"Девяностые: сказка" - читать интересную книгу автора (Кузнецов Сергей)

24

Дома Глеба ждало письмо от Вити Абрамова.

"Привет, ребята, - писал Абрамов транслитом на лист. - Классно, что я нашел это место, а то я все равно ничьих мэйлов не помню. Вольфсон, как всегда, на высоте. Узнаю брата Васю. Пишу я, чтобы вы знали мой новый мэйл - тот, который был в России, накрылся тем же, что и вся моя тамошняя жизнь. Говоря в двух словах, я влетел на приличные деньги, причем такие, что даже скинься вы все вместе, вряд ли меня выкупите. Но, к счастью, все образовалось: я вовремя подорвал и теперь на свободе. Прощай, как говорится, немытая Россия".

Вместо подписи стояло ВА, а ниже постскриптум: "Только что нашел на странице все ваши адреса. Кое-кому скоро напишу лично. Ждите".

Глеб вздохнул с облегчением. Нажав "Reply", ответил:

"Привет, Витька. Рад, что ты цел. А то свалил - ни слуху, ни духу. У меня осталась твоя карточка Visa. И еще - я хотел тебя спросить, но как-то забыл тогда: что ты имел в виду, когда говорил, что Чак хватает тебя за ноги? И где ты сейчас? Может, соберусь в отпуск за границу, повидаемся. Твой Гл".

Вот уже несколько дней Глеб был подписан на лист. Разбросанные по всему миру одноклассники, лениво переругиваясь, обсуждали грядущие выборы ("Я коммуняк как не любил, так и не люблю" - "При коммунистах хоть наука была"), калифорнийцы собирались встретиться на 4 июля и обсуждали "Mission: Impossible" и "Twister" с теми из москвичей, кто успел посмотреть пиратское видео ("Тупое кино, как вы только такое смотрите?" - "Его просто надо видеть на большом экране"). Никто ни единым словом - даже на девять дней - не поминал Мишу Емельянова, словно его и не было никогда.

Интересно, думал Глеб, когда Чак покончил с собой, все только об этом и говорили. Шутили, кто будет следующим, обсуждали, кто виноват. А тут - словно отрезало. Или в молодости нам казалось, что смерть - далеко. А сегодня понимаем - не так уж много осталось. Может, меньше половины жизни. Когда-то мы с Таней придумали, что хорошо бы иметь встроенный предсказатель, чтоб подавал сигнал, как на пейджер: сегодня вы прожили полжизни. Или еще, подумал он, хорошо бы вести учет живых и мертвых знакомых, чтобы заметить, когда количество сравняется. Впрочем, еще не скоро. Сейчас, не считая старших родственников, едва ли наберется полдюжины. Конечно, если дальше будет прибывать такими темпами…

Глеб снова подумал о Снежане. Обитатели Хрустального вели себя так же, как одноклассники: о мертвых не говорили. Может, он не прав: именно в молодости смерть кажется такой близкой, что о ней все время думаешь и говоришь, а с возрастом приучаешься загонять ее на кромку сознания, в первый круг персонального ада, где живут твои мертвецы.

Глеб снял трубку и набрал домашний номер Бена.

- Привет, - сказал Бен, - как дела?

- Нормально, - ответил Глеб, - а у тебя?

- Круто, только у меня мама умерла, - как обычно радостно сказал Бен.

Глеб запнулся: его мысли о смерти отозвались быстро и пугающе.

- Боже мой. А что случилось?

- Боюсь, процессор сдох. Вентилятор последнее время плохо работал.

- Блядь, - выдохнул Глеб. - Я-то уж подумал…

Неловко: старую шутку про чайника, который звонит программисту, когда у того перегорела материнская плата, и приносит соболезнования по поводу смерти мамы, Глеб знал лет пять, не меньше. Никогда не предполагал, что сам попадется.

Бен расхохотался.

- Нет, это ты меня извини, я как-то не сообразил, как оно звучит…

- Слушай, - сказал Глеб, - мне бы с тобой поговорить. Подъехать к тебе можно?

- Давай, конечно. Я раньше двух не ложусь. Я тебе картинку отмылю, как ехать.

Через час Глеб уже поднимался по широкой лестнице. Старый дом в стиле модерн располагался в одном из посольских переулков Замоскворечья. Огромная металлическая дверь утопала в лепной нише, точно вход в бункер посреди гипсового сада. Открыл мальчик лет десяти.

- Вы к папе? - спросил он.

Вот уж не знал, что у Бена с Катей есть дети, подумал Глеб и кивнул, осматривая чистенькую прихожую.

- Проходите. Папы сейчас нет, но вы можете его подождать.

- Но я же с ним говорил час назад, - удивился Глеб.

- Папа ушел еще утром, - спокойно сказал мальчик. - Вы, наверное, с дядей Беном говорили.

Из глубины квартиры доносились звуки, будто кто-то поднял крышку рояля и пустил туда побегать мышь.

- Я думал, Бен и есть твой папа.

- Дядя Бен - муж тети Кати, - внес ясность мальчик. - Мой папа - Саша Казанцев. Я - Миша.

- Ааа, - протянул Глеб, окончательно запутавшись. Кругом слишком много людей. Каждый новый знакомый обрастал таким количеством близких и соседей, что достижение точки равновесия между мертвыми и живыми, видимо, возможно только в случае глобальной катастрофы.

- Тогда вам в его офис, - и мальчик ткнул пальцем в коридор направо. - Там дверь открыта, увидите.

Глеб пошел по коридору, дивясь необъятным размерам московских квартир. Похоже, никто из знакомых не живет как люди - все делят дом с другими, зачастую чужими: вероятно, потому что жилье в Москве дорого.

Впрочем, после Хрустального и сквота Луганова квартира Бена поражала чистотой и строгостью. Однотонный палас приглушал шаги, двери закрыты - только одна приотворена, и в большой гостиной Глеб разглядел девочку лет шести - она мучила позолоченную арфу. Наконец, Глеб достиг офиса.

Небольшая комната была до самого потолка уставлена самодельными фанерными шкафами. Провода торчали из раскрытых ящиков, в центре на большом столе стояло несколько распотрошенных компьютеров, вдоль стен - штуки четыре работающих. За одним сидела Катя Гусева и работала в "Фотошопе". Над ее монитором Глеб увидел распечатанную на принтере фотографию Шварцера с крупной подписью: "А это что за говно?"

- А где Бен? - спросил Глеб.

- На кухне, - ответила Катя, - он сейчас занят. У него мама сгорела, он страдает.

- Ни фига я не страдаю. - Бен вошел в комнату. - А вот пока меня не было, эфэсбэшники не звонили?

- Нет, не звонили. - Катя повернулась к ним спиной.

- А что у тебя с ФСБ? - спросил Глеб. Десять лет назад при мысли о звонке из КГБ он покрылся бы холодным по?том. А сейчас - ничего, спокойно беседует. Демократия, одно слово. Теперь их можно не бояться.

- А, вроде был разговор, чтобы я им коды подобрал: сотовые переговоры ломать, - сказал Бен. - Я, правда, откажусь, скорее всего. Платят больно мало.

Да, подумал Глеб, раньше, чтобы отказаться работать с КГБ, нашлись бы причины повесомее.

- А что твоя мама? - спросил он.

- Все круто, - ответил Бен. - Маму завтра новую привезут. Просто, как два байта переслать. Я немного перебздел, когда все гикнулось. Потому что мой компьютер - мое второе я.

Он плюхнулся на стул и, сияя, рассказал историю: Андрей, еще в Екатеринбурге, заработался до глубокой ночи, и вдруг у него перед глазами прошла рябь, картинка на экране свернулась, оплыла, стекла куда-то вниз - и исчезла.

- Я думаю, - сказал Бен, - такое ощущение и называют словом "психоделический". Когда реальность - хоп! - и исчезает, даром что виртуальная.

- Ну, - сказал Глеб, - по-моему, психоделия - это про наркотики что-то.

- Наркотики - не круто, - сказал Бен. - Я их не юзаю, потому что виртуалка круче наркотиков. И креативней.

- А помнишь, Веня, - сказала Катя, не переставая что-то двигать в "Фотошопе", - эту игрушку, которая изображение переворачивает? Как мы ее поставили Никитичу на пи-си?

Шутку Глеб знал: простенькая программка под DOS переворачивала картинку на мониторе. Если вставить программку в autoexec.bat, человек включал компьютер и получал перевернутое изображение. В те далекие времена, когда персоналки только появились в Москве, подобные шутки были очень популярны.

- Ага, - заулыбался Бен. - А Никитич пришел, посмотрел на монитор, матернулся и просто его перевернул. Я спрашиваю: "Ты что делаешь?" - а он отвечает: "Да вирус завелся какой-то, потом разберусь, сейчас работа срочная". Вот выдержка у человека, да?

Катя засмеялась. Глядя на них Глеб подумал, что давно не видел такой слаженной пары. Ясно, что они прожили вместе много лет, но так и не потеряли способности смеяться шуткам друг друга - пусть и слышали их множество раз. Странно, но на людях они вели себя совсем иначе: Катя все больше молчала, а Бен только шикал на нее, словно стеснялся.

- А что это за мальчик мне открыл? - спросил Глеб.

- О, это сын Саши Казанского, - сказала Катя. - Они с Веней со школы дружили, да?

- Да, было круто, - согласился Бен. - Мы дружили всегда и лет пять назад расселили отсюда коммуналку и въехали - он со своей семьей, я с Катькой. Правда, мы через год разосрались и теперь сами живем, как в коммуналке.

И он радостно засмеялся, будто на свете нет ничего смешнее, чем расплеваться с лучшим другом.

- Я, - сказал Глеб, - вот о чем поговорить пришел. Ты помнишь, тот вечер, когда Снежану убили?

- Конечно, помню, - ответил Бен, и улыбка почти сбежала с его лица. - Мы все напились, потом танцевали, потом снова пили, а потом Снежану убили, и все кончилось.

- А ты не помнишь, выходил ли кто-нибудь из комнаты… ну, перед тем, как нашли труп.

- Нет, конечно, - ответил Бен. - Я же круто напился. А что?

- Ну, такое дело. - Глеб запнулся. - Я просто думаю, что это кто-то из наших.

- Ты гонишь! - восхитился Бен.

Глеб рассказал про нож, про иероглиф, написанный на стене и найденный в сканере, про канал #xpyctal, где таинственный het вызвал Снежану на лестницу.

- Круто, - сказал Бен, - это же детектив, да? Как "The Colonel's Bequest".

- Как что? - не понял Глеб

- Как квест сьерровский старый, - пояснил Бен. - Там тоже убийство, расследование… такая Агата Кристи. Ты что, не играл?

Из всех старых квестов Глеб играл только в четвертый "King Quest", и то даже до ночи не добрался. Зато хорошо помнил, как много лет назад на семейной вечеринке мамин двоюродный брат, впервые показавший Глебу персональный компьютер, рассказывал ему: "…захожу я на кладбище, а там пусто, младенец только плачет. И я понимаю, что надо взять погремушку из могилы его матери. Я разрываю могилу…" - и тут Глеб увидел окаменевшую от ужаса бабушку, которая тоже слушала. Тогда он впервые понял, какое впечатление производит на людей реального мира столкновение с миром виртуальным.

- У меня где-то на сидюке была копия, - сказал Бен. - Надо тебе обязательно поиграть. Лучше поймешь, как преступников ищут.

Он развернулся к заваленному столу и начал рыться среди дискет и бумаг, пока не обрушил на пол груду радужных кругляшей. Глеб поднял один: компакт Алены Апиной.

- Ты это слушаешь? - поразился он.

- Я решил завязать с диско, - сказал Бен. - Я думаю, надо полюбить современную попсу.

- Современная попса - это что, техно? - Глеб подумал про Настю с Олегом.

- Нет, нет, техно - это музыка для интеллектуалов. Настоящая попса - это вот Апина, Салтыкова, Ветлицкая. В крайнем случае - Алена Свиридова.

- Мне нравится "Бедная овечка", - сказала Катя.

- Да, это очень круто, - согласился Бен. - Я решил, надо быть ближе к народу. Там, где он, к несчастью, есть. А то что это я - застрял на семидесятых. Старье.

Глеб с радостью узнавания понял: на самом деле, Бену все равно, что слушать и как одеваться. Как и Глебу, Бену требовался только свой угол, компьютер и, может, несколько книг. Но стремление не выглядеть хрестоматийным матшкольным мальчиком заставляло его придумывать себе увлечения одно необычней другого. Глеб вспомнил, как Таня воспитывала у него музыкальный вкус. За годы совместной жизни ей даже удалось привить ему любовь к Тому Уэйтсу, Нику Кейву и Леонарду Коэну - хотя Глеб иногда думал, что прекрасно прожил бы на старых запасах Галича и Высоцкого.

- А кто у нас подозреваемые? - спросил Бен. - Нас с тобой исключаем как инициаторов расследования. Это только в "Убийстве Роджера Экройда" рассказчик оказывается убийцей. В нормальном квесте так быть не может. Кто в остатке?

- Надо для начала понять, кто такой het, - сказал Глеб. - Ты не знаешь, с кем спала Снежана?

- Она, царство ей небесное, вообще была слаба на передок, - сказала Катя. - А при чем тут?

- Потому что на канале #xpyctal собирались ее любовники, - пояснил Глеб и понял, что сказал лишнее.

Катя повернулась на стуле и уставилась на Бена.

- Веня, - спросила она, - это правда? Почему ты мне не говорил?

- Собственно, Глеб имел в виду виртуальных любовников, - как-то неуверенно сказал Бен.

- Хули виртуальных, - разозлилась Катя. - вполне настоящих. Ебся бы себе потихоньку, зачем мне-то про этот канал сраный рассказывать!

- Бен, ты что, тоже на канале был? - спросил Глеб.

- Разумеется, был! - раздраженно сказала Катя. - Под идиотским ником BoneyM. Очень гордился, даже мне хвастался. Пересказывал шутки, которые там отпускали, резвился!

- Прости, - начал Бен, но Глеб перебил:

- Какие шутки?

- Да все. Вот эту, последнюю, из-за которой весь сыр-бор. Про Тим.ру.

Глеб перевел глаза на фотографию Шварцера над монитором и медленно сказал:

- Так Марусина - это ты?

- Так Марусина - это я, - с напором сказала Катя, - а что?

- Круто, - сказал Бен.

- К сожалению, - продолжила Катя, - я не убивала Снежану, потому что все время была с этим мудаком. Мы, видишь ли, танцевали, а потом он почти трахнул меня в какой-то боковой комнате.

- Почему ты это делала?

- Потому что я люблю танцевать, вот почему!

- Я имею в виду - Марусину?

- Ой, ты глупые вопросы задаешь. - Катя встала. - Потому что Тим всех заебал. Потому что он звезда русского Интернета, а дизайн его примитивен и бестолков. Потому что понтов у него в сотню раз больше, чем таланта. Потому что Вене, видишь ли, нравится то, что делает Тим, и не нравится то, что делаю я. Продолжать?

- Круто, - сказал Бен. - Не могу поверить: Марусина - это ты!

- Но ты не хотела, чтобы они с Шаневичем мимо денег пролетели? - спросил Глеб.

- Мне на это было насрать, - сказала Катя. - Меня деньги не интересуют. У нас в семье деньгами Веня занимается.

- А как с Марусиной теперь?

- Не знаю, - ответила Катя, - надоела она мне. Убью ее, наверное. Подстрою ей виртуальную аварию.

- Пусть ее, например, машина собьет, - предложил Бен.

- Да, - кивнула Катя, - поисковая. "Альтависта" или "Лайкос".

- Круто, - сказал Бен. Он смотрел на Катю, и в глазах его светился искренний восторг.