"Три лица Януса" - читать интересную книгу автора (Гагарин Станислав Семенович)

ПРИБЛИЖАЕТСЯ РАЗВЯЗКА

Новенький закрытый "виллис" мчался по шоссе Шталупеннен - Гумбиннен, резко тормозя и сбавляя ход перед незасыпанными еще воронками... Действующая армия прошла вперед, а вслед за нею устремился второй эшелон: запасные части, мастерские, медики и интенданты. Оттуда, где уже еле слышно громыхали орудия, встречным потоком шли транспорты раненых и колонны немецких пленных.

Подполковник Климов сидел на заднем сиденье "виллиса", время от времени наклонялся вперед и разговаривал с капитаном Петражицким... Они пробирались в Гумбиннен, где Климов намеревался организовать филиал разведывательного отделения Центра, а возможно, и перебросить туда весь. аппарат, занимающийся Восточной Пруссией. Обменявшись несколькими фразами с Петражицким, Климов с интересом осматривал окружающую местность, пытливо вглядывался в осунувшиеся лица пленных' немцев и раза два останавливал машину, чтобы поговорить с тем или другим.

Но разговоры эти были однообразными и скучными. Немцы втягивали головы в плечи, испуганно таращили глаза на русского офицера, безукоризненно говорившего на их родном языке, повторяли сакраментальное "Гитлер капут" и напоминали жалких, забитых дворняг, которые ждут, что их вот-вот снова ударят.

Встречались.по дороге и беженцы. При первых слухах о русском наступлении они бросились на запад, но Красная Армия опередила их, и теперь они возвращались в покинутые дома.

Климову не раз приходилось видеть вот такие тележки с вьюками различного барахла и маленькими детишками наверху, усталых женщин и испуганных стариков, жавшихся к обочине дороги. Он видел их на Брянщине, под Ростовом, в Моздокских степях и у Белой Церкви, он видел это, страдал и мечтал о том дне, когда другие беженцы пойдут по дорогам чужой земли.

И вот вроде бы и сбылась мечта подполковника Климова, он видит иных беженцев, но почему-то никакого удовлетворения картина эта ему не приносит. И Климов думает, что только смертью нужно карать убийцу - кровь за кровь, смерть за смерть, - но зачем же радоваться, что вон у немецкого парнишки, идущего рядом с тележкой, такие голодные глаза...

Но война еще не окончилась. Климову есть о чем думать, есть о ком заботиться. Там, где гремят пушки, работают советские разведчики, именно работают, а не воюют, хотя где-то далеко, в их личных делах, хранящихся в управлении кадров Центра, перед их фамилиями значатся воинские звания. Они не воюют, а работают... Но как бы им хотелось схватить автомат и во весь рост пойти в атаку! И они ходят в атаку, хотя каждый из них, быть может, ни разу не выстрелил из пистолета...

Два дня назад Климова вызвали к генералу Вилксу.

- Вот так, подполковник! - сказал Арвид Янович. - Второй и Третий Белорусские идут по территории, которая входит в сферу действия вашего отделения. Пора подумать о перенесении места деятельности отделения в тевтонское логово.

- У нас уже все готово, Арвид Янович.

- Добро, что заранее подготовились... Что нового от Януса?

- Янус передает сведения о вооружении и дислокации войсковых подразделений противника. Данные мы передаем вместе с дополнительными сведениями, полученными от других источников, командованию Второго и Третьего Белорусских фронтов.

- Что выяснили с Хорстом? Чем вызван его интерес к Янусу?

- Оказывается, Хорст ищет контакты с Западом и подозревает в этом же Януса. Или даже считает, что Янус - человек союзников. Янус сообщил, что завязывает с Вильгельмом Хорстом дружеские связи.

- Янус молодец, - сказал Арвид Янович. - Сейчас ему особенно трудно. Надо помочь парню. Подбросьте Хорсту через соответствующие каналы сведения, будто наш Янус может помочь ему.

- Так примерно рассуждает и Янус, - проговорил Климов. - В последних сообщениях он высказывает мысль о том, что, возможно, Вильгельм Хорст подозревает в нем американского агента. Янус предлагает начать с Хорстом игру, которую он условно назвал "Три лица Януса". Немцы считают нашего человека своим, Хорст - разведчиком союзников, а на самом деле...

- Знаете что, - сказал генерал Вилкс, - а ведь идея мне нравится. Надо сделать все через Берлин. Подготовьте от моего имени указание на этот счет в Берлин, Профессору. Старый Иоганн сделает это солидно и чисто. А через Слесаря сообщите Янусу о нашем намерении. Пусть он ведет себя с Хорстом так, будто принимает знаки внимания со стороны оберштурмбанфюрера как должное. Но без перехлеста... Если это тот Хорст, которого я знаю, то состязаться с ним Янусу будет трудненько. Вы, подполковник, распорядитесь от моего имени тщательно собрать всю информацию об этом человеке. И как можно быстрее. Я хочу знать, с кем Янус и мы имеем дело. Янус ничего не сумел узнать о Хорсте?

- Пока ничего, кроме того, что мы ему уже сообщили об имевших место попытках Хорста связаться с разведкой союзников.

- Пусть особенно и не пытается проникнуть в тайну Хорста. Может попасть в ловушку! Возможно, что Хорст уже завербован союзниками и работает на них. Дело это щекотливое. Лучше мы здесь соберем все сведения и примем соответствующие меры. Что еще нового?

- Август Гайлитис, которого мы считали потерянным, объявился через запасную явку Слесаря. Жив и здоров. Я передал Слесарю, чтобы он перепроверял обстоятельства его спасения. Сегодня должен быть ответ.

- Пусть Янус и Слесарь будут осторожнее, - продолжал генерал. - Не исключена провокация. Эта бестия Бёме умный гестаповец, всеми силами старается завоевать расположение Гиммлера. Хотя дело идет под занавес, исполнительность и педантичность присущи Бёме, как, впрочем, и каждому немцу. Как бы нам в последний момент не потерять своих людей. Что нового по "вервольфу"?

- "Вервольф" уходит в подполье, - сказал Климов. - Янус передал интересные подробности. Оказывается, идея принадлежит генералу Рейнгарду Гелену.

- Начальнику отдела ОКХ {Верховное командование сухопутных войск вермахта} "Иностранные армии - Восток"? - спросил Вилкс. - Знакомая личность.

- Он самый, Арвид Янович. Но неожиданное в том, что Гелен начал разрабатывать план немецкого подполья, учитывая опыт Армии Крановой. В частности, деятельность ее командующего генерала Бур-Комаровского, который во время Варшавского восстания попал к гитлеровцам в плен.

- Вот это поворот! - покачал головой Арвид Янович. - Действительно, неожиданный...

- В Бреславле была сосредоточена рота фронтовой разведки, которой Гелен поручил изучать опыт подпольщиков Армии Крайовой. Там же переводились планы Бур-Комаровского на немецкий язык и тут же переправлялись в отдел "Иностранные армии - Восток", Гелену. Собрав и изучив весь аковский материал, генерал Гелен представил свой план создания боевых отрядов, по шестьдесят человек в каждом. Он определил и их основные задачи: военный шпионаж в нашем тылу, подготовка мятежей против советских оккупационных властей, создание террористических групп для убийства наших офицеров из-за угла, оборудование тайных радиостанций, печатная и устная антисоветская пропаганда...

- Серьезный у нас с вами противник, этот Гелен.

- Идею у него перехватил сам Гиммлер. Два месяца он изучал доклад Гелена. Гиммлеру передал его Шелленберг. Потом рейхсфюрер внес незначительные поправки, присвоил себе авторство и громогласно объявил о создании диверсионно-террористической организации "вервольф", поручив формировать ее обергруппенфюреру СС Гансу Прютцману...

- И теперь мы ее имеем, эту организацию, в собственном тылу, проговорил генерал. - Занимайтесь ".вервольфом" и денно и нощно, Климов! Советские солдаты должны воевать, не опасаясь выстрелов в спину... А этого хитромудрого Гелена необходимо взять на особую заметку.

Материалы о "вервольфе", переданные Янусом в Центр, позволили, как говорится, на корню выдернуть ядовитую поросль диверсантов и убийц из-за угла, выращенную заботами и стараниями гестапо и СД. К сожалению, списки агентуры и тайников, полученные Центром, были далеко не полными.

Постепенно в Гумбиннен собрались почти все сотрудники отдела подполковника Климова.

Алексей Николаевич вместе с Петражицким, теперь уже майором, назначенным его заместителем, мотались по занятой частями Красной Армии территории Восточной Пруссии, помогали армейским органам контрразведки избавляться от банд "вервольфа", организовывали заброску своих людей в немецкий тыл, налаживали новые каналы связи со старыми работниками вроде Януса и Слесаря.

Однажды, когда Алексей Николаевич расположился в одном из небольших городков на южной границе Пруссии и после короткого совещания у начальника Особого отдела армии вернулся к себе, в дверь двухэтажного особняка, который он занимал вместе с охраной и адъютантом - помощником, громко постучали.

Вошел солдат в наброшенной поверх телогрейки плащ-палатке, щегольски заломленной назад шапке-ушанке. Автомат висел у него на плече стволом вниз.

- Подполковника Климова мне, - совсем не по-уставному сказал он и застыл в дверях, слегка прислонившись к косяку.

Климов уже снял гимнастерку, разулся и сидел за столом в носках и меховой безрукавке, надетой поверх нательной рубахи.

- Есть такой. В чем дело? - сказал он.

- Вас просят в "Смерш", товарищ подполковник. Срочно.

- Хорошо, - сказал Климов. - Сейчас приду.

Алексей Николаевич вышел на улицу и двинулся к площади вдоль низких решетчатых заборов, за которыми теснились фруктовые деревья.

Площадь была заполнена солдатами и военной техникой. Все это шумело, кричало, разговаривало, постепенно вливалось в одну из дорог, уходящих на север, а с другой стороны подходили новые танки, автомашины, орудия и полевые кухни.

У входа в здание, занятое контрразведчиками, стоял автоматчик и один из офицеров дивизионного "Смерша".

- Прошу вас, товарищ подполковник, - сказал офицер.

В кабинете начальника "Смерша" Климов увидел одетого в гражданское платье старика. Старик сгорбился на стуле и нервно барабанил пальцами рук, лежащих на коленях.

На звук открываемой двери он не обратил ни малейшего внимания. Только пальцы его прекратили барабанить по коленям.

- Проходите, проходите, Алексей Николаевич.

Моложавый полковник поднялся из-за стола и шагнул навстречу Климову.

- Извините, что побеспокоил. Вот задержали мои ребята этого типа. Говорят, крупный помещик, юнкер. Хотел проскочить на трех грузовиках на запад, но не успел. Батраки из его имения рассказали, что на машинах были крупные ценности, произведения искусства. Но грузовики вернулись пустыми, шоферы сбежали, а хозяин... Вот он сидит, нахохлился, словно филин. Полковник повел глазами в сторону старика: - Поговорите с ним, Алексей Николаевич. Вы-то, наверное, скорее найдете ключик к этому пруссаку.

Климов с любопытством посмотрел на старика.

- Я вас оставлю, - сказал начальник "Смерша". - Располагайтесь по-хозяйски.

Он вышел. Человек на стуле продолжал сидеть сгорбившись. Климов подтянул к себе стопку чистой бумаги, повертел в руках остро отточенный карандаш.

- Как ваше имя? - спросил он.

- Барон Карл фон Гольбах! - выпрямился старик.

-...Я никогда не делал и не желал русским ничего плохого. И всегда говорил, что -мы должны жить в мире и дружбе. Впрочем, я лишь повторяю слова великого Бисмарка... И вы, конечно, не хотите мне верить.

- Отчего же, - возразил Климов. - Хотеть и верить - разные вещи. Верить я хочу, но...

- Понимаю вас, герр офицер, и я думаю, есть способ заставить вас верить в мою лояльность. Вы, конечно, знаете о моих коллекциях редких книг и картин. Я хотел вывезти их на Запад, но стремительное наступление вашей армии опрокинуло все мои расчеты. Коллекции укрыты надежно, но я покажу вам тайник. Вы победили, и они должны принадлежать вам.

- Они должны принадлежать германскому народу, - тихо сказал Климов, когда он вновь. станет свободным.

- Я плохо разбираюсь в вашем политическом учении, герр офицер, хотя и пробовал читать Маркса. И умру я со своими убеждениями. Барону фон Гольбаху не ужиться с большевиками. Впрочем, жить мне осталось недолго. Но я всегда был против воины с Россией. Это невыгодно моей стране.

- Плохо, что не все ваши соотечественники разделяют это убеждение.

- Да... Последний вопрос. Можно? Берлин еще держится?

- Пока держится. Но, судя по нашему разговору, вы неплохой историк, барон, и, наверное, помните знаменитую фразу генерал-фельдмаршала графа Шувалова, произнесенную им после взятия Берлина во время Семилетней войны в 1760 году...

- Подождите, сейчас... "Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно".

Вошел полковник и вопросительно глянул на Климова.

- Господин барон любезно согласился передать советскому командованию на сохранность свои ценные коллекции рукописей и картин, - сказал Климов. Он хочет немного отдохнуть, а потом покажет тайник. Надо торопиться. Погода сырая, как бы чего не испортилось.

В кабинет вошел сотрудник "Смерша".

- Накормите старика, - сказал полковник. - И дайте ему поспать часа два. Потом свяжитесь с трофейщиками, пусть достают машины и ищут людей. Мы свою миссию выполнили...

Не успела закрыться дверь за бароном, как она вновь распахнулась, запыхавшийся молоденький лейтенант вытянулся в ее проеме и, запинаясь, сказал:

- Разрешите обратиться, товарищ полковник?

Из его сбивчивого рассказа они поняли, что задержан какой-то подозрительный человек, требующий, чтоб допрашивал его офицер в звании не ниже полковника и обязательно в "Смерше". Одет в гражданское, документы на немецкое имя, а по-русски говорит отлично.

- Полковник, значит, ему нужен? - усмехнулся хозяин кабинета. - Стало быть, я подхожу...

В комнату ввели человека в зеленой куртке я охотничьей шапке темно-оранжевого цвета с длинным козырьком.

Он сделал два шага вперед, остановился и спокойно посмотрел вокруг.

Климов пристально глянул на вошедшего, вздрогнул и приподнялся со стула.

- Гайлитис? Август? - шепотом сказал он.

Подходя к зданию, в котором размещалась военная контрразведка, оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст одобрительно улыбнулся, вспомнив, какое прикрытие изобрели для своей тайной, так сказать, канцелярии его армейские коллеги.

В этот день ярко светило солнце, на небе не было ни одного облака, подтаивал снег в многочисленных скверах, и кое-где на асфальте появились подсохшие серые пятна. Весна, последняя военная весна пришла в Кенигсберг. И в этот солнечный день совсем не хотелось думать о войне. Война казалась такой далекой, и только черные клубы дыма, поднимавшиеся в районе Ратсхофа, напоминали о ночном налете советской авиации.

Конспиративная резиденция военной контрразведки занимала трехэтажный особняк внушительного вида. На первом этаже помещалась станция по искусственному осеменению крупного рогатого скота, о чем свидетельствовал каменный бык, стоявший у входа. И здесь на самом деле была такая станция-прикрытие. Посетители проходили мимо быка в стеклянную дверь: бауэры, пекущиеся о своих коровах, и секретные агенты, которых ждали в комнатах верхних этажей.

Снаружи никто бы не смог определить, что за невинной вывеской скрывается филиал могучего ведомства, созданного в свое время адмиралом Канарисом. Здоровяки в штатском, охранявшие проходы наверх и фильтрующие посетителей, очевидно, были предупреждены о визите оберштурмбанфгорера к их шефу. Они беспрепятственно пропустили его, и на площадке второго этажа Вильгельм Хорст попал под опеку и покровительство щеголеватого обер-лейтенанта, адъютанта оберста фон Динклера, который проводил его до кабинета начальника.

После совместной поездки за город Хорст почувствовал, как резко изменилось отношение Динклера к нему. Ранее подчеркнуто официальный и сухой, оберст вдруг проникся к оберштурмбанфюреру непонятным дружелюбием. Вот и сейчас, когда Хорст пришел к нему по его просьбе, фон Динклер встретил его радушно. Говорил он о разных пустяках, мимоходом пытаясь вызвать Вильгельма на откровенный разговор, выяснить его настроение в связи с крахом в Пруссии и крахом Германии вообще, неожиданно переводил разговор на обергруппенфюрера Бёме и наконец, показав Хорсту, что несколько колеблется, сказал:

- Сейчас мы должны быть, как никогда, едины. К сожалению, и вы знаете об этом, Хорст, между мною и вашим шефом пробежала черная кошка. Почему? Затрудняюсь ответить. Но мне хотелось бы ликвидировать эту кошку раз и навсегда. Я намерен прибегнуть к вашей помощи, ибо вы честный немец и настоящий наци.

- Что я должен сделать для этого? - спросил Хорст.

- Попробуйте устроить нашу встречу в неофициальной обстановке. Так мы лучше сможем понять друг друга. Вы понимаете, Хорст, что в первую очередь я забочусь об интересах рейха.

- Разумеется, господин оберст, я так вас и понимаю.

- Значит, можно считать, что мы договорились? - сказал фон Динклер.

- Сделаю все, что в моих силах, - ответил Вильгельм Хорст.

- Пожалуйста, курите. - Фон Динклер придвинул к Хорсту коробку сигар: - И вот еще что. Мне стало известно, что вы поддерживаете дружеские отношения с гауптманом Вернером фон Шлиденом, старшим офицером отдела вооружения и боеприпасов в штабе генерала Ляша?

- Это мой приятель, - ответил Хорст, - и хороший немец.

- Немец? - усмехнулся фон Динклер. - Так вот считайте, Хорст, что я первым вношу пай в капитал нашей дружбы. У меня есть сведения, что этот самый Шлиден вовсе не немец.

Хорст приподнялся в кресле.

- Да-да! - продолжал оберст. - Я располагаю некоторыми сведениями, что ваш гауптман Шлиден работает на Запад. И вы подумайте о том, что дружба с ним вам может повредить.

- Я уважаю коллег из абвера, бывшего абвера, - с усмешкой поправился Хорст, - но на этот раз они дали маху. Вернер - американский шпион? Работает на Интеллидженс сервис? Что за чушь! А может быть, я русский разведчик, а, господин оберст? У вас что, надежный источник?

- Не совсем, - замялся фон Динклер, - но... Ведь он учился в Штатах... И мы кое-что получили...

- Спасибо за информацию, но она лжива от начала и до конца, - сказал Хорст. - Я тоже жил в Штатах и даже в России, а вы, господин оберст, насколько мне известно, восемь лет проработали в Англии... Простите, но Вернера фон Шлидена я знаю очень хорошо. Неужели вы думаете, что наша служба хуже проверяет людей, нежели вы? Да прежде чем сесть с ним за стол в одной компании, я знал о нем всю подноготную.

- Что ж, - сказал оберст, - может быть, это и не так, но согласитесь, что предупредить вас я был обязан...

Около семи веков простоял Кенигсберг в устье реки Прегель. Шестьсот девяносто весен прошумело над кровлями его крыш. И самой безрадостной была весна тысяча девятьсот сорок пятого года.

Советские войска стояли у стен Кенигсберга. После разгрома хайльсбергской группировки противника маршал Василевский перебросил освободившиеся части и соединения, огромное количество боевой техники и артиллерии к столице Восточной Пруссии. Он выдвинул перед 3-м Белорусским фронтом основную задачу: готовиться к штурму города.

А Кенигсберг готовился к обороне. Его гарнизон превышал сто тридцать тысяч человек, не считая фольксштурмовцев и мобилизованного на оборонительные работы населения.

Столетиями укреплялась прусская твердыня. Здесь каждый дом был превращен в крепость. Многочисленные форты и доты, пятьдесят километров противотанковых рвов, четыре ряда окопов с блиндажами в три и четыре наката, окутанные спиралью Бруно. Артиллерия Кенигсберга состояла из ста двадцати четырех артиллерийских и минометных батарей, не считая тридцати пяти тяжелых минометов и сотни шестиствольных установок. Пятнадцать пушек стреляли снарядами в тысячу килограммов на сорок километров. Восемьсот шестьдесят два квартала в городе - и каждый из них связан друг с другом единой оборонительной системой.

По городу Вернер фон Шлиден, которому присвоили недавно звание майора, шел пешком, многие улицы были перекрыты баррикадами, колючей проволокой и рогатками. На машине его путь удлинился бы в несколько раз. Он не знал, зачем его вызывают в гестапо, но днем раньше звонил Вильгельм Хорст и предупредил, что хочет его видеть у себя. Майор Вернер фон Шлиден пересек площадь перед Северным вокзалом и вошел в узкий проулок, в глубине которого находилось здание главного отдела гестапо. Теперь дорогу сюда перекрывал полосатый шлагбаум, охраняемый четырьмя эсэсовцами, по два с каждой стороны.

Один из них проверил документы майора и лениво показал рукой, что тот может пройти по тротуару с левой стороны, где не было ограды.

В приемной Хорста Вернер уже не увидел той миловидной женщины в форме шарфюрера СС - кажется, ее звали Элен, - которую он заметил прошлой осенью, во время первого визита к оберштурмбанфюреру.

Вместо нее за пишущей машинкой возвышался здоровенный парень с гривой рыжих, почти огненных волос, в черном мундире, который был ему явно тесен. Марлевая повязка закрывала его лоб, заставляя топорщиться рыжую шевелюру спереди. Вернера никто не встречал ни у входа, ни в приемной. Рыжий эсэсовец не обращал на него ни малейшего внимания и стучал на машинке. Майор в нерешительности остановился, хотел было обратиться к секретарю в черном мундире, но в это время дверь из кабинета Хорста отворилась, и оттуда вышел оберштурмбанфюрер. Увидев Вернера, он, улыбаясь, поприветствовал его, обнял за плечи и повел к себе.

- Вот что, майор, - сказал Хорст, когда они уселись поудобнее и закурили, - нам или, точнее, мне лично необходимо вот такое количество взрывчатки. - Он протянул фон Шлидену исписанный цифрами листок.

Вернер быстро пробежал его и откинулся на спинку кресла.

- Ого! - сказал он. - Куда так много? Ведь этого хватит, чтобы взорвать весь Кенигсберг...

- Не преувеличивай, Вернер. Так уж и весь Кенигсберг... И не задавай лишних вопросов. Ты должен представить мне списки частей и отдельных складов, где мы возьмем эту взрывчатку. Разбросай общее количество так, чтоб в частях ничего не заподозрили.

- И мне снова сопровождать тебя. Вилли?

- В этом необходимости нет. Твоя задача сугубо техническая. С остальным мы справимся сами.

- Все будет исполнено, - ответил Вернер. - Этот листок я могу взять с собой?

- О да! Только не потеряй... И еще... Подождите, Вернер! - обращаясь вдруг на "вы", сказал Хорст.

Уже поднявшийся из кресла Вернер фон Шлиден внимательно посмотрел на оберштурмбанфюрера и снова сел.

- Где-то вы были неосторожны, майор, - сказал Хорст. - Я нарушаю служебный долг, но вы мой друг, Вернер, в наше время это, пожалуй, единственная ценность.

- Я не понимаю вас, Вилли.

- Не буду вас ни о чем спрашивать - вы делаете свое дело, я делаю свое. Но учтите: вами интересуется оберст фон Динклер.

- Фон Динклер? Но ведь его святая обязанность интересоваться всеми офицерами, поскольку он возглавляет военную контрразведку...

"Очень хорошо, - подумал Вернер, - дезинформация Слесаря сработала. Партия "Три лица Януса" развертывается по всем правилам. А правила установили мы сами. Спасибо товарищам! Теперь ты мой самый надежный телохранитель, Вилли Хорст".

- Ладно, - сказал Вильгельм Хорст, - оставим этот разговор. Я вам ничего не говорил. Но имейте в виду, Вернер, это гораздо серьезнее, чем вы думаете. Говорю вам об этом как друг и...

- Договаривайте, Вилли.

- В другой раз, дорогой Вернер, в другой раз!

На скрещении дорог Метгеттен - Кенигсберг и Кенигсберг - Пиллау стоял коренастый обер-лейтенант танкист.

Он переминался с ноги на ногу и нетерпеливо поглядывал в сторону от Кенигсберга - верно, ожидал попутную машину.

Некоторое время шоссе было пустынным, и офицер несколько раз с явным раздражением смотрел на часы.

Наконец со стороны Метгеттена показался приземистый пятнистый бронетранспортер. Когда он выехал на основное шоссе и стал выворачивать влево, на Кенигсберг, офицер решительно шагнул на середину дороги и поднял вверх руку.

Водитель резко затормозил и приоткрыл дверцу. Офицер сел рядом, и машина двинулась вперед.

В районе Иудиттена бронетранспортер остановил патруль полиции порядка. Не вставая с места, офицер протянул старшему патруля служебное удостоверение. Старший приложил два пальца к козырьку шапки. Водитель сидел неподвижно за рычагами.

- Можете ехать, - сказал старший патруля, - только возьмите влево, через Амалиенау. Впереди дорога перекрыта - разбирают развалины после ночной бомбардировки.

Через час после того как офицер-танкист остановил на шоссе бронетранспортер, его можно было увидеть у здания Центрального телеграфа, а через два часа он был уже неподалеку от форта "Дер Дона".

Если б комендант лагеря военнопленных встретил этого офицера на улице, вряд ли он узнал бы в нем русского, давно ликвидированного службой СД. Август Гайлитис, в кармане которого лежали безупречные документы, отлично справлялся с ролью немецкого офицера.

Вернер фон Шлиден не любил приглашать к себе в гости. С друзьями он встречался на их квартирах, в ресторане или еще где-нибудь. Но это обстоятельство никем не замечалось, ведь кошелек Вернера всегда был широко открыт для приятелей, друзей и собутыльников, и этого для них было достаточно.

На этот раз майор изменил своим привычкам. Сегодня у него в гостях был оберштурмфюрер СС Гельмут фон Дитрих.

Причина для кутежа имелась основательная: присвоение фон Шлидену майорского чина.

...Гельмут фон Дитрих опоздал на целый час, и Вернер стал уже беспокоиться, что тот не придет совсем.

За тщательно завешенными окнами моросил теплый весенний дождь. За окнами в сгустившихся сумерках притаился большой истерзанный город.

Вернер фон Шлиден занимал уютную квартиру из трех комнат в одном из кварталов Шарлоттенбурга. Обставленная старинной мебелью, квартира эта ничем не выдавала холостяцкого положения ее хозяина.

Саксофон, замурлыкал очередное танго, и майор склонил голову, приглашая Ирму. Вдруг раздался звонок, Вернер извинился и пошел открывать;

- Доннерветтер! - сказал Гельмут вместо приветствия. - Тысяча извинений, Вернер. Никак не мог выбраться. Этот твой Хорст...

- Почему мой? - возразил фон Шлиден, принимая мокрую шинель оберштурмфюрера. - Он скорее твой, Гельмут. Но лучше поздно, чем никогда. Идем, я тебя познакомлю...

- Вы пойдете в Кенигсберг на связь со Слесарем, - сказал подполковник Климов Августу Гайлитису.

После их памятной встречи в дивизионном "Смерше" и сдачи всех материалов и сведении, принесенных Гайлитисом, Алексей Николаевич приказал ему отдыхать,трое суток, набираться сил для выполнения нового задания.

Но уже на второй день Гайлитис явился к подполковнику и сказал, что считает преступным отдыхать, когда кругом такое делается, и что он уже наотдыхался, когда валялся в сарае на сене с простреленной рукой.

И Климов решил - они оба уже были в Гумбиннене - отправить Гайлитиса обратно в Кенигсберг.

- Завтра в двенадцать часов дня, - сказал он, - вы пойдете в Кенигсберг на связь со Слесарем. У Слесаря вышла из строя рация. К сожалению, он не смог решить эту проблему на месте. Вы доставите ему запасные части. У Слесаря получите новые сведения от Януса. Речь будет идти о системе оборонительных сооружений Кенигсберга. Понимаете, как это важно сейчас?! Слесарю скажите, что мы имеем информацию о намерении немцев подготовить для нас в Кенигсберге необычного рода пакость. Большего, к сожалению, не знаем. Пусть предупредит Януса.

- Если есть дополнительные данные о "вервольфе", - продолжал Климов, пусть Слесарь незамедлительно передаст с вами. Уже есть случаи вылазок этих оборотней. Нужно предотвратить это в зародыше... Ваша форма и документы готовы. Переброской в Кенигсберг будет руководить майор Петражицкий.

Через два дня Август Гайлитис, он же обер-лейтенант Карл Шлоссман, ходил по перерезанным баррикадами улицам Кенигсберга.

Багровый от обильного количества алкоголя, выпитого за столом, в расстегнутом мундире, Гельмут обнимал за талию хорошенькую Лизхен, подругу Ирмы. А Ирма несколько презрительно посматривала на оберштурмфюрера: она терпеть не могла эсэсовцев, и Дитриха в особенности.

Вернер фон Шлиден довольно улыбался: вечер получился отличный. Стол был отменный, напитков достаточно, а сделать это в осажденном Кенигсберге не так-то просто. И Лизхен с Гельмутом быстро нашли общий язык.

Вскоре после того как пришел Дитрих, Ирма вышла на кухню. За нею следом - майор.

- Что у тебя общего с этим мерзавцем? - спросила она зло, швыряя тарелки с закуской на поднос.

- Ирма, дорогая, ведь мы договорились с тобой. Ты ведь знала, что будет именно Гельмут. Так надо, пойми меня. Бери пример с Лизхен. Она просто расцвела при виде такого бравого молодца.

- Лизхен - курица. Может быть, и мне строить ему глазки, да?

- Перестань. Ты хозяйка в этом доме, и веди себя как хозяйка

Вернер обнял Ирму и притянул к себе.

- Ты у меня хорошая, - сказал он. - Знаешь, не всегда приходится делать то, что нравится... Я очень устал сегодня, очень устал, маленькая. Пойдем к ним...

За столом много пили, ели, потом танцевали. Снова пили, хором пели "Стражу на Рейне", "Хорста Весселя". Гельмут заверял дам, что третий рейх бессмертен и немцы все равно свернут шею большевикам, рассказывал, как он расстреливает дезертиров, приглашал принять участие в казнях, обещая приготовить для прелестных фрейлейн парочку паршивых трусов.

Они пили, танцевали и пели, а в нескольких километрах от города русские батареи занимали огневые позиции.

Бутылки, стоявшие на столе, опустели. Вернер поднялся и прошел на кухню, чтобы откупорить новые.

Вслед за ним в кухню ввалился Гельмут фон Дитрих. Пошатываясь, он подошел к окну и отдернул штору.

- Что ты делаешь?! Свет!

Гельмут махнул рукой. Майор щелкнул выключателем и встал рядом у окна. Оберштурмфюрер прижался к стеклу лбом и смотрел в безглазую ночь, где были дождь и искалеченный город.

- Что с тобой? - сказал Вернер. - Тебе плохо?

- Плохо, очень плохо, мой друг, - тихо сказал Гельмут. - Там, перед ними, я храбрился, а на душе у меня... - Он недоговорил.

Вернер обнял его за плечи:

- Перестань. Будь мужчиной, Гельмут! Не все еще потеряно.

- Не все, это верно. Но из этого города мы уйдем. А я ведь родился здесь, Вернер... - Дитрих сжал кулаки. - Но он им не достанется тоже!

Гельмут схватил открытую майором бутылку и стал жадно глотать из горлышка. Потом с силой поставил бутылку на стол и отер губы обшлагом мундира.

- Пусть, - крикнул он, - пусть приходят! Пусть приходят - и костер пожрет их вместе с тем, что мы здесь оставим!

- Костер? - спросил Вернер фон Шлиден.