_{Художник И. Воронин.}

Глава 14 Выстрелы в темноте

Я поднялся из-за стола и прошелся по тесно заставленной лаборатории. Шел второй час ночи. Из-за долгой работы с микроскопом глаза болели, и я некоторое время постоял, закрыв их и массируя веки. Потом несколько раз наклонился, помахал руками и вернулся к карте. Подготовительная работа была закончена, все «лазареты» нанесены. Предстояло самое интересное — анализировать, делать выводы.

Итак, что мы видим? Все «лазареты» лежат довольно плотно, занимая центр и северо-западный угол карты. Ни одного нет в южной и восточной части района. Что дальше? Подсчитаем плотность наших отметок в отдельных местах? Их зависимость от рельефа? Или от гидрографии? Нет, начнем, пожалуй, с самого простого: соединим все внешние точки.

Так я и сделал. Получилась замкнутая ломаная кривая. На что это похоже? Безусловно, на эллипс. Если дополнить полученные мною точки еще несколькими, то получится именно эллипс.

Между прочим, в него попадает и наш лагерь. Вот она — «зона жизни»! Какие-то неизвестные факторы поддерживают здесь существование особей, получивших те или иные повреждения. За пределами эллипса ничего подобного не наблюдается. Какова природа этих факторов? И почему их действие в последние дни явно ослабело? Если в образцах, взятых два дня назад, встречалось по шесть — восемь калек, то сегодня лишь по два-три. Интересно, что будет еще через два дня. Действие фактора вовсе прекратится и феномен исчезнет? Ладно, пока оставим это. Если мы имеем эллипс, то у него должны иметься фокусы. Ну-ка…

Спустя несколько минут я мог нанести фокусы на карту. Один находился всего в километре к югу от лагеря, второй — далеко на севере, на вершине густо заросшего лесом хребта. Километр к югу… Кажется, я там был. Ну да, отлично помню этот склон. Густая чаща без единого просвета, абсолютно ничего примечательного. Хотя можно, конечно, сходить еще раз. Теперь посмотрим на север. Ну-ка, ну-ка… Этот хребет нам тоже знаком. Крутой склон, потом ровный участок, редколесье… Господи, какой же я идиот! Ведь лишь вчера…

Я схватил рюкзак, полез в карман — нет, не здесь, открыл другой… Вот она, карта, с которой я ходил на плато. Я положил ее рядом с простыней подробной карты-пятисотметровки, на которой рисовал свой эллипс. Да, никаких сомнений: это одно и то же место. Фокус эллипса находится в открытой мной «зоне обморока». Что же это значит? Я чувствовал, что нахожусь на пороге важного, может быть, даже решающего открытия. Фокус… Солнечная система — тоже ведь совокупность эллипсов. Один из фокусов у них общий — там находится Солнце. В другом фокусе ничего нет. В нашем случае это означает, что второй фокус неважен, о нем можно забыть. Зато тот, северный, имеет исключительное значение. Он является центром района, в котором поддерживается существование живых существ, в иных условиях обреченных на гибель. По крайней мере, некоторых. О природе механизма, обеспечивающего такую поддержку, мы не знаем ничего. В то же время человек, попавший в этот фокус, испытывает полное расстройство ряда жизненных систем. Тут причина более ясна — можно предположить, что она связана с повышенным напряжением магнитного поля. Оба воздействия явно противоречат друг другу. Как же нам выйти из…

Мои размышления были прерваны самым неожиданным образом. Внезапно погас свет. Я очутился в кромешной темноте и обернулся налево, к окну. Оно было лишь немного светлее окружавшей меня черноты; это означало, что фонари, освещавшие лагерь, тоже потухли. Но не это было самым поразительным. На сером фоне окна я увидел темный силуэт. Там стоял человек. Я подался вперед, стремясь получше его разглядеть, и в этот момент за окном вспыхнуло. Резкая боль в затылке слилась со звоном разбитого стекла за спиной, где стоял шкаф с реактивами; я слышал, как там полетели осколки посуды и что-то полилось. Я обернулся туда, и в это время за окном вновь полыхнуло. Микроскоп, в который я упирался локтем, взорвался дождем осколков. Только тогда я понял, что происходит. Я упал на пол, закрыв голову руками и ожидая новых выстрелов. Но было тихо. Я боялся пошевелиться, поднять голову, посмотреть, там ли еще тот, темный.

Вдруг я услышал, что дверь лаборатории открылась. Видимо, стрелявший хотел довести дело до конца. И в эту же секунду я понял, что снова различаю контуры предметов: хотя потолочные светильники оставались темными, но лампочка на столе, уцелевшая от разгрома, стала наливаться тусклым красноватым светом, немногим ярче, чем угли костра. Но и такого освещения хватало, чтобы, скорчившись под столом, я различил черные с белыми полосками кроссовки человека, стоявшего у двери. Хотя в таком полумраке кровь тоже покажется черной. Господи, помоги мне! Вошедшему надо было сделать лишь три шага, чтобы убедиться, что я еще жив, и довершить начатое. Положение было безнадежным. Я не герой, способный голыми руками обезоружить убийцу или хотя бы убежать от него. Человек сделал шаг, еще… Кроссовки у него были маленького размера, меньше моего. Над ними нависали узкие синие джинсы. На краю левой штанины темнело пятно, своими очертаниями напоминавшее Африку. Хватит ли у меня сил посмотреть ему в лицо?

Внезапно я услышал какой-то крик снаружи. В туже секунду человек у двери повернулся и выбежал из лаборатории. Я продолжал лежать на полу — не мог поверить, что все закончилось. Раздались чьи-то шаги, дверь распахнулась, и в лабораторию ворвались сразу двое. Я поднялся с пола. В тусклом свете лица вошедших казались мрачными и угрожающими, я не сразу узнал их. Передо мной стояли капитан Уокер и Поль Питер Латинк.

— Что случилось? — воскликнул капитан. — В вас стреляли?

— Да, через окно, два раза. Вон в шкаф попали.

— Вы не ранены?

— По голове словно ударили… Сейчас… — Я провел рукой по темени; пальцы попали во что-то липкое, резкая боль пронзила затылок.

— Кажется, по голове чиркнуло, — сообщил я. — Тут кровь.

— Вы его видели?

— Нет, только ноги. Он носит кроссовки, темные с белыми полосками, и джинсы.

— Ну джинсы здесь носят почти все.

— А что случилось со светом? — в свою очередь спросил я.

— Остановился генератор, — ответил капитан. — Почему — неизвестно. Механик запустил резервный, но он тоже работает с перебоями. Скорее всего, это тоже их рук дело — тех, кто в вас стрелял.

— Нет, — возразил я. — Вряд ли. Наоборот: темнота меня спасла. Пока не погас свет, он меня видел, а я его — нет. Еще секунда — и он прострелил бы мне голову.

— Может быть, у них произошла накладка, — вступил в разговор математик. — Недостаточная синхронизация действий. Тот, кто должен был испортить генератор, сделал это раньше задуманного. Или стрелку что-то помешало и он занял позицию с опозданием.

— Да, такое возможно, — согласился я.

Лампы под потолком затрепетали и налились светом. Я огляделся. Искореженный микроскоп валялся на полу, в шкафу что-то текло, раздавалось шипение — видно, разбилась бутыль с кислотой. Я почувствовал, что ноги отказываются меня держать, и сел.

— Кажется, работать я сегодня уже не буду, — сказал я, стараясь говорить весело. — Прозвучал вечерний гудок. Сейчас посижу немного и пойду домой.

— Не домой, а к доктору, — сказал Уокер. — Я вас провожу.

— Зачем? Не надо! — запротестовал я. — Уверяю вас, я не так сильно ранен и дойду один. Лучше всего мне будет в моей постели.

— Мы не знаем, кто в вас стрелял и почему, — заявил капитан. — Если для них это важно, они постараются довести дело до конца. Так что лучше вам не ходить по ночам одному. Сейчас, я только посмотрю тут…

Он вышел, и мы увидели за окном пятно его фонаря — капитан осматривал место, где стоял стрелок. Спустя несколько минут он вернулся, молча оглядел искореженный микроскоп, потом перешел к шкафу. Внезапно он воскликнул «ага!», вытащил из кармана нож и извлек из стены сплющенный кусочек металла.

— Пистолетная, — удовлетворенно сообщил капитан. — Так я и думал.

— У этого человека был пистолет с глушителем, — сказал Латинк. — Я проходил мимо соседнего дома, когда услышал хлопок. Сколько тут — метров тридцать, наверное? Если бы не темнота, я бы его увидел.

— И что, вы сразу поняли, что это выстрел? — поинтересовался я.

— Не наверняка. Это могла быть лопнувшая колба, хотя у нее другой звук. У меня возникло подозрение. Мне уже приходилось… быть свидетелем… Поэтому я стал звать капитана.

— Вы что, знали, что он поблизости?

— Нет-нет, понятия не имел. Это была случайность. Я просто хотел спугнуть стрелявшего.

— И вы его так и не увидели? — продолжал допытываться я.

— Увидел только, как раскрылась дверь лаборатории и из нее выскочил человек. Но разглядел только его силуэт. Он тоже меня заметил и побежал в другую сторону.

— Если бы я подходил со стороны штаба, мы бы с ним столкнулись, — добавил Уокер. — Но я двигался от леса, и когда подбежал, его и след простыл. Искать было бесполезно.

— То есть он скрылся в районе штаба? — спросил я.

— В том-то и дело. Ну что, вы готовы?

— Да, идемте. А вы, коллега? — обратился я к математику.

— А я немного поработаю, — сообщил Латинк. — Я, собственно, за этим сюда и шел. Днем из-за большого вычислителя, как я слышал, шли настоящие сражения. Да к тому же я отвратительно себя чувствовал. Сейчас стало немного лучше. Мне надо проверить одно предположение.

— Я бы не советовал этого делать, — попробовал отговорить его капитан. — После того что случилось…

— И что же, вообще не пользоваться лабораторией? Глупости. В вычислительном зале нет окон. Я запрусь и буду работать. Если вы так за меня беспокоитесь, позвоните часа через два. Или пришлите одного из ваших охранников. Пусть проверит, как я себя веду.

— Связь работает отвратительно, — пробурчал капитан, но больше спорить не стал.

Мы вышли, и математик запер за нами дверь. Фонари горели, лагерь выглядел как всегда. Случившееся со мной казалось дикой выдумкой, нелепым кошмаром. Сделав несколько шагов, я почувствовал, что ноги отказываются меня слушаться. К тому же болела шея. Проведя по ней рукой, я также ощутил кровь. Но говорить об этом Уокеру не стал, хотя теперь был рад его присутствию.

— Скажите, у вас есть враги? — спросил капитан. — Я имею в виду здесь, в лагере. Вы с кем-нибудь ссорились? Ну как сегодня физик с девушкой?

— Нет. Я сам об этом думал — кому я мог так насолить? Нет, у меня ни с кем не было конфликтов.

— Я слышал, что Химмельсберг имел с вами долгую беседу. Он случайно не пытался вас отговорить от продолжения исследований? Не угрожал карами богов?

— Обо всем-то вы знаете, — пробурчал я. — Как это, наверное, скучно… Да, мы говорили. Но он вовсе не возражал против самих исследований. Только хотел обезопасить Ворота.

— Какие Ворота?

— Ну эти здешние святыни — Ворота Кадоро. Он считает, что я нашел место, где они возникнут в следующий раз.

— В самом деле? — воскликнул Уокер. Услышанное настолько заинтересовало его, что капитан остановился. — Что за место такое? Вы мне о нем ничего не говорили!

— А я и не должен вам докладывать о каждом шаге. Просто я нашел участок леса с не совсем обычными свойствами. Видимо, там есть источник сильного магнитного поля, потому что компас с ума сходит. И еще ухудшается самочувствие. Я рассказал об этом Видовичу, а Химмельсберг узнал от него и решил, что там будут следующие Ворота. И просил никому это место не показывать. Кроме вас, кстати. Хотел, чтобы вы там выставили охрану. Так что нечего его подозревать.

— Я вынужден подозревать всех. Такая работа. Должен же я иметь рабочую гипотезу! Значит, об этом вашем загадочном участке знают только Видович и Химмельсберг?

— Пока да. Но завтра я намерен сделать сообщение — и будут знать все.

— Завтра намерены… Так, может, убийца хотел, чтобы этого сообщения не было?

— Можно, конечно, и так рассуждать, — пожал я плечами. — А там, под окном, вы что-нибудь нашли?

— Ну конечно: отпечаток деревянной ноги, два окурка со следами разных зубов и страничку из записной книжки с зашифрованным донесением. Ничего там не было. Я же говорил: почва здесь каменистая, убийца мог хоть прыгать, все равно бы следов не осталось. По пуле мы сможем узнать марку пистолета, но что это даст?

— Да, кстати о Химмельсберге: он высокого роста, а тот человек — нет, у него небольшая нога. Кроссовки были маленького размера.

— Так вы их видели?

— Ну да, я же говорил: темные с белыми полосками кроссовки и джинсы. Маленькая нога, размер не больше сорокового.

— Да, конечно, говорили, — согласился капитан. — Только о размере не сказали. Завтра мы с вами еще подробно побеседуем. Может, есть еще детали, которые кажутся вам неважными, но могут иметь значение. А пока мы пришли. Смотрите, ваш сосед тоже не спит. Зайду пожелаю ему доброй ночи.

Я сомневался, что капитан хочет увидеть Барта Персона именно с такой целью, но ничего не сказал. Мы вошли в холл и застыли, пораженные необычным зрелищем. Посреди комнаты, расставив руки и слегка присев, стоял уфолог. Вначале мне показалось, что в каждой руке он держит нечто крутящееся — волчок или пропеллер. И лишь когда он выпрямился и опустил руки, я увидел, что это просто палки — короткие деревянные палки.

— Добрый вечер, мистер Персон! — приветствовал его капитан. — Оказывается, вы еще и единоборствами занимаетесь! В таком случае вы самый подходящий сосед для вашего коллеги.

— Здравствуйте, капитан, — отвечал уфолог. — Что-то случилось? Почему вы…

— Господи, да у него кровь! — раздался удивленный и испуганный возглас из угла комнаты. Понять его мог я один и потому знал, кого увижу, прежде чем повернул голову. Там на стуле сидела Марина.

— Добрый вечер, мисс… — начал капитан, но геолог не обратила на него внимания.

— У вас кровь, вы знаете? — Она упорно не желала переходить на английский. — Вот тут, на шее. — Она быстро шагнула вперед и провела рукой. — Вы что, упали?

— Да, упал и немного полежал в лаборатории, — сообщил я. — А там, знаете, много стекла.

Она продолжила осмотр, и внезапно я почувствовал резкую боль. Ноги совсем отказались меня держать, я схватился рукой за стену.

— Подождите, я сейчас! — воскликнула она, и не успел я ничего сказать, как рядом появился стул, на который я позволил себя усадить. — Здесь осколок, — сообщила Марина уже всем. — Надо его вынуть и промыть рану. А еще ссадина на голове — вот здесь, на лысине, и она тоже кровоточит.

— Вот так, сразу и лысина, — пробормотал я. — Нет чтобы сказать: не очень заросший волосами участок…

— Может, лучше все-таки вызвать Прелога? — возразил капитан, но уроженка Житомира отмела его предложение:

— Ему и так забот хватает — вы что, не знаете? Что я, осколок не выну? Бинт, йод есть?

Последний вопрос был обращен уже к Персону. Уфолог молча скрылся в комнате и спустя минуту появился с аптечкой. Затем он совершил еще один поход, за водой, и Марина, присев возле меня на корточки, открыла свой лазарет. Я не сопротивлялся. Мной владело единственное желание — завалиться на кровать, но осколок действительно требовалось вынуть. К тому же прикосновение ее рук было приятно.

— Так что же произошло? — спросил Персон.

— Да ничего особенного, — ответил за меня Уокер. — Просто в вашего соседа полчаса назад стреляли.

И капитан, предваряя дальнейшие расспросы, рассказал о покушении. Он не опустил ничего существенного, но, когда закончил, я поразился: оказывается, все, что случилось за эти несколько минут: мое удивление, ужас, ожидание неминуемой смерти, неожиданное спасение, — все это можно было уложить в пять коротких фраз.

— Я не понял: вы не успели его задержать или не хотели? — спросил уфолог, когда капитан закончил.

Этот странный вопрос вырвал меня из дремы, я дернулся, стремясь взглянуть на соседа, понять, не шутит ли он, чем вызвал строгий окрик Марины.

— Вы о ком говорите, о нападавшем? — По голосу капитана чувствовалось, что он удивлен не меньше меня.

— Ну да, о вашем охраннике. Том, которого видел Андрэ. Ясно же, что стрелял он или его сообщник.

За моей спиной наступило молчание. Я разделял недоумение капитана. Что это — глупая шутка? Или дело обстоит хуже и мой сосед превратился в пациента доктора Шанкар? Внезапно слова «охранник, которого видел Андрэ» дошли до моего сознания. Я уже открыл рот, чтобы сообщить об этом, но тут острая боль пронзила мне шею, и вместо возгласа «Так вы имеете в виду…» я издал нечленораздельный крик. Он совпал с радостным восклицанием Марины:

— Вот, так я и думала: стекло! Да не дергайтесь вы, там еще что-то есть.

— Так вы говорите о том человеке, которого я видел в лесу? — Я наконец совладал со своими голосовыми связками. — Но при чем он тут?

— Какой человек? Кого вы видели? — Теперь уже Уокер адресовал свои вопросы мне.

— Так вы что, ничего не рассказали капитану?! — воскликнул Персон. — Я же вам говорил! Я думал, вы согласились. Это же крайне важно, неужели вы не понимаете?

Марина не участвовала в этом обмене удивленными и возмущенными возгласами, а продолжала возиться с моей шеей. Я вновь ощутил боль, но уже слабее, а затем вокруг меня замелькали руки с бинтами.

— Постойте, о ком вы говорите? — Теперь в голосе Уокера зазвучал профессиональный интерес — Пусть кто-нибудь все связно расскажет. Давайте вы, Персон.

И мне во второй раз за вечер пришлось выслушать историю о себе самом. Надо сказать, уфолог был более красноречивым рассказчиком — пятью фразами он не ограничился. Меня поразило, как хорошо он запомнил мой торопливый рассказ: ни одна деталь не была упущена.

— Значит, вы сразу узнали этого человека? — спросил меня капитан, когда Персон закончил.

— Да, я его видел в лагере, только не знаю, как зовут.

— Ничего, сейчас узнаем.

Он достал мобильник, но сигнала не было. Персон проводил его к телефону в своей комнате. Тем временем Марина закончила пеленать мою шею и принялась за голову.

— Огромное вам спасибо за помощь! — с чувством сказал я. — Надеюсь, мне вам ничем таким отвечать не придется.

— Да уж! Ладно, угольками сочтемся. Значит, вы тоже там побывали. Ну на том пепелище.

— Почему на пепелище?

— Ну это никакая не вырубка, козе понятно. Я копала в том месте пару дней назад. Интересная там почва.

— Да, выжженная какая-то. Вы поэтому сравнили с пепелищем?

— Это да, выжженная, но главное — состав. Кругом подзол или песчаник, а тут на одном конце глинозем с вкраплениями пиропа, а на другом — выход рудной жилы.

Вернулись уфолог с капитаном. Они несли стол, который поставили передо мной. Видимо, в эту ночь всей мебели из комнаты моего соседа суждено было переместиться в холл.

— Сейчас принесут фотографии всех охранников, — сообщил Уокер. — Надеюсь, вы узнаете того человека.

— Думаю, да. Я же говорю — я его узнал. Но почему вы считаете, что он связан с сегодняшней стрельбой?

— Как же вы не понимаете? — Капитан обращался ко мне как к больному. — Вы правильно догадались, что я никого в лес не посылал. Вы застали непонятного человека за явно предосудительным делом, которое он хотел скрыть. Рассказали вы об этой встрече только Персону, мне ни слова не говорили. Узнать его можете только вы. Значит, вы опасны. И этой же ночью вас пытаются убить. Как, по-вашему, есть тут связь?

— Да… пожалуй… — Я понял, что он прав.

— Тут другое интересно: как они узнали, что вы за ними следили? Вы никому больше не рассказывали об этой встрече?

— Да нет, никому, — ответил я, твердо зная, что единственный человек, кому я рассказал об этой истории, тут ни при чем.

— А вы, Персон?

— Нет, я не говорил.

— Вот видите! А они знали. Тут какая-то загадка. Мистер Чернецки, подумайте, вспомните: вы все рассказали тогда вашему соседу? Не было ли еще какой-то детали, которую вы опустили?

Я колебался недолго. Дело зашло слишком далеко: мелкий укол самолюбию уже был не в счет.

— Да, были еще два обстоятельства, — признался я. — Первое — волк. Как только охранник ушел с вырубки, с другого края выскочил волк и направился вслед за ним. Я даже подумал, не преследует ли он человека, и хотел предупредить, но передумал: волки так не нападают.

— А это точно был волк, а не собака? — спросила Марина. — Потому что я видела собаку — но, может, я ошиблась?

— Скорее всего, ошиблись. Я тоже вначале подумал о собаке, но сразу понял, что неправ. Странно то, что до этого я не видел здесь ни одного животного.

— Может, это и странно, но к расследованию отношения не имеет, — заявил капитан. — А второе обстоятельство?

— Когда этот человек говорил по телефону, он произнес одну фразу… Он сказал: «Пусть твой русский индюк покажет…» Или нет, так: «Если твой русский индюк покажет, то я найду, где это». Насколько я знаю, русский здесь один я.

— Да, если верить анкетам, только вы, — согласился Уокер. — Могу сказать это так же твердо, как и то, что здесь нет никого, включая кухонных рабочих, кого бы звали Рэймонд. Однако с этой минуты уже не стоит верить анкетам. Нашелся Рэймонд, может найтись и ваш соотечественник. А вы сами как думаете: это вас имели в виду? А если вас, чего от вас ждали, что вы им могли показать?

— Сначала я думал, что это обо мне, — признался я, — но теперь не знаю. А уж насчет «показать» — вообще загадка. У меня нет никаких секретов, мне нечего показать.

В дверь постучали. Капитан впустил своего помощника, несшего пухлую папку.

— Проведем опознание по всем правилам, — заявил Уокер. — Сейчас Вильям разложит анкеты с фотографиями, и вы скажете, есть ли среди них тот, кого вы видели.

Спустя несколько минут все было готово. Мне не потребовалось много времени: я сразу увидел запомнившееся мне лицо и указал на него капитану. Этого человека звали Курт Бауманн.

— Ты давно его видел? — спросил капитан у сержанта. Тот задумался.

— На вечернем инструктаже его не было. Я подумал, вы его куда-то послали. На обеде его тоже не было. Да, вот: перед обедом, часов в шесть, он заходил в дежурку.

— А вы, — капитан обернулся ко мне, — примерно в это время вернулись из леса, я правильно понял?

— Нет, чуть раньше, около пяти. А его я видел в начале пятого.

— Значит, после возвращения он еще не знал, что его видели. А потом исчез. Кто-то его предупредил между шестью и восьмью часами. Вряд ли мы его сейчас найдем, но…

Капитан встал, его помощник быстро собирал бумаги.

— Настоятельно прошу до утра никому из дома не выходить, — заявил Уокер. — Особенно это относится к вам, мистер Чернецки. Хотя опасность угрожает всем. Мы не знаем точно, кто наш противник и чего он хочет. Если мисс Буйна намерена идти к себе, мы ее проводим.

Марина и Барт переглянулись.

— Да, я пойду, — сказала девушка.

Барт вынес из комнаты ее рюкзак, — как видно, она никогда с ним не расставалась.

— Да, вот еще что, — произнес капитан, уже стоя в дверях. — Вот возьмите — и вам, и мне будет спокойнее.

Он протянул нам пистолет:

— Кто возьмет: вы, Чернецки, или вы?

— Пусть Андрэ возьмет, — сказал уфолог.

Я не хотел брать оружие — что мне с ним делать? Я никогда им не пользовался. Но отказ выглядел бы странно, и я взял. Капитан, его помощник и Марина вышли, и Барт запер дверь.

— Почему вы отказались? — спросил я.

— У меня уже есть оружие, — заявил уфолог, кивнув на прислоненные к стене палки. — Я уже и забыл о них.

— Против автомата они вряд ли помогут, — высказал я сомнение.

— В тесном помещении помогут.

— Вы не похожи на ниндзя.

— Да, вы правы, — согласился он. — Я упражняюсь не для битвы, а для укрепления духа. Темная энергия вокруг нас… нет, скажу иначе: я чувствую, что опасность с каждым днем становится сильнее. Чтобы справиться, одних картин мало. Я укрепляю дух, тело следует за ним. Эти приемы не боевые, но в случае опасности станут боевыми. Поэтому за меня не беспокойтесь. А вот вы в опасности. Может, переночуете в моей комнате? Я могу спать на полу.

— Я тоже могу, — сказал я. — Но предпочитаю ночевать у себя.

— Ладно, — согласился он. — Но давайте укрепим наш бастион. Опасность исходит от окна. Надо его закрыть. Знаете что? Этот шкаф высотой как раз с окно. Давайте его передвинем.

Боюсь, я лишь имитировал участие в перестановке — сил уже не оставалось. Но Барт справился и без меня. Он передвинул шкаф, полностью закрыв окно, немного подвинул кровать. Затем принес из своей комнаты тумбочку и загородил ею входную дверь.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, оглядев наши укрепления. — Двери в наших комнатах давайте оставим открытыми: я буду следить за холлом, а также слышать, что у вас происходит.

— Вы словно всю жизнь занимались созданием редутов, — пошутил я, усаживаясь на постель. Я чувствовал себя полной развалиной. Куда деть пистолет? Сунул его под подушку. — И вообще… Дух ведет за собой тело, тело обеспечивает здоровый дух… Утром пишете картины, днем раскрываете убийство, вечером защищаетесь от врагов. Вы прямо человек Возрождения, homo universalis.

Однако сосед не поддержал шутки.

— Человек и должен стать универсальным, — серьезно заявил он. — В противном случае, зачем развиваться всему человечеству? Иначе разрыв, разъединение — и оттого отчаяние.

Я хотел порадоваться за него, поддержать в его светлом мироощущении, но в эту минуту погас свет. Мы оба замерли в ожидании, однако ничего не происходило, свет, даже тусклый, не зажигался. Как видно, авария постигла и резервный генератор. Барт удалился к себе, а я с трудом стащил брюки и повалился на кровать. Снять рубашку было выше моих сил, шея не ворочалась. Перед тем как провалиться в сон, я поглядел на часы: была половина четвертого.