"Дитя Феникса. Часть 2" - читать интересную книгу автора (Эрскин Барбара)

Глава двадцать шестая

– Они сказали вам, чтобы вы возвращались в полдень? – Ронвен встретила сэра Дункана в большом зале. – И вы оставили их одних? – Она смотрела на него, всем своим видом выражая недоверие.

– Так велела леди Map, – сказал он раздраженно.

Ронвен схватилась за голову.

– Ради всего святого, они пробыли там всю ночь! Больная женщина, а с ней роженица.

Возле деревьев, гнущихся на ветру, кружили листья, прибиваясь к земле. Плывшие над замком большие лоскутья фиолетовых туч покрывали сумраком холмы.

Ронвен взяла Агнес и Беток, и они уехали с сэром Дунканом. Он вел их безошибочно, сокращая путь мимо горы, пока они не увидели источник у святого места.

– Пресвятая Дева! – Сэр Дункан смотрел, потрясенный, на тело, распростертое на краю водоема, одна нога женщины все еще находилась в воде. Вороны и грифы уже начали обклевывать лицо Элизабет. На камнях и на одежде была кровь – черная, застывшая кровь смерти. Элейн нигде не было видно.

Сперва Роулет не давал им подойти, но Ронвен выманила его из дверного проема, чтобы она и Беток могли войти.

– Матерь Божья. – Глаза Беток первыми привыкли к темноте в комнате без окон. Элейн лежала, наполовину обернутая в пропитанный кровью плащ, бледная, с закрытыми глазами. Рядом другой огромный волкодав согревал своим теплом двух младенцев. Они были чистые и теплые, и оба живы.

Ронвен и Беток потеряли дар речи. Наконец Ронвен вымолвила:

– Близнецы! Один из них – ребенок Александра. – Она вздохнула. – Великая богиня, это чудо! – От радости голос зазвучал выше. – Дональд Map должен был уступить ради ребенка своего короля.

Беток в замешательстве смотрела на нее. Ронвен, побледнев, осеклась. Она подошла на цыпочках к Элейн.

– Миледи жива? – спросила шепотом Беток.

Ронвен взяла руку Элейн и осторожно сжала.

– Она дышит, но слабо. Это чудо, что здесь еще тепло. – Она смотрела на затухающий огонь и дрожала. – Но здесь потрудились великие силы, только великие силы могли оберегать рождение сына короля. – Ронвен наклонилась и почтительно подняла младенца, который был обернут в разорванное белье. – Это он, первенец. Ребенок лорда Дональда не был важен для миледи. Она даже не потрудилась запеленать его.

Беток проняла суеверная дрожь, и она нахмурилась. Служанка ловко подхватила второго младенца и обернула его в свой плащ.

– Кто бы ни был отцом этих детей, мы должны заботиться о них и об их матери, – резко сказала она.

Ронвен кивнула. Она еле сдерживала радость. Наконец-то у Александра был сын!

– Клянусь Богом, они оба – твои сыновья. – Элейн была испугана яростью на лице Дональда.

– Как может такое быть! Каждый знает, что близнецы рождаются у женщин, которые спят с двумя мужчинами сразу. Моя мать предупреждала меня, а я не верил ей! – Он хлопнул кулаком по своей ладони. – Христовы кости! Я должен был послушать ее!

– Дональд, пожалуйста! – Элейн была все еще слишком слаба, чтобы встать с кровати. Прошло три дня после похорон Элизабет в приходской церкви деревни Килдрамми и семь дней после крещения близнецов в часовне замка отцом Гиллеспи. По наущению Ронвен они были названы Дунканом и Александром. Ни Дональд, ни Элейн не присутствовали при крещении. Не было там и Ронвен.

– Клянусь, что я не спала с другим мужчиной. Клянусь! Я была верна тебе. – Слезы текли по ее щекам, и она вцепилась в его руку. – Клянусь, Дональд.

Он смотрел то на одного, то на другого младенца.

– Значит, это был Александр, – сказал он спокойно. Ронвен права. Один из них – сын Александра.

– Нет! – Рыдая, Элейн рванулась к нему. – Как такое может быть? Он был всего лишь больное воображение! Я не видела его, не думала о нем и не желала его после приезда и Килдрамми. Клянусь тебе!

Дональд отвернулся.

– Это неправда, и мы знаем, это, – сказал он мягко. – Важно только, что ты родила близнецов и назвала одного из них Александром.

– Я не называла его Александром, это сделала Ронвен! – Элейн откинулась на подушки и отбросила с лица волосы. – Дональд, ты должен верить мне. Я могу поклясться всем, что для тебя свято. Мощами святой Маргарет! Жизнями детей! Посмотри на мальчиков, видишь, как они похожи! И они оба похожи на тебя. Как они могли иметь разных отцов?

Дональд смотрел вниз на младенцев. Они действительно были похожи, и нельзя было не признать, что они похожи и на Гратни также. Его старший сын вообще не имел ничего против своих маленьких братьев: он обожал их и проводил много времени, сидя возле кормилицы и пристально глядя на них в тишине.

Дональд повернулся обратно к кровати.

– Ты можешь поклясться на святых мощах? – спросил он неуверенно.

– Я поклялась бы тебе чем угодно.

Он все еще сомневался.

– А мать была так уверена.

– Твоя мать ошибалась. – Голос Элейн был еще слаб, но выражал твердость, которую Дональд сразу же почувствовал.

– Может быть, и так. – Он вздохнул. – Ведь она ошиблась относительно своей болезни. Врачи сказали мне, что она сама обрекала себя на смерть. Холодная вода после утомительной поездки остановила ее сердце. До этого ее сердце было здоровым. – Он вопросительно смотрел на две колыбельки. – Но все же ты родила близнецов. Как это могло случиться?

Элейн принужденно засмеялась:

– А как ты думаешь, муж мой? Мы занимались любовью слишком много, вот как. Удивляюсь, как этого не случилось, когда я зачала Гратни. – Она вызывающе подняла бровь и почувствовала облегчение, увидев ответный блеск глаз Дональда.

– Отдай мне феникса! – Элейн яростно впилась взглядом в Ронвен. – Как ты смеешь скрывать его от меня!

– Король велел мне скрывать его, – упрямо твердила Ронвен. – Он хочет, чтобы феникс был около тебя, так чтобы он мог посещать тебя.

– Я ведь могу перевернуть этот замок вверх дном, – медленно сказала Элейн. – И я сделаю это. Я думала, что ты любишь меня, Ронвен.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя больше жизни. Именно поэтому я служу человеку, который не что иное, как судьба.

– Это Дональд моя судьба!

– Нет, милая. – Ронвен повысила голос. – Он просто навязчивая идея – проходящая страсть. Он ничто. Эинион Гвеледидд это знал. Он пытался сообщить тебе это…

– Нет!

– О да, милая. Он знал. Дональд Map – никто. Просто перекати-поле, гонимое ветром. – Она поймала в воздухе пальмы Элейн. – И теперь у тебя есть сын короля Александра. Ребенок королевской крови…

– Нет! – Элейн повысила голос. – Я запрещаю тебе когда-либо повторять это. Сэнди и Дункан. – оба сыновья Дональда, ты слышишь. А теперь отдай мне феникса.

Ронвен покачала головой.

Рассерженная Элейн глубоко вдохнула, гнев ее нарастал.

– Ронвен, я любила тебя слишком долго. Я заступалась за тебя и помогла тебе, когда ты причиняла мне столько страданий и неприятностей. И ты не сделала мне ничего хорошего, твердя всем в замке, что Сэнди – сын мертвеца. Мой муж сомневается в моей верности, а половина прислуги думает, что я шлюха, или ведьма, или и то и другое. Отдай мне феникса.

– У меня его больше нет. – Ронвен смотрела на нее вызывающе. – Он пропал.

– Ты думаешь, я в это поверю? – Голос Элейн был тверд. Она устало сложила руки.

– Верь или не верь, милая, – медленно сказала Ронвен, это – правда. – Она сделала несколько насмешливый реверанс, когда Дональд вошел в комнату, а затем исчезла.

Элейн смотрела ей вслед в бессильной ярости.

– Ты выглядишь усталой. – Голос Дональда был нежен, но ледок между ними не вполне растаял.

– Я утомилась. – Элейн хотела подойти к нему, коснуться его лица, почувствовать, как его руки обнимают ее, но ощутила, что их что-то разделяет. – Ронвен продолжает досаждать мне.

– Почему ты не отправишь эту безумную старуху обратно в Лондон? Ты ведь говорила, что Лунед предложила ей кров?

– Это разбило бы ей сердце. – Элейн села за стол и уронила голову на руки. – Она не отдаст мне феникса.

– И что же? – Его голос был холоден.

– Но мы ведь можем бороться с ним, любовь моя. – Элейн с мольбой смотрела на Дональда. – Так же, как мы всегда боролись с ним. Пожалуйста. – Она протянула ему руки.

– Он возвращался к тебе? – Дональд не двигался.

Элейн отрицательно покачала головой.

Он вздрогнул.

– Все же я чувствую его присутствие. Он все время наблюдает за тобой.

– Нет. – Она подошла к нему и обняла его за шею. – Я твоя, Дональд. Гратни, Дункан и Сэнди – твои сыновья. Я поклялась в этом и могу поклясться снова.

Элейн дотянулась до лифа своего платья и расстегнула его сзади. Темно-зеленый бархат соскользнул с ее плеч. Элейн заметила, что его взгляд немедленно упал на ее тугую грудь. Он задышал глубже.

– Заприте дверь, – прошептала она. Затем сняла платье, и оно медленно упало к ее ногам. Он колебался, затем, двигаясь, словно во сне, он запер дверь, и она открыла свои объятия.

В мертвенном, холодном лунном свете ночи она очертила защитный круг вокруг стен замка: имея феникса или что-то другое, Александр был за пределами замка, в темноте, и не мог приблизиться к ней или ее сыновьям.

Замок Фолкленд. 1268

Визит был неудачным. Беток, Агнес и Ронвен остались дома, чтобы заботиться о трех сыновьях Элейн в Килдрамми, но сама Элейн сильно тосковала без детей. Колбан и Макдафф были натянуты, но вежливы, Анна вела себя враждебно; а внук Элейн, Дункан, совсем не помнил ее. В свой последний вечер в Фолкленде Элейн пошла с Колбаном в кабинет его отца, – за толстой серой стеной, с окнами на Ломондские холмы.

– Вы с Анной все еще счастливы? – Она положила руки ему на плечи, вынуждая его смотреть ей в глаза.

– Мы неплохо ладим, мама.

– А твой брат, он тоже счастлив? – После довольно радостного приветствия Макдафф исчез. Его не было на ужине и прошлым вечером.

Колбан пожал плечами.

– Думаю, да. Не беспокойся, мама, мы уже выросли. Через два года я стану совершеннолетним. Позаботься лучше о своей новой семье.

Элейн посмотрела на него еще немного, переполненная любовью к своему гордому, независимому сыну. Потом она отвернулась.

– Я люблю всех своих детей одинаково, Колбан, но в сердце матери для старшего сына всегда есть особое место. – Она улыбнулась. – Я очень горжусь тобой.

Колбан заметно смутился, но вдруг обнял мать, быстро и крепко.

Из Фолкленда они поехали в Данфермлайн, где провели некоторое время в поместье с королем. Когда они уехали, Элейн забрала письма для своего племянника, поскольку им с Дональдом предстояло ехать на юг в Уэльс.

Элейн разрывалась на части: ей ужасно хотелось вернуться к сыновьям, но возможность показать Ир-Виддфу Дональду была искушением, которое трудно было преодолеть. Однако распоряжения короля были недвусмысленны. Как и прежде его отец, он хотел, чтобы Элейн стала его посредником, королевским посланцем, и поехала на юг под предлогом посещения родных, чтобы обсудить со своим племянником кельтский союз Шотландии и Уэльса.

Абер. Июнь 1268

К Иванову дню Элейн снова была на родине, в Абере.

– И много ли тут нового? – Ливелин, великолепный в золотой диадеме уэльского принца, спустился с возвышения в большом зале и обнял ее.

– Ир-Виддфа – по-прежнему здесь, и пролив, и остров. Я все еще слышу запах горы; слышу пение в долине. – Она посмотрела на Ронвен, которая плакала, когда они снова пересекли границу Уэльса. Приглашение Ронвен в поездку выглядело как внезапное проявление доброты перед самым отъездом, чтобы та смогла навестить родной Гвинед еще раз. Но в действительности Элейн имела две другие причины: она не хотела оставлять старуху присматривать за детьми в Килдрамми и особенно – чтобы та была рядом с Сэнди, и, кроме того, она хотела попросить племянника или одну из сестер, Гвенлиан или Маргарет, оставить Ронвен в Уэльсе.

Ливелин улыбнулся.

– Помнится, вам нравилось здесь в детстве. Правда, я провел большую часть своего детства в заточении! – Он вздохнул.

– Расскажи мне об Изабелле.

Раньше Ливелин говорил только, что она умерла. Он пожал плечами.

– Что тут рассказывать? Она долго болела.

– И ты был с нею, когда она умерла?

Он кивнул.

– Она говорила обо мне хоть что-нибудь?

– Нет, – сказал он резко.

Элейн внимательно наблюдала за ним. Когда принц выходил, она почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по спине. Больше она не говорила с ним об этом.

– Дональд. – Элейн осторожно потрясла его за плечо. – Дональд, ты спишь?

Этой ночью они занимались любовью долго и неистово, и теперь он спал тяжело, одна рука свисала с края кровати. Нежно улыбаясь, она поправила покрывало. Все слуги спали. Начинало светать.

Надев рубашку, а за ней платье и плащ, она на цыпочках прокралась к двери. Кивком приказав собакам следовать за пей, она пошла по темной лестнице. Мэг сонно открыла глаза и наблюдала за ней, соображая, надо ли вставать, но Элейн была уже на улице. Без сомнения, миледи собиралась ехать верхом. Если бы ей нужен был спутник, она разбудила бы кого-нибудь, а не пошла бы на цыпочках из комнаты, словно «любленный на тайную встречу.

Прошло много времени с тех пор, как Элейн выскользнула из дома через ворота, мимо ночной стражи, мимо холма, ограды, церкви и мельницы, через деревню. С грустной улыбкой думала она обо всех годах, которые прошли. Элейн брела вдоль реки, собаки следовали за ней. Ей не хотелось ехать на лошади после трех недель, проведенных в седле. Все, что она хотела, – спокойно идти вдоль реки, любуясь холодным бесцветным ранним утром, которое светлело все сильнее. И еще ей хотелось думать, думать о прошлом и людях, которые умерли. О своем отце и матери, Даффиде, Граффиде, похороненных рядом с отцом в Аберконви, и даже об Изабелле.

Элейн гуляла, невидимая из деревни, вдоль долины. Воздух под деревьями был холоден; плыл густой аромат гниющей древесины. Дорожка, хорошо протоптанная, была пуста.

Позади шла Ронвен, стараясь не попадаться на глаза. Она дрожала в холодном рассвете и смотрела через деревья на склоны, которые все еще были в тумане. Наконец она решила вернуться обратно.

Элейн шла медленно и мечтательно улыбнулась, увидев синюю вспышку зимородка под деревьями. Она остановилась, глядя на место, где он исчез, и впервые поняла, как холодно было в тенистой лощине. Она натянула плащ плотнее и обернулась. Туман просочился сквозь деревья, приближаясь, спускаясь на кустарник, вьющийся среди старой гниющей травы, свисающей на дорожку. Обе собаки исчезли, нетерпеливо изучая запахи утра. Птицы молчали, туман подступал ближе, и с ним шел холод, несший с собой угрозу.

Элейн заколебалась, но решительно прошла несколько шагов и остановилась снова. Она натянула плащ еще плотнее и осмотрела склон. Только что показавшиеся лучи солнечного света на высоких западных дорогах горы скрылись – все, что она могла видеть, был туман.

Внезапно ей стало трудно дышать. Туман был всюду вокруг нее, касался ее лица, пропитывая одежду. Кто-то был около нее, но она ничего не видела. Тишина замерла в ее ушах.

– Кто здесь? – Элейн отпрянула, вытянув руки перед собой. – Кто это?

Впрочем, она уже знала. Она чувствовала, что он пытается говорить, чувствовала холодный воздух, колышущийся возле ее рта, глаз и ушей.

– Эинион?

Она кружилась на месте, скользя по грязи.

– Пожалуйста, оставь меня.

Ветер возник ниоткуда. Воздух был живительным, и деревья около нее начали сгибаться и скрипеть, их ветви словно разгоняли и рассеивали туман. Элейн сбилась с пути. Она чувствовала, как ежевика цепляется за ее кожу, как крапива хлещет ее по лицу, а колючий кустарник рвет рукав ее платья, оставляя на коже длинную кровоточащую царапину. Закричав, она потеряла равновесие и упала на колени среди плоской гальки речного берега. Ветер все еще метался над ее головой. Она чувствовала, как упал капюшон ее плаща, чувствовала волосы, которые рассыпались, и мешали. В отчаянии она закрыла глаза и присела, обхватив голову руками. И тут она увидела его: он был высокий, белые волосы развевались на ветру, глаза полыхали яростью.

– Мое пророчество сбылось! – врывались в ее голову слова. – Это сбылось! Ребенок. Ребенок. Твоя дочь. Твой ребенок… – Слова стали стихать. – Твой ребенок…

– Нет! – кричала Элейн. – Оставь меня! – кричала она в отчаянии. – Уходи! – Она попробовала встать. – Я не верю тебе, я ничего не хочу знать. Уходи, оставь меня.

Ее ноги все еще скользили по гальке, когда она попыталась ощупью выбраться на крутой берег. Руки Элейн цеплялись за корни дерева, когда она пробовала выбраться, она задыхалась. Цепляясь за мягкую землю, она нашла точку опоры, а затем, путаясь в юбке, выбралась на тропу. Туман здесь был реже. В редких лучах солнечного света, пробивающихся сквозь деревья, виднелась фигура, бегущая к ней.

– Милая! – Крик застрял у Ронвен в горле. Позади нее бежали две собаки. – Я слышала твой крик! Роса! Я не могу бежать быстрее. Что такое? Что случилось? – Она в ужасе смотрела на изодранную, испачканную одежду Элейн и ее заплаканное лицо. – Что с тобой? Ты упала? – Ронвен смотрела вниз, на берег. Клочья тумана все еще колыхались на реке и между деревьями. Где-то поблизости стал ворковать голубь, где-то высоко в кроне дерева, где солнечный свет был уже довольно ярок.

Элейн схватила руку Ронвен. Ее зубы стучали.

– Эинион! – Она задыхалась.

– Эинион? – Побледнев, Ронвен глядела вокруг. Она видела только мягкий белый туман, стелившийся вниз по склону, а потом окутавший Элейн так, что она исчезла из виду. – Что он сказал? – Она крепко обняла Элейн.

– Я не знаю. Не понимаю. Он сказал, что пророчество было истинно. Он говорил о ребенке. – Элейн плакала.

Ронвен чувствовала, как содрогается ее тело.

– Тебе надо посмотреть в огонь, милая. Ты увидишь будущее твое и маленького Александра. Я видела, ты держишься подальше от огня, даже когда в Килдрамми дует восточный ветер. – Ронвен изобразила улыбку. – Словно ты боишься огня.

Элейн покачала головой.

– Я не хочу видеть будущее. Я не хочу знать, что случится. – Она наклонилась и обняла Сабину за шею.

– Но ты видишь его, милая. Вся твоя жизнь и твоя судьба отметили тебя, и, что бы ни случилось с тобой, ты особенная! Ты должна набраться храбрости и посмотреть.

Элейн покачала головой. Солнце сияло, играло на воде, роса искрилась под ним, рассеивая тени.

– Раньше я думала, что Александр был моей судьбой, – прошептала она. – Что я выйду за него замуж и буду королевой, но, когда он умер, я тоже хотела умереть. Было невыносимо жить без него. – Сейчас она сама говорила с собой.

– Тебе и не пришлось бы, – мягко сказала Ронвен.

– Затем появился Дональд. – Элейн не обращала на Ронвен внимания. – Сумрак отступил, и я больше не думала о судьбе. Наша любовь была слишком сильна, чтобы сомневаться в ней. Никто другой не мог быть моей судьбой, только Дональд.

Ронвен покачала головой.

– Нет, лорд Дональд отнял тебя у короля.

– Никто не отнимал меня, Ронвен. – Теперь Элейн чувствовала себя спокойнее. Лучи солнца светили ярче, стало теплее.

– Отнял, – настаивала Ронвен. – Александр был твоей судьбой, но, непонятно почему, что-то нарушилось. Ваши жизни не пересеклись; судьба ошиблась. И теперь боги пытаются вернуть все на свои места. – Лорд Эинион – их посланец. Как ты можешь быть счастлива с лордом Дональдом, – подумай, сколько горя он причинил тебе?

– Это в прошлом. – Элейн все еще дрожала. Держа руку на голове Сабины, она медленно пошла назад к деревне. – Теперь его мать умерла, и все будет иначе. Мы снова счастливы. Он не оставит меня больше.

– Хорошо, если так. – Ронвен медленно двигалась вперед. – Потому что, если когда-нибудь он снова сделает вас несчастной, клянусь, что убью его и верну тебя твоему королю.

Элейн остановилась и увидела, что Ронвен отступила назад. Она была поражена жестокостью голоса Ронвен – будто слышала ее впервые. В ее голове звенели слова Малкольма Файфа: «Твоя няня исполнила мою волю. Жажда убийства у нее в крови».

– Ронвен! – Голос Элейн был резок. Ронвен, шедшая впереди, остановилась и повернулась к Элейн. – Это ты убила Роберта де Куинси?

Ронвен улыбнулась.

– О да, милая. Я убила его ради тебя.

Солнце августа было невыносимо горячим. Земля иссохла и крошилась. Трава и злаки высыхали, и деревья стали ронять листья, как осенью. В пышных садах Абера на деревьях висели лишь маленькие твердые яблоки, покрасневшие раньше времени на ветвях, ломающихся от недостатка влаги.

Пыльный воздух был тяжелым и нес резкий запах сотни пожаров. После завтрака Дональд и Элейн лежали в спальне. Они были обнажены; они занимались любовью, а потом спали. Весь мир спал; слуги, которые обычно находились в их комнате, ушли к склону за замком, где можно было укрыться в тени деревьев, а из пролива дул легкий бриз.

Элейн внезапно проснулась и лежала, глядя в изголовье кровати. Она видела во сне Колбана и пыталась вспомнить сон, но он ушел. Опершись на локоть, Элейн пристально глядела на Дональда. В двадцать восемь он был еще красивее, чем в восемнадцать. Его лицо возмужало, тело окрепло, и маленькие морщинки в уголках глаз обещали, что он станет еще привлекательнее. Улыбаясь про себя, она поцеловала его в губы и почувствовала, как его тело ответило мгновенным возбуждением, хотя он все еще спал. Дональд обнял ее.

Письмо для него пришло тем вечером. Он читал его, сидя за высоким столом около принца Уэльского. Услышав восклицания ужаса и гнева, Ливелин повернулся к нему.

– Плохие новости из Шотландии, мой друг?

Элейн наклонилась вперед.

– Что такое, Дональд? Что случилось?

– Отец! – Дональд швырнул письмо на стол. – Он снова женился.

– Ваш отец еще бодрый мужчина, – заметил Ливелин. – Неужели вам нужно, чтобы он лишал себя такого утешения, как жена?

– Кто его жена, Дональд? – Элейн напряглась. – На ком он женился?

– На Мюриэль, дочери Малиса из Стратерна.

Элейн изобразила улыбку.

– Я рада. Она будет ему хорошей женой.

Мюриэль из Стратерна была на несколько лет моложе Элейн.

– Чему тут радоваться? – Дональд повернулся к ней. – У него появятся другие дети, и, может быть, это грозит разделом графства.

– Ты действительно думаешь, что он так ненавидит меня? – Элейн была ошеломлена. – Нет. Он обожает Гратни и близнецов. И он никогда ничего не сделал бы, чтобы обездолить их. – Она протянулась через стол и коснулась руки мужа. – Все будет в порядке, Дональд, я знаю.

Замок Килдрамми. Сентябрь 1268

Было радостно вернуться домой. Хотя Элейн думала, что будет скучать по Уэльсу, возвращение к ее трем сыновьям и прохладные горы севера наполнило ее сердце радостью. Но то, что Ронвен отказалась остаться в Уэльсе, ее не радовало. Она пробовала убедить Ронвен, даже пыталась запретить ей вернуться, но молчаливая и холодная Ронвен была непреклонна, и Элейн, не в силах забыть многолетнюю преданность женщины, наконец сдалась. Она не верила в признание Ронвен, что та убила Роберта; ни одна женщина не могла сделать такое. Почти преднамеренно Элейн не замечала факт убийства Сенидда: это был несчастный случай, ужасное происшествие, не больше.

Только через много дней после возвращения на север Элейн узнала, что снова беременна. Она немедленно поехала на встречу с Морной.

– Ты сказала мне, это помогает не забеременеть!

Элейн усердно делала то, что советовала Морна: применяла масла, снадобья и бальзамы, которые предотвратили бы новую беременность.

– Да, помогает. – Морна наблюдала у огня за маленькой Мейри.

– Но это не помогло. Я делала все, что ты сказала. Мне не следует рожать этого ребенка. Я потеряю Дональда. Морна, я слишком стара, чтобы снова рожать. Ты должна помочь мне.

Морна посмотрела на нее.

– Вы просите, чтобы я помогла вам избавиться от ребенка?

– Ты делала это для батрачек, ты говорила мне.

– Но я не буду делать этого для вас. Увы, я не могу. – Морна нахмурилась. – Этот ребенок особенный. Боги не дали бы вам его. Даже не думайте пытаться избавиться от него, вы никогда не простите себе, если сделаете это.

– Я никогда не прощу себя, если потеряю Дональда, – перебила ее Элейн. – Разве ты не видишь? Каждый раз, когда я была беременна, он уходил. Он не может меня видеть. Ты думаешь, что он вернется теперь, в моем-то возрасте? Я стара, Морна, стара. У меня седые волосы и морщины на лице и шее. Мои груди становятся дряблыми, и живот у меня уже не плоский. Еще один ребенок – и я буду напоминать его бабушку!

Морна была удивлена.

– Позвольте мне сказать вам, что я вижу: красивую женщину с золотисто-рыжими волосами, с несколькими прядями серебра, со стройным, крепким телом. Но она – больше чем просто тело. Ей присущи обаяние и юмор, ум, знание людей и то, как понравиться им. И это стоит гораздо больше, чем пресное девичье тело. – Она улыбнулась. – Немногие жены удовлетворяют нынче своих мужей. А у вас с Дональдом все в порядке. – Она помолчала и посмотрела на Элейн. – Я сделаю снадобье, чтобы сохранить вам и мужа, и ребенка.

Неделю спустя они с Дональдом прогуливались по саду в южной части замка.

– Мюриэль беременна, – сообщил он без обиняков. Жена его отца заняла комнаты Элизабет в Снежной башне. Она была приятной спокойной женщиной и, похоже, не имела ничего против того, что в замке расположилась Элейн.

– Я знаю. – Элейн старалась не смотреть на мужа.

– Она очень мила. – Дональд сорвал ветку и рассеянно крутил ее в руках. – И похоже, беременность ее красит.

Элейн закусила губу. Он громко рассмеялся.

– Я уже все понимаю, дорогая, и ты тоже с каждым днем все хорошеешь. – Он обнял ее за талию.

Элейн перехватила его руку.

– Ты ведь не уйдешь от меня на этот раз? – Она презирала себя за то, что завела этот разговор, но уже не могла остановиться. – Если тебе надо будет поехать ко двору, возьми меня с собой. Я не вынесу, если снова останусь без тебя.

Дональд обнял ее.

– Я не оставлю тебя. Ты для меня по-прежнему желанна, когда носишь моего сына. – Он с любовью поцеловал ее.

– А если это будет девочка? – В ее голове звучали слона Эиниона и Морны.

Он улыбнулся.

– Если так, меня это еще больше обрадует. Мне бы очень хотелось иметь дочку, похожую на ее мать.

Канун дня святого Валентина

Туман окутал Грампианские горы, огромные сугробы покрывали все вокруг, небо над этой слепящей белизной было глубоким и ярким. Замок промерз насквозь, несмотря на то, что постоянно отапливался.

Элейн и Мюриэль сидели со своими камеристками у камина в большом зале, вышивая при свете сотен свечей, Дональд за столом играл с отцом в шахматы. Прислуга убрала столы из зала, и музыканты играли старинные баллады с припевами, к которым могли присоединяться все желающие.

Элейн украдкой посмотрела на Дональда. Сделав ход, он осматривал зал, в то время как его отец внимательно изучал доску. Элейн проследила за взглядом Дональда, и ее сердце ушло в пятки. Катриона, жена пекаря, с красивыми рыжими волосами, перехваченными зеленой лентой, сидела возле музыкантов. Они обменялись с Дональдом улыбками.

Элейн закрыла глаза. Предыдущую ночь Дональд не спал с ней. Его похождения возобновились, и на сей раз его мать не была виновата. Элейн безотчетно отложила вышивку и положила руку на живот. Беток и Агнес переглянулись, сочувствуя хозяйке. Ронвен, уткнувшись в шитье, притворилась, что ничего не заметила.

Элейн просидела в большом зале, пока свечи не начали гаснуть. Она боялась идти спать, зная, что муж не придет. Наконец, когда свечи почти совсем погасли, она встала. Положив работу в большую корзину, она устало улыбнулась Агнес, которая дремала у нее на плече. Люди в большом зале спали: кто на скамьях, кто на полу, завернувшись в одеяла. Дональд с Уильямом давно ушли, Катрионы тоже не было видно. Элейн даже не стала искать ее, она знала, что в зале ее не было.

Гордо подняв голову и распрямив плечи, она прошествовала через весь зал, сопровождаемая Агнес, и вышла на холодную лестницу, чтобы подняться к себе в Снежную башню.

Весь замок был пронизан завывающим снаружи ветром, который нагонял тоску и одиночество и, проникая во все щели, шуршал под дверями и раскачивал ставни. Агнес шла позади Элейн, неся свечу, пламя которой, казалось, вот-вот угаснет от сквозняков. Дойдя до своей двери, Элейн повернулась, чтобы взять у Агнес свечу.

– Спасибо, Агнес, сегодня ночью ты мне не понадобишься.

– Но, госпожа, – запротестовала Агнес, – позвольте мне помочь вам раздеться.

– Нет, – резко сказала Элейн. – Я сама. Спокойной ночи, Агнес. – Забрав у нее свечу, Элейн закрыла тяжелую дверь. В комнате было совершенно темно. В пляшущих тенях свечи она разглядела огромную кровать, которая была пуста.

Элейн, до сих пор сдерживавшая себя, теперь плакала навзрыд. Свеча давно погасла, а она все стояла, не в силах сдвинуться с места. В полной темноте она в отчаянии рухнула на кровать.

Яркий свет разбудил ее. Над ней стояла Ронвен.

– Ты замерзла, милая, я позвала слугу развести для тебя огонь. Позволь, я помогу тебе улечься поудобнее.

– Мне удобно, и дай мне поспать, – сказала Элейн, щурясь от света.

– Сейчас я раздену тебя, как же так можно? – Ронвен стянула с Элейн туфли и накрыла ее пледом. – Я больше никогда не позволю тебе плакать. – Лицо Ронвен было мрачным. – Спи, милая, а я за всем пригляжу.

Элейн зарылась в подушки, а Ронвен ушла, унося свечи.

Она еще немного подремала и вдруг резко вскочила, когда поняла смысл слов Ронвен. Эти слова отчетливо отдались в голове Элейн.

– Дональд! Пресвятая Дева, Дональд! – Она нащупала в темноте свечу, затем подббжала к камину и нетерпеливо ждала, пока свеча загорится. Когда наконец фитилек свечи замерцал, Элейн рванулась к двери.

Где же он? Куда он мог пойти со своей любовницей? Рыдая, она побежала вниз по лестнице, поняв, что забыла обуться.

Килдрамми был огромным замком. Пять башен, соединенные каменными переходами, огромная сторожевая башня на воротах, часовня, кухни, задний двор, конюшни и склады, да еще и большой зал, и все это располагалось в пределах его стен. Он мог пойти с ней куда угодно.

Охранник сонно уставился на Элейн, пока та бежала к нему мимо складов со свечой в руке.

– Ты не видел Ронвен? – закричала Элейн. – Она только что была здесь. Она не выходила наружу?

– Нет, госпожа. Никто не выходил. – Слуга удивленно уставился на нее.

– Открой дверь и дай мне посмотреть.

Несмотря на его нежелание, она с нетерпением ждала, пока он отодвигал засов. Перед ними встала белая стена, ничего не было видно. Свечу и фонарь задуло. Они остались и полной темноте.

– Никто не мог проскользнуть мимо, госпожа. – Его голос терялся в вое ветра.

– Хорошо, закрывай. – Элейн подождала, пока он закроет дверь и зажжет фонарь и ее свечу.

– Никто не пойдет на улицу в такую жуткую ночь, – повторил он.

– Хорошо, спасибо. – Она пошла прочь. Значит, они были в крепости. Вероятно, в одной из башен, соединенных узкими проходами с большим залом.

– Пресвятая Дева, помоги мне. Сделай так, чтобы я успела. – Она повернула за угол и бросилась вверх по лестнице к проходу, соединяющему Снежную башню с другими. Большая юго-западная башня, служившая для приема гостей и заново обставленная мебелью, пустовала в это время года, так как прислуга и домочадцы предпочитали собираться в натопленном большом зале. Проходы были пусты, лампа, обычно освещающая их, теперь не горела, по углам собирались пугающие тени, которые отбрасывала ее свеча.

– Ронвен! – закричала Элейн. Она слышала, как ее голос отдается гулким эхом в проходах, где воет ветер. – Дональд! – Она устремилась в кладовую за углом, но и там никого не было. Напротив была еще одна кладовая, полная бочками с мелом, горчицей, солониной, соленой рыбой, мешками с крупой, сахаром и пряностями. Она высоко подняла свечу, стараясь разглядеть, что было в глубине комнаты. Затем она побежала дальше, распахивая одну дверь за другой, чувствуя, как замерзли босые ноги. На нижних этажах тоже было пусто, она смахнула слезы и побежала дальше. На мгновение она остановилась, почувствовав боль в боку. Она глубоко вдохнула, с ребенком все было в порядке. В отчаянии Элейн перегнулась через перила и впилась взглядом в темноту лестницы.

– Дональд! – Но ответа не было. Где бы он ни был, он, скорее всего, запер дверь и был теперь полностью увлечен своей рыжеволосой любовницей. Элейн могла только уповать на то, что Ронвен тоже его не найдет.

Эхо от хлопнувшей двери разнеслось по пустынному замку. Плача, она снова начала подниматься по лестнице, едва не роняя свечу.

Ронвен высоко держала свечу. Она неслышно кралась по лестнице в мягких кожаных туфлях. Она уже обыскала дальнюю башню и недостроенное здание у юго-восточной стены. Их не было там, не было их ни в теплой пекарне, ни на кухнях. Осталась юго-западная башня. Она крепче сжала подсвечник, чувствуя, как горячий воск капнул ей на пальцы. Она посмотрела наверх. Дверь спальни была закрыта. Секунду помедлив, она схватилась за тяжелую ручку. Дверь не поддавалась. Она нажала сильнее – дверь с трудом начала открываться; скрип ее не был слышен за воем ветра.

Ронвен проскользнула в темную комнату, тихо вынув нож, стала наблюдать.

Дональд лежал в объятиях своей любовницы, на куче пустых мешков из-под муки. При тусклом свете лампы обнаженное тело Катрионы казалось неестественно-бледным в обрамлении ее огненных волос. Девушка с ужасом уставилась на старуху, сжимающую в руке нож. Дверь за ее спиной раскачивалась на сквозняке.

Сердце колотилось в висках, когда Элейн шла последний пролет по лестнице. Ноги дрожали, в груди появилась острая боль. Она закрывала от ветра свечу второй рукой. Слезы застилали ей глаза.

– Дональд! – И крик потерялся в ночи.

– Ну и ну. – Ронвен презрительно смотрела на Дональда. – А вы не лучше, чем я думала, вы как все остальные мужчины. А миледи считает вас другим. – Она крепче сжала нож. – И вы, без сомнения, будете просить о пощаде, как и любой другой на вашем месте.

Дональд, обернув платье вокруг талии, беспомощно посмотрел на нее. Его пояс с клинком и плащ лежали в пыльном углу, и он не мог достать их, а до смерти перепуганная Катриона, лежавшая на нем, мешала ему подняться.

– Ронвен! – хрипло зашептал он. – Ты не понимаешь!

Он пытался оттолкнуть Катриону, но та не могла двинуться, парализованная страхом.

– Пожалуйста, Ронвен, подожди. – Его взгляд метнулся в угол, где лежало его оружие, а затем вернулся к сверкающему клинку в руках Ронвен.

– Я ждала слишком долго, – мягко сказала старуха. – Вы не дали миледи ничего, кроме боли и обиды. Вы ничтожество. Роберт де Куинси – и тот был рыцарем. – Она улыбнулась и, крепче сжав клинок, замахнулась.

Дверь резко распахнулась.

– Ронвен, нет! – Крик Элейн на мгновение остановил Ронвен, но старуха лишь секунду была в замешательстве.

– Так должно быть, милая, я должна это сделать. – Она снова подняла руку. – Он предал тебя. Этот негодяй недостоин жить. Я должна вернуть тебя твоему королю. Я выполню это несмотря ни на что.

Когда старуха потянулась к Дональду, Элейн рванулась вперед, вцепившись в руку Ронвен, державшую нож. Дверь снова хлопнула от сквозняка. Только тусклый свет от лампы, принесенной любовниками, освещал происходящее.

– Ты не можешь его убить! Ты не имеешь права, я тебе запрещаю! – Элейн рыдала, крепко сжимая запястье Ронвен. Как она могла сделать такую глупость – разрешить Ронвен вернуться в Килдрамми? Почему она сразу не заметила, что та совсем выжила из ума? Почему так долго позволяла дурачить себя?

– Брось нож! Ради Бога, брось!

– Я должна это сделать, милая. – Несмотря на то что они боролись, голос старухи остался удивительно спокойным. – Я должна вернуть тебя королю, должна.

Старуха переводила дух, пока Дональд, наконец пришедший в себя, не поднялся на колени, одной рукой прикрывая наготу. Молниеносно освободившись от хватки Элейн, Ронвен, как зверь, бросилась на него, вонзив нож ему в плечо.

Элейн снова схватила ее руку.

– Нет! – закричала она, видя, как у Дональда пошла кровь. – Ради Бога, не надо!

Женщины боролись, соскользнув на пустые мешки. Глаза Ронвен были пусты; губы плотно сжаты. Освободившись, она вновь попыталась броситься на Дональда. Для своих лет старуха обладала поразительной силой, а Элейн еще не успела отдышаться после стремительного подъема по лестнице. Но силы, похоже, начали оставлять Ронвен. Элейн по-прежнему сжимала руку старухи, стараясь отвести нож подальше от Дональда и чувствуя, как слабеет рука Ронвен.

На мгновение воцарилось молчание, старуха отступила с удивлением на лице. Она открыла рот.

– Ты убила меня, милая, – прохрипела она. – Глупое дитя, я же делала это для тебя. – Она рухнула на колени. Струйка крови появилась в уголке ее рта. Нож был намертво воткнут ей в грудь; она откинулась назад, на мешки. Элейн облокотилась на стену, пытаясь отдышаться, слезы ручьями текли по ее лицу. Катриона схватила свои вещи и выбежала из комнаты.

– Она мертва? – наконец прошептала Элейн. Ее голос потерялся в вое ветра.

– Да, – Дональд закусил губу, – она мертва. – Выдернув нож, он бросил его на пол.

Дональд подошел к жене, пытаясь обнять ее, но Элейн оттолкнула его.

– Не прикасайся ко мне!

– Элейн! – Он опустил руки. – Я знаю, тебе больно, но…

– Но что? Я застала тебя развлекающимся с другой женщиной и…

– Это ничего не значит.

– Это ничего не значит?! А зачем ты тогда это делал? – Она была на грани истерики. – Я едва не потеряла ребенка, пытаясь проследить за Ронвен, чтобы спасти тебя, и теперь, теперь… – она захлебывалась слезами, – теперь она мертва, и это я убила ее.

– Дорогая, ты спасла мне жизнь.

– Я убила ее!

Ронвен лежала с широко раскрытыми глазами, словно смотрела в пустой потолок.

– Я убила ее… – Элейн вытянула руки, с отвращением глядя на них.

– А скольких людей она убила за свою жизнь, Нэл? – осторожно спросил Дональд. Он уже не пытался обнять жену. – Tы сказала мне, что она призналась в убийстве Роберта де Куинси. Говорила, что подозреваешь ее и в убийстве других, которых она отравила: Джона Честера, жены Александра, возможно, даже самого Малкольма! Боже мой, Элейн! Она чуть не убила меня! – Он поднес руку к плечу, на котором его одежда были красной от крови, и показал жене окровавленную руку. – Ты понимаешь, что эта женщина могла бы погубить всех твоих мужей? Одному Богу известно, почему ты позволяла ей быть рядом с тобой!

С минуту они стояли, молча глядя на тело Ронвен. Элейн отвернулась.

– Но она любила меня! – прошептала она. – А я убила ее.

– Она была опасной сумасшедшей старухой, Элейн. – Дональд устало подобрал пустой мешок и набросил его на лицо и плечи Ронвен. – Пойдем отсюда.

– Кому-то надо остаться с ней.

– Я распоряжусь. – Он взял фонарь. – Как ты узнала, куда надо идти?

– Я обыскала всю башню.

– А ты знала, что она собиралась сделать?

Элейн кивнула.

– Она что-то говорила на этот счет еще в Уэльсе. Она сказала, если ты еще раз заставишь меня плакать, она убьет тебя.

– А я заставил тебя плакать. – Лицо Дональда выражало глубокое раскаяние.

– Сегодня я поняла, что ты снова будешь с этой женщиной, и знала, что на этот раз ты не вернешься. – Она зло и беспомощно пожала плечами. – Мы оба знали, что когда-нибудь это произойдет. Что я стану старой.

Элейн склонилась над Ронвен и осторожно отодвинула мешок.

– Старой?! – Дональд покачал головой. – Как ты можешь быть старой? Ты носишь моего ребенка!

– И это делает меня непривлекательной для тебя. Я понимаю.

Она прикоснулась к лицу Ронвен, осторожно закрывая ей глаза. Затем, собрав все достоинство, она гордо повернулась и направилась к двери. Потрясение бросило ее в дрожь.

– Пожалуй, я пойду лягу.

– Элейн. – Его голос остановил ее. – Я люблю тебя. Эта шлюха ничего для меня не значит.

Она грустно улыбнулась.

– Спокойной ночи.

Он не пошел за ней. Когда уже на лестнице Элейн обернулась, он стоял и смотрел на тело Ронвен.