"За Веру, Царя и Отечество" - читать интересную книгу автора (Шамбаров Валерий Евгеньевич)

22. СРАЖЕНИЕ НА ВИСЛЕ И САНЕ

В сентябре 14-го из корпусов разросшейся 8-й германской армии и частей, дополнительно прибывающих из Германии, была создана новая, 9-я армия. Ее командующим стал Гинденбург, произведенный в фельдмаршалы, причем в его подчинении оставалась и 8-я, которую теперь возглавил ген. Шуберт. 9-я развертывалась уже не в Пруссии, а на фланге австрийцев, у Кракова и Ченстохова. Вливался в нее и корпус Войрша. Русский Северо-Западный фронт в это время занимал оборону по прусской границе, а Юго-Западный наступал в Галиции — и между ними существовал значительный промежуток, прикрытый только кавалерийскими заслонами. Вот в этот промежуток и планировалось нанести удар силами 9-й германской (12,5 пехотных и 1 кавалерийская дивизии) и 1-й австрийской армии (11,5 пехотных и 5 кавалерийских дивизий) — прорваться на Ивангород (ныне Демблин) и выйти в тылы основной группировки Юго-Западного фронта. Ликвидировать угрозу вторжения русских в Венгрию и Силезию и устроить им самим очередные «Канны». Общая численность ударных армий составила 310 тыс. штыков и сабель и 1600 орудий. Вспомогательный удар наносили 2-я, 3-я и 4-я австрийские армии с линии Карпат и р. Дунаец.

Примерно в это же время вопрос о дальнейших планах встал и перед русским командованием. Первоначально считалось целесообразным подготовить новый удар по Австро-Венгрии и добить ее окончательно. Но разведка донесла о начавшихся германских перебросках в Польшу. Рузский репутации "героя Львова" явно не оправдывал — как только обозначилась новая опасность, повел себя неуверенно, указывал, что его 2-я армия на Нареве повернута флангом к обозначившейся группировке противника и предлагал отвести ее на восток, к Брест-Литовску. Стало быть, без боя оставить Польшу. А заодно открыть фланг Юго-Западного фронта — или заставить его тоже отступить, оставив Галицию. А союзники по Антанте, у которых продолжались тяжелые бои, слали все новые просьбы о наступлении против немцев, чтобы ослабить их нажим на Западе. 22 и 26.9 в Холме состоялись совещания Николая Николаевича с командованием фронтов, на которых Ставка приняла новое решение. Предложения Рузского об отводе были отклонены. Наоборот, предполагалось встретить прорывающегося врага мощными ударами, разгромить и самим перейти в наступление на Германию. Таким образом, изменялась сама русская стратегия — главным направлением становилось уже не австрийское и германское. Но не "по заявкам" французов и англичан, а вынужденно — реагируя на действия противника. И альтернативы этому в данный момент, пожалуй, не существовало.

Тем не менее решение было довольно смелым, поскольку для его выполнения требовалась грандиозная перегруппировка — причем быстрая, в условиях польского бездорожья и осенней распутицы. Армии Северо-Западного фронта сдвигались. Место 1-й на Немане занимала 10-я, 1-я перемещалась на место 2-й на Нарев, а 2-я перебрасывалась к Варшаве. Юго-Западному фронту, чтобы избежать флангового удара, было приказано прекратить наступление и тоже произвести «рокировку», переместив 3 армии на направление вражеского удара, на Среднюю Вислу. 5-я армия должна была с р. Сан спешно двигаться к Люблину, а оттуда по железной дороге перевозиться к Варшаве, где примкнуть ко 2-й. 4-я разворачивалась южнее, для чего походным порядком направлялась к Ивангороду, а еще южнее — 9-я, выдвигавшаяся в район Казимержа и Красника. Общее руководство возлагалось на командование Юго-Западного фронта, которому на время операции придавалась и 2-я армия. Главные усилия нацеливались против 9-й германской. С фронта, по линии Вислы, ее встречали 5-я, 4-я и 9-я русские армии, а 2-я с севера, от Варшавы, наносила ей фланговый удар. На другие армии возлагалось обеспечение операции. 10-я и 1-я начинали вспомогательное наступление в Восточной Пруссии, чтобы связать находящиеся там германские войска и оттянуть на себя резервы, а 3-я и 8-я, значительно растянув боевые порядки, должны были удерживать фронт в Галиции. На основном направлении предполагалось достичь значительного превосходства над противником, силы четырех армий и Варшавского укрепрайона насчитывали 470 тыс. штыков, 50 тыс. сабель и 2400 орудий. Но… ведь для этого требовалось время. Так что все зависело от скорости и выносливости этих самых сотен тысяч солдат, которые по непролазной грязи шагали на новые позиции, понукая выбивающихся из сил коней и помогая вытаскивать из колдобин застревающие пушки…

И в начале битвы до какого-нибудь превосходства русским было далеко. Выдвижение войск для действий по изменившимся планам началось 24 — 26.9, а 28.9 враг перешел в наступление, нацеливая основной удар правым крылом 9-й германской армии на Ивангород и левым крылом 1-й австрийской на Сандомир. На всем пространстве перед Вислой на фронте в 250 км противостояли неприятелю только конный корпус ген. Новикова из 5 кавалерийских дивизий, гвардейская кавбригада, 80-я пехотная дивизия и 2 стрелковых бригады. Но даже при столь подавляющем неравенстве Новиков сумел задержать врага на четверо суток. Он искусно маневрировал, начинал контратаки и выстраивал оборону, вынуждая противника останавливаться, подтягивать артиллерию и разворачивать части для боя, после чего снимался и отводил свою конницу на новый рубеж, где повторял то же самое.

Непосредственное прикрытие переправ на Висле осуществляли стрелковые бригады и пехотная дивизия ген. Дельсаля, заняв позиции на левом берегу у Опатова. 3.10 Дельсаль доложил, что обнаружено выдвижение трех неприятельских корпусов. Завязался тяжелый бой. Противник пытался охватить правый фланг стрелков, и чтобы помочь им, Новиков направил туда 5-ю кавдивизию, чуть позже — 3-ю гвардейскую кавбригаду. Но 4.10, засыпав русские войска снарядами, немцы все же обошли фланг их позиций. Для частей прикрытия создалась угроза окружения, и они стали отступать за Вислу, взрывая за собой мосты. 6.10 германские и австрийские дивизии вышли на рубеж Вислы и устья Сана. Но форсировать их не смогли. Части 9-й и 4-й армий успели вовремя, уже занимали тут оборону, и враг встретил упорное сопротивление. Немцы в течение трех дней предпринимали попытки переправиться, однако все они были сорваны.

Первоначально наступление Гинденбурга должно было сочетаться с операциями флота. 25.9 две германских эскадры были отправлены на Балтику, но поступило сообщение (впоследствии оказалось — ложное), что в пролив Большой Бельт вошел британский флот, и оба отряда были немедленно возвращены в Северное море. Тем не менее германские военно-морские силы проявляли повышенную активность, и 11.10 их субмарина U-26 под командованием Беркгейма в устье Финского залива потопила крейсер «Паллада», погибло 579 моряков. После этого случая командующий Балтфлотом Эссен начал создавать усиленную противолодочную оборону. Кроме минных заграждений, у входов в базы устанавливались специальные сети, а дозорную службу вместо крейсеров стали нести эсминцы. Русский же флот продолжал, в основном, минную войну. Руководили этими операциями Эссен и Колчак. Оба нередко и сами выходили в море. Ставили мины на коммуникациях, нарушая вражеские сообщения, а порой дерзко выставляли заграждения под носом у немцев, возле их баз, блокируя корабли в собственных портах и отвлекая неприятельские силы на разведку и траление. На этих минах подорвалось несколько кораблей, в том числе крейсер «Фридрих-Карл», и кайзер писал: "Война на Балтийском море очень богата потерями без соответствующих успехов".

Еще два очага сражений возникли на флангах Восточного фронта. Чтобы сковать 8-ю германскую армию, перешла в наступление 10-я армия Сиверса и 27.9 форсировала Неман. Переправа была тщательно спланирована и подготовлена, проводились тренировки на тыловых речках. Для прикрытия с правого берега действовали мощные артиллерийские группировки, вплоть до артбригад (64 орудия). Пулеметы, установленные на плотах, открывали огонь на плаву, подавляя огневые точки врага. Преодолев водную преграду, части с ходу ударили в штыки, сбив заслоны противника и закрепляясь на захваченных плацдармах. Немцы попытались сбросить русских в реку массированной контратакой. И пошли — опять плотными цепями, а второй эшелон — взводными колоннами, представляющими отличные цели для артиллеристов. И уже вскоре боевые порядки противника основательно поредели от рвущихся среди них снарядов и ливня винтовочного и пулеметного огня. После чего полки 10-й армии ринулись в рукопашную, опрокинули неприятеля и устремились в преследование. Но развить успех не смогли, столкнувшись с главными силами 8-й германской армии, подтянутыми сюда ген. Шубертом. И в районе Красного Багна завязались тяжелые бои.

Немцы атаковали каждый день, то и дело доходило до штыков. Их отбрасывали, контратаковали — и напарывались на жестокий огонь. Чтобы уменьшить потери от германской артиллерии, командование пробовало хотя бы на ночь отводить полки в тыл, оставляя на позициях лишь прикрытие. Но получалось еще хуже — утром снова приходилось возвращаться в окопы для отражения атак, а немцы вскоре раскусили уловку и перенесли огонь орудий по тыловым рубежам, так что утренние выдвижения на передовую сами по себе стали похожими на атаки. Тылы отстали за Неманом, солдаты голодали. Добровольцы по ночам выползали на нейтральную полосу и шарили по ранцам убитых немцев, которые носили при себе "железный паек" из 2 банок консервов, плитки шоколада, галет и маленькой фляжки шнапса (употреблять все это разрешалось только по особой команде). Но нередко такие добровольцы оставались лежать рядом с телами врагов. Сражение у Красного Багна продолжалось 9 дней, особенно тяжелый урон понесла Кавказская гренадерская бригада, стоявшая на острие германских атак, однако потеснить русских Шуберту так и не удалось.

Тяжелая обстановка сложилась и в Галиции, где оставшимся двум армиям пришлось растянуть фронт, а вдобавок у них в тылу осталась крепость Перемышль с огромным гарнизоном. Осаду ее сперва поручили 3-й армии, командующим которой после Рузского стал ген. Радко-Дмитриев. Он был уроженцем Болгарии и прославился во время Балканских войн. Но из-за прогерманской политики своего правительства добровольно перешел на русскую службу. Брусилов советовал ему брать Перемышль сразу, пока гарнизон деморализован отступлением главных сил австрийцев. Но Радко-Дмитриев в новой должности сперва чувствовал себя неуверенно, промедлил, взвешивая и осматриваясь, и противник успел изготовиться к обороне. По правилам того времени для осады крепостей использовались второочередные и ополченские части, но гарнизон Перемышля насчитывал 150 тыс. чел, и Ставка решила из таких частей создать новую, 11-ю армию. Ее командующим стал ген. Селиванов — тоже «ополченский» начальник, призванный из запаса, очень старый и упрямый. А до формирования армии руководить осадой поручили решительному командиру 9-го корпуса 3-й армии Дмитрию Григорьевичу Щербачеву. Он окончил 2 училища, Академию Генштаба, 30 лет прослужил в гвардии. Кстати, 9 января 1905 г. именно он, будучи командиром Лейб-гвардии Павловского полка, руководил войсками на Дворцовой площади, и когда из толпы демонстрантов по солдатам стали стрелять из револьверов, распорядился открыть огонь. Столь же решительно участвовал в подавлении беспорядков в Москве. А в мировую во главе корпуса блестяще проявил себя под Львовом и Рава-Русской.

Основное внимание Иванова и Алексеева было теперь занято сражением на Висле, поэтому группировку из 3-й, 11-й и 8-й армий подчинили Брусилову. И Щербачев обратился к нему с предложением штурмовать Перемышль, указывая, что хотя при этом неизбежны потери, зато вся 11-я армия освободится для активных действий. А данные разведки свидетельствовали, что противник намеревается перейти в наступление. И Брусилов его поддержал. Разногласия между ними возникли лишь в частных вопросах. Щербачев считал, что атаковать надо группу восточных, Седлисских фортов — самых сильных и современных, но если их взять, то крепость сразу падет. А по мнению Брусилова больший успех сулил штурм западных фортов — это отрезало бы гарнизону пути отступления и могло вызвать панику. В итоге выработали компромиссный вариант — атаковать Седлисские форты, чтобы привлечь туда резервы, а потом обойти Перемышль и ударить по западным укреплениям.

Но обстановка обострилась. 2-я, 3-я и 4-я австрийские армии 4.10 действительно перешли в наступление. 2-я Сводная казачья дивизия Павлова, направленная Брусиловым к г. Турка, чтобы занять карпатские перевалы, была остановлена встречным ударом венгерской дивизии. Павлов запросил помощи. Помощи просил и Радко-Дмитриев — крупные силы австрийцев, двинувшись с рубежа р. Дунаец, стремились отбросить его армию к Сану. Стоит отметить, что наступление австрийцев сопровождалось жестокими репрессиями по отношению к собственному населению. На русинов и поляков, радушно встречавших русские войска, теперь обрушились кары. Сплошь и рядом хватали и казнили за "связь с врагом" православных священников — ведь русские ходили к ним на службы, заказывали молебны и панихиды. Часто поводами для расправ становились доносы немцев и евреев — иногда просто сводивших с кем-то личные счеты. Но военные власти в таких случаях не особо разбирались, арестовывали и вешали обвиненных.

Ну а Брусилов готовился к столкновению. Свой 7-й корпус он передал Радко-Дмитриеву, чтобы тот удержался на левом берегу Сана. А 12-й корпус направил Щербачеву, чтобы все-таки попытаться взять Перемышль. Артиллерии, особенно тяжелой, чтобы раздолбить укрепления, было недостаточно. Это постарались компенсировать качеством стрельбы — артподготовку устроили не массированную а прицельную, по выявленным огневым средствам. 5.10 начался штурм. К 7.10 частями 19-й пехотной дивизии были взяты 2 форта Седлисской группы, особенно отличился при этом Крымский полк. Щербачев уже готов был атаковать западные форты. Но австрийское наступление развивалось быстро и успешно. 3-ю армию оттеснили к р. Сан, а южнее Перемышля, до Днестра, отбивалось всего два корпуса — 8-й и 24-й. А за Днестром, на его правом берегу, прикрывали фланг армии три кавказских кавалерийских дивизии и недавно присланная 71-я пехотная, которую объединили с кавказскими в 30-й корпус. И прикинув, что для завершения штурма потребовалось бы еще 5–6 дней, Брусилов решил его прекратить.

12-й корпус возвращался в состав 8-й армии, а 11-й было приказано снять осаду Перемышля и занять позиции между 8-й и 3-й. Радко-Дмитриев считал рискованным оставаться за Саном — начинался осенний разлив из-за дождей, и он опасался, что при новых атаках противника не сможет отступить. Брусилов был против его отхода на правый берег. Армия действительно могла прикрыться рекой, но и сама была бы не в состоянии наносить удары, и австрийцы получали возможность, оставив против нее заслон, перебросить дополнительные силы на участок 8-й армии. Однако Радко-Дмитриев апеллировал к Иванову, и тот ему отход разрешил. Брусилов, по своему обыкновению, опять решил спутать карты противнику упреждающим ударом. Южнее Перемышля местность гористая, дорог мало, поэтому австрийцы двигались колоннами, и встреченные неожиданно для себя русским контрнаступлением, вынуждены были принимать бой в невыгодных для себя условиях. Но постепенно опомнились, стали наращивать натиск. Против 8-й армии, как и предвидел Брусилов, стали перебрасывать войска с участка 3-й, и на нее навалились вдвое превосходящие силы.

Фронт держался, но выявились два опасных участка. Один — позиции 11-й армии, состоявшей из ополченцев и второочередных частей, и к тому же ее фланг обстреливался тяжелой артиллерией из Перемышля. Другим уязвимым местом стал левый фланг, поскольку значительные силы австрийцев перешли в наступление из-за Карпат, через перевалы. В какой-то момент положение 11-й армии стало критическим. На одну из второочередных дивизий 11-й австрийский корпус обрушился среди ночи. Она бросила окопы и побежала. Фронт был прорван. Правда, и австрийцы в темноте сбились с ориентиров и заблудились в лесу, поэтому не смогли сразу же использовать успех. Брусилов бросил туда свой резерв, 9-ю и 10-ю кавдивизии, а командиру 12-го корпуса ген. Лешу приказал атаковать тычущегося по лесу противника и восстановить положение. Но и в бойцах запаниковавшей дивизии заговорила совесть, они стали возвращаться. А когда встретили посланную Брусиловым конницу, то выяснилась и главная причина случившегося — в дивизии не хватало офицеров, да и имеющиеся были неопытными, и солдаты, не получая команд, растерялись. Кавалеристы проявили инициативу и выделили им своих офицеров, которых пехота приняла с радостью. Совместными усилиями навалились на врага и отбили свои окопы. Дальнейшие неприятельские атаки здесь, несмотря на огонь из Перемышля, были отражены.

Но тем временем на левом фланге сильная австрийская группировка наступала от г. Турка, пытаясь охватить 24-й корпус Цурикова. Брусилов приказал ему самому наступать, чтобы предотвратить окружение — собрать в кулак все силы и резервы, оставить заслон с фронта и сманеврировать южнее, стараясь "обойти обходящих". Цуриков задачу выполнил, возникшая вдруг угроза флангового охвата заставила врага остановиться. Однако другой опасный удар австрийцы нанесли еще южнее, из-за Днестра. Их дивизии неожиданно перешли Карпаты, развернулись у Сколе и Болехова и устремились на Стрый. Откуда перед ними открывалась прямая дорога на Миколаев и Львов, в тылы 8-й армии. А противостоять им было почти некому — за Днестром у русских располагались лишь части нового 30-го корпуса, слабого и еще формирующегося. Несколько батальонов 71-й пехотной дивизии, тоже второочередной и необстрелянной, собранные у Стрыя, были выбиты и стали отходить на Миколаев, а казаки Кавказских кавдивизий — в другую сторону, на Дрогобыч. Командование фронта резервов не давало. Их не было. И Иванов, сознавая создавшуюся угрозу, уже распорядился начать эвакуацию Львова. Ближайшие к месту прорыва 24-й и 8-й корпуса помочь не могли, связанные жестокими боями. Но Брусилов сумел найти выход. Снял 58-ю пехотную дивизию 11-й армии с пассивного участка севернее Перемышля и направил ее закрыть прорыв. Правда, ее еще как-то требовалось перебросить за 100 с лишним километров. Однако, как пишет этот военачальник в своих мемуарах, "8-й железнодорожный батальон сделал невозможное".

Кстати, это одно из немногих упоминаний о деятельности русских железнодорожных войск в той войне. А ведь они, даже судя по косвенным данным, проводили колоссальную работу, внося огромный вклад в каждую операцию и добиваясь куда больших успехов, чем, скажем, их германские «коллеги». В составе российских железнодорожных батальонов было всего-то 40 тыс. чел., в несколько раз меньше, чем в армиях противника. Но если немцы во Франции очень долго не могли пользоваться железными дорогами из-за поврежденных путей, взорванных мостов, отсутствия подвижного состава, то русские железнодорожные войска при тех же трудностях, да плюс еще разной ширине колеи, всего за месяц смогли наладить в занятых областях Австро-Венгрии надежные перевозки. Вот и в этот раз, перекрыв все нормы загрузки и количества вагонов в составах, военные железнодорожники сумели быстро перевезти всю пехоту 58-й, а артиллерию погнали по шоссе аллюром. К Миколаеву подкрепление прибыло вовремя. Командир дивизии ген. Альфтаг тоже оказался на высоте положения. Не дожидаясь сбора всех сил, с ходу атаковал севернее Стрыя, во фланг противнику, заставив его остановиться — и выиграл время. Сорганизовал отступившие части, и после двухдневных боев австрийцы были разбиты и стали откатываться обратно к Карпатам.

Ну а в эпицентре сражения, на Висле, Гиндербургу пришлось срочно менять планы. Он встретил стойкую оборону и нес потери, а из-за перегруппировки русских армий сама идея операции теряла смысл — те самые силы, которые он хотел обойти, находились уже перед ним. Поэтому для выхода им во фланг и тыл, наоборот, нужно было бы осуществить прорыв в Галиции, где они располагались прежде — что и вылилось в попытки австрийцев опрокинуть армии Брусилова. А в Польше немцы пришли к мысли вместо стратегического разгрома русского фронта ограничиться более узкой задачей победой хотя бы и не решающей, но громкой. Захватить Варшаву. Под Ивангородом, куда был нацелен удар 9-й германской армии, оставлялись заслоны, немецкие части здесь начали заменять австрийскими, и создавалась группа ген. Макензена из 17-го, 20-го и Сводного корпусов, которая получила задачу с ходу, пользуясь внезапностью, взять польскую столицу, пока русские не сосредоточили там крупных сил. 9.10 эта группа повернула на северо-восток и через Радом и Белобржеж устремилась на Варшаву.

Да только ведь командование Юго-Западного фронта планировало нанести по прорвавшимся к Висле немцам фланговый удар из района Варшавы. Тут были собраны 3 корпуса 2-й армии, начали прибывать передовые эшелоны 5-й армии. И в тот же день, 9.10, Иванов дал им приказ перейти в наступление. Обе группировки столкнулись в ожесточенных встречных боях. Сперва Макензену удалось потеснить русских. К 12.10 немцы пробились на линию фортов Варшавы (не вооруженных, так как в предвоенные годы Варшавская крепость была упразднена), форсировали Вислу у Гуры Кальварии, Козенице, Новой Александрии. Но бригада 3-го Кавказского корпуса удержала сильный плацдарм у Козенице, и многочисленные атаки, направленные на то, чтобы ликвидировать его и сбросить бригаду в реку, разбивались о стойкость защитников. В ходе боев немцы несли огромные потери, резервы их истощались, и натиск слабел. А силы русских напротив, нарастали, так как все еще продолжалась переброска войск из Галиции — подтягивались растянувшиеся по осенней грязи полки, эскадроны, батареи. Отлично сражался и прибывший на фронт 2-й Кавказский корпус во главе с уже прославленным генералом Павлом Ивановичем Мищенко. Он успел повоевать в Турецкой, в Туркестане штурмовал со Скобелевым Геок-Тепе, отличился в Китайской кампании, а в Японскую прогремел на всю Россию, совершив со своими казаками несколько дерзких рейдов по тылам противника. И в мировую, уже в чине генерала от артиллерии, снова проявил себя блестяще, прекрасно подготовив вверенные ему войска и умело ими командуя.

12.10 в Холме состоялось новое совещание Ставки с главнокомандующими фронтами. Великий князь Николай Николаевич приказал организовать новое решительное наступление. При этом разгром 9-й германской армии возлагался на Северо-Западный фронт, для чего ему возвращалась 2-я армия и передавались 5-я и кавкорпус Новикова. К середине октября, благодаря исключительной самоотверженности и выносливости солдат и офицеров, преодолевших все трудности, широкомасштабная перегруппировка была завершена. Русские войска теперь обладали значительным преимуществом над противником, и 18.10 Варшавская группировка из 2-й и 5-й армий обрушилась на врага. В ходе трехдневных жестоких боев немцы стали терпеть поражение. Новые части переправлялись на Козеницкий плацдарм, и германские контратаки на него, продолжавшиеся до 21.10, результатов так и не дали. По мере продвижения русских положение группы Макензена становилось все более опасным. Ее прорыв за Вислу был осуществлен южнее Варшавы, а основной удар русских наносился севернее. Над немцами нависла угроза окружения. Гинденбург и Людендорф попробовали применить хитрость. Сняли с рубежа Вислы Гвардейский резервный корпус, передав его позиции австрийцам, и еще одну группировку, состоящую из этого корпуса, 11-го и 20-го, стали собирать севернее, в районе Лодзи. А Макензену приказали отступить от Варшавы на 3 перехода. Чтобы русским, которые разгонятся его преследовать, нанести тремя северными корпусами внезапный удар. Из плана ничего не получилось. Части Макензена отступили, но удержаться на новом рубеже и остановить русских, пока у них на фланге сосредоточится вторая группа войск, не смогли. Их опрокинули и погнали дальше. А 23-й корпус и кавалерийские соединения 2-й русской армии, продвигавшиеся севернее, на Лович и Лодзь, разбили поодиночке и погнали корпуса, предназначенные для контрудара, так и не успевшие собраться в кулак.

21-23.10 перешли в наступление и войска 4-й и 9-й армий. Ген. Конрад тоже попытался сыграть хитро. Оставил по берегу Вислы сторожевые части, а за ними, чуть глубже, расположил сильные резервы. Чтобы позволить русским начать переправу, а когда часть их войск окажется за рекой, а часть — еще на правом берегу, ударить опрокинуть в Вислу. Однако и этот маневр сорвался. Русские форсировали Вислу широком фронтом, в том числе и в местах, где противник этого не ждал. Так, 83-й пехотной дивизии ген. Гильчевского не было придано понтонных парков, а река достигала ширины 500 м, не имея тут бродов. Но посреди Вислы было несколько островов с отмелями, а солдаты дивизии, обшаривая берег в поисках средств переправы, обнаружили несколько лодок, затопленных на мелководье — видимо, владельцами, спрятавшими таким образом свое имущество. И Гильчевский принял решение демонстрировать строительство моста в одном месте, а переправляться в другом. На выбранном участке стали свозить бревна, доски, а в стороне собрали лодки, и под покровом ночи 5 батальонов двинулись от острова к острову. Когда противник обнаружил их, было поздно — от последнего острова солдаты устремились в атаку по отмели, по грудь в воде, захватили плацдарм, на который стали стремительно переправляться подкрепления. Дивизия разгромила бригаду босняков и ударила во фланг вражеским частям, готовившимся встретить у понтонной переправы соседнее соединение. Подобное происходило и на других участках. Преодолев водную преграду, русские войска на едином порыве смели атаками как охранение, так и готовившиеся к контрудару резервы…

1-я австрийская армия была разбита, части Эверта взяли крупный г. Радом, южнее успешно продвигались соединения 9-й армии Лечицкого, а еще южнее, пользуясь успехами соседей, перешла в наступление и 3-я армия Радко-Дмитриева, форсируя Сан. Вот что вспоминал об этих боях один из их участников, будущий генерал, а в то время есаул А.Г. Шкуро: "Мы были направлены к Тарнове, к которой подошли в самый разгар боя. Без мостков, в чистом поле выпрыгнули казаки верхом из вагонов. С места, в конном строю помчались они в конную атаку на немецкую гвардию и австрийскую пехоту. Пролетая карьером, я видел, как наши славные апшеронцы, выскакивая из вагонов со штыками наперевес, в свою очередь, бросались в атаку. Мы бешено врубились в неприятельские цепи. Казаки дрались как черти, нанося страшные удары. Неприятель не выдержал, побежал. Далее последовала картина разгрома вдребезги. Мы пустились в преследование, забирая массу пленных. Гнали вглубь Галиции до замка Потоцкого близ Сенявы. Через реку Сан переправились вплавь на конях. Под Сенявой я, командуя взводом в составе 17 шашек, в разъезде встретился внезапно с эскадроном гвардейских гусар. Мы заметили их прежде, так как были в лесу, а они в поле. Я выскочил на них с гиком, но они, в свою очередь, пошли в атаку. Мы сбили их, взяли в плен 2 офицеров, 48 гусар и 2 исправных пулемета. За это дело я получил заветную «клюкву» Св. Анну IV степени на шашку, с красным темляком". При дальнейшем наступлении, уже командуя сотней, Шкуро снова отличился, взяв в плен 2 неприятельских роты. А при атаке на Радом захватил артиллерийскую батарею и несколько вражеских подразделений с пулеметами, за что был награжден Георгиевским оружием.

А на правом фланге 2-й армии гнала врагов Кавказская кавалерийская дивизия, продвигаясь на г. Калиш. 8.11 разъезды 16-го Тверского, 17-го Нижегородского и 18-го Северского драгунских полков, высланные к местечку Бжезины, обнаружили, что перед ними по шоссе движутся немецкие обозы с пехотой и артиллерией. Атаковали их лихим налетом, пехота не успела развернуться к бою, кого порубили, кто сдался. Было захвачено 200 пленных и 35 повозок. А когда враг опомнился и выслал подмогу, благополучно отошли. За этот бой был награжден своим первым Георгиевским крестом взводный унтер-офицер 18-го Северского драгунского полка Семен Буденный. А командиром взвода у него был поручик Улагай, тоже отличившийся в этом деле.

К 27.10 положение, по признанию Людендорфа, стало "исключительно критическим", и германское командование отдало весьма любопытный приказ об "отступлении широким фронтом". К этому времени возобновилось и русское наступление в Пруссии. К частям 10-й армии, сражавшимся у Красного Багна, подходили подкрепления, подтянулись тылы, наладилось снабжение. И войска Сиверса предприняли общий штурм вражеских позиций. А с юга, совершив перегруппировку, ударила 1-я армия Ренненкампфа, выходя на линию Зольдау Липно и оттянув на себя часть сил противника. Германские части стали отступать, и русские снова вторглись в Пруссию. Остановить их на второй линии обороны, построенной в 30–35 км от границы, Шуберту не удалось. Продвигаясь дальше, русские заняли Видминен, Сучавки, Шталлупеннен, Гумбиннен, Гольдап и вышли к Мазурским озерам и внешним обводам крепости Летцен — между озерами, по речкам и каналам были устроены блиндажи, траншеи с проволочными заграждениями, прикрываемые артиллерией крепости и курсирующих бронепоездов. Атаковать этот мощный узел части Сиверса не стали и принялись закрепляться на достигнутых рубежах.

Успехи были одержаны и в Галиции. Армия Радко-Дмитриева, перейдя Сан и не имея против себя крупных сил противника, начала быстро продвигаться к Кракову. Чтобы задержать ее, австрийцы стали перебрасывать войска с участков 8-й и 11-й армий. Ген. Селиванов снова взял в осаду Перемышль. А 8-й Брусилов приказал наступать. Но сломить сопротивление австрийцев долго не удавалось. Напротив, враг еще пытался атаковать, чтобы фланговой угрозой парализовать натиск русского фронта. И снова отличился Деникин. Его бригада прикрывала подступы к г. Самбор, 9 дней отбивая атаки. 6.11, зная уже чуть ли не наизусть расположение противника, Деникин заметил, что на одном участке австрийцы ослабили свои войска в результате каких-то перебросок. Их позиции отстояли от русских на 500–600 шагов, и Антон Иванович тут же, без артподготовки поднял Железную бригаду в стремительную атаку. Для неприятеля это стало полной неожиданностью, части побежали. А Деникин во вражеских окопах набросал телеграмму "Бьем и гоним австрийцев" и устремился за отступающими. Впереди у него лежало большое село Горный Лужок, и передовые части с ходу ворвались туда. А в этом селе, как выяснилось, располагался штаб командующего армейской группы эрцгерцога Иосифа. Он как раз собирался завтракать и донесению, что русские близко, не поверил. И лишь услышав на окраине характерный стук «максимов», едва успел удрать со своим штабом. Деникин и его офицеры нашли накрытый стол с кофейным сервизом, украшенным вензелями эрцгерцога, и не отказали себе в удовольствии выпить еще горячий кофе. Когда было доложено о взятии Горного Лужка, в штабе корпуса сперва не поверили и запросили: "Не произошло ли ошибки в названии?" За эту операцию командира Железной бригады наградили орденом Св. Георгия IV степени. С взятием Горного Лужка перед русскими открылось важное шоссе Самбор — Турка. И австрийцы на соседних участках тоже стали откатываться к Карпатским перевалам, а преследующие части Брусилова захватывали обозы и пленяли арьергарды.

Германское командование было в панике. Русские армии по всему фронту громили и гнали противника. Уже ожидали их вторжения в Познань, Силезию, Моравию, падения Кракова. Людендорф писал: "Положение опять стало напряженным. На Восточном фронте исход войны висел на волоске". Делал расчеты, что для нормального снабжения армия может удаляться от железнодорожных станций не больше чем на 120 км, и чтобы замедлить русское наступление, немцы начали повсеместное разрушение железных и шоссейных дорог. Причем Людендорф лично разъезжал наблюдать, чтобы их портили как следует. Взрывали мосты, шахты. Отступая из Польши, калечили там лошадей, чтобы ими не воспользовались русские. Депорттровали в Германию всех мужчин. Но и из своих приграничных районов эвакуировали людей призывного возраста вглубь страны, чтобы русские не ответили тем же и не лишили их источника пополнений. Снова по Германии покатились толпы беженцев, разнося слухи и оглядываясь, не настигают ли их еще ужасные казаки. Однако и русские войска постепенно выдыхались. Солдаты были крайне утомлены. Были израсходованы боеприпасы, а тылы в ходе преследования врага отстали. Сыграли свою роль и меры противника по разрушению дорог. И наступление стало тормозиться, а 8.11 было приостановлено. В ходе Варшавско-Ивангородской операции Россия одержала внушительную победу. 9-я германская и 1-я австрийская армии были разбиты и отброшены, потерпев огромный урон. Была освобождена почти вся «русская» Польша, занята Галиция. Наши армии вышли на линию р. Варта Ласк — Пшедборж — Мехов — р. Дунаец — Карпаты. И что еще немаловажно, у противника был выбит важный пропагандистский козырь — миф о "непобедимости немцев", столь широко разрекламированный после их успеха в Пруссии. Великий князь Николай Николаевич за эту победу получил Св. Георгия III степени, начштаба Янушкевич и генерал-квартирмейстер Данилов — IV степени.

Стоит упомянуть, что в 1944 г., когда к Висле вышла танковая армия Катукова, местные жители вспомнили и сразу показали танкистам те самые места переправы, которыми наши части пользовались 30 лет назад, во время битвы за Ивангород и Варшаву. И эти старые, разведанные и вымеренные отцами переправы снова пригодились…