"Неотмазанные. Они умирали первыми" - читать интересную книгу автора (Аксу Сергей)

Глава двадцать четвертая

Ибрагиму Хамзатову было двадцать семь лет. А это уже немало для настоящего мужчины на Кавказе. Он возвращался в родное село. Ездил на свадьбу к родственникам в Хасавюрт. Дела у него шли в гору. У него была пара скромных заводиков по переработке нефти. Если эти закопанные в землю цисцерны можно называть заводиками. Несколько раз их у него собирались взорвать, но как говорится, Аллах миловал, всегда находились заинтересованные люди. И его оставляли не только в покое, но и даже в некоторой степени охраняли. Проблем стало намного меньше, чем в ту войну. Фуру закачал бензином и вперед, к родственникам в Дагестан, а там он уйдет куда надо. По своим каналам. Даже и беспокоиться не надо. С блокпостами абсолютно никаких трений. "Бобы" там крутые зашибают. Сколько машин за день пропускается? Подъезжаешь, договариваешься с "ментами" на энную сумму, даешь в лапу несколько сотен и можешь спокойно валить дальше, да еще и рекомендацию дают, к кому на следующем "блоке" обратиться. Проблемы только возникают, если на "десантуру" нарвешься. С ними этот номер не пройдет. Нефтепродукты, это не пряники или конфеты, нужны специальные документы на перевозку по Чечне.

Ибрагим обычно ездил на старенькой "копейке", чтобы не привлекать пристального внимания к своей особе. Хотя в гараже у него ютилась сверкающая серебристым металликом "Ауди" . Свадьба прошла пышно и весело, женился его двоюродный брат Исмаил, который был одним из главных звеньев в его бизнесе. Дорогой дядя Аслан был доволен выбором среднего сына, семья породнилась с очень влиятельными уважаемыми людьми.

Загруженный подзавязку дядиными подарками "жигуль" на разбитой вдрызг дороге натужно стонал и покряхтывал. И надо же было поломке случиться в трех километрах от родного дома.

Ибрагим, проклиная все на свете, вылез из-за руля заглохшего автомобиля на пустынную вечернюю дорогу. Придется идти пешком. Не сидеть же, сиднем, здесь всю ночь. Закрыв машину, перекинув через плечо спортивную сумку, он поплелся по пыльной дороге в гору.

Через час уже в полной темноте, преодолев вершину, он увидел, раскинувшуюся внизу, подмигивающую огоньками, родную вотчину. Под гору идти стало легче и веселее. Считай, уже дома.

— Черт, побери! — выругался он, заметив, что развязался шнурок. Опустив на дорогу тяжелую сумку, присел и стал завязывать шнурок.

На блокпосту у въезда в село "фишку" тянули четверо "вованов" : рядовые Привалов, Самурский, Никонов и сержант Кныш. Двое мирно спали, зарывшись лицами в воротники бушлатов, прижавшись друг к другу, а другая двойка изредка поглядывала по сторонам и вслушивалась в тишину. Со стороны села послышались чьи-то шаги, кто-то направлялся к ним, тихо насвистывая.

— Стой! Кто идет?

— Свои! Колосков!

Из темноты вынырнул легко узнаваемый силуэт старшего лейтенанта Колоскова.

— Ты чего, Квазик, народ пугаешь? Могли бы вмазать! — сказал Кныш. — Бродишь по ночам как Кентервильское приведение. Кандалов звенящих тебе только еще не хватает. Хорошо, что хоть свистнул, а то бы шарахнули б с двух стволов! И была бы твоя песенка спета!

— Не спится, парни. Бессонница, зараза, замучила. Бедро еще к тому же разболелось не на шутку, разнылось к непогоде, наверное. Вышел прогульнуться, чтобы ребятам не мешать, — сказал "собровец" , потирая больное бедро.

С двенадцати лет он занимался в спортивном клубе. Уже в семнадцать заработал "черный пояс" , который в "доджо" торжественно ему вручал, приехавший к ним на соревнования, президент федерации Кекусинкай России Александр Иванович Танюшкин. Может Колосков и дальше бы успешно выступал на татами, да вышла незадача, в одном из "джиу-кумитэ" (свободном спарринге) на тренировке перед ответственным турниром получил серьезнейшую травму, перелом шейки бедра. На этом в один миг и закончилась его звездная чемпионская карьера. После окончания средней школы каким-то чудом прошел медкомиссию и легко поступил в военное училище. Окончил его с отличием, а через полгода оказался в Грозном, в жестокой январской заварушке, устроенной "Павликом" …

— Самурай, плотнее к окуляру прижимайся, чтобы свет от прицела на лицо не падал, — посоветовал Ромке сержант, оборачиваясь. — Был у меня случай, я духа в Грозном подловил на этом. Три ночи за ним, подлюкой, охотился. В развалинах вонючих с крысами время коротал, но все-таки дождался матерого снаперюгу. Влупил ему прямо в мерзкую рожу. Четверых ребят только у нас в роте завалил, сволочь. Наемником оказался, из афганских моджахедов, когда-то у Масуда воевал.

— И чего они здесь позабыли? — спросил Ромка, вновь уткнувшись в прицел, глядя в темноту.

— Ром, проплачено да немалыми баксами, какие тебе и не снились. Это тебе не "чехи" бестолковые, среди наемников очень закаленные бойцы попадаются, не один конфликт прошли, опыт у них охеренный, — ответил Квазимодо, усердно массируя ногу.

— Квазик! Квазик! Смотри, никак кто-то на дороге копошится! — окликнул "собровца" взволнованный солдат.

— Наверняка, фугас закладывает, — высказал предположение Володька Кныш. — Помнишь, на прошлой неделе в том месте "уазик" с омоновцами подорвался.

— Ну-ка, дайка, взглянуть! — Квазимодо живо потянулся к Ромкиной винтовке с ночным прицелом.

Прижал бровь к окуляру.

— И в правду, какая-то сука маячит. Присел, взрывчатку закапывает. Ах, душара потный! Вечерний моцион, видите ли, у него. Получай, гад! — не раздумывая, он нажал на спусковой крючок…