"Бойцовые псы" - читать интересную книгу автора (Волошин Сергей Александрович)

Глава 7

Лёха встал поздно, голова ныла после вчерашнего, а тут еще эти звонки в дверь, опять посетители поспать не дадут, мать их так…

Пришлось начать прием в трусах и в майке, со стаканом в руке — должен же человек опохмелиться, чтобы привести себя в рабочее состояние.

— Проходи, Антонова, — сказал Лёха приветливо, увидев старушечье лицо, заглянувшее в приоткрытую дверь комнаты и тут же отпрянувшее от увиденного. — Заходи, тут все свои… Или жди, пока оденусь… Настюха! — крикнул он своей новой сожительнице, даме неопределённого возраста и социального статуса с помятым лицом, курившей возле открытой форточки. — Дай рубашку хоть какую-нибудь, люди же ждут! Вон уже очередь целая.

— Подождут, — равнодушно отмахнулась Настюха, — совести у них никакой. Люди только встали, а они уже здесь… Вот пусть в свой собес идут! Или в префектуру. Или к депутату своему… Выбрали этого гладкомордого от фронта какого-то, вот пусть он им и решает…

— Да мы б Алексей Дмитрича… с дорогой душой, пусть только выдвинется! — заговорили на разные голоса бабули, которых уже набился полный коридор.

— Мне там делать нечего, — важно сказал Лёха. — Там меня сожрут с потрохами. Или послом отправят, чтоб с глаз долой, как народного заступника… Ну что у тебя за дела, Антонова? Опять сын пьянствует, а ты домой его не пускаешь?

— Да не одна я, Алексей Дмитрич, мы к вам на поклон, со всей комиссией и с расширенными полномочиями…

— Это вы, что ли, комиссия?.. — недоуменно почесался Лёха. — А какие еще полномочия? Только кто-нибудь один. Говори ты, Антонова.

— Мы пришли к вам от всех бывших тружеников, которые в нашей префектуре проживают. Пенсию нам задержали в том месяце, помните?

— Не забыл ещё. Пришлось самолично вмешаться. Кое-кому шину прокололи, другому в подъезде навешали, третьему кожанку к е… матери порезали — сразу деньги нашлись.

— Не выражался бы при женщинах! — сказала Настюха.

— А то они не слышали! — подмигнул бабкам Леха.

— Вот и спасибо вам от всех! От всех, кто нынче на заслуженном отдыхе, отдельное спасибо! Если б не вы… — Антонова всхлипнула и вытерла глаза носовым платочком.

Бабки, стоявшие в дверях, закивали, засморкались, тоже достали платочки…

— Ну-ну… — отмахнулся Лёха. — Сразу спасибо… Тут дело нехитрое, главное — точно знать, кому шину проколоть, а кому и навешать…

И победно взглянул на сожительницу, наконец отыскавшую ему рубашку среди тряпья, наваленного на стул.

— Тоже мне, Робин Гуд, — сказала она. — Вечно лезешь не в свое дело. А потом опять срок схлопочешь…

— Тут, Настасья Демидовна, как хотите, но вы глубоко не правы, — поджала губы Антонова. — Народ Алексея Дмитрича в обиду не даст!

— Да уж вы не дадите… — отмахнулась та, пуская мощную струю дыма в форточку. — Ищи вас потом.

— Значит, пенсию вы получили, — мотнул головой Лёха. — Теперь какие трудности?

— Получить-то получили, и сразу все побежали в нашу сберкассу! — сказала Антонова.

— В Сбербанк, — поправил Лёха.

— Да мы уж привыкли к сберкассе-то… Ну какой это банк? Название одно.

— Ну побежали, — напомнил Лёха. — А для чего?

— Чтоб, значит, квартплату отдать. А там пеня набежала! За просроченные дни, что без пенсии сидели…

Лёха недоуменно смотрел на нее. Сам он квартплату или за свет, не говоря о телефоне, сколько себя помнит, не платил никогда. Вернее, раньше платила прежняя сожительница, а нынешней он за квартиру ещё не давал. Всё как-то недосуг…

— Это счетчик они вам включили? — догадался Леха. — Проценты, что ли, набежали?

— И тебе включат, — сказала Настюха.

— Они самые, — вздохнула Антонова и, подумав, снова приложила платочек к глазам.

— Во как надо население кидать! — искренне восхитился Лёха, отчего голова у него сразу прошла. — Сначала придержи им пенсию, а после слупи с них проценты за квартиру! Ничего не боятся… А ты говоришь…

— А я ничего не говорю! — непреклонно сказала Настюха. — Это ты нос свой суешь куда не надо.

— Ладно, потом отдельно поговорим, — нахмурился Лёха. — И много набежало?

— Так у всех по-разному, — сказала Антонова. — У меня, к примеру, сорок процентов.

— А у других за сто! — крикнули из коридора. — Чего там твои сорок! Постояли в кассу, а как узнали, сразу ушли. Никаких пенсий не хватит, чтоб такие квартплаты платить…

— А вы не платите! — сказал Лёха.

— Как это? — не поняла полномочная комиссия.

— Очень просто, — сказал Леха. — Не платите, и всё. Вот как я. Не плачу уже сколько? — Он вопросительно посмотрел на Настюху.

— С того дня, как с Розкой расплевался, — сказалаона. — Розка мне после книжки по квартплате и за телефон приносила, когда тебя не было. На хрена они мне, говорю. Я здесь не прописанная.

— Ладно, после с тобой разберемся, где ты прописанная, — недовольно сказал Лёха. — И где тебя прописать, в случае чего… Лучше найди, где у меня телефоны в мэрию были записаны. В этот… в департамент социальной защиты населения…

Настюха стала рыться на столе среди грязных тарелок, залапанных стаканов, пустых бутылок.

— Мы бы вам, Алексей Дмитрич, пока звоните, посуду бы помыли, — сказал кто-то из полномочной комиссии. — И полы. А то ходим каждый день, натоптали…

— Вот-вот, — сказала Настюха, вернувшись к форточке. — И кальсоны постирали бы ему.

— А что, и постираем, — дружно поджали губы старушки. — Всего делов-то — одному мужику исподнее постирать.

Лёха тем временем закурил и, не вынимая сигареты изо рта, начал набирать номер.

— Потише там, — сказал он. — Вроде свободно… Это мэрия?

— Вам кого? — ответил недовольный женский голос.

— Департамент социальной защиты населения? — уточнил Лёха.

— Да, да… что вы хотели?

— Здрасьте! — сказал Лёха. — Я звонил вам месяц назад по поводу невыплаты пенсии, но безрезультатно.

— Назовитесь, пожалуйста, я всех не могу запомнить, — вздохнула женщина.

— А может, я в розыске! — хмыкнул Лёха. — А нас органы прослушивают.

— Слушайте, не морочьте мне голову…

— Что, с утра уже достали? — посочувствовал Лёха. — Целый день, поди, трезвонят?

— Ещё раз — не занимайте попусту телефон! Вы можете сказать, что у вас случилось? В чём ваша проблема?

— А в том, что пенсию для наших бабок я выбил из кого следует, а вот с них теперь пеню за квартплату дерут! За ту задержку, в которой сами же виноваты.

— Вы куда вообще звоните? — недовольно спросила усталая женщина.

— К вам. В отдел защиты населения от поборов чиновников.

— Вот и звоните туда, до свидания… — И положила трубку.

Лёха с хрустом потянулся.

— Вот так всегда, — сказал он Антоновой. — Надеяться не на кого. Только на себя и своих верных людей. Но мы должны были пройти этот путь, чтобы лишний раз в этом убедиться, верно? А когда прошли — с чистой совестью и дорогой душой выступить на защиту тех, кто в нас еще верит и смотрит с надеждой.

Бабки, убиравшие со стола и носившие посуду на кухню, замерли в дверях.

— Нигде правды не найдёшь! — заговорили они. — Вот бы тебя, Алексей Дмитрич, в президенты на следующий срок!

Настюха прыснула и, махнув рукой, выбежала из комнаты.

— Ну всё, — сказал Лёха, нахмурившись. — Я с заведующей Полиной Семеновной сам договорюсь. Я из-за нее и ее сберкассы первый срок мотал. Как у человека, помню, трояк у нее попросил сразу после закрытия. А она, сука, к ментам кнопку нажала… Теперь как меня заметит, ее сразу чистосердечное покаяние охватывает, только в гости и зазывает. Я ей покажу — гости… Сколько говорил: моих не тронь! А она опять за старое… Ну всё на сегодня. Полы Настюха домоет. Все, говорю…

Когда бабки тихохонько, на цыпочках вышли из квартиры, он набрал номер Седова.

— Здорово, Альча! Вернулся? Ну как там, всё нормально?

— Что Хлестов? — спросил Седов вместо приветствия.

— Что ты к нему прицепился, не понимаю. Он теперь, бедный, боится из дома высунуться!

— Ну ладно, не трогай его… Что-нибудь другое придумаю, — строго сказал Седов.

— Да нормальный он малый, по-моему!

— Что-то ты его больно жалеть стал… Конкурент он мне, не понял ещё? — недовольно спросил Александр Петрович. — И могу напомнить — это он меня посадил.

— Ну и что? — искренне удивился Лёха. — Меня вон, как раз вспоминал сегодня, наша завсберкассой, Полина Семеновна, посадила. Можно сказать, ни за что. А она не виновата. Работа у ней такая. И теперь в гости приглашает. Стыдно ей. Я и не мщу на всякий случай. Мало ли… Пригодится на старости лет такое знакомство, как ты думаешь?

— Ты перевёл общак?

— Нет пока… — вздохнул Лёха. — Боязно что-то. Вот Ермак не сегодня-завтра вернётся с отсидки, ему машину надо? Надо. А где я такие бабки найду? Ну вещевой рынок для него Генрих обещал, если к тому времени самого не снимут или префектуру не разгонят… Говорят, мол, опять советскую власть будут восстанавливать, поскольку теперешняя не справляется. Не слыхал про такое?

— Заладил… — сердито сказал Седов. — Сам уломал их на двадцать пять процентов, а теперь Киевский звонит мне по ночам и спрашивает — где?

— А ты так и скажи ему — где… — хмыкнул Леха. — Да ладно тебе, Альча. Не порть настроение, пока оно у меня хорошее.

— А придётся испортить… — буркнул Александр Петрович и положил трубку.

Да, это не Каморин, рассеянно думал он, набирая другой номер. Где Люба, хотел бы он знать… Вещи на месте, значит, не сбежала пока к своей сводне, как ее, Серафима, вот… Или того хуже, к мальчику с бархатными глазами, Андрею этому…

Чёрт… Уже забыл, кому собрался звонить. Он положил трубку. Ужасно возвращаться в пустой дом. Особенно если этот дом такой огромный… Чем хороша была коммуналка, в которой он жил с родителями, — там всегда находилась хоть одна живая душа… Мать, убегая на работу, могла кому-то поручить разогреть для него, Саши, обед, когда вернется он из школы, или проверить уроки…

Он бездумно смотрел на табло своего автоответчика. Ну да, никак к нему не привыкнет, хотя следовало бы послушать, кто звонил в его отсутствие…

За эти два дня звонили только трое: некий следователь Чурилин, Ирина, что было приятной неожиданностью, и музыкальный редактор первого канала Светлана Самохина… Люба не звонила, ничего не оставляла.

Он ещё раз более внимательно прослушал все три сообщения.

«Александр Петрович, здравствуйте, вас беспокоит следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Чурилин Виктор Петрович. Как вернетесь из вашей командировки, не сочтите за труд позвонить мне по номеру, который я вам оставлю, на предмет беседы на затрагивающую вас тему».

Голос следователя Чурилина Седову понравился. Спокойный, основательный мужик. Непонятно только, зачем он ему понадобился… Знал бы этот мент характер и место его командировки…

«Саша, здравствуй, это Ирина. Так нельзя… Пропал, не звонишь… Думал, буду устраивать тебе сцены из-за этой проститутки? Ты ошибаешься… К сожалению, наши отношения становились все более деловыми, и обязательного характера они не носили, но только ли в этом дело? Извини, я сама терпеть не могу выяснять отношения, тем более по телефону. Надо переговорить. И о твоей новой пассии, и о Каморине, которому ты меня подложил, чтобы избавится, да, да, именно так… Ну вот, снова начала выяснять… Жду твоего звонка. Не пропадай. Целую».

Седов пожал плечами. Пожалуй, она права. Стоило у него и у нее кому-то появиться, как стало понятно, что их, оказывается, связывало нечто большее. Надо ей позвонить…

«Саша, дорогой, я по поводу этой твоей девочки, которую ты хочешь, чтобы я прослушала. Ну что тебе на это сказать… Вы, мужики, все посходили с ума! Присылаете ко мне своих безголосых пташек и хотите, чтобы я их рекомендовала? Я уже говорила Игорю Андреевичу — вы, как это сегодня принято говорить, совсем оборзели, вот! Извини, Саша, но от тебя я этого не ожидала никак, особенно после того, как я начала толкать твою Ирину!»

— Не ожидала и не надо… — Седов отключил запись. Вот где теперь искать Любу, эту чертову шлюху, без которой просто жизни нет! Надо бы снова поговорить с Лёхой… Кстати, не его ли номер он сейчас машинально набирал?

Чтобы узнать это, нажал на кнопку дозвона… Если отзовется Леха, тот самый Леха, которого он только что фактически отшил и которого продинамил, завязавшись с Камориным, о чем ему еще, по-видимому, придется не раз пожалеть, тогда…

— Слушаю… — узнал он голос Лёхи с характерной хрипотцой. Ну слава Богу… Теперь — главное не выдать себя голосом, чтобы Леха ничего не заподозрил… Он такие дела сечёт на раз. Хоть по интонации, хоть как… Того гляди расколет, если проявишь слабину. Потому лучшая защита — нападение! Это еще когда было сказано.

— Ну, здорово ещё раз, что ли, — с легкой извиняющейся ноткой в голосе сказал Седов.

— Альча, обратно, ты, что ли! — В голосе Лёхи сквозила искренняя радость. — Ну ты даёшь, в натуре! Забыл, что ли, чего?

Свинья ты все-таки, Александр Петрович, подумал сам о себе Седов. Если бы не Лёха, сразу взявший тебя в лагере под свою опеку, где бы ты нынче был со своим гонором? Только сейчас — не до сантиментов… Этим, кстати, Каморин и берёт — отсутствием сантиментов и жесткими рамками собственного морального кодекса.

— Леха, я вот чего… где Люба, ты мне можешь сказать? Только начистоту…

— Чёрт её знает… — озабоченно произнес Леха. — Может, к Серафиме вернулась? Ты тоже додумался — оставил такую девку семнадцати лет одну в такой домине. Там взвоешь один-то…

— Думаешь, взялась за старое? — спросил Седов, дрогнувшим голосом.

— Да ты чего, Альча, — протянул Лёха. — Да ты никак того… В нашем-то возрасте, да чтоб так лажануться с девкой? Ты чего, совсем, что ли, припух?.. Ещё скажи — любовь, мол, замучила! Ну хочешь, я тебе её найду? — добавил он после паузы. — Прямо сейчас Серафиме и позвоню.

— Позвони, — сказал Седов. — Прямо сейчас… Чёрт её знает, сам не пойму. Знаю, сам вижу, слаба на передок… а вот как все равно приколдовала, понимаешь?

— Может, тебя к старухе какой отвести? — озабоченно спросил Лёха. — Ну которая порчу снимает… Сейчас их полно развелось. Может, отвадит, а? Ну ты прямо сам на себя не похож, корефан, совсем раскис, я погляжу.

Только его заботы мне и не хватало, подумал Седов. Потом не отделаешься… Просто не знаю, как и говорить. Что за натура у меня, прости Господи, чтоб так к бабам привязываться… Сначала к Ирине… кстати, чем плоха была? Потом к этой шлюшке…

— Ты о чём молчишь там? — спросил Лёха. — Тошно? Ну так приезжай ко мне, вместе тоску развеем, первый раз, что ли?

— Звонка жду, — сказал Седов.

— А, ну дело хозяйское…

— Так позвони Серафиме, — напомнил Седов.

— Про это можешь не беспокоиться, — заверил Лёха. — Как только — так сразу. А теперь клади трубку и ни о чем таком не беспокойся…

Седов послушно опустил трубку на рычаг. Включил телевизор. Потом выключил…

Лёха позвонил через несколько минут.

— Самой Серафимы нет, но девки её очень удивились и сказали, что ничего не знают. Мол, Люба твоя много хорошего про тебя им рассказывала и всем была довольная… Ладно, найдем, не боись.