"Контора" - читать интересную книгу автора (Роуз Нил)

ГЛАВА 32

Дела с Элли обстояли из рук вон плохо. Я изо всех сил старался поквитаться с ней, но в течение двух недель, прошедших со времени нашего разрыва, она на каждом шагу утирала мне нос. Я уже начинал думать, что мне еще повезет, если меня возьмут в почтовый отдел – что уж тут говорить о компаньонстве!

Я работал и хандрил, хандрил и работал, ностальгически вспоминая о счастливом прошлом, когда не было никаких осложнений. Ханна вела себя просто чудесно: она всегда была рядом, когда мне было плохо, старалась меня рассмешить и в самые критические минуты заключала в объятия, пытаясь утешить. И у меня не хватило бы духа выложить ей все и разрушить наш тихий мирок, в котором мы оба находили прибежище.

Уикенд в аттестационном центре вылился в сорок восемь часов нервотрепки. После того как Люси, Эш и я справились со смущением, вызванным тем, что мы не рассказали друг другу о том, что прошли аттестационную комиссию, к нам присоединилась Элли – как будто ничего не случилось. Она была, так сказать, в своей стихии, и я снова сделался досадной помехой на ее пути к преуспеванию – по крайней мере, это распределение ролей было хорошо знакомо нам обоим. Произвести нужное впечатление – вот все, что имело для нее значение. Она подавляла, устрашала и действовала на нервы.

– Я люблю тебя, Чарли, – спокойно сказала она мне в укромном углу. – Ничто не смогло это изменить. – Мое предательское сердце подпрыгнуло при этих словах. – Но этот уикенд отдан бизнесу, и ты это знаешь, не так ли?

Однако мирная сельская тишина, царившая вокруг отеля – он находился неподалеку от Стратфорда, – успокоила меня. Я вырос не в деревне и едва различал, где у коровы зад, а где перед, но мне вдруг захотелось иметь третий дом в сельской местности. В этот уикенд трудно было не строить планы о том, как я распоряжусь зарплатой компаньона. Хорошо бы иметь дом за пределами Лондона (возможно, в таком месте, как Оксфорд), в котором жила бы моя семья, и квартиру в центре Лондона, где я мог бы порой переночевать в том случае, когда меня задержали бы в городе работа, выпивка или амурное приключение с кем-нибудь из младших сотрудниц фирмы. Л третий дом, пожалуй, мог быть на Котсуолдских холмах, в Глостершире, чтобы дети вволю надышались сельским воздухом.

В отель съехалось около сорока сотрудников фирмы как из Лондона, так и из заграничных филиалов «Баббингтона». В течение этих двух дней мне было никак не отвязаться от Оскара – массивного парня с резкими чертами лица, который прибыл из Франкфурта. На мою беду, он сразу же почувствовал ко мне расположение.

– Я из Барселоны, – сказал он мне, когда мы познакомились на приеме, организованном в начале уикенда, и залился радостным смехом. Но у него определенно был немецкий акцент.

– Значит, вы работаете в мадридском филиале?

– Qué?[65] – усмехнулся он.

– Простите?

– Qué? – повторил Оскар, и усмешка его сделалась еще шире, так что обнажились десны.

– Вы работаете в Мадридском офисе? Я не думал, что у нас есть офис в Барселоне.

– Не будем гофорить о фойне. – Он погрозил мне пальцем, весело хихикая.

– Простите? – В словах этого человека было так мало смысла, что мне показалось, будто он беседует с каким-то невидимым другом.

– Я как-то раз загофорил об этом, но, пошалуй, сшастливо отделался. – Я подумал, что, наверно, на нем уже пагубно сказалось волнение.

– Видите ли, мне нужно, гм-м, кое-куда пойти, чтобы, гм-м, кое-что сделать, так что, гм-м, извините меня.

Но Оскар схватил меня за руку.

– Я из Барселоны, – произнес он очень громко, словно я был тупым.

– Вы все время это повторяете. Но должен сказать, что у вас самый странный испанский акцент, какой мне приходилось слышать.

– Разве ви это не знаете?

– Никогда там не был.

– Ви сами это начали.

– Нет, не начинал.

– Да, начали. Ви захватили Польшу. – Оскар буквально скорчился от смеха. Сейчас все в комнате смолкли и во все глаза смотрели на нас. Да, вряд ли это будет способствовать моему карьерному росту. Я сделал жест, показывающий, что я совершенно случайно оказался рядом с этим буйнопомешанным. На лице Элли читалось удовольствие – она определенно вычеркнула две фамилии из списка конкурентов.

– «Фолти Тауэрз»,[66] что за программа! – вздохнул Оскар со счастливой улыбкой. – Когда я фырастал, мы все время смотрели фаши комедии положений по телевидению британской армии. Мне нравится британское чувство юмора. Фот пешему я поступил в «Баббингтон». Так смешно! Знаете, я сейшас смешно пройдусь.

К моему ужасу, Оскар собрался пройтись гусиным шагом по всей комнате, покончив тем самым со своей, а заодно и с моей карьерой. Схватив его за руку, я потащил Оскара к бару.

– Лучше не надо, – попросил я.

Вскоре я обнаружил, что Оскар не только любил «Фолти Тауэрз», знал каждую реплику оттуда и представлялся всем англичанам словами: «Я из Барселоны», – оказалось, что все его знания по части английского языка ограничиваются комедиями положений 1970-х.

«Почему вы хотите стать компаньоном, Оскар?» – «Я просто хотел разделаться с подонками общества».

«Вам нравится этот отель, Оскар?» – «А што ви надеялись уфидеть из окна спальни отеля ф Торки?[67] Может быть, Ла Скала? Или Висячие сады Семирамиды в Фафилоне?»

На учебных заседаниях, которые входили в аттестацию, он был сущим бедствием. Оскара совершенно не коснулась цивилизация – правда, это не помешало бы ему стать компаньоном. Я пытался объяснить ему, что если он хочет произвести благоприятное впечатление, то лучше уж ему маршировать гусиным шагом только у себя в номере, но вряд ли до него это дошло.

Между тем Элли проводила этот уикенд, спокойно делая свое дело. Непохоже было, чтобы единственной ею целью было вырыть мне яму, но уж если такая возможность появлялась, то она ее не упускала.

Как-то раз я был председателем на учебном заседании, и она тоже входила в эту группу. «Итак, джентльмены, – начал я и увидел, что Элли, подняв бровь, указывает мне в сторону одного из арбитров со стороны. Эта женщина в самом начале уикенда серьезно заверила нас, что она здесь для того, чтобы „предоставить вам всем полномочия и развить ваши позитивные юридические возможности"».

Уловка Элли не сработала бы на заседании в «Баббингтоне», и она это знала, но дама-арбитр с серьезным видом сделала пометку в своем блокноте и вежливо спросила у меня, не буду ли я так любезен в дальнейшем воздерживаться от подобных форм обращения.

Мы постоянно менялись ролями, переходили из одной группы в другую. Хотя я невольно наблюдал, как Элли смешит свои группы или пускается в серьезные дискуссии с арбитрами, и это мешало мне сосредоточиться, все же я чувствовал, что хорошо себя зарекомендовал. А уж на себя самого я произвел прекрасное впечатление – что не так уж трудно – тем, как уверенно и профессионально вел себя в сложных смоделированных ситуациях. Все-таки годы, проведенные в «Баббингтоне», прошли для меня недаром.

Уикенд завершился в воскресенье вечером фуршетом, на котором присутствовали компаньоны из аттестационной комиссии. Тут уж сразу можно было отличить мужей от мальчиков – прости, Элли, взрослых от детей: подобными фуршетами славятся юридические фирмы. Ты должен стоя есть, держать в руке бокал и одновременно беседовать с компаньоном, умудрившись в идеале не плюнуть ему в лицо кусочком цыпленка. Поставить свой бокал было равносильно тому, чтобы признать себя никудышным юристом.

Я оказался в небольшой группе вместе с Оскаром, Элли, Люси и еще парочкой других коллег. Мы вели легкую, шутливую беседу, и Элли была как никогда остроумна и обаятельна. Я ощутил сожаление, видя, чего лишился. Но когда мимо проходил один из компаньонов, она взглянула на меня с озорной улыбкой.

– Снова выпиваешь, Чарли? – громко спросила она, кивнув на мое пиво. – Ты действительно считаешь, что это разумно?

– Это сказывается твое влияние на мужчин, – ответил я, и Люси закатила глаза.

– Хелло! Не уверен, что нас должным образом представили. Я Найджел Коутс, глава судоходной компании. А вы?.. – И Коутс, маленький нервный человечек с густой бородой, дружелюбно мне кивнул.

– Не гофори ему свое имя, Пайк! – Тевтонский комедиант снова взялся за свое, но теперь для разнообразия это был фильм «Папочкина армия».[68]

Я поспешно перебил его:

– Чарлз Фортьюн, корпоративный отдел. – Я произнес это так, чтобы не оставалось никаких сомнений относительно моего профессионализма и коммуникабельности. Мы обошли всю группу, и взгляд Коутса задержался на Элли. Она одарила его своей фирменной улыбкой, говорившей: «Да, я великолепна – что же может поделать с этим девушка, если уж она такой уродилась, а, Найджел? Но при этом я еще и потрясающий юрист. Как вам такое сногсшибательное сочетание? Любая юридическая фирма с руками бы оторвала такого компаньона».

– Я вам не завидую, ребята, – сказал Коутс. – В мои дни не было ничего похожего на этот центр. Вас просто вызывали в один прекрасный день и поздравляли с тем, что вы стали компаньоном. Мы даже не знали, что наши кандидатуры рассматривались.

– В таком случае, это немного похоже на «Знакомство вслепую» сказал я и тут же почувствовал, что сморозил глупость. Возникла напряженная пауза – сейчас надо мной станут потешаться.

– Только, знаете ли, без знакомства. И, коли на то пошло, без Силлы Блек, – добавил я поспешно.

Оскар бросился на выручку:

– Не паникуйте, не паникуйте, капитан Мейнуэринг![69]

В самом деле, чего расстраиваться, когда всем так весело! И я брякнул:

– Скорее брак вслепую, я полагаю.

Взглянув на меня, Коутс нерешительно произнес:

– Ну что же, спасибо, Чарлз. Нужно не забыть это, когда в следующий раз увижусь со своими компаньонами. Может быть, мне стоит настаивать на своих супружеских правах?

Все дружно засмеялись, затем возникла мучительная пауза: все ломали голову над тем, как же продолжить беседу.

Почувствовав общее настроение, Оскар перешел на шотландский акцент.

– Фсе мы обр-р-речены, фсе мы обр-р-речены, – загудел он.

– Ну что же, приятно было со всеми вами побеседовать, – сказал Коутс, с опаской глядя на немецкого великана, – но мне нужно идти. Я должен кое-что обсудить с другими людьми. – И он удалился торопливой походкой.

– Проблема с такими, как он, – заключил Оскар, – ф том, что они не любят хорошую шутку. – И он зашелся от смеха.

Я попытался снова завязать беседу с Коутсом, но он держался от меня на расстоянии, а как только я начинал к нему приближаться, заводил очень громкий и оживленный разговор с кем-нибудь из присутствующих. И. конечно же, чуть позже в тот вечер я увидел, как он весело болтает о чем-то с Элли.

Я вернулся домой в подавленном состоянии и не поддавался на попытки Ханны ободрить меня. И тем не менее я согласился поучаствовать в одном мероприятии, которое было намечено на следующую неделю, незадолго до Рождества. Ханна упросила меня помочь ее подруге, которая занималась службой знакомств. Как раз на следующей неделе она организовывала один из этих идиотских вечеров для тех, кому за тридцать, и ей не хватило одного мужчины и одной женщины – всего должно было быть по двенадцать человек обоего пола. Ханна дала согласие за нас обоих, но предупредила, что мы скорее отдадим в рабство всех наших будущих детей, нежели дадим кому-нибудь номер своего телефона.

Однако скоро я обнаружил, что в основном там будут евреи.

– А не получится ли не совсем удобно?

– Отнюдь. За эти годы я привыкла, что меня постоянно видят всюду вместе с тобой.

– Честно говоря, меня разбирает смех.

Ханна хихикнула.

– Не беспокойся – мы обещаем не смеяться над тобой из-за того, что тебе не сделали обрезание.

– Мало того, что мне приходится терпеть одну еврейскую принцессу – я еще должен провести целый вечер с одиннадцатью другими.

Она запомнила это, чтобы отплатить в будущем.

– Давай пойдем, ты там повеселишься и отвлечешься от мыслей об Элли. – И Ханна приставала ко мне до тех пор, пока я не согласился – просто ради того, чтобы она заткнулась.

– Может быть, мы найдем там тебе бухгалтера, выдадим тебя замуж, и мы с твоей мамой наконец-то сбудем тебя с рук. Вот было бы славно! Хочешь, я ей позвоню и скажу, куда мы идем? – поддразнил я Ханну.

– Только попробуй!

Однако Ханна была права: мне действительно нужно было отвлечься, а этот дурацкий вечер обещал быть забавным.

Десять минут – это очень долго, если проводишь их с особой, единственный интерес которой в жизни, помимо работы, – Стивенс «Трясун». Это я узнал в тот вечер. Я обнаружил также, что Стивенс начинал в оркестре под названием «Стивене Трясун и Закаты» и первый свой альбом выпустил в Австралии, а в Соединенном Королевстве тридцать его хитов вошли в тридцатку лучших. Я невольно ощутил некоторый интерес. «Тридцать хитов? Вы хотите сказать, что у него были не только „Зеленая дверь" и „Этот старенький домик"?» Я почувствовал себя пристыженным.

Карен – сидящая за столом напротив меня женщина в громадных очках в пурпурной оправе и с целой копной курчавых волос – была экстравертом с обалденными скулами, работой в банке, квартирой неподалеку от моей в Хэмпстеде и персидским котом по имени Трясунчик.

– И бьюсь об заклад, вы не знаете, что несколько лет тому назад он выпустил альбом попурри, который занял двенадцатое место в хит-параде в Норвегии и, подумать только, первое место в Дании!

Я откинулся на спинку стула, размышляя, уж не остановились ли от скуки маленькие часы на нашем столе.

– Да, любят его в Дании! – сказал я и долго сидел с застывшей улыбкой, не зная, о чем говорить дальше.

К счастью, зазвонил гонг, и все мужчины поднялись, чтобы передвинуться по часовой стрелке к следующей даме. Мы находились в большой комнате, которая во время уикендов служила ночным клубом. Здесь было много столиков, стоявших в укромных углах.

Следующая женщина, несколько резковатая брюнетка, была приятной. Она держала перед собой блокнот. В одном я убедился в тот вечер: женщины, которым слегка за тридцать, совершенно четко представляют себе, каким бы им хотелось видеть мужчину.

– Давайте будем подходить к этому, как взрослые люди, хорошо? Мы оба знаем, зачем пришли сюда. Так что обойдемся без всех этих «Я Мэгги. У меня хорошее чувство юмора, я люблю кино и китайскую кухню», тру-ла-ла! О'кей?

– Гм-м, м-да, пожалуй.

Она протянула мне блокнот и карандаш, но я отрицательно покачал головой. Нахмурившись, она сделала пометку у себя, но как я ни тянул шею, мне не удалось ничего прочесть.

– Между прочим, у меня действительно есть чувство юмора, – сурово заметила она. – И я не так уж люблю китайскую кухню.

С деловым видом эта дама записала мой возраст, род занятий, профессию родителей и марки всех наших автомобилей. Потом одобрительно улыбнулась мне через стол – я явно произвел благоприятное впечатление. Однако она поджала губы, узнав, что я ношу контактные линзы и у меня несколько пломб. Моя генетика была не на должной высоте, но она пожала плечами: нельзя же требовать в подобных обстоятельствах, чтобы все было идеально. Она подтолкнула ко мне листок бумага и карандаш.

– Очевидно, вы не хотите раскрыть точную сумму своего заработка, но хотя бы намекните.

Я написал: «150 000 фунтов стерлингов» и услышал, как она затаила дыхание.

– Я всегда была неравнодушна к юристам, – сказала она. – Этот королевский адвокат Каванах[70] – он такой сексуальный!

– Но у него нет второго дома в Монте-Карло, не так ли? – сказал я, скорее утверждая, нежели спрашивая, и тут прозвучал гонг. Похоже было, что ее мир обрушился.

Следующая женщина уселась, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Она потребовала, чтобы я ее рассмешил. И тогда я рассказал ей свой лучший анекдот, который, к сожалению, самый неприличный из всех, что я знаю. Правда, обычно с него забавно начинать.

Она рассматривала меня с бесстрастным видом, словно я лишь подтвердил ее мнение о человечестве. «Какая грязь», – вымолвила она наконец и молча смотрела на меня в упор остальные девять с половиной минут.

С тяжелым сердцем я пересел к Ники – хорошенькой брюнетке с короткой стрижкой и прелестными ямочками на щеках.

– Простите, что зря отнимаю у вас время, – сказала она. – У меня только что печально закончился длительный роман, и мне не следовало сюда приходить.

Я закатил глаза.

– О, я вас так понимаю!

И она поведала, что ее бросил парень, который был ее лучшим другом в школе – но встречаться они начали лишь три года тому назад. Я чуть не подпрыгнул.

– Надо же, какое совпадение! – И я объяснил, что нахожусь в аналогичной ситуации.

Она слабо улыбнулась сквозь слезы.

– И что меня особенно достает – он сбежал с моей лучшей подругой. В школе мы все трое были лучшими друзьями. Как банально, не так ли?

Мы подались вперед, глядя друг на друга со взаимным интересом.

– А что же случилось с вами? – спросила Ники.

Я сделал неопределенный жест рукой.

– Она тоже подло со мной поступила, но мне не хочется входить в подробности.

– Я знаю, что вы чувствуете. Невыносима сама мысль о случившемся. Не понимаешь, отчего все пошло не так. Невозможно поверить, что все фантазии об этом человеке как о вашей половинке, которым вы предавались годами, окончились так ужасно.

Я в удивлении откинулся на спинку стула. А я-то думал, что единственный на свете ощущаю такое. Ники осторожно протянула руку, и я накрыл ее своей в знак поддержки.

– Как хорошо знать, что ты не один, – признался я.

– Мне тоже, – ответила она прочувствованно. – И хорошо знать, что здесь есть по крайней мере один нормальный парень. Тот, который был до вас, бегло говорил на «клингтоне», а еще заявил, что уж если он когда-нибудь женится, ко мне это точно не будет иметь никакого отношения. Он хочет, чтобы у него была «Бетазоид»-свадьба – не знаю, что это такое. Очевидно, это что-то из «Звездного пути», и он все смеялся надо мной, поскольку я понятия не имела, о чем он толкует.

Взгляд у меня сделался несколько уклончивым, и я пояснил:

– Не думайте обо мне плохо, но я могу вас просветить. – Ники весело посмотрела на меня. – Видите ли, в прошлом году мне удалили аппендикс, и я много смотрел телевизор, пока выздоравливал.

– Так что же такое «Бетазоид»-свадьба?

– Думаю, речь идет о расе, которая играет свадьбу голышом. – Мысленным взором я увидел Ники в такой ситуации.

– Ну что же, – задумчиво произнесла она, – пожалуй, так можно сэкономить на подвенечном платье.

– Только нужно быть осторожным, когда разрезаешь свадебный пирог, – добавил я, и мы рассмеялись.

Зазвучал гонг, и мы с сожалением взглянули друг на друга.

– До встречи, – сказала она, и в глазах ее искрился юмор. – Я надеюсь.

Я ответил улыбкой.

– Или, как говорят на «клингтоне», к'пла.

Я неохотно передвинулся дальше. Шум в комнате усилился, поскольку в баре прикладывались к спиртному. Следующей была женщина с картами таро, которая бросила на стол три любовных карты и кокетливо на меня взглянула. Увы, в волнении она уронила на пол всю колоду, и я увидел, что все карты одинаковые. Потом я пообщался с бухгалтером по имени Мелани, которая призналась, что фильм «Власть девушек» изменил всю ее жизнь. Я мог бы подумать, что она шутит, если бы она не начинала буквально каждое предложение словами: «Я скажу вам, чего мне действительно хочется, чего мне действительно, действительно хочется в мужчине».

И наконец, после женщины, у которой была фобия на белок («Дело в их хвостах, – сказала она, содрогнувшись, – такие пушистые!»), и еще одной нервной особы, которая от волнения так раскашлялась, что ее зубные протезы вывалились на стол, я с огромным облегчением добрался до Ханны – это был мой последний порт захода. Я начал рассказывать ей о том, как провел эти два часа, и особенно о Ники, но она была как-то странно возбуждена.

– Привет, я Ханна, – неожиданно сказала она. Я возвел глаза к потолку.

– Неужели мы должны этим заниматься?

– Я юрист – в некотором роде.

Я вздохнул.

– Я тоже. Но без «в некотором роде». Так что же с вами случилось?

– Мне пришлось уйти. Мои работодатели хотели, чтобы я переместилась.

На моем лице было написано сочувствие.

– Как жаль! И куда же?

– В очередь за пособием по безработице. – Мы улыбнулись друг другу. – Итак, Чарлз, где вы живете?

– В квартире в Хэмпстеде.

– Один?

– Нет, в данный момент в мою свободную комнату незаконно вселилась женщина, которая сильно действует мне на нервы.

Ханна скорчила мне рожу.

– И все-таки вам повезло, что нашелся человек, способный сосуществовать с вами в замкнутом пространстве. По-моему, она просто изумительная.

– Вы правы. Места стало еще меньше, поскольку вместе с ней вселилось ее эго. Однако от нее большая польза в доме. На днях она приготовила мне обед, и это было настоящее пиршество. Это были золотистые хлопья из кукурузы, покрытые сахарной глазурью, и она залила их соком коровы. Она сделала это так вдохновенно!

– Возможно, в тот день она забыла сходить в супермаркет, – сухо предположила Ханна.

– Но она хотя бы не сожгла их в кои-то веки, – заметил я, – так что получилось не так уж плохо. А где живете вы?

– Мне повезло, – ответила она. – Я живу с чудесным парнем.

Я откинулся на спинку стула.

– Правда? Что же в нем такого уж чудесного?

Ханна не отводила от меня глаз, и сейчас ее взгляд словно бы наэлектризовался.

– Он добрый и забавный, спокойный и умный, очень компанейский, и я за ним как за каменной стеной.

Я почувствовал, что краснею.

– В таком случае, гм-м, похоже на то, что вам здесь нечего делать.

И вдруг на глазах у Ханны выступили слезы.

– Проблема в том, что я не могу высказать ему свои чувства. За последние несколько недель столько всего произошло, что сейчас совсем неподходящее время для нас обоих. Это будет роковой ошибкой, которая все погубит. Как вы думаете, что мне делать?

На наших лицах был написан страх. Все случилось так неожиданно, что мое основное правило – не больше одной грандиозной эмоциональной встряски в декаду – было нарушено. С того самого момента, как Ханна меня поцеловала, я уже что-то предвидел и не раз задумывался на эту тему. Но сейчас я оробел перед огромностью того, что могло произойти в ближайшие несколько секунд. Я был не готов, я не успел приготовиться. Где мой блокнот, в котором я мог бы сделать несколько заметок? Где мои книги, в которых я нашел бы закон о влюбленности в твоего лучшего друга? А как насчет Акта от 2002 года, предостерегающего от нового романа после разочарования в любви к другой? В библиотеке «Баббингтона» должен быть зафиксирован какой-то прецедент, описание которого поможет мне справиться с этой ситуацией. Готов ли я к тому, что может стать самым крупным объединением и приобретением в моей жизни?

Мне стало тошно от того, что теперь я стал человеком, способным мыслить только юридическими терминами, и я мрачно усмехнулся. Ханна взглянула на меня, не в силах прочитать выражение моего лица.

Вдруг откуда-то донесся шум, и все головы повернулись к Карен, которая, выскочив на танцплощадку, пустилась в пляс с каким-то раскрасневшимся парнем в строгом костюме. Они развинченно вихлялись, напевая в унисон – надо сказать, довольно фальшиво – о «зеленой двери», пока чуть не рухнули от смеха. Я подозревал, что тут сыграли свою роль и все рюмки «Бакарди», которые, как я заметил, опрокидывала Карен, и неуемное желание воссоздать величайшие хиты Стивенса «Трясуна» посреди пустого ночного клуба.

Все мы умолкли в смущении, а потом вернулись к прерванным занятиям. Ханна права относительно того, что сейчас совсем неподходящее время. Прошло всего несколько дней с тех пор, как рухнула моя любовь, которая была воплощением моих фантазий, да и на работе была крайне напряженная обстановка, а Ханне досталось еще больше.

– Идите сюда все! – завопила Карен. – Настал час «Трясуна»!

Они с партнером, спина к спине, с энтузиазмом тряслись в танце. Очевидно, они увидели глаз, выглянувший из-за зеленой двери сквозь облако тумана.

Ханна – мой лучший друг, а не любимая девушка. Прошло столько лет с тех пор, как мы покончили с взаимным влечением. А Элли была мечтой, на короткое время ставшей реальностью. Но фантазиям не суждено становиться явью.

Карен затряслась в направлении нашего столика, игриво волоча за собой парня за галстук. Я взглянул на нее, и она поманила меня свободной рукой. За зеленой дверью так весело, уверяла она меня без слов.

Я резко покачал головой и, подавшись к Ханне, взял ее за руки, которые она нервно сжимала. В ответ она взглянула на меня, и то, что я прочел в этом взгляде, придало мне уверенности.

– Вероятно, вы поступили правильно, сказав ему, – тихо произнес я и, прерывисто дыша, придвинулся еще ближе. – Пожалуй, это самая лушая ошибка, какую я когда-либо совершал, – сказал я и притянул Ханну к себе.

И тут я услышал гонг, и холодным светом загорелись лампы дневного света. Но я не отпустил Ханну. Наши губы соприкоснулись, и внезапно все мои сомнения развеялись, а Карен, слава Богу, заткнулась со своим «Трясуном». Я склонен к непостоянству, пребываю в отчаянии, пытаюсь утешиться – или мне просто повезло? В этот момент мне было глубоко на все наплевать.

Послышался приглушенный крик.

– Я не верю! – произнес голос Ники. – Черт побери, меня ухитрились обмануть в течение получаса.

– О господи! – Это была дама с блокнотом, который сейчас вместе с карандашом со стуком упал на пол. – Это именно тот, которого я хотела.

Ханна отстранилась и улыбнулась мне.

– Слишком поздно.