_{Художник А. Клепаков.}

Глава 7 Королевский суд

Но даже этот сон благодаря Ивэну не был долгим. Он снова пришел с рассветом и, несмотря на сопротивление, которое спросонья пыталась оказывать царственная особа, выволок ее сначала из кровати, потом из комнаты, а затем и из дворца на тренировочную площадку. Милена, которая не просидела вчера весь день на совещании королевского совета, выглядела на зависть свежей и румяной. Ее сестра же отчаянно пыталась подавить зевоту.

Учитель поставил их друг против друга и, не обращая никакого внимания на состояние королевы, начал занятие.

— Внимательно взгляните друг на друга, — обратился он к ученицам.

«Что я, Милену никогда не видела?» — удивилась про себя Эйриэн.

— У одной из вас есть сила, скорость, выносливость, быстрая реакция, — Ивэн подошел к эльфийке, — а у другой ничего этого нет. Но! — Он поднял вверх указательный палец. — У нее может быть опыт и, что самое главное, — знания. А это уже то, что можно противопоставить силе и ловкости в битве. Возьмите свое оружие.

Ее величество протерла глаза и огляделась. У стойки стоял тот же набор, что и на последней тренировке, но на этот раз кромки лезвия были затуплены. Милена уже схватила свою пару коротких мечей. Ее сестре ни осталось ничего другого, как взять свою пару годендаков.

— Встаньте друг напротив друга, — скомандовал Ивэн. — А теперь, Милена, покажи, чему я научил тебя.

Девушка ринулась на еще не успевшую проснуться соперницу. Эйриэн попыталась отбить несколько ударов, пропустила момент, когда сестра поднырнула под древко, развернулась и оказалась за спиной, но прекрасно почувствовала, как та уколола ее двумя тупыми клинками в бока.

— Прекрасно! — похвалил учитель. — Именно этому я и пытался научить вас в то утро, когда ее величество без моего разрешения покинула занятие. А теперь мы усложним задание.

Он протянул ученицам повязки на глаза:

— Эйриэн, я знаю, что тебе почти все равно, видишь ты или нет, но из солидарности, будь добра, надень это.

Королева не сдержала очередного зевка, чем сразу же вызвала недовольный взгляд Ивэна, но повязку взяла и даже завязала.

Учитель гонял царственных особ до тех пор, пока они обе не повалились в траву, но и тогда он заставил их подняться на ноги и погонял еще.

После тренировки их ожидал завтрак, а потом государственные дела.

Николо вошел к Эйриэн, когда она только что закончила одеваться.

— Ваше величество, — обратился он официально, и девушка сразу же почувствовала неладное, — раз уж вы в кои-то веки в столице, не соблаговолите ли приступить к своим непосредственным королевским обязанностям?

— Не соблаговолите ли вы их уточнить? — подыграла эльфийка.

— Я имею в виду верховный суд, который можете вершить только вы. Несколько десятков человек ожидают своей участи. Мы не могли решать их судьбу без вашего участия.

— Николо, — взмолилась королева, — посольство только вчера уехало, совет закончился поздно, а ты снова собираешься меня мучить.

— Позвольте вам напомнить, что титул, который вы носите, накладывает определенные обязательства, от которых вы никак не можете отказаться.

— Ну ладно, ладно. Я разрешаю тебе назначить дату верховного королевского суда, — сдалась Эйриэн.

— Раз уж вы дали мне подобные полномочия, то хочу поставить вас в известность: дата уже назначена на сегодняшний день на четвертый бой пополудни. От вас требуется только ваше присутствие.

Эльфийка задохнулась от возмущения:

— Почему так рано? Я только пообедать успею!

— А кто может поручиться, что ты, девочка, за это время снова не уедешь из дворца странствовать по Эсилии?

Королева не нашла, что ответить на столь справедливый упрек, и она согласилась на все условия главного советника.

Для верховного суда на Дворцовой площади была сколочена сцена в человеческий рост. Доски обивались серебряным бархатом — геральдическим цветом королевы. Посередине сцены на небольшом возвышении располагалось кресло с высокой спинкой, в таком обычно сидел судья, а на верховном суде — монаршая особа. Перед креслом стояла низенькая табуреточка для подсудимого. Справа от нее было место палача, а слева — писаря, который вел протокол заседания. Свидетели, если таковые вообще требовались, стояли позади подсудимого.

Посмотреть на это зрелище обычно стекалась вся столица. Те, кому не хватало места на площади, залезали на ближайшие деревья, правда ненадолго, до прихода королевской стражи, которая нещадно гоняла правонарушителей. Придворным повезло больше — их место было на краю сцены, за королевским креслом. Но им, как и всем остальным, приходилось стоять.

Вот и теперь народу была тьма-тьмущая. Как только Эйриэн взошла на сцену, площадь наполнилась приветственными криками и рукоплесканиями.

— Я рада вновь видеть жителей солнечной Анории и гостей столицы, — разлетелся над площадью звонкий голос королевы.

Толпа, в свою очередь, проскандировала разноголосым хором:

— Слава королеве! Да здравствует королева Эйриэн! Королева села в кресло, и словно по мановению чьей-то невидимой руки наступила полная тишина.

— Приведите первого подсудимого.

Стража незамедлительно ввела парнишку лет семнадцати и усадила на табурет. Мальчишка сидел нахохлившись и затравленно озирался по сторонам. По одежде было видно, что он не принадлежит к знати, но и оборвышем его тоже нельзя было назвать.

— Огласите суть дела, — повелела королева. Секретарь поднялся со своего места и громким, хорошо поставленным голосом, который был слышен далеко вокруг, стал зачитывать свиток, принесенный помощником:

— Уважаемые дамы и господа, перед судом предстает Тим Брэд. Его обвиняет в краже всеми известный и уважаемый алхимик и аптекарь Эссе ен Бульн с улицы Добра, дом двадцать, город Лекта. Алхимик утверждает, что этот молодой человек несколько раз приходил к нему с целью купить дорогостоящие лекарства, но заплатить за них ему было нечем. Тогда, как утверждает алхимик, Тим Брэд поздно ночью, когда все спали, прокрался в дом и выкрал нужные ему лекарства. Помимо данного заявления, никаких других доказательств причастности этого молодого человека к краже нет. Подсудимый вины своей не признает и от участия в совершении кражи отказывается, но на момент преступления никто не может подтвердить его местонахождение. Эссе Бульн, в свою очередь, ознакомлен с наказанием, которому подвергаются лжесвидетели, но от своего обвинения не отказывается. Секретарь сел и взялся за перо.

— Это ты ограбил аптеку? — просто и безо всяких витиеватостей спросила Эйриэн.

Молодой человек еще раз затравленно оглянулся, обнял себя за плечи и закачался из стороны в сторону. Королева смотрела на него спокойным ясным взором и ждала ответа.

— Да, — сказал он еле слышно.

— Повтори, пожалуйста, чтобы все на площади это услышали.

— Да, — сказал Тим громче.

Толпа отреагировала громким вздохом.

— Зачем ты это сделал? Молодой человек заколебался.

— Если ты объяснишь мне причину, я, возможно, смягчу тебе приговор. Я знаю, что ты сделал это не со зла. Ведь так?

Подсудимый кивнул:

— Моя мама болела. Ей нужны были лекарства.

— Сестры врачевания никогда никому не отказывают в помощи. Они могли дать все, что вам нужно.

— Мама сказала, что у сестер дешевые лекарства. Пусть они лечат ими вшивых собак, а ей помогут только дорогие.

Зрители возмущенно взревели при этих словах. Если бы не стража, стоящая по периметру сцены, молодому человеку здорово бы досталось. А еще, если бы они не боялись попасть в королеву, то закидали бы парня тухлыми помидорами, или яйцам, или яблоками, или у кого что нашлось бы.

Эйриэн подняла руку, призывая разбушевавшихся горожан замолчать. Тишина наступила нескоро.

— Почему ты не признался сразу? Юноша исподлобья посмотрел на королеву:

— Я боялся, что меня накажут.

— А теперь не боишься?

— Боюсь.

— Ты знаешь, что закон един для всех? Даже несмотря на причины, которые заставили тебя пойти на преступление?

Тим кивнул.

— Всегда есть честный способ решить свои проблемы. Ты знаешь, что полагается за воровство?

Мальчишка спрятал руки под мышки:

— Знаю.

— Ты украл, хотя мог этого не делать, и тебя накажут, как наказали бы любого другого. Но, учитывая смягчающие обстоятельства, казнь не будет мучительной.

— Он опозорил сестер! — громко сказал кто-то из толпы. Остальные поддержали его одобрительными выкриками.

— Не он, а его мать, — поправила Эйриэн. — Я думаю, что общественное порицание и наказание сыну будут для нее хорошим уроком.

Королева поднялась с кресла:

— Тим Брэд, вы признаны виновным в краже у аптекаря Эссе Бульна и понесете за это наказание в виде отсечения первой фаланги на указательном пальце правой руки. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Палач рывком поднял упирающегося преступника на ноги и поволок к деревянной подставке, на которой уже лежали приготовленные для экзекуции инструменты. Воришка выкручивался и вырывался, толпа улюлюкала. Палач одним резким движением вытянул парню руку и ударил коротким топориком. Тот даже вскрикнуть не успел. Ему повезло — топорик был с магическим лезвием и мгновенно и безболезненно зарубцовывал раны. Таким заговоренным металлом обычно пользовались лекари, чтобы с наименьшей болью отсекать части тела, зараженные гангреной или иной напастью, а также раздробленные при боевых столкновениях или в результате несчастных случаев.

Палач быстренько спрятал уже лишнюю для Тома частичку тела, а тот все еще продолжал недоуменно разглядывать свою руку с внезапно укоротившимся пальцем.

«Вот и еще один кандидат в жители Серого квартала», — подумала королева.

— Приведите следующего обвиняемого, — повелела она.

Следующим оказался судья, который брал взятки и выносил ложные приговоры. Эйриэн предстояло выяснить, скольких этэнов он несправедливо засудил, а скольких незаслуженно оправдал.

Пока его вели, на сцену опустился жирный роскошный городской голубь, откормленный настолько, насколько может быть откормленным голубь, живущий в столице. Он важно прохаживался по бархату, переставляя свои красные лапки. Девушка засмотрелась на птицу и наконец поняла, что же тревожило ее все это время, даже до приезда в Анорию.

Разбирательство над темными делишками неправедного судьи затянулось до темноты, но никто из присутствующих не разошелся. Когда солнце село, на площади зажгли фонари и факелы. Преступник ушел с помоста с новеньким магическим клеймом на лбу, и дорога его теперь шла прямехонько в угольные рудники. После вынесения приговора жители Эсилии еще долго славили королеву и чуть ли не к утру разошлись по домам.