Альфред Хейдок ПРОРОКИ

1.

Если действительно существует магия звука, то больше всего насыщено ею странное, от древности дошедшее до нас слово «пророк». Что-то рокочущее, грозное. Так шумит, «рокочет» простор морских вод в ночи, и путник, не видя в темноте самого моря, слышит его пульсацию и догадывается о близости колышущихся за дюнами пучин. Грозное это слово…

Подобно теням, бросаемым вперед грядущими событиями, появлялись на земле библейские пророки, чтоб возвестить о сужденном, взывали на площадях, у хижин, у дворцов, где по-прежнему продолжалось служение сладострастию и наживе — недобрым богам как древности, так и нынешнего века.

С точки зрения обывателя судьба пророка могла казаться только печальной: на площадях в них иногда бросали камнями, а из дворцов, если правитель не хотел прибегать к более крутым мерам воздействия, обличителю-пророку посылалось презрительное внушение, в точности соответствующее современному "быть поосторожнее в выражениях, если не хотят нажить крупных неприятностей".

Роль пророков в Священной истории огромна. Эти вдохновенные прорицатели, как факелы, вспыхивающие божественным озарением, не могли не заинтересовать пытливые умы западных мыслителей. Один из них, Эвальд, в результате долголетних исследований и тщательного анализа высказал следующее: "Когда человек внимает Божественному призванию, в нем возникает новая жизнь, в которой он не чувствует себя более одиноким, ибо он соединился с Богом и правдой Его. В этой новой жизни его мысль отождествляется с мировой волей. Он обладает ясновидением настоящего и полнотой веры в конечное торжество Божественной истины. Так чувствует пророк, тот, кого неудержимо влечет проявить себя перед людьми как посланца Божьего. Его мысль становится видением, и эта высшая сила, властно вырывающая истину из его души, разбивая иногда саму душу, и есть дар пророчества. Пророчества появлялись в истории, как вспышки молнии, внезапно освещая истину".

Подобное определение дара пророчества как слияния с Высшей Волей исключает обыкновенные человеческие мерила, и поэтому считать судьбу пророков печальной будет ошибкою. Вернее — это вершина человеческого бытия, счастье почти непосильное, слишком тяжелое для слабых плеч человека, горение испепеляющее, но ни с чем не сравнимое в своем восторге духовного вознесения. Только этим можно объяснить просьбу Елисея при расставании со своим учителем Илией:

— Дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне.

Заслуживает внимания тот факт, что в исключительных случаях, когда грядущее событие носило общемировой характер, как, например, рождение Христа, — пророчества язычников изумительно совпадали с такими же пророчествами библейскими. Певучие строфы Вергилия, написанные им под сенью Римского Августа, удивляют нас такой тождественностью в той части, где он любовно воспевает Божественного Младенца:

"Уже подходят последние времена, предсказанные Сивиллой из Кума, великий ряд истощенных столетий возникает снова; уже возвращается Дева и с нею царство Сатурна; уже с высоты небес спускается новая раса.

— Возьми, о, целомудренная Люцина, под свой покров это Дитя, рождение которого должно изгнать железный век и вернуть для всего мира век золотой; уже царствует твой брат Аполлон. — Смотри, как колеблется на своей оси потрясенный весь мир; смотри, как земля и море во всей их необъятности, и небо со своим глубоким сводом, и вся природа дрожит в надежде на грядущий век".

Следует ли рассматривать явление пророков как нечто, присущее лишь древним векам? Оговариваясь, что профессионалы карт и кофейной гущи вроде пресловутой мадам Тэб из этой категории исключаются, мы тем не менее должны признать существование пророков и нашей эры. Кажущееся их отсутствие обманчиво; оно объясняется двумя причинами: 1) отсутствием сборника, подобного Библии, где такие пророчества собраны; 2) более тонкими формами прорицаний, выраженных в произведениях великих мастеров кисти и слова последнего времени.

Гнет, который теперь испытывают русские люди, вызывает в обществе повышенный интерес к религиозно-нравственной мысли, поэтому нелишним будет привести несколько пророчеств, в которых ищущие, несмотря на некоторую «прикровенность», могли бы найти указания на переживаемую ныне эпоху.

Пыльные фолианты полуистлевшей книги в заграничном хранилище преподносят нам предсказание Иоанна Лихтенберга (1528 г.), то же самое, что некогда заинтересовало Достоевского и о котором он размышляет в "Дневнике писателя".

В книге Лихтенберга после предсказаний о французской революции (1789 г.) и о Наполеоне Первом, который именуется великим орлом, говорится далее о европейских событиях так:

"После сего придет другой орел, который огонь возбудит в лоне невесты Христовой и будут трое побочных и один законный, который других пожрет. Восстанет орел великий на Востоке, островитяне западные восплачут. Три царства захватит. Сей есть орел великий, который спит годы многие, пораженный восстанет и трепетать заставит водяных жителей западных в Земле Девы и другие вершины прегордые, и полетит к югу, чтоб возвратить потерянное. И любовью милосердия воспламенит Бог орла восточного, да летит на трудное, крылами двумя сверкая на вершинах христианства".

Строки Достоевского в "Дневнике писателя", посвященные этому предсказанию, свидетельствуют о большой его заинтересованности. Он расшифровывает Землю Девы и приводит к тому остроумное подтверждение. В восточном орле он опознает Россию, а в невесте Христовой — Церковь. Тем не менее все дальнейшие рассуждения Достоевского носят очень нерешительный характер: Достоевскому, несомненно, хочется приурочить предсказание к переживаемому тогда Россией моменту, но в то же время что-то мешает — подходит, да не совсем. Внутреннее чувство лишает Достоевского уверенности, и он заканчивает статью в чрезвычайно осторожных тонах, с различными оговорками. Орел «пораженный» так и остается для него вопросом, ибо оправдывающих подобный эпизод поражений Россия того времени не знала, между тем как у нас нет ни малейших колебаний в вопросе, с какого времени следует считать Россию пораженной в самое сердце…

Если русский мессианизм, сам по своей природе мистический, нуждается в подкреплении пророчеством со стороны представителя другой нации, — лучше, как предсказание Лихтенберга, не найти.

Было бы удивительно, если бы не пророчествовала сама та Русь, которая, по словам Гумилева — "грезит Богом, красным пламенем и видит ангелов сквозь дым".

Были они и на Руси, пророки: архивы монастырские хранят немало записей предсказаний российских святителей и иноков; кое-где они мелькают и в житиях, но по необъяснимой гордыне так называемого просвещенного класса им не придавали значения, дабы не прослыть отсталыми. Гораздо ведь интереснее драпироваться в тогу холодного скепсиса… Часть же пророчеств, ни в какую книгу не вписанных, так и была развеяна по глухим проселкам, пустырям и придорожным привалам, где в лапти обутый богомолец нехитрым языком передавал спутникам слышанное в глухом скиту пророчество седобородого отшельника…

Глухо перед Великой войной шли в народе толки о грядущем Антихристе и бедствиях, что толкнуло Георгия Иванова писать:

"Из Сибири доходят вести,

Что Второе Пришествие близко".

Собирая материал о пророчествах русских, мне пришлось натолкнуться на не изжитую еще конфузливость лиц, обладающих нужными мне сведениями. Ограничиваясь указанием, что ниже помещенный фрагмент чрезвычайно любопытного пророчества принадлежит высокоинтеллигентному и известному лицу, я все же принужден не называть его имени, так как мне было поставлено такое условие. Привожу сообщение дословно:

— В 1916 году, в ноябре месяце, возвращаясь из кратковременного отпуска к месту своей службы, в поезде я познакомился с одним пассажиром из торгового класса. Ехали мы в одном купе. По русской привычке недолго молчали, скоро разговорились. И вот во время одной из бесед на тему о текущей войне и связанных с нею всевозможных слухах мой случайный знакомый, предварительно взяв с меня честное слово в том, что все, что он намерен мне сообщить, останется тайной и, во всяком случае, не вызовет для него по тому времени нежелательных последствий, дал мне для ознакомления рукопись под заглавием "Предсказание курского крестьянина Ильичева, восьмидесятилетнего старца, на основании Святой Библии".

Ознакомившись с рукописью, я буквально был ошеломлен ее содержанием. Вот что, между прочим, Ильичев писал: "Царь Николай Александрович в 1917 г. откажется от своего прародительского престола и уйдет в народ, и следа от него не останется. После царя Николая Александровича настанет большая смута; всюду будут гробы и гробы; кони по колено будут ходить в крови; глад, мор и братоубийство воцарятся, земля откажется родить хлеб; священное число семь минуется, и тогда только Господь воззрит на грешный русский народ и ниспошлет Свою благодать на него. Спасут Россию двое — один из духовного звания, а другой из-за границы, и снова прославится русская земля, и солнце засияет над ней. Короли: Вильгельмус и Фердинандус — потеряют свои короны. Австрия распадется, и будет такой в ней налог, что народ застонет. Вена сгорит. Сгорит и Зимний дворец в граде Святого Петра. Будет еще война, когда народы, как звери, растерзают друг друга, и останется одна треть людей на земле; а пройдет много, много веков, и с Востока прилетит Змий на Запад и покорит под нози свои Запад, и последнее будет горше первого".

Вышеприведенное мною не исчерпывает всей рукописи, а только то, что я успел записать себе в записную книжку, оставляя в стороне все, что я счел для себя почему-то не столь интересным, например, хотя бы дату смерти супруги императора Вильгельма.

Часть предсказаний, как всем известно, исполнилась: императора Николая Александровича не стало; Австрия распалась; король Фердинанд Болгарский и император Германский Вильгельм своих корон лишились; крови и гробов за минувшие войны не счесть.

2.

Много удивительного таится в древних книгах старообрядческих подвижников, в книгах рукописных, передаваемых из рода в род, бережно хранимых обернутыми в расчесанный лен, — в книгах, полных взрывного устремления в обители горние. Следовало бы удивляться, если бы суровая среда старообрядцев, с непоколебимой верой обрекшая себя на самосожжение во времена Петра I, — если бы эта среда не дала своих пророков. Они, конечно, были.

За отсутствием самих книг нам приходится довольствоваться устной передачей старообрядца родом из города Кунгура, который передал содержание пророчества в 1925 году.

Старообрядец рассказал, что в бытность его на родине некий старообрядческий «старец» на основании известных ему древних пророческих книг поведал следующее:

"И восстанут наполоны и иже киттане с ними". Произойдет столкновение недалеко от озера Байкала; будет оно кровопролитным; с каждой стороны будут огромные небывалые потери, о чем будет свидетельствовать потомству образованная на поле битвы "великая Гоп погребальная".

Итак, голоса из толщи народной, два русских прозорливца прорекли нам судьбы российские, но разве их могло быть только два в стране древних вещунов, в необъятной, лесной на севере, колосяной посредине, а на юге — в степной Руси, где так много простора и "пустынь прекрасных" и где арфа души человеческой лучше всего настраивается в унисон с вечностью. Конечно, нет. Но мы их не знаем. Знает лишь толща народная.

Но есть нечто в обоих вышеприведенных пророчествах, что заставляет нас болезненно настораживаться, — "Великая Гоп погребальная". Кроме того, тайна грядущего возрождения, ее характер — все это остается невыясненным, следовательно, заставляет нас бросаться на поиски других, более подробных указаний. Как ни странно, но за этими подробностями близкого будущего нам придется обратиться к начертаниям самой глубокой древности, к "Библии на камне", как теперь называют пирамиду Гизеха в Египте.

Книга Вальтера Уинна, всецело посвященная расшифровке этого древнего сооружения, дает нам волнующий материал. Пирамида Гизеха, в потайных ходах которой обнаружено иероглифическое начертание: "Я есмь вестник и свидетель Господа, и Господь создал меня с человеческими чувствами и вложил в меня тайну", эта пирамида по мнению ученых, не является усыпальницей воздвигшего ее фараона, а имеет какое-то другое назначение. Вальтер Уинн, базируясь на пророчестве Исайи (гл. 19, ст. 19–20):

"В тот день жертвенник Господу будет посреди земли Египетской, и памятник у пределов ее. И будет он знамением и свидетельством о Господе Саваофе…". Уинн пришел к заключению, что это древнее сооружение, насчитывающее 5000-летнюю давность, является не чем иным, как символическим изображением судеб ныне существующей расы, судеб — открывшихся неведомому пророку в минуты величайшего озарения. По мнению В.Уинна, чуть ли не каждый дюйм плоскостей пирамиды, а главным образом ее потайных ходов, символизирует определенные исторические события.

Не касаясь сущности самого метода исчислений В.Уинна, мы должны указать, что в своей исследовательской деятельности по раскрытию символов пирамиды Уинн прибегал к сравнениям: сопоставляя данные исчисления пирамиды с имеющимися у него толкованиями библейских пророчеств, он одним проверял другое и был поражен их тождественностью.

Проследив таким образом прошедшее, он подошел к настоящему и смело перешагнул черту будущего. Вот что он в нем открыл, непосредственно касающееся нас:

"Особый период времени, о котором говорят символы пирамиды, отмечен с мая 1928 г. по 16 сентября 1936 года, период с 1933 г. по 1936 г. будет заполнен подготовкой государств к войне вооружениями. Война, которая начнется в 1936 г., будет самая большая в истории человечества.

Положение будет ужасное. Я верю, что большое число самых высоких духом людей как-то будут укрыты от ее ужасов. Каким образом они будут спасены — я не знаю. Я верю, что будет изумительная психическая манифестация, которая докажет существование мира духов. Призвание людей, посвятивших себя Богу, будет состоять в том, чтобы утешать и освящать страдающие души. Материалистическая концепция мира будет парализована фактами. Золотой идол, экономический божок, будет повергнут в прах, и Христос под какой-то оболочкой, которая будет видна всем, появится и будет любим многими. Я не верю, что мировые неприятности могут быть преодолены силою. Только практическое претворение в жизнь учения Христа может спасти мир. Я не думаю, что нации охотно примут закон Христа. И все же Он придет, чтобы судить не индивидуальности, а государства. Я нахожу, что все души, которые верят в Бога, могут поднять голову, когда эти события начнут осуществляться. Я верю, что в данное время мы находимся в предсказанном периоде Армагеддона (Откр. Иоанна), который пока что протекает в экономической фазе. Уже теперь убивают женщин и детей. Разрушается экономическое благополучие, и скоро начнут бомбардировать друг друга с воздуха. Но с 16 сентября 1936 г. мы будем видеть необыкновенные вещи. Невозможно предсказать, как будут развертываться события после этого. Но пирамида дает указания, что на дальнейшие события будет влиять какое-то откровение".

Вышеприведенное толкование символов пирамиды в некоторой своей части страдает отсутствием той категоричности, какую мы обыкновенно встречаем в пророчествах. Многочисленные "я верю, я думаю, я нахожу" вносят элемент частичной неуверенности.

Но все же, как новый узор в мистической ткани пророчеств, толкование символов пирамиды Гизеха В.Уинном лишь дополняет ранее прореченное другим, подтверждает, вносит отсутствующие у других подробности и указывает более точные сроки.