ГЛАВА 3

На следующий день я, нервничая и поминутно щелкая невольно удлиняющимися клыками (в состоянии сильного душевного напряжения очень тяжело сохранять приличный вид), стояла под дверями кабинета Мастера в толпе «бесплатников», сдававших вчера экзамены на ристалище. Глава Школы по одному вызывал выпускников к себе в кабинет, объявлял место будущей работы или имя человека, купившего себе без пяти минут искусника, и отправлял готовиться к выпускному балу, который должен был состояться вечером. К тому моменту, как из кабинета выскочил сияющий, как начищенный медяк, Рэммэр и провозгласил: «Дивена — следующая!», я уже едва ли не падала в обморок от волнения. Сердце тут же рванулось вверх и застряло в горле, закупорив его плотным комом. Тройдэн, стоявший рядом со мной ради моральной поддержки, которая выражалась в поминутных вздохах и увещеваниях: «Все будет хорошо!», подтолкнул меня в сторону тяжелых резных дверей из мореного дуба и начертал в воздухе знак Аййяти — на удачу.

Я, стараясь держать себя в руках, шагнула в святая святых. До этого мне еще никогда не случалось бывать в кабинете главы Школы, поэтому я, несмотря на свое волнение, с любопытством огляделась. А хорошо живется Мастерам! Ноги почти по щиколотку тонули в густейшем и мягчайшем ковре цвета спелой сливы, в окно, забранное витражным стеклом с изображением Увиллы, били лучи солнца, пятнающие разноцветными бликами роскошное напольное покрытие, стены были обтянуты шелковой тканью, а сам Мастер сидел в глубоком кресле с резными подлокотниками и гнутыми ножками. На стене висел гобелен, изображающий всадника в полном боевом облачении, и картина в позолоченной раме — герб Темной Империи, выполненный светящимися и переливающимися красками.

С трудом переставляя ставшие вдруг ватными ноги, я дотащилась до середины кабинета и остановилась, не смея идти дальше. Однако Мастер, ни с того ни с сего решив изобразить галантного кавалера, протянул руку и указал на большое кресло напротив себя. Видя, что я не понимаю, спокойно пояснил:

— Садись, Дивена, в ногах правды нет.

Я медленно и неуверенно, как труп, оживленный посредственным искусником, подволокла себя к креслу и кулем свалилась в него, пугаясь все больше и больше. С чего бы Мастер, который раньше обращал на меня внимания не больше, чем на пыль под подошвами сапог, вдруг ударился в такую предупредительность? Ой, что-то тут нечисто…

— Ну что, отдохнула после вчерашнего экзамена? — тем временем поинтересовался глава Школы, благодушно улыбаясь и вообще стараясь всячески продемонстрировать свое дружелюбие и желание побеседовать на равных. Но я продолжала упорствовать в предрассудках и смотрела испуганно и настороженно.

— Отдохнула, — наконец пришлось согласиться мне, когда молчать стало совсем уж неудобно и неприлично.

— Вот и отлично, вздохнул Мастер. — К выпускному готовишься?

Я глубокомысленно и значимо покивала. На самом деле вся подготовка к сему знаменательному событию ограничилась подбором подходящих туфель к старому, уже слегка мне маловатому платью. Ученицы из богатых семей еще за полгода до выпуска хвалились роскошными вечерними туалетами, приобретенными для них заботливыми родителями, я же, живущая, вернее, существующая на аккуратно выплачиваемую Школой крохотную стипендию, в отличие от них была лишена мук выбора между фиолетовым и бирюзовым нарядами — у меня не было денег ни на один, ни на другой. Поэтому пришлось довольствоваться новыми туфлями, на которые я по медяку собирала деньги с прошлой весны, и нарядной заколкой для волос.

— Замечательно, — с наигранным энтузиазмом восхитился Мастер. — А знаешь, куда ты отправишься работать после выпускного?

Вот он, главный момент, ради которого я десять лет ломала зубы о гранит магических наук, бегала вчера но ристалищу, а сегодня полчаса толкалась под дверями кабинета!

— Нет, — покачала я головой, внутренне вздрагивая и, несмотря на спокойное дружелюбие своего собеседника, на всякий случай готовясь к худшему. Кому же он меня продал?

— В Светлую Школу магических искусств! — торжественно провозгласил Мастер, пристально вглядываясь в мое лицо в поисках проявления неземного восторга. Увы, тут его ждало разочарование — я не впала в истерическую панику только потому, что оптимистично понадеялась на обман слуха.

— Чего?

— Ты будешь преподавателем по управлению внутренними резервами! — подтвердил жуткую новость слава Школы.

— У светлых? — испуганно выдала я, мало что соображая от потрясения и ужаса.

— Ну да, — спокойно согласился он.

— Но… как? Почему? Неужели я так плохо слала экзамен, что меня ссылают в Светлую Империю? — взвыла я, хватаясь за сердце. Возможно, жест был слишком картинным и театральным, но мне, взвинченной, перепуганной, и впрямь показалось, что подступающая паника сейчас разорвет мне грудь и выхлестнется на Мастера.

— Ты выдержала вчерашние испытания лучше всех, — жестко отозвался он. — Поэтому мы и отправляем тебя. Это отличная возможность продемонстрировать наше дружелюбие, мол, вот как мы светлых любим — даже лучшей выпускницы для них не пожалели. А им как раз нужен преподаватель управления внутренними резервами. Кроме того… — Глава Темной Школы слегка замялся, как бы подыскивая наиболее мягкую формулировку, но потом все же докончил — Ты высокая, стройная и миловидная, тамошний Мастер, я уверен, высоко оценит твои внешние данные.

— Нет, — испуганно запротестовала я, не зная, как выразить все бурное разнообразие переполнявших меня отрицательных эмоций, и просто бестолково тряся головой. — Нет, нет… Как же я в Светлую Империю поеду? Я же темная… Они меня просто сожрут!

— Ну не говори глупостей, — поморщился Мастер. — Это ж светлые все-таки, а не гарпии или вурдалаки какие-нибудь. Никто тебя там не тронет, последняя война дай боги памяти когда закончилась. А если и сожрут — грош тебе цена как искуснице!

— Нет! — Сила отчаяния и истерической паники выбросила меня из кресла и кинула на ковер, к ногам главы Школы. — Пожалуйста, нет! Не отправляйте меня в Светлую Империю! Я отработаю здесь! Служанкой, рабыней, кем угодно! Только не в Сэлленэр!

— Бестолковая девка, — зашипел Мастер, шарахаясь в сторону вместе с креслом, которое, повинуясь торопливым пассам, шустро перебежало к окну, проворно переставляя короткие гнутые ножки. Светлые нам уже заплатили! За тебя дали три с половиной сотни золотых — больше, чем за Финеллу, Рэммэра и Бореана, вместе взятых! Пять лет отработаешь, а там видно будет, может, тебе еще понравится. А ну прекрати балаган! Иди собираться на выпускной бал, там я познакомлю тебя со светлой делегацией.

— Нет, пожалуйста! — взвизгнула я, не делая попыток подняться. — Не хочу в Сэлленэр, не хочу, не поеду!

— Не поедешь? Еще чего! Полетишь как миленькая! — Мастер понял, что я, закатив концерт, не собираюсь так скоро его сворачивать, и обозленный, как голодный зомби, схватил меня за плечи, рывком вздернул на ноги и поволок к двери. Я вырывалась, упиралась пятками в ковер и мотала головой, пытаясь таким нехитрым способом выразить все буйство обуревающих меня чувств.

— Тройдэн, забирай свою истеричку! — гаркнул глава Школы, пинком (руки-то мной заняты) распахивая дверь. Стоящие в коридоре школяры испуганными тараканами шастнули по углам, мечтая стать невидимками и жалея, что не поступили на факультет теории и практики пространственных перемещений. Сейчас бы телепортировались — и привет! Шиш бы нашел кто. А то в коридоре и не спрятаться нигде толком. — Сдай ее с рук на руки служанкам, они знают, что делать!

Мой приятель, единственный, кто не бежал при громовых раскатах голоса Мастера, бросился вперед и перехватил карающую длань взбешенного родителя, уже занесшего над моей головой плеть из энергии Вражды, явно собираясь перейти от словесных к более весомым и солидным аргументам, которые оставят заметный след если не в моей душе, то хотя бы на теле.

— Хорошо, хорошо, — тихо забормотал Трой, растягивая хиленький полог из энергии Спокойствия и стараясь сделать это как можно более незаметно. Впрочем, проку от этого заклинания не было никакого — Мастер был слишком зол, а я слишком перепугана, чтобы поддаться такой слабой умиротворяющей магии.

Глава Школы с размаху швырнул меня в руки своему сыночку, широким шагом вернулся в кабинет и с грохотом захлопнул дверь. Стены явственно дрогнули. Тройдэн вовремя успел бросить свой полог и поддержать меня, иначе каменные полы Школы слишком близко познакомились бы с моим бренным телом.

— Что там произошло? Чем ты его так довела? Куда отправили? — встревоженно загомонили школяры, выползшие из своих углов и уже начавшие прикидывать, во что выльется гнев Мастера каждому из них. До моего сознания, однако, дошел только последний вопрос.

— В Светлую Школу магических искусств! — истерически завизжала я, повисая на дрогнувших руках Троя. — В Светлую Империю!

Народ шарахнулся в стороны, едва ли не творя воззвания богам. Конечно, все знали, что в Валайю прибыла делегация светлых, желающих купить в свою Школу преподавателя, и втайне гадали, кому же так не повезет. Но одно дело строить предположения, и совсем другое — видеть неудачницу воочию, с облегчением осознавая, что тебе-то такая беда уже не грозит.

— В Светлую! В Светлую! — продолжала дико выкрикивать я, размахивая руками и уже совершенно не владея собой. Школяры при виде такого неподдельного отчаяния сгрудились чуть поодаль, наперебой предлагая способы утихомирить меня, начиная со сложносоставных заклинании, сплетенных из энергии Созидания и Спокойствия, и заканчивая банальным «дать бы ей чем-нить тяжелым по башке». Я не опомнилась, даже когда взор заволокло пульсирующей багрово-алой пеленой, а скулы начало выламывать знакомой, привычной болью, и только резкий плещущий звук в непосредственной близости от лица и нервный голос Тройдэна, раз за разом повторяющий мое имя, более-менее привели меня в чувство.

— Прости, — испуганно сказал приятель, вглядываясь мне в глаза и виновато тряся рукой, — Но ты уже трансформацию начала, еще чуть-чуть — и порвала бы тут всех.

Я сделала глубокий вдох, а потом шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы, стараясь успокоиться. Ну и ну! Это ж надо было впасть в такое полубезумное состояние, чтобы начать неконтролируемый метаморфоз! Хорошо еще, что Трой не растерялся и нахлопал меня по щекам, а то я и впрямь ведь могла превратиться в машину для убийства и растерзать половину присутствующих прежде, чем они догадались бы выставить хоть какую-то защиту…

— Пошли, робко потянул меня за рукав Тройдэн, видя, что накал страстей пошел на убыль.

— Куда? — удивилась я, машинально приглаживая вздыбившиеся волосы.

— Ну как отец сказал… Служанки… Выпускной…

— Это все подождет! — решительно отозвалась я. — Мне нужно собраться с мыслями и успокоиться.

Ага, ага… Только вот от Тройдэна, несмотря на все намеки, похоже, не отделаешься. Приятель, опасаясь повторения истерического припадка, поперся за мной в мою комнату, где нагло воссел на единственную табуретку. Потом опомнился и смущенно вскочил, но я, не испытывая ни малейшего желания усаживаться, начала беспомощно метаться по комнате из угла в угол, выкрикивая нервные, истерические, отчаянные, а иногда и откровенно угрожающие фразы, никак друг с другом не связанные, но вместе производящие потрясающее впечатление — даже морально устойчивый Трой слушал-слушал, поддакивал-поддакивал, да в конце концов не выдержал и, глядя на меня, тоже расстроился, разве что не заплакал.

— Почему? Ну почему именно я?

— Ну… — задумчиво протянул приятель, стараясь найти причину моей неудачи и хоть какие-то положительные стороны в создавшемся положении. — Возможно, отец и впрямь решил продемонстрировать, как ширится и крепнет наша дружба со светлыми…

— Ну конечно! — взбешенно отозвалась я. — Но я-то темная! Темная, понимаешь?! Как я буду в Сэлленэре?

— Ну вампирам всюду дорога открыта…

— Да, но я-то не вампир! И даже не полукровка!

— Скорее, квартерон, — внимательно присмотревшись ко мне, постановил Тройдэн. Я машинально шагнула к зеркалу и недоверчиво глянула на свое отражение. Оно ответило мне таким же мрачным и неприязненным взглядом. Да тут даже на четвертину вампирьей крови не тянет. Ну, подумаешь, кожа слегка бледновата, и клыки чуть-чуть выдаются вперед, и волосы прямые и черные, и глаза серо-зеленые, раскосые, наглые и самоуверенные до невозможности… Да такими же признаками может похвастаться практически десятая часть человеческого населения Империи, тем более что вампирья кровь всегда доминантна,

— Да даже если и квартерон! Эта четвертина — от темного, слышишь, темного вампира! А в Сэлленэре от нее наверняка начнутся проблемы! От меня и так все светлые будут шарахаться, как от пьяного вурдалака в обнимку с бешеной гарпией!

— Слушай! — Трой вдруг встал и подошел совсем близко, вынудив меня остановить поток слов и внимать его рассуждениям, — Ведь это же не навсегда, Правда?

— Мастер сказал, на пять лет, — подтвердила я.

— Ну вот! Это не такой уж большой срок. А я… Нет, ты слушай! Мне уже нашли должность придворного хранителя и изготовителя артефактов. Через пять лет я буду достаточно влиятельной личностью, чтобы выписать тебя из Светлой Империи и вернуть в Валайю!

Боги, какой он наивный…

— Ты подумай, это же Светлая Империя! А я темная! Темная до мозга костей! Как я там буду?! Воспитывать светленьких детишек — всю жизнь мечтала! Да чему я их смогу научить? Как выживать на крохотную стипендию? Или перекидываться в жуткую тварь?

— Я только одного не могу понять. Почему он так сделал? — внезапно спросил Тройдэн, безнадежно глядя куда-то мимо меня. Почему он продал тебя в Сэлленэр? Неужели не нашлось места поближе? Ведь он же знал, что мы с тобой…

«Потому и продал, что знал», — мысленно ответила я, но вслух произнесла совершенно другое:

— А кого ему было светлым отдавать? Финеллу, которая всегда в полутрансформированном состоянии ходит, чем распугивает даже морально устойчивых и привычных ко всему жителей Валайи? Линорина, который даже элементарный самоконтроль освоить не смог? А больше с нашего факультета «бесплатников» и нет, а в Светлую Школу нужен именно управленец внутренними резервами.

— И впрямь, — задумчиво согласился Трой. Я вздохнула. Совершенно незачем ронять в его душу семена сомнения в правильности решения родителя. И ему вовсе не обязательно знать о тонких намеках относительно моей милой внешности, которая наверняка восхитит тамошнего Мастера. Последнее соображение вновь привело меня в состояние сильнейшей ярости, граничащей с банальным бешенством. Нет, надо выплеснуть все, что накопилось, иначе я просто стану социально опасной.

— Трой, отвернись! — попросила я, концентрируясь.

— А что? — Приятель чисто из духа противоречия тут же пристально уставился мне в лицо, не понимая, что я собираюсь делать. А когда сообразил, было уже поздно.

Боевой метаморфоз — процесс довольно болезненный, хотя с обычной трансформацией оборотней, конечно, не сравнить. Ну и со стороны смотрится он… не слишком приятно, короче. Как-то я неосмотрительно начала модифицироваться перед зеркалом, так аж сама от себя шарахнулась. Да и после трансформации видок у меня еще тот. Даже вроде бы привычные ко всему искусники иногда вздрагивают, чего уж тут говорить о простом люде.

Метаморфоз у меня начинается с лица, постепенно затягивая все тело. Но первыми всегда видоизменяются глаза и зубы, да еще руки — они слегка вытягивают пальцы и украшаются солидными, внушающими невольное уважение, когтями. Челюсти утончаются и выдвигаются вперед, клыки отрастают чуть ли не в палец длиной. Модифицированные же очи повергают в шок абсолютно всех, включая меня саму. Белок и радужка просто исчезают, всю глазницу затопляет мертвенно-черный цвет с белой вертикальной щелкой зрачка. Тело видоизменяется мало, разве что покрывается черной шкурой наподобие змеиной и начинает шарами перекатывать мышцы, да отрастают длиннющие когти и крылья на манер нетопыриных. Так что в состоянии трансформации я даже летать могу, правда, недалеко и недолго, но ведь важен сам процесс. Хищная боевая ипостась требует определенного, довольно специфического, меню и иногда непроизвольно прорывается через обычную, человеческую, особенно в критических ситуациях вроде сдачи экзаменов или сообщения о распределении.

— Ну я же просила! И почему мужчины такие упрямые? — вздохнула я, аккуратно, чтобы не исцарапать, похлопывая приятеля по щекам. И как он, такой слабонервный, вообще в искусники пошел? На кровь смотреть не может, при виде метаморфоза сомлел мгновенно… Ну да я же предупреждала, что зрелище не ах.

Тройдэн открыл глаза и жалобно уставился на мои клыки. Ой, можно подумать, раньше он ничего подобного не видел!

— Ну, очухался? — Голос оставался практически тем же, это сильно интриговало и сбивало с толку, особенно В темноте или в местах с ограниченной видимостью.

— Ты… ты чего. Див? Ты не это…

— Именно то! — плотоядно оскалилась я. — Сейчас сбегаю, быстренько загрызу кое-кого и вернусь. Ты здесь подожди, ладно?

Отчаянный Тройдэн, пошатываясь и в ужасе косясь на то, во что превратилась его приятельница, отважно привалился спиной к двери, собой загородив мне дорогу.

— Не пущу, — придушенным голосом цыпленка, закрывшего матерому волку проход к овчарне, объявил он, бледнея. Понимаю, с голыми руками пойти на меня в моем новом обличье не каждый решится. — Сеять в Школе смерть и разрушения я тебе не дам, хоть ты и моя подруга!

— Да-а? — протянула я, обводя его нарочито внимательным и оценивающим взглядом. Сознание, измененное, пусть и не так сильно, как тело, отметило довольно большое количество съедобной плоти, преграждающее мне дверь. Эх, жаль, что мы подружились, теперь и жрать его как-то неудобно…

Тройдэн, сообразив, какие мысли крутятся в моей трансформированной голове, позеленел, но от двери не отступил. Ишь, защитник родной Школы. Я отвернулась к стене, а через минуту глянула на приятеля нормальными человеческими глазами. Трой, еще в начале обратного метаморфоза облегченно выдохнувший, робко улыбнулся и протянул мне руку:

— Ну что, пошли?

— Куда?

— Выпускной через пару часов начнется!

— Да я сама дойду, ты не волнуйся, хмыкнула я. — Не бойся, не сбегу.

Теперь же было время водных процедур. До банного комплекса я и впрямь дошагала без приключений. Там меня встретили и тут же взяли в оборот две служанки, уже предупрежденные Мастером. Я попыталась было сопротивляться, испугавшись их неумеренного служебного рвения, но бабы пали на колени и взмолились о пощаде. Нехотя убрав уже начавшие посверкивать между пальцами разряды Ледяных Молний и втянув вновь с готовностью проявившиеся клыки-когти, я со вздохом подчинилась творимому над собой произволу. Меня до блеска отмыли, вытерли огромным махровым полотенцем и начали одевать. Надо заметить, что такой усиленной заботы обычно удостаиваются лишь школярки из богатых и знатных семей, поэтому происходящее было мне в новинку, и я даже не особенно сопротивлялась, пока мне расчесывали волосы и наносили на лицо макияж. А потом принесли платье. Не мое, между прочим. Я попыталась сообщить об этом бабам, но те, лепеча, что это прощальный подарок Школы, почти насильно нацепили на меня незнакомый наряд. Очень, надо сказать, красивый и стильный. Прямое серебристо-серое платье выгодно подчеркивало мою фигуру и матовый цвет кожи. Когда же меня опоясали довольно толстой серебряной цепочкой прихотливого ажурного плетения и начали заботливо сооружать на голове прическу, я наконец-то с тоской поняла, отчего мои сборы на выпускной приняли такой масштаб и небывалый доселе размах. Мастер просто решил продемонстрировать светлым, что те не зря выложили немалую сумму за ученицу, которая помимо магических обладает еще и уймой других достоинств.

Когда бабы, закончив облагораживать мой милый облик, торжественно приволокли зеркало, мне едва не стало дурно — я сообразила, сколько денег на все это угрохано. Одно платье из эльфийского шелка тянет не на один десяток золотых, а уж туфли, а цепочка и браслеты из потемневшего серебра… Это ж целое состояние! Я взвыла в голос, с ужасом поняв, что моя жизнь выходит на какой-то качественно новый уровень, коему теперь придется соответствовать. Привыкшая к кожаным штанам и просторным свитерам, в роскошном дорогущем платье я чувствовала себя как старая крестьянская кляча, которую ни с того ни с сего запрягли в золоченую императорскую карету. Окончательно добила меня тонкая, почти невесомая вуаль, прикрепленная к волосам и наброшенная на лицо на манер занавесочки. Я взвизгнула и начала сдирать с себя непривычные, безобразно дорогие тряпки. Однако служанки, которым на своем веку довелось наряжать не одну обозленную распределением выпускницу, тут же отрепетировано схватили меня за руки и пригрозили позвать искусников с Мастером во главе — пусть, мол, они мне растолковывают необходимость подобных преобразований моего внешнего вида.

Собственное отражение в зеркале устрашило чуть ли не до обморока. Честное слово, я даже в боевой ипостаси себя не так пугалась. Во что меня превратили?! Причем превратили без всякой магии, силой достижении швейной и косметической промышленности, при полном моем попустительстве. Ну не похожа я на эту девицу в роскошном платье и шелковых туфельках, с побледневшим, будто из мрамора высеченным лицом и умело подведенными глазами! Бабы-служанки, сообразив, что я не слишком-то довольна результатом, принялись многословно и велеречиво убеждать меня в моей же красоте и неотразимости. Ага, так я и поверила! Им лишь бы поскорее меня с рук сбыть — бабы не без оснований опасались, что нервничающая и расстроенная выпускница того и гляди потеряет над собой контроль и учинит что-нибудь безобразное.

Идти на люди в таком разряженном виде я постеснялась. Набросила на себя легкий морок и, пригибаясь, как отважный рыцарь, подкрадывающийся к логову дракона, перебежала в свою комнату и там заперлась, преисполнившись горячего желания не открывать никому, даже богам, если они вдруг спустятся с небес ради сомнительного удовольствия выкурить меня из моего убежища. Но до таких крайностей не дошло — меня извлек искусник Аррин, посланный Мастером на розыски лично моей особы, не явившейся к началу торжественной церемонии. Противный мужик, поняв, что я не собираюсь открывать по-хорошему, сплел аккуратный топорик из энергии Разрушения, душевно размахнулся и с одного удара разнес как дверь, так и заклинания, которые я на нее накрутила. Ломать — не строить! Возмущенный тем материальным уроном, что он вынужденно нанес Школе, и преисполнившийся сознанием своей правоты, искусник злобным вихрем ворвался в комнату и за ногу стащил меня с кровати, на которую я в панике забилась. Орал он при этом так, что дай боги каждому. Поняв, что я настроена сопротивляться до последнего, Аррин спеленал меня сложносоставным заклинанием из энергий Созидания и Вражды и со скандалом поволок в главный зал.

Я, потеряв возможность противиться творимому над собой насилию посредством активных телодвижений, начала плеваться и ругаться в голос, и в другое время наверняка схлопотала бы серьезное наказание за столь выразительные словеса, но в тот момент Аррину было не до охраны чистоты речи. Он несся едва ли не бегом, развевая форменной черной мантией, как огромный нетопырь — крыльями, дабы не опоздать к началу церемонии, и мне, привязанной заклинанием к руке искусника, волей-неволей приходилось скакать за ним, так что вскоре я запыхалась и заткнулась, чем, похоже, немало обрадовала своего конвоира. Перед дверями в главный зал он снял с меня заклинания, заботливо одернул платье, поправил вуальку перед липом и пинком подтолкнул в нужную сторону. Пришлось послушно шагать в заданном направлении, мысленно с наслаждением разрезая Аррина на мелкие кусочки и по частям скармливая его Ненависти. Хотя нет, не стоит потчевать валерисэн гадким мужиком — еще отравится моя бедняжечка.

Выпускники нервно пересмеивались, хвалились нарядами, стряхивали с одежды невидимые глазу пылинки и опасливо посматривали в сторону дверей, из которых должен был появиться Мастер. В главном зале было не протолкнуться — помимо школяров в него набились их родственники, друзья, знакомые, а также богатеи, оплатившие чью-то судьбу и собирающиеся забрать свои живые приобретения. Я приподнялась на цыпочки и лихорадочно зашарила взглядом по головам присутствующих, пытаясь угадать, где же та светлая делегация, что сторговала меня за столь внушительную сумму (что ни говори, а триста пятьдесят золотых монет на дороге не валяются, наверное, даже главный советник Темного Императора за год меньше получает). Но увы, народу вокруг толпилось столько, что распознать приехавших светлых не было никакой возможности. Зато я углядела Тройдэна и решительно начала проталкиваться к нему, намереваясь пожаловаться на свою горькую долю-судьбинушку.

— Трой!

Приятель быстро обернулся на мой голос и вытаращил глаза.

— Ух ты!

— Что еще? — подозрительно поинтересовалась я.

— Отлично выглядишь! — отозвался он. Я наклонила голову, с сомнением заглянула в глубокий вырез своего платья и решила оставить комплимент без комментариев.

— Нет, правда! — поспешно подтвердил Тройдэн. — Тебе очень идет этот цвет! И почему ты раньше никогда таких платьев не носила?

— Почему, почему… Не было у меня подобных нарядов, вот и не носила. И за этот твоему отцу надо спасибо сказать — это, видите ли, прощальный подарок Школы!

— Но ты же не… — начал он, взмахивая руками. Но тут на высокую кафедру у дальней стены торжественно поднялся Мастер в окружении нарядных, до тошноты патетичных искусников, и все разговоры стихли сами собой,

Торжественных речей, кои толкнули по очереди глава Школы и все искусники-преподаватели, я почти не слушала, стараясь разглядеть в людском море делегацию из Сэлленэра. И, кажется, даже увидела кого-то, похожего на светлого эльфа, но тут началась торжественная церемония награждения цеховыми знаками, и я сосредоточила свое внимание на происходящем. Выпускницы — все как одна в платьях с открытыми плечами нервно пересмеивались, встревоженно поглядывали на Мастера, вооруженного изящной резной печаткой, и строили предположения относительно болезненности предстоящей нам процедуры. Парни в расстегнутых камзолах себе такого не позволяли, но тоже заметно нервничали.

Конечно, меня вызвали первой. Трой ободряюще сжал мою руку и подтолкнул к кафедре. Я на подгибающихся ногах прошествовала к Мастеру, уже нацелившемуся печаткой, и с ужасом поняла, что сейчас или перекинусь в боевую ипостась, или упаду в обморок. Но глава Школы глянул так, что я вновь содрогнулась и заставила себя выпрямить спину. В конце концов, при нанесении цехового знака еще никто не помирал… кажется. Мастер пробормотал нечто угрожающее, что должно было напомнить мне о последствиях непослушания, и с размаху припечатал мое голое плечо основанием резной фигурки. Ох…

Выпускницы гадали, не больно ли получать знак? Так вот, это не больно. Это ужасно больно. К плечу будто прижали горсть раскаленных углей. Я качнулась и каким-то невероятным чудом смогла не заорать, а лишь тихо охнуть. А Мастер с садистским удовольствием еще и прижал фигурку посильнее, явно желая, чтобы я рухнула на пол, визжа, как ошпаренная кошка. Убедившись, что терпения и самообладания мне не занимать, он с разочарованным вздохом убрал пыточный предмет, каким оказалась такая невинная на вид печатка, и подтолкнул меня к огромному людскому морю, волнующемуся в зале, одновременно вызывая следующего выпускника. Я с облегчением замешалась в толпу, косясь на обожженное плечо. На нем всеми цветами радуги расцвел цеховой знак искусников — изящная тонкоклювая птица феникс. Она поворачивала голову, взмахивала крыльями и сгорала в рубиновом пламени, чтобы через пару секунд возродиться из пепла. Знак шевелился и дрожал, слегка покалывая кожу. Двигаться он будет всю жизнь и даже, говорят, после смерти хозяина птица продолжает свои бесконечные перерождения, поддерживаемая остаточной магией.

В толпу я полезла не без тайной мысли. Меня не покидала робкая надежда укрыться в комнате и пересидеть в ней торжество, что последует за церемонией награждения цеховыми знаками искусников. Кроме того, мне вовсе не хотелось знакомиться со светлой делегацией — чтоб им голодных василисков под своими кроватями обнаружить! Но, увы, моим надеждам не суждено было осуществиться. В дверях зала мерзостной статуей застыл трижды клятый искусник Аррин с такой понимающей змеиной ухмылочкой на узких губах, что мне пришлось скорректировать направление моего движения и подойти к окну, сделав вид, что туда и направлялась, а выходить мне вовсе незачем. Невидящими глазами уставившись на внутренний двор Школы, где нанятые специально для сегодняшних торжеств рабочие уже зажигали причудливые разноцветные фонарики, развешанные по кустам и деревьям, я лихорадочно размышляла, как бы половчее отогнать гадкого искусника, грудью заслоняющего желанный выход. В голову не приходило ничего дельного, я бесцельно пялилась в окно и хмуро покусывала нижнюю губу до тех пор, пока на мое плечо не легла чья-то тяжелая рука. Я нервно подпрыгнула и резко развернулась, мечтая долбануть так не ко времени приценившегося недоумка чем-нибудь более увесистым, чем пустая ладонь. Скажем, ломик из энергии Вражды — замечательная вещь, если умело ею пользоваться, ибо против лома, как известно, приема нет…

Но, к сожалению, подошел ко мне вовсе не тот, на ком можно безнаказанно отрабатывать навыки обращения с энергиями. Самоуправство над собой Мастер магических искусств вряд ли потерпел бы, а опыта и сил у него было все-таки определенно побольше, чем у меня. Тем более что за ним с каменными неподкупными лицами столпилась светлая делегация. Надо же: три человека (из которых один — искусник) и светлый эльф! Они бы за мной еще целый обоз прислали!

— Вот, господа, я счастлив представить вам Дивену, нашу лучшую выпускницу с факультета управления внутренними резервами. Вчера вы своими глазами видели, на что она способна. Достоинства этой девушки… — соловьем разливался Мастер, делая в мою сторону страшные глаза — чтобы я, не дай боги, не вздумала спорить или брякнуть что-нибудь наперекор. А я и не слушала его, присматриваясь к светлым. Они отвечали мне такими же недоверчивыми и неодобрительными взглядами. Тем временем Мастер начал процедуру знакомства:

— Господин Шерринар, маг-стихийник.

Я вымученно заулыбалась и протянула руку. Шерринар осторожно, как ядовитую змею, взял ее, немного подержал, как бы раздумывая, что делать с поданной ему дланью, потом все-таки решился и запечатлел быстрый брезгливый поцелуй на тыльной стороне ладони, после чего с явным облегчением бросил мою руку. Долгую секунду мы оба боролись с горячим желанием вытащить платки и начать вытирать — он рот, а я кисть, но хорошее воспитание возобладало над чувствами, и мы вновь синхронно растянули губы в учтивых улыбках. Сколько лет этому Шерринару? На вид не больше тридцати, впрочем, у искусников кажущийся и реальный возраст далеко не всегда совпадают. С тем же успехом светлому может оказаться и шестьдесят и девяносто. А ничего такой мужчина — видный, красивый. Высокий рост, вьющиеся золотые волосы, огромные голубые глаза, внушительные мускулы — в общем, мечта романтично настроенной девицы. Только вот свет, почти видимый невооруженным глазом, так и хлещет изо всех дыр и щелей. Кажется, этот Шерринар прямо-таки горит неземным сиянием непогрешимого искусника. Как правило, у таких, как он — сверкающих благочестием и добротой, — за плечами имеется солидный груз всевозможных гадостей, тщательно скрываемый и маскируемый под налетом изредка искренней, но чаще всего наигранной душевности и благожелательности.

— Айрэк, любимый ученик господина Шерринара. Кудрявый, как породистый баран, рыжеволосый парень примерно моих лет скривился так, будто ему представили жабу, и не сделал никакого встречного движения. Подумаешь! Я вцепилась в складки подола и мысленно поклялась никогда больше не подавать руки ни одному светлому. Айрэк одарил меня насмешливым взглядом серо-зеленых кошачьих глаз и ехидно ухмыльнулся. Шерринар не одернул своего ученичка, и я с невольным вздохом подумала, что Мастер на его месте не преминул бы толкнуть меня в бок или наступить на ногу, напоминая о правилах приличия. Впрочем, на светлых данные правила, похоже, не распространяются.

— Инната, ученица господина Шерринара и невеста Айрэка.

Высокая бледная девушка с волосами цвета дохлой мыши скорчила брезгливую гримаску и нехотя помахала рукой. Я было дернулась повторить это движение, но потом опомнилась и ограничилась вежливым оскалом.

— Айлайто — сопровождение, охрана.

Интересно, этот эльф, он кто? В смысле девочка или мальчик? Все светлые были одеты подчеркнуто просто, я бы даже сказала, небрежно — в рубашки, штаны и сапоги, — словно стремясь абстрагироваться от разнузданного шабаша, коим они, несомненно, почитали выпускной бал в Темной Школе магических искусств. Даже Инната была не в платье или юбке, а в потертых коричневых бриджах и высоких сапогах со шнуровкой. Так что по одежде половую прилежность эльфа идентифицировать не представлялось возможным. Смазливое большеглазое личико с равной долей вероятности могло принадлежать как слишком красивому парню, так и слегка простоватой девушке. Что мы тут еще имеем? Волосы светлые, длинные, как у всех эльфов вне зависимости от пола, возраста и общественного положения, на запястьях, пальцах и мочках ушей — никаких побрякушек. Впрочем, это еще ни о чем не говорит — Инната тоже решила обойтись без украшений. Каблуки сапог высокие, но это-то как раз объяснимо и не служит показателем пола и социального статуса — видимо, и до Светлой Империи уже докатилась мода на высоких представителей разумных рас, и тут уж кто во что горазд: в ход идут и каблуки, и платформы, и прочие ухищрения вроде длинных шлейфов и островерхих шляп. А имя у этого чуда природы такое, что и не скажешь, кому оно принадлежит — мужчине или женщине. Вторичные половые признаки у эльфа если и были выражены, то столь незначительно, что я ничего не заметила, как ни старалась разглядеть. И почему Мастер не представил его как господина или госпожу? Впрочем, он, наверное, и сам не знает, кто это — мужик или баба. Может, подать этому остроухому руку? Девушка не станет расточать вежливые поцелуи темной искуснице, ограничится рукопожатием. А вот парень может как поцеловать руку, так и просто потискать, так что это не выход. Ладно, пусть пока побудет средним родом, а там, когда оно заговорит или плясать пойдет, разберемся.

— Я сердечно рад приветствовать прекрасную кэй Дивену и счастлив поздравить ее со скорым началом преподавательской деятельности в Светлой Школе магических искусств! — высокопарно изрек Шерринар, одаривая меня мрачным взглядом, в котором ясно читалось горячее желание спалить Темную Школу вместе со мной и всеми находящимися в ней учениками и преподавателями как рассадник зла, скверны и погани в обеих Империях и всех сопредельных государствах. Я едва не застонала. Они меня ненавидят, это ясно. Тогда зачем? В чью, судя по всему, не шибко умную голову пришла бредовая мысль купить для Светлой Школы темную искусницу?! Делегация из Сэлленэра демонстрировала полное отсутствие восторга от выполняемой миссии. Я тоже не горю желанием отправляться в столицу Светлой Империи и учить уму-разуму светленьких малышей. Неужели это тамошний Мастер совсем с ума сошел? Или (я похолодела) он столь горячо возжелал экзотики в виде темной девицы, что не пожалел кругленькой суммы на ее покупку?!

Я с отвращением покосилась на Шерринара. Ишь, улыбается. С таким видом, будто его сейчас стошнит. Еще и кэй назвал. Насколько я помню, это вежливое обращение к девушке, принятое в Светлой Империи. Сразу, гад, показывает, кому я теперь принадлежу. Мол, привыкай, девонька, обратной дороги все равно нет. Да еще и прекрасной обозвал, ха! Да судя по брезгливым лицам делегации, более несуразной и странной девицы им видеть еще не приходилось. Как бы э ти светлые не убили меня на пути к Сэлленэру. Просто так, на всякий случай, дабы избавить мир от скверны.

Интересно, как мне к Шерринару обращаться, на «ты» или на «вы»? По возрасту и разнице в образовании надо бы, наверное, «выкать». Впрочем, нечего со светлыми церемонии разводить, а то обнаглеют и сядут на голову. И вообще, это же по идее мой коллега, пусть и будущий. Значит, будет «ты».

— Потрудись собрать и сложить свои вещи, — тем временем продолжал вещать светлый искусник с таким видом, будто читал душеспасительные проповеди о человеколюбии, незлобивости и пользе вегетарианской диеты голодному грифону. В смысле он-то, конечно, понимает, что это бесполезно, но положение обязывает. — Завтра в семь часов утра мы выезжаем в Сэлленэр. У тебя есть лошадь?

— Нет, — нагло отозвалась я, до глубины души потрясенная решением столь рано пуститься в путь. У нас же выпускай бал, веселье и танцы будут длиться до рассвета. И когда прикажете отсыпаться? А насчет его вопроса… Я, между прочим, ни капли не соврала. Лошади у меня действительно нет.

— Это плохо, — задумчиво вздохнул Шерринар. Прочие члены делегации охнули так, будто я только что чистосердечно призналась в отсутствии совести (впрочем, они не сомневались, что ее и так нет; но одно дело — подозревать, и совсем другое — когда человек признается в этом сам), покосились друг на друга и синхронно затрясли своими светлыми головами, осуждая Школу, не сумевшую обеспечить свою воспитанницу лошадью. Мастер, уловивший эти переглядки, покраснел и возмутился:

— Не говори глупостей, Дивена! Не волнуйтесь, у нее есть на чем ехать!

Инната с сомнением пожала плечиками. Она вообще с первой же секунды косилась на меня как-то странно. Если все смотрели на стоящую перед ними темную как на дохлую и порядком разложившуюся змею, то девица взирала на меня так, будто не сомневалась, что упомянутая змея не только не мертва, но даже и ядовита, и только дожидается, когда к ней подойдут, чтобы нанести молниеносный и, несомненно, смертельный удар.

— Отлично, — спесиво пропело белокурое эльфийское сопровождение, капризно надувая тонкие, красиво очерченные губы. — Учти: опаздывать у нас не принято!

— Учту, — пообещала я, с любопытством покосившись на это бесполое чудо. Голос был поставлен замечательно, таким только оперные арии петь. Другое дело, что ситуации он не прояснил и с равным успехом мог принадлежать как слегка охрипшей девице, так и слишком тонкоголосому парню. — Не сомневайтесь, всю ночь на узлах во дворе просижу, дабы ни секунды не заставить вас ждать.

— Ой, да ты, похоже, изволишь шутить? — вопросительно приподняла выщипанные в одну линию бровушки Инната. — Не думала, что у темных есть чувство юмора…

— Есть, — охотно подтвердила я. — Такое же темное, как мы сами.

— Дивена! — предупреждающе рявкнул Мастер. А что я? Они первые начали!

— Они первые начали! — вслух повторила я, кивнув на светлых.

Мастер покраснел, вернее, просто налился алым гневным колером, как спелый помидор, и даже слегка раздулся от злости.

— Не смей ругаться с делегацией! — гаркнул он так, что затряслась огромная многосвечковая люстра под потолком. — Еще одно высказывание в подобном духе, и я не посмотрю, что ты уже искусница — хворостиной поучу уважению к старшим!

Ученички Шерринара разразились ехидным хихиканьем. Ой, можно подумать, вас никогда не порют! Ишь, радуются беде ближнего своего. А еще светлые называется! Нет бы, в соответствии со своим статусом, заступиться, пожалеть, защитить… Или человеколюбивые порывы наших светленьких чистоплюев на темных исчадий зла не распространяются?

От неумеренного (я бы даже сказала, недостойного светлых) ехидного веселья делегации и гневных воплей Мастера меня спас верный Тройдэн. Он попросту подлетел к нашей разношерстной компании и за руку выдернул меня из общества светлых, крикнув своему отцу: «Мы танцевать!» Делегация распахнула рты и синхронно вывалила глаза из орбит. Потом эльфо все же опомнилось и надрывно, на одной ноте пропело:

— Завтра в семь!

— Сами не опоздайте! — насмешливо отозвалась я. Мастер издали украдкой погрозил мне кулаком и с непередаваемой торжественностью и пиететом повел делегацию светлых к столам с закусками. Чтоб вам всем подавиться!

— Как ты? — участливо поинтересовался приятель, склоняясь к моему уху.

— Уйдем отсюда! взмолилась я, понимая, что вот-вот начну банально плакать, как расстроенный и обиженный на весь мир ребенок.

— Пойдем-пойдем! — заботливо согласился Трой, поняв, в каком я состоянии.

— Пошли на наше любимое место.

Я кивнула. Аррин уже снял вахту с дверей, так что мы беспрепятственно вышли из зала, пересекли несколько коридоров и начали подниматься по узкой винтовой лестнице, ведущей на крышу астрономической башни. Ею почти никто не пользуется — лет пятьдесят назад школяров еще учили наблюдению за движением небесных светил, но сейчас считается, что искусникам вовсе ни к чему пялиться в небо. Им и на земле забот хватает. А башня осталась не у дел. Во время последней войны светлые войска слегка изменили ее форму — мощными боевыми заклинаниями пробили здоровущую дыру в стене, обрушили пару ступенек лестницы и почти начисто снесли парапет, огораживавший верхнюю площадку. Сии архитектурные преобразования также не способствовали популярности уроков астрономии, и искусники-преподаватели окончательно махнули на башню рукой. Школяры тоже не слишком жаловали сие славное сооружение, и оно почти всегда пустовало, при необходимости представляя собой удобный плацдарм для тайных заговоров и простых бесед. Раньше разрушения, отпугивающие других учеников, мне даже правились, теперь же я понимала, отчего вроде бы такое удобное для романтических свиданий место не пользуется большой популярностью. Одно дело перескакивать через провалившиеся ступеньки в удобных штанах и сапогах на низком каблуке, и совсем другое — проклиная все, тащиться по осыпающейся лестнице в длинном платье и на шпильках, том наряде, в котором ежедневно щеголяет большинство богатых школярок.

Закат догорел, и с востока на небо уже постепенно наползала ночная тьма, вкрадчиво подмигивая еще неяркими жемчужинами звезд. Тоненький серпик месяца с удивленным любопытством взирал на две человеческие фигуры, рискованно забравшиеся на самый верх полуразрушенной башни. Ночному светилу было непонятно, что эти двое забыли на открытой всем ветрам площадке, когда там, внизу, льется вино, звучит музыка и полным ходом идет слегка нервное веселье.

Тройдэн снял камзол и постелил его на каменные плиты, выбрав местечко почище и поровнее. Мы уселись рядышком, бездумно глядя на постепенно темнеющий бархат небес. Проклятое платье топорщилось, развевая подолом; пришлось отказаться от излюбленной мною небрежной позы для сидения на полу и устроиться, чинно обхватив колени руками.

— Как тебе светлая делегация? — наконец нарушил философское молчание Тройдэн,

— Кошмарно, — вздохнула я, начиная выдирать из волос вуаль. Получалось не очень, но я была полна решимости избавиться от так раздражающего меня предмета туалета — под легкими вздохами ночного ветерка он противно мельтешил и трепетал перед лицом, так и норовя краем попасть в рот. — У меня возникло жуткое подозрение, что к Сэлленэру мы прибудем не в полном составе. По дороге кто-нибудь кого-нибудь обязательно сожрет — или я одного из них, или они всем кагалом меня,

— Не ешь светлых — желудок себе испортишь, — счел своим долгом предупредить заботливый Трой. — К тому же они вредны для фигуры. Кроме того… Ты уверена, что светлые едят темных искусниц?

— Нет. Но для меня они наверняка сделают исключение. Просто ради того, чтобы уменьшить количество зла в этом мире. И пусть им самим после этого будет хуже, зато всех окружающих облагодетельствуют; это ж светлые, их хлебом не корми — дай своим ближним помочь. Зачастую против желания самих ближних. Заодно и душу мою спасут, если, конечно, еще не поздно.

Мы помолчали немного, глядя на звезды и думая каждый своем. Вуаль сдалась, я выдернула ее с прицепленной к ней заколкой и, кажется, с половиной волос и теперь бесцельно комкала тонкую тряпицу в руках, время от времени напарываясь ладонью на острые грани шпилькообразного механизма крепления к прическе.

Одуряюще пахло жимолостью из школьного сада; тихо стрекотали сверчки, один раз мимо нас пролетел здоровущий ночной мотылек — стремительный черный мазок на серо-синем фоне спокойного ночного неба. Я торопливо щелкнула пальцами. С них потек, мягко переливаясь, теплый янтарный свет, и начал капать в подставленную чашечкой ладонь другой руки. Мотылек, привлеченный тихой вспышкой, с деловитым гудением закружился рядом, но, поняв, что ему здесь ничего не обломится, возмущенно взвился куда-то к луне, видимо решив, что уж ночное-то светило не будет дразниться, да и сияет оно по собственному почину, а не по прихоти какой-то бестолковой искусницы. Я невольно вздохнула, провожая крылатого гостя безрадостным взглядом. Интересно, а растет ли жимолость в Сэлленэре? Или светленькие предпочитают что-нибудь другое, более патетическое и символичное, вроде лилий, жасмина и белых роз?

— Ну чего ты такая печальная, а? — не выдержал Тройдэн. — Не расстраивайся, Дивенка! В конце концов, пять лет — это не срок, тем более для искусницы.

Я прикинула, не рассказать ли ему о своих домыслах относительно светлого Мастера, которому должна понравиться моя внешность, но потом решила, что это как раз тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь. В конце концов, кто он мне, чтобы грузить его моими проблемами? Не брат, не сват, не жених… Просто друг. Которого вскоре, похоже, придется потерять. И дело тут даже не в расстоянии и не в продолжительности разлуки — при желании и то и другое можно преодолеть, — а в той стене отчужденности, которая непременно вырастет между нами из-за несоответствия занимаемых должностей, образа жизни и общественного положения.

— Я не печальная, я злая. Не хочу ехать с делегацией, ведь тут даже слепому видно, что эти светлые — дикие и социально опасные!

— Отчего ты так решила? — удивился Тройдэн.

— А посмотри сам! — взвилась я и принялась перечислять членов светлой делегации, с удовольствием награждая каждого но возможности злобными и негативными характера стихами: — Искусник-стихийник, смотревший на меня, как голодный вурдалак на тухлое мясо — в смысле и есть хочется, и дотронуться противно! Рыжеволосый ученичок с поганой ухмылкой и ехидными глазами помойного кота! Стервозная девица, кривящаяся так, будто ей на золотом блюде потрошеную жабу подали! И нечто неопределенного пола и возраста, принадлежащее к светлой эльфийской расе! Ну чем может быть подобная компания, как не сборищем тайных убийц?

— А почему тайных-то?

— Так это ж светлые! Им в открытую убивать не положено. А втихомолку — пожалуйста. Прирежут меня и закопают где-нибудь под кустом, а потом дальше поедут — белые и пушистые.

— Не кричи и не маши руками, а то все комары и пролетающие мимо вампиры наши будут. На вот лучше! — Тройдэн вытащил откуда-то из-за спины и протянул мне солидных размеров бутыль в веревочной оплетке.

— Ты волшебник, — признала я, пытаясь подковырнуть пробку и одновременно не обломать ногти.

— Ага, — согласился он, небрежным пассом сбивая печать и выталкивая деревянный цилиндр. Я вдруг впервые обратила внимание, какие красивые у моего приятеля руки — тонкозапястные, изящные, с длинными чуткими пальцами и ухоженной кожей. — Прихватил бутылку из зала, а теперь крэкс, пэкс, фэкс — явил ее миру.

— А пирогов ты не прихватил? Или еще чего-нибудь съедобного?

— Ну уж извини, некуда еду было складировать — в парадном камзоле стоимостью полтора десятка золотых карманов не предусмотрено! — хмыкнул Трой.

— Да ладно, и так сойдет, — милостиво кивнула я. Вино казалось терпким, сладким, немалой выдержки. И впрямь сойдет…

И мы пили и пели, и ругались вслух, проклиная обе Школы и всех искусников чохом, и перебрасывались какими-то заклинаниями, и даже, кажется, целовались. Хотя насчет последнего утверждать не буду, потому как не уверена. А вот что плакала я, горько и навзрыд, размазывая по лицу косметику и промокая слезы вуалью, в результате едва не выколов себе глаз заколкой, это точно, В конце концов наш спонтанный праздник на свежем воздухе разогнал кто-то из искусников, обеспокоенных разрозненными выкриками, строчками песен и проклятиями, несущимися с маковки заброшенной башни, а также стоящим над ней заревом от активированных и развеянных заклинаний. Сколько конкретно человек взялось пресечь наше с Тройдэном веселье, утверждать не берусь. Вино, несмотря па кажущуюся безобидность, оказалось очень крепким, да и бутыль была внушительная, так что упились мы неслабо. Помнится, мой приятель кричал: «Изыдите, все пятеро», мне же почему-то виделись только четыре возмущенные фигуры, старательно отмахивающиеся от свищущих в воздухе заклинаний и пытающиеся накинуть па пашу буянистую парочку полог из энергии Спокойствия, дабы усмирить хмельных дебоширов и с позором увлечь их вниз, заставив отсыпаться и трезветь. Впрочем, вполне возможно, что Трой пытался изгнать не только явившихся по наши души искусников, но и меня саму…

Описывать свои утренние ощущения у меня нет никакого желания. Но вскочила я ровно в половине седьмого, и ни секундой позже. Об этом позаботился кто-то внимательный и знающий, не поленившийся приволочь меня в мою же комнату и заговорить небольшую фигурку купчихи так, что в шесть тридцать она начала истошно орать, подкрепляя свои вопли громким топотом по столу и хлопками в глиняные ладони. Я подскочила вертикально вверх из положения «лежа на животе», как отдыхающий легионер, услыхавший зов трубы. Тут же, однако, раскаялась в столь необдуманных действиях, но было уже поздно. Держась за разламывающуюся на части голову, я кое-как сползла с кровати, похлебала настоек из двух-трех пузырьков и более-менее пришла в себя, во всяком случае, мысли «вот сейчас возьму и помру на месте» сменились на «вот убью устроивших мне такую жуткую побудку и помру сразу же».

Феникс на правом плече жил своей жизнью: взмахивал крыльями, поворачивал голову, разевал клюв, сгорал в пляшущих польку языках пламени и возрождался вновь, такой же яркий и многоцветный, какой был. На него вчерашнее празднество не произвело никакого впечатления. А вот платью оно не понравилось — роскошный шелковый наряд оказался измят и запылен так, будто я на животе обползла все коридоры и галереи Темной Школы, с любопытством изучая залежи грязи и сора в каждом углу. Кроме того, создатели сего портновского шедевра не рассчитывали на то, что в их изделии будут спать. А еще (судя но обрывочным, но очень ярким и колоритным воспоминаниям) лазить по полуразрушенным башням, пить, петь и воевать с искусниками-преподавателями, явившимися нарушить эту идиллию.

Наскоро переодевшись в более подходящий для дальней дороги костюм, я подхватила заранее собранные сумки, предварительно затолкав в одну из них платье — ну в самом деле, не оставлять же его здесь! — и, бросив прощальный взгляд на комнату, в которой прожила десять лет, побежала на конюшни. Заклинании с двери я снимать мстительно не стала. Искусники, конечно, с ними справятся, но им придется попотеть и поругаться. Да потом еще, может быть, кровать кому-нибудь на голову обвалится, заклинания-то я давно уже не обновляла. Хоть какая-то гадость преподавателям, так подпоганившим мне жизнь…

Светленьких еще не было, но четверка тонконогих длинногривых лошадок пепельно-серой масти уже нетерпеливо переминалась на заднем дворе под присмотром рослого детины с козлиной бородкой и длинными волосами, по-девичьи заплетенными в две косы — школьного конюха. По-моему, он сам когда-то здесь учился, но недотянул и до пятого курса — вылетел за отсутствие мало-мальски приличных способностей к изучению магических искусств и какие-то нехорошие проделки. Единственным, весьма странным, даром конюха было редкостное умение лечить любую живность, успешно избегая всяких неприятных последствий вроде укусов или царапин. Поэтому этого детинушку и оставили на конюшнях, доверив ему заботу о ездовых животных школяров и искусников-преподавателей.

Я кивнула ему и нырнула в прохладный полумрак конюшен, пытаясь вспомнить, куда сунула седло-зарту. Уздечек для валерисэн не требуется, они прекрасно понимают мысленные и вербальные команды, а также тычки каблуками в бока. А вот седло для катаний на этих рептилиях просто необходимо, причем особенное, похожее на кресло — чешуя у валерисэн скользкая, а спина очень гибкая, и мне, не желающей во время верховой прогулки па Ненависти каждые пять минут брякаться на землю, пришлось выложить кругленькую сумму за специальное приспособление, так называемую зарту, служащую и седлом и походной кроватью.

Ненависть встретила меня восторженно и очень удивленно — я никогда не спускалась в конюшни так рано. С утра или сидела на занятиях, или — если это был выходной день отсыпалась. Теперь все в прошлом. Хотя в Светлой Школе распорядок моего дня наверняка останется таким же, разве что я буду не учиться, а учить. Как, интересно?..

Пообнимавшись со счастливо повизгивающей Неной, я разворошила ворох сена в углу ее денника и с немалым облегчением обнаружила там искомую зарту. Валерисэн послушно позволила себя заседлать и по собственному почину первая двинулась к выходу из конюшен. Я подхватила торбы и устремилась за ней, громко призывая Нену остановиться и дать себя навьючить. А еще неплохо было бы и хозяйку на борт захватить.

Пока я разыскивала зарту и возилась с Ненавистью, светленькие уже успели сползти во двор и теперь нетерпеливо переминались около лошадей, всем своим видом выражая искреннее возмущение и благородное негодование. Мол, сказано же было — в семь, значит, не опаздывай. Так нет! Жди теперь эту темную! А за нее, между прочим, и сумма весьма немалая заплачена!

Явление товара покупателю вышло как нельзя более эффектным и, я даже не побоюсь сказать, драматичным. Узрев нечто черное, любопытно посапывающее и щелкающее зубами, надвигающееся на них из мрака конюшни, светлые не стали долго рассуждать: Шерринар оттолкнул себе за спину учеников и вскинул руки, готовясь отражать атаку, буде таковая начнется, Айрзк и Инната, выплетая какие-то заклинания, слаженно присели за учительской спиной, а Айлайто выхватило тонкий одноручный меч и угрожающе замахало им в разные стороны, словно отгоняя мух. Похоже, это все-таки парень. Впрочем, моя догадка тут же получила опровержение: эльфо размахивало мечом хоть и старательно, но совершенно неумело, а Инната, потерпев неудачу с магией (в ее руках расцвел и тут же погас низкий лепесток жемчужно белого огня), выхватила из подрукавных ножен кинжал. Экие тут отважные воители собрались… Как бы не прибили мою зверушку с перепугу, то есть, извините, от великой храбрости.

— Доброе утро! — с радушной улыбкой хозяйки, заносящей тапку над ползущим по полу кухни тараканом, пропела я, выскальзывая из-за спины Ненависти.

— Это… это что такое? — пролепетал остроухий блондинчик неопределенного пола, щуря малахитовые очи и на всякий случай направляя острие меча уже на меня. Правильно, а то, не ровен час, еще брошусь…

— Валерисэн, крупная рептилия семейства ящероподобных, — со вздохом пояснил Шерринар, разглядев мою зверушку и опуская руки.

— И зачем ЭТО здесь? — мрачно поинтересовалась Инната, поигрывая своим кинжалом с какой-то хмурой, нехорошей решимостью. Ой, можно подумать, она всерьез решила выйти на двухлетнюю валерисэн со скромным ножичком, которым только колбасу для застолий кромсать!

— Неночка, девочка моя, не торопись вцепляться в глотку этой глупой хамке, которая сначала говорит, а потом думает, вернее, не думает вообще, — ласково попросила я, поглаживая шею восторженно повизгивающей рептилии. — Ты от этих светлых наверняка несварение желудка заработаешь.

— Как ты ее назвала? — с выражением глубочайшего отвращения переспросил Айрэк.

— Нена, Неночка, охотно повторила я. — Но для вас — Ненависть.

— Для нас?

— Ну да. И попрошу моей валерисэн не хамить, иначе можно очень серьезно огрести, причем как от нее, так и от меня!

— Ты хочешь сказать, что потянешь эту тварь с собой? — изумленно выдохнуло эльфо, без толку потрясая своим мечом. Осторожно, детонька, ты ж с непривычки зарубишься! И куда Шерринар, который, судя по всему, является главарем и предводителем этой шайки-лейки, смотрит? Дитятко с острыми предметами играется, а ему хоть бы хны! Не по-доброму это, господа хорошие, не по-светлому!

— Почему — потяну? Я на ней поеду! — торжественно объявила я, пока суд да дело, прицепляя сумки к зарте. — Лошади-то, как я вам вчера призналась, у меня нет!

— Ехать? На этом кошмаре? — истерично взвизгнула Инната, изображая начальную стадию неконтролируемой истерики. Плохо играешь, девочка, фальшиво, неубедительно, даже твой женишок тебе не верит! — Да от нас же все остальные путешественники шарахаться будут!

— Будут, — подтвердила я, — Только не от моей зверюшки, а от тебя, ведь Неночкины клыки не идут ни в какое сравнение с кислым выражением на том, что с натяжкой можно назвать твоим лицом.

— Слушай, темная, ты мне не хами, — тут же начала заводиться Инната, нацеливая на меня острие кинжала. Ой, боюсь-боюсь! — Я, между прочим, тоже искусница, пусть и будущая! И не тебе, нахалке, рассуждать о моей внешности! И что тебя, интересно, в ней так не устраивает?

— Что? — Я лучезарно улыбнулась. — И ты еще спрашиваешь? Знаешь, лично я бы на твоем месте сразу после еды к зеркалу подходить не решалась!

— Почему? — растерявшись, купилась недалекая светлая.

— Боялась, как бы не стошнило с перепугу да от отвращения! — торжествуя, ровозгласила я, с немалым удивлением заметив, как Айлайто поспешно опускает голову, дабы спрятать невольные смешинки в малахитово-зеленых глазах.

— Дивена! — негодующе гаркнули с крыльца. Я сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула и обреченно обернулась. Мастер, видимо, решивший понаблюдать за моим отбытием в Сэлленэр и лично убедиться, что оно пройдет благополучно, стоял па ступеньках в домашних тапочках, ночном колпаке и длинном байковом халате и возмущенной жестикуляцией демонстрировал свое недовольство. Широкие рукава полоскались по ветру, как императорские флаги. Я ласково провела рукой по покрытому жесткой чешуей хребту Ненависти и пошла к крыльцу.

— Прекрати ругаться со светлыми! — свистящим шепотом потребовал Мастер, наклоняясь ко мне. Я девочка не низенькая, но до главы Школы мне все же далеко, а тут еще он стоял на ступеньках, и мне невольно приходилось задирать голову, чтобы взглянуть искуснику в лицо.

— А зачем они меня дразнят? — по-детски спросила-пожаловалась я, надувая губы.

— А ты не поддавайся на провокации! — серьезно посоветовал Мастер. — Ты же не Сэлленэр едешь громить, а работать. Вот и изволь себя вести соответственно статусу и образованию. Откуда, ты думаешь, пошли все эти байки про хамоватых и невоспитанных темных? Просто кто-то не шибко умный раздразнил светлых, вот они и взялись выдумывать кто во что горазд!

— Хорошо. А где Тройдэн? — сдавшись, поинтересовалась я.

— Отсыпается после вашего ночного дебоша, нехотя буркнул Мастер.

— О… Ну тогда передайте ему… передайте… — Я запнулась. Глава Школы смотрел холодно и отстранение А и в самом деле, что передать-то? Привет? Пинок? Поцелуй? Обещание не забывать его и регулярно писать письма? Так и не определившись, я махнула рукой и побежала к Ненависти, светлые уже сидели в седлах и нетерпеливо косились на нас, но прерывать трогательное прощание наставника с ученицей все-таки не решались и о чем-то тихо переговаривались между собой.

Моя умная валерисэн при виде расстроенной хозяйки грациозно подогнула ноги и почти легла животом на землю. Я благодарно провела рукой по шее Нены и уселась в зарту, опираясь спиной о специальный выступ и пристраивая ноги некое подобие стремян. Рептилия выгнула гибкую шею, посмотрела на меня, словно убеждаясь, все ли в порядке, и плавно поднялась. Зарта слегка качнулась, я вцепилась одой рукой в выступ, похожий на луку обычного седла, и ободряюще похлопала Ненависть по основанию шеи. Валерисэн радостно посвистала в ответ, а потом, решив поведать о своем отношении к светлым, бросила в меня обрывком своих мыслей. Словно обухом по голове приложила. Я ахнула, зажмурилась, словно это могло избавить от невыносимой боли, буквально разламывающей пополам череп, и едва не свалилась на землю, оглохшая, ослепшая и невольно разжавшая пальцы.

— Нена, девочка, не делай больше так, мученически простонала я, когда кровавая муть в глазах чуть-чуть рассеялась. Валерисэн виновато свистнула и, выгнув шею, дунула мне в лицо, как бы прося прощения. Она понимала, что своими мысленными атаками причиняет мне немалые страдания, но иногда просто забывала об этом, торопясь поделиться с хозяйкой свежими впечатлениями. Светлые ей не нравились. Равно как и мне. Равно как и мы им.

— Доброй вам дороги! — торжественно провозгласил Мастер, начертав в воздухе знаки Аййяти и Тэнебри, призывая на наши головы удачу и благословение темных богов.

— Темные имеют понятие о добре? — громко удивился Айрэк. Эльфо насмешливо фыркнуло и совсем по-девчачьи хихикнуло. Похоже, это все-таки девица.

— Имеем. В отличие от вас, — отозвалась я. Айлайто подавилось своими хаханьками, надулось и низким набатом рявкнуло:

— Ехидничать пробуем?

Надо же, какой басище! Нет, наверное, это парень. Хотя…

— Да куда уж мне до вас, светленьких, — хмыкнула я.

— Дивена! — вновь грозно и укоризненно прогрохотало с крыльца.

Я вскинула руки:

— Все! Молчу, молчу, молчу!

— Так мы уедем отсюда или нет? — наконец не выдержал Шерринар, красноречиво приподнимаясь в стременах и вглядываясь в зовущую даль. Правда, в данном случае ее роль выполняли сложенная из неряшливо обработанных валунов массивная стена-ограда вокруг Школы и внушительная куча мусора, который выгребли с глаз долой после вчерашнего празднества и просто не успели убрать куда подальше, и крыса, деловито конающаяся в отбросах. Но уж кому что…

— Да! — Я толкнула Ненависть каблуками, и умная рептилия, оглянувшись на меня, рванула галопом. Сзади послышались крики и гиканье — светлые, не ожидавшие от нас такой прыти, понукали лошадей и пристраивались мне в кильватер, опасаясь, что их покупка сейчас драпанет за ворота Школы и бесследно затеряется в переулках родного города. Не скрою, такая мысль у меня была, но вскоре она была с сожалением отброшена подальше — я слишком хорошо представляла, что со мной сделает Мастер (светлые наверняка обратятся к нему за помощью), когда отыщет и извлечет меня из той щели, в которую я попытаюсь забиться. А в том, что он меня найдет, причем довольно быстро и без особых проблем, нет никаких сомнений — слишком уж у нас разное соотношение сил, опыта и магических умений.

Валайя жила своей жизнью. Я любила этот город — нервный, бедовый, лихорадочный, суетящийся, не знающий ни сна, ни покоя, вечно куда-то торопящийся, бегущий, дающий приют уйме представителей разнообразнейших рас и сословий. Ночная жизнь, пожалуй, даже еще более оживленная, чем дневная, привносила особый колорит в столичное бытие, а также добавляла острых ощущений добропорядочным филистерам, решившимся выйти из дома после заката, и подкармливала городские погосты неопознанными трупами с многочисленными следами насильственной смерти. Раннее утро, когда мирные обыватели уже торопятся по своим делам, а ночные обитатели улиц и подворотен еще не разошлись на покой, всегда было самым оживленным и многолюдным временем суток. Бойко цокал копытцами ослик цветочника, почти незаметный под нагруженными на него корзинами с пахучим многоцветным товаром, похожим на лавину роз, маргариток и гвоздик. Торопились на свою ежедневную вахту к храмам нищие и убогие, Пронзительно перекликались торговки, с визгом носились дети. Почти впритирку к Ненависти проскользнули два хмурых типа разбойничьей наружности, несущие в охапках штук но десять плащей разного размера и цвета. Стражник, случайно затесавшийся рядом, тактично отвернулся, делая вид, что ничего не замечает. Правильно, кому охота нарваться на узкие ножи представителей одной из неофициальных гильдий?! Чуть поодаль франтоватого вида мужчина, похоже, возвращающийся в родные пенаты после бессонной ночи в доме свиданий, столкнулся с дюжей рыбачкой, и весь ее серебристый, еще живой, трепещущий и остро пахнущий товар вывалился из корзины прямо на роскошный камзол молодого щеголя. Зевающая, лениво потягивающаяся красотка в роскошном платье и туфельках на босу ногу ехидно похихикала, глядя на эту сцену, и тут же, не заметив рыбину и наступив на нее, сама грохнулась на мостовую, добавив к тихим ругательствам франта свой высокий голосок, прямо-таки звенящий благородным негодованием и искренним возмущением. Высокий седовласый жрец Увиллы, неспешно шествующий по тротуару, укоризненно хмыкнул при виде этого происшествия, покачал головой, явно не одобряя словеса, выдаваемые как щеголем, так и девицей, и, подобрав полы расшитой фениксами светло-голубой рясы, отважно полез через лужи и грязь к виднеющемуся невдалеке храму. Я придержала Нену и окликнула его.

— Чего тебе надобно, дитя Увиллы? — довольно дружелюбно поинтересовался жрец, заметивший живую картинку на моем плече. Получив цеховой знак, весьма красноречиво свидетельствующий о роде моих занятий, я, подобно почти всему населению Темной Империи, перешла на заранее прикупленные рубашки особого покроя со специальным клапаном, который в отстегнутом состоянии обнажал правое плечо с нанесенным на него изображением.

— Помолитесь за меня великой богине, святой человек, попросила я, свесившись с зарты и передавая жрецу пару медяков. Тот невозмутимо принял их, кивнул и начертал в воздухе стандартный знак храмового благословения и напутствия.

— Да пребудет благоволение Увиллы над головой чада ее, да увенчаются успехом все его дела и начинания, — церемонно пропел жрец, раскинув руки и глядя на виднеющиеся над крышами жилых домов спиральные шпили храма. Шагавший мимо гончар на всякий случай сдернул с головы засаленный войлочный колпак и состроил на лице благолепное выражение. Я молча наклонила голову и вновь тронула бока Ненависти каблуками, оглядываясь на своих спутников-покупателей-конвоиров. Делегация морщила свои светлые носы и выглядела так, будто ее сейчас стошнит в полном составе. Потом Шерринар опомнился и отвел взгляд, а его ученички поспешно замахали руками, творя какие-то неизвестные мне знаки и взывая к своим светлым богам. Эльфо покосилось мрачно, ухмыльнулось криво, но оставило свои комментарии при себе, за что я была очень благодарна. Но, в самом деле, к кому мне еще взывать о помощи, кроме как к богине Увилле?

— А у вас здесь всегда так? — робко поинтересовался у меня Айрэк, опасливо оглядываясь по сторонам, словно боясь быть услышанным.

— Как — так? — удивилась я.

— Ну, оживленно, суетливо… В Сэлленэре в это время половина населения еще лежит в своих постелях, а две трети вставших не вышли из домов.

— Валайя никогда не спит, — пожала я плечами, решив не отталкивать парня, впервые обратившегося ко мне без подколок и издевательств, а нормально с ним пообщаться. — В Темной Империи ночей вообще не слишком боятся. Да и утром особенно не залеживаются — чем раньше встал, тем больше наработал и съел. К тому же, пока ты валяешься в постели, могут съесть тебя. Кто-то предпочитает ночную работу, кто-то — дневную, но сама Валайя никогда не отдыхает и не смолкает ни на секунду.

— Ты говоришь о городе, как о живом существе, — заметил Шерринар, внимательно прислушивавшийся к моим рассеянным рассуждениям.

— Он и есть живой. Сотни тысяч отдельных жизней, сплетающихся в один цельный организм.

— Какие-то странные фантазии у тебя, темная. Головой нигде не ударялась? — деловито поинтересовалась Инната, теребя поводья и искоса поглядывая на меня.

— Нет. А что, так заметно? По-моему, это вы, светлые, на всю голову стукнутые.

— Дивена, не смей ругаться с делегацией! — противным писклявым голосом передразнила Мастера эта наглая девица.

— А я и не ругаюсь, просто констатирую факт, передернула я плечами и отвернулась, показывая, что тема закрыта. Инната неодобрительно засопела, но с ответными выступлениями не спешила, видимо, не сумев придумать ничего умного или ехидного. А может, просто размышляла над лексическим значением сложного, богатого словосочетания «констатировать факт».

Но в чем-то светлые определенно были правы. Чем дальше от Школы и ближе к городским воротам, тем многолюднее становились улицы, грязнее — тротуары, хуже — дорога. Валайю изначально возводили для выполнения столичных функций, поэтому с ее проектировкой и планированием архитекторы расстарались, как могли. Сердце города — императорский дворец — одним боком притиснулся к Туманной гряде, а с другого бока прикрывался домами знати. Те, в свою очередь, закрылись, как щитом, Темной Школой магических искусств, а уж за ней, опоясанной каменными стенами, не уступающими толщиной городским, начиналась, собственно, сама столица со всеми ее кварталами, улицами, парками и подворотнями. Такое расположение столичных объектов было спланировано не без умысла. При осаде противник, взявший городские стены, довольно уверенно продвигался в глубь Валайи, пока не встречался с непреодолимым препятствием в виде Темной Школы магических искусств. И дело даже не в той дурной славе, коей испокон веку пользовались искусники. При малейшей опасности для Императора и намеке на штурм школьной твердыни всех учеников выводили на стены, и они, под руководством преподавателей, давали неприятелю решительный отпор, после которого тот бежал, роняя щиты и копья, мечтая оказаться подальше от цитадели знаний и юных дарований, грызущих в ее стенах гранит магических наук. Даже недоученные искусники — страшная сила, особенно если они умело организованы и должным образом подготовлены знающими наставниками.

В состоянии боевой трансформации десяток школяров с факультета управления внутренними резервами способен обратить в бегство несколько сотен закованных в доспехи рыцарей. Вернее, бежать-то кинутся все, а вот действительно убегут — немногие. А уж если вспомнить магов-предметников, использующих силу, годами копящуюся в артефактах и амулетах… В общем, все штурмы Валайи захлебывались кровью под стенами Школы, поэтому Темный Император и высшая знать чувствовали себя вполне спокойно и защищенно, прикрывшись таким своеобразным живым щитом — ведь со стороны неприступной Туманной гряды не смогут подобраться даже гномы, которые как никакая другая раса любят горы и умеют по ним ходить. Но чем дальше от Школы и соответственно кварталов аристократии, которые она прикрывает, тем беднее становились строения и их обитатели. Ночью, пожалуй, я бы даже искусникам не посоветовала соваться сюда поодиночке. Светленькие старательно морщились и кривились, но особого удивления или отвращения в их глазах я не заметила, из чего заключила, что все это им привычно, и в Сэлленэре дела обстоят не намного лучше. Но светлые — они на то и светлые, чтобы не преминуть продемонстрировать свое отвращение к столице Темной Империи. Шерринар старательно делал вид, что искренне возмущен окружающими нас перекошенными рожами, Айрэк тихо хихикал, Инната изображала с трудом подавляемыe рвотные позывы, а Айлайто с ненавистью прожигало взглядом трех темных эльфов, отвечающих такими же злобными кривляньями и паскудными ухмылками — похоже, им, как и мне, было очень любопытно, какого же пола путешествующее в составе делегации остроухое чудо природы. А город не обращал на нас никакого внимания. Вопреки расхожему мнению, бытующему в Светлой Империи, на улицах Валайи не творились кровавые оргии и не служились черные мессы, непременным атрибутом коих являлись жертвоприношения разумных существ. Магией здесь тоже никто особенно не баловался, исключая разве что простые бытовые заклинания, призванные облегчить или украсить жизнь. Нет, когда-то подобные безобразия — жертвоприношения, черные мессы и тому подобную пакость — эти улицы и стены, конечно, видели, но та эпоха, в хрониках названная Дикой, уже лет четыреста как закончилась, сменившись более цивилизованной и спокойной эрой. Да у какого парода, в конце концов, не было периода варварства и дикости?! Так что зря светлые свои носики морщат и губки надувают, в их Сэлленэре в те времена не лучшие события творились.

Что меня всегда поражало в Валайе, — это осведомленность ее жителей вроде бы обо всем, наряду с незнанием самого главного. Например, всем и каждому было известно, что официальная любовница Темного Императора страшна, как все семь смертных грехов, и никому и в мысль не могло прийти, что она в свое время была выпускницей нашей Школы и привлекла монарха отнюдь не внешними данными и даже не умом, коего у нее, кстати сказать, было не особенно много, а с помощью настоев и зелий, книги с рецептами приготовления которых в школьной библиотеке выдавали только начиная с десятого курса. Все знали, что недорогие (правда, не очень квалифицированные) магические услуги можно получить в любимом кабачке студиозусов — «Пескаре и чернильнице», но отчего именно в нем, а не в подобном ему заведении почти под стенами Школы, не понимал никто, кроме самих учеников. Всей улице было известно о шашнях жены пекаря с молочником, но никто и не подозревал о ее более чем близких отношениях с кузнецом. Все располагали информацией о проведении публичных казней на площади Страданий перед тюрьмой, но никто и предположить не мог, что папаша Серьен, главный городской палач, очень жалеет осужденных и угощает их перед началом экзекуции болеутоляющими настоями, купленными за свои деньги. Забавные сплетни, слухи, полунамеки и умолчания составляли особый шарм и непередаваемый колорит Валайи; в этот город — город-сплетник, город-насмешник, город-циник нельзя не влюбиться… Если, конечно, ваша душа не заполнена светлыми бреднями и замшелыми предрассудками. Я прощалась с Валайей, испытывая грусть и ностальгию, делегация же едва не вприсядку пошла, когда мы миновали городские ворота и выехали на широкий наезженный тракт, ведущий к границам со Светлой Империей.

Ненависть уверенно и спокойно переставляла четырехпалые лапы, вздымая желтовато-серую дорожную пыль и цокая когтями но брусчатке. Делегация косилась на нее опасливо, но уже без прежнего ужаса. Сами светлые, выехав на тракт, тут же построились в определенный, едва ли не боевой, порядок, явно обговоренный заранее. Шерринар и Айлайто ехали впереди, за ними топала Нена и замыкали процессию пересмеивающиеся Айрэк и Инната. Дорогую покупку держали в аккуратных клещах, видимо, опасаясь, что я пущу валерисэн во весь опор и ускачу от них куда подальше. Айлайто не оборачивалось, но было напряжено и насторожено, при малейшем подозрительном шорохе из-за спины протягивая руку к мечу или хватаясь за притороченный к седлу лук и колчан со стрелами. Шерринар, видимо решив, что худой мир лучше доброй ссоры, старался лишний раз не обращаться ко мне и вообще держал себя так, будто во вверенной ему светлой шайке-лейке не произошло никакого темного прибавления. Вот его ученички были не столь сдержанны — они шушукались, хихикали и пару раз даже осторожно ткнули меня в спину каким-то несильным заклинанием, проверяя, что будет. Не было ничего. Я проигнорировала эти нескромные жесты с воистину императорским величием и невозмутимостью.

Шерринар, обращаясь вроде бы ко всем, но на самом деле ко мне одной, подробно объяснил наш маршрут. Мне было все равно — от Валайи я никогда не отъезжала дальше десятка верст и окрестностей ее не знала, а о географии Светлой Империи вообще не имела никакого представления. Нене, кажется, тоже было наплевать — я осторожно вступила с ней в мысленный контакт и, морщась от ослепляющей боли, тут же захлестнувшей мою голову, получила очень четкий и ясный оттиск ее эмоций: любопытство, радость от прогулки, коей валерисэн почитала это предприятие, и удовольствие от общения с любимой хозяйкой.

— Ой, что это с тобой? — испуганно спросил Айрэк, поравнявшись со мной и на всякий случай протягивая руки, чтобы подхватить, если я начну валиться на дорогу. Он не знал, что даже при галопе из зарты вывалиться так же сложно, как из глубокого продавленного кресла. Заслышав нервный вопрос своего ученика. Шерринар придержал коня и внимательно вгляделся в мое лицо, покрытое мелкими бисеринками невольных слез, брызнувших после мысленного разговора с Неной.

— Дивена общалась со своей валерисэн. Эти рептилии обладают зачатками разума и могут вступать в мысленные диалоги с людьми, которых искренне любят и которым безгранично доверяют, Правда, для человека Такое общение чаще всего заканчивается плачевно — это процесс весьма неприятный, можно сказать, болезненный: собеседник валерисэн испытывает сильные приступы головной боли и дурноты, учительским тоном объявил Шерринар, строго глядя на своих учеников и одновременно косясь на меня. — Я прав, Дивена?

— Прав, прав, — отозвалась я, выпрямляясь и вытирая щеки.

— Какой же смысл сознательно мучиться? — удивилось Айлайто, вопросительно щуря малахитовые глазищи.

— Видишь ли, я — единственный человек, с которым Нена может общаться. Представь, каково это, когда тебя окружают глухие и безмолвные существа, которые тебя не понимают и даже не пытаются понять. А она еще маленькая, ей все в жизни в новинку. Вот и делится своими ощущениями. Она понимает, что доставляет мне боль, просто иногда забывает об этом, когда торопится что-то рассказать.

— Похоже, ты сама получаешь удовольствие от страданий. Извращенка, как все темные! — воздевая к небесам указующий перст, сделало странные и довольно неожиданные выводы эльфо.

Я просто пыталась сказать, что ради любимого существа могу и потерпеть, а Айлайто вывернуло и перекрутило все так, что и в самом деле какой-то чуть ли не непристойный смысл начинает проглядывать. Уж молчало бы, само-то хорошо: не поймешь никак, парень или девушка!

— Посмотрите на этот изгиб позвоночника! — Решив отвлечь внимание учеников от моей темной персоны, созерцание коей наверняка не принесет никакой пользы, один вред, Шерринар повелительно указал рукой на спину Ненависти и очертил в воздухе линию ее хребта. — Видите, за века служения людям кости позвоночного столба валерисэн прогнулись вниз, как бы образовывая углубление, в которое теперь пристраивают седло, так называемую зарту. Тело слегка сплющено в дорсовентральном направлении, что облегчает рептилиям длинные пешие переходы и помогает без усилий нести на спине немалую массу. Айрэк, Инната, вам повезло: вы можете вживую понаблюдать за этим представителем семейства ящероподобных, который является дивным образчиком специфической фауны Темной Империи. У нас такие звери очень редки и тщательно охраняются от охоты и приручения, а здесь, как вы видите, их вовсю используют в качестве тягловой силы.

— Милая тварь, ничего не скажешь, — пробормотала светлая девица, окидывая Ненависть хмурым взглядом, в котором в равных пропорциях смешались брезгливость и презрение.

— Если ты не перестанешь дразнить Нену, то вскоре получишь возможность очень близко, можно сказать вплотную, ознакомиться с ее своеобразным прикусом, а также строением пищеварительного тракта этого «образчика специфической фауны»! — мрачно предупредила я и, с наслаждением следя за медленно, но верно отвисающими челюстями делегации, дополнила: — Неужели ты думала, что такие зубки служат моей зверушке лишь украшением? Конечно, много светлых я ей есть не позволяю — это вредно для здоровья, но один-два в неделю — вполне приемлемая доза.

Потрясенные лица делегации послужили мне даже лучшей наградой, чем были бы несколько фунтов дорогого шоколада.

— Ты… ты кормишь свою кошмарную тварь светлыми? — в ужасе выдавила Инната, на сей раз, кажется, непритворно борясь с тошнотой.

— Нет, они сами каким-то загадочным образом попадают к ней в пасть. Кроме того, я же сказала, много светлятины ей нельзя, у вас повышенное содержание жиров, а от них Неночке становится нехорошо, она потом мало кушает и тревожно спит, — продолжала издеваться я, развалившись в зарте и щурясь на солнце. Оно не прошло еще и половины своего ежедневного пути по небосводу, но уже было горячим. Нас ожидал весьма и весьма жаркий денек. И приперло же этим светлым так торопиться в свой Сэлленэр!

— Как? То есть немного ты ей позволяешь? — ужаснулся Айрэк, театрально хватаясь за сердце и закатывая глаза.

— Успокойтесь, дети! Дивена просто шутит! — поспешил задавить начавшую зарождаться панику Шерринар, сверля меня возмущенным взглядом, но не пытаясь призвать к порядку. Правильно, а то уронил бы свой авторитет в глазах ученичков — ведь я бы и не подумала послушаться и устыдиться.

— Говядину моя зверушка тоже очень уважает, а так как мясо коров в сердце Темной Империи добыть намного проще, чем светлых, то именно его она чаще всего и получает, — примирительно заметила я, решив не раздувать скандал на пустом месте.

Инната, сообразив, что я попросту насмехалась над всей делегацией, глянула так, будто я смачно наплевала ей в самую душу. Айрэк поддержал свою невесту красноречивым фырканьем и грозными взорами. Увы, к величайшему сожалению всей честной светлой компании, я не бросилась тут же посыпать голову пеплом, не помчалась в монастырь замаливать грех словесной невоздержанности и даже не покаялась громогласно в скверном поведении.

Дороги в Темной Империи хорошие. К вечеру мы добрались до небольшого городка Кимвота. Недоверчиво трясущий головой Шерринар трижды сверился с картой и лишь потом, тщательно скрывая удовлетворение, объявил, что не ожидал такой скорости — по его расчетам, до сего славного поселения наша смешанная компания должна была добраться только к завтрашнему обеду.

На ночь мы остановились в большой гостинице в самом центре городка. Я намекала, что лучше бы поискать какое-нибудь маленькое неприметное заведение ближе к окраинам, но неопытные в делах размещения светлые единодушно проголосовали именно за эту гостиницу, носившую гордое название «Тролль и гоблин». Интересно, отчего ее обозвали подобным образом?

Все вопросы сразу же отпали, когда я увидела хозяина. Высоченный шкафообразный тип взял все самое худшее от этих двух рас, да еще там, похоже, свою лепту внесли и орки, и гномы, и цвальги,[6] и эльфы, и люди, и хмар знает кто еще. Как темные боги допустили на землю такой чудовищный результат кровосмешения почти всех разумных рас (да и неразумные там тоже наверняка приняли самое непосредственное участие) — одна из величайших загадок современности. Я искренне понадеялась, что при виде этого гибрида светлые устрашатся и быстренько сменят место дислокации, но те хоть и дрогнули, но по-прежнему с ослиным упрямством настаивали на своем неразумном решении. Ну что ж, ваши проблемы… Меня-то не пришибут ни в какой драке, а вот светленьких, да еще демонстративно морщивших носы, могут и потрепать. В Темной Империи, в отличие от Светлой, ко всем расам относятся очень спокойно, так что к одинокому светлому никто и цепляться бы не подумал, но вот такой гоп-компании, неразумно разбрасывающей вокруг себя уничижительные и презрительные взгляды, может сильно не оздоровиться.

— Между прочим, денег у меня нет, — намекнула я, приглядываясь к посетителям небольшого ресторанчика на первом этаже гостиницы.

Беглый осмотр не сообщил ничего утешительного — настолько мерзких, испитых рож я еще в жизни не встречала, хотя, живя в столице, успела повидать немало и всякого. А еще мне очень не понравился тот нездоровый энтузиазм, с которым часть присутствующих сблизила головы и зашепталась, бросая на делегацию ехидные и предвкушающие взгляды. У каждого из сидящих за столом мужчин на поясе или за плечами висел если не меч, то широкий охотничий нож, боевой топор, пара метательных кинжалов или простая дубинка, утяжеленная шипообразными зубьями на конце. М-да… Увилла, пожалуйста, не допусти драки!

— Ничего, — печально вздохнул Шерринар, бросив строгий предупреждающий взгляд на учеников, вознамерившихся ехидно пройтись насчет возмутительной неплатежеспособности темных. Мы это предвидели. Отныне ты находишься на полном обеспечении Светлой Школы.

— Хотя не сделала для нее еще ничего хорошего! — тут же с готовностью дополнило Айлайто, трепетно, как любимую куклу, прижимая к груди свой лук и колчан со стрелами.

Я хотела было ответить, что мне просто не представилось случая развернуться и показать себя во всей красе, но тут Инната, надув губки, капризно потребовала ужин. Хозяин гостиницы, окинув ее плотоядным взглядом, в котором смешались типично мужской и чисто гастрономический интересы, гостеприимно предложил занять любой свободный столик и немного подождать — скоро он пришлет разносчицу. Светленькие величественно кивнули и дружной толпой двинулись в дальний угол зала (с любым столом трактирщик загнул, свободным оказался всего один, так что особого выбора не было), я же, задержавшись, шепнула пару слов в волосатое, слегка заостренное хозяйское ухо, уточняя рацион для моей валерисэн. Хозяин понятливо кивнул и утопал в сторону кухни. Я только вздохнула, провожая его глазами. Сейчас-то с прокормом Нены проблем нет, а вот в Светлой Империи они вполне могут возникнуть — если там подобные зверушки редкость, то и хозяева общественных заведений к ним не привычны, и как кормить и содержать наверняка не знают.

Светлые уже успели усесться за стол, покривляться, выражая свое отрицательное отношение ко всей Темной Империи вообще и сему общественному заведению в частности, и начали оглядываться по сторонам. Вот этого я и боялась больше всего. И, как тут же выяснилось, не зря. Боги привели в эту гостиницу не только завсегдатаев-горожан, чтобы те могли поцедить дурно пахнущее пиво в ресторанчике, но и немалое количество приезжих, среди которых затесалась банда примерно из пяти темных эльфов-наемников. И все бы ничего, но с нами же было Айлайто, а темный и светлый эльфы, находящиеся в одном помещении дольше пяти минут — это непременная драка, причем чаще всего с летальным исходом. Все остальные жители испокон веку враждующих Империй относятся друг к другу лояльно, а порой могут и выпить за одним столом (что частенько и происходит), но эльфы ненавидят своих собратьев иного цвета просто до дрожи. Отчего — тайна за семью печатями, но факт остается фактом. А неразумное Айлайто, вместо того чтобы скромненько опустить остроухую головушку и взывать к своим светлым богам, лишь бы пронесло, гордо вздернуло вверх подбородок и так глянуло на темных, что те начали медленно вставать из-за стола, вытаскивая оружие и корча недружелюбные рожи. Шерринар поймал ладонь Айлайто и предупреждающе сжал, но оно лишь сморщило свой тонкий аристократичный нос, грозно сдвинуло брови и одарило наемников таким взглядом, что те мигом оказались на ногах и двинулись к нашему столу с нехорошей грациозной медлительностью. Луки были брошены на лавки; темные эльфы как бы показывали, что на такую пакость стрелы — и то тратить жалко. А наше остроухое чудо природы, в свою очередь, задрало нос еще выше и потянулось к своему мечу.

— По-моему, нам лучше встать, — вполголоса сказала я, сопровождая свои слова наглядной демонстрацией действий.

— Почему? — удивилась Инната, послушно поднимаясь и бестолково таращась на приближающихся наемников. Девчонка, кажется, не осознавала, что ее (равно как и всех нас) вполне могут побить за то, что она позволяет себе презрительные и брезгливые взгляды, а также за то, что она восседает за столом в компании воинственно настроенного светлого альфа.

— Ты никогда не участвовала в трактирных драках? Оно и заметно, — покачала я головой. — А вот в моей жизни подобные инциденты случались, и не раз, поэтому опыт кое-какой есть. Поверь, сидячее положение на лавке за столом — одна из самых невыгодных позиций, ведь ни быстро вскочить, ни сползти на пол ты не сможешь.

— С чего ты взяла, что здесь будет драка? — поинтересовался Шерринар. тоже вставая и близоруко щуря глаза на подступающих наемников.

— Эти остроухие мальчики уже достаточно набрались, чтобы напасть даже на искусников, поэтому не стоит надеяться на то, что они в ужасе улепетнут прочь при виде торжественно предъявленного им феникса на плече, — спокойно отозвалась я, оглядываясь и прикидывая, куда отскочу, если кто-нибудь вдруг вздумает перевернуть стол, — Но, к сожалению, агрессивно настроенные эльфы еще не настолько пьяны, чтобы свалиться после первого удара. А презрительно взирающих светлых здесь, как, впрочем, и везде, не любят…

Делегация тревожно переглянулась, признавая мою правоту, и начала действовать — благо наемники, откровенно издеваясь, остановились в десяти шагах и начали обстреливать нас ехидными и насмешливыми взглядами, а также не слишком приличными словечками, желая спровоцировать атаку. Прочие посетители ресторана, в зависимости от наличия или отсутствия мозгов, начали аккуратно прикидывать пути отступления или вытаскивать оружие и взвешивать в руках утварь. Две девушки-разносчицы, переглянувшись, станцевавшейся парой дружно отступили к двери в подсобное помещение, понимая, что им в драке делать нечего.

Светлые действовали так четко и организованно, что я оглянуться не успела, как оказалась прижатой к стене и прикрытой со всех сторон: впереди стоял Шерринар, по бокам — Айрэк и насупившееся Айлайто, которое очень ответственно пыталось одновременно оттянуть тетиву лука с наложенной на нее стрелой и удержать в руках меч. Инната, прижатая ко мне, сосредоточенно нахмурилась и прикусила нижнюю губу, взявшись что-то подколдовывать — я ясно почувствовала исходящие от нее всплески анергии Вражды, да и расширившиеся зрачки в вытаращенных глазах говорили сами за себя. Поняв, что происходит, я едва не захохотала в голос. Они что, меня защищать собрались? Меня, выпускницу Темной Школы магических искусств, факультета управления внутренними резервами?! С ума эти светлые посходили, что ли?

— Отойди, а? — попросила я Шерринара, тыкая его пальцем в спину.

— Дивена, сделай милость, постой спокойно и постарайся не дать себя искалечить. Мы все сделаем сами, — напряженным голосом отозвался светлый искусник, выплетая какие-то сложные пассы на потеху смеющимся наемникам. Ты слишком дорого обошлась нашей Школе, чтобы так безрассудно рисковать твоей жизнью и здоровьем. Мастер будет не в восторге, если мы привезем ему попорченный, некондиционный товар…

А остроухие темные эльфы, ставшие причиной нашего обмена репликами и поспешной организации оборонительных мероприятий, передумав нападать немедленно, решили развлечься и прислушивались с откровенным удовольствием, показывая, какого невысокого мнения они о склочных и нервных светлых, готовых ругаться со всем миром.

— За меня не бойся, — открыто ухмыльнулась я, отпихивая-таки Шерринара в сторону и делая шаг вперед. — Главное — вы сами с перепугу меня не прибейте.

— Что ты имеешь… — начал он и осекся, завороженно пялясь на меня и от удивления роняя руки вдоль тела. Пояснять, что происходит, мне не хотелось, да светлые и не требовали, в ужасе глядя на то, что творилось с их покупкой, трансформация, как всегда, началась с лица, постепенно увлекая в свой болезненный омут все тело. Челюсти дернулись вперед так ретиво, словно весь день только и дожидались возможности проявить себя. По щеке поползла тонкая, все расширяющаяся полоска чешуи. Во что превратились красивые ухоженные ногти рук темной искусницы, не знавшей тяжелой физической работы, лучше не описывать… На лопатках привычно зашевелились отросшие крылья. Я пожалела, что на мне простая рубашка, а не та — особенная, открывающая спину, которую я заказала портному специально для состояния боевого метаморфоза, а то б я еще и полетала.

Темные эльфы нервно переглянулись и попятились. Пытаясь в полной мере осознать, кого видят перед собой, они проморгали свой главный козырь. Если бы находящиеся рядом наемники навалились быстро, четко и разом, пока я еще не закончила трансформацию, то смогли бы одолеть даже такую страшную и грозную клыкастую меня. Но они тоже с интересом наблюдали за процессом превращения скромной девушки в безжалостную боевую машину смерти и попросту упустили время. Я ухмыльнулась, продемонстрировав острейшие, внушающие уважение и вызывающие невольную оторопь клыки, в предвкушении скорой поживы медленно провела по ним раздвоенным языком и неспешно двинулась к замершим эльфам. Те попятились еще, пытаясь творить защитные храмовые знаки и воззвания к темным богам. Понимаю: сама порой от своего отражения в зеркале шарахаюсь. Что поделаешь, не слишком красиво, зато практично и устрашающе.

— Это мои светлые! — злобно прошипела я, во всей красе показав свои жуткие зубки. Вы тронете их не прежде, чем перешагнете через мой труп.

Аргумент был весомым и серьезным. Эльфы сообразили, что упомянутый труп будет, и не один, да только вряд ли мой, и благоразумно решили не связываться. Драка закончилась, так и не начавшись. Наемники оказались, несмотря на немалую степень опьянения, умными и здравомыслящими — они-то прекрасно понимали, что искусницу в состоянии боевого метаморфоза им не одолеть, и предпочли с извинениями отвалить, решив, что какой-то паршивый светлый эльф не стоит сражения со столь превосходящими силами противника. Причем делегация в расчет не бралась — всех пятерых остроухих агрессоров обратила в поспешное, но преисполненное достоинства бегство скромная темная девушка, только-только закончившая Школу. Я была столь мила и любезна, что отпустила их, никого не убив и даже не искусав. Наемники оценили мое благородство, торопливо расплатились с хозяином, выскочившим на шум, и поспешили убраться от греха подальше. Боевитые посетители нервно попрятали извлеченное было оружие, поставили на столы утварь и скромненько занялись тем, зачем сюда пришли — ужином, стараясь на всякий случай не смотреть лишний раз в мою сторону. Из кухни со смехом и взвизгами вылетели давешние разносчицы, которые предпочли тихое отступление славной битве, и шустро бросились к стойке за подносами и кружками. Через минуту они уже легко носились по залу, выполняя свои профессиональные обязанности, и ничто не напоминало о драке, которая едва не произошла.

Торжествуя, я повернулась к светлым, которых, можно сказать, грудью закрыла от врага, и наткнулась на такие взгляды, что сама едва позорно не бежала следом за эльфами. В расширившихся до невообразимого состояния глазах делегации в равных пропорциях смешались ужас, отвращение и изумление, приправленные изрядной толикой негодования и банального шока. Поняв, что конструктивного диалога в таком виде мне все равно не дождаться, я выдохнула и начала обратный метаморфоз, отвернувшись к стене, дабы никто не увидел моего болезненно исказившегося лица и постепенно рассасывающейся, втягивающейся под кожу чешуи.

— Чего закажем? — пропел неслышно подкравшийся хозяин, видимо решивший, от греха подальше, обслужить таких опасных клиентов лично. Он изо всех сил старался говорить вежливо и любезно, но певучие эльфийские нотки, проскальзывавшие в торопливой речи, находились в ужасающем диссонансе с грубым орковским акцентом и по-тролльи короткими фразами, вызывая невольное безотчетное раздражение и заставляя невольно оглядываться в поисках кляпа, которым можно было бы заткнуть столь дико изъясняющийся рот.

Шок шоком, а при виде старающегося услужить гибрида в длинном засаленном переднике и по-пиратски повязанном на голове платке светлые оживились, усилием воли привели глаза к более естественным размерам и формам и быстренько сделали щедрый заказ. Хозяин гостиницы кивнул и повернулся ко мне, с особой готовностью нацелившись карандашиком в засаленный блокнот с выпадающими листками и исцарапанной обложкой. Я прислушалась к себе и вздохнула. Похоже, придется потрясти нервы делегации еще раз.

— Принесите мне кусок мяса — лучше говядины, но и свинина сойдет. Только не прожаривайте, пару минут на сковородке подержите — и хватит.

Гибрид утвердительно затряс колодообразной головой (мы, темные, всегда очень хорошо понимаем друг друга), отвесил какое-то подобие поклона и резво дернул в сторону кухни, трепеща завязками передника и едва не потеряв свой платок. Я мысленно воззвала к Увилле, моля ее даровать мне силы и терпение, и обратилась к светлым:

— Ну а теперь-то что не так, а? Недовольны, что я эту шайку разогнала? Самим погеройствовать хотелось?

— Что это с тобой было? — тихо поинтересовался Айрэк, как-то странно и, я бы даже сказала, опасливо поглядывая на меня.

— Как — что? — в свою очередь не поняла я. — Боевой метаморфоз, разумеется. А в чем проблема?

— Кого мы купили? — вполголоса простонала Инната, закатывая глаза и театрально всплескивая руками, — Что это за чудище нам продали?!

— Ну ты, полегче, — обиделась я. В самом деле, кому ж приятно, когда его чудищем обзывают! Да еще и так незаслуженно. Сами же хотели выпускницу факультета управления внутренними резервами. За что боролись, как говорится, на то и напоролись. А что вас, собственно говоря, не устраивает? Так испугались моего внешнего вида? Но он у всех не ах. Думаю, что вы, светлые, в состоянии боевой трансформации не лучше выглядите!

— Мы? Превратиться в таких монстров? — ужаснулся рыжик. — Да никогда в жизни!

— Да не вы конкретно! — нетерпеливо отмахнулась я. — Ну, ваши управленцы резервами! Они же тоже небось не в небесных красавцев перекидываются!

— Наши ни во что не перекидываются! — подало голос спасенное от драки с темными эльфами Айлайто, тараща изумрудные очи и недоуменно встряхивая головой.

— Как так? — опешила я. Потом осеклась и с тоской поняла, что делегация приперлась, сама не зная, зачем, вернее, за кем. Насколько я помню историю, ни в одной из восьми войн, прокатившихся по территории Империй со дня их разделения, светлые никогда не использовали боевую трансформацию. Частичные превращения, когда под влиянием определенных эликсиров и взваров у светлых искусников, скажем, улучшались зрение и реакция или ускорялись движения — это да, а полный боевой метаморфоз никто из них не проходил. Впрочем, точно сказать не могу, потому что последняя война закончилась за двадцать лет до моего рождения, а я не могу с уверенностью судить о том, чего не видела. Но вроде ни в одной из прочитанных мною хроник и летописей не упоминалось о полном боевом метаморфозе светлых. Я вскинула глаза на Шерринара:

— Вам точно поручили купить управленца внутренними резервами? Не артефактолога, не целителя, не стихийника?

— Точно, — кивнул он. — Последняя война закончилась достаточно давно, чтобы почти все забыли о жутких формах, которые некоторые темные искусники принимали в бою. Но есть долгожители с длинной памятью. И есть летописи, подробно описывающие страшные боевые метаморфозы темных.

— То есть… — Я запнулась и недоверчиво уставилась на главу делегации. Смысл сказанного медленно, но верно доходил до моего сознания, я пришла в ужас и только из-за истеричных воплей инстинкта самосохранения, утверждавшего, что весь этот кошмар просто не может быть правдой, еще отказывалась верить очевидному. То есть я должна буду учить ваших школяров осуществлять боевую трансформацию?

— И не только школяров, но и некоторых преподавателей, — спокойно отозвался Шерринар.

Я едва не свалилась с лавки.

— Чего?! Нет, нет… Давайте все проясним раз и навсегда! Я не учитель! Меня готовили как простую искусницу, я не знаю, как учить детей! И уж тем более взрослых!

— Ничего, дело это нехитрое, — «утешил» Айрэк. Вот уж у кого, похоже, имеется отменный опыт преподавания! Парень в ответ на мой бешеный взгляд лишь рассеянно пожал плечами, но потом понял, что сморозил какую-то глупость, и залился краской. Краснел он, как многие рыжеволосые, быстро и густо, я даже испугалась, как бы ему плохо не стало, Иннате, видимо, в голову пришли те же мысли она поспешно схватила позабытую прислугой на столе тряпку и принялась обмахивать своего женишка, но сделала только хуже — во все стороны полетели какие-то крошки, очистки и ошметки чего-то странного. Я поспешно вскинула руку к глазам, защищая их от непонятной гадости, Шерринар брезгливо скривился и отважно отразил несколько крошек локальным магическим щитом из энергии Созидания. Маленький кусочек огурца отлетел далеко в сторону и прилип к тонкому породистому носу Айлайто, эльфо удивленно скосило глаза и сощурилось, словно не веря самому себе. Айрэку пришлось хуже всех — заботливая невеста накидала ему полную голову мелких костей, очисток и тому подобной дряни. Видать, давно тряпку не стирали и даже не споласкивали. Н-да, надо будет внимательно присмотреться к тому, что принесут нам на ужин, и трижды подумать, стоит ли это есть… Увидав, к чему приводит неумеренный энтузиазм, Инната виновато пискнула и поспешно бросила на место коварную тряпку, старательно делая вид, что она здесь ни при чем.

Это происшествие замяло неприятный разговор, светлые замолчали и дружно нахмурились, уставившись на меня, словно стараясь рассмотреть за обликом симпатичной темной девушки мою вторую ипостась. Я, делая вид, что не замечаю их нескромных взглядов (уж чем-чем, а такой малостью меня смутить никому не удастся), пристально разглядывала стоящий в углу грязный и растрепанный веник.

— Надо же, а с виду такая приличная девушка, пусть и темная. Вот уж верно говорят: внешность обманчива — за милой маской может скрываться настоящее чудовище, громоподобным шепотом, на который обернулись все посетители трактира, сообщило Айлайто результат своих измышлений па ухо Айрэку. Тот согласно покивал.

Я никак не отреагировала на это в высшей степени хамское и некультурное замечание. Шерринар нахмурил брови и строго глянул сначала на эльфо, потом на ученичка. Первое лишь раздраженно передернуло плечами, зато второй опять старательно покраснел и начал внимательнейшим образом присматриваться к стене, словно мечтая проглядеть ее насквозь. Повисшее за столом неловкое молчание нарушил притопавший с подносом хозяин гостиницы, начав уставлять столешницу тарелками, мисками и стаканами.

Я изо всех сил старалась вести себя прилично и не особенно дразнить делегацию, но светлые при виде поставленной передо мной тарелки скорчили такие рожи, что удержаться было просто невозможно — я выскалила удлинившиеся клыки, слегка поклацала ими, вызвав у моих сотрапезников невольную дрожь, и принялась с нарочитым удовольствием поедать полусырое мясо, облизывая губы раздвоенным языком. Кстати сказать, вкусно было не особенно: у поварихи имелись явные проблемы с глазомером и здорово тряслись руки — просолено и проперчено мясо было кое-как, неравномерно, так что с одного края специй было слишком много, а с другого они не чувствовались вовсе. Шерринар оказался умнее всех — он уткнулся в свою тарелку и не поднимал глаз, зато Айрэк заметно бледнел после каждого куска, отправленного мною и рот, а Иннате, похоже, на сей раз стало плохо непритворно — девушка, ойкнув, зажала рот ладонью и вылетела из зала так поспешно, словно под прикрытием столешницы к ней подкрался голодный василиск и вкрадчиво лизнул пятки. Айлайто мужественно делало вид, что ничего необычного не происходит, но зеленело так, что цветом лица вскоре очень успешно могло посоперничать с малахитовым колером глаз.

Вернувшаяся через несколько минут Инната тоже радовала окружающих веселенькой прозеленью, покрывающей щеки, аки плесень — дорогой сыр орковского производства. Самой мне подобных деликатесов пробовать не приходилось, но Тройдэн утверждал, что на вкус все далеко не так гадко, как на вид. Впрочем, это был как раз тот случай, когда я предпочитала верить людям на слово и не убеждаться в верности их суждений на собственном опыте — сыр, виденный в дорогих лавках, торгующих деликатесами других рас, выглядел как предзачетный ночной кошмар школяра с факультета магического целительства.

— Вкусно? — не выдержала Инната, стараясь не смотреть в мою сторону, но почему-то упорно съезжая взглядом на полусырые, сочащиеся кровью куски, которые я отправляла в рог.

— Нет, — честно отозвалась я, дождалась, пока на лице светленькой мелькнула облегченная мысль: «Еще не все, оказывается, потеряно», И спокойно закончила — Соли многовато, да и перца местами насыпано сверх всякой меры. А вот петрушка и базилик этому блюду бы не помешали. Впрочем, мы, темные, не брезгливы, едим, что дают, и «спасибо» говорим.

— А людей тебе есть случалось? — поинтересовался Айрэк, с ужасом глядя в свою тарелку, словно ожидая, что аккуратная горка тушеных овощей сейчас зашевелится и из нее вылезет парочка пауков и тараканов.

— Нет, — почти правдиво ответила я, но, заметив, как облегченно посветлели зеленоватые лица делегации, тут же решила слегка подпортить им настроение и добавила: — Только светлых эльфов.

— Чего? — на уровне ультразвука взвыло Айлайто, подскакивая на лавке, как блоха на раскаленной сковородке. Прочие посетители на нас уже даже не оглядывались, а, старательно уткнувшись в свои тарелки, пытались поскорее закончить трапезу, для которой неосмотрительно выбрали столь неспокойное место, и убраться куда подальше. О, темные боги, позорище-то какое — знала бы, что эти светлые такие громкоголосые да неотесанные — под страхом смертной казни никуда бы с ними не поехала…

— Уберите ее отсюда! Она же меня ночью сожрет! — продолжало разоряться белокурое остроухое сопровождение, бестолково размахивая руками и подпрыгивая, как ретивая мелкорослая собачонка, пытающаяся цапнуть за ноги всадника.

— Еще чего! Думаешь, мне хочется насмерть вредностью отравиться? — фыркнула я, в душе тихонько ухохатываясь. Зачем же так сильно нервничать и громко вопить? Глядя на столь бурную реакцию, можно подумать, что светлые эльфы только в клыках темных и погибают! Так нет ведь: они и на зубы хищникам попадают, и от рук разбойников гибнут, да и своей смертью как мухи мрут.

— Дивена, — внезапно позвал Шерринар, и так серьезно и задумчиво, что с интересом воззрилась на него не только я, но и эльфо, поспешно заткнувшееся и продолжавшее выражать свое негодование лишь энергичными взмахами рук и старательным вытаращиванием глаз. А уж про ученичков и говорить нечего — они вылупились на своего драгоценного наставника, как романтичные девицы на принцев на белых конях.

— Да?! — удивленно отозвалась я, поняв, что светлый искусник пока решил ограничиться лишь произнесением моего имени и теперь терпеливо ждет моей реакции в качестве проявления безграничного внимания и интереса к его словам.

— А скажи, зачем ты нас собой закрыла? — мягко поинтересовался Шерринар, складывая пальцы в какой-то неизвестный мне знак и кладя руки на столешницу, мол, смотри, я применяю магическое искусство, и, если хочешь, предпринимай адекватные действия. И предприняла бы, не сомневайся, если б знала, что значит этот знак и как нужно реагировать.

— Ты же спокойно могла отойти в сторону и наблюдать, как нас приканчивают мечами и стрелами, а потом мирно вернуться в Валайю, — продолжил искусник, слегка пошевелив кончиками пальцев. На меня пахнуло каким-то незнакомым сложносоставным заклинанием из энергии Вражды и Разрушения. Ведь твоей вины не было бы в том, что мы ухитрились ввязаться в драку с наемниками…

— Ну да, — насмешливо согласилась я. Похоже, заклинание было из разряда воздействующих на психику — я чувствовала сильнейшее, почти непреодолимое желание говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Впрочем, в данном случае я врать и так не собиралась. — А потом наш Мастер собственноручно мне голову оторвал бы.

— За что? — удивилось слегка подуспокоившееся Айлайто. — Ведь не рассчитывал же он, что ты будешь нас защищать, не щадя себя. Тем более от пятерки наемников.

— Нет, Просто он очень хорошо знает, на что способна выпускница факультета управления внутренними резервами в состоянии боевого метаморфоза. Мастер прекрасно понимает, что в трансформированном виде я успешно разгоню даже не пять, а пятьдесят воинственно настроенных темных эльфов, а если увлекусь и порву кого-нибудь, то остальным это будет только наука. Поэтому никаких оправданий вроде значительного превосходства сил противника у меня не примут. Поверьте, наказание за вашу смерть я понесу, возможно, еще большее, чем вы за мою. Поэтому в Валайю мне теперь хода нет. По крайней мере, пока я не отработаю пять оплаченных вами лет.

Пять лет! Я словно впервые осознала всю страшную величину этой жуткой цифры. Кошмар-то какой! И Трой еще пробовал уверять, что это не конец жизни! Ему-то хорошо говорить, он на теплом местечке при дворе Темного Императора устроен. А мне тащись в эту Светлую Империю…

Видимо, все мрачные и злобные мысли были написаны на моем лице самыми крупными рунами, потому что светлые примолкли, торопливо закончили ужин и разбежались по комнатам, единодушно решив лечь спать пораньше.

Я надеялась, что размещение в двухместных номерах прольет хоть какой-то свет на половую принадлежность Айлайто. В самом деле, если эльфо устроят со мной или Иннатой, значит, оно девушка. А вот если с Шерринаром или Айрэком — тут уж яснее ясного, что это парень. Но увы! Похоже, светлые решили свято хранить тайну половой принадлежности этого чуда природы — с Иннатой устроили меня, искусник разместился со своим ученичком, а Айлайто единолично заняло отдельный номер. Такое ощущение, что делегация сама не слишком хорошо понимает, кто конкретно катается в ее составе. Как я заметила, никто не говорил об Айлайто, употребляя определение «он» или «она», а само эльфо, высказываясь на любые темы, словно нарочно избегало родовых окончаний.

Иннату поселение со мной, мягко говоря, не обрадовало. Меня, надо сказать, тоже, но я старалась маскировать негативные эмоции под напускным равнодушием и холодностью, как и полагается темной искуснице, с отличием окончившей Школу и получившей цеховой знак на плечо. А вот Инната и не пыталась скрыть своего раздражения — она бросала на меня взгляды исподлобья, шумно вздыхала и сопела, как породистая собака мопс, не слишком довольная жизнью и хозяевами. Я послушала-послушала, потом не выдержала и решительно вышла из комнаты.

— Ты куда, темная? — тут же вскинулась противная девица, выбегая за мной. Вот не сидится же Иннате спокойно, такое ощущение, что ей одно место как следует скипидаром натерли!

— Неночку проведать, — честно отозвалась я, решив не вступать в склоку. Или хотя бы попытаться не сделать этого.

— Я с тобой! — тут же заявила светлая, поспешно застегивая уже распахнутую было рубашку.

— Не надо! — попыталась отделаться я от подобной «чести».

— Ну да! А если ты сбежишь?! Шутка ли — столько деньжищ на тебя ухлопали! Ой, подожди! — заволновалась немало озабоченная состоянием материальной базы своей колы Инната, прыгая за мной на одной ноге и на ходу зашнуровывая сапоги. Вот ведь упрямая какая, а я-то еще наивно дожидалась, когда она раздеваться начнет, понадеявшись, что потом уже ей станет лень обратно застегивать все пуговицы и завязывать шнурки. Да куда там! Светлых переупрямить под силу разве что ослам — Инната наступила на горло своему страху и даже отважно вошла вместе со мной в денник Ненависти, старательно делая вид, что прижимается к стенам только для того, чтобы было за что держаться при ходьбе.

Валерисэн нашему визиту обрадовалась — засвистела что-то восторженно-одобрительное и бросилась навстречу со всех ног, едва не опрокинув меня и не оборвав толстющую стальную цепь, которую конюх одним концом прицепил к ее ошейнику, а другим — к внушительному кольцу, вделанному в стену как раз для таких случаев.

Я погладила жесткую чешую Нены и грозно нахмурилась. Похоже, ее еще не кормили, в сытом состоянии она щебечет немного по-другому. Ну, я сейчас этому гибриду покажу, и где раки зимуют, и где таринны лето проводят!

Словно в ответ на мои злобные мысли на пороге конюшни нарисовался хозяин гостиницы собственной персоной. Он пинками и руганью гнал пред собой конюха, пытающегося тормозить и цепляться за все встречающиеся на пути выступы и щели. Самым весомым аргументом, благодаря которому бледный трусящий парень все-таки продвигался вперед, были большие вилы в руках хозяина, которые он то и дело угрожающе заносил над головой тихонько подвывающего работника.

— Сказано тебе, белая твоя рожа… — злобно шипел гибрид, потрясая своим страшным оружием. При виде меня и Иннаты, удивленно замерших в деннике Ненависти, негодующее выражение его смуглого узкоглазого лица сменилось сладчайшей улыбкой до самых мочек острых ушей, украшенных огромными золотыми кольцами по орковой моде.

— О, госпожа искусница лично к своей валерисэн пожаловала! Как мило вы вдвоем смотритесь-то, хоть ты художника зови да картину пиши, — льстиво забормотал гибрид, опуская вилы и делая вид, что он тут просто так, мимо проходил и не смог не выразить своего восхищения. Конюх, поняв, что экзекуция временно приостановлена, свалился на четвереньки и попытался проскользнуть меж хозяйских ног на волю. Однако тот был начеку и так просто работника не отпустил — не снимая с лица восторженного оскала, преградил ему путь поставленными на пол зубьями вил, старательно прижал парня к стене и слегка подпихнул коленом в бок, как бы напоминая: сопротивление бесполезно.

— Почему ее не накормили? — строго спросила я, кивая на Нену.

— Видите ли… — начал оправдываться гибрид, однако договорить ему не дали: Инната вдруг взвизгнула, да так громко и неожиданно, что подскочили все, включая валерисэн. А бестолковая девица со всех ног бросилась к по-прежнему стоящему на четвереньках конюху и с размаху обхватила его за спину, словно пытаясь обнять.

— Брат светлый! Какими судьбами? — восторженно верещала она, едва ли не пританцовывая вокруг опешившего от такого внимания парня.

Приглядевшись, я с удивлением заметила, что молодой конюх и впрямь был светлым. Слишком уж явными были многие понятные всем и каждому признаки: бледная кожа, характерный разрез глаз, легкий намек на горбинку носа, разворот плеч, осанка и даже какая-то особая, едва уловимая манера держать себя выдавали в парне уроженца Светлой Империи.

— Как ты тут очутился? — радостно повизгивала Инната, чуть ли не вприсядку пускаясь вокруг соотечественника.

— Как, как… Работаю я здесь, — неохотно отозвался он, вставая. Гибрид, тем временем поняв, что от конюха толку не будет, и не желая становиться свидетелем умилительной сцены единения земляков, смачно сплюнул на порог и вышел, прихватив с собой вилы.

— Бедный! — сострадательно всплеснула руками девушка. — Эти гадкие темные держат тебя в рабстве?! Ну, ничего, мы тут большой компанией — отобьемся, если что! Не волнуйся, мы тебя здесь не бросим, увезем с собой!

— Зачем это? — настороженно поинтересовался парень, отряхивая налипшие на колени соломинки и удивленно тараща на кружащуюся рядом с ним Иннату типично светлые глаза. Я, уже понимая, что девица вообразила что-то не то, прислонилась спиной к воротам загона и, почесывая подсунувшуюся под руки голову Ненависти, с благодушным интересом ожидала развития этого любопытного диалога.

— Ну как же?! Ты освободишься из позорного плена, вернешься домой, — начала перечислять Инната, по отсутствию восторженной реакции уже начавшая догадываться, что мелет что-то не то. Головой бы подумала, милочка! Какое рабство на заре двадцать третьего-то века от сотворения мира? Какой плен позорный? Откуда бы?

— Не хочу я домой, — внезапно мрачно и хмуро, как настоящий темный, постановил парень, стараясь вырваться из того кольца, что организовала суетящаяся вокруг него Инната. У нас в Даммани работы никакой днем с огнем не найти, даже на место могильщика и мусорщика очереди на версту растянулись. А у меня отец в прошлом году в божественный чертог ушел, мама болеет да две младшие сестренки подрастают — им приданое готовить нужно. И вообще, что я в той Светлой Империи забыл? Одно название, что Светлая, а на самом деле…

Конюх осекся и замолчал, глянув на удивленно приподнятые брови и саркастическую полуулыбку, невольно ползущую по моим губам. Интересненько. Как-то я не задумывалась раньше, отчего на улицах Валайи столько светлых. Ну, бродят и бродят, подумаешь… А оно вон что оказывается! Не от хорошей жизни светлые, выходит, в Темную Империю бегут, а в поисках работы и пропитания! Ценное наблюдение!

— Но… Как?.. Тебя ж тут бьют… — растерянно залепетала Инната, ошеломленная заявлением конюха.

— Так уж и бьют, — не согласился он, робко подходя к нам с Ненавистью, замершим у входа в загончик. — Ну, наподдали пару раз, подумаешь! Никак я к валерисэн привыкнуть не могу, меня как-то раз одна так искусала, что я теперь их всех побаиваюсь. Ну, так по справедливости же получил, нанялся дело делать — выполняй…

— Неночка кусается, только если ее обижают. Или если она уж очень голодна, — добросердечно просветила я, поглаживая согласно посвистывающую валерисэн, Так что можешь не бояться, она вполне мирная и ручная. Давай я лучше сама ее покормлю, во избежание неприятных инцидентов.

— Спасибо, госпожа, — истово поклонился мне парень, просияв. — Сейчас мясо для вашей зверушки принесу. Ишь, какая красавица, под стать хозяйке…

— Иди уж, комплиментщик, — ухмыльнулась я. — Иначе мы с Неной сейчас вдвоем тебя загрызем и обглодаем!

Конюх, видимо присутствовавший на представлении «Дивена и темные эльфы» или уже наслышанный о нем, уважительно хмыкнул, оценив шутку, и едва ли не галопом дернул за ужином для валерисэн. Я, рассеянно наглаживая жесткую черную чешую рептилии, повернулась к растерянно хлопающей глазами Иннате и, с трудом сдерживая смех, душевно посоветовала:

— Рот-то закрой, а то тут место коварное — конюшня! Не ровен час, муха влетит…

— Но как же так? — беспомощно залепетала светлая, глядя на дверь, за которой исчез ее соотечественник, — Неужели он и впрямь живет здесь добровольно?

— Разве ты еще не поняла, что Темная Империя — не какой-нибудь злобный вертеп, в котором все только и думают, как бы изничтожить ближнего своего? — пожала я плечами, дивясь бестолковости закоренелой в своих светлых предрассудках девушки.

— Но он же… Предатель! — истошно взвизгнула Инната, едва ли не с кулаками бросаясь на не в добрый час вернувшегося светлого парня. Тот, не разобравшись, что это — вопящее, взлохмаченное и непонятное — несется на него из темноты конюшен, от неожиданности ахнул и попытался защититься тем, что было в руках — ужином для Ненависти. Получив по макушке куском сырого мяса, Инната затопала ногами и завизжала так, что я, поморщившись, поспешно отпустила Нену и заткнула уши, опасаясь оглохнуть от поднявшегося резонанса.

Что дальше было…

Не зря в Валайе говорят: если где-то шум случился — это светлый отличился. На помощь дражайшей ученице уже бежал Шерринар, поднятый с постели дикими воплями своей воспитанницы и потому злой, как стая голодных василисков. За ним, поминутно спотыкаясь и путаясь в расстегнутых портах, спешил к своей горластой невесте встрепанный босой Айрэк. Айлайто припоздало, зато уж заявилось при полном параде — рубашка одернута, сапоги зашнурованы, волосы развеваются, глаза горят, в руках подрагивает знаменитый меч… Похоже, делегация решила, что я злодейски заманила Иннату на конюшню с одной-единственной коварной целью — принести склочную и вздорную девицу в жертву темным богам (то, что упомянутые боги, очень ценящие тишину и покой, отнюдь не были бы благодарны за такой крикливый дар, никому почему-то в голову не пришло). Поэтому открывшаяся их глазам картина стала неожиданностью: красная и растрепанная светлая девчонка размазывала по лицу говяжью кровь, топала ногами, размахивала рукам и и визжала, как ошпаренная крутым кипятком гарпия, конюх, испуганно прикрываясь многострадальным мясом, пытался забиться в угол, а я обеими руками удерживала рвущуюся с цепи Нену, чуявшую вкусный запах еды и требующую свою долю. Кто для кого тут представляет большую угрозу, с первого взгляда и не поймешь. Со второго, впрочем, тоже.

Пока выясняли, кто в чем виноват, пока я кормила и успокаивала Ненависть, пока конюх оправдывался, пока грели воду и отмывали ругающуюся, плюющуюся Иннату, пока хозяин приносил извинения, старательно скрывая злость, вызванную светлыми, нарушившими покой его заведения… В общем, угомонились все уже за полночь. Вот тебе и легли пораньше!