждет меня?

— Попробуем через другие ворота, — предложил Франсуа. — Может, там окажется кто-нибудь знакомый или хотя бы не такой суровый, как этот.

Еще несколько сот метров до следующих ворот они преодолели бегом. Обливаясь потом, тяжело дыша и уже не ощущая ночной свежести.

Офицер, охранявший эти ворота, тоже ее не знал. Он оказался любезнее своего товарища, но столь же неумолим.

— Мне очень жаль, мадемуазель. Еще вчера я бы, возможно, пошел вам навстречу, но сегодня это совершенно исключено. У нас строгий приказ.

Тинелла пыталась пустить в ход все свое обаяние, чтобы уговорить молодого офицера. Но сколько она ни настаивала, он не уступал. Сегодня вечером вход во дворец закрыт. Приказ есть приказ.

— Что-то непонятное творится, — задумчиво сказал Франсуа. — Наверное, стоит нам подумать о ночлеге. Завтра на рассвете вернемся сюда, и ты отправишься к королеве.

— Даже не знаю… — Тинелла никак не могла оправиться от потрясения. — И правда происходит что-то странное. Такого еще никогда не было. — Ей вдруг вспомнилось распоряжение королевы. «Не покидай моих покоев», — велела она ей. Надо полагать, королева знала, что в эту ночь что-то случится. — Да, думаю, ты прав. Не стоит нам здесь оставаться. Но куда идти? — Девушка набралась смелости — Можно мне переночевать у тебя?

— На данный момент я не вижу другого выхода, — ответил Франсуа, взяв ее за руку. — Пойдем. Лучше убраться отсюда подальше, пока это возможно.

Они возвращались в том направлении, откуда пришли. Теперь уже не было нужды спешить. Их никто не ждал. Они вновь перешли Королевский мост и углубились в паутину улиц, ведущих на юг столицы.

У Франсуа не было своего дома. Пока не было. Приехав в Париж, он стал снимать комнату на окраине города, в доме вдовы, которую ему порекомендовал кто-то из знакомых. Если вдова поднимет шум, всегда можно пойти к его тетушке.

По дороге они постоянно натыкались на ночные патрули. Город наводнили войска. Казалось, что готовится мятеж. Солдаты охраняли все главные улицы, мосты и площади. На открытых местах расположилась артиллерия. Франсуа всерьез заволновался. Что за чертовщина здесь происходит? Ему не пришло в голову как-то связать эти события с господином Дюрандо. И тем более с таинственной книгой, которую он сегодня без особых хлопот пронес в Лувр. По правде сказать, он уже совершенно забыл о ней. Тинелла тоже была встревожена. Более того, напугана. Она поступила опрометчиво, не вернувшись вовремя во дворец. Теперь она это понимала. Королева, конечно, заметила ее отсутствие и волнуется. Не случайно же она велела Тинелле оставаться в ее покоях. Екатерина, разумеется, знала, что сегодня ночью что-то произойдет. Не могла сказать об этом прямо, но осторожно предупредила. А она, глупая, не послушалась. Тинелла взглянула на Франсуа и догадалась, что у него тоже на душе неспокойно. Он притих и ушел в себя. Бедный, откуда ему было знать. Он далек от политических интриг. Должно быть, беспокоится за нее. Тинелла ощутила прилив нежности и сильнее сжала ему руку, словно утешая. Франсуа был так погружен в свои мысли, что даже не заметил этого. Он широко шагал, не отрывая глаз от невидимого горизонта. Каждый раз, завидев вдалеке солдат, они на всякий случай прятались в ближайшей подворотне, заодно пользуясь возможностью перевести дух.

Поздно ночью они добрались до бедного квартала на окраине, где находился дом Франсуа. Двухэтажное строение ничем не отличалось от тех, что ютились по соседству, и выглядело не слишком привлекательно.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить вдову, Франсуа вставил ключ в замок, два раза повернул его и слегка нажал. Старая дверь распахнулась почти бесшумно. Франсуа мягко подтолкнул Тинеллу внутрь и снова запер за собой замок на два оборота.

В гостиной царила непроглядная тьма. Франсуа зажег свечу, стоявшую возле двери. Уверенно двигаясь в полумраке, он взял Тинеллу за руку и повел на верхний этаж, следя, чтобы она ни обо что не споткнулась по дороге. Лестница поскрипывала под их ногами. Франсуа боялся разбудить вдову. Сдавая ему комнату, хозяйка дома непререкаемым тоном заявила, что не потерпит никаких гостей, особенно женщин. Еще с середины лестницы они услышали храп, доносящийся с другого конца коридора. Верный признак того, что вдова крепко спит. Франсуа знал, что теперь ее не разбудить и пушечным залпом. Открыв дверь в противоположном от комнаты вдовы конце коридора, он пропустил Тинеллу в свою бедную каморку. Он поселился в ней, как только приехал в Париж. Вдоль стены стояла узкая и неудобная кровать, рядом ночной столик, на нем кувшин с водой. Напротив, у окна — стол со стулом. Немногочисленные пожитки Франсуа были разбросаны по кровати, одежда висела на спинке стула. Комната выглядела более чем скромной, зато чистой. Вдова время от времени наводила здесь порядок. Как правило, она не заходила в комнату к жильцу, это условие входило в договор. Но этот красивый мальчик из далекой провинции пробуждал в ней материнские чувства, и она обращалась с ним почти как с родным сыном.

У вдовы было двое сыновей, оба солдаты. Один погиб еще в первой войне за веру, второй состоял на службе у гугенотов, и никто толком не знал, где он находится. Матери очень не нравилось, что он связался с этими еретиками. Ее утешало только то, что им руководили не религиозные убеждения, а соображения выгоды. Он был солдатом удачи и продавал свои услуги тому, кто больше предложит. Гугеноты платили лучше, и он недолго думая принял их сторону.

Так он и сказал своему другу, служившему в королевском дворце за ничтожную плату. Но тот, некто Жан Лагариг, счел это неубедительным доводом.

— Брось ты это, — посоветовал он приятелю. — Поверь мне, лучше быть на стороне короля. И Папа, и король Испании тоже против этих еретиков. Ты что, готов умереть за несколько жалких экю?

— Я вообще не собираюсь умирать, даже за целую кучу золота. Жизнь слишком ценный дар, чтобы ее отдавать кому бы то ни было. Я только недолго послужу у них, сколочу небольшое состояние и уйду в отставку. Эти деньги позволят мне долгое время спокойно жить и помогать матери. Но если ты не хочешь идти со мной, позволь выразить надежду, что мы не столкнемся на поле битвы. Какая жалость, если мне придется снести тебе голову.

Оба посмеялись над шуткой. Но молодого офицера удерживали в королевском дворце не деньги, а собственные убеждения и верность королю. Поэтому слова друга его оскорбили. Он осуждал своего приятеля не за то, что тот примкнул к противоположному лагерю из-за денег, а за то, что это лагерь отступников. Говорил же священник в прошлое воскресенье: только католическая вера истинная. А все, кто принимает протестантство, — еретики и должны быть наказаны по заслугам. Скоро настанет день страшного суда для всех, кто осмелился не повиноваться Святому отцу. Так что молодой офицер Жан Лагариг ничего не ответил. Он не видел смысла затевать богословскую ссору с тем, кого считал своим другом. Но хорошо запомнил его слова: «Какая жалость, если мне придется снести тебе голову». Жан не собирался этого допускать. Скорее уж он сам кое-кому ее снесет. И не ради жалких монет.

Оказавшись в безопасности в комнате Франсуа, Тинелла снова пригорюнилась, вспомнив, что ослушалась королеву.

Как же она позволила себе настолько увлечься этим юношей? Девушка осмотрелась. Ночная тьма подчеркивала убогую обстановку комнаты. Тинелле не удалось подавить в себе разочарование при виде такой бедности. Она едва сдержала слезы. Конечно, она не думала, что Франсуа живет во дворце, но такого не ожидала. Определенно, у этого парня нет ничего, кроме красивой внешности. Не сказать, чтобы Тинелла сама была богатой невестой, но, насколько она помнила, даже в раннем детстве ей не доводилось встречать подобной нищеты. Пусть она и простая служанка, зато ей повезло в каком-то смысле разделять судьбу своей госпожи. Пусть и служанкой, но она жила в самых красивых дворцах мира. С отроческого возраста она привыкла видеть вокруг сытых и хорошо одетых людей. Перед ее глазами сверкали и переливались редчайшие драгоценности. А об этой простой жизни она почти ничего не знала. Приемные родители напрочь стерлись из ее памяти, но, кто бы они ни были, жили они в достатке. Благодаря заботам королевы они ни в чем не нуждались.

Тинелле казалось, что ее мир перевернулся с ног на голову. Ей хотелось со всех ног бежать из этой нищей каморки, из этого нищего дома, из этого нищего квартала, чтобы как можно скорее укрыться в своем маленьком уютном мирке в Лувре, как будто все происшедшее было просто кошмарным сном. Она раскаивалась в том, что была недостаточно настойчива там, у ворот дворца. Надо было плакать, умолять, кричать. В конце концов кто-нибудь из знакомых пришел бы ей на помощь. А теперь она одна, в этом ужасном жилище, растерянная и безутешная. Тинелла сглотнула слезы. Они принесли бы ей облегчение, но она боялась обидеть Франсуа. Он может догадаться, что плачет она не от отчаяния и злости, не оттого, что ее не пустили в Лувр, а из-за того, что находится в этой отвратительной жалкой каморке.

Словно уловив ее тревогу, Франсуа привлек девушку к себе и принялся целовать. Постепенно Тинелла почувствовала себя лучше. Она нуждалась в утешении, и поцелуи Франсуа стали для нее сладостным бальзамом. Вскоре она устыдилась своего малодушия. И позволила Франсуа целовать и ласкать себя, не оказывая сопротивления, даже когда он начал раздевать ее. Хорошо, что он не зажег единственную свечу в комнате. Она ведь никогда еще не раздевалась перед мужчиной!

Тинелла отдалась на его милость. Когда она была полностью раздета, Франсуа взял ее на руки, осторожно уложил на кровать и опустился сверху, продолжая целовать и одновременно неторопливо раздеваясь. Сбросил камзол, потом рубашку. Тинелла внимательно следила за каждым его движением. Раздевшись до конца, он прижал ее к себе. Жар его мускулистого тела, казалось, проникал через ее кожу. Тела их слились, и Тинелла, сперва робко, а затем все увереннее, начала отвечать на ласки и поцелуи, осторожно скользя ладонями по его груди и могучим плечам, прижимаясь к нему с неожиданной силой. Потом он поймал ее руки и крепко сжал их вокруг своей шеи. Чувствуя, как он проникает в самую глубину ее тела, Тинелла сначала испытала легкую боль. Но когда Франсуа стал медленно и размеренно двигаться, девушку захлестнули волны удовольствия, заставляя ее терять остатки целомудренного стыда. Она более не владела собой, все поглотило растущее неистовство наслаждения, которым Франсуа управлял с удивительным искусством. Иногда он замирал, чтобы тут же продолжить вновь. Сначала потихоньку, потом все сильнее, старясь проникнуть в нее как можно глубже, отмеряя ей удовольствие по своему желанию. Тинелле хотелось, чтобы это длилось вечно. Она принадлежала ему душой и телом. Ее сомнения испарились как по волшебству, она забыла об убогой обстановке вокруг. Целиком отдавшись наслаждению, она кусала его шею и плечи, изо всех сил сжимая в объятиях сильное тело юноши. Наконец-то она поняла, что значит любовь.

Франсуа оказался необыкновенным любовником. Когда он наконец замер в последних содроганиях, она чуть не лишилась чувств. Они лежали рядом, в полном изнеможении, расслабленные и счастливые. Тинелла положила голову на влажное от пота плечо любовника, вдыхая его запах. Его пробивающаяся щетина царапала ей лоб, но она не замечала этого. Так хорошо ей еще никогда не было. Тинелле вдруг вспомнились дворцовые служанки, с сияющими глазами рассказывавшие о своих кавалерах. Она всегда слушала их свысока. И только теперь поняла. Каким лицемерием с ее стороны было осуждать их, считать легкомысленными и доступными. Она вела себя как сварливая старая дева. Но сегодня ночью она стала женщиной.

Почти сразу же Тинелла крепко заснула. День был перенасыщен впечатлениями. Только сегодня утром она случайно встретила Франсуа в лавке еврейского торговца. Кто бы мог подумать, что уже этой ночью они станут любовниками?

Проснувшись через несколько часов блаженного глубокого сна, девушка обнаружила, что лежит в постели одна. Франсуа исчез. Как долго она спала? Неизвестно. Часов у нее не было. За окном потихоньку светало. Первые лучи солнца пробивались в комнату сквозь щели в ставнях. Тинелла не помнила, чтобы они были закрыты. Наверное, это сделал Франсуа, когда встал. Она огляделась, все еще плохо соображая со сна, и заметила, что его одежды тоже нет. Значит, Франсуа оделся и вышел. Может быть, просто пошел на кухню попить или что-нибудь съесть. Тинелла немного подождала, но он не возвращался. Тогда она начала одеваться. А жаль. Если бы Франсуа сейчас вернулся, она бы охотно вновь предалась головокружительным играм минувшей ночи. Тинелла не могла сообразить, что ей делать. А если вместо Франсуа в комнату войдет хозяйка? Что ей сказать?

Приведя себя в порядок, Тинелла уселась на краешек кровати и стала ждать. Выходить в такую рань не стоило. Да и куда ей идти? До утра ее в Лувр не пустят. Да, собственно говоря, она даже не знает, где находится, поскольку не помнит, по какой улице они сюда пришли. И кстати: почему Франсуа ушел, оставив ее одну в незнакомом доме? Куда он мог отправиться? После того как они занимались любовью, что за срочные дела у него возникли среди ночи? Да еще такой ночи, как эта, когда выходящий из дому рискует жизнью. Не самое подходящее время для прогулок, когда на улицах полно вооруженных людей. Тинелле страшновато было находиться в такой час одной неизвестно где. Но эти мысли вскоре вытеснило беспокойство за Франсуа, которому может грозить опасность. В ушах ее снова зазвучали слова королевы: «Этой ночью не покидай моих покоев». Но что она может сделать сейчас, не будучи в состоянии даже о себе самой позаботиться? После того, как она это поняла, ей ничего не оставалось, как устроиться поудобнее на кровати. Положив голову на подушку, она сама не заметила, как снова заснула.