"Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести" - читать интересную книгу автора (Снегин Дмитрий Федорович)

Глава вторая КОМАНДИР ПОЛКА

1

На окраине Алма-Аты расположена старая крепость, достопримечательность города. Еще в середине пятидесятых годов прошлого века в эти места Семиречья проник первый немногочисленный отряд сибирских казаков^*. Возвышенность приглянулась предводителю отряда. На крутом берегу бурной речушки, среди зарослей дикой яблони и карагача, он приказал возвести военное укрепление. Привыкшие к суровым походам и спорому труду казаки построили на облюбованном месте флигель для наказного атамана, казармы, арсенал.

Для защиты нового поселения от внезапных набегов кочевников казаки опоясали постройки земляным валом. Так возникло укрепление Верное.

С годами вокруг укрепления выросли Малая и Большая станицы. Так появился город Верный, само укрепление стало называться просто крепостью. Земляной вал постепенно разрушили дожди и ветры. Крепость превратилась в пункт призыва, формирования и комплектования новых воинских частей всей обширной Семиреченской области.

Здесь в годы гражданской войны Дмитрий Фурманов подавил белоказачий кулацкий мятеж. Отсюда уходили первые красные полки семиреков на Ферганский фронт громить басмачей. Позднее в крепости формировались пополнения для регулярных частей Красной Армии.

В один из июльских дней 1941 года сюда собрались будущие бойцы, командиры и политработники дивизии генерала Панфилова. Крепость напоминала базар — так много было здесь людей: военные, призывники, женщины, дети.

Дмитрий Береговой издали наблюдал, как Арсений Петрашко шел через небольшую крепостную площадь^*. Командирская, с малиновым кантом, пилотка привычно сидела на его голове, хотя еще вчера, как истинный южанин, Петрашко ходил с непокрытой головой. Все призывники были одеты в гражданское. На Арсении же был костюм лейтенанта артиллерии. От этого он казался выше, стройнее и мужественнее.

Береговой изредка встречался с Петрашко в редакции республиканской газеты. Арсений работал в отделе советского строительства, но любил присутствовать на собраниях молодых писателей, к числу которых принадлежал Береговой. Прислушиваясь к горячим, подчас наивным литературным спорам, Петрашко иногда вставлял скупые, всегда удивлявшие своей глубиной и верностью реплики. В таких случаях его чистые синие глаза щурились, а красивое лицо заливал яркий, почти девичий румянец.

В левой руке Петрашко — серая папка, правой он четко и ритмично взмахивал в такт шагам. Он остановился под могучим карагачом, надежно защищавшим от палящих лучей полуденного июльского солнца, и громко скомандовал:

— Артиллеристы, ко мне!

Береговой побежал на зов. К Петрашко из разных концов крепости спешили еще человек десять-двенадцать. Уже под деревом кто-то негромко окликнул Берегового. Он оглянулся, и сильная рука стиснула его ладонь в крепком рукопожатии.

— Сережа... Стуге!.. Откуда ты? — задыхаясь от внезапно нахлынувшей радости, проговорил Береговой.

Они познакомились на действительной службе в горноартиллерийском Ашхабадском полку. В ту пору Стуге был азартным и умелым спортсменом, незаменимым центром нападения гарнизонной футбольной команды. Все его натренированное тело дышало здоровьем и силой. Юные болельщики Ашхабада толпами ходили за ним, на стадионе его встречали аплодисментами и восторженными криками. Он подружился с Береговым, и они полюбили друг друга. После армии виделись редко.

И вот снова свела Берегового судьба с этим хорошим, прямым, честным человеком...

— Значит, снова солдаты, — говорил Стуге.

— Солдаты, Сережа, и, похоже, снова вместе...

Петрашко оглядел друзей, как бы не узнавая Берегового, выбросил правую руку и сухо произнес:

— По ранжиру становись!

Он раскрыл папку и произвел перекличку, помечая карандашом фамилии отсутствующих.

А час спустя он вел свою команду в строю через весь солнечно-знойный город к аэроклубу. Многочисленные пешеходы провожали призывников ласковыми взглядами, и даже трамваи уступали им дорогу.

Здание аэроклуба высокое, бело-голубое, словно пронизанное солнцем. Петрашко скрылся в подъезде, но не успели призывники расположиться на бережку мирно журчащего арыка, как он снова появился и приказал им следовать за собой.

В комнате, куда ввел Петрашко призывников, стояла отрадная после улицы прохлада. Кроме стола и трех стульев, здесь не было мебели. Едва призывники осмотрелись, как в коридоре раздались четкие, гулкие шаги. Внезапно широко распахнулась дверь. На пороге появился высокий, чуть сутуловатый подполковник с артиллерийскими эмблемами на черных петлицах. Он шагнул вперед, замер и, чеканя каждое слово, выкрикнул:

— Здрасьте, товарищи командиры!

Товарищи командиры ответили вразнобой, совсем по-граждански. Подполковник нахмурил выцветшие брови, сел за стол. Справа от него сел батальонный комиссар, слева — майор. Никто не приказывал, но призывники, как и в крепости, выстроились по ранжиру. Батальонный комиссар одобрительно кивнул им головой.

Подполковник внимательно просматривал бумаги, лежавшие перед ним. «Наверное, личные дела, — мелькнула у Берегового догадка, потому что подполковник изредка поднимал голову и пытливо всматривался в каждого из призывников, как бы пытаясь угадать их имена. Наконец он отодвинул бумаги.

— Я Курганов Георгий Федорович^*, командир вновь формируемого артиллерийского полка. А это — начальник штаба полка... — резкий поворот в сторону майора.

— Аугсбург, — поспешно подсказывает майор, сильно картавя.

Как бы досадуя, полковник переспрашивает:

— Как... как?

— Ауг-сбург.

Курганов сердится на себя за то, что не может правильно произнести фамилию начальника штаба, но натренированной волей гасит раздражение и спокойно продолжает:

— Это, — он склоняется в сторону батальонного комиссара, — комиссар полка Скоробогат-Ляховский. А вы, товарищи, наш командный и политический состав. Забудьте, чем вы занимались до этого часа. Отныне вы военные люди, командиры Красной Армии. Вместе нам скоро надо будет оправдать это высокое звание на фронте.

Курганов повернулся к батальонному комиссару. Ляховский встал, поправил ремень и, улыбнувшись, сказал:

— О хороших делах забывать, конечно, не надо, даже о прошлых. Но сейчас, товарищи, Родина и партия поручили нам более сложную, более ответственную работу: в короткий срок обучиться воинскому мастерству, обучить и закалить бойцов, с тем чтобы умело, наверняка бить фашистские орды и разгромить их.

— Именно так, — подтвердил Курганов и тоже поднялся.

Вошли призывники в комнату гражданскими людьми, а через два часа покинули ее адъютантами дивизионов, комиссарами, командирами батарей или помощниками по материальному обеспечению. Превращение это произошло по воле командира и комиссара полка.

Если Ляховский сразу завоевал расположение новых командиров, то Курганов всем показался чрезмерно строгим. «Даст нам жизни», — сокрушенно и озорно заметил Береговому сосед по строю Андреев, ставший теперь командиром шестой батареи.