_{Художник А. Клепаков.}

Глава 10 Кошки тоже бывают разные

Эйриэн проснулась оттого, что луч солнца, пробившийся через неплотно затворенные ставни, упал ей на глаза. Точнее, на один глаз. На правый.

Спускаясь к завтраку, она думала о том, как удачно сэкономила на ночлеге — деньги в дороге никогда не бывают лишними — и о том, куда же ей пристроить Серебрянку. Можно, конечно, поручить Жоржу отправить ее обратно во дворец. Королева не сомневалась в его честности и исполнительности. Да, так, наверное, будет лучше всего. Только не продавать: все это время кобыла исправно служила девушке, хоть имела скверный и трусливый характер. Не хотелось отдавать ее абы кому в руки.

Лютен Мерилин уже сидел на прежнем месте и отпаивался огуречным рассолом. Эльфийка почуяла его запах еще на лестнице. Пупырчатые зелененькие малосольные огурчики лежали тут же на фарфоровой тарелочке. Эйриэн присела рядом с певцом, тот посмотрел на нее понимающим взглядом и протянул наполненную до краев кружку с рассолом. Она благодарно приняла ее и выдула до дна, вытаращив глаза, — рассол был дюже ядреный.

Жорж, на зависть свежий и румяный, стоял за стойкой и уже распорядился насчет завтрака почетным постояльцам. Королева только хотела попросить его позаботиться о Серебрянке, как услышала во дворе знакомые шаги. Она была не единственной, кто их услышал, — сидящий рядом Соловей чуть не подпрыгнул на месте и сразу же начал приглаживать рукой и без того расчесанные волосы.

Вскоре на пороге появилась долгожданная особа — девушка по имени Алессия. Она была человеком с примесью эльфийской крови. Летней крови в ней было много больше, чем весенней: стройная, но с пышными формами, высокая, но широкая в кости, зеленоглазая, но с русыми волосами без намека на какой-либо оттенок. Даже уши были заострены лишь чуть-чуть. Но Лютен был влюблен в нее без памяти, поэтому не обращал никакого внимания на мелкие недостатки. Занятие себе Алессия выбрала не типичное для женщины расы лета: те все больше хозяйством занимались да рукоделием. Она была воительницей, а по-простому говоря — наемной охранницей. Честно говоря, дела у нее всегда шли неважно, женщин-наемниц было немного, и мало кто хотел с ними связываться, но упорства девушке было не занимать, поэтому судьбе назло она продолжала работать на этом нелегком поприще.

Сейчас дева-воительница была явно не в духе. Она вошла в корчму, грохнула на стол седло, положила рядом уздечку, села и, повернувшись к Жоржу, невесело произнесла:

— Воды. Можешь что-нибудь еще дать. Только в долг, денег у меня нет. И лошади теперь тоже нету, — закончила она еще мрачнее, уставившись взглядом в скатерть на столе.

— И тебе доброго утра, Алессия. Я тоже рад тебя видеть, — невозмутимо поздоровался хозяин.

Эльфы сразу же вскочили со своих мест.

— Ей тоже завтрак, — произнесли оба одновременно, поглядели друг на друга, улыбнулись и подошли к Алессии.

— Ты чего такая? — отважилась спросить Эйриэн.

— Заказов нет, — стала загибать пальцы воительница, — денег нет, прилегла поспать — лошадь украли. Хорошо, что седло себе под голову положила. Это все, что мне от нее досталось.

— Если друзья есть, то ничто не страшно: и с работой поможем, и денег добудем, и просто веселее жить! — поддержал ее певец, который еще вчера был мрачнее самой черной тучи.

— И даже лошадь дадим, — задумчиво закончила за него королева. — Тебя Серебрянка устроит? — Эльфийка наконец нашла, куда пристроить свою кобылу.

— Как же так, Сельба? А ты? Как же ты без лошади? — опешила Алессия.

— А у меня теперь другой конь есть. Нашла по дороге. Воительница посмотрела на нее с сомнением:

— Вряд ли хорошие кони на дороге валяются. Ты уверена, что он лучше Серебрянки?

— Уверена, — заверила ее королева. — Он какой-то родственник кельпи. Просто загляденье. Сама увидишь. Кстати, а кто из вас куда сейчас направляется?

— Мне все равно, — ответила наемница. — Хорошо бы работу найти, чтоб за нее платили. А так, неважно.

— А я в столицу собирался: в Серый квартал заглянуть, приветы передать и про пошегретское посольство послушать.

— Про посольство я сама тебе могу рассказать сколько угодно. Если вам все равно, по большому счету, может, со мной? До Стиона? Алессия, могу заплатить как за личную охрану, — предложила Эйриэн.

— До Стиона? Через лес? — уточнил Соловей. Эльфийка радостно кивнула в знак подтверждения.

— Нет уж, уволь. Сельба, как бы ты ни любила леса, они тебя всей душой ненавидят, хоть ты и чистокровной лесной расы. Только проезжая с тобой через лес, можно наткнуться на стадо разъяренных диких заколдованных кабанов, которых магия не берет. При этом учти: я сказал, не выводок, не стая, а именно стадо! Такого количества на десять лесов хватить должно, а ты их в одном отыскала. Только ты можешь погнаться за оленем, а попасть стрелой в мягкую часть кентавру. Как мы тогда живыми ушли от их разгневанного клана, я до сих пор удивляюсь. Отпустили же подобру-поздорову. Только ты можешь уснуть под диким плотоядным виноградом и остаться при этом живой.

Ты извини, конечно, но с меня подобных приключений хватит. Я согласен ехать с тобой только в том случае, если ты сейчас поклянешься мне, что по дороге сюда в лесу не попала ни в какое смертельное приключение. Ну? Говори! — потребовал певец.

Королева опустила голову и честно созналась:

— На волкодлака наткнулась. Но он был только один, — поспешно добавила девушка.

— Вот! — воскликнул Соловей. — О чем я говорил! Извини, Сельба, но в этот раз нам не по пути, мне моя жизнь еще дорога.

— А ты, Алессия? — с надеждой спросила эльфийка.

— Я вообще-то отдохнуть с дороги хотела, потому что пешком все время шла. И неудобно мне как-то деньги с тебя брать, — замялась воительница.

— Не могу я ждать, — насупилась Эйриэн, — сейчас поем и поеду. Но слов на ветер я не бросаю. Жорж, слышал, что я сказала насчет своей лошади? — спросила она громко.

— Слышал, слышал, — корчмарь меланхолично продолжал натирать до блеска и без того чистые стаканы, — Серебрянка теперь принадлежит Алессии. На слух пока не жалуюсь.

Шустрая служанка прибежала с кухни и расставила перед тройкой постояльцев приборы для завтрака. Трапеза прошла в неловком молчании. Ее величество почти не ощущала вкуса пищи, хотя омлет с ветчиной был приготовлен на славу и сверху посыпан, как она любила, тертым сыром, овощи в летнем салате были свежими и сочными, соус приготовлен на перепелиных яйцах, а фруктовые суфле таяли во рту. Но девушка была расстроена настолько, что не получила от еды никакого удовольствия, что с ней случалось крайне редко. Закончив завтракать, она встала и, скупо попрощавшись со всеми, покинула корчму.

В конюшню королева вошла уже немного успокоившись, но на душе продолжали скрести невидимые кошки. Она попрощалась с Серебрянкой, погладив ее по морде и чмокнув в пышную челку, и уже привычным книксеном поздоровалась с Арейоном.

— Доброе утро. Скажи, пожалуйста, можно на тебя надеть седло с уздечкой?

Конь кивнул, и девушка восприняла это как знак согласия.

— Тоже мне, друзья называются, — ворчала она тихонько себе под нос, затягивая подпругу. — Через лес со мной, видите ли, ездить опасно! Да уж не опаснее, чем шляться ночами по Серым кварталам Эсилии. Никогда не замечала в Лютене признаков трусости. А теперь вот взялись откуда-то. Алессию увидел, и все на свете теперь ему безразлично. А ведь он и вправду трус. Столько лет за ней ездит хвостом и хоть бы раз в любви признался. Так нет же, молчит — без нее с тоски умирает, а при ней даже вида не подаст.

«Не расстраивайся», — теплой мягкой волной попросил Арейон.

— Да я и не расстраиваюсь. Но все равно обидно как-то, — ответила девушка и осеклась. Конь с ней не разговаривал, но явно попытался успокоить. Из уроков Николо она помнила, что древние расы обладали способностью общаться друг с другом при помощи телепатии. Так может Арейон и впрямь агиски? Она решила выяснить это в пути.

Эйриэн даже не оглянулась, когда уезжала со двора корчмы. Хотя по отношению к Жоржу, который всегда провожал ее, стоя на крылечке, это было, пожалуй, несправедливо.

— Нехорошо мы все-таки поступили, — грустно сказала Алессия, глядя в обиженную спину удаляющейся подруги, — она нас никогда не бросала. Даже лошадь мне подарила. А мы с ней так несправедливо обошлись.

Воительница вяло ковыряла в тарелке остатки омлета.

— Да не бросим мы ее, — ласково улыбнулся Лютен Мерилин. — Ты просто слегка отдохнешь с дороги — и сразу же за ней поедем.

— А вдруг не догоним или не найдем?

— Дорога на Стион одна, через Файан. Она прямая, как… ну, не знаю, как доска. А в том, что мы ее догоним, я нисколько не сомневаюсь: наверняка Сельба опять умудрится во что-нибудь вляпаться и где-нибудь застрять.

— Хорошо, — повеселела Алессия, — тогда я сейчас пару часиков вздремну и двинемся в путь.

Тем временем Эйриэн выехала из Батона через северные ворота. С этой стороны лес вплотную подступал к стенам города настолько, что даже из каменной кладки кое-где прорастали маленькие деревца и кустарники. Как только эльфийка въехала под прохладу тени деревьев, у нее сразу же поднялось настроение. Не намного, но кошки, которые до этого настойчиво царапали сердце, уже куда-то убежали.

— Арейон, — попросила девушка, — расскажи мне о себе.

Она ни на что не надеялась, и тем удивительнее для нее было получить ответ. Видение пришло неожиданно и было таким ярким, словно все, что она лицезрела, происходило с ней наяву прямо здесь и сейчас.

Море пронзительно-синими громадами волн обрушивалось прямо к ее ногам на желтый, сверкающий, как золотая пыль, песок, оставляя после себя лохматую белую пену. Огромное неправдоподобно яркое желтое солнце разбросало по воде алмазы бликов. Недалеко от берега резвились русалки. Их кожа была прозрачно-голубой, волосы развевались подобно морским волнам, а аквамариновые глаза сияли небесной синевой. Они ныряли, подпрыгивали вверх и плескали водой на коней, которые выглядели точь-в-точь, как Арейон. Весь мир вокруг дышал силой, красотой и магией.

Видение схлынуло так же внезапно, как пришло, будто Эйриэн на несколько ударов сердца нырнула в морскую волну. У нее даже дыхание перехватило.

— Ух ты, — только и смогла вымолвить она. — Ты, наверное, и впрямь агиски.

«Странно, я всегда думала, что они выглядели, как этэны. Видимо, это такая же легенда, как внешний вид единорогов и как человеческие боги. Да мало ли что придумать можно».

Эсилийское солнце было не таким ярким, как в эру Зимы, но ощутимо пригревало даже в густой лесной тени. Королева сначала расстегнула одну пуговицу камзола, потом остальные, а затем даже сняла его. Арейон несся легкой рысью, и свежий ветерок обдувал ее лицо, создавая призрачную иллюзию прохлады.

Несмотря на жару, дорога была оживленной. Мимо проехала тележка хоббитов, запряженная двойкой пони. Они везли свежие овощи в город. На низеньких горных лошадках, больше похожих на коз, проезжали небольшими группками бородатые гномы. По цвету клеток на их одеждах сразу можно было распознать кланы, к которым они принадлежали. С некоторыми из них девушка просто раскланивалась, а с некоторыми останавливалась побеседовать. У нее было много знакомых среди гномов, населяющих Драконов хребет. Из этих разговоров эльфийка узнала, что Юляна с Гансом уже встретились с Голином Серобородым из Стальной кирки. Эйриэн всегда поражало, каким образом слухи с головной части хребта доходят почти мгновенно до его конца, но это было действительно так: гномья почта работала безотказно. Наверное, у них был свой секрет, как у эльфов — гаэрленские голуби.

Кстати, про голубей. Насколько исправно они доносят послания, девушка не знала, но раз уж пообещала Николо их отправлять, то свое королевское слово придется держать.

Эльфийка съехала с основной дороги, чтобы в спокойной обстановке написать письмо учителю и заодно перекусить. Хорошо, что Мария всегда, собирая ей в дорогу пирожки, защищает их специальным заклинанием, благодаря которому печево долго остается свежим. Ее величеству всегда было любопытно, а знает ли это заклинание Лукеен, но она постоянно забывала его об этом спросить.

Совсем неподалеку от тракта она нашла замечательную полянку, заросшую нежно-желтыми лютиками, словно ковром, в окружении молоденьких березок. Рядом бежал звонкий ручеек, он терялся у дороги в корнях деревьев, где, по всей видимости, впадал в подземную речку. Девушка отпустила Арейона пастись, предварительно сняв с него вещевые мешки, порылась в одном из них, отыскала дорожный письменный прибор и, развалившись в цветах, стала сочинять послание для главного советника. Она писала о том, что у нее все в порядке и совсем скоро она догонит посольство. Чтобы он не волновался, она сообщила, что едет не след в след за орками, а по параллельной дороге, поэтому шансов влипнуть в неприятности у нее мало. О приключении с оборотнем королева предусмотрительно промолчала — негоже беспокоить пожилого человека по таким пустякам. Не забыла также упомянуть об отставке Старого Сольда.

Когда письмо было закончено и чернила подсохли, королева свернула его в тоненькую трубочку, перевязала обычной бечевкой и звонко свистнула особым образом. Долго ждать не пришлось. Уже через несколько стрелок перед ней опустился белоснежный лохмоногий гаэрленский голубь. Он был крупнее и толще своих диких и даже городских собратьев. Длинные пушистые перья росли у него не только на лапах, но и на концах крыльев и на голове, образуя хохолок в форме короны. Недаром эту породу называли королевской. Птица величаво переступала красными лапками и рассматривала девушку бисеринками синих глаз, смешно наклоняя голову в разные стороны.

Эйриэн аккуратно привязала письмо к лапке голубя, взяла птицу в ладони, закрыла глаза, ясно представив перед собой образ учителя, и четко произнесла:

— Николо ла Шург, главный королевский советник.

Хотя для голубя хватило бы одного только имени.

Выполнив ритуал, эльфийка подкинула птицу вверх и, открыв глаза, проводила ее тревожным взглядом, пока та сначала не превратилась в крохотную точку, которую способен различить только эльфийский глаз, а потом и совсем исчезла.

— Я надеюсь, с тобой ничего не случится, и ты все-таки доставишь письмо по назначению, — прошептала она вслед посланнику.

Убрав принадлежности для письма обратно в мешок, девушка подошла к краю поляны, чтобы набрать воды из ручья. Из-за жары ее походная фляжка опустошалась неимоверно быстро, потому что пить хотелось нестерпимо.

Эйриэн с удовольствием умылась прохладной водой и полила себе на шею и голову. Она только опустила фляжку в ручей, как у нее над головой раздалось шипение. Взглянув наверх, королева различила среди березовых ветвей притаившуюся мантикору.

— Иди сюда, — ласково позвала девушка, протянув руку.

Мантикоры были дружелюбными добрыми созданиями, в чем-то даже верными. Однажды королева прошла бок о бок с одним из таких животных через лес. В пути они вместе переживали холодные осенние ночи, согреваясь теплом тел друг друга, эльфийка лечила животное, а мантикора делилась с ней результатами своей охоты. Ни одного дня не проходило, чтобы та не приносила к ногам эльфийки очередную тушку кролика, куропатки или какой другой мелкой живности. Поэтому сейчас Эйриэн только обрадовалась возможной попутчице.

К сожалению, приручить этих жителей леса было абсолютно невозможно: они умирали в неволе от тоски по свободе. Даже огромные вольеры не могли заменить мантикорам просторы лесов.

Животное сузило свои кошачьи глаза и вновь зашипело, при этом вид его вряд ли бы кто отважился назвать дружелюбным: шерсть вздыблена, усы воинственно торчат во все стороны, а хвост, словно опасная ядовитая змея, ходит из стороны в сторону.

— Крок, — выругалась эльфийка с придыханием.

В году был только один месяц, когда самок мантикор трудно было назвать милыми созданиями — в период выкармливания детенышей. Более сумасшедших и опасных матерей придумать было невозможно. Материнский инстинкт настолько подавлял чувство самосохранения в самках, что порой они могли кинуться на целый отряд хорошо вооруженных воинов, если те оказывались близко от гнезда и родительница считала, будто они представляют угрозу для ее потомства.

И, как назло, сейчас как раз шел месяц солнца, а над головой королевы как раз расположилась самка мантикоры.

Эйриэн в последний момент, сообразив, что это может быть опасно, убрала протянутую руку. Как раз вовремя — разъяренная самка царапнула пустоту. Девушка отскочила в сторону. Она попыталась мысленным теплом дотянуться до сознания мантикоры, чтобы ее успокоить, но та только еще больше разозлилась, почувствовав, что ее хотят околдовать. Грозно рыча, она спрыгнула на землю.

— Все хорошо, — эльфийка пыталась говорить как можно ласковее, — я не причиню тебе вреда.

При слове «вред» самка яростно забила хвостом о землю. Эйриэн, представив, как скорпионье жало в кисточке хвоста втыкается ей в шею, судорожно сглотнула.

— Я сейчас уже ухожу, я не буду на тебя нападать. — Королева попятилась от ручья, внимательно следя за каждым движением мантикоры. Но та не собиралась ее так просто отпускать — мягкие лапы ступали по траве, сминая лютики. В каждой из них скрывалась острая смерть.

— Да не нужны мне твои котята. Я даже не знала, что они здесь! — в отчаянии воскликнула девушка.

Зря она это сказала. Из всей фразы самка поняла разве что про котят и, больше не раздумывая, прыгнула вперед. Эйриэн успела отскочить в сторону. Состязаться с мантикорой в скорости и ловкости станет разве что сильно разочаровавшийся в жизни самоубийца, поэтому королева выхватила меч.

— Я не хочу тебя убивать, пожалуйста, не надо, не нападай, уйди, — увещевала она разбушевавшуюся не на шутку мамашу, но не тут-то было — самка только еще больше злилась.

Прыжок хищницы, уворот эльфийки, еще один прыжок. Девушке пришлось прокатиться по земле, когда ей под ноги попал предательский сучок, спрятавшийся в траве. На то место, где Эйриэн была мгновение назад, мантикора опустилась сразу всеми четырьмя лапами, а в придачу еще и хвост воткнула в землю по самую кисточку. Королева представила, что было бы с ней, окажись она под когтями самки, и ей стало нехорошо.

Животное злилось, что нарушительница спокойствия еще не наказана, рык перешел в недовольное утробное мяуканье. Девушка боялась повернуться спиной к мантикоре, справедливо полагая, что, соревнуясь в беге с мохнатой смертью, неизбежно проиграет. Следующий удар когтистой лапы она каким-то невероятным образом отбила мечом, выставив его плашмя. Эльфийка действительно не хотела убивать мантикору, ведь ту просто вели материнские инстинкты, и она была не виновата в том, что сейчас нападала. Было бы лучше просто оглушить самку и уйти подобру-поздорову. К тому же ей не хотелось оставлять маленьких, еще не окрепших детенышей без матери.

Мантикора высоко подпрыгнула — казалось, что она отталкивается лапами прямо от воздуха — и метнула жало хвоста в лицо противнице. Эйриэн слегка отклонилась и попыталась ударить животное по голове, но не рассчитала, и ее меч лишь царапнул той шею. Почуяв кровь, мантикора окончательно озверела. Королева даже не успела заметить, когда она оказалась прямо перед ее лицом, мелькнули перед глазами острые, как бритва, когти. Только по резкой боли в горле и внезапному теплу, заливающему шею и грудь, девушка поняла, что хищница добилась своего.

«Интересно, если это — кошка, которой мне стоит опасаться, то кем же тогда окажется невеста?» — некстати вспомнила Эйриэн предостережение Виолы, прежде чем окончательно провалилась в липкую беспросветную темноту.

Мутило нещадно, глаза разлипались с великим трудом, будто на веки повесили по стопудовой гире, в горле пересохло, тело было настолько слабым, что у Эйриэн даже не хватило сил удивиться такому своему состоянию. Она заметила только, что пахнет чем-то очень вкусным, и снова провалилась в небытие.

Следующее ее пробуждение было не в пример лучше предыдущего: она уже смогла открыть глаза и долго лежала, пытаясь собрать из отдельных цветовых пятен, которые беспрестанно плыли перед ее взором, картину того, что она все-таки видит. При этом приятный запах был все таким же сильным, как и в прошлый раз. Через какое-то время она разобралась, что мешает ей смотреть, — сумрак. Одно она поняла точно: она лежит в помещении на чем-то мягком — телу было тепло и приятно. Скорее всего, это какая-нибудь кровать, решила королева. Она посмотрела вокруг ночным зрением и различила, что находится в небольшой комнате с узкими запыленными зарешеченными окнами, мебели здесь было мало, зато вокруг стояло множество свечей и цветов. Это их чарующий аромат все время окутывал эльфийку, даже когда она была в беспамятстве. А еще королева была в комнате не одна. На низком табурете рядом с ее кроватью сидел молодой человек приятной наружности и смотрел на нее встревоженным взглядом. В его вишневых глазах читалось беспокойство и волнение. Он был одет в строгие черные одежды, черные густые волосы с красным отливом спадали на плечи, закрывая высокий воротник-стойку.

Чтобы приободрить его и показать, что чувствует себя уже лучше, Эйриэн улыбнулась. Незнакомец улыбнулся в ответ. Что-то в его улыбке насторожило девушку. Только вот что? Клыки слегка длинноваты, ну так это один из признаков весенних рас. У нее у самой они длиннее, чем у людей, и острее, чем у хоббитов. Она вгляделась еще внимательнее в улыбку молодого человека. Клыки могут быть длинными, но не настолько же! А еще вишневые глаза, черные одежды, красноватые волосы. Эльфийка скользнула взглядом вокруг себя и обнаружила, что ее кровать имеет довольно высокие бортики и странным образом сужается к ногам. Головоломка в одно мгновение собралась воедино. Королева резко поднялась с единственным желанием — убраться отсюда как можно дальше, попутно она схватилась рукой за шею, обнаружила, что та перевязана, и закричала от испуга. Неизвестно, что произошло бы дальше, но тут она вновь потеряла сознание.

Придя в себя, Эйриэн решила какое-то время полежать с закрытыми глазами и поразмышлять.

«И чего я переполошилась? — удивилась она сама себе. — Ужас какой! Вела себя, как необразованная суеверная старуха из какой-нибудь всеми богами забытой деревни на окраине мира. Как будто я вампира никогда в жизни не видела! Надо же, — задумалась эльфийка, — а ведь и впрямь никогда не видела. Он, наверное, бедный, не меньше меня испугался. Лежала себе, лежала бездыханная, недвижимая, а потом как вскочу и как заору. Стыдно-то как… И чего я орала? В гробу лежу. Может, ему гроб кровать заменяет. В принципе мне здесь тепло, уютно, не хуже, чем обычно. Тут вроде не сырой подвал — солнце через окна просвечивает. Цепью я к стене не прикована, значит, не пленница. Хотя в моем состоянии убежать далеко все равно не получится. Даже если и пленница, то почетная: вон цветов вокруг сколько — не для себя же он их принес. Хотя кто вампиров знает…

Горло перевязано. Ну кусал он меня или не кусал, это еще проверить надо, но было бы странно, если бы после раны, которую мне нанесла мантикора, он бы меня не перевязал. Опять же: кровь остановить надо, и чтобы всякая зараза в рану не попала. Тут все логично. Хотя про укусы все-таки стоит уточнить. Помню, мне Николо рассказывал, что именно у вампиров магия крови развита сильнее всего. Мало ли что он со мной сотворил, пока я без сознания валялась. И, в конце концов, надо же выяснить, кто он такой, где я и как здесь оказалась!»

После всех этих размышлений Эйриэн отважилась повторно открыть глаза.

Незнакомец все еще был рядом, только на этот раз выражение его лица было более испуганным. Королеве стало стыдно. Она попыталась исправить первое впечатление от знакомства в лучшую сторону и с трудом просипела, превозмогая адскую боль в горле:

— Привет.

Вампир бросился к ней. Первым желанием королевы было выскочить из гроба и со всех ног броситься куда глаза глядят, но она изо всех сил подавила в себе этот порыв.

— Ну наконец-то ты очнулась. Я уже думал, не выживешь. Ты только не говори, тебе еще рано говорить. Мантикора славно тебя отделала, была бы ты летней, я вряд ли смог бы тебя выходить. Я так переживал, что ты не придешь в себя.

Голос у молодого человека был до невозможности приятный, а забота и волнение — искренними. Природное эльфийское чутье невозможно было обмануть. Несмотря на все это, девушка подумала: «Угу, так переживал, что сразу в гроб положил. Так, наверное, на всякий случай, чтобы, если все-таки помру, лишний раз не напрягаться».

Хорошо, что говорить она еще не могла, и вампир этого не услышал.

— У тебя очень умный конь, — продолжал между тем незнакомец, — и очень красивый. Никогда раньше таких не видел. Если бы не он, лежать бы тебе в лесу бездыханной. Наверное, я был первым этэном, которого он встретил. Он подбежал ко мне, схватил зубами за рукав куртки—я думал, оторвет его вместе с рукой — и поволок куда-то. Хорошо, я догадался сесть на него верхом, а то бы он меня до тебя волоком по земле тащил. Я как увидел тебя рядом с мантикорой, сразу все понял. Кошку, кстати, твой конь, скорее всего, слегка приложил копытом, потому что она лежала рядом — без сознания, но живая. Если бы она в сознании была, то порванным горлом дело бы точно не закончилось.

Эйриэн представила свой изгрызенный трупик, свисающий с дерева недалеко от гнезда мантикоры, и ее вновь замутило.

— Кстати, — спохватился вампир, — меня зовут Литавий.

Королева уже собралась прохрипеть свое имя, но тут знакомство бесцеремонно прервали. Одно из окон внезапно взорвалось с громким треском, осыпав их мелкими осколками стекла. Кованая рама, которая раньше его закрывала, с жутким свистом вырвалась из каменной кладки, пролетела через всю комнату, врезалась в противоположную стену и отколола от нее огромный кусок штукатурки. Литавий еле успел пригнуть голову, иначе ее снесло бы рамой. Одновременно с этим рухнула тяжелая железная двустворчатая дверь, окончательно оглушив всех присутствующих и подняв в воздух клубы густой пыли с пола. Под ней оказалось погребено несметное количество свечей и несколько ваз с цветами. Вампир тоже мог быть погребен под ней, если бы вовремя не отскочил в сторону.

Из клубов пыли, заслоняющих собой солнечный свет, вырисовался до боли знакомый силуэт.

— Отойди от нее, не то получишь разрывной болт в голову, — сурово приказал вошедший.

— Не пытайся сбежать, здесь тебя ждет то же самое, — предупредил от окна другой, не менее грозный голос.

— Сельба, что здесь происходит? — спросил Соловей из-за завесы пыли.

Эйриэн уже было собралась ответить, что предателям она ничего говорить не собирается, но вампир ее опередил:

— Ей нельзя разговаривать. У нее серьезная рана на горле.

У окна тоненько взвизгнули:

— Ты пил ее кровь!

Лютен со смесью удивления и жалости посмотрел на Алессию в проеме бывшего окна:

— Не глупи, если бы он ее кусал, то перевязывать точно не стал бы. Чего две маленькие дырочки перевязывать, которые и без того мгновенно затягиваются. Ведь так, вампир? — В последнее слово ему удалось вложить столько презрения, что на десяток этэнов могло хватить.

«Хорошо-то играет как, — поразилась королева, — если бы я его не знала, и впрямь решила бы, что он очень грозный и опасный».

— Так, — тихо согласился Литавий.

— Вот что, — обратился эльф к молодому человеку, продолжая держать его на прицеле арбалета, — сейчас я буду задавать тебе вопросы, ты будешь на них отвечать, а Сельба будет кивать, правду ты говоришь или нет. И если она хотя бы раз не подтвердит твои слова — видят человеческие боги, этот болт отправится прямиком тебе в живот.

Литавий взглянул на арбалет гномьей работы, который, как и стрелы к нему, был выполнен по индивидуальному заказу. Несмотря на маленькие размеры, стрелял он большими болтами на очень далекие расстояния и с очень большой силой. Обычно Лютен пользовался тонкими и острыми наконечниками, чтобы ими легче было пробивать латный доспех, но сейчас по особому случаю на его стрелах стояли специальные зазубренные наконечники, которые разрывались в теле на тысячи маленьких осколков.

Вампир попытался сохранить на своем лице спокойное выражение. Когда он начал говорить, у него даже голос не дрожал. Хотя эльфийка видела многих, которым стоило только посмотреть на оружие Соловья, и они сразу же теряли все свое самообладание, а некоторые даже пачкали штаны. Особенно если прибавить к арбалету арсенал, висящий на поясе: меч и целый набор метательных ножей. Пожалуй, только Эйриэн и Алессия знали, что доставал он их обычно всего лишь для того, чтобы поточить, а лютней пользовался гораздо чаще, чем оружием.

— Хорошо, — согласился вампир на оговоренные условия. Впрочем, выбора у него не было.

— Ну что ж, начнем. Почему у Сельбы перевязано горло? — задал первый вопрос Соловей.

— Она неудачно погладила мантикору, самку, — уточнил Литавий, — недалеко от гнезда с новорожденными котятами.

«А храбрости ему не занимать, — с невольным уважением подумала королева. — Не каждый отважится шутить, когда ему в живот тычут разрывным болтом».

— Это правда? — обратился к ней друг.

Девушка кивнула и поморщилась — шея все еще болела.

— Ну то, что было дальше, Сельба вряд ли помнит, — разумно предположил менестрель, — но ты все равно рассказывай, интересно послушать. Как ты ее нашел? Почему оказался рядом? Почему приволок ее на заброшенное кладбище? Почему она лежит в склепе?

— Кладбище не заброшенное, просто сюда ходят редко, возвели другое, ближе к деревне Сосновый Бор. Те, кто здесь похоронен, умерли давно, но у них еще остались родственники, которые время от времени приходят на могилы. Местные жители считают меня кем-то вроде духа умерших. А этот склеп — мой дом.

Литавий оглядел разруху вокруг, которую устроили непрошеные гости, и выражение его лица стало совсем невеселым.

— Точнее, раньше был моим домом, — добавил он.

Алессия виновато поковыряла носком землю, а Лютен — тот вообще сохранял полную невозмутимость. Извиняться нарушители спокойствия не собирались. По крайней мере, пока. Вот сначала все выяснят, а потом, может, и извиняться будут. А может, и не будут, как дело пойдет.

— Эту девушку, Сельбу, как вы ее называете, я не находил. Это меня ее конь нашел, а никак не наоборот.

Арейон, услышав, что говорят о нем, вошел в склеп, осторожно переставляя копытами и с опаской косясь по сторонам.

Вампир говорил, а Эйриэн видела глазами агиски.

…Мелькали деревья, кусты, полянки, ручьи, как если бы конь бежал с огромной скоростью. Отчаяние съедало душу, потому что за это время никто из этэнов не попался на глаза. Но вскоре он почувствовал чье-то присутствие, не замедляя бега, изменил направление и помчался дальше. Эльфийка увидела кладбище. Оно было пустынно, но заброшенным не выглядело, как будто кто-то за ним постоянно ухаживал — следил за могилами, убирал лишний мусор с дорожек, поправлял оградки.

Литавий стоял возле одной из могил с букетом цветов. Арейон подбежал к нему и потянул за рукав куртки. Изумленное лицо вампира мелькнуло перед глазами.

— Эй, ты чей такой красивый? Откуда взялся? Да отпусти же меня! — возмутился молодой человек, когда агиски поволок его за собой. — Ладно, ладно, я пойду за тобой, куда скажешь, — сдался Литавий. — Ладно, поеду…

Эльфийка увидела саму себя, раскинувшуюся на траве. Вампир спрыгнул на землю и подошел к ней, негромко присвистнул. Трава вокруг была темной от крови, а на шее зияли четыре огромные раны. Вернее, можно сказать, что шеи не было. Мантикора лежала рядом, на ее голове красовался след от копыта.

— Если она уже мертва, я ничем не смогу помочь, — предупредил Литавий Арейона, склоняясь над раненой девушкой. Он проверил, бьется ли сердце, и поразился — вот что значит, весенняя раса в своей стихии. Любой летний уже давно бы умер. — А тут, смотри, — он обвел рукой вокруг, — трава пожухла, цветы завяли, с ближних кустов листья облетели — это они силу отдавали. Находись твоя хозяйка в городе, ее никто бы не спас. Но я попробую, но учти, друг, сейчас день, и здесь очень светло, так что на многое не рассчитывай.

Вампир закрыл глаза, распростер ладони, сложенные крест-накрест, над ее горлом, и эльфийка увидела магию крови в действии. Маленькие молнии побежали по краям раны, словно зашивая ее, кровь закристаллизовалась и рубиновым песком ссыпалась с ран. Через какое-то время от глубоких и рваных порезов остались лишь тоненькие красные следы. Руки Литавия бессильно опустились, и сам он завалился на бок, исчерпав последние остатки магии. Лицо вампира было бескровным…

— А потом я привез ее сюда, потому что это мой дом и мне некуда было ее больше везти, — закончил свой рассказ Литавий.

Эйриэн тряхнула головой, выныривая из очередного видения, посланного ей агиски. Затылок ныл, как будто по нему недавно ударили молотком. Арейон, невинно хлопая пушистыми ресницами, стоял рядом.

«Что ж, придется, наверное, смириться с подобным способом общения, пока мы вместе», — вздохнула про себя эльфийка.

— А почему ты скрываешься ото всех? — Подозрительность Лютена еще не исчерпалась полностью.

— В народе сложилось неверное представление о вампирах, суеверный страх способен причинить немало хлопот.

Алессия потупила глаза.

— Неверное, говоришь, — усмехнулся менестрель. — Далеко же тебя закинуло от Тираота. Ты, случаем, не беглый преступник?

— Клейма нет, значит, не преступник, — с вызовом ответил Литавий.

— Ну это еще ничего не доказывает, может, тебя поймать не успели.

— Преступник не стал бы Сельбе помогать, — неожиданно вступилась воительница, — отстань от него.

— Хорошо. — Соловей сдался на удивление легко, убрал арбалет и протянул Литавию руку. — Лютен Мерилин, менестрель, такой же странник, как и ты.

— Литавий. — Вампир пожал ему руку.

— Алессия, — присела в подобии реверанса воительница.

Эйриэн возмущенно сложила руки на груди: «Они там все знакомятся, а обо мне опять забыли!»

— Мадемуазель в гробу зовут, как ты уже догадался, Сельбой, — ухмыльнулся Лютен, видя негодование своей подруги. — Ты извини, что мы тут слегка набедокурили, — менестрель изобразил на своем лице что-то вроде раскаяния, — просто за Сельбу очень волновались. Она вечно во что-нибудь вляпается, а потом ее вызволять приходится.

Эльфийка чуть не лопнула от возмущения, ведь она в свое оправдание даже ответить ничего не могла.

— Разрушения вроде не сильные, все поправимо. — Соловей посмотрел на выбитое окно, оглянулся на рухнувшую дверь и, словно наперекор его словам, от входа через весь потолок поползла трещина, часть крыши с грохотом рухнула вниз прямо перед гробом.

— Переборщил все-таки я с заклинанием. — Лютен встал, пытаясь отряхнуть костюм от пыли, в мгновение ока заполнившей склеп, но понял, что это бесполезно. — Алессия, — позвал он, оглядываясь по сторонам.

Сгусток пыли, поднявшийся с пола, оказался насмерть перепачкавшейся горе-воительницей. Она нещадно кашляла и чихала. У Эйриэн самой жутко запершило во рту, она давилась кашлем, боясь, что раны на горле могут открыться, но в конце концов не выдержала и закашлялась.

— Вынесите ее на свежий воздух! — вскричал Литавий из-за ее спины. Была бы королева в другом состоянии, обязательно бы удивилась, когда это он успел там оказаться.

Соловей подхватил Эйриэн на руки и вынес на улицу. Как раз вовремя, иначе она просто задохнулась бы. Литавий опустился с ней рядом и положил руку на горло:

— Дыши, просто дыши, не думай ни о чем. Вдох, выдох, вдох, выдох…

Его спокойный мягкий голос успокаивал не хуже лечебного отвара, а в глазах светилось столько беспокойства и переживания, что королева невольно засмотрелась и подумала, что никогда не видела таких красивых вишневых глаз. Молодой человек отошел, только когда она смогла самостоятельно дышать.

— Нет у меня теперь дома, — проконстатировал он факт, печально осматривая руины. — И что мне теперь делать? — спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.

— Поехали с нами, — предложила Алессия, — поищешь новый дом. Все лучше, чем одному путешествовать.

От ее суеверного страха перед расой ночи не осталось и следа.

Литавий посмотрел на воительницу очень странным взглядом — наверное, ему не часто предлагали помощь.

— А куда вы направляетесь?

— В Стион, что недалеко от границы с княжествами.

— В Стион? — уточнил вампир. — Тогда можно. У меня там знакомые недалеко живут. Погощу пока у них. Ладно, я согласен.

— Только сначала доведи нас до деревни, — попросил Соловей, — а то нам тут одну особу на ноги надо срочно поставить. Гляди, как жалобно она на меня смотрит, орков своих ненаглядных, видимо, догнать хочет. Правда, Сельба?

Королева кивнула, она и так уже успела подумать, что посольство ее ждать не будет, а значит, орки уедут раньше, чем она их догонит.

— Как ты, кстати, сказал деревня называется? — переспросил эльф.

— Сосновый Бор.

— Странно, не знаю такого названия. Сколько лет езжу, оказывается, еще не везде побывал. Там хоть постоялый двор есть?

— Нет, но на ночлег пустят обязательно. — Литавий, не прекращая разговора, подхватил Эйриэн на руки. Никто не стал возражать, включая и саму девушку.

— А кто там хоть живет?

— В основном полукровки: наполовину огоньки, наполовину дриады, есть парочка кентавров из тех, что не прошли испытания в кланах. Милые ребята.

— Ты их знаешь?

— Да, я иногда наведываюсь в местный кабак. Они знают, что я живу в лесу где-то неподалеку. Здороваются со мной, как со своим, но лишних вопросов не задают. По-моему, они догадываются, кто я такой и чем занимаюсь, но относятся к этому спокойно.

Королеве было уютно на руках у Литавия. Он нес ее, словно пушинку, что было немудрено — за последние сутки она сильно потеряла в весе. Девушка чувствовала, как через ткань его камзола бьется сердце, чувствовала, как кончики его волос щекочут ей шею. И почему-то было очень хорошо и даже весело, невзирая на все неприятности, что с ней случились.

Ее величество, стараясь сильно не мотать головой, с любопытством оглядывалась вокруг: старое кладбище закончилось и, как и обещал Литавий, через несколько шагов началось новое. Друзья решили не идти через него, а обойти погост, чтобы войти в деревню с главного входа.

Разговор, начавшийся таким неожиданным образом, продолжался уже как дружеский. Кажется, вампир не сильно злился на этэнов, разрушивших его обиталище. Он очень гармонично вписался в компанию приятелей, как будто всю жизнь путешествовал с ними бок о бок. Наверное, то, что он спас Эйриэн жизнь, сыграло в данных обстоятельствах решающую роль.