"Бег по вертикали" - читать интересную книгу автора (Гарбер Джозеф)

Глава 7 НОЧНАЯ ЖИЗНЬ

1

Рэнсом был прав: Дейв собирался вернуться обратно. У него не было выбора. Ему необходимо было увидеть папку с наклейкой «Локьер», папку из шкафа Берни, хранящую тайну: почему Берни и все остальные желали смерти Дэвида Эллиота.

Он снова был на лонг-айлендской скоростной трассе — гнал машину к Нью-Йорку. Арендованный автомобиль подвывал от перегрузки. Спидометр показывал восемьдесят пять миль в час. Это был предел возможностей машины. Еще чуть-чуть — и она просто взорвется. Дейв проклинал «Хёрц» и корейскую автомобильную промышленность.

И еще он проклинал Берни Леви. Теперь он знал, что сделал Берни, по крайней мере в общих чертах. Знал, потому что Скотт Тэтчер сказал ему об этом.

Это было полтора года назад. Скотт и его жена Оливия пригласили Дейва и Хелен на ужин в свое пристанище, Саттон-плейс.

Вечерние приемы, которые устраивали Тэтчеры по вторникам, вошли в легенду. Никогда нельзя было заранее угадать, кто еще окажется среди гостей. Прибывшие с визитом главы государств, умудренные жизнью политические мужи, артисты, писатели, музыканты, даже цирковая труппа — Тэтчер принимал у себя их всех. Во всяком случае, тех, кто был интересен.

Тем вечером за столом собрались пять пар: сами Тэтчеры, Эллиоты, прозаик, с которым в последнее время много носились, его любовница, студентка последнего курса, сенатор от одного из западных штатов с супругой и Майк и Луиза Эш, сотрудники корпорации Тэтчера, женатые и воюющие между собою, как могут воевать лишь сильно влюбленные люди.

Ужин завершился. Прислуга убрала со стола. Тэтчер встал и прошел к буфету. Он извлек оттуда бутылку портвейна «Фонсека» и коробку из черного дерева. Скотт поставил и то и другое на обеденный стол и открыл коробку.

— Кто-нибудь будет сигары?

Женщины спаслись бегством.

Тэтчер извлек из коробки длинную коричневую «Монте-Карло». Он срезал кончик сигары складным ножом, прикурил от спички и ухмыльнулся по-лисьи.

— Вот последнее оружие, оставшееся у мужчин, джентльмены.

Изо рта у него медленно выкатилось облачко сизого дыма. Тэтчер передал коробку сигар Майку Эшу.

— Все прочее наше оружие потерпело поражение, наши военные хитрости пошли прахом, наши доспехи пробиты. Остались лишь сигары, последнее потрепанное знамя мужчин, все еще реющее над полем, захваченным амазонками.

Эш тоже закурил сигару — и передал ящичек сенатору.

— Если бы Джастина была здесь…

— Госпожа Голд, сенатор, неизменно дорога моему капризному сердцу. Она — единственная женщина в мире, способная соперничать со мною в злокозненности. Она занимается моими отношениями с общественностью — а это титанический труд, — и она была бы здесь сегодня вечером, если бы дела не увели ее прочь из города. Прекрасная женщина, способная оценить по достоинству хорошую гаванскую сигару не хуже любого мужчины.

Сенатор отказался от сигары и толчком отправил ящичек через стол, Дейву. Дейв выбрал себе одну и любовно покрутил в пальцах. Хотя он давно уже отказался от сигарет, перед хорошей сигарой устоять не мог.

Прозаик извинился и удалился. Его от сигарного дыма тошнило.

Тэтчер взглянул хитро, на этот раз по-волчьи.

— Ну а теперь, когда женщины и слабаки удалились, какой бесстыдный мужской разврат мы можем себе позволить? Неполиткорректные высказывания? Истории о распутном поведении? Заговор с целью вновь закабалить женщин? Или заговор, направленный на то, чтобы развращать детей, уничтожать окружающую среду, грабить национальные меньшинства, угнетать слабых, эксплуатировать бедных и унижать калек? Или, может, в качестве альтернативы погрязнем в самой презираемой женщинами теме: поговорим о спорте?

Майк Эш улыбнулся Тэтчеру.

— Опять он за свое.

Он повернулся к Тэтчеру.

— Вас сегодня кто-то разозлил, шеф?

Тэтчер бросил на него сердитый взгляд.

— Вы разве не заметили, что в нынешние нездоровые времена уже недостаточно чувствовать себя хорошим? — Он повысил голос, и тот задрожал от негодования. — Чувства собственного достоинства недостаточно. Осознания своих достижений недостаточно. Самоуважения недостаточно. Нет, сэр, отнюдь нет. Теперь, похоже, дело обстоит так, что я не могу чувствовать себя хорошим, если ты не чувствуешь себя плохим.

— Калифорнийская комиссия по самоуважению… — начал было сенатор.

Тэтчер навис над ним.

— Я не могу чувствовать себя хорошо, потому что я женщина, если ты не чувствуешь себя плохо, потому что ты мужчина. Я не могу гордиться тем, что я черный, если ты не стыдишься того, что ты белый. Я не могу быть геем и уважать себя, если ты натурал и тебя это не ставит в неловкое положение. Терпимость сброшена со счетов; это что-то старомодное и горькое, и мы не будем иметь с ней дела. То же самое с равенством; оно в лучшем случае снисходительно, а на самом деле его цель — унижение. Если я достиг внутренней гармонии и самоуважения, положенного мне по праву, то уже недостаточно, чтобы мы с тобой были равны. Нет! Лишь превосходство способно сделать меня счастливым. А чтобы гарантированно достичь своего, я должен предать ваши библиотеки огню, переписать вашу историю, вычистить ваши словари и дать полиции мысли власть насаждать политкорректность в речи и представлениях. О, у них имеется целый новый словарь и хитроумные кодовые слова…

Эш перебил его.

— Вы что, все-таки приняли предложение выступить в университете? Черт побери, Скотт, я же вам говорил не делать этого! Общение со студентами плохо сказывается на вашем давлении.

— Чистая правда. Эти софисты недоделанные посмели придраться к тому, что я употребляю слово «индеец»; они осмеяли меня и обозвали расистом и невежей за то, что я не говорю «коренной американец». Самый хитрый и снобистский расистский неологизм! Он подразумевает, что все те, кто произошел от поколений честных новоанглийских фермеров, — не настоящие американцы!..

— Скотт, вы разразились речью.

Тэтчер взмахнул сигарой и осклабился.

— Конечно, я разразился речью. Это прерогатива моего возраста, одна из немногих радостей, оставшихся мне на склоне лет, и, кроме того, с учетом моих белых волос и черной репутации от меня этого ожидают. Я, в конце концов, брюзга, и мне нужно поддерживать репутацию человека ограниченного и нетерпимого к чужому мнению.

— Вы на последних выборах голосовали за демократа.

Тэтчер состроил кислую мину.

— Мгновение слабости. Ошибка, которая не повторится. С тех пор этот человек повел себя как разжиревшая крыса — или, чтобы не оскорблять благородное животное, лучше уточним: без ее решимости и природной смекалки.

Тэтчер откинулся на спинку кресла, сделал длинную затяжку и выпустил струйку дыма.

— Впрочем, если хотите, можете сменить тему. Я всего лишь старая развалина, молодежи разумнее будет меня игнорировать.

Эш воздел глаза к потолку и развел руками, словно бы молясь о ниспослании вдохновения. Дейв решил развлечь присутствующих.

— Я вам не рассказывал про публичный дом в Донг-Хое?

Тэтчер приподнял белые кустистые брови.

— Это что-то связанное с вьетнамской войной?

— Да.

— Прискорбное было дело. Я выступал против — и в результате при мистере Никсоне попал в список врагов Белого дома. Я когда-нибудь рассказывал вам об этом?

— Раз пятьдесят — шестьдесят.

— У человека в жизни бывает не так уж много достижений, которыми можно по праву гордиться. Но я вас перебил, Дейв. Продолжайте, пожалуйста.

Поскольку Скотт Клеймор Тэтчер III был в чем-то пуританином и очень не любил нецензурные выражения, Дейву пришлось выбирать слова, повествуя о том, как ЦРУ, узнав о встрече верхушки Вьетконга с представителями командования Северного Вьетнама, которая должна была происходить в камбоджийском приграничном городе Донг-Хой, тайком перекупило городские бордели и заселило их великим множеством в высшей степени заразных проституток. Осознавая, что эта махинация нарушает Женевскую конвенцию, которая запрещает применение биологического оружия, агентство засекретило операцию и никого о ней не уведомило — даже высшее командование армии. К несчастью, военные по собственным каналам узнали о приближающемся совещании врагов. Они нанесли упреждающий удар: захватили город до прибытия врагов и разместили там свой гарнизон.

— О нет! — выдохнул Тэтчер, уловивший соль истории.

— О да, — возразил Дейв. — Шестьсот сексуально озабоченных молодых солдат, которым нечем заняться субботним вечером.

— Боже мой! — Тэтчер хохотал так, что у него даже слезы потекли из глаз. — Это правда, Дэвид? Вы ничего не выдумали?

— Чистая правда. Я знал агента ЦРУ, который руководил этой операцией.

Дэвид не стал упоминать, что упомянутый агент вскорости бежал из страны, потому что группа офицеров спецназа во главе с Мамбой Джеком Крютером объявила награду за его голову. Тэтчер вытер глаза.

— Ох уж эти спецслужбы! Они такие плуты! Но такие увлеченные, такие искренние! Ими почти можно было бы восхищаться, будь у них хоть капля морали. Кстати, у меня тоже имеется шпионская история. Хотите послушать?

— Конечно.

— Ну, вы в курсе, что время от времени они обращаются к нам — к деловым людям, к руководящим работникам определенного ранга?

Дейв с сенатором кивнули. У Майкла Эша сделался озадаченный вид.

— Э-э?…

— О, не в «ПегаСис». В моей компании этого нет. Но в других местах… Ни один американский бизнесмен, побывавший в Москве после того, как Майк Тодд в пятидесятых провел там с женой медовый месяц, — ни один не избежал беседы с нехорошими ребятами из Лэнгли. Вы же понимаете, им так трудно отказать. У каждого имеется некий патриотический долг. К несчастью — и тут я говорю по личному опыту, джентльмены, — небольшое сотрудничество становится лишь началом. Дайте им палец — и они отхватят всю руку. Стоит вам зазеваться — и верхушку администрации вашей компании подобьют стучать в Вашингтон обо всех ваших иностранных поставщиках и покупателях. Хуже того, на вашем балансе повиснут непродуктивные активы агентства. В нынешние времена дефицита бюджета и при Советском Союзе, дошедшем до заслуженного конца, шпионы явные и скрытые отчаянно нуждаются в богатых покровителях, чтобы те спонсировали их сомнительные делишки. У них слишком много операций прикрытия, слишком много компаний, зажимающихся не тем, чем заявлено, — и теперь, когда холодная война закончилась, слишком мало денег. А потому они приходят к вам, задрапировавшись во флаг, и самым любезным образом просят: «Сэр, не могли бы вы помочь своей стране? Есть некоторые срочные делишки, которые будут прикрыты из-за недостатка денежных средств. Если бы вы нашли способ включить их в свою корпорацию так, чтобы они уцелели, мы вечно были бы перед вами в долгу».

Тэтчер фыркнул.

— Мошенники! Но это я так, между прочим, и не по теме. Еще портвейна, Дэвид? Ну тогда начнем сначала…

Стал бы Берни Леви делать это? Допустил бы он, чтобы «Сентерекс» обеспечил прикрытие для операций спецслужб? Конечно стат бы. Берни в прошлом был морпехом. С его пылким патриотизмом он и мгновения не колебался бы. Semper fidelis — всегда верен.

Прикрытие. Оно должно заниматься бизнесом, как любое хорошее прикрытие. У него должны иметься работники, продукция, услуги и клиенты. Должны наличествовать балансовый отчет, декларация прибылей и убытков и правдоподобная история доходов. Снаружи оно должно быть неотличимо от любой другой фирмы. И только внутри — и обычно очень немногие — будут знать, что где-то в дальней комнате находится нечто не совсем кошерное. Нечто вроде лаборатории номер пять.

У съезда с автострады Дейв заметил рекламный щит, гласящий: «Заправка, еда, приют». Он пересек двойную сплошную линию и свернул на боковую трассу. Позади водитель огромной машины засигналил.

Бензоколонки располагалась прямо у дороги: круглосуточная заправка с двумя телефонами-автоматами, стоящими на виду. Дейв заехал на заправку, выключил зажигание и выбрался из машины.

Он поспешно снял трубку, набрал номер Марджи и подождал. Ответа не было. Еще три гудка. И снова никто не ответил. После пятого гудка трубку сняли.

— Здравствуйте, вы позвонили по номеру 555-6503. Мы не можем сейчас подойти к телефону, поэтому, пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.

Смышленая девочка. Ее обращение на автоответчике не содержало никаких имен. И она сказала «мы», а не «я». Слишком многие одинокие женщины не принимали этих мер предосторожности. И пожалели об этом.

Может, она все-таки послушалась его и бежала в поисках убежища?

— Это Дейв. Если ты не…

«Стой! Заткнись, идиот хренов!»

Дейв гулко сглотнул. Оставлять сообщение на автоответчике Марджи — ошибка, и серьезная ошибка. Рэнсом наверняка посадил «жучка» в ее телефон — он из тех людей, которые предпочитают перестраховаться. А если он услышит, что Дейв звонит ей, Марджи окажется в еще большей опасности, чем раньше.

— Э-э… извините, я не туда попал.

Отговорка была неубедительная, но это было лучшее, что Дейв сейчас мог сделать. Он повесил трубку и взглянул на запястье.

«Нет у тебя часов. Ты отдал их даме».

— Извините, вы не скажете, который час? — спросил он у дежурного по заправке.

Тот молча указал на большие часы, висящие над кабинкой кассира. 13.12.

Между Нью-Йорком и Швейцарией шесть часов разницы. В офисе еще никого нет. Надо подождать хотя бы полтора часа, прежде чем звонить.

«Ты что, действительно собираешься ему позвонить? Приятель, у Берни для этого есть… было специальное слово: "наглость"».

Рэнсом думал, что добрался до всех знакомых Дейва, солгал всем, убедил их всех в том, что Дейв — опасный сумасшедший. Он поставил все телефоны на прослушку и к каждой двери — соглядатая. Дейву некуда было пойти, не к кому обратиться. Рэнсом хотел, чтобы Дэвид Эллиот остался один, чтобы у него в целом свете не было ни единого друга.

Возможно, подумал Дейв, он действительно остался один. А возможно, и нет. Возможно, есть все-таки один человек, который выпал из поля зрения Рэнсома, которого Рэнсом счел не опасным, потому что считал, что Дейв не станет ему звонить, никогда в жизни.

Мамба Джек Крютер.