"За чертополохом" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)XLНа крыльце молодых встретили Шагины и Стольниковы с хлебом-солью. Ярко горели фонари и лампы. Высоко подняли Шагин с Еленой Кондратьевной каравай хлеба, образовали арку, и, сгибаясь, под нее проходили Бакланов с Грунюшкой, а за ними и все поезжане. Едва только Бакланов нагнулся, на него полетали зерна, колосья пшеницы, хмель, орехи, пряники и мелкие монеты. — Богато! Богато жить! Дай Бог, богато, — говорил батюшка. В столовой было накрыто для свадебного пира. Когда все стали по своим местам, намеченным маленькими записочками, где кому сидеть и с кем беседу держать, священник благословил яства и пития. Курцов, Сеня, девочка, подруга Грунюшки, и еще две девушки стали обносить вином. Поднялся старый Стольников, все встали и затихли. Щелкнули ключи выключателя у оконного экрана, трубачи порубежной стражи в сенях торопливо продули трубы. — За здоровье, — торжественно проговорил Стольников, — державного вождя Земли Русской государя императора Михаила Всеволодовича! Грянуло «ура». На экрана появилось благородное лицо в короне и порфире, и звуки гимна, играемого звукодаром, слились с мощными аккордами трубачей. Когда кончили кричать и петь святой народный гимн, поднялся опять Стольников и провозгласил: — За здоровье воеводы Псковского, его высокопревосходительства тысяцкого Анатолия Павловича Ржевского. И опять — «ура»! Трубачи играли марш Псковского воеводства. Тосты шли за тостами, и наконец раздался главный, давно жданный тост. — За молодого князя и княгиню! К Бакланову и Грунюшке потянулись родители Грунюшки и Стольниковы с подарками. — Вот тебе, родной Гриша, — сказал Шагин, подавая дорогую мерлушковую шапку с белым верхом, в которой был вложен синий пакет, — дарственная на осиновые верхи… Об весну вместе с Грунюшкой под яровые распашете. — Примите, Григорий Николаевич, — сказал Стольников, — от меня с Ниной Николаевной бычка холмогорского и двух телок. Начинайте свое хозяйство. Учитель Алексей Алексеевич поднес свой ларец с художественно сделанной из дерева инкрустацией и сказал стихи. В них говорилось о том, чтобы Грунюшка была счастлива, богата, красива и плодоносна, «как эта слива». Старый дед Шагин поднялся с кубком вина. — Желаю здравствовать, — сказал он, — князю молодому с княгиней! Княжному отцу, матери, дружке со свахами и всем любящим гостям на беседе. Не всем поименно, но всем поровенно. Что задумали, загадали — определи, Господи, талан и счастье: слышанное видеть, желаемое получить в чести и радости нерушимо! Кругом раздались голоса: — Определи, Господи! — Помогай святая Богородица! Гости потянулись к молодым с бокалами вина. — Горько! — крикнул Антонов. — Горько! — зычно заревел Курцов. — Горько! — чокаясь с Баклановым, сказала Эльза и закатила к потолку голубые глаза. Бакланов целовал Грунюшку и не узнавал ее. Не те румяные, горячие губы, которыми целовала она его шутя, шаля, на «подушках» мягкие и влажные, отвечали на его поцелуи, а прикасались к нему сухие, тонкие, податые, холодные губы, трепет пробегал по ее лицу. Лицо было холодное, суровое. «Ужели разлюбила?» — думал Бакланов. — Горько, горько! — кричали гости. Девушки пели песню: Молодых повели на их половину. |
||
|