"Превратности судьбы и недоразумения" - читать интересную книгу автора (Зинченко Инна)

Глава 6

Глупые, бесполезные воспоминания, пришедшие неизвестно откуда, непонятно зачем. Города, утопающие в зелени, лёгкие и полупрозрачные. Красивые люди, но красота эта слишком холодная, чужая. Мир совершенный… Совершенный? Чересчур правильный, статичный. Но, может быть, именно так и выглядит совершенство?

В голове что-то щелкнуло, вспыхнуло, и чужие воспоминания потухли. Что это было? Можно сколько угодно ломать голову над увиденным, а что толку?

Море пахло морем. Не хватало чаек и разноцветных зонтов на пляже. Песок, белый. Крупный и чистый.

— Где же тот, кто плачет? — Спросила я. — Что-то я не слышу.

Тирто растянулся на песке и блаженно улыбался своим мыслям.

— Ещё рано. Это будет ночью.

О «штучках» я пока не решилась спросить. Надо сначала выяснить, кто плачет. Уже, осторожно ступая, тихо, как кошка, пришли в этот мир изумрудные сумерки. Скоро наступит ночь.

— Осталось немного. Скоро оно заплачет. — Шёпотом произнёс Тирто. — Это так больно слушать!

Я не верила во всё это, но не хотела разочаровывать Тирто. Кивнула и стала прислушиваться. Ничего. Лишь шорох тёмных волн и скрип белого песка. Ничего, не было даже криков чаек и шелеста листвы. Тишина, пугающая и завораживающая. В этой тишине может прятаться что угодно и кто угодно.

Вдруг я что-то услышала! Плач! Плач ребенка. Там, за большим чёрным валуном плакал ребёнок! Я вскочила, чтобы бежать к камню, но Тирто меня остановил:

— Не надо. Там ничего нет. Я проверял и не раз. Подожди. Скоро этот плач будет слышен из другого места.

Какое-то явление природы? Что-то вроде поющих песков или завывания ветра? Но нет, это самый настоящий детский плач! Может, колдовство, наваждение? В такую ночь, на берегу океана может послышаться и не такое. Вскоре плач раздался из другого места — из за чёрной скалы у самого берега.

— Я думаю, что это плачет нерождённый ребёнок. — Задумчиво произнёс Тирто.

— Тирто, нерождённый ребёнок не может плакать, потому, что его ещё нет.

Он замолчал. Что-то его тревожило.

— Я часто сюда хожу. Когда-то я хотел иметь ребёнка. Но откуда он возьмётся? Какая женщина захочет от меня родить. — И, после недолгого молчания. — И какая женщина нужна мне? Я не хочу, чтобы моего ребёнка родила одна из этих! И я передумал.

Он внимательно посмотрел на меня. Холодок пробежал по спине. Только этого мне не хватало!

— И не думай даже! — Предупредила я. — Даже не думай об этом!

Я знала, что, если он этого захочет, то так всё и будет. Этот изучающий взгляд приводил меня в ужас.

— Тирто, лучше расскажи мне о «штучках». — Попыталась я перевести его мысли в другое русло. Пусть думает о чём угодно, только не обо мне!

— А ведь ты меня сейчас боишься. — Заметил он. — Зря. Я тебя не трону. Только ты ответь мне, какие мужчины тебе нравятся?

Ответ на этот вопрос я и сама не знала. Не могу в себе разобраться. Когда-то я была уверена, что люблю Софа, но почему-то я позволяла себе при этом влюбляться в других. Значит — это была не любовь. Прошло не так уж много лет, и Соф стал для меня просто другом. Даже не другом, а коллегой по работе. Между нами не осталось ничего, кроме воспоминаний и лёгкой досады.

— Я не знаю. Тирто, я на самом деле не знаю.

Он мне не поверил, но промолчал. В темноте его неуклюжее тело и грубые черты лица стали менее заметны. Темнота преобразила его до неузнаваемости.

— Такой, как Ирф? — Спросил он.

— Нет. Я же сказала тебе, что не знаю.

— Ты должна мне ответить!

В его голосе звучала страсть, которой лишены его соплеменники. Эта страсть меня пугала больше, чем плач невидимого ребёнка и красный дождь. Страсть вообще пугает, любая. Плач вынимал душу, хотелось бежать подальше отсюда, чтобы его не слышать. Эта ночь, великан, плач… Я не выдержала и разрыдалась. Уже не вспомню, когда последний раз плакала. Мне казалось, что я почти научилась справляться со своими чувствами, но сегодня это не срабатывает. Душа не подчиняется разуму, душа ничему не подчиняется. Она живёт по своим законам. Плач ребёнка, разве этого мало, чтобы заставить женщину отчаяться?

— Тебе плохо? — Спросил он, наклоняясь ко мне. — Что я могу сделать, чтобы тебе было хорошо? Из вас четверых ты одна смогла меня понять. Я это почувствовал.

— Пятеро, — поправила его я, — нас пятеро.

Он удивился.

— Я плохо считаю? — Спросил он недоверчиво. — Вас же четверо!

— Пятого ты просто не видишь.

Он не удивился. Совсем.

— Это, как нерождённый ребёнок?

— Нет. Просто он невидим и всё.

Я не знала, как ему объяснить, что такое обруч Дра-Ста. Можно, конечно, рассказать ему про шапку-невидимку, но он ведь не знает и что такое шапка.

Подул холодный, пронизывающий до костей ветер. Волны, большие и тяжёлые, словно киты, выбрасывались на берег, пытаясь совершить массовое самоубийство. Плач прекратился. Потом начался вновь…

— Мне плохо. — Призналась я. — Не хочу здесь оставаться.

Он понимающе кивнул.

— Мне тоже сначала было плохо, как будто я в чём-то виноват. А сейчас уже не могу без этого. Прихожу сюда каждую ночь и слушаю. Я знаю, что ничем не могу ему помочь, но могу хотя бы быть рядом.

Я не заметила когда его тяжёлая рука легла мне на плечо, но мне стало уже не так горько. Действительно, если не можешь ничем помочь, то можно просто быть рядом — а это не мало.

— Я стану таким, как ты хочешь, — прошептал он, — я постараюсь. Ты только не гони меня. Ты ведь не знаешь, что такое одиночество!

Голос его зазвенел. Я почувствовала, как он задрожал.

— Всю жизнь. Всю жизнь я один. Мне нужен кто — то, с кем я могу поговорить, кто — то, ради кого бы я жил.

— Расскажи о себе. — Попросила я.

…Он родился в самой обычной семье и казался самым обычным ребёнком. О том, что такое родительская любовь здесь не знает никто, и Тирто не был исключением. Ему позволяли жить рядом, кормили, но не более того. Тирто часто смотрел в небо на изумрудный спутник этой безымянной планеты и думал, что где-то там есть другие люди. И там всё не так. Ему не хватало самых обычных вещей — ласковых слов, нежных прикосновений, простого, ничего не значащего, поглаживания по голове. Так живут здесь все. Больных здесь не принято лечить и, когда заболел старший брат Тирто, его просто вынесли из дома и оставили на границе леса. Тирто не знает, что случилось с братом, но помнит, что чувствовал отчаянье от собственного бессилия что-либо изменить. Потом под красный дождь попала сестра. Тирто помнит, как она кричала и звала на помощь. Её завернули в кусок шкуры и, так же, как брата, отнесли в лес. Тирто даже думать не хочет о том, как они умирали, больные и одинокие!

А потом Тирто стал расти. Он постоянно хотел есть, чем доводил своих родителей до безумия. Однажды отец схватил его за ноги и ударил головой об стену. Тирто это запомнил навсегда! Хорошо ещё, что стены убогого жилища его родителей, были сделаны из листьев и веток, смешанных с помётом больших серых птиц, которых называли куа. Некоторые суеверные жители посёлка считали куа нехорошими птицами, предвещающими беду. Они всегда появлялись накануне сезона красных дождей, и непостижимым образом были защищены от этой напасти. Люди в посёлке считали, что куа приносят красный дождь и нещадно их истребляли.

Когда мать Тирто вновь забеременела, стало ясно, что от Тирто надо избавляться — он слишком много ест.

Тирто хорошо помнит этот день. Отец взял его за руку и повёл к лесу. Тирто уже знал, что это означает. Несмотря на свой большой рост, он был всего лишь маленьким ребёнком, и ему было очень страшно! Он просил отца оставить его. Он обещал совсем не есть, но напрасно. «Послушай, ты, — сказал отец, — скоро твоя мать родит ещё одного ребёнка и его надо чем-то кормить. Ты слишком много ешь, нам не хватит на всех еды. Теперь ты сам за себя в ответе. Постарайся выжить, но я в этом сомневаюсь».

Он остался в лесу. Было страшно и холодно. Ночь наполнилась ужасами и кошмарами. Опасности подстерегали его на каждом шагу. Маленький мальчик, он хотел только одного — найти убежище и спрятаться от всего этого. Он забыл, что уже два дня ничего не ел, но вспомнил своего брата и сестру, больных, умирающих, представил, что с ними произошло, и впервые заплакал. Раньше он даже не подозревал, что умеет плакать. Тирто залез под раскидистый куст, свернулся калачиком и заснул тяжёлым, мутным, недетским сном.

Убежище — глубокую, просторную берлогу он нашёл на следующее утро. Удивительно, но он выжил! Он научился жить в лесу. Он очень быстро всему научился! Возвращаться в посёлок ему не хотелось. И лишь иногда, ночами, сердце скулило от одиночества, становилось холодно и тоскливо. И вот появились мы, такие не похожие на его соплеменников!

— Я наблюдал за вами, долго наблюдал. Я подумал, что, наконец-то, моё одиночество закончилось! Вы должны остаться! — Потребовал он. — Ты должна остаться!

— Не могу, — простонала я, сжав его руку, — мне надо вернуться домой.

— Тогда я не покажу тебе «штучки». — Какая смешная угроза!

— Ну, и не надо. Пошли домой. Я устала.

Я и не думала притворяться, меня и в самом деле больше не интересовали эти его «штучки». Я хотела поскорее оказаться рядом со своими друзьями, обсудить с ними всё и решить, что же нам делать. Меньше всего мне хотелось бы застрять здесь на всю оставшуюся жизнь.

— Пошли. — Согласился он покорно. — Но ты подумай о том, что я сказал.

— Хорошо, я подумаю. — Легко согласилась я, лишь бы покинуть это проклятое место и больше не быть наедине с Тирто, который стал меня пугать.

Я знаю, кто плачет на берегу по ночам. Вернее, я догадываюсь. И я могла бы рассказать об этом Тирто, но не стану этого делать, потому, что тогда мне придётся объяснить ему, кто он такой. Я не имею права ставить под удар всех нас. Кто знает, как поведёт себя это непредсказуемое существо, когда узнает правду? Может статься, что мы превратимся в его руках в живые игрушки и застрянем в этом мире до конца своих дней. Мне надо взять себя в руки и найти выход, ведь я же — ключ.

На побережье, действительно, плакал нерождённый ребёнок, которого по неосторожности сотворил Тирто. Если бы он не передумал, то, вполне возможно, однажды за этим серым валуном обнаружил бы настоящего младенца. Теперь несостоявшаяся выдумка Тирто будет вечно наводить ужас своим плачем на каждого, кто окажется ночью у моря. Вечно, потому, что он не может умереть, так как никогда не рождался. Он есть, и его нет. О, Тирто, ты — настоящая загадка. Если бы ты жил на Земле, я бы обязательно постаралась изучить тебя более серьёзно. Но мы не на Земле и я чертовски тебя боюсь!

— Успокойся, — сказал он, — всё будет, как ты хочешь.

Он посадил меня себе на плечо и глубоко вздохнул.

— Тебе тяжело? — Забеспокоилась я. — Может, я сама пойду?

— Не в этом дело.

Вот и всё. Закончился этот необычный вечер, и мне стало грустно. Я сама всё испортила. Сама! Но, кто сказал, что рядом с Богом человек чувствует себя уютно? Ничего подобного! Тирто создан по образу и подобию Божьему, и подобия этого в нём гораздо больше, чем в любом из нас. Вот только рядом с ним, хоть и надёжно, но трудно и больно. Больно от осознания собственного несовершенства, от груза ошибок и грехов… Куда меня понесло?

Незаметно я уснула. Я спала и видела сон.

… Тени, везде одни только тени. Они скитались по планете в поисках пристанища. И всё, чего они касались, превращалось в пепел. Я шла им навстречу, прекрасно понимая, чем это мне грозит. Я осознавала, что это всего лишь сон, но ничего не могла поделать. Я шла навстречу им, даже не шла — ноги сами несли меня. Тени кружились над морем и плакали, как плакал этот нерождённый, созданный волей Тирто, ребёнок. Тени летали над некогда прекрасными, но уже мёртвыми, городами, усыпанными разлагающимися трупами. Это были не люди. У этих существ слишком лёгкие, полые кости, узкие лица… Наверное, когда они были живыми, они были очень красивыми… Я закричала и тени рассыпались мелкой серой пылью.

Кто-то тормошил меня за плечо. Я открыла глаза и увидела Тирто. Что-то в нём изменилось, но я не могла понять что именно.

— Ты кричала во сне. — Объяснил он. — Тебе снился плохой сон?

— Мне часто снятся плохие сны. — Призналась я.

— Тебе будут сниться только хорошие сны. — Пообещал он.

Ах, как бы это было здорово! Но мои кошмары мне необходимы — в них часто таится разгадка. Да и мои ли это кошмары?

— Не надо. — Попросила я его. — Они мне нужны.

Он удивился.

— Зачем тебе нужны страшные сны?

— Я не могу этого объяснить.

Он нахмурился и гневно сказал:

— Ты вообще ничего не можешь объяснить!

Ночь умирала, унося с собой страхи и тайны. С первыми лучами солнца успокоилась и я. Всё, что меня пугало этой ночью, стало казаться мне надуманным и несерьёзным. Мы шли с ним по узкой тропинке, проторенной неизвестными мне животными, и молчали.

— Скоро мы будем дома. — Угрюмо произнёс он.

«Это ты скоро будешь дома, — подумала я горько, — а я, возможно, никогда не смогу вернуться домой».

У берлоги нас встретил расстроенный Соф. Пока нас здесь не было, что-то произошло, что-то очень плохое.

— Где тебя носит? — Привычно набросился он на меня.

Мне это уже давно осточертенело! Кто дал ему право постоянно на меня орать?!

— Где носило — там уже нет. — Огрызнулась я.

— С Дра — Гамом плохо.

Я влетела в берлогу и увидела Дра — Гамма, лежащего на полу. Мне не надо было объяснять, что с ним произошло и так ясно — он попал под красный дождь. Теперь, когда на нём не было обруча Дра — Ста, он стал видимым, но лучше бы всё оставалось, как прежде, потому, что смотреть на него было больно. Тело покрылось страшными язвами и стало похоже на карту незнакомой местности. Язвы плохо пахли и пузырились. Дра — Гамм умирал, и никто из нас не мог ему помочь! Внутри у меня всё клокотало от бессилия и злости на Тирто. Это из-за него мы ничем не можем помочь другу. Это он заблокировал наших скарров…

— Он умрёт. — Спокойно констатировал Тирто. — Это невозможно вылечить.

«Ах, ты!.. Ты заманил нас в эту ловушку, из которой нет выхода! Из-за твоей прихоти мы не в состоянии помочь другу! Это ты — здоровенная, тупая, самовлюблённая туша — загнал нас в угол!» — ах, как же я была зла на Тирто! И он это почувствовал.

— Я не могу ему помочь. — Тихо признался он.

Конечно, ты не можешь. Всё ты можешь, но не хочешь. Надо что-то придумать, чтобы он захотел спасти Дра — Гамма — иного выхода у нас нет. Только Тирто может сейчас нам помочь. А он помогать не хочет.

Я ходила из угла в угол, бормоча себе под нос проклятия на своём родном языке.

— Всё. Я тут не хочу оставаться ни минуты! Пошли, ребята! — Выкрикнула я. — Берём Дра — Гамма и уходим.

Это была провокация. Мы не могли уйти против воли Тирто, но он-то об этом не знал! Моя тень дрожала и металась, выдавая мои истинные чувства. Я боялась! Страх обдавал меня ледяными волнами холода. Я дрожала, не в силах справиться с собой.

— Зачем вам уходить? — Испуганно пролепетал Тирто. — Вам не надо уходить!

— Конечно, — язвительно заметила я, — мы останемся здесь и все передохнем. Нет уж, спасибо! Делать нам здесь больше нечего! Ты, что, слепой? Ты не видишь, что наш друг умирает? Мы должны ему помочь.

Тито без сил опустился на пол. Он был в отчаянье! Больше всего не свете он хотел сейчас, чтобы мы остались. Больше всего на свете, он не хотел возвращаться в своё постылое одиночество! Больше всего на свете он хотел, чтобы Дра — Гамм выздоровел! Я добилась своего! Теперь остаётся только ждать.

Тирто застонал, сжал руками голову и выскочил из берлоги прочь. Вся моя злость на него испарилась. Он ни в чём не виноват, просто он такой, какой есть. Разве это он заразил Дра — Гамма страшной болезнью? Нет. Но он, я в этом уверенна, вылечит его! Сейчас, когда ему вновь грозит бесконечное одиночество, когда может разбиться на мелкие кусочки хрупкий мир в его душе, он особенно силён.

В тщетной попытке хоть как-то помочь Дра — Гамму, Соф сжал кулаки, даже костяшки пальцев побелели. Жёлтые глаза пылали, казалось ещё немного и от них зажжется всё, что здесь может гореть! Он пытался разбудить, впавшего по воле Тирто в спячку, скарра, но всё напрасно. И тогда он набросился на меня.

— Это ты во всём виновата! Ты затащила нас сюда! Это по твоей вине погибает Дра — Гамм!

— Я виновата, хотя не пойму в чём, я и исправлю. — Холодно ответила я.

— В чём?! Кто услышал эти сигналы? Я?

— Не забывай, что это — наша работа! — Он начал выводить меня из себя.

Я даже не подозревала, насколько испортились наши с ним отношения! Сейчас он не вызывал у меня ничего, кроме раздражения. Я искала и никак не могла найти в нём того, что когда-то мне нравилось. Ничего!

— Я же сказала, что всё исправлю, — устало произнесла я, — я же — ключ!

И тут он взорвался!

— Ключ?! Как мы вознеслись! Скоро ты себя Богом почувствуешь. Я не знаю, что такое «Ключ». Я в это не верю. Ты — самовлюблённая идиотка, из-за которой мы постоянно попадаем в сложные ситуации!

Меня, как током ударило! Я внезапно поняла, что с нами творится, почему сошли на нет наши с ним отношения! И то, что я обнаружила сама, без помощи скарра, меня неприятно поразило! Никогда раньше я не могла бы заподозрить его в этом! А ларчик просто открывался — Соф просто мне завидует. Как же это мелко и пошло! Оказывается, ничто человеческое ему не чуждо. И, какой — бы высокоразвитой ни была его цивилизация, он — всего лишь самый обычный человек, с полным набором стандартных пороков и недостатков. И, когда я это поняла, Соф окончательно перестал меня интересовать. Я ведь была совсем ещё девчонкой, когда впервые встретила его. И мне польстило тогда, что такое совершенное, необыкновенное существо обратило на меня — дурнушку своё внимание. С тех пор многое изменилось и выяснилось, что не он, а — я, если не совершенное, то удивительное, существо, гораздо более ценное, чем он. И с этим он смириться никак не может. Такая банальная человеческая зависть!

— Успокойся, — сказала я хладнокровно, — Дра — Гамм поправится. Надо только немного подождать.

Все вздохнули с облегчением. Все, кроме него. Ну, с этим-то всё понятно.

Я поднялась и вышла из берлоги. Меня интересовал теперь Тирто. Куда он убежал? Что с ним сейчас? Я понимала, что ему очень плохо.

От красного дождя не осталось даже луж. Лес вокруг ожил, засверкал всеми красками, застрекотал и засвистел голосами неведомых птиц и насекомых. На середину полянки выскочило маленькое, забавное существо, похожее на белую мышь с длинными кроличьими ушами. Потянуло носиком воздух, повело ушками и, не обнаружив ничего опасного, принялось грызть какой-то корешок. Тирто нигде не было видно. Бедный парень.

В сиреневых кустах что — то шевельнулось. Я резко обернулась и стала всматриваться. Там кто — то был. Возможно, это очередной людоед, возможно даже не один. Жутковато. Вся прелесть сказочного леса исчезла. Появилась тревога.

— Эй, кто там? — Робко крикнула я. — Кто там в кустах?

Что за глупость? Это ведь может быть просто зверь или птица. Хотя, для птицы оно великовато. Деревенея от своей незащищённости, я почти шепотом спросила:

— Есть, кто живой?

В ответ мне — молчание, напряжённое и мучительное. Преодолевая свой страх, я медленно направилась к кустам. Тот, кто в них прятался, занервничал и выскочил на освещённую поляну. Я обмерла. Этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда!

На поляне стоял человек, земной человек. Высокий парень, одетый в синие джинсы и чёрную футболку, такую же, как у меня. Я не успела рассмотреть его лицо, потому что он опрометью бросился в лес и скрылся среди деревьев.

Я ожидала увидеть кого угодно, но только не своего соотечественника! Никто из землян не смог бы сюда добраться! Но, факт остаётся фактом — он здесь был, если это не галлюцинация. А это не галлюцинация. Значит, на Земле я не одна такая? Есть ещё кто — то? Но кто? Как он овладел этими удивительными способностями? Неужели, на Земле есть ещё один Наблюдатель — Координатор? Все эти вопросы возникли у меня в голове одновременно, а ответов, как не было, так нет! Я захотела броситься в чащу леса вслед за незнакомцем, но поняла, что слишком поздно. Если он умеет телепортироваться, то его здесь уже нет. Теперь я не успокоюсь, пока не найду ответ на этот вопрос. Землянин, здесь?..