"Бег по вертикали" - читать интересную книгу автора (Гарбер Джозеф)

4

Зачастую отделка кабинета старшего руководителя говорит о компании больше, чем ее годовой отчет. Например, как это известно всякому аналитику фондового рынка, следует с осторожностью отнестись к любой фирме, чей президент украшает свою святая святых моделями реактивных самолетов, в особенности если там можно увидеть «Гольфстрим», «Лирджет» и прочие дорогие частные самолеты. Присутствие этих малышей с неизбежностью означает, что корпорация владеет чудовищно дорогим парком реактивных самолетов, роскошью, приобретенной за счет акционеров, поскольку его императорское высочество считает, что летать самолетами авиакомпаний, как обычный смертный, ниже его достоинства.

По той же примете опытные инвесторы вполне обоснованно относятся с подозрением к главе корпорации, препоручающему отделку кабинета «дизайнеру по интерьерам» — подчиненному либо начальнику своей второй жены (молодой блондинки). Обычно результат включает в себя чертовски неуклюжую мебель с роскошной обивкой, керамические безделушки «в народном стиле», изготовленные народными художниками, разъезжающими на «мерседесах», и литографии в стиле Джима Дайна, Фрэнка Стеллы, Шона Скалли или Брюса Номана, обошедшиеся куда дороже, чем стоят подлинники этих современных мастеров.

А другой конец диапазона — его куда чаще можно встретить в хай-тековских окрестностях калифорнийской Силиконовой долины, — это руководители, чьи кабинеты нарочито эгалитарны: металлические столы, кресла с виниловой обивкой, на стенах ничего, кроме доски для записей и, возможно, нескольких графиков. Люди понимающие знают, что к таким руководителям тоже следует присматриваться повнимательнее. Президент корпорации — это по определению тот, кто принимает окончательные решения в своей организации. Однако некоторых начальников подобная ответственность пугает. Чтобы избежать ее, они окружают себя атрибутами плебейства, прячась за маской демократического правителя корпорации. Скудная обстановка — это первый и самый наглядный признак руководителя, который недостаточно смел, чтобы принимать решения.

Кабинет Берни Леви не говорил ни о той ни о другой крайности. Подобно человеку, который занимал его, он являл собою образец умеренности и средоточие традиционных ценностей. Кабинет Берни — лишь немногим больше кабинетов других руководящих работников «Сентерекса» — занимал северо-восточный угол сорок пятого этажа. Из его окон открывался прекрасный вид: на севере Центральный парк (в редкие погожие дни отсюда вообще было видно далеко за Гудзон, до Уэстчестерско-го округа или даже дальше), а на востоке — здание ООН, Ист-Ривер, Квинс, Лонг-Айленд и, вдалеке, явственный серо-синий блеск Атлантики. Стол Берни был любовно выполнен из красного дерева в классическом стиле. Кожаное кресло с высокой спинкой было куплено у тех же мастеров, которые снабжали Верховный суд Соединенных Штатов. Диваны происходили из того же источника и были мягкими и удобными. Безделушек, украшений и сувениров было не много: набор ручек «Монблан» в обсидиановой подставке; древние счеты — подарок китайского партнера по совместному предприятию; единственная фотография жены и сына в серебряной рамочке; пресс-папье в виде кристалла-гексаэдра с гравировкой — память об одной из его многочисленных благотворительных акций и огромный уродливый патрон 14,5 миллиметра, от советского противотанкового ружья. На пуле, семи дюймов в длину и дюйм в диаметре, было выгравировано имя Берни и надпись: «Вторая рота третьего батальона. От Инчона до водохранилища в Чанджине и обратно. 1950–1952. Semper fidelis».

Из произведений искусства Берни выбрал несколько картин, созданных семейством Уайет — от папы Н. К. до прославленного Эндрю, — и все они были оплачены скорее из кармана самого Берни, чем за счет фондов «Сентерекса». Дейв подозревал, что появление этих произведений было продиктовано не только эклектическими вкусами Берни, но и тем фактом, что один из членов правления «Сентерекса», Скотт Тэтчер, был известным коллекционером и питал особую слабость к Брэндиуайнской школе.

В оформлении кабинета Берни наличествовали лишь две эксцентричные черты: его книги и его кофеварка. Книги представляли собою коллекцию того, что за полтора десятилетия было написано в жанре, который Дейв именовал «религия руководителя» — все от «В поисках совершенства» до «Переустройства корпорации». Глава «Сентерекса» не мог устоять при виде тома, обещающего раскрыть прежде неведомые секреты повышения эффективности управления. Он скупал их все, все читал и всем им верил — во всяком случае, до тех пор, пока не появлялся новый том.

Дейв провел пальцем по корешкам книг и улыбнулся связанным с ними воспоминаниям.

Второй особой деталью была кофеварка Берни. Она тоже заставила Дейва улыбнуться. Как-то по ходу дела — возможно, под влиянием одного из его калифорнийских мотивационных гуру — Берни решил, что руководящим работникам «Сентерекса» не следует поручать своим секретарям приготовление кофе. Отныне посетителей не должна была вежливо встречать любезная секретарша и предлагать им на выбор кофе, чай или горячий шоколад. Теперь это становилось обязанностью каждого руководящего работника: держать у себя кофеварку, чай в пакетиках и запас какао.

Никто не мог постичь, отчего Берни счел важным, чтобы административные работники, чье жалованье исчислялось шестизначными числами, тратили свое время на возню с чайниками, фильтрами и кофемолками, но Берни был тверд, словно алмаз. Кухонька на сорок пятом этаже была преобразована в комнату для ксероксов, а кабинет каждого руководителя снабдили кофеваркой «Тошиба».

Результат был катастрофичен: пятна на коврах, кофейная гуща, выплеснутая на важные документы, дорогие шкафы, утратившие сияние своих полированных поверхностей, — не говоря уже об озадаченных посетителях, которые, поперхнувшись предложенной им бурдой, тайком выливали содержимое своих чашек в горшки с цветами.

Через месяц этого всевозрастающего бедствия секретари взбунтовались. Они начали приходить пораньше, пробираться в кабинеты к своим боссам и готовить кофе самостоятельно. Вскоре на сорок пятом этаже снова воцарился мир, и все, включая самого Берни, получили то, что желали.

Берни, забывчивый по мелочам и куда более зависящий от своей секретарши, чем он согласился бы признать, похоже, снова забыл выключить кофеварку. Дейв повернул выключатель.

— Не за что, Берни, — пробормотал он.

Емкость кофеварки была наполовину заполнена личной кофейной смесью Берни — предметом зависти всех обитателей этажа. Дейв налил себе чашку, отпил и улыбнулся. Берни утверждал, что Сан-Франциско — единственный город в Америке, где каждая фирма гордится тем, что предлагает гостям великолепно сваренный кофе. В результате он договорился, чтобы в «Сентерекс» каждый месяц доставляли самолетом особую сан-францисскую смесь: арабика, кона[8] и еще что-то. Но Берни отказывался раскрыть источник, в котором он приобретал кофе, или делиться своей смесью с другими руководящими работниками.

— Я хочу, — самодовольно улыбаясь, говорил Берни, — чтобы люди запомнили, что у Берни Леви — самый лучший кофе в Нью-Йорке. Тогда, возможно, они снова заглянут ко мне на чашечку кофе, и мы заключим еще какую-нибудь сделку.

«Берни. Он находит подход ко всему. Последний великий делец».

Дейв наслаждался кофе. Кофе был абсолютно безукоризненным. Может, ему удастся найти имя поставщика где-нибудь в бумагах Берни?

«Ты что-то не о том думаешь, приятель. Если ты собрался копаться в бумагах Берни, тебе следует искать кое-что другое».

Дейв осторожно поставил чашку на бронзовую подставку. Он развернулся вместе с креслом лицом к шкафу Берни и взломал замок.

В верхнем ящике находились личные и конфиденциальные бумаги председателя совета директоров «Сентерекса» — двойной ряд желтовато-коричневых папок, на каждой — цветная наклейка, позволяющая определить ее содержимое. Желтые наклейки — протоколы заседаний совета. Зеленые — благотворительные проекты, наиболее близкие сердцу Берни: «Армия спасения», «Детский приют», «Объединенный еврейский призыв», «Маяк для слепых», «Общество защиты животных». На восьми папках были белые наклейки с подписанными на них названиями каждого из оперативных подразделений «Сентерекса». Одна синяя наклейка с надписью «Лаборатории Локьера». Оранжевые наклейки для деловых проектов и прогнозов. Фиолетовые — для анализа банкиров-инвесторов касательно потенциальных приобретаемых объектов. Дюжина папок с красными наклейками и надписанными на них именами старших административных работников «Сентерекса».

Дейв вытащил папку со своим именем.

Папка была на удивление тонкой. Первым документом в ней была ксерокопия его заявления о приеме в «Сентерекс». С прикрепленной к ней фотографии смотрел молодой человек с двухдолларовой стрижкой. За заявлением следовало некоторое количество докладных записок кадрового отдела — тогда его название еще не изменили на «Людские ресурсы». Они касались продвижений по службе, прибавок зарплаты и перемены должностей. Там было несколько страховых договоров, пара аттестаций, составленных теми, кто присматривал за ним на заре работы в «Сентерексе», и копии разнообразных соглашений и обязательств, которые он подписал за время продвижения по корпоративной лестнице. Ближе к концу папки он обнаружил кое-какую корреспонденцию, которой обменивались совет «Сентерекса» и Комиссия по ценным бумагам и биржам. Как только Дейв сделался служащим компании, любая сделка, которую он мог добавить к ее капиталу, становилась предметом интереса этого агентства.

Последней бумагой в папке было письмо на бланке ФБР.

Желудок Дейва исполнил сальто.

«Уважаемый мистер Леви! — гласило письмо. — Что касается мистера Дэвида П. Эллиота, известного вам и пребывающего у вас на службе, настоящим уведомляем вас, что нашему ведомству было поручено провести расследование касательно вышеназванного гражданина; данное расследование было признано необходимым и уместным при условиях, предусмотренных Законом о поставщиках и подрядчиках Министерства обороны от 1953 года, с поправками, касающимися вопроса предоставления доступа к секретным материалам директорам и руководству корпораций, вовлеченных в деловые операции, затрагивающие секретные и конфиденциальные вопросы. Организация, затребовавшая данное расследование, поручила нижеподписавшемуся сотрудничать с вами. Лицо, предписавшее нам провести данное расследование, дало нижеподписавшемуся указание согласовать с вами необходимые детали в кратчайшие сроки и максимально удобным для вас образом. Искренне надеемся на ваше сотрудничество».

«Ни хрена себе!»

Закон о поставщиках и подрядчиках Министерства обороны? Но ведь «Сентерекс» не работает на военных. На самом деле он вообще не работает на правительство.

«Или все-таки работает?»

Дейв дважды перечитал письмо. Информации в нем было немного.

«А как насчет даты?»

Три дня назад. Письмо написано всего три дня назад. Да что за черт, что все это означает? И почему — почему, почему, почему?! — через столько лет кто-то пытается возобновить допуск, закрытый в тот день, когда он был уволен из армии?

«И хуже того…»

И хуже того, если это письмо не подделка, значит, Дейв сделался объектом федерального расследования. А Рэнсом говорит всем, будто он — офицер федеральной службы.

«Предположим, что док Сэндберг прав: Рэнсом и вправду федерал!»

Это бессмыслица. Правительство не заказывает ни в чем не повинных штатских. Оно не отправляет команду крутых наемных убийц, чтобы прикончить сорокасемилетнего бизнесмена. Такое случается в кино, в низкопробных романах, в теории заговора. Оливер Стоун, Джеральдо Ривера, Раш Лимбо.

«Некоторые заявляли, что такое бывает: Ли Харви Освальд, Джек Руби, Билл Кейси, Марта Митчелл…»

Такие заявления делают только экстремисты. Кроме того, даже если вся эта фигня насчет заговора — правда, люди, которых убили, погибли не просто так, а по какой-то причине. Они что-то знали. Они оказались во что-то втянуты. У них были тайны.

«Что ты видел, что ты слышал, что ты знаешь?»

Ничего. У Дейва не было никаких тайн — никаких государственных тайн. Не было…

«Тот трибунал был тайным. Они засекретили документы. Они взяли с тебя подписку о том, что ты никогда не расскажешь о произошедшем».

Нет, нет, нет. Все это было слишком давно. Кроме того, Дейв не единственный, кто знает о произошедшем. Были и другие свидетели. И все, абсолютно все, кто был связан с трибуналом: члены суда, обвинители, защитники, стенографисты, — все знали. Это безумие — даже предположить, что…

«Безумие».

Дейв еще раз взглянул на письмо из ФБР. Так оно настоящее? Или подделка? Есть ли способ выяснить, откуда оно отправлено?

Дейв снял трубку телефона и набрал номер, напечатанный под именем человека, подписавшего письмо. Там ответили после первого же звонка.

— Вы позвонили в Федеральное бюро расследований, город Нью-Йорк. Наше приемное время — с восьми тридцати до семнадцати тридцати. Если вам известен добавочный номер лица, которому вы звоните, пожалуйста, наберите его. Если нет — пожалуйста, нажмите «звездочку».

Дейв ненавидел эти проклятые автоматизированные телефонные системы. Он нажал «звездочку».

— Если вы хотите оставить сообщение для дежурного оператора, пожалуйста, нажмите «решетку». Если вы хотите получить доступ к системе голосовых сообщений, пожалуйста, нажмите «ноль».

Дейв нажал на «ноль».

— Пожалуйста, введите фамилию лица, к автоответчику которого вы хотите подключиться. Используйте кнопочную панель вашего телефона. Вместо буквы «Q», пожалуйста, используйте «ноль».

Дейв посмотрел на стоящую под письмом подпись и набрал фамилию.

— В данной системе отсутствует лицо с такой фамилией. Если вы ошиблись или хотите попробовать еще раз, пожалуйста, нажмите «звездочку».

Дейв повесил трубку.

Возможно, человек, отправивший письмо, не из ФБР. Возможно, он все-таки из ФБР, но не занесен в эту чертову телефонную базу данных. Возможно, возможно, возможно. Дейв не знал. У него не было ответов. Ответов не было нигде.

Или все же где-то они есть?

Дейву нужно было Подумать. Он что-то забыл или упустил из виду. В этом и крылся ключ к происходящему. Но сперва…

Он оглядел папки в шкафу Берни. Персонал, благотворительность, прогнозы, заседания совета, кандидаты на приобретение, деятельность подразделений. В одной из них мог содержаться ключик к разгадке. Дейв вытянул из ящика первую папку. И в этот момент в кабинет спиной вперед вошел Берни.

Берни появился не из приемной, в которой обычно сидела секретарша, а из двери в западной стене. Она соединяла кабинет Берни с залом заседаний совета директоров. И Берни, пятясь, продолжал разговаривать с кем-то, кто еще находился в зале заседаний.

— Вы не знали?

Дейв подскочил и задохнулся. Ему показалось, что у него сейчас остановится сердце.

Берни продолжал:

— Подождите минутку. Это не ваша папка лежит вон там?

И он снова шагнул в зал заседаний.

Дейв пулей вылетел из кресла Берни и ринулся в стенной шкаф. Шкаф, как и у самого Дейва, был просторным, из тех, в которые можно попросту войти. Берни использовал его под склад разнообразнейших канцелярских принадлежностей: непомерно огромные листы бумаги, маркеры, мотки скотча и полдюжины трехногих подпорок для доски. Председателю совета директоров «Сентерекса» для того, чтобы провести совещание, необходимо было писать что-то на доске.

Дейв прижался к дальней стене и затворил за собой дверь, оставив небольшую щелочку.

Берни вернулся в кабинет.

— Мне это словно нож в сердце.

Ему ответил другой голос:

— Не только вам. Нам с Оливией тоже очень нравился Дэвид.

Дейв узнал этот голос. Этот своеобразный носовой выговор уроженца Новой Англии принадлежал Скотту С. Тэтчеру, члену совета директоров «Сентерекса», главе собственной компании и близкому другу Дейва.

— Возможно, в конце концов это и удастся, — сказал Берни. — Этот Рэнсом — он не дурак.

Дейв услышал протяжное хмыканье и представил себе Тэтчера как наяву. Должно быть, тот поглаживает свои густые, как у Марка Твена, усы или проводит рукой по непослушным длинным седым волосам.

— Бернард, что касается вашего мистера Рэнсома, мне кажется, вы были не вполне откровенны.

«Выйди. Выйди прямо сейчас. Тэтчер поверит тебе. Он — единственный человек в мире, который тебе поверит».

— Я? Вы о чем?

— Я не в первый раз сталкиваюсь с этим человеком. У меня хорошая память на лица. Я видел его прежде, и видел здесь, в этом здании.

«Давай. Ну давай же. Тэтчер будет на твоей стороне».

— Э-э…

— В приемной. Четыре-пять недель назад, пожалуй. Я приходил, а он уходил. Я даже смутно припоминаю, что спрашивал вас о нем.

«Ну выходи же из шкафа, приятель! Скажи: "Привет, Скотти! Как же я рад тебя видеть!"»

Он не мог. Это означало втянуть Тэтчера в эту историю. Жизнь Тэтчера окажется в такой же опасности, как и его собственная.

«Идиот! Тэтчер — президент второй по величине компьютерной компании в мире! Его фотографии печатали на обложках «Форбса», «Фортуны», "Бизнес уик". К нему никто не станет задираться».

— Чепуха. Глупости.

— Отнюдь нет. Он посмотрел на меня весьма заносчиво. Я упоминал вам об этом. Вы ответили, что он из руководства компании, которую вы намереваетесь приобрести. Но, учитывая манеры этого человека, я счел ваш ответ неправдоподобным.

Дейв взялся за ручку шкафа.

«Давай же! Ну давай!»

— Нет, это был не я. Вы меня с кем-то спутали.

— Бернард, я постарел, одряхлел и уже далек от времен моей бодрой юности, но я все-таки пока еще не впал в старческий маразм. Этот человек был здесь, и приходил он к вам.

Дейв медленно повернул ручку и осторожно толкнул дверь.

— Берни Леви не лжет.

— Неверное утверждение. Его следует слегка подправить. «Берни Леви редко лжет». Потому что знает, что ему это на редкость скверно удается.

— Скотти, друг мой…

Сквозь расширившуюся щель Дейв увидел, как Берни развел руки, демонстрируя притворную открытость.

— Да, Бернард, мы друзья вот уже сорок с лишним лет. Я вхожу в твой совет директоров, а ты — в мой. Мы друг другу доверяем. Если за этой историей с Дэвидом кроется нечто большее, чем ты готов открыть, я должен с уважением отнестись к этому — и счесть, что твой поступок продиктован вескими причинами.

«Сейчас или никогда, приятель». Дейв снова коснулся двери. Рация у него в кармане зашипела и ожила. Тэтчер сказал:

— Если вам понадобится помощь, звоните мне в любое время.

Дейв надавил на дверцу. Берни сказал:

— Вы даже не представляете, до чего же это трудно.

Из рации донесся голос Рэнсома:

— Мистер Эллиот! Вы на связи?

Тэтчер сказал:

— Просто не забывайте, что Дэвид не только ваш друг, но и мой.

Рэнсом сказал:

— Я получил полномочия предложить вам взаимоприемлемый компромисс, мистер Эллиот.

Дейв отнял руку от двери. Берни произнес:

— Он мне как сын.

Тэтчер ответил:

— Ну, тогда позвольте с вами попрощаться. Меня ждет Оливия.

Рэнсом сказал:

— Мистер Эллиот, я был бы очень признателен, если бы вы отозвались.

— Спокойной ночи, — сказал Берни.

Голос Дейва произнес:

— Забудь об этом, индюк. Твои ищейки и следящие устройства сейчас расставлены по всему зданию, да, Рэнсом? Ну так прикажи им найти меня. Прикажи выяснить, на каком я этаже. Да ни на каком, приятель. Я снаружи, и обратно я не вернусь. Беги хоть со всех ног, Рэнсом, но меня ты не поймаешь. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя и подавно уйду!

Голос Рэнсома был ровным, как лед, и таким же холодным.

— Мистер Эллиот, это непозволительное ребячество с вашей стороны.

От двери донесся голос Берни:

— Вы будете на совещании аудиторской комиссии на следующей неделе?

Из рации послышался другой голос — Куропатки:

— Он говорит правду. Он сейчас где-то в верхнем Уэст-Сайде.

Тэтчер ответил уже из-за пределов кабинета Берни:

— Извините, нет. Я буду в Сингапуре. У меня переговоры с нашим крупнейшим поставщиком.

Где-то на Манхэттене Марджи Коэн выключила диктофон.

Куропатка прошептал:

— Он ушел. Мы все покойники.

Дейв застыл недвижно, обдумывая последнюю реплику.