"Архиведьма" - читать интересную книгу автора (Комарова Мария)

Глава 3 Летать — не падать

Солнце уже почти село, когда мы добрались до кромки леса. Крылья у коня очень удачно складывались, облегая тело так, что даже при ближайшем рассмотрении их было очень трудно заметить. Да и ехать на его спине они, что сложенные, что расправленные, не мешали абсолютно.

На счастье весна выдалась теплая и сухая, поэтому проблем с ночлегом не предвиделось.

— В траве заночуем али в лес пойдем? — деловито поинтересовался Кира.

Я аж подскочила от неожиданности. До этой минуты он не проронил ни слова, видимо, все еще дулся.

— Кира! — я смерила его неласковым взглядом, — Ты меня так не пугай.

— Мне что, так и молчать все время, изображая тупую клячу?

— До недавнего момента ты и был… кхм, молчаливым конем, — напомнила я.

— Сейчас обижусь и улечу, — надулся Гроза Небес, и, не найдя отклика в моих глазах, пригрозил, — НАВСЕГДА!

— Лучше слетай в лес, веток для костра притащи.

Кира недовольно топнул копытом, пробурчал что-то себе под нос, но за хворостом полетел. Я в это время расчистила место для будущего костра, расстелила одеяло и бухнулась на него, уткнувшись лицом в траву. В детстве мне часто приходилось ночевать в поле или в лесу. Бывало, заработаешься и не заметишь, что солнце садится, а домой бежать уже поздно. Поначалу страшно было — шорохи везде, волки воют. Только те, кто никогда не ночевал в лесу, считают, что ночью там стоит гробовая тишина. Один рев оголодавшей орды комаров, с остервенением кидающейся на безоружную жертву, чего стоит. А проблема с волками решилась просто.

Только заслышав шорох в кустах, я начинала выть на запредельных децибелах таким дурным голосом, что не только волки, медведи, бросались наутек от нового вида хищной нежити. Судя по вою, размерами я не уступала мамонту. И вот вою я, вою, а когда замолкаю, в лесу воцаряется полная тишина. Белки попрятались в дупла, стрекозы попадали в обморок, дятел намертво застрял клювом в вековом дубе, а слабонервные хищники разбежались. Через мгновение лес снова оживает: на ветру шебуршат ветками кусты и монотонно бурчит Кира. Кира?!

— Дрова ей для костра принеси. Ну, принес, и что? А огонь мне копытом высекать или в селение смотаться? То-то народ удивиться. «Папаша огоньку не найдется? В лучшем случае заиками останутся.

Я так красочно представила себе картину прилета Киры в селение посреди ночи и спроса «огоньку», что не удержалась от смешка.

— Ага, — уличил меня ворчун, — Проснулась, соня? Я в поте морды, рискуя своей шкурой, ищу дрова, чтобы она не замерзла, и что я получаю взамен?!

— Что?

— Она еще спрашивает! НИ-ЧЕ-ГО!!!

— Хлеба хочешь? — примирительно поинтересовалась я.

— Хочу, — с опаской согласился Кира, — А он что, заплесневел?

— Да нет. Просто я думала, мы поужинаем перед сном.

— Тогда точно хочу.

Костер я развела довольно быстро. Под мерный треск поленьев в огне мы сидели и долго болтали о всякой ерунде. Кира оказался приятным собеседником. Я пожарила половину имеющегося у нас хлеба, и мы с удовольствием его умяли. Спать мы улеглись, вернее, повалились, далеко за полночь. Я еще удивилась, что за странная порода — Кира спал лежа на боку, прижавшись к моей спине. Последнее, что я успела подумать перед тем, как провалилась в ватный, крепкий сон, это как хорошо, что Кира теперь говорить умеет. Хоть ехать не так скучно будет.

Проснулись мы непозволительно поздно. Судя по жаре, день близился к полудню. Наспех собравшись — собиралась, естественно, я — мы углубились в лес под спасительные тени деревьев. Шлепать по тракту на говорящем коне я не рискнула. Кто заметит — спалят к лешему и меня, и Киру. Никто не станет разбираться, ведьма — не ведьма, селяне, да и чего греха таить, некоторые городские жители тоже, в этом плане очень старомодны. Хотя, как колорадца выводить, так сразу магов зовут, но стоит им увидеть у обычного человека что-то необычное, так сразу «ведьме — пламя!. Развлечение у них такое, любимое. Меня в Болотинке разок уже хотели спалить.

В тот год мор пошел. Все болели, некоторые умирали, но только не я. Меня единственную мор обошел стороной, вот все дружно и решили, что это я его напустила. Спасло меня тогда только лекарство, которое я наварила из трав с дальнего луга. Оно изгоняло болезнь за одну ночь. Рецепт я так никому и не сказала, и только благодаря этому меня оставили в живых. Я не травница и не лекарь, но тогда, когда все были больны, а меня хотели сжечь, я шла по лугу и точно знала, какие травы мне нужны, я это чувствовала каким-то шестым чувством, и оно не подвело.

Этим утром, а точнее уже днем, идти по лесу было легко и хорошо, поэтому предложение «подвезти крошку с ветерком» я безапелляционно отклонила. По моим подсчетам, нам предстояло минимум дней пять пути по лесу, а затем, если не собьемся с курса, мы должны выйти прямиком на Раскский тракт, соединяющий Тавр, одну из столиц Раска и Гордей. Если меня и будут искать, то только на Орочьем тракте. Никому и в голову не придет, что у меня хватит смелости пересечь Глухой лес.

Глухим лес назвали не потому, что он представлял собой непролазную кущу, просто там, на десятки верст, не встретишь ни одного разумного существа. Разумная и неразумная нежить не в счет. Мало кто возвращался из этого леса, и все они были белы, как лунь. Что с ними случилось, никто так и не рассказал. Хотя ходили слухи, будто смельчаки просто на выходе из леса наткнулись на племя диких степных орков. Тут уж есть, чему пугаться: зеленые чудища в полтора человеческих роста, с ног до головы обмазанные грязью и обвешанные разнокалиберными костями, в основном животного происхождения, но кто ж об этом знает.

Воздух был свеж и приятен. Мне было непонятно, почему все так упорно игнорировали это благодатное место. Елочки и сосенки вскоре сменились осинами и березами, но лес не спешил сменяться буреломом, что не могло не радовать.

— Ну, может, все-таки прокатишься? — захныкал Кира. — Мне бы с седоком потренироваться летать.

— Сколько деревьев ты уже лбом сосчитал?

— Сорок девять, — гордо сообщил летун.

— Знаешь, я бы не хотела, чтобы твое юбилейное пятидесятое дерево стало для меня последним… Осторожно!

БУММММ!

Опоздала. А вот и первый дуб на пути — для Киры «на пути» в прямом смысле. От такого шлепка у меня заложило уши. Раньше конь учился лавировать между деревьев в отдалении, и до меня доносилось лишь слабое потрескивание веток. Теперь-то я поняла, что это были вовсе не ветки, а стволы. Вот погоне хорошо было бы — знай, иди себе по просеке. Дуб спасли только его габариты. На вид ему была не одна сотня лет, а шириной он был в три обхвата. После Кириного неудавшегося маневра дерево изрядно покосилось, но выстояло.

Кое-как сведя разбежавшиеся глаза на переносице, и глянув перед собой, конь спросил:

— А почему мы в дубовой роще?

— Ты жив? — спросила я, щелкая пальцами перед его мордой. — А еще мне предлагал прокатиться. Сейчас бы вместе бабочек ловили в дубовой роще. Пошли. Я дотемна хотела к реке выйти.

Кира потряс головой, неуверенно приподнялся и, уже без выкрутасов, пошел рядом.

До реки мы добрались засветло, так что времени хватило даже на ловлю ужина. У нас как раз закончились и хлеб, и вода. Рыба в реке Кипе была крупная и непуганая. Кира набрал в лесу каких-то поганок (если завтра проснусь, значит, были съедобные) и уверял меня, что ядом от них не пахнет. У него якобы нюх теперь острее собачьего. Из рыбы с грибами вышел чудный суп. Чтобы он не был совсем пресным, я покидала туда немного приятно пахнущей травки.

Утром я все-таки проснулась. Точнее подскочила ни свет, ни заря и полетела ласточкой в кусты. Или рыба, или Кирины поганки. Потом разберусь, кто виновник этого торжества.

Вскоре проснулся Кира и заявил, что он хочет мятного отвара с листиками малины. И то и другое он видел вчера на полянке неподалеку и согласен слетать туда, пока я буду мыть котелок. Пришлось мне покинуть временное убежище в кустах и идти к реке. Когда я уже взяла кусочек Сфагнума — мха, которым моют чаны в походах, и зачерпнула грязным котелком воду, на поверхность медленно и вальяжно всплыл листик моей вчерашней приправы. Никогда не собирайте траву в темноте! Вчера ночью, приняв ее за какую-то пряность, я нарвала пахун-травы, которую знахари дают не в меру крупным девам.

— Ты что застряла? Собой любуешься? — съехидничал вернувшийся Кира.

Да, отражение у меня — залюбуешься. Светло-русые, длинною до пояса, волосы скатались равномерным колтуном и не хотели принимать пристойный вид, а расческу я захватить не удосужилась. Зеленые глаза горят после пережитых страданий. Штаны и рубашка сменили окрас с темно-синего на коричнево-черный — результат вчерашнего знакомства с экологией местных прудов. Ну не понравилось водяному, что я рассматривала красных лягушек. Я даже охнуть не успела, как из воды высунулась зеленая корявая лапа и дернула меня вниз. Утонуть в этой болотной жиже мне не дал Кира, вовремя подскочив и вытянув за шкирку то, что некогда было его хозяйкой. В таком виде меня бы и мать родная не узнала: вся вымазана в иле, со свисающими отовсюду водорослями я являла собой подобие упырицы, утопившейся в болоте. Мои размышления прервал недовольный вопль:

— Ну, долго мне еще воду ждать?

— Иду, иду. Зануда, — проворчала я, дотирая котелок и набирая в него воды.

Когда я подошла к месту нашего ночлега, то была приятно удивлена. За время моего отсутствия Кира не только принес травки для отвара, но и натаскал веточек.

Я побросала в котелок мяту с листиками малины и поставила все на огонь. Пока вода закипала, я успела вымыться и прополоскать одежду. Вода оказалась на удивление теплой. Последние недели, конечно, стояла жаркая погода, но чтобы река так нагрелась… После купания волосы не распутались, зато утратили зеленоватый оттенок, а одежда перестала пахнуть болотом.

Высохнув, одевшись и допив остатки отвара — есть мне совершенно не хотелось, а Кира нахватался травы, еще когда веточки собирал — мы двинулись в путь.

— Предлагаю идти вдоль реки, — авторитетно заявила я. — Насколько я знаю, Кипа переходит в Мудрую, — разные страны — разные названия, что тут поделать, хотя некоторые считают, что это действительно разные реки, протекающие от так называемого Начала Рек, — а та в свою очередь проходит через Гордей. Почему бы нам не наведаться в столицу дружественного государства?!

— Хорошая идея, — согласился Кира. — Проблем с водой не будет, да и идти удобно: лес близко к реке не подходит. А если очень повезет, и до Источника дойдем.

— Ты веришь в эти сказки об Источнике?

— А ты нет? — удивился Кира.

— Было бы во что верить, — скептически хмыкнула я.

Каждый народ имеет свои байки и небылицы. Некоторые ходят по стране, не пересекая ее границ, другие утекают в мир. По Раску, например, ходят слухи, будто тролли с орками произошли от двух богов Терелла и Оргама, пославших своих сыновей на землю жить поживать да добра наживать. Может, так оно и было, в найденных древних летописях говорится об этих двух богах. Но по описанию боги очень напоминают самих троллей с орками, поэтому-то остальной мир и полагает, что не боги создали жителей Раска, а те богов, чтобы хоть как-то оправдать свое существование.

Известные Толийские байки — это приход виров и вступление на престол Умора. Есть и другие, малоизвестные в других странах истории.

Но есть особый вид небылиц — мировые легенды. Самая известная из них — это Источник.

Давно еще, когда папа с мамой были живы, мы с другими детьми любили разводить костер на окраине деревни и под покровом темноты слушать рассказы дяди Денаила. Мудрый был старец, много знал интересного. Поговаривали даже, что он великий маг на пенсии. И вот сидели мы очередным вечером, разинув клювики, и слушали рассказы про дальние-дальние земли за лесами непролазными, за горами за высокими. Умел Денаил рассказывать.

— А еще на той земле кущи благодатные вкруг дворца прекрасного раскинуты, — вещал старец в гробовой тишине, ни у кого духу не хватало прервать его возвышенную речь. — И цветут цветы невиданные, и растут деревья необъятные, и порхают птицы распрекрасные, и гуляют звери неизвестные. На холмах сие великолепие распростерло власть свою великую. Власть та красотою названа. И живут средь этой благости эльфы те, что златовласые. Их страна Холмов Долиной названа. Поздно, дети, спать уже пора вам.

— Ну, дядя Денаил, ну пожалуйста, расскажи еще что-нибудь, — начали канючить мы. После получаса уговоров Денаил сдался.

— Хорошо уж, слушайте. Только обещайте мне, что потом все спать пойдете вы.

— Пойдем, пойдем, — радостно загомонил нестройный хор детских голосов.

— Есть легенда в мире нашем древняя об Источнике, от глаз сокрытом. Открывается он магам избранным, и течет в нем Манна чистая. Также говорят умы ученые, будто бы на месте том подземный ключ озеро образовал чудесное, будто бы от озера прекрасного реки все берут свое начало. Но никто Источник тот не видывал. В озере никто еще не плавал. А кто скажет вам обратное — задавака он и врун посредственный. Миф сей бережно лелеется, мировая сказка охраняется. Ну, а если кто из вас отважится на дорогу дальнюю к Источнику, вы идите вдоль реки любой к центру мира нашего. Избранный его найдет. Неизбранный мимо пройдет. Мирая, ребята, запомните этот рассказ. Великий миф вы узнали. Его не забудьте и детям своим вы потом расскажите. Столетия он переходит из уст в уста…

— А вдруг мы все же найдем Источник? — спросил Кира, прерывая мои размышления.

— Наивный, — я погладила Киру по голове, как дурачка. — Не найдем! Разве мы Избранные?!

Наверное, это было слишком, потому что дальше мы шли молча. Даже когда переходили реку вброд не в самом узком и довольно глубоком месте, мы не проронили ни слова. Я чувствовала себя виноватой, но признаваться не хотела. Следующие два дня мы так и топали вдоль реки, не общаясь. Под конец третьего дня Кира все же заговорил со мной.

— Знаешь, ты такая грубая, — сказал он с укором. — Я понимаю, для тебя я так и остался тупой скотиной, которая вдруг заговорила. А я тебя другом считал, даже когда не умел говорить.

— Кира, прости меня, пожалуйста, — сказала я, но он не обратил на меня внимания.

— А помнишь, как мы нашли дальний луг, и ты из-за меня оставалась ночевать в лесу. Тебе было страшно, мне тоже, но я точно знал, что в случае опасности мы будем защищать друг друга до последнего. А сейчас… Эх! Зови своего лепрекона, пусть вернет все, как было. Нам так легче будет.

— Кирочка, милый, — взмолилась я, — ну прости меня глупую. Я не хотела тебя обижать. Просто мне непривычно, что ты говоришь. Я обещаю больше над тобой не издеваться. Ты с детства был мне верным другом. Ну, хочешь, мы будем искать твой Источник, пока не найдем? Я и сейчас тебя готова защищать от кого угодно…

— Даже от него? — перебил меня конь, кивая головой в сторону леса.

Я медленно повернула голову и остолбенела. А вот и нежить на огонек зашла. Странно, что нам раньше никто кроме водяного не попался. Данный экземпляр относился к разряду разумной нежити, то есть наиболее опасной. В деревенской школе, организованной Денаилом, он нам рассказывал про эти «исчадия тьмы», и самый страшный из них стоял сейчас перед нами, примеряясь к прыжку. Большой живодерник, в отличие от малого, представлял опасность не только для коз и овец, но и для коров с лошадьми. Он запросто мог догнать коня на полном скаку, а стрелы, как и другое оружие, его не берут из-за того, что шкура его покрыта прочными роговыми пластинами. Много народу выходило против живодерника, но из десяти возвращался только один, да и то не всегда.

Сама не понимая, что делаю, я в один прыжок (заметьте, без пенька) заскочила в седло и, заорав что есть силы: «Вперед! поддала коню пятками. Кира не растерялся и, вместо того, чтобы убегать от большого живодерника по прямой, дал деру по вертикали.

Вас когда-нибудь резко выдергивали за ноги вверх? Наиприятнейшее ощущение, когда желудок завязывается в узел и падает непонятно куда, голова кружится, а надо ведь еще и держаться как-то. А я-то думала, морская болезнь мне не грозит.

— Еще раз пнешь — полетишь сама, — проворчал Кира, набравший безопасную высоту.

— Прости, я по привычке.

— А если я по привычке начну упрямиться? Кто это был?

— Похож на большого живодерника, — промямлила я, пытаясь отогнать дурноту. Как выяснилось, высоты я тоже боюсь, высоты локтей в сто.

— Точно, живодерник?

— Ну как я отсюда, по-твоему, разгляжу?! Я ж не гарпия, чтоб высматривать жертву с такой высоты.

— Мне почему-то кажется, что в качестве жертвы выбрали нас, и крайне расстроены нашим несознательным поведением.

— Что-то мне не хочется подкармливать местную фауну, — сказала я, глядя вниз. Река выглядела тоненькой ниточкой. Я внесла предложение, — Давай спустимся вниз, и рассмотрим этого представителя редких зверушек. Когда еще такой шанс выпадет.

— Как высоко он прыгает? — деловито поинтересовался конь.

Большого живодерника ни с кем не спутаешь. Тварь ростом с годовалого бычка похожа на собаку переростка. Задние лапы удлинены вдвое, что позволяет ему высоко и далеко прыгать. Собственно говоря, живодерник и передвигается прыжками. Отличает его от вурдалаков и прочей волкоподобной нечисти огромная пасть от уха до уха с тремя рядами острых зубов. А хвостик у него маленький и пушистый, как у зайчика. Как хорошо, что я не отлынивала от занятий: не только грамоте и счету научилась, но и в нежити неплохо разбираюсь.

— Локтей на двадцать, — сообщила я.

— Тогда мы остановимся в тридцати локтях.

И Кира пошел на снижение. Не думайте, что плавно. Он вошел в штопор и закрутился вокруг своей оси, камнем несясь к земле. Я вцепилась ему в гриву мертвой хваткой и радовалась, что с утра пренебрегла завтраком. Затормозил этот чертов летунчик так же резко, как начал падать. Я глянула вниз. С земли на меня круглыми глазами пялился живодерник. Искреннее удивление на его клыкастой морде ясно говорило о том, что он уже приготовился к героической кончине, быть расплющенным несостоявшимся обедом. Видимо такая странная еда его не впечатлила, и, когда прошло оцепенение — с минуту мы смотрели друг другу в глаза и гадали, кто из нас дурак — живодерник дал такого деру в лес, что только хвост мелькнул. Кира повернул ко мне морду и чуть не рухнул. Оказалось, такие полеты даром не проходят. Волосы дыбом, лицо зеленое в красную точечку — мягко говоря, неаппетитное блюдо. Вот и гадай теперь, чего нежить испугалась — Кириных взлетов-падений или меня.

— Надо будет зарисовать его потом для истории, — задумчиво сказала я.

— Автопортретик не забудь добавить. Будет начало для энциклопедии лесной нежити, — подколол меня Кира, опускаясь на землю.

— Ах, ты, — только и успела крикнуть я, мигом сорвавшись в кусты, где недавно скрылся живодерник. Надо будет поучить Киру летать с седоком, а то через месяц я дистрофиком стану.

Выползла из кустов я еще зеленее, чем была, махнула рукой, что дальше я пойду пешком и упала на землю.