"Кто съел кенгуру?" - читать интересную книгу автора (Кораблев Артем)

ГЛАВА III Злостный прогульщик

Дверь нам открыл совсем другой Валерка. Он был чист и опрятен, хорошо одет и, по-моему, от него лый голос певца из «Манго-Манго»: «Не так ударился об воду дурачок». Под повторяющуюся фразу «Таких не берут в космонавты!» мы зашли внутрь.

Квартира была хорошая, трехкомнатная, и чего в ней только не было: и компьютер с процессором «Pentium», и музыкальный центр «Sony», и видак, и картины на стенах. Только чего-то недоставало, как раз того, что я ожидал тут увидеть, хотя и не сразу понял чего.

Валерка провел нас в большую комнату, там сидели еще двое ребят, развалившись в креслах, и две девчонки рядышком на диване. Одного паренька и обеих девочек я уже видел в зоопарке, а второй парень был мне совсем не знаком. Впрочем, Валерка быстро нас всех перезнакомил и сам сразу куда-то вышел.

Пока я осматривался, расположившись на углу дивана, Светка живо начала о чем-то болтать с подругами. Ребята молчали, делая вид, что слушают музыку. Тут вернулся Валерка и позвал всех на кухню пить чай.

Кухня тоже оказалась просторной, мы легко разместились там за столом. На нем стояли чашки и коробка конфет. Я, конечно, сел рядом со Светкой. По другую сторону от нее уселся сам Валерка, предварительно налив всем чаю. Музыку он не выключил, но все-таки ее звучание приглушалось стенами и пространством коридора, поэтому разговаривали мы спокойно, не напрягая голоса. Все перемалывали какую-то общую чушь или же то, во что я никак не мог врубиться. Меня как бы не замечали, но тайком поглядывали с интересом. Особенно девчонки, пару раз я поймал их быстрые взгляды. Я до поры помалкивал и уже начинал скучать.

Наконец одна из девочек, которую звали Машей, не выдержала и спросила:

— Саша, а ты учишься вместе со Светой?

— Нет, — ответил я, — мы живем в разных районах.

— У нас дачи рядом, — уточнила за меня Светка.

— А-а-а, — понимающе протянула Маша и тут же добавила: — У нас тоже есть дача в Вербилках.

Честно говоря, я не знаю, где это, но на всякий случай, чтобы поддержать разговор, сказал:

— А у нас в Узорове.

— Это у тебя в Узорове, а у меня в Митяеве, — опять уточнила Светка.

По-моему, Маша тоже не знала, где находится Узорово с Митяевым, но удовлетворилась ответом. Тут в разговор вступила ее подруга, Ира:

— А нам Света говорила, что твой папа частный детектив.

Я с неудовольствием глянул на Светку. Кто только ее за язык тянет!

— Ну! — грубовато согласился я.

— А еще нам Света говорила, — продолжала Ира, — что ты тоже детектив-любитель и несколько преступлений раскрыл.

Я чуть не поперхнулся чаем. Это уж слишком! Во язычок у моей подруги! Теперь все за столом молчали и смотрели на меня уже с нескрываемым интересом. Очевидно, им действительно было кое-что известно. Я должен был хоть что-нибудь сказать. И я сказал:

— Ну-у, не знаю.

— Как это не знаешь? — удивилась Ира.

— Что вы к нему пристали, — чувствуя свою вину, Светка поспешила на выручку. — Он к нам в КЮБЗ поступать хочет.

— О-о-о, — оживился Валерка, — давай-давай, а то у нас мужиков мало, а детективов вообще нету. Нам как раз такой нужен, а то тут всякие преступления творятся, а раскрыть их никто не может.

— Какие преступления? — искренне удивилась Маша.

— Ну кенгуру-то кто-то загрыз, — пояснил Валерка. — Вон Лешка кричал, что не случайно.

— Господи, мало ли что кричал Лешка, — закатила глаза Ира, — он еще совсем пацан.

Нельзя сказать, чтобы эта девочка тоже выглядела очень взрослой. Да и, по-моему, самым взрослым в этой компании выглядел я. Ну, может быть, еще Валерка и Светка, но никак не Ирка.

— Блин, да ерунда это все, — вмешался тот из ребят, которого я видел раньше в зоопарке, он тоже был членом КЮБЗа и звали его Славкой. — Просто перелезла через изгородь бродячая собака, всех задрала, и все. Какое тут преступление? Противно слушать. Первый раз, что ли?

— А что, не в первый? — насторожился я.

— Ну при мне еще такого не было, но Андрей говорил, что не в первый. Говорит, кенгуру собаки уже один раз сожрали.

— Ага, — закивала головой Маша, — я тоже слышала про кенгуру, только это давно было. Один раз собака к ним забралась, а один раз какие-то идиоты порезали их ножами. А еще один дурак как-то забрался к белым медведям и медведицу ножом ранил. И оленя как-то раз убили и съели. И никому ничего за это не было. И в этот раз тоже не будет.

— Блин, — опять вмешался Славка, — да никто в этот раз туда и не лазил, кроме собаки. Там и следов-то человеческих не было.

— Откуда ты знаешь? — спросил его Валерка. — Мы все, кроме Лешки, вообще туда после школы пришли. И ты тоже.

— Андрей там снег сгребал с кровью, говорит, только собачьи следы были. А человеческие только от Ментов и Лешкины.

— Много твой Андрей про следы знает.

— Знает, он в заповеднике после института работал, следы только так читает. Не ошибется.

— Да не спорьте вы! Лешка и не говорил, что туда человек лазил, — разгорячилась вдруг Маша, — он говорил, что знает, кто туда собаку запустил.

— Не знает, а узнает, — поправила подругу Ира.

— При мне он кричал, что знает, — возразила Маша. — Только у него нет доказательств.

— Да, блин!.. — только махнул возмущенно рукой Славка, мол, мели Емеля.

— Что ты тут разблинкался? — вдруг возмутилась Маша. — Это, между прочим, не очень-то прилично.

— Ой-ой-ой, — поддразнил ее Славка гнусавым голосом.

— Дурак, — брякнула Маша, покраснела и отвернулась.

— Сама дура, — ответил ей Славка.

— Ну хватит, заткнись, — гаркнул на него Валерка, и Славка недовольно заткнулся.

— Все… — Валерка встал из-за стола, чтобы охладить накалившиеся страсти. — Пошли танцевать.

— Я еще чай не допила, — ответила еще возмущенная Маша.

Однако остальные пошли за Валеркой, да и Маша тоже.

Я вообще-то танцевать не умею. Как-то еще не научился. Поэтому хоть и пошел со всеми, но сел на диван и позориться не собирался. А Светку сразу же пригласил Валерка. Мне это уже стало надоедать. Дать ему в глаз, что ли? Если бы все это продолжалось долго, я бы, может, и не сдержался, но, правда, Светка долго с ним не танцевала. Очень скоро она что-то сказала на ухо своему кавалеру и села рядом со мной, взяв меня за руку. Я был ей благодарен.

Музыку я люблю, а все эти танцы мне не по вкусу. Так что я опять скучать начал. Вскоре и все остальные расселись по стульям и диванам, им тоже танцевать надоело.

Музыка на диске закончилась. Проигрыватель замолчал, перестав подмигивать зелеными огоньками.

— Ну, чего вам поставить, чтобы вы развеселились? — спросил нас Валерка.

Девчонки пожали плечами, а Маша еще добавила нарочито безразличным тоном:

— Все равно.

Я же заинтересовался Валеркиными дисками. У меня у самого их немало, и я все время подкупаю новые. Вот и захотелось мне посмотреть, что есть у Валерки.

— Ну-ка, засвети, чего там у тебя есть, — поднялся я со своего места.

Валерка охотно подвел меня к полке с лазерными дисками.

Там было много классической музыки и российской эстрады. Был джаз, популярный в далеком уже прошлом, а вот рока вообще не было.

— А где у тебя рок-то? — удивленно спросил я. Ведь все это время мы слушали роковые композиции.

— Рок у меня в столе, в моей комнате. А это родительские диски, — пояснил Валерка.

— Ну, покажи, — попросил его я. И мы пошли в его комнату, оставив всех остальных скучать некоторое время без музыки.

Валерка выдвинул ящик своего письменного стола и вытащил оттуда полиэтиленовый пакет с дисками. Он протянул его мне, а я заглянул внутрь. В основном все было новое, недавно вышедшее. Многих записей я еще не слышал, а о некоторых и не знал вовсе.

— А вот это у тебя что? — спросил я Валерку, извлекая неизвестный мне диск с каким-то лохматым музыкантом в бабочке на обложечной фотографии. Там было написано по-английски не то «Bushlat», не то «Beshkek», не то еще что-то. Я не успел прочитать, как Валерка отобрал у меня коробку с диском.

— Это? Это… — Валерка явно затруднялся с ответом. Он силился разобрать надпись под физиономией. — Скрипач какой-то, — удивленно заключил Валерка, обратив внимание на изображенный рядом с музыкантом инструмент.

— Дай-ка. — Я забрал у него из рук диск обратно, при этом коробка приоткрылась и из нее выпал на пол какой-то бумажный листок. Я наклонился и поднял. Это был фотография, сделанная на «Полароиде». Я хотел протянуть ее Валерке, но замер от удивления. На снимке был запечатлен не кто-нибудь, а Димка Кокошин в обнимку с живым удавом. То есть не Димка обнимал змеюгу, а удав обнимал своим телом его плечи.

— Откуда у тебя? — Я отдал Валерке фотографию.

— А-а… — протянул он, — это мой друг. Заезжал ко мне. Мы вместе в зоопарк ходили, там сфотографировались в террариуме. Я ему свою фотку отдал, он мне — свою.

Я и сам знал, что эта фотография сделана в террариуме. Мы там тоже со Светкой фотографировались, с этим же удавом. Фотограф там регулярно дежурит. Но меня удивило то, что Димка Кокошин знает Валерку. Правда, теперь получили подтверждения слова Димки, что он ездит на «Краснопресненскую» к другу. Ведь и Валерка тоже другом его назвал. Но почему Димка соврал мне, что в зоопарк не ходит? И Светка его видела, и я только что, с удавом на фотографии.

— Ну что, эту ставить? — прервал мои размышления Валерка.

— Эту, — лишь бы отвязаться, ответил я и отдал ему диск. Но мы так и не узнали тогда, что за музыку играет незнакомая мне группа. Потому что в тот же момент, как Валерка взял диск из моих рук, хлопнула входная дверь. Вернулись с работы его родители.

Валерка быстро сунул фотографию на прежнее место, так же быстро убрал диск в пакет, а пакет в ящик стола.

С приходом родителей веселье застопорилось окончательно, и мы все стали собираться на выход. Валеркина мамаша пыталась нас удержать, еще раз напоить чаем, но мы попрощались и ушли. Остался только Сережа, тот парень, который был не из КЮБЗа. Светка на улице мне объяснила, что он давнишний друг Валерки и живет по соседству.


Проводив Светку и вернувшись домой, я быстро съел приготовленный мамой ужин и нырнул в свою комнату. И все же я успел получить в спину ненавистное:

— Ты уроки сделал?

— Не сделал, — огрызнулся я, — щас сделаю.

Сегодня я не стал подкладывать Корецкого под учебник. Мне предстояло более серьезное занятие, чем чтение детективов. Но уроки готовить я тоже не стал, да и учить-то особенно было нечего. По химии у нас Дядя Химя, он редко двойки ставит, только ругается, но на это никто не обращает внимания, а если и поставит пару, так все равно сделает так, чтобы в четверти вышло четыре. По математике я все уже знаю, англичанка заболела, а остальное прочту на переменах.

Так что в тот вечер я не уроки делал. Я достал чистую тетрадь и написал на ее обложке: «№ 4. Дело о погибших кенгуру». Я всегда так делаю, когда занимаюсь расследованием, или почти всегда. Когда я разыскивал в Ворожееве Светкиного котенка, такой тетрадки я не вел. Во-первых, у меня ее с собой тогда не было, а во-вторых: какое же это дело — розыски пропавшего котенка! Откуда ж мне было знать, что я еще найду и пропавшую икону. Но, вернувшись из Ворожеева в Москву, я старательно записал все случившееся со мной в отдельную тетрадку. Так что с тех пор в одном из ящиков моего стола лежали три тетрадки: «№ 1. «Дело о велосипеде», «№ 2. «Дело об убийстве» и «№ 3. «Дело о пропавшей иконе». Сейчас к ним прибавилась еще одна, под номером 4, озаглавленная как «Дело о погибших кенгуру».

В эти тетрадки я подробно и последовательно записывал все факты, которые мне удавалось собрать по ходу расследования, строил на их основе гипотезы, которые заносил туда же, а затем и весь ход расследования. Короче, получалось, что я — и Шерлок Холмс и доктор Ватсон одновременно. Ну, да так ведь все сыщики делают, а я уже считал себя одним из их братии.

Записав в тетрадь все, что уже было известно, я задумался над тем, какие шаги мне следует предпринять, чтобы докопаться до истины. На тот момент у меня не было еще даже гипотез. Начальным посылом моего расследования было всего лишь желание Светки, переданное мне ее энергетическими флюидами, да еще странная уверенность Лешки и некоторых других сотрудников зоопарка, что убиение кенгуру было подстроено специально. Еще был Димка, скрывавший от меня факт копания в зоопарковском помойном баке. Не хватало не только улик, но и вообще сам состав преступления, как выражаются современные сыщики, был не очевиден. Я даже подумал, не рано ли завел эту тетрадку.

И все же я обозначил в ней свои будущие предполагаемые шаги. Во-первых, разыскать Лешку и выяснить, почему он считает, что гибель кенгуру не случайна; во-вторых, расспросить о том же седовласого сотрудника слоновника (как это половчее сделать, я тогда еще не придумал); в-третьих, разыскать Димку и выведать у него, что он искал в помойном баке и откуда знает Валерку.

Последнее мне казалось наиболее быстро осуществимым, ведь учимся мы с ним в одной школе. Стало быть, я могу сделать это уже завтра. А потом — два выходных дня, я обязательно пойду в зоопарк встречаться со Светкой и уж поговорю с Лешкой и седовласым сотрудником. Кстати, надо узнать у Светки, кто это, и как его зовут, она ведь тоже к слоновнику приписана.

Итак, начать я решил с Кокошина.


Первая перемена у нас в школе короткая — всего-то пять минут дают роздыха. Дойдешь до того класса, где у тебя следующий урок, и уж музыка играет — все, конец перемены. Папа говорит, у них звонки были. Вторым уроком у нас была химия, и я получил «два», Дядя Химя пребывал в дурном настроении и лепил пары налево и направо. Настроение и у меня испортилось, поэтому Димку после второго урока я тоже не искал. Да еще надо было почитать биологию, чтобы не получить еще одну проклятую отметку. Так что я отправился на поиски Димки только после третьего урока, когда у нас перемена в целых двадцать пять минут, мы в это время обедаем. Правда, я в школе не ем. Димка наверняка тоже, я никогда его возле столовой не видел.

Я пошел к стенду с расписанием уроков и вычитал, что у седьмого «Б» класса, в котором учился Димка, четвертым уроком литература в триста шестом кабинете. Туда я и пошел.

Класс в кабинете присутствовал, но Димки не было. Тогда я все-таки сбегал в столовую — не было его и там. Пришлось опять возвращаться в триста шестой кабинет. Ну, нет там Димки! Что было делать?

Я поймал за шиворот пробегавшего мимо мелкого паренька из Димкиного класса.

— Чего? — начал было он отбиваться, да, увидев, с кем имеет дело, оставил попытки освободиться и замер в ожидании моих последующих действий.

— Димку Кокошина где найти? — спросил я, отпуская пленного.

— Кокона? Не знаю, — ответил мне паренек.

— А где он может быть?

— Да он вообще с начала года в школе только два раза был, — ошарашил меня паренек.

— То есть как — два раза? — удивился я. На такой подвиг мало кто у нас был способен.

— Правда, правда, — подтвердил приятель моего вынужденного собеседника, который весело улепетывал от него, пока я не поймал паренька за шкирку. — Он в школу давно не ходит.

— А куда ж он ходит? — не сдавался я.

— Не знаю, — сказали в один голос Димкины одноклассники, для убедительности пожимая плечами.

— Я его на холмах видел, — встрял в нашу беседу еще один, — он там на снегокате гоняет. Наверное, и сейчас там.

Холмы у нас обширные, и найти там кого-либо не так уж просто. Мне надо было уточнить место, где мог кататься Димка, чтобы поиски мои увенчались успехом, и еще один день не пропал даром. На мои расспросы пареньки сказали, что скорее всего прогульщика можно найти на самом большом насыпном холме, где проходила, так сказать, официальная трасса горнолыжников. Только не с той стороны, где эта трасса, а на другом склоне, который двумя уступами спускается в овраг почти к самому источнику.

Я прогуливать оставшиеся уроки не стал, одной двойки в день с меня было достаточно, тем более что Дядя Химя, изменив своим обычаям, проставил мне оценку не только в журнал, но и в дневник. Лишь на классный час я не пошел, а сразу же после звонка отправился на Крылатские холмы.


Это замечательное место, таких в Москве немного, и я рад, что здесь живу. Все Крылатское стоит над Москвой, недаром у него такое название. Район будто и правда имеет крылья. Выйдешь на край какого-нибудь высокого холма, и всю столицу видать. Прекрасная и очень даже величественная панорама перед тобой откроется.

По правую руку высится здание университета. Оно тоже стоит на возвышенности, и по вечерам, когда из сгустившейся тьмы светят огни окон и реклам, университет, как летучая гора или волшебный замок, зависает в воздухе. По левую руку, уже почти за огромным городом, пронзает небо и ночью и днем силуэт шпиля Останкинской башни. А между этой башней и университетом, за глубоким оврагом с изрезанными склонами и за голубыми лентами гребного канала и Москвы-реки, раскинулся весь город.

В хорошую погоду с Крылатских холмов среди скопища коробок домов хорошо видны все высотные здания Москвы, образующие кольцо. Горит золотом на солнце купол строящегося собора Христа Спасителя. Справа и слева через реку к центру города перекинулись мосты. Справа прямой, слева — в Строгино — горбатый.

Здесь красиво и в ясный солнечный день, и темной ночью, когда Москва загорается тысячами, нет, миллионами разноцветных огней. И тогда все высотные здания, подсвеченные снизу, становятся похожими на горящие айсберги. Яркими пятнами отражаясь в мутных ночных небесах, светятся арены стадионов. Даже церетелевский пик победы на месте бывшей Поклонной горы смотрится тогда неплохо, гораздо лучше, чем днем. А когда над Москвой салют, по всему небу распускаются букеты цветного огня.

На фоне этого величественного, а порой и мрачного городского пейзажа напоминанием о вечности и ушедших в прошлое исторических временах всегда близкая и покойная — наша церковь, оставшаяся Крылатскому в наследство от былого села Крылецкого.

Мама мне много рассказывала об этих местах.

Но сейчас мне было не до красот и не до событий прошлого, я собирался разыскать заядлого болельщика-прогульщика Димку Кокошина.

Я пошел туда, куда мне посоветовал Димкин одноклассник. Но уже издали увидел, что не только Димка, а вообще никто в этом месте с холма не катается. И все же я обошел в тот день все склоны нашего огромного оврага, разыскивая этого разгильдяя. Нигде его не было. Закончил я тем, что в конце концов вернулся к тому месту, с которого начал свои поиски. Теперь на том склоне кто-то уже катался, какие-то двое ребят, и как раз на снегокатах. Только когда я подошел к подножию холма, они находились на самой его макушке. Я решил подождать их внизу, ведь для того они туда и забрались, чтобы потом скатиться вниз на своих рыжих металлических скакунах «аргамаках».

Ребята заорали, загикали там, на вершине — это значило, что они начали свое головокружительное скольжение по склону. С этой стороны склон большого, насыпного на макушке, холма довольно крут и покрыт частыми кочками. Я смотрел, как ребята несутся вниз, прыгая с небольших кочек, как с трамплинов, вставая при этом на черных широких полозьях снегокатов и объезжая особенно крупные. Скорость у них была приличная, тормозами не пользовались, летели сломя голову. Я по достоинству оценил их мастерство, но, когда они были еще на середине пути, я уже понял, что Димки Кокошина среди них нет. А когда они слетели вниз, вихрем промчались мимо меня и остановились, лихо развернув снегокаты, я узнал тех самых двух пареньков, Димкиных одноклассников, с которыми уже разговаривал сегодня в школе. Я опять подошел к ним.

— Катаетесь? — спросил я только для того, чтобы начать разговор.

— Ага, — отозвался тот, которого я поймал на перемене за шкирку.

— А Димку не видали?

— Нет, — отозвались оба.

— Слушайте, мне он очень нужен, где бы он мог еще быть?

Пареньки молчали, лишь один из них пожал плечами. Потом все-таки сказал после минутной тишины:

— Может, дома?

— А живет он где? Я его адреса не знаю. Мне с ним поговорить надо, Андрей Васильевич просил, — пустился я на хитрость. Андрей Васильевич — это наш физкультурник, он же тренер по мини-футболу. То, что я и Димка хорошо играем в футбол, в школе все ребята знали, поэтому моя хитрость сработала. Ребята рассказали мне, где живет их одноклассник.

Оказалось, что Димка даже не из Крылатского. Его дом стоит по другую сторону Рублевки, то есть Рублевского шоссе. Стоило ли Димке записываться в нашу школу, до которой от его дома добираться порядочно, чтобы потом не ходить на уроки! Об этом я подумал уже на пути к дому прогульщика.

Этот дом я нашел быстро, он стоял почти напротив моего. Отыскав нужный мне подъезд, я вошел внутрь. Оказалось, что Димка живет на первом этаже. Я подошел к двери его квартиры, очень красиво и аккуратно обитой коричневым дерматином с пухлыми перетяжками. Однако ни дверь, ни ее обивка не могли полностью заглушить отголосков горячего спора или ссоры, прорывавшихся из квартиры на лестничную клетку. Я нажал кнопку звонка. Внутри ничуть не затихли, а даже кто-то заговорил еще громче, возбужденным голосом. И этот голос быстро нарастал по мере приближения человека к двери.

Открыл мне невысокий худой мужчина. Видимо, Димкин отец. Я еще очень удивился, какой у переростка Димки папаша мелковатый. При этом он оказался очень шустрым. Не успел я и рта раскрыть, как он уже сцапал меня одной рукой за грудки, оттолкнул назад и сам вышел на лестничную площадку, притворив за собой дверь. Я почувствовал, какая у этого щуплого на вид человека крепкая, сильная рука. Наверное, она вся был сплетена из жил.

— Так, тебе чего? — грубо осведомился мужчина.

— Мне Диму Кокошина, — ответил я.

— Диму Кокошина? — зловеще повторил за мной мой собеседник. — А зачем тебе Дима Кокошин?

— Я хотел его позвать на холмы со снегокатом, — и тут соврал я, но уже по-другому.

— Откуда ты его знаешь? — продолжал свой допрос Димкин родитель.

— Мы с ним в одной школе учимся.

— Так, а честно?

— Честно, в одной школе, вон у него спросите.

— А фамилия твоя как?

— Губин, — ответил я.

— Что-то я таких не знаю, — это было сказано с подозрительным прищуром.

— Так мы в разных классах учимся, — пояснил я. — Мы вместе на мини-футбол ходили.

Хватка на моей куртке немного ослабла. Мужчина немного помолчал, изучающе разглядывая мою физиономию, затем спросил:

— Ты знаешь, что Дима полгода в школу не ходит?

— Не-ет, — я постарался сделать удивленные глаза, — я его в школе не видел, но не знал, что он…

— В общем так, — перебили меня, — Дима сейчас никуда не пойдет, он будет учить уроки. И завтра никуда не пойдет. И вообще, чтобы я здесь никого не видел. Узнаю, что к нему ходите… — Родитель явно опять начал заводиться, но взял себя в руки и выпустил мою куртку. — Все. Давай отсюда.

Поговорить у меня с Димкой так и не получилось.