"Ведьма" - читать интересную книгу автора (Маккуин Дональд)

Глава 14

Гремучая змея предупреждающе затрещала.

Она внимательно следила за приближавшимся человеком, нацелив на него клинообразную голову, похожую на наконечник стрелы.

Змея была большая. Сжавшись в кольца, она устроилась под нависавшей скалой. Ее длинное мускулистое тело на треть возвышалось над сухой песчаной почвой. Пятнадцать вибрирующих трещоток слились в одно размытое пятно, раздражавшее глаза так же, как и колеблющиеся волны горячего воздуха, поднимавшиеся от обожженной солнцем земли.

Ядовитые зубы змеи были размером почти с пальцы подростка. Позади них поперек змеиного нёба разместились мешочки с ядом. При атаке, под давлением сомкнувшихся на жертве челюстей, мешочки сжимались, и полые зубы превращались в русла, по которым вытекал смертоносный яд.

Мешочки с ядом были переполнены. Последнее время охота была неважной. Змея голодала и сейчас была очень раздражена.

Человек опустился на корточки перед змеей на границе зоны досягаемости пресмыкающегося.

Далеко позади этого смельчака стояли другие люди. Змея на них не обращала внимания.

Белые одежды человека отражали лучи солнца, причинявшие боль змеиным глазам. Больше, чем на зрение, змея полагалась на расположенные в углублениях на ее голове органы, реагирующие на тепловое излучение. Но и они не действовали как следует из-за мощного теплового потока от широких одежд человека. Тепловые и зрительные образы были размытыми и неопределенными.

Быстро мелькающий раздвоенный язык змеи, служащий органом обоняния, четко определил это странное медлительное существо как человека. Удивительно, но от него исходил и змеиный запах. Тонкий язык замелькал еще быстрее, пытаясь разобраться в этой загадке.

Больше всего змею раздражало то, что эта белая фигура не переступала ту черту, за которой ее нерешительность превратилась бы в мгновенную и безошибочную атаку.

По чешуйкам на змеином животе пробежали волны сокращений. Это существо, змея-человек, производило шум. В змеином мире шум означал, что нужно искать или прятаться. Но сейчас змее было некуда деваться.

Перебирая чешуей, змея незаметно, песчинка за песчинкой, продвигалась вперед. Если нет возможности для отступления, нужно напасть!

На голове человека был белый тюрбан. На его груди болтался подвешенный на цепочке, яркий полированный серебряный диск. Взгляд человека был таким же холодным, как и у змеи. И все же он улыбнулся и заговорил с ней, как с ребенком:

— Тебе страшно, мой старый толстый брат. Ты не узнаешь меня. Я — Жрец Луны. Моя Мать, Луна, дает мне власть над твоими братьями, которые теряют свою кожу и, подобно мне, рождаются вновь. Меня должны признавать все люди. И ты должен признать меня.

Человек направил отраженные от диска солнечные лучи прямо в глаза змеи. Та сжалась, и ее трещотки загремели еще сильнее.

Прижимаясь к земле, она продвинулась еще на волосок вперед.

Жрец Луны продолжал свои увещевания:

— Эти дикари должны понять мое могущество. Мне не хотелось бы причинять тебе боль, но они должны увидеть, как ты мне подчинишься. Гляди, у меня с собой твои братья!

Запустив руку под одежды, он вытащил пару гремучих змей. Они были почти такого же размера, как и свернувшаяся в тени нависавшей скалы. Обе змеи немедленно свились в кольца и загремели своими трещотками. Жрец Луны торопливо запихнул их обратно в висевший на его груди кожаный мешок.

— Они ненавидят полуденное солнце так же, как и ты, мой брат.

Жрец Луны медленно как можно шире развел колени. Обеими руками он туго натянул между ними материю своего облачения. Неуклюже переваливаясь, он стал осторожно приближаться к змее. Со стороны его спутников послышались взволнованные голоса. На лице Жреца Луны на миг появилась презрительная усмешка, сменившаяся выражением полной сосредоточенности. По его покрытому пылью лбу и щекам стекали струйки пота.

Змея нанесла свой удар. Он был так стремителен, что ей некогда было рассмотреть, куда именно он направлен.

Она с треском прокусила ткань между коленями Жреца Луны. Позади горячий воздух разорвали встревоженные и восторженные вскрики.

Застрявшая в материи змея тяжело билась. Жрец схватил ее позади головы и высоко поднял. Хвост рептилии свисал до колен. Ему с трудом удавалось справляться с ней. Тюрбан Жреца сбился набок. Он поправил его прежде, чем повернулся к толпе, состоявшей из сотни воинов Людей Реки и пяти кочевников Летучей Орды. Из-за спин мужчин выглядывали женщины и дети.

Выставив перед собой разъяренную извивавшуюся змею, Жрец медленно пошел к ним. На змеиных зубах виднелись капли яда, золотисто сверкавшие в лучах солнца.

В тот же золотистый цвет были окрашены и два следа от зубов змеи на одеянии Жреца Луны.

Остановившись в нескольких метрах от толпы, Жрец театральным жестом поднес змеиную голову с раскрытой пастью к своему лицу. С блаженной улыбкой он наклонился и поцеловал ее.

В толпе раздались приглушенные возгласы ужаса. Многие не могли поверить своим глазам. Хорошо поставленным голосом оратора, привыкшего выступать перед толпами, Жрец произнес:

— Ступай, брат мой. Расскажи всем нашим братьям, что твой повелитель Жрец Луны пришел сюда, чтобы принести вечную жизнь всем тем из Людей Реки, что придут к нему! — Он бережно опустил змею и освободил, направляя ее голову в сторону кустов.

Змея замерла в нерешительности. Ничего подобного с ней прежде не случалось, и инстинктивные рефлексы не могли подсказать ей, что делать. И тогда она бросилась наутек. Безмолвно извиваясь, переливаясь своим черным ромбовидным узором, она стремительно исчезла.

С трех сторон Жреца Луны окружили восторженные Люди Реки. Каждый старательно избегал того места, куда он отпустил змею.

— Теперь приведите мне Сариса, — сказал Жрец. Окружившая его толпа тут же умолкла. Расступившиеся люди дали дорогу двум воинам. Они несли на одеяле Сариса. Тот был бледен. Воины опустили Сариса к ногам Жреца.

— Я здесь, сын мой, — Жрец Лупы опустился на колени и положил руку на лоб Сариса. — Ты был моей главной опорой среди твоего народа. Я явился потому, что ты и твой народ нуждаетесь во мне. Если на то будет воля моей Матери, я тебя исцелю!

Сарис попытался что-то сказать. Жрец своей ладонью закрыл ему рот — кто знает, что этот болван может сболтнуть! Сейчас толпа полностью была в его власти. Такой она и должна оставаться впредь.

Рана Сариса оказалась в значительно худшем состоянии, чем предполагал Жрец. Лезвие меча развалило ему грудь и перерезало правый бицепс. К счастью, главные кровеносные сосуды не пострадали, но как бы не началось заражение. Вонь, исходившая от раны, действовала сильнее, чем ее вид. Жрец громко сглотнул.

Горящие глаза Сариса встревоженно расширились.

Жрец Луны поспешно вытер воображаемые слезы.

— Мне больно видеть твои страдания, — произнес он, не забывая при этом закрывать Сарису рот. На какое-то мгновение Жрецу страстно захотелось, зажав ему нос, ладонью надавить на подбородок. Он представил себе закатившиеся глаза и вздымающуюся грудь Сариса, пытающегося глотнуть воздуха. Вот было бы поделом этому недоумку! Никто не давал Сарису право о чем-то договариваться с этими язычниками Скэнами. Отвратительными дикарями.

Дурак Сарис. Однако полезный. Жрец вздохнул. Он попытается спасти этого недоумка. Только надо придумать, как обернуть выгодой и его смерть, если эта вероломная деревенщина умрет.

Жрец склонил голову.

Люди Реки одобрительно забормотали при виде такой набожности, выказанной ради человека из их среды.

Выпрямившись, Жрец заставил себя снова осмотреть рану. После этого он громко произнес:

— Моя Мать говорит, что ты совершил большой грех, когда договорился со Скэнами без моего разрешения. Но ей известны твои благие намерения. Мать мне сказала, что, если ты искренне раскаешься, ты поправишься.

Глаза Сариса еще больше заблестели. Он сделал слабую попытку оттолкнуть мешавшую ему говорить руку Жреца.

Тому ничего не оставалось, как позволить ему это. Жрец злобно смотрел, как Люди Реки столпились вокруг Сариса, чтобы услышать его слова. Он почувствовал, что задыхается. Как это он раньше не замечал, какая вонь исходила от этих людей? Рыба, пот и грязь. Жрец замахал руками, заставив отступить ближайших к нему Речных.

— Я не хочу умирать, — вымолвил Сарис. Жрец подавил вздох облегчения. Если так пойдет и дальше, беспокоиться не о чем.

Прерывающимся голосом Сарис с трудом продолжил:

— Если Жрец Луны… истинный новый Сиа… Обратись к Луне. Спаси меня.

Жрец поднялся, не обращая внимания на протестующе хрустнувший коленный сустав.

— Отнесите моего сына в лагерь, — сказал он воинам, доставившим Сариса, — я буду молиться о нем.

Воины подняли импровизированные носилки. Сарис застонал. Седой воин, стоявший за носилками напротив Жреца Луны, хмуро посмотрел на него.

— Верховный Вождь всех Людей Реки знал о намерениях Сариса. Он их одобрил. Он также осматривал раны Сариса два дня назад. Он сказал, что Сарис умрет. То же говорю и я.

Сарис глухо застонал. Жрец сделал знак, чтобы раненого унесли. Обращаясь к седому воину, он сказал:

— Будь осторожен, сын мой. Ты присваиваешь себе власть божества. Только моя Мать определит судьбу Сариса.

Воин плюнул под ноги Жрецу.

— Его убьют невидимые в его ране, а не Луна. Я, Весса, воин Людей Реки, верю в Церковь и не признаю никакой поддельной религии!

Злоба исказила лицо Жреца Луны.

— Ты бросаешь вызов моей Матери?! Рассерди ее, и она уйдет, забрав с собой свое могущество. — Зловеще улыбнувшись, он неожиданно предположил: — Ты и Сарис далеко не друзья, не так ли? Его смерть тебя бы обрадовала!

Это был удар по угрюмому презрению Вессы, однако он выдержал взгляд Жреца. В его ответе было больше бравады, чем вызова.

— Я спорю со всеми, кто говорит о союзе со Скэнами и кто последователь ложного Сиа. Сарис сам отослал нашу единственную военную целительницу. Вездесущий испытывает его. Я утверждаю, что ни ты, ни Луна не сможете ему помочь. Колдовство со змеей не может спасти человеку жизнь. Когда Сарис умрет, мы будем знать, чего ты стоишь.

— Он не умрет! — крикнул Жрец. — Я спасу его!

Осознав смысл ненароком вырвавшихся слов, Жрец прикусил язык. Он скользнул испуганным взглядом по толпе. Настроение людей явно изменилось, и он ощутил, как мурашки побежали у него по спине. Эти люди были как в трансе. Дитя божества обещало спасти их соплеменника!

С улыбкой Весса ждал, пока взгляд Жреца снова остановится на нем. Тот судорожно соображал, что ему сказать. Разве он не говорил, что Сарис должен искренне раскаяться? Только его Мать-Луна могла оценить искренность Сариса.

Весса нанес удар именно по этому аргументу:

— Ты утверждаешь, что обладаешь властью. Сарис будет жить или умрет по твоей воле.

Позже Жрец сидел в одиночестве на крутом берегу и неотрывно смотрел на реку. Встревоженно оглянувшись, чтобы убедиться, что он действительно в одиночестве, он с облегчением заметил свой эскорт из кочевников Летучей Орды, готовящих ужин. Его переполнило чувство искренней привязанности к ним.

Было грустно, что чувство привязанности, а лучше было бы сказать обожания, возникало в связи с такими низшими существам! Жрец снова повернулся к реке. В итоге он всегда оставался одиноким.

Конвей понимал. Вероломный, сопротивляющийся Конвей. При одном упоминании этого имени Жрецу Луны хотелось рычать от ярости. Конвей все время общался с кочевниками, притворяясь, что искренне помогает им, а на самом деле плел заговор со лживыми, бездушными и продажными рабами, чтобы низвергнуть божество. Это было действительно отвратительно. Несчастный Конвей, распространяющий заразу. Зараза и оружие-молния лишили Летучую Орду сокровищ Врат.

В ярости Жрец ударил кулаком по своему бедру. Боль, вызванная ненамеренно сильным ударом, возвратила его мысли к стоявшим перед ним проблемам.

Тот воин, старый безобразный Весса — вот проблема. Он говорил о колдовстве.

Сарис должен был выжить, но как?

К вечеру раненый стал еще слабее. Он грезил о воде. Ничего не сказав, один из кочевников отправился в степь. Жрец был уверен, что тот дезертирует. Он ему никогда не доверял. Шрам, навсегда придавший его лицу пренебрежительное выражение, говорил о многом. Жрец упрекнул себя за то, что прежде не подверг этого человека испытанию. Теперь уже было слишком поздно.

Сумерки уже начали приносить облегчение выжженной земле, когда кочевник возвратился. Он протянул Жрецу Луны горсть листьев.

— Что это? — Вся накопившаяся подозрительность проявилась в этом пренебрежительном отрывистом вопросе.

— Моя мать называла эти листья болевой травой. Она готовила из них для нас чай, когда мы не могли заснуть или если ранились.

Жрец молча принял листья. С исказившимся от злости лицом кочевник смотрел, как удаляется его неблагодарный вождь. Потом он рывком развернул своего коня и повел его к коновязи.

Принесенная кочевником трава поставила перед Жрецом еще одну задачу. Даже если она действительно была хорошим средством, он не знал дозировки. Эти листья могли убить Сариса. Случайно или, может быть, преднамеренно?

Кругом предательство. Вероломство.

Жрец разложил отдельный костер и собственноручно приготовил себе ужин.

Его эскорт из кочевников Летучей Орды нервно наблюдал за тем, как он ел. Он слышал, как они перешептываются. О нем. Их неуклюжее показное безразличие было подобно громогласно произнесенной лжи.

В случае смерти Сариса Жрец будет не единственным пострадавшим. Если им повезет, их казнят, как принято у Людей Реки: связав по рукам и ногам, бросят в реку, чтобы они утонули. К сожалению, иногда в этом племени любили поразвлечься некоторыми болезненными и изощренными пытками.

Жрец Луны умрет как колдун. Он не знал, чем это чревато, но был уверен, что смерть будет ужасной. Он осознавал, что в религии страх играл роль топлива для разжигания духовного экстаза, а колдунов боялись больше всего.

С такой же жадностью, как весь вечер пил воду, Сарис выпил приготовленный для него чай. Жрец с тревогой наблюдал за ним. Когда совсем стемнело, он заметил перемену. Несмотря на ночную прохладу, Сарис обильно потел. Его дыхание стало почти нормальным. Казалось, что он успокоился. Слишком успокоился? Жрец мог различить у Сариса только очень слабый пульс.

В лагере Людей Реки зазвучал барабан. Тревожные поначалу звуки быстро приобрели властный успокаивающий темп, почти совпадающий с пульсом Сариса.

Жрец присел. Сгорбившись и опустив голову на кулак, он уставился в ту точку, где должна была взойти луна. Пока он размышлял, едва заметные звезды превратились в яркие точки. Луна однажды уже спасла его, назвав его своим сыном. Религия Луны обязана победить, и для этого ее сын должен выжить. Кивая головой в темноте, Жрец пришел к согласию с самим собой.

Однако Мать позволила им мучить его. Она позволила ему умереть. Она воскресила его, чтобы доказать его правдивость и значение.

Он помнил те муки. Утонченную агонию. Дни и ночи.

Ему необходимо было отвлечься, и он отдал себя во власть звуков барабана, успокаивающему действию его неизменного ритма.

Гипноз.

Слово из другого времени и другого мира.

Отрывочные, пугающие фрагменты воспоминаний пронеслись перед его мысленным взором. Когда-то в нем было место для логики. Тот мир превращал мотив в аргумент, путал мысль и эмоции. Конфронтация. Дискриминация. Терроризм. Убийство.

Тело Жреца сотрясала могучая непреодолимая дрожь. Его свалил сон, подобный трансу. Над горизонтом появился серп взошедшей луны.