"Тринадцатый сын Сатаны" - читать интересную книгу автора (Стародымов Николай)

Самусь — Валентин

Машина остановилась точно напротив входа. На маленьком экранчике обзорной камеры она казалась совсем крошечной, словно игрушечной.

Сидящий за пультом у входной двери охранник немного подождал, наблюдая, что будет делать человек, ловко спрыгнувший с кузова. Машина не уезжала. Соскочивший на землю человек начал устанавливать на проезжей части высокую треногу с горящим фонариком наверху, окрашенную яркими предохранительными полосами. Только тогда охранник вдавил в панель клавишу селектора.

— Шеф, тут на улице напротив входа какие-то долбоёжники шарятся, — произнес он в густую решеточку переговорного устройства.

— Сейчас подойду, — донеслось в ответ.

Если разобраться, все, что происходит за пределами офиса, охраны ни в малейшей степени не касается. Тем не менее бдительность обозначить лишний раз не мешает. Слишком хорошие деньги тут платят. А за что, спрашивается? Ни за что, просто за то, что сидишь, ни хрена не делаешь, да изредка нажимаешь кнопку электрозамка входной двери. Так что лучше иной раз перестраховаться. А то вздумают еще сокращение штатов провести…

Да и скучно тут, говоря откровенно. А тут какое-никакое развлечение.

Помощник генерального директора по охране и режиму и в самом деле подошел быстро. Мельком взглянул на экранчик. И тут же торопливо направился к выходу. Охранник предупредительно нажал кнопку и дверь со щелчком приоткрылась. Тут без ведома охранника ни войти, ни выйти не удастся.

Между тем шеф охраны вышел на улицу. По большому счету, мало ли что она, эта машина, тут может делать. Лужков сейчас вон как поприжал все коммунальные службы, заставил их вкалывать будь здоров как.

Как написал Вадим Маркушин,

Человек, приехавший в кузове грузовика, облаченный в зеленый с оранжевыми полосами, комбинезон дорожного рабочего, за это время уже установил треногу с ярко-красным фонариком — под ней виднелась крышка канализационного люка… Огородил ее с трех сторон полосатыми заборчиками. И теперь возился в кузове с каким-то прибором. Водитель привычно дремал за рулем.

— Эй, — окликнул их поеживающийся на морозном ветру шеф охраны, останавливаясь у заборчика.

Возившийся в кузове человек оглянулся с явным недовольством.

— Чего тебе?

Шеф охраны сурово сдвинул к переносице мохнатые брови.

— Что вы тут делаете?

— А тебе какая фиг разница?

Человек в кузове снова отвернулся к оборудованию. Это, как теперь разглядел подошедший, был не то нивелир, не то теодолит — он в геодезических приборах не очень-то разбирался.

У себя в офисе помощник по охране и режиму не последний человек. А тут, за стенами здания, перед каким-то слесарем или землекопом приходится объясняться.

— Я работаю в этом офисе, — тем не менее счел за благо ввести в курс дела приезжего.

— Я рад за тебя, — хмыкнул рабочий.

— Прилегающая к нему территория арендуется нами, — проигнорировав шутку, приврал для чего-то начальник охраны. — А потому я имею право задать вам этот вопрос.

— Имеешь право, значит задавай, — сменил гнев на милость приехавший. — У тебя закурить не найдется?

Он неловко присел на борт машины, повернувшись боком к собеседнику.

Тот похлопал себя по карманам.

— На столе оставил.

— Жаль… Ну да ладно, — без малейшего проявления искреннего сожаления на лице сказал приехавший. — Так это твоя контора? Ничего, впечатляет… Только насчет территории не свисти, проезжая часть находится в муниципальной собственности и ты за нее отвечаешь так же, как Нил Армстронг за следы своего «Ровера», которые оставил на Луне… Так чего тебе надо знать?

И какого черта я сюда вышел? — с тоской подумал шеф охраны. Причем тут луна, какой-то «ровер» и негр-саксофонист? Или тот другого какого-нибудь Армстронга имеет в виду?.. Да и морозец пробирает…

— Что вы тут собираетесь делать? — тем не менее строго спросил он, мечтая получить более или менее вразумительный ответ и поскорее убраться в свой теплый кабинет. — Разрешение имеется?

— Ну ладно, погоди…

Приехавший словно специально поворачивался помедленнее, чтобы этот лощенный тип в ладно, по фигуре, пошитом костюме и модном галстуке промерз поглубже. Он полез во внутренний карман висящей на борту засаленной зеленой с оранжевыми полосами куртки, долго копался там, перебирая какие-то бумаги, и только потом достал одну из них. Развернул ее, замызганную, с истрепанными сгибами.

— Во, гляди, — протянул небрежно.

Пришедший принял ее уже плохо гнущимися пальцами. Посмотрел и ничего не понял. Угловой штамп с крупно выделенными словами «Правительство Москвы». Круглая печать с орлом. А между ними какая-то сложная сетка, цифры, надписи, сделанные через копирку…

— Так что это? — шеф охраны почувствовал, что и губы ему подчиняются уже с трудом.

— Как чего? — опешил слесарь-землекоп. — Не видишь, что ли? А еще в галстуке… План-график проведения в районе астрогеологической съемки района относительно отметки абсолютного нулевого уровня Москвы. Там же ясно по-русски записано!

Теперь уже опешил шеф охранников. Астрогео… нулевой уровень…

— Так бы сразу и сказал, — растерянно проворчал он, возвращая бумажку. — Долго еще тут простоите?

— Да нет, минут несколько, — отозвался с кузова человек, громко шмыгнув носом и убирая бумажку в карман. — Только градус сниму… Потом дальше поедем. А через полчасика сюда подрулит еще одна наша машина. У нас ведь, сам понимаешь, двойной контроль — у нас визуальная привязка, а у них сканирующая. А потом мы все это дело совмещаем на электронной палетке… У нас все, сам понимаешь, на уровень поставлено, — засмеялся человек, которого землекопом называть шеф охраны уже не решался даже мысленно. — Европа проплачивает…

— На электронной палетке, говоришь? — солидно переспросил шеф охраны. — Ну тогда ладно…

Валентин проводил его глазами. Надо же, какого бреда он ему наплел — сам сейчас повторить, наверное, не смог бы. Ну а тот ничего, принял за правду, проглотил, не подавился. Да и кто бы не проглотил?

Впрочем, пора действовать, тут торчать лишнее время и в самом деле не следовало бы. Тоха и Самусь уже насторожились. И, увидев, что перед офисом торчит незапланированная машина, могут по-настоящему всполошиться. Их эта липовая бумажка и рассказ про нулевую отметку не убедит. Еще неизвестно, не обратят ли они внимание на ограждение и фонарик… Впрочем, это маловероятно. Мало ли сейчас на улицах города ремонтных работ идет! Кто ж заподозрит в этом фонарике настоящий калиматор?

Он произнес это звонкое слово с удовольствием, пусть даже и мысленно. Потому что и сам узнал его значение только недавно.

Этот термин он позаимствовал у артиллеристов. Когда Валентин обдумывал детали предпоследнего акта своего марафона мести, немало размышлял над вопросом, который, казалось бы, был не таким уж сложным. Взять обыкновенную пушку, разумеется современную, а не шуваловский «единорог», секрет которого сто лет не могли разгадать оружейники всего мира. Как же она стреляет на десять и даже больше километров и умудряется попадать точно в цель, которую ни наводчик, ни командир орудия не видят? Даже ночью… Оказалось, при определенных навыках это не так уж сложно. Дело в том, что и командир орудия, и артиллерист-наводчик, и старший офицер батареи, получая целеуказание от командира батареи с командного пункта или от корректировщика с наблюдательного — все они четко сориентированы не на саму пушку или гаубицу, не на огневой взвод или батарею, а на некую точку, которая находится позади орудий и обозначена шестом днем и фонариком ночью. Эта-то, четко привязанная к местности точка, ориентируясь на которую через систему линз и зеркал, именуемую панорамой, попадают в цель артиллеристы, и называется калиматором.

Так что теперь достаточно только с максимальной точностью зафиксировать угол подъема и точку остановки машины — и дело можно считать сделанным.

Валентин вывел пузырек воздуха точно в центр концентрических колец уровня, закрепил штатив. Припал к окуляру, быстро отыскал нужное окно. Накрепко зажал винты регулировки. Тщательно переписал в блокнот полученные результаты…

Можно было уезжать.

Вскоре после того, как машина с псевдоремонтником укатила, у входа в офис остановился лимузин. Из него, тяжело припадая на обе ноги, выбрался Самусь. Его сидящий у экрана охранник знал достаточно хорошо, так что дверь открыл сразу. И приветствовал его стоя.

— Сиди-сиди, — махнул рукой серый кардинал финансового монстра по имени банк «Плутон».

Он подчеркнуто тяжело прошаркал к лифту. Поднялся на нужный ему третий этаж. Устало улыбнулся в направленный на двери лифта малозаметный глазок телекамеры. И прошел в свой кабинет.

Самусь тут бывал довольно редко. И кабинет этот служил ему лишь для того, чтобы в исключительных случаях пригласить сюда кого-то, когда, скажем, требовалось принять клиента или партнера в официальной обстановке.

Сегодня возникла потребность вновь поэксплуатировать служебное помещение. Потому что именно сюда должен был прийти назначивший ему свидание человек и объявить условия освобождения Абрамовича. Если бы позвонивший предложил провести встречу в любом другом помещении всего Земного шара, Самусь, помятуя об изощренном коварстве Валентина, не согласился бы ехать никуда. Но в родном офисе с такой надежной и проверенной охраной… Тут можно было не бояться каких-либо эксцессов. Сюда посторонний, наверное, как-то проникнуть смог бы — ведь неприступных замков не бывает. Но на третий этаж могли попасть только считанные люди, каждое открытие лифта на этаже обязательно фиксировалось специальным охранником. Все слесари, ремонтники и прочая сантехническая братия была наперечет… Когда посланец вымогателей появится, его приведут сюда, здесь обыщут… Нет, по мнению хозяина кабинета, тут было более или менее безопасно.

К тому же Самусь слишком уверовал в свою идею, что убийца действует по схеме Апокалипсиса. Значит, его, Самуся, должны попытаться отравить газом. А здесь, в кабинете, это сделать довольно сложно. Хотя… Хотя кто ж его знает, — вдруг подумал Самусь, — почему бы этого не сделать, скажем, через вентиляцию…

Он невольно провел глазами под потолком, выискивая, где может находиться решетка воздуходува. Вон она, гонит теплый воздух от централизованного обогревателя… Конечно, можно проникнуть в подвал, в помещение, где стоит единый калорифер, поставить там распылитель ядовитого газа… Но тогда придется травить весь персонал! И к тому же этот само по себе не дает никаких гарантий, что ядовитые испарения обязательно достигнут и поразят именно нужного человека.

Нет, подобный вариант действий неведомого убийцы исключен. Во всяком случае, очень маловероятен. Или тут другая, еще более хитрая задумка? Кто ж его поймет и просчитает, что у него на уме, у этого доморощенного изобретателя!..

В любом случае оконную форточку приоткрыть не помешает.

Самусь подошел к окну и слегка приоткрыл прозрачный пластик. Створка мягко повернулась и в образовавшийся проем ворвался шум города. Невольно, без особого любопытства, мужчина выглянул на улицу. У противоположного бордюра улицы в кузове автомобиля, остановившегося точно возле яркого фонарика на треноге, возился какой-то дорожник. Работают люди…

Валентин чуть подкорректировал наводку заблаговременно установленного агрегата и легко спрыгнул с кузова.

— Слышь, друг, — окликнул он водителя. — Идем чего-нибудь перекусим…

Тот недовольно пробудился.

— Да я уже вроде… — пробормотал он.

— Я возьму тебе чего-нибудь, — успокоил его Валентин. — Чего-то вдруг похавать захотелось…

Водитель ничего не ответил, выбрался из машины, запер дверцу и вразвалочку, поигрывая связкой ключей, побрел за Валентином.

— А чего ты тут вообще делаешь? — спросил он, догнав неторопливо идущего человека в зелено-оранжевом комбинезоне. — Я не понял.

Валентин улыбнулся.

— А тебе не все равно? Мы с тобой договорились, что ты меня немного покатаешь, и дважды остановишься на одном и том же месте… Так? Так. Ты получил денежку… Так что тебе еще нужно?

— Ну так, вообще, — пожал плечами водитель. — Любопытно все-таки.

— Скоро узнаешь, — смилостивился заказчик. — Узнаешь во всех подробностях.

Они подошли к небольшому ларечку, стоявшему на площади. Едва Валентин стукнул в окошко, дверь приоткрылась и оттуда в ему в руки сунули объемистый пакет.

— Пиццу моему другу, — чуть насмешливо бросил он в окошко. — И кофе.

А сам сноровисто сбросил с себя робу дорожного рабочего и оказался в обыкновенном свитере с высоким воротом. Из пакета, который ему подали из ларька, он извлек плохонькую куртку, в которых ходит множество москвичей, быстро набросил ее на плечи.

— Значит, так, дружище, — сказал Валентин водителю, который принял из окошка ларька порцию сочащейся ароматом пиццы. — Мы с тобой сейчас распрощаемся, я ухожу. А ты можешь говорить все что угодно и никаких претензий к тебе я иметь не буду. И еще, будь добр, передай, пожалуйста, вот это, — он воткнул в его руку карточку с непонятными значками и крупной цифрой «6» посередине.

Водитель уставился на него с недоумением.

— Не понял, — надкушенный кусок итальянского пирога завис на полдороге от рта к припорошенной снегом стойке. — Каких претензий? Кому передать?

— Сейчас поймешь, — усмехнулся Валентин.

Он достал из кармана небольшую пластмассовую коробочку. Такие обычно служат для включения и отключения сигнализации в автомобилях.

— Вот смотри, — показал он водителю. — Я сейчас нажимаю кнопочку, в кузове твоей машины срабатывает замыкатель, и срабатывает спуск.

— Какой спуск?

— Смотри, — повторил Валентин.

Он направил коробочку пульта в сторону оставленной ими машины и нажал кнопку. Стоявший в кузове агрегат окутался пламенем и дымом. Раздался громкий хлопок. И в сторону стоявшего напротив здания метнулась черная точка.

— Вот и все.

Валентин бросил в снег коробочку. И в этот миг внутри здания грохнул взрыв.

Водитель так и замер, с приоткрытым ртом, из которого торчал только что откушенный кусок пиццы и с зависшей на полпути к стойке рукой. А Валентин повернулся и спокойно пошел к станции метро.

…Через какое-то время карточка с цифрой «6» лежала на столе Ингибарова.

— Выстрел был произведен из гранатомета «Шмель», — докладывал подчиненный.

— Что такое этот «Шмель»? — спросил Индикатор.

Не стыдно не знать — стыдно не спрашивать… Этого правила он свято придерживался всю свою жизнь. Прежде всего, даже если он знал правильный ответ, дополнительный вопрос давал время на дополнительное время на продумывание ситуации. Если же и в самом деле не знал, о чем идет речь, лишний вопрос не ставил в такое глупое положение, как невпопад сказанный ответ…

Но в данном случае он и в самом деле не кривил душой. Что-то про некий «Шмель» он слышал. Но лучше бы узнать точнее. Потому что к начальству идти ему и докладывать тоже ему.

— «Шмель» это самый великолепный огнемет в мире, — начал докладывать дежурный. В недавнем прошлом он пришел из войск, а потому о современном армейском вооружении знал куда больше большинства оперативников. За что Индикатор и настоял, чтобы его взяли, мафия активно вооружается и потребность в знатоках оружия заметно возросла. — У нас в Туркмении на полигоне Первомайский под Ашхабадом как-то на его испытаниях присутствовала английская писательница Кэролин Скофилд, которая собирала материал для своей книге о нашей армии. Она, кстати, позднее снималась в роли американской журналистки в фильме «Черная акула» — не смотрели?.. Так она просто обалдела, увидев его возможности.

Про английскую писательницу Индикатору было слушать неинтересно.

— Так что это за «Шмель»?

— «Шмель» — это великолепный огнемет, — повторил дежурный. — Он стреляет керамическими сосудами, в которых содержится сжатый газ. Снаряд проламывает стену или броню, газ наполняет объем, срабатывает взрыватель и получается объемный взрыв. От любого взрыва человек может спастись — или спрятаться от осколков, или благодаря везению. От объемного «шмеля» не спасет ничто. Газ заполняет все уголки, а потом вспышка… Когда его разработали, на Западе написали, что осуществилась мечта советских генералов — на плечо рядовому пехотинцу положили стадвадцатидвухмиллиметровую гаубицу… Если попасть в цель — стопроцентное поражение. У погибшего в кабинете не было никаких шансов.

— Спасибо.

Оставшись один, Сергей Реисович задумался, прикрыв глаза. Итак, появилась карточка за номером «6». Пятой карточки нет. Следовательно, вполне логично допустить, что Вадим со своими предположениями о том, что где-то на телефонной станции прячут какого-то заложника, и в самом деле прав. И его косвенные данные, которые он, судя по всему, до конца не раскрыл, могут оказаться справедливыми. Похоже, парень и в самом деле начинает учиться работать!

Это ставило его, Сергея, в несвойственное ему двойственное положение. С одной стороны, всем было известно, что Ингибаров человек честный и никогда не замечался, не говоря уже о том, чтобы попадаться, в сомнительных делах — и этот свой имидж он не собирался разрушать. С другой, он никогда не конфликтовал с руководством, в то время как сейчас ему предстояло поставить вопрос перед Крутицким ребром: или дело раскручивать — или пусть его у него забирают. Потому что теперь оно уже не виделось таким уж неразрешимым, а значит тот самый некто, который просил шефа вмешаться в ход расследования, может оказаться им недовольным.

Но помимо этих двух крайностей в поведенческих стимулах Сергея Реисовича Ингибарова проявлялся еще один. Совсем небольшой, почти эфемерный. Но который мог перевесить все остальные.

Дело в том, что каждый человек может пойти на компромисс со своей совестью. Если есть возможность самому себе внушить мысль о необходимости какого-то маневра. И до сих пор Индикатор успешно внушал себе необходимость таковой возможности. Теперь же поля для отступления больше не осталось. Сергей оказался припертым к стене, на которой начертаны огненные слова: «пойдешь в одну сторону — потеряешь уважение в своих глазах, утратишь свой имидж честного и неподкупного, дашь очередную возможность преступности творить свой беспредел», «примешь другое решение — войдешь в конфликт с сильными мира сего, в том числе, не исключено, и со своим непосредственным начальником, но зато сумеешь обрубить одно-единственное, скорее всего, самое маленькое щупальце мафии, которое никак не может повлиять на всю криминогенную обстановку в стране». Что же тут выбрать?

Индикатор не был бы Индикатором, если бы в этой ситуации поступил иначе. Он снял трубку внутреннего аппарата и накрутил три цифры.

— Игорь Дмитриевич, позвольте мне к вам зайти, — сказал он, услышав ответ.

— Это срочно-обязательно?

Показалось это или нет, что начальник отозвался напряженнее, чем обычно?

— Да, срочно и обязательно, — твердо произнес Ингибаров.

— Ну что ж, заходи.

И вновь подчиненному показалось, что начальник отозвался обреченно.