"Мученицы монастыря Святой Магдалины" - читать интересную книгу автора (Бруен Кен)* * *Я включил телевизор и попал, слава богу, как раз на тот момент, когда Анри на восемьдесят второй минуте забил «Спартаку» потрясающий гол. Он сделал это практически в ту же секунду, когда я включил телик. Я с замиранием сердца произнес: — Мать твою. Кирстен села на кровать и сказала: — Это означает, что вы довольны? — Ага. Она помолчала, взглянула на экран и произнесла: — Жаль, что «Лидс» тоже проиграл. — Вы следите за футболом? — Я слежу за мужчинами. Она улыбнулась непонятной улыбкой. Оглядела комнату и заметила: — Мебели маловато. — Я простой парень. — Да нет, Джек, вы кто угодно, но не простой. Пьяницы никогда не бывают простыми. Я все еще держал в руке бутылку. Ее замечание задело за живое, тем более что оно было горькой правдой. Кирстен почувствовала мое настроение и спросила: — Что, наступила на больную мозоль? Я принес из ванной комнаты два стакана, протянул один ей: — Что желаете? — Наливайте. Я послушался. Она похлопала ладонью по кровати рядом с собой: — Не стесняйтесь. Я сел в кресло, стоявшее в другом конце комнаты, поднес стакан к губам и сказал: — — И вам того же. Вне всякого сомнения, она была привлекательной женщиной. Я отпил глоток виски. Ах, как будто я никогда и не бросал. Кирстен кивнула: — Соскучились, так? — Да. Я допил виски, ожидая, когда тепло достигнет желудка. Она сунула руку в сумку, достала оттуда маленький прозрачный целлофановый пакетик и сообщила: — Я принесла вам подарок на тот случай, если вы еще не пьете или уже пьете. Кирстен бросила мне пакетик с кокаином. Я не сделал попытки его поймать, поэтому он упал на пол. Казалось, она не обратила на это внимания. — Расскажите мне про кокаин, — попросила Кирстен. Мне было что сказать, поэтому я начал: — Это Чарли и Музыкальная фабрика, вот только в конечном итоге он отнимает музыку. Думается, мне больше всего нравится замечание Джорджа Клуни: «Он оденет вас для вечеринки, на которую вы так и не попадете». Она задумалась, потом проговорила: — Вы, верно, знаете и насчет теории. Я не был уверен, что правильно ее расслышал. После длительного перерыва первая рюмка сильно ударяет по мозгам. — Теории… нет, не знаю. — Вы что-то начинаете, затем снова и снова продолжаете возвращаться к началу. Так действует кокаин. Я шумно выдохнул: — Вот вы уже знаете историю моей жизни. Меня пора звать гуру? Кирстен громко рассмеялась. Довольно приятный смех. Когда женщина ведет себя таким образом — ни о чем не задумываясь, не боясь, что будет выглядеть как-то не так, — это очаровательно. Она сказала: — Расскажите еще. — В начале кокаин заставляет вас полюбить себя. Для меня это было очень важно. Притом ему сопутствует прилив сил. Вам кажется, вы можете все. Он также ограничивает поступление крови к глазам, и они начинают блестеть. Я однажды видел, как брали интервью у Мика Хаутона. Я встал, чувствуя, что алкоголь уже подействовал и на ноги, взял бутылку и налил себе еще, предложил Кирстен. Она покачала головой: — Спасибо, мне хватит. Кто такой Мик Хаутон? — Он был продюсером группы «Эхо и Беннимен», а также Джулиана Коупа и группы «Эластика». Кирстен была совершенно потрясена: — Откуда вы все это знаете? — Иногда сам путаюсь. — Немудрено. — Ну, так он сказал: «Кокаин хуже героина. Героин тебя убивает, а кокаин превращает в развалину. Можно бросить героин, пока он не успел тебя убить и пока не загублена твоя карьера. О кокаине такого не скажешь». Кирстен встала с кровати и подошла к валявшемуся на полу пакетику: — Тогда вам это не нужно? — Нет. Зазвонил телефон. Я взял трубку: — Слушаю. — Джек, это Кэти. Меня сразу же охватило чувство вины за свое поведение в отношении Джеффа. Я надеялся, что она по голосу не определит, что я выпил. — Кэти. — Я узнала то, что ты просил. — Замечательно… Разумеется, я тебе заплачу. — Не думаю. Голос был резким, холодным. Я сказал: — Я тут не совсем хорошо себя вел. — И что в этом нового, Джек? — Я зайду завтра. — Не утруждайся. Я оставила конверт у миссис Бейли. Клик. — Любовная размолвка? — подала голос Кирстен. — Не совсем. Она подошла к двери: — Я терпеть не могу вот так выпить и сбежать, но… — Вы уходите? — А вы что ожидали? Выпить и трахнуться по-быстрому? Слово прозвучало очень грубо. Я попытался овладеть ситуацией: — Зачем вы приходили? — Из первых рук узнать, в каком состоянии ваше расследование. Я пытался найти саркастический ответ — мне хотелось обидеть Кирстен. Но ничего не придумал, а она сказала: — Почему бы вам не спросить меня? — О чем спросить? — Убила ли я своего мужа? Я допил виски. Почувствовал, как оно дошло до глаз. После чего спросил: — Убили ли вы своего мужа? Она с искренним удовольствием рассмеялась: — Это был бы тот еще рассказ. Держите это в штанах, Джек. И исчезла. Я крикнул, стоя посредине комнаты: — Вы это о чем?! На комоде стояла на три четверти полная бутылка. Еще не полностью оставивший меня разум подсказал: «Ладно, ты выпил две порции, ничего плохого не случилось. Надо остановиться. Лечь в постель. Утром можно будет начать снова». Я серьезно обдумывал эту идею целую минуту, потом произнес вслух: — А пошло оно все! И вспомнил тогда слова Реймонда Чандлера. Об остатке ночи могу только сказать, что я сочинил поэму. Да простит меня Господь. Виски затаскивало меня на многие темные улицы, заставляло попадать в ужасные ситуации и мучиться потом от жуткого похмелья. Но за долгие годы нашего тесного общения я ни разу не опустился до написания стихов. Помнил ли я, что я записал поэму? Конечно нет. Строчки оказались на клочках рваной бумаги. К счастью, часть их невозможно было разобрать — просто каракули. Но основное все же осталось. Я был в состоянии припомнить, как сидел на кровати и вспоминал свою лондонскую свадьбу. Мы расписались в конторе в Ватерлоо. Очень подходяще. Наша первая брачная ночь закончилась дикой руганью. Я встретил следующее утро совершенно один в номере дешевого отеля недалеко от церкви на арках.[5] Так вернемся к поэме. Вот она. Во всей своей поганой красе. Я спросил себя: «Что это такое, черт побери?» Но я не выкинул листки в помойку. Аккуратно сложил и сунул в предисловие к книге Фрэнсиса Томпсона «Небесная гончая». А куда еще их девать? Только тут я обратил внимание на костяшки своих пальцев. Содранные и кровоточащие. Я же не выходил из комнаты. Господи, сделай так, чтобы я не выходил. В животе жгло, как будто я напился аккумуляторной жидкости. Голова разламывалась, пот заливал глаза, и жутко хотелось пить. Я пошел в ванную комнату, чтобы напиться, и разрешил одну загадку. Зеркало было разбито, причем засадили по нему явно от всей души. Я услышал жалобные стоны и сообразил, что издаю их сам. Разумеется, я отключился, не успев раздеться. Бог ты мой, как же от меня воняло. Я сорвал с себя одежду и осторожно встал под душ. Сделал воду обжигающе горячей в искупление своих грехов. Терпел, сколько мог. Мозг работать отказывался. «Больше не пью», — сказал я себе. А сам уже мысленно видел перед собой запотевшую снаружи кружку холодного пива. Я услышал, как открылась дверь и кто-то вошел. И без того взбесившееся сердце забилось еще сильнее. Я обернулся полотенцем и высунулся. Джанет, горничная, выглядела старше миссис Бейли, но отказывалась уйти на покой. Теперь она стояла посреди разрухи и качала головой. — Джанет, все в порядке… — подал я голос. — Я сам уберу. — Но, мистер Тейлор, что случилось? Обычно вы такой аккуратный. Мне хотелось закричать: «Пошла вон из моей гребаной комнаты, слышишь! Объяснения она ждет. Господи… да ты же горничная… Помилосердствуй». Разве мог я позволить себе оскорбить лучшие чувства еще одного существа, тем более что старушка была милой и доброй? Однажды даже подарила мне четки. Теперь мне хотелось удавить ее ими. Но я сказал: — Отпраздновал слегка. «Арсенал» выиграл у «Спартака». Она взглянула мне прямо в глаза и заметила: — Ах, мистер Тейлор, вы опять вернулись к пиву. Я еле сдерживал закипавшую ярость. — Друзья зашли, ничего особенного. — Кто бы говорил! Вы поглядите вокруг. Это было так на нее не похоже. В любой другой день она не обратила бы внимания и на землетрясение. Но когда человек умирает от похмелья, у всего мира эрекция. Я с нажимом произнес: — ДЖАНЕТ… ОСТАВЬТЕ ВСЕ В ПОКОЕ. — Не обязательно повышать голос, мистер Тейлор, я не глухая. Женщина начала пятиться, потом помедлила и объявила: — Я помолюсь за вас мистеру Талботу. Я исхитрился выпить полчашки кофе, причем вырвало меня всего один раз. Надев чистые джинсы и свежую белую рубашку, я продолжал страдать от похмелья в новой одежде. Сидевшая за конторкой миссис Бейли сообщила: — Для вас письмо, мистер Тейлор. Я протянул левую руку, чтобы она не заметила разбитые костяшки. — От Кэти, — кивнул я. — Очень милая девушка. — Правильно. Миссис Бейли помолчала, явно сравнивая ее с Кирстен, которую видела накануне, потом заметила: — Мистер Тейлор, у меня создалось впечатление, что Кэти на вас сердита. Ну что я мог сказать… Становитесь в очередь? Я снова кивнул, теперь стараясь изобразить огорчение. Это оказалось не слишком трудно, поскольку я и так помирал. Выйдя на улицу, я сунул письмо в карман и прислушался к своему организму — желудок намеревался снова вывернуться наизнанку. МОНАСТЫРЬ СВЯТОЙ МАГДАЛИНЫ Девушки прижимались друг к другу под одеялами, стараясь согреться и хоть немного согреть своих соседок. Тут они услышали стук каблуков, и сильная рука одним движением сорвала с них одеяла. Женщина, которую они прозвали Люцифером, завопила: — Каким извращениям вы там предаетесь, шлюхи? Она схватила ближайшую девушку за волосы и ударила ее кулаком в зубы. Затем потянулась к следующей девушке, протащила ее за волосы до туалета, засунула ей в рот кусок мыла и сказала: — Жуй, жуй, если не хочешь, чтобы тебе задали трепку, какой свет не видывал. Ослепленная слезами и ужасом, девушка принялась жевать. Я направился к «Грейт Сазерн», где знал одного портье. Когда я вошел, он окликнул меня: — Тяжелая ночка выдалась, Джек? — Угу. — Все мы стареем. Я передал ему несколько банкнот и попросил: — Добудь мне пинту и рюмку. Разумеется, здесь так рано не подавали спиртное. Избави боже. Ни боже мой. Но у них было огромное фойе с укромными уголками. Если вам надо подлечиться в прохладном одиночестве, лучше места не найти. Я только успел завалиться в огромное кресло, как ко мне подошел мужчина. Сначала я решил, что у меня видения от перепоя. Нет, в самом деле Брендан Флад. Он сказал: — Я видел, как вы вошли. — Только не сейчас хорошо? — У меня есть информация, которая вас интересовала. Я едва не похлопал по конверту в кармане и не сказал: «У меня тоже». Но он сел. Больше всего мне не хотелось, чтобы Брендан видел, что я снова пью, причем с утра пораньше. Все пошло в помойку. Подошел портье и вроде бы удивился, заметив, что я не один. Взгляды всех присутствующих скрестились на подносе с напитками. Прежде чем я успел начать сочинять какое-то идиотское оправдание, Брендан попросил: — Мне то же самое. Портье смутился и спросил: — Что-то празднуете, ребятки? — Неси выпивку, понял? — рыкнул Брендан. Портье отошел, и я спросил Брендана: — Это вы всерьез? Он кивнул, и я попытался еще раз: — Вы пьете? Он уставился на меня и проговорил: — Не думаю, что вы имеете право читать мне мораль. — Да нет… Я просто удивился. Вернулся портье. Брендан положил на поднос пару мятых банкнот, при этом сказав: — Сдачу оставьте себе. Если портье и почувствовал благодарность, то он это ловко скрыл. Брендан схватил рюмку, осушил ее и залпом выпил почти всю кружку пива. Затем откинулся в кресле, закрыл глаза и произнес: — Очень даже неплохо. Кто я такой, чтобы спорить? Я обошелся со своей выпивкой аналогичным образом, но глаза закрывать не стал. Мне нравится наблюдать, как это происходит. Возникает дикая тяга к никотину. Вы открываете дверь одному пороку, и все остальные галопом следуют за ним. Брендан сунул руку в карман куртки и достал пачку «Мейджер». Мои любимые гвозди в гроб. Им сделал отличную рекламу в фильме «Крэкер» Робби Колтрейн. Флад вытряхнул одну сигарету, достал коробку спичек и закурил. — Не угостите? — подал я голос. Брендан, окутанный дымом, согласно кивнул. Сигарета показалась мне какой-то странной, и первые несколько затяжек были ужасными. Я затушил ее. Флад ехидно ухмыльнулся. — Нормально для начала. Первая кажется дерьмом, но вы и оглянуться не успеете, как закурите. Я спорить не стал. Доказательством служило мое жалкое существование. Я немного выждал и спросил: — Что случилось, Брендан? Он глубоко вздохнул: — Монастырь Магдалины — вот что случилось. Я не стал его торопить, расспрашивать, и в конечном итоге он пригладил волосы пальцами и начал: — Я нашел одну женщину в Клададе, ей около семидесяти, она там была в заключении. Сначала она не хотела об этом рассказывать, но, когда узнала, что я хожу на молитвенные собрания, согласилась поговорить. Первое, что вы должны понять, — она совершенно запугана. Прачечная уже много лет закрыта, но не для нее. Там была женщина, которую звали Люцифером, простая служащая, нанятая монахинями себе в помощь. Она была настоящим дьяволом, била девушек, брила им головы, утверждая, что они вшивые. Флад помолчал, закурил следующую сигарету, и я заметил, что его руки дрожат. Он посмотрел на меня: — Представляете себе, как можно избавиться от нательных вшей? — Нет, не представляю. — Я тоже понятия об этом не имел, но теперь уже никогда не забуду. Вы погружаете человека в кипящую воду и вливаете туда карболку. Тут надо быть осторожным, иначе сожжете человека заживо. Наверное, жжет ужасно. Люцифер была большим специалистом и обожала эту процедуру. Она оповещала девушек об этом заранее, чтобы они вели себя примерно и боялись. Не все девушки были незамужними матерями. Некоторых помещали в монастырь родители за непослушание. В то время тотальной нищеты так освобождались от лишнего рта. — Моя свидетельница помнит двух девушек, — продолжал Флад, — которые дружили. Одна попала в монастырь из-за нежелательной беременности, а вторую просто обвинили в воровстве. Люцифер получала особое наслаждение, мучая эту пару, говорила им, что Господь отказался от них и им остается только вера. Люцифер систематически пыталась настроить подружек друг против друга. Одной из них она тупыми ножницами отрезала косы, а другой запрещала мыться, и от девушки ужасно воняло. Этих девушек поддерживала только их дружба, больше ничего у них не было, никакого будущего, только каждодневные страдания. Разделить их означало приговорить их к смерти. Но Люцифер пошла еще дальше. Она уверила одну из подруг, что другая предала ее. Девушка по прошествии нескольких дней повесилась. Вторая, которую Люцифер не оставляла в покое, выпила в прачечной отбеливатель. Если вы видели кого-нибудь, выпившего эту гадость, может быть, когда служили в полиции, то вы знаете, что смерть наступает после нескольких дней жутких мучений. Она умирала пять дней в ужасных условиях, а Люцифер без конца рассказывала ей про адское пламя, на котором уже поджаривается ее приятельница и в которое подбрасывают дрова в ожидании ее прибытия. По его лбу тек пот. Он повернулся, снова взглянул на меня и спросил: — Знаете, кем были эти два невинных создания? — Нет. — Мученицами, настоящими мученицами, умиравшими в агонии ради любви. Мученицы святой Магдалины. И если я, мать твою, еще во что-то верю, я стану молиться за их бедные души. Клянусь, я каждую ночь вижу их во сне. Эти монахини из монастыря, знаете, почему они их так люто ненавидели? Правда, это мое личное мнение, но мне кажется, я прав. Потому что эти девушки испытали то, чего монашкам никогда не испытать, — секс или, если хотите, любовь… Брендан добавил: — Мне надо еще выпить, но не думаю, что смогу вынести этого портье еще раз. Он встал и ушел. И я не знал, вернется ли он. Он вернулся с подносом, заставленным выпивкой. Хватило бы на небольшую команду регбистов. Я заметил: — Дорогое удовольствие. Брендан тяжело сел и сказал: — Это всего лишь деньги, так что мне это по фигу. Я никогда не слышал, чтобы он ругался. Ведь он посещал молитвенные собрания, где все говорили на языке Господа. Он порицал меня, даже если я чертыхался. Он выпил еще стакан, рыгнул и проговорил: — Я в глубокой жопе. — Вот как. Я хотел добавить, что и моя от меня ушла, но понимал, что он не ищет товарищей по несчастью, поэтому подождал. После паузы Флад сказал: — Она поехала в Англию, потом вернулась. Она в доме, но со мной не разговаривает. Я попытался найти слова утешения, но потерпел неудачу. Он продолжил: — После того как я ушел из полиции, я совсем растерялся. Вы знаете, как это, Джек. Я кивнул. — Я мог, как и вы, Джек, начать пить, но я спасся. Господь заговорил со мной. Пустота внутри меня заполнилась. Брендан замолчал, выпил еще. Тогда я спросил: — Вы были счастливы? — Счастлив! Да я был в экстазе. Как будто постоянно под кайфом. Брендан сделал еще несколько глотков, затем добавил: — Но в последнее время, наблюдая за всеми жизненными кошмарами, за постылой, тяжелой, ежедневной каторгой, какой является жизнь многих людей, я почувствовал, что вера моя стала ослабевать. Меня нашли, а теперь я снова потерялся. Как можно верить в Бога, позволившего этим девушкам умереть? Я взял вторую сигарету и убедился: она пошла гораздо легче. Я сказал: — Возможно, это просто такой этап… и наша вера вернется. Он резко тряхнул головой, едва не плюнул: — Нет, с этим покончено. Эта группа, в которую я ходил, просто банда лицемеров. Гнев накатывал на него волнами. — И еще этот монастырь, куда я полез по вашей просьбе. Во имя религии с этими несчастными женщинами обращались хуже, чем с рабынями. Мой вам совет, бросьте это дело. Оно и вас зацепит. Я достал оставленный Кэти конверт, открыл его и прочитал на листке бумаги: Ни номера телефона, ни упоминания о найденных родственниках. Прежде чем я успел поделиться с Бренданом новостями, появился человек в утреннем костюме и произнес: — Джентльмены, боюсь, вам придется перейти в какое-нибудь другое место. Брендан поднял глаза. Он был пьян и воинственно настроен. — Кто ты такой, мать твою? — Он икнул. — И где ты добыл этот гребаный костюм? — Пожалуйста, я вынужден попросить вас говорить тише. Гости нашей гостиницы не привыкли к столь раннему… энтузиазму. Брендан встал и заорал: — Мы когда-то были… полицейскими! Я схватил его за руку: — Пойдем, я знаю другое место. Флад замахнулся на управляющего, но тот уклонился, и мне удалось выволочь Брендана на улицу. Свежий воздух его взбодрил, он споткнулся и пробормотал: — Может быть, кофе. — Хорошая мысль. Я вернулся с ним в свою гостиницу. Усадил его в кресло. Подошла миссис Бейли. — Что с ним случилось? — поинтересовалась она. — Плохие вести. — Понятно. На самом деле ничего ей не было понятно. Перед ней был просто пьяный в стельку мужик. Я просительно сказал: — Если бы немного кофе… Потом я поймаю такси. Миссис Бейли еще раз взглянула на Брендана и удалилась. Тот подал голос: — Мы в Дублине? — Что? — Шучу. Я совсем не так пьян. — Тут дело не в выпивке — в необходимости. Мне показалось, что он слегка оклемался. Кофе все не приносили. — С тобой все будет в порядке? — Я положил руку ему на плечо. — А ты как думаешь, Джек? Мне пришла в голову ужасная мысль, и я быстро проговорил: — Брендан, послушай, ты ведь не станешь делать никаких глупостей? Он повернулся, посмотрел на меня: — Ты имеешь в виду — покончить с собой? Я кивнул, и он изрек: — Второй круг ада Данте предназначен специально для самоубийц. — Это ответ? Он коснулся моего плеча: — Джек… — Я хочу, чтобы ты дал мне слово. Он не ответил. Тут подошла миссис Бейли и сообщила: — Я вызвала такси. Брендан встал: — Похоже, наша встреча подошла к концу. — Я могу поехать с тобой, составить тебе компанию. — Нет, со мной все будет нормально, — заверил он и ушел. Стоявшая у меня за спиной миссис Бейли пояснила: — Я про кофе не забыла, но он бы только его пробудил, а трезвым не сделал. Я не знал, что ей ответить. Во всяком случае, приличный ответ не приходил в голову. Я поднялся в свою комнату, свалился на постель и мгновенно отключился. Во сне я ходил в магазин «Живаго рекордз». Работал, разумеется, Диклан, который продал мне полный каталог снов. Кошмарная жуть. За прилавком стояла девушка с обстриженными волосами. Она спросила меня, где достать отбеливатель. Когда сон уходил, я могу поклясться, что ясно слышал, как Стайп поет «Я теряю свою религию». |
||
|