"Грязь" - читать интересную книгу автора (Motley Crue)

Глава девятая

«В КОТОРОЙ ГОЛОВУ ВОЗВРАЩАЮТ ЕЁ ТЕЛУ»

Аллен Ковач был хитрым маленьким ублюдком (bastard), “ублюдком” в хорошем смысле этого слова, потому что у меня, вероятно, есть много детей, о которых я даже не подозреваю (I am probably a father to many). Я был в Манхэттене (Manhattan) с моим менеджером, Бертом Стейном, общаясь с прессой (doing press) относительно моего последнего сольного тура, когда в вестибюле нашего отеля мы столкнулись с Ковачем. Ковач, который довольно убедительно сделал вид, что его присутствие там было чистой случайностью, пригласил нас подняться к нему в номер, чтобы поговорить и заказать что-нибудь. Он усадил Берта и меня и начал предлагать свой товар (sales pitch):

“Винс, ты, конечно, можешь сердиться на меня, если хочешь, но ты должен задать себе вопрос, ‘Действительно ли я звезда как сольный артист?’”

В ответ я пристально посмотрел на него, что не выражало ни да, ни нет, а только лишь ненависть. “Я продолжу”, продолжил он. “В окружении четырёх парней в группе под названием «Motley Crue» ты — настоящая звезда. И публика, которая приходит посмотреть на вас, получает за свои деньги нечто большее. На самом ли деле публика, которая приходит посмотреть на «Vince Neil Band» получает то, за что она платит?”

Он всё говорил и говорил, и говорил, пока я не начал понимать, что он нарисовал себе масштабную картину (big picture), и эта картина была совсем не тем, чем я собирался заниматься как сольный исполнитель, а «Motley Crue» не будут делать это как группа, играющая альтернативный рок. Я спросил его, обсуждал ли он это с Никки или Томми, и он сказал, что они пока ничего не знают, но что он может поспособствовать тому, чтобы это произошло.

До встречи я действительно не хотел возвращаться в «Motley Crue». Я просто хотел зарыть топор войны, получить четвёртую часть прибыли от брэнда группы (brand name), которую я заслужил, и двигаться дальше. Но этой своей чепухой Ковач удобрил почву вокруг семени, которое просто продолжало расти. Когда месяцы спустя, я увидел Никки и Томми в «Хайатт», мы в итоге вернулись к той идее, что мы должны быть вместе, а вся остальная ерунда — адвокаты, ругань (name-calling), пред’явление иска — всё это был вздор. Счета за услуги моих адвокатов уже превысили 350,000$, и они были уверены, что эта сумма удвоится, если я продолжу судебный процесс. Так что к концу встречи я сказал своим адвокатам, “Мы хотим снова быть вместе. Вы, парни, сделаете всё, что для этого потребуется, если же нет — вы уволены”.

Неделю спустя я приехал в дом Никки, где они записывали альбом, и послушал несколько треков. Странно, Никки и я очень быстро начали сближаться. Но Томми, с тех пор как он женился на Хизер, думал, что он — кинозвезда. А теперь, когда он был женат на Памеле Андерсон, дела обстояли ещё хуже. Он думал, что он лучше всех остальных, и он очень чётко давал понять, что моё возвращение в группу было против его воли. Несколько раз, когда он так важничал, я говорил, “Пошли вы, парни. Продолжайте в том же духе и делайте альбом без меня. Мне насрать”. Возможно, он ревновал к нашей дружбе с Никки. Я не знаю, что это было.

Я никогда не слышал альбом, который они сделали с Кораби, но несколько недель спустя, после того, как я начал делать с ними запись, зашёл Кораби. Мы выпили по паре пива и поболтали немного о всякой всячине. Он сказал, что он рад моему возвращению в группу, потому что последний год был для него ужасным. И я удивился, т. к. фактически я полюбил его. Он был очень классным парнем (pretty cool guy).

После недели записи большинство из нас начало чувствовать себя довольно глупо (pretty stupid). Всё звучало должным образом. Всё звучало, как «Motley». Мы снова были группой. И это было именно то, что подразумевалось. Даже Томми, казалось, смирился со своей судьбой и, ворча поначалу, полюбил эти песни. Все были счастливы, за исключением Мика, который, казалось, был готов положить свою гитару и уйти из группы.