"Повесть о верной Аниске" - читать интересную книгу автора (Гурьян Ольга)

Глава пятая ТРИ ЖЕНИХА

а следующее утро было воскресенье, и все пошли в Софийский собор церковную службу слушать. И хоть собор был совсем близко, на одной площади с замком, а шли торжественным шествием. Впереди княгиня Ингегерда Олафовна, за ней дочери. А там боярыни и боярышни, и старшая нянюшка Амальфея Никитишна, и другие — всех не пересчитаешь.

Вот прошли они через площадь — а простой народ толпится, глазеет на них, — сквозь резные двери вошли в лестничную башню и стали подниматься на хоры. Простые люди молились внизу, а княжья семья с приближёнными, высоко над народом взнесённая, и в молитве с ним не смешивалась. И стены лестничной башни были расписаны не иконами, строгими ликами, чтобы люди трепетали и повиновались, а разными хорошими картинками, на которые было приятно смотреть. Тут была и охота, и всякие скоморохи, и разные птицы, и звери, и музыканты.

И была там одна картинка — гудочник водит смычком по струнам гудка. У него были такие большие круглые задумчивые глаза и пухлые губы под тонкими усиками поджаты, как у обиженного ребёнка. Анна Ярославна всегда ему улыбалась, а он смотрел на неё так печально-печально. Бедненький!

Вот княгиня со свитой поднялась на хоры, и сейчас же началась служба. Анна Ярославна сложила ручки, сделала постное лицо и приготовилась скучать. А краешком уха слышит, как толстая Амальфея Никитишна, шурша несгибающимися складками платья, бочком пробирается между боярынь к своей княжне поближе.

Амальфея Никитишна нагнулась к ней и зашептала:

— Ой, ясынька моя, вчерашний день, как тебя не было, приехали сваты.

— За кого сватать? — шепнула в ответ Анна Ярославна.

Тут княгиня Ингегерда Олафовна сердито оглянулась и зашикала. Нянюшка поспешно отодвинулась, Анна Ярославна притворилась, что вся погружена в молитву, а у самой мысли в голове так и пляшут. Сваты приехали!

Далеко-далеко внизу священники в золотых ризах кадят ладаном, читают молитвы, хор выпевает: «Услышь, господи», и простой народ с громким стуком кладёт земные поклоны, а Анна Ярославна стоит, ничего не видит, не слышит — размечталась.

«За кого сватать будут? А за кого бы мне хотелось бы? Ох, я бы пошла за гудочника. У него глазки круглые, усики тонкие. Вышла бы я за гудочника — он бы целый день на гудке гудел, а я б под то гуденье плясала бы. Ходили бы мы с ним с одной площади на другую, с Горы на Подол, с Подола на Гору. И ели бы пироги с луком, с перцем. А если пирожник опять на меня забранится, мой гудочник его по голове гудком как стукнет! Гудок в щепы, на лбу шишка Пирожник испугается и убежит и все пироги растеряет. А мы пироги подберём и угостим Аниску с братиками».

И Анна Ярославна тихонько улыбнулась своим мыслям «А может, я лучше выйду за Анискиных братиков? Пантелеймонушка ещё молоденек, я за Ивашку выйду. Он мне в самую полночь, в грозу, сорвёт горькую травку. Я её проглочу и пойму, что птицы говорят. Ворон на дубу кра-кра, селезень на пруду кря-кря, — а мне всё понятно! А потом я буду с Аниской уху варить, братиков кормить. Этому ложку, этому плошку, а маленькому Пантелеймонушке все остаточки соскребу. Ты кушай-покушай, расти-подрасти! Уж мне за Пантелеймонушку нельзя будет выйти, уж я за Ивашкой, а мы найдём ему другую раскрасавицу. Не такую красивую, как я, но тоже не плохую. А может, лучше не выходить за Ивашку? У него нос от загара лупится. Может, лучше за гудочника? Вот он как губы надул. За что его обижать?»

Вдруг неожиданно служба кончилась, и все опять пошли обратно через площадь, вернулись в светёлку. Амальфея Никитишна вся красная — видно, чуть не лопнула оттого, что пришлось так долго молчать, — поспешила выложить свои новости.

— Ох, ясынька моя, вчера, как тебя не было, приехали сваты, сватать тебя за французского короля. Прислал король за тобой епископа, и с ним большая свита, и подарков навезли множество.

— Не хочу за французского короля! — закричала Анна Ярославна. — Чего я за королём не видела? — И как брякнулась на пол, кулаками, каблуками по полу бьёт, кричит: — Не хочу за короля! У меня получше женихи есть!

— Ой, что ты! Опомнись!

Побежала Амальфея Никитишна за княгиней, за Ингегердой Олафовной. Княгиня поспешно пришла, видит — сидит Анна Ярославна на полу, в три ручья слезами заливается, кричит:

— Не хочу за короля! Не хочу! Не хочу!

— Почему это ты не хочешь? — строго спрашивает княгиня.

— Не хочу, и всё тут! Лучше я в монастырь пойду, в окошко выпрыгну, о камни разобьюсь, утоплюсь в Днепре-реке..

Тут княгиня подняла Анну Ярославну с полу, притянула её к своим коленям, пригладила ей волосы, утёрла лицо платочком и ласково спросила:

— А что же тебе хочется?

— Хочу за гудочника, который на стене нарисованный. Мы с ним будем по площадям ходить, на гудке гудеть.

— Да он же не живой. Его же, может быть, и нет такого. Может быть, его художник придумал.

— Тогда за Анискиного братика, за Ивашку. Мы с ним будем песни петь и с птицами беседу вести. Матушка родимая, мне за королём будет скучно. Поиграть не с кем.

— Глупенькая, — говорит княгиня. — Ведь вы не сейчас венчаться будете, не скоро ещё, лет через шесть, через семь, когда ты подрастёшь. Французский король сейчас за тобой прислал, чтобы мы тебя покамест за другого короля не просватали. А ты будешь жить у его матушки, королевы Констанции, и она тебя обучит всему, что надо знать будущей королеве. У неё там много придворных дам и знатных девиц. Ты будешь с ними в мяч играть.

— Не хочу в мяч, не хочу ихних дам. Хочу Аниску!

— Слушай меня внимательно, — сказала княгиня. — Твой батюшка, великий князь Ярослав Владимирович, так порешил, что быть тебе за королём. С ним спорить не приходится, и так оно и будет. А чтобы тебе не было скучно, мы возьмем твою Аниску, и она поедет с тобой во Францию. Будете с ней играть, и с птицами беседовать, и песни петь. Хочешь?

Анна Ярославна кивнула головой.

— Тогда умойся и причешись, чтобы сваты могли на тебя посмотреть, какая ты умница и красавица, королевская невеста.