"Подвиг" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)

VI

Топси — собака особенная. Когда и кто училъ ее этимъ премудрымъ штукамъ — никто не помнитъ. Кажется, полковникъ, когда былъ безработнымъ, скуки ради, объяснялъ внимательно жолтыми топазами, не мигая смотр#1123;вшей на него собак#1123;, что у газетчика въ ларьк#1123; на place de la Gare есть разныя Русскiя и французскiя газеты. Есть «Возрожденiе», гд#1123; редакторомъ Петръ Бернгардовичъ Струве, другъ Добровольческой Армiи, и есть «Посл#1123;днiя Новости», гд#1123; редакторомъ Павелъ Николаевичъ Милюковъ — врагъ Добровольческой Армiи, есть газета «Liberte» — хорошая газета и есть газета «L'Humanite», очень даже скверная газета. По утрамъ надо приносить газету «Возрожденiе». Полковникъ подносилъ къ носу Топси еще влажный, утреннiй номеръ и давалъ его нюхать. Топси слегка воро тиланосъ — пахло совс#1123;мъ невкусно — типографской краской, — но брала, брезгливо поджимая губы и языкъ и морщась, свернутый номеръ и покорно шла за полковникомъ. Потомъ она научилась д#1123;лать это самостоятельно. Газетчикъ давалъ ей нужную газету, получая отъ полковника разсчетъ по окончанiи м#1123;сяца.

Топси выб#1123;жала за калитку крошечнаго палисадника, по узкой дорожк#1123;, покрытой асфальтомъ, проб#1123;жала къ воротамъ, мимо маленькихъ, еще спящихъ дачъ и свернула на rue de la Gare.

Моросилъ мелкiй дождь. Непрiятная была погода. «Людямъ хорошо», — думала Топси, — «у нихъ есть зонтики, а какъ я донесу газету, не промочивъ ее?

Полковникъ опять будетъ ругаться, а «мамочка» выгонитъ изъ теплой комнаты отъ «саламандры», и будетъ ворчатъ, что отъ меня пахнетъ псиной… Эхъ, жизнь собачья!..»

Поднявъ на спин#1123; ершомъ шерсть, Топси, б#1123;жала знакомыми улочками, изб#1123;гая place du Marche, гд#1123; всегда бывали собаки, и гд#1123; жилъ отвратительный кобель Марсъ, длинный, на короткихъ лапахъ, съ жесткою, какъ щетина, во вс#1123; стороны торчащею шерстью шоколаднаго цв#1123;та и съ мордой, такъ заросшей волосами, что еле были видны черные глаза. И это чучело морское, говорятъ, — люди, конечно, говорятъ — очень модная собака!.. Этотъ негодяй не пропускалъ ни одной корзины съ салатомъ, или картофелемъ, ни одной груды кочановъ цв#1123;тной капусты, положенныхъ подл#1123; ларьковъ на рынк#1123;, чтобы ихъ не опрыскать. Завид#1123;въ Топси, д#1123;ловито б#1123;гущую съ газетой въ зубахъ, онъ норовилъ наскочить на нее сзади и ос#1123;длать ее своими безобразными, короткими лапами. Онъ тогда тяжело дышалъ, какъ толстый старикъ, и длинный красный языкъ торчалъ изъ безобразной, косматой, шерстистой морды, какъ флагъ революцiи надъ лохматыми головами пролетарiата. Надо было увернуться, огрызнуться, можетъ быть, даже и хватить зубами нахала, а какъ это сд#1123;лать, когда газета зажата въ пасти и нельзя ее выронить на грязной дорог#1123;?

У газетнаго ларька стоялъ Лимонадовъ. Топси знала его. Это былъ пожилой господинъ, поэтъ, кажется, единственный Русскiй, съ к#1123;мъ полковникъ никогда не раскланивался. Говорятъ: — большевикъ!.. Топси было непрiятно становиться при немъ на заднiя лапы, опираясь передними о край прилавка и ждать, когда торговецъ достанетъ нужную газету.

Лимонадовъ о чемъ то говорилъ съ газетчикомъ, кивая головою на собаку, и оба см#1123;ялись.

Продавецъ подалъ газету Топси. Той хот#1123;лось поскор#1123;е отд#1123;латься отъ непрiятной компанiи, и она, схвативъ газету клыками, и стараясь возможно меньше намочить ее на дожд#1123;, опрометью бросилась отъ прилавка.

Лимонадовъ и газетчикъ провожали ее почему то дружнымъ хохотомъ.

«Мерзавцы!..»

Полковникъ ждалъ въ «мамочкиной» комнат#1123;, гд#1123; кип#1123;лъ на примус#1123; коричневый кофейникъ и пахло керосиномъ, кофе и булками. Тамъ сид#1123;лъ совс#1123;мъ готовый, чтобы идти на работу Мишель Строговъ въ каскетк#1123; на затылк#1123;, и, держа об#1123;ими руками большую тяжелую чашку, пилъ горячiй кофе.

Топси, какъ это и полагалось по ея собачьему ритуалу, открыла лапой притворенную дверь, подб#1123;жала, любезно извиваясь вс#1123;мъ т#1123;ломъ и виляя короткимъ, обрубленнымъ хвостомъ, къ полковнику, с#1123;ла передъ

нимъ, осторожно толкнула его лапой и подняла голову съ газетой.

Но полковникъ вм#1123;сто того, чтобы взять газету изъ зубовъ Топси, поласкать ее по голов#1123; и дать ей кусочекъ сахару, сд#1123;лалъ свир#1123;пые глаза и такъ посмотр#1123;лъ на Топси, что та перестала вилять хвостомъ и уронила газету на полъ.

— Ты что принесла, стерва?… А?…

Топси виноватыми глазами смотр#1123;ла на полковника.

— Н#1123;тъ, посмотрите, пожалуйста, какая это каналья зд#1123;сь изд#1123;вается надо мною!.. Я этому мерзавцу Жюльену пойду и морду набью!

Полковникъ схватилъ съ пола свернутый, мокрый листъ газеты и съ силою злобно ударилъ имъ по носу Топси. Собака отвернулась и заморгала глазами. Въ жолтыхъ топазахъ отразились недоум#1123;нiе и страхъ. Полковникъ сталъ бить приникшую къ земл#1123; собаку по чемъ попало. Топси жалобно визжала. На ея визгъ вб#1123;жали теща и Ольга Серг#1123;евна.

— Ты мн#1123; что принесла, дрянь? — б#1123;шено кричалъ полковникъ. — Ты мн#1123; жидовскую газету принесла!.. Ты что изд#1123;ваешься надо мною?..

— Оставьте собаку, Георгiй Димитрiевичъ, — закричала Ольга Серг#1123;евна. — Разв#1123; она понимаетъ, что ей даютъ?… Можетъ быть «Возрожденiе» сегодня не вышло почему либо, и газетчикъ ей далъ эту газету.

— He брать была должна!.. Я ее, дуру, училъ… Сколько разъ нюхать давалъ и ту и другую.

— Ее читать было нужно учить, а не нюхать, — сказалъ съ насм#1123;шкою Мишель Строговъ и съ трескомъ поставилъ на круглый столъ пустую чашку.

— Ты что щен…

Мишель Строговъ узко поставленными, строгими, с#1123;рыми, маленькими глазами посмотр#1123;лъ на отца и повелъ широкими плечами. Лицо изъ подъ круглой рабочей каскетки казалось наглымъ. Что то хулиганское, «большевицкое» было въ немъ и отъ взгляда Мишеля, насм#1123;шливаго и властнаго холодъ прошелъ по жиламъ полковника. Молнiей проб#1123;жала мысль — «трогать его нельзя. Нын#1123;шняя молодежь… Ей что?… Она и на отца руку подниметъ… Или совс#1123;мъ уйдетъ… А онъ съ его шофферскимъ заработкомъ — главная опора семьи».

Полковникъ сталъ совать газету въ пасть собак#1123; и говорить сердито, стараясь не гляд#1123;ть на сына.

— Пойди и перем#1123;ни!.. Пойди и перем#1123;ни! Мишель Строговъ все такъ же насм#1123;шливо, какъ взрослый на задурившаго ребенка смотр#1123;лъ на отца. Потомъ вздернулъ плечами, шмыгнулъ носомъ и, ни съ к#1123;мъ не прощаясь, вышелъ изъ комнаты. Его тяжелые башмаки загрем#1123;ли по л#1123;стниц#1123;. Звонко щелкнула жел#1123;зная калитка палисадника.

— Позвольте мн#1123; газету, Георгiй Димитрiевичъ, — сказала теща. — Я пойду и перем#1123;ню вамъ ее.

Неонила Львовна была въ старомодной — изъ Россiи еще — черной шляпк#1123; грибомъ, въ черномъ старомъ плать#1123;, подобранномъ по манер#1123; прабабушекъ резиновымъ пажомъ, въ порыж#1123;лой накидк#1123; и съ зонтикомъ въ рук#1123;. Она отобрала отъ полковника газету, крикнула собаку и пошла къ дверямъ. Топси, поджавъ хвостъ въ сознанiи горькой обиды, покорно шла за нею. Въ прихожей она взяла въ зубы корзину. Это была другая ея обязанность — носить за «мамочкой» провизiю.

Полковникъ, сердито фыркая, пилъ кофе. Противъ него сид#1123;ла Ольга Серг#1123;евна.

— Хотя бы воспользовались случаемъ и хоть разъ почитали газету другого направленiя. А то на все смотрите глазами «Возрожденiя», — говорила она наигранно спокойно.

Полковникъ мрачно молчалъ. Онъ косился на часы, бывшiе у него на ремешк#1123; на рук#1123; и разсчитывалъ, усп#1123;етъ онъ встр#1123;тить тещу, или проще самому взять у газетчика, да за одно и выругать его. И онъ придумывалъ слова, чтобы газетчикъ не слишкомъ обид#1123;лся. «Especes de nouilles» — не сильно ли будетъ?… Хот#1123;лъ спросить у жены, да побоялся: — см#1123;яться надъ нимъ станетъ.

Они вышли вм#1123;ст#1123;. Молча, толкаясь раскрытыми зонтиками — полковникъ все никакъ не могъ научиться носить зонтикъ — спустились по узкой п#1123;шеходной дорожк#1123; къ станцiи. Молча сид#1123;ли рядомъ въ вагон#1123; и, когда вышли, — онъ пошелъ вверхъ по набережной, она направилась къ мосту съ золотыми статуями, самому красивому мосту въ Париж#1123;, носившему гордое, славное и звучное имя: — «мостъ Императора Александра III».

Разставаясь они не обм#1123;нялись ни однимъ словомъ. Не кивнули другъ другу головой. Не улыбнулись ласково. Они все давно сказали другъ другу, и новыхъ ласковыхъ словъ у нихъ не было. Они не понимали одинъ другого и потому не могли простить, онъ ея холодности къ нему, она той тяжкой трудовой б#1123;дности, что см#1123;нила ихъ когда то безпечальное, красивое житiе въ прежней Россiи.

Этотъ мостъ съ золотыми статуями всякiй разъ невольно блескомъ своего имени возвращалъ ее къ воспоминанiямъ Петербургскаго д#1123;тства. Печальная улыбка накладывала складки на ея еще красивое, увядающее лицо, и она, шла, широко раскрывъ громадные, лучистые глаза и никого не видя. Она спотыкалась о каменныя плиты, попадала ногою въ лужи и осуждала вс#1123;хъ т#1123;хъ, кого считала виновниками потери прекраснаго прошлаго и въ ихъ числ#1123; и своего мужа.

«Георгiй Димитрiевичъ», — думала она. — «Какъ ей… тогда… казалось… Георгiй Поб#1123;доносецъ… Димитрiй Донской — поб#1123;дитель татаръ на Куликовомъ пол#1123;… И не поб#1123;доносецъ… Ку-у-да!.. И чьи теперь поб#1123;ды, въ чьихъ рукахъ Куликово поле и берега Дона и Непрядвы?…»