"Сельское сообщество XXI века: Устойчивость развития." - читать интересную книгу автора (Камянчук Александр Витальевич, Басков...)

ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ МЕСТНОГО СООБЩЕСТВА

Нет необходимости говорить о важности способности местного сообщества к самоорганизации. Классический пример подобной самоорганизации – явление виджилантизма в истории США, когда, чтобы восстановить порядок и законность, добропорядочные граждане незаконным путем брали в свои руки власть и расправлялись судом Линча с бандитами (если даже последние приходили к власти законным путем). И.М. Супоницкая пишет: «Американский виджилантизм, обычно заменявший собой отсутствующие органы правосудия и распускавшийся при их создании, – признак общества, способного к самоорганизации, быстро реагирующего на новые обстоятельства, общества с гражданским сознанием и высокой социальной активностью, члены которого всегда были готовы защищать свои права и свободы» [16].

Ведущий научный сотрудник МСХА им. К.А. Тимирязева А.В. Мерзлов отмечает, что «планирование устойчивого развития сельских территорий всегда следует осуществлять, ориентируясь на внутренний потенциал. Считается, что если конкретное сообщество не в состоянии ничего предпринять в своих интересах, то внешняя поддержка породит только иждивенчество» [17].

В «Концепции устойчивого развития сельских территорий Российской Федерации», подготовленной специалистами Всероссийского института аграрных проблем и информатики им. А.А. Никонова, также отмечено, что «переход к устойчивому развитию означает постепенное обеспечение целенаправленной самоорганизации общества (курсив наш. – Авт.) в экономической, социальной и экологической сферах».

Правовую основу для такой самоорганизации общества создает местное самоуправление для всех сельских жителей, и сельскохозяйственная кооперация – для сельхозпроизводителей.

а) Местное самоуправление

До Октябрьской революции 1917 г. в России существовало земство. Согласно именному указу от 1 января 1864 г. «Положение о губернских и уездных земских учреждениях», земские учреждения не включались в систему государственных органов и были независимы от государственной администрации в сфере своей деятельности (хозяйственные вопросы). Основной административно-территориальной единицей самоуправления в России был уезд. Самоуправление губерний уже в самой своей организации опиралось на уездное земство. Органы уездного и губернского самоуправления составляли одну целую организацию земского самоуправления. При этом уездные и губернские учреждения были не соподчиненными, а равноправными и самостоятельными в заведовании местными делами.

Жизнеспособность земств обеспечивалась их самофинансированием. Финансовой основой являлись местные налоги. Они дополнялись целевыми дотациями государства, прибылью от торгово-промышленной деятельности земств.

Хотя бюджеты были довольно скудными, передовые земства изыскивали средства на развитие народного образования, здравоохранения, агрономии, статистики и т.д. Земства способствовали развитию местных кустарных промыслов, содействовали развитию кооперации. Особо следует отметить земскую статистику, которая возникла в силу практической необходимости земских учреждений в достоверной информации.

После 1917 г. в России была реализована ленинская идея о сращивании государственной власти с местным самоуправлением, единстве всех высших и местных органов (сверху донизу) государственной власти. Возникла так называемая власть Советов – принципиально новая система организации власти на местах, противопоставленная «буржуазному» местному самоуправлению.

Возрождение местного самоуправления в России связано с событиями начала 1990-х гг., когда в стране произошел слом советской системы.

Согласно Конституции Российской Федерации 1993 г. власть в стране организационно делится на два уровня – систему государственной власти и систему местного самоуправления. Причем Конституция непросто обособляет местное самоуправление, но и отделяет его от государственного механизма: статья 12 Конституции признает «самостоятельность» местного самоуправления и что оно «не входит в систему государственной власти».

28 августа 1995 г. был принят федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», а 6 октября 2003 г. его новая, серьезно измененная редакция.

Помимо Конституции и федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 6 октября 2003 г., правовую основу местного самоуправления определяют другие федеральные законы, указы президента и постановления правительства Российской Федерации, конституции, уставы и законы субъектов федерации, а также уставы муниципальных образований и другие нормативные акты, принимаемые муниципальными органами и непосредственно населением, регулирующие вопросы организации и деятельности местного самоуправления. Кроме этого, составной частью правовой базы местного самоуправления в Российской Федерации является Европейская Хартия о местном самоуправлении, ратифицированная Российской Федерацией в 1998 г.

В настоящее время правовая база местного самоуправления находится в стадии формирования.

В законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 6 октября 2003 г. дается следующее определение местного самоуправления: «Местное самоуправление в Российской Федерации – форма осуществления народом своей власти, обеспечивающая в пределах, установленных Конституцией Российской Федерации, федеральными законами, а в случаях, установленных федеральными законами – законами субъектов Российской Федерации, самостоятельно и под свою ответственность решения населением непосредственно и (или) через органы местного самоуправления вопросов местного значения, исходя из интересов населения, с учетом исторических и иных местных традиций».

Вступление России в Совет Европы и ратификация в 1998 г. Европейской Хартии требует соблюдения ее отправных положений. В ней дается следующее определение местного самоуправления: «Под местным самоуправлением понимается право и реальная способность органов местного самоуправления регламентировать значительную часть государственных дел и управлять ею, действуя в рамках закона, под свою ответственность и в интересах местного населения».

Организационной базой местного самоуправления выступает территориальная общность людей, т.е. исторически сложившаяся устойчивая совокупность людей, объединенных системой связей, отношений и взаимодействий, сформировавшихся в результате постоянного их проживания на одной хозяйственно освоенной территории. Именно в пределах территориальных общностей берут свое начало, связываются, координируются, переплетаются и нередко заканчиваются все потребности человека. В ней местные интересы населения превалируют над глобальными, ведомственными или узко профессиональными.

В соответствии со ст. 131 Конституции Российской Федерации местное самоуправление осуществляется в границах городских и сельских поселений, а также других территорий с учетом исторических и иных местных традиций.

Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 6 октября 2003 г. не содержит исчерпывающего перечня территорий, в пределах которых возможно функционирование местного самоуправления. Он допускает возможность реализации местного самоуправления в границах и других территориальных единиц, которые могут образовываться в соответствии с законодательными актами субъектов Российской Федерации.

Качественное многообразие территорий со статусом местного самоуправления вызывает определенные трудности с их идентификацией, а потому в рамках федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» вслед за Гражданским кодексом (первая часть, ст. 24) проведена унификация соответствующих территориальных единиц путем введения в отечественную нормотворческую практику единой категории – муниципальное образование.

В законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» муниципальное образование определяется как «городское или сельское поселение, муниципальный район, городской округ либо внутригородская территория города федерального значения», в пределах которых осуществляется местное самоуправление, имеется муниципальная собственность, местный бюджет и выборные органы местного самоуправления.

Из данного определения следует, что любое муниципальное образование представляет собой целостную систему, состоящую как минимум из трех следующих элементов:

1) территории, в пределах которой осуществляется местное самоуправление;

2) населения и выборных органов, осуществляющих от его имени местное самоуправление на данной территории;

3) муниципальной собственности и местного бюджета, являющихся материальным обеспечением деятельности органов местного самоуправления.

Специалисты в вопросах местного самоуправления Е.Г. Анимица, Я.П. Силин и А.Т. Тертышный, говоря о территориальных основах местного самоуправления, особо подчеркивают, что проблемы, связанные с административно-территориальным делением, вызывают наиболее острые дискуссии. «Местное самоуправление, – отмечают они, – это специфический уровень власти, особая форма ее существования, которая предполагает иные принципы организации и взаимодействия органов самоуправления, нежели те, что характеризуют построение государственной системы управления. Вместе с тем, органы местного самоуправления тоже функционируют в границах определенных территориальных единиц, составляющих территориальные основы местного самоуправления. Но проблема совершенного АТД состоит в том, что на ее втором уровне (уровне субъектов федерации. – Авт.) одновременно продолжают функционировать и территориальные органы государственной власти, и органы местного самоуправления. Учитывая, что в настоящее время отсутствует федеральный закон об общих принципах административно-территориального устройства страны, то не представляется возможным однозначно определить те территориальные уровни, на которых создаются либо органы государственной власти, либо органы местного самоуправления» [18].

Е.Г. Анимица, Я.П. Силин и А.Т. Тертышный отмечают, что «развитию территоиальных основ местного самоуправления препятствует не разработанность теории территориальной организации общества, в первую очередь таких ее сторон, как формы расселения людей, среда обитания человека, административно-территориальное устройство. В современных российских общественных науках отсутствует стройная концепция первичной (базовой) ячейки территориальной организации общества. Сегодня не совсем ясно, на каких территориальных уровнях начинается и кончается местное самоуправление. Поиск и обоснование первичной территориальной ячейки общества – такая же важная и острая проблема в общественных науках, как проблема клетки в биологии или атома в физике» [19].

Объем компетенции, прав и обязанностей местного самоуправления определяется действующим законодательством, обычным правом (сложившейся традицией) и инициативой органов местного самоуправления.

Необходимо разделять предметы ведения (перечень вопросов местного значения) и полномочия местного самоуправления. К предметам ведения местного самоуправления относится:

1. Основное благоустройство (территория и земельное хозяйство, планировка и перепланировка территории, организация производств для занятости населения, производство энергии для коммунальных нужд, строительство общественных и частных зданий, озеленение, создание и эксплуатация жилищного фонда).

2. Благоустройство в узком смысле слова (сельские и внутригородские пути сообщения, муниципальный транспорт и связь, уличное движение, освещение, отопление муниципальных зданий).

3. Благоустройство в широком смысле слова (водоснабжение, очистка, санитарные мероприятия, медицинская помощь, эпидемиологическая безопасность, похоронные услуги, организация питания, социальная помощь, местная торгово-промышленная, ценовая политика, общественное призрение, юридическая помощь, мировое судейство, пожарная и общественная безопасность, дошкольное воспитание и народное образование, развитие культуры, охрана нравственности).

Исходя из перечня предметов ведения, определяются права местного самоуправления, которые необходимы для реализации возложенных на него обязанностей.

1. Право юридического лица, дающее возможность заключать договоры и контракты, приобретать и отчуждать имущество, выступать в качестве истца и ответчика в суде, совершать другие юридически значимые действия.

2. Право распоряжения муниципальным имуществом, в частности установление арендной платы в отношении муниципальной собственности, перечня неотчуждаемых объектов, создание на основе муниципальной собственности муниципальных предприятий и т.д.

3. Право управления муниципальными предприятиями, учреждениями и организациями.

4. Право установления местных налогов и сборов и распоряжения муниципальными финансами.

5. Право установления цен на товары и услуги, производимые муниципальными предприятиями.

6. Право принудительного отчуждения (выкупа) частного имущества, муниципализация общественно значимых предприятий.

7. Право принятия общеобязательных на территории муниципального образования решений (постановлений, распоряжений и других нормативно-правовых актов).

8. Обязательность исполнения актов органов местного самоуправления обеспечивается правом санкции, т.е. правом наложения взысканий за нарушение обязательных правовых актов.

9. Право надзора за соблюдением правовых актов, которое состоит из ряда более конкретных прав (право беспрепятственного входа уполномоченных лиц местного самоуправления на предприятия, в учреждения, организации, право принудительного исправления допущенных нарушений за счет владельца и др.).

10. Право принуждения, осуществление которого возможно при наличии принудительной силы, что требует предоставления местному самоуправлению права иметь муниципальную милицию, которая при необходимости может подразделяться на милицию общественной безопасности, санитарную, экологическую и т.д.

Эта совокупность десяти основных муниципальных прав ввиду их принципиальной важности получила в свое время название «великая хартия муниципальных прав». В дальнейшем в соответствующей времени и характеру документа редакции они вошли и в Европейскую хартию местного самоуправления; в настоящее время практически в полном объеме эти права закреплены действующим российским законодательством.

Следует признать, что существующее законодательство по вопросам местного самоуправления, несмотря на его несовершенство, открывает возможности к самоорганизации местных сообществ. Отделив систему государственной власти от местного самоуправления, государство переложило ответственность за состояние дел в муниципальных образованиях на органы местного самоуправления. Имеющиеся права позволяют местному самоуправлению активно влиять на развитие муниципальных образований.

б) Сельскохозяйственная кооперация

Сельское хозяйство является сферой приложения мелкого капитала. Даже самые крупные коллективные хозяйства в сравнении с рынком являются мелкими товаропроизводителями. Крупный капитал не может выдержать конкуренции с крестьянскими (фермерскими) хозяйствами и сельскохозяйственными производственными кооперативами (колхозами) в сфере производства. Однако, когда крестьяне, в том числе и крупные коллективные хозяйства, в одиночку выступают на рынок, их легко давят монополии торговли, пищевой индустрии и машиностроения. Поэтому крестьяне во всем мире кооперируются. Оставаясь самостоятельными в производстве, они объединяются в снабжении сельхозмашинами, хранении, переработке и сбыте продукции сельского хозяйства. Кооперация защищает крестьянство и от непомерных аппетитов коммерческих банков и от произвола самого государства.

Приходится признать, что в настоящее время в России сельхозпроизводители имеют смутное представление, что же такое кооперация. Не ставя перед собой цели разъяснения основ кооперативной теории, ограничимся определением крупного русского экономиста М.И. Туган-Барановского, что кооперация «есть организованная самопомощь» самого населения [20]. Он отмечал: «Не чистый эгоизм и не чистый альтруизм, а солидарность интересов – вот духовная основа кооперации. Эгоизм лежит в основе капитализма, альтруизм – социализма, кооперация соединяет эгоизм с альтруизмом в сознании солидарности общего и частного интересов. В кооперативе интересы всех примирены и все в равной мере заинтересованы в том, чтобы общее дело преуспевало, успех общего дела обещает и многочисленные выгоды отдельным участникам. Но чтобы получить эти выгоды, нужно уметь и отказываться от них, если это требуют общие интересы» [21].

«Кооператив, – по определению Туган-Барановского, – есть такое хозяйственное предприятие нескольких, добровольно соединившихся лиц, которые имеют своею целью не получение наибольшего барыша на затраченный капитал, но увеличение благодаря общему ведению хозяйства трудовых доходов своих членов или уменьшение расходов этих членов на их потребительские нужды» [22].

Касаясь различия между кооперативами и муниципальными организациями, М.И. Туган-Барановский писал: «Хозяйственные организации в интересах широких общественных групп могут возникать двумя способами – принудительно или добровольно. Государство и его органы являются принудительной организацией, которая может ставить себе цели хозяйственные и успешно достигать их. Принудительные общественные организации могут создавать специальные учреждения для защиты хозяйственных интересов тех же общественных классов, которые объединяются и в кооперативы.

Кооператив защищает хозяйственные интересы экономически слабых общественных групп путем объединения их в одно хозяйственное целое. Но то же может делать государство или его органы – город и земство. И действительно, мы нередко видим, что принудительные общественные организации (например, муниципалитеты), так сказать, конкурируют с кооперативами в защите интересов совершенно того же порядка».

Государство располагает средствами, практически неисчерпаемыми и получаемыми в желаемых размерах путем принудительного обложения населения. Кооперация до последней степени стеснена в средствах, собираемых жалкими грошами среди более нуждающихся общественных классов. «Разве возможна успешная конкуренция между организациями столь различной экономической силы? – спрашивает Туган-Барановский и сам отвечает: – Опыт показывает, что не только возможна, но что нередко кооперативы оказываются более пригодными для разрешения тех задач, которые они себе ставят, чем преследующие сходные цели учреждения, связанные с государством и муниципалитетами.

Городские лавки и тому подобные учреждения далеко не всегда имеют успех, несмотря на громадные средства, которые на них затрачиваются. Редко они себя окупают и обычно могут существовать только благодаря новым и новым затратам общественных средств. Напротив, кооперативы не только окупают себя, но и имеют возможность накапливать из своей выручки крупные сбережения».

В чем же источник их силы? «Ответ не труден. Если сила принудительных союзов заключается в возможности принуждения населения, то сила кооперативов заключается именно в их полной добровольности, в совершенной свободе каждого члена принимать или не принимать в них участие. Кооператив является такой хозяйственной организацией, которая возникает совершенно свободно, без какого бы то ни было принуждения. Кооператив есть организованная самопомощь, и в этом его специфическая сила». «Муниципальное предприятие в интересах населения есть опека последнего сверху. Напротив, кооператив есть самопомощь самого населения» [23].

Касаясь крестьянской кооперации, М.И. Туган-Барановский отмечал: «Благодаря кооперации создается новый тип крестьянского хозяйства, в котором для индивидуального хозяйства остается только одна область – сельскохозяйственного труда, все же остальные хозяйственные операции, – купли, продажи, получения кредита и переработки сельскохозяйственных продуктов – используются не единичными силами сельскохозяйственного производителя, а коллективной силой организованных в кооперативы производителей» [24].

А.В. Чаянов развил это положение. Он писал, что крестьянская кооперация «представляет собой весьма совершенный вариант крестьянского хозяйства, позволяющий мелкому производителю, не разрушая своей индивидуальности, выделить из своего оригинала те его элементы, в которых крупная форма производства имеет несомненные преимущества над мелкой, и организовать их совместно с соседями» [25].

Современный западный крестьянин не представляет своего существования вне кооперативной системы. Как правило, фермер состоит членом нескольких производственных и потребительских кооперативов [26].

Родившаяся в Западной Европе, кооперация прижилась и на русской почве. 22 октября 1865 г. был утвержден устав первого в России ссудо-сберегательного товарищества. Однако значительный размах кооперативное движение приняло только в начале ХХ в., что наглядно видно из следующих данных:

Общее число кооперативов в России*

1 января 1901 г. – 1625

1 января 1917 г. – 47187.

* Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации. – М., 1989. С. 296.

Общее число членов кооперативов к началу 1917 г. определялось в 16 млн. чел. По числу кооперативов и членов в них Россия занимала первое место в мире. При этом, кооперация была главным образом крестьянской. М.И. Туган-Барановский отмечал, что «удивительные успехи крестьянской кооперации в России отнюдь не согласуются с обычным представлением о русском крестьянине как об общественном элементе, не проявлявшем больших способностей к самодеятельности и социальному творчеству» [27].

Однако в отличие от западноевропейской кооперации, возникшей без помощи государства, русская крестьянская кооперация в самой значительной своей части – именно кредитная кооперация – была почти целиком насаждена государством. Итогом ее деятельности стало значительное сокращение ростовщичества, составлявшего старинную язву русской деревни.

Если относительно кредитных товариществ могли быть сомнения относительно их кооперативности, то этого нельзя было сказать о деревенских потребительских обществах. К 1 января 1917 г. в России насчитывалось около 20 тыс. потребительских обществ, из которых около 15 тыс. было в деревне. По числу потребительских обществ Россия занимала первое место в мире, далеко оставив позади родину кооперации – Великобританию. Однако, если в России потребительские общества существовали преимущественно в деревне, то в Англии в городах.

В противоположность ситуации с кредитной кооперацией, правительственная власть не насаждала в русской деревне потребительских обществ. Но, несмотря на неблагоприятные условия, потребительская кооперация развивалась также быстрым темпом. Это объяснялось слабым развитием капиталистической торговли. «Деревенский лавочник, – отмечал Туган-Барановский, – занимает у нас монопольное положение и, пользуясь этим, повышает цены своих товаров до чудовищных размеров. При таком положении дела даже очень слабое потребительское общество может с успехом конкурировать с лавочником» [28].

Однако успех развития потребительской кооперации на местах во многом зависел от деятельности разного рода общественных учреждений, содействовавших ее развитию. Экономист В.В. Хижняков говорил: «Кооперация у нас пока насаждается, а не вырастает сама путем самодеятельной инициативы населения. Вследствие некультурности населения и отсутствия у него необходимых навыков наша кооперация еще нежный цветок, требующий приложения искусных рук и тщательного ухода за собой. Поэтому ее возникновение и успешное развитие стоят всецело в зависимости от наличия местных интеллигентных сил, увлеченных делом кооперации и способных ее взращивать и ею руководить. И так как теперь почва для этого взращивания благоприятна, – поскольку мы говорим о населении, уже ищущем новых путей для организации своего хозяйства и выхода из векового его застоя, – то труд интеллигентных работников, идущих навстречу возникшей потребности, оказывается при сколько-нибудь благоприятных внешних условиях благоприятным: кооперация множится и дает некоторые плоды. Поразительную разницу в преимущественном развитии то одной то другой формы в губерниях близких между собою и даже в смежных уездах одной и той же губернии можно отнести в значительной степени на счет разницы в отношении к той или другой форме со стороны местных учреждений и общественных деятелей, насаждавших кооперацию и направляющих местную инициативу в соответствующее их взглядам русло. И как в количественном отношении, так и в вопросе о том, какая кооперативная форма наиболее развивается, определяющую роль играют местные, часто совершенно случайные, условия: характер местного земства, направление деятельности местного центрального сельскохозяйственного общества, качество и кооперативные воззрения третьего элемента в земстве и деятелей местного общества» [29].

Блестящей страницей русского кооперативного движения стала маслодельная кооперация. В 1866 г. в России возникла первая сыроваренная артель в Тверской губернии. К 1871 г. имелось 25 сыроваренных артелей, возникших благодаря щедрой поддержке земств. Судьба первых молочных кооперативов была печальной: почти все они вскоре распались.

В конце XIX в. Транссиб соединил Сибирь с европейским миром. В Европейскую Россию и в Европу стала поступать дешевая сибирская пшеница, излишки которой прежде шли на выкурку спирта. Защищая интересы аграриев черноземного Центра, Кубани и Малороссии, правительство обложило зауральское зерно повышенной таможенной пошлиной (челябинский тарифный перелом). В ответ на это, сибирское крестьянство увеличило запашку кормового клина и форсировало развитие скотоводства, дававшего выгодный экспортный продукт – коровье масло.

Во второй половине 1890-х гг. в Западной Сибири вспыхнула масляная лихорадка: возникло множество мелких капиталистических маслодельных заводов. Однако вскоре последовал общий кризис капиталистического маслоделия. С 1902 г. благодаря деятельности пионеров сибирской кооперации, прежде всего А.Н. Балакшина, начался блестящий расцвет кооперативного маслоделия. Устройство первых маслодельных артелей из-за недоверия крестьянства к новой хозяйственной организации проходило очень трудно. Но как только они на опыте убедились в преимуществах новой организации для сбыта их молока в переработанном виде, новые артели стали возникать с большой быстротой и вытеснять капиталистические маслодельные заводы.

Интенсификация сибирского маслоделия, ориентированного на внешний рынок, привела к тому, что к 1913 г. Россия с 11 места в мировом маслоэкспорте вышла на второе место [30].

Если после отмены крепостного права кооперативы рассматривались, как хороший способ помочь крестьянам самим себе, то на рубеже веков они трансформировались в новый способ управления крестьянами [31].

Как отмечает американский исследователь-русист Я. Коцонис, как сторонники контрреформ, так и сторонники «прогрессивных» форм организации крестьянской жизни сходились в том, что «крестьяне слишком темны, чтобы самоорганизоваться перед лицом свободного рынка и его агентов; их невежество есть первопричина их неправоспособности, а значит, они не властны распоряжаться сами собой. Разница заключалась в том, что сторонники контрреформ использовали эти соображения для того, чтобы ратовать за закрытые общности и институты, а шедшие следом новые реформаторы заключали из тех же суждений, что крестьянская неправоспособность оправдывает и делает просто необходимым вмешательство в их дела посторонних, которые определят их интересы, защитят их от врагов и саморазрушительных тенденций» [32].

В итоге кооперация все же осталась инородным телом в русской деревне. Крестьяне рассматривали кооперативы как государственную благотворительность, но отнюдь не как школу гражданственности и социальной ответственности. Как жаловался современник, при наличии множества кооперативов отсутствовали кооператоры [33].

Во время гражданской войны было проведено огосударствление кооперации. Все виды кооперации были объединены; на местах созданы интегральные объединения. Членство в кооперации стало обязательным для всего населения.

После перехода страны к новой экономической политике, началось возвращение к кооперативным принципам в построении кооперации. Кооперация была признана столбовой дорогой на пути к социализму. Однако в итоге она оказалась задушена в объятиях бюрократического государства. После проведения сплошной коллективизации, все виды кооперации, кроме потребительской, были ликвидированы. В 1932 г. было введено прямое государственное управление колхозами.

Относительно существующей и сегодня так называемой «потребительской кооперации» необходимо заметить, что она не имеет никакого отношения к действительно потребительской кооперации.

О сельскохозяйственной кооперации вспомнили в 1970-е гг., когда проводилась специализация и концентрация сельскохозяйственная производства «на базе межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции». Но осуществлялась она отнюдь не на добровольной основе. За счет средств колхозов и совхозов создавались различные межхозяйственные предприятия. Однако они довольно быстро обособились, особенно межхозяйственные строительные структуры, и перестали обеспечивать создавшие их хозяйства необходимыми услугами [34].

Приватизация межхозяйственных структур в 1990-е гг. была проведена не в интересах учредивших их колхозов и совхозов, а трудовых коллективов, что противоречило кооперативным принципам. Акционирование колхозов, совхозов, перерабатывающих и обслуживающих предприятий, при крайне низкой оценке недвижимости, позволяло руководителям и специалистам приватизировать в одни руки большие объемы капитала. «Разумеется, – отмечает академик РАСХН Б.И. Пошкус, – данная группа сельского населения теперь активно противостоит кооперативным методам хозяйствования, которые представляют социально более справедливую систему ведения производства» [35].

В 1995-1997 гг. был принят ряд правовых и организационных мер по развитию сельской кооперации: принят федеральный закон «О сельскохозяйственной кооперации», проведены научно-практические конференции, прошли заседания коллегии Минсельхоза России. Однако инициатива работников сельского хозяйства не получила финансовой поддержки государства; сельскохозяйственной кооперации было отказано в бюджетной помощи. Не приходится даже мечтать о ситуации начала ХХ в., когда развитие кооперации в деревне было действительным национальным приоритетом.

По другому пути пошли в постсоциалистических странах Восточной Европы, перенявших опыт западных государств. При реформировании крупных сельскохозяйственных и перерабатывающих предприятий, обслуживающих объектов, здесь в основу были положены кооперативные принципы. Благодаря кооперативным системам страны Восточной Европы сумели повысить эффективность использования производственного потенциала, избежать разрушения хозяйств, сохранить вложенный ранее капитал. Результатом аграрной реформы стал существенный экономический подъем [36].

Опыт стран Западной и Восточной Европы, Северной Америки, наш собственный прошлый опыт, свидетельствует, что сельское хозяйство России должно также развиваться по пути сельскохозяйственной кооперации, а не путем создания крупных агрофирм с использованием наемного труда (латиноамериканский вариант). Американские исследователи отмечают, что там, где правительство позволяет концентрировать землю в руках ограниченного числа людей, бедность и голод в сельских районах приобретают более широкие масштабы [37].