"Леди и разбойник" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 6

Tee казалось, что этот банкет никогда не кончится. В любой другой день она бы восхищалась роскошью и красотой Банкетного зала, но в этот вечер ей трудно было сосредоточиться на том, что говорили ее соседи по столу, а великолепные блюда, приготовленные поваром-французом, казались ей безвкусными, как опилки.

Даже новый музыкант – юный француз, который ангельским голосом исполнял песни о любви, – ее не радовал. И только когда она смогла незаметно удалиться – гости занялись картами, – Тея почувствовала, что снова способна дышать. Угнетающее чувство собственного бессилия, терзавшее ее на протяжении всего обеда, наконец рассеялось.

Леди Дарлингтон удивилась тому, что Тея спешит уйти, однако и сама была не прочь лечь пораньше: в последнее время им слишком часто приходилось до поздней ночи засиживаться у королевы.

– Ты не больна, дитя? – спросила графиня, когда они поднимались по полированной дубовой лестнице к себе в комнаты.

– Нет, нисколько! – поспешила успокоить ее Тея, но тут же спохватилась: нездоровье было бы прекрасным объяснением ее желания уйти с банкета так рано. – Я вполне здорова, – добавила она, – но в помещении было так душно!

– Ты, наверное, переутомилась, – ласково проговорила графиня. – Я велю Марте приготовить тебе горячего молока с элем. Выпей, прежде чем задуешь свечу. Говорят, это отличное средство.

– Мне ничто не грозит, так что не тревожьтесь, – сказала Тея, целуя морщинистую щеку старой леди. – Спите спокойно, мадам. Надеюсь, этой ночью вас ничто не побеспокоит.

– Ну, стоит мне заснуть, меня уже ничто не разбудит, – ответила графиня, уходя к себе в спальню.

Марта ждала Тею. Ее амазонка уже была разложена на кровати.

– Быстрее, Марта, расшнуруй мне платье! Я уж думала, этот вечер никогда не закончится. Ты говорила с Гарри?

– Ах, миледи, я не смогла его разыскать. Во дворе толпились лакеи, они начали меня дразнить, спрашивая, что мне понадобилось в конюшне. Вы велели мне быть осторожной, так что я не решилась там задерживаться.

Тея тихо вскрикнула от нетерпения, но поспешила утешить свою горничную:

– Ничего не поделаешь, Марта. Я не сомневаюсь, что ты старалась, как могла. Но времени терять нельзя.

– Ах, миледи, а вдруг и вы не найдете Гарри?

– Даже если он куда-нибудь ушел, то рано или поздно вернется, – заверила ее Тея. – Он ведь спит над конюшней?

– Да, миледи, у всех грумов комнаты над стойлами.

Итак, первый этап ее предприятия сорвался, однако Тея не собиралась сдаваться. Видя отчаяние Марты, она понимала, что ей самой во что бы то ни стало следует сохранять спокойствие.

Тея переоделась в амазонку и, мельком взглянув в зеркало, невольно отметила, как эффектно темно-синий бархат оттеняет ее нежную кожу и мягкое золото волос.

Взяв перчатки и стек, она повернулась к испуганной бледной горничной.

– Охраняй эту дверь, Марта, – приказала Тея. – Никто не должен узнать, что я уезжала из дворца. И молись, молись, потому что те, кого я хочу спасти, нуждаются в твоих молитвах.

В ответ послышались тихие рыдания, которые исходили из самой глубины сердца Марты.

– Да хранит вас Господь, милая моя госпожа! – сказала она и, низко склонившись, поцеловала руку Теи.

В ответ Тея приложила палец к губам служанки, а потом очень осторожно приоткрыла дверь. Коридор освещали только догоравшие факелы, укрепленные высоко на стене. Вокруг царила глубокая тишина. Tee нужно было незаметно миновать ночные караулы, совершавшие свой обход, и лакеев, которые ждали возвращения своих господ из Банкетного зала.

К счастью, в старинном дворце было немало темных закоулков, где можно было спрятаться от посторонних глаз, завидев свет фонаря, с которым ходили по коридорам.

Один раз Уильям Чиффинк, королевский паж, прошел так близко от нее, что его рукав скользнул по ее плащу. Этот самодовольный паж с темными мешками под глазами считался доверенным лицом короля, поэтому те, кто хотел заручиться его поддержкой, не скупились на лесть и взятки. Тея слышала, что и леди Каслмейн – не исключение. Говорили, что он не раз шпионил в ее пользу.

Если бы он заметил Тею, то непременно стал бы допытываться, куда она направляется. К счастью, Чиффинк хорошо пообедал этим вечером и, окутанный винными парами, сейчас неуверенно ковылял по коридору, что-то напевая.

Тея дождалась, пока он скрылся из виду, и только тогда выскользнула из своего убежища. Спустя несколько минут она наконец оказалась у конюшен, где стояли лошади придворных. Ее встретили запахи сена и кожаной сбруи. Какая-то лошадь заржала, и ей немедленно ответили другие.

Раздался стук копыт; во двор въехал форейтор. Издалека доносились звуки скрипки. Играли какую-то нехитрую мелодию: наверное, конюхи развлекались.

Тея часто заходила в конюшню, чтобы покормить Сократа. Конь, наверное, узнал ее шаги: она слышала, как звенит кольцо, к которому привязан его недоуздок.

Тея подошла ближе и заглянула в стойло, проверяя, нет ли кого-нибудь поблизости. И в этот момент из стойла с противоположной стороны конюшни вышел Гарри.

Он нес фонарь. На нем были брюки и рубашка с расстегнутым воротом. Глядя на его волосы с проседью, Тея впервые поняла, что он старый и усталый человек. В ливрее он казался таким подтянутым и бодрым.

Он всегда оказывался рядом, когда был ей нужен. Сколько она себя помнила, всегда оставался почтителен и услужлив – с того самого дня, когда вывел к парадным дверям Стейверли крупного гнедого ее отца и, взяв Тею из рук няньки, посадил в седло.

Она ясно помнила, как нянька говорила:

– Поосторожнее с ее милостью! Она же упадет с этой зверюги и перепугается до смерти.

– Ее милость не упадет, – спокойно ответил Гарри. – Чем раньше она научится держаться в седле, тем лучше. Я всегда говорю, что учиться ездить верхом никогда не рано.

– Глупости какие! Ее милость еще слишком маленькая, чтобы ездить верхом, – беспокоилась нянька. – Сейчас же сними ее и отдай мне! У меня просто сердце в пятки уходит.

Гарри послушно снял Тею с седла, но она расплакалась и начала просить, чтобы ее посадили обратно.

– Хочу лошадку! Хочу верхом! – рыдала она.

Ее отец как раз вышел из дома и остановился узнать, почему дочь так плачет. Узнав о причине ее слез, он, похоже, был доволен не меньше Гарри.

– Что у человека в крови, того ничего не вытравишь, а, Гарри? – сказал он. – Подбери-ка для ее милости пони. Послушного, конечно. Можешь катать ее по часу каждое утро, только не в дни охоты.

Во время этих поездок Тея болтала с Гарри обо всем на свете. Рассказывала ему о своих мыслях и страхах, радостях и разочарованиях. А когда она выросла и научилась ездить не хуже самого Гарри – если не лучше, – он словно сложил с себя роль наперсника и снова превратился в вышколенного слугу, точного, как механизм, и такого же бездушного.

Но теперь Тея вспомнила, что значили для нее прогулки с Гарри, когда она была маленькой. Она порывисто шагнула к нему, протягивая руки.

– Гарри! – воскликнула она. – Слава Богу, я вас нашла!

Секунду он с недоумением смотрел на нее, словно не верил своим глазам, но, когда она коснулась его руки, прошептал:

– Господи, миледи, как вы меня испугали!

Тея опасливо огляделась.

– Нас никто не услышит? – тихо спросила она.

Вместо ответа Гарри увлек ее в стойло, из которого он только что появился. Оно оказалось пустым. Едва она в нем скрылась, как по двору пробежала компания младших конюхов. Парнишки смеялись и кричали во весь голос, догоняя приятеля, который держал в руках ватрушки. Похоже, он стащил их со стола за ужином. Они подняли такой шум, что на какое-то время все разговоры стали невозможными. Наконец они убежали, и Тея повернулась к Гарри. В тусклом свете фонаря она заметила, что он очень серьезен.

– Что-нибудь случилось, миледи? – спросил он.

– Сегодня днем я узнала, что одному моему родственнику в ближайшее время угрожает арест. Мне необходимо его предупредить.

– Родственнику, миледи?

– Да, Гарри. И только вы можете мне сказать, где его найти. Отряд солдат отправляется, чтобы арестовать знаменитого разбойника, Белогрудого.

Она увидела, что Гарри вздрогнул, как от удара, а потом поднял руку, словно для того, чтобы вытереть пот со лба. Не дав ему заговорить, Тея поспешно добавила:

– Времени терять нельзя. Вы знаете, где прячется мой кузен Лусиус. Проводите же меня к нему.

– Но, миледи, это опасно! Вы… вы должны остаться здесь!

– Я поеду с вами, Гарри, седлайте лошадей. По дороге я расскажу вам подробности.

Секунду она опасалась, что Гарри откажется, но многолетняя выучка взяла верх. Через пять минут они уже выехали со двора и пустили лошадей рысью по узким улицам, где в свете фонарей время от времени возникали физиономии грабителей, поджидавших пьяных гуляк, возвращающихся домой из таверн и борделей.

Тея не могла разговаривать с Гарри, пока город не остался позади и они не выехали на открытое пространство. Они направлялись на север. Молодой месяц поднялся в небе, освещая дорогу. Ночь стояла великолепная. Небо усыпали звезды.

Воздух стал чист и свеж.

Гарри ехал уверенно, но мерно и неспешно. Тея с трудом сдерживала Сократа, рвавшегося вперед.

Когда они отъехали от Лондона примерно на две мили, Гарри наконец заговорил:

– Миледи, это Марта сказала вам, что я знаю, где найти мистера Лусиуса?

– Не вините ее, Гарри. Я смогла вырвать у нее это признание только тогда, когда она поняла, что жизнь Джека тоже в опасности.

Даже топот копыт не смог заглушить вздоха Гарри.

– Джек был хорошим пареньком, миледи, пока не случилась та беда.

Ровная, гладкая дорога шла прямо через луга. Лошади перешли в галоп, так что Tee не нужно было напоминать старому груму, как важна для них каждая секунда. После часа скачки они оказались на опушке густого леса. Гарри придержал лошадь.

– Может, вы подождете меня здесь, миледи, а я поеду дальше один?

– Нет, Гарри, я поеду с вами. Есть много такого, что только я могу рассказать моему кузену.

– Хорошо, миледи, но я должен попросить разрешения завязать вам глаза. Я дал слово, миледи, что ни одной живой душе не выдам место, где скрывается мистер Лусиус. Ваша милость должны меня понять.

– Да, я все понимаю, – ответила Тея, доставая из кармана платок и протягивая его Гарри. – Можете завязать мне глаза, если хотите, Гарри, но я обещаю и так не открывать их. Я приехала сюда не для того, чтобы шпионить.

Тонкий батистовый платок был обшит дорогим кружевом.

Неловкие пальцы Гарри никак не могли завязать узел у нее на затылке, так что ей пришлось ему помочь. Когда дело было сделано, она проговорила неожиданно весело:

– Теперь я слепая, как одноногий нищий, который просит милостыню у входа на площадку для петушиных боев. Что теперь?

– Я поведу Сократа, миледи, – ответил Гарри, и Тея передала ему поводья своего коня.

Лошади шагом двинулись вперед.

По-видимому, через лес шла тропа, которую Тея не разглядела, пока они стояли на опушке. Она чувствовала, что по обе стороны от них деревья, слышала тихие шорохи и хлопанье крыльев. В лесу шла своя ночная жизнь. Где-то далеко заухала сова. С соседнего дерева с шумом слетел разбуженный голубь. Тея чувствовала, как все сильнее бьется ее сердце. Сладкое волнение сжимало грудь. Губы пересохли и горели.

Ей казалось, что они ехали довольно долго. Гарри молчал, и она не пыталась с ним заговаривать, понимая, что он старается не производить шума. Копыта лошадей тихо ступали по мягкой траве, только позвякивала серебряная упряжь.

Наконец они остановились. Тея слышала, что Гарри спешился, и догадалась, что он привязывает лошадей. Потом он взял ее за талию.

– Вы сойдете на землю, миледи? – очень тихо спросил старый грум.

Она осторожно спешилась, чувствуя себя совершенно беспомощной. Ей страшно было двигаться: она боялась упасть.

Гарри бережно повел ее вперед, и она шла, осторожно делая каждый следующий шаг. А потом ее вдруг обдала волна аромата роз, сладкого и пряного, несравнимого ни с какими запахами мира.

И она поняла, где находится. Только в одном месте на земле так пахли розы. Розы, оплетавшие террасы Стейверли.

Она оказалась дома! Вот куда ее привез Гарри. Как она сама не догадалась, что Лусиус станет прятаться именно в фамильном поместье, в доме, который принадлежал ему по праву наследования, там, где никому бы не пришло в голову его искать?

Тея ничего не сказала, но от волнения ей стало трудно дышать. Каждый нерв был натянут как струна. Теперь она шла уверенно. Ее ноги помнили каждый дюйм этой террасы. Когда Гарри остановился, она сразу поняла, что находится у большого окна библиотеки. Грум, видимо, прислушивался: несколько секунд они стояли неподвижно. Потом Гарри три раза стукнул по деревянной ставне.

Сделав паузу, он постучал снова, теперь два раза. Несколько мгновений было тихо, а потом послышался тихий скрип, словно кто-то открыл окно изнутри. Гарри постучал снова, один раз.

Костяшки его пальцев резко ударили по дереву. Задвижку на ставне отодвинули, и знакомый голос, который Тея мечтала услышать уже много лет, произнес:

– Боже, Гарри, я не ожидал, что ты сегодня приедешь.

– Милорд, я не один.

В голосе Гарри звучало беспокойство, даже мольба. Тея неподвижно застыла. Она ничего не видела, но не сомневалась, что Лусиус смотрит на нее. Она почти физически ощущала его взгляд сквозь платок. Не успела она произнести ни слова, как Гарри сказал:

– У ее милости есть для вас новости, милорд. Очень важные новости.

– Тогда почему ей завязали глаза? Если она приехала как друг, мы должны оказать ей хороший прием, насколько это возможно.

Тея хотела снять платок, но почувствовала, как его пальцы быстро и ловко распускают узел. В следующую секунду она смогла открыть глаза. Он стоял совсем близко от нее, хотя она не слышала его шагов. Подняв голову, Тея поняла, что забыла, насколько он высок. А в следующий миг поняла и еще нечто.

Она впервые видела его без маски. Он оказался очень красив, красивее, чем она думала. Он был похож на Рудольфа, но глаза у него были серые и очень добрые, а губы изгибались в чудесной улыбке.

– Добро пожаловать в Стейверли, – тихо проговорил он. – Жаль, что я не знал о вашем приезде: может быть, нам удалось бы привести дом в порядок.

Она едва слушала его. Ее глаза жадно всматривались в его лицо. Он не ожидал ее появления и все же был одет так, словно вышел к обеду в Уайтхолле: черный камзол, расшитый серебром, атласные бриджи. И все то же памятное ей жабо из бесценного кружева, чистого и белоснежного, так что оно почти светилось на фоне темного камзола и ночного неба за его спиной.

И под этим щегольским нарядом чувствовалось сильное, ловкое тело. Годы, проведенные в седле, без всяких удобств, сделали свое дело. Другие казались рядом с ним мягкотелыми и женоподобными. Он взял Тею за руку, и прикосновение его теплых сильных пальцев заставило ее затрепетать. Казалось, будто его прикосновение зажгло в ней какой-то огонь.

– Вы почти не выросли, моя маленькая кузина, – мягко сказал он и с нежной улыбкой повел ее в комнату.

Они действительно оказались в библиотеке. К ее изумлению, комната казалась обжитой, в камине пылал огонь. По обе стороны от камина стояли большие кресла – точно так, как раньше. У окна располагался секретер, а стул рядом с ним был отодвинут, словно сигнал Гарри заставил Лусиуса поспешно подняться из-за стола. Тея смотрела на все это, чувствуя себя словно во сне.

Лусиус сказал:

– Джек в кухне, Гарри.

Дверь за грумом тихо закрылась. Они остались одни, и Тея сняла шляпу, все еще не веря в реальность того, что произошло. Вьющиеся волосы золотыми волнами упали ей на плечи, оставляя открытым белый лоб, а длинные темные загнутые ресницы бросали тень на разрумянившиеся щеки. Она не смела поднять глаз, чувствуя на себе его внимательный взгляд, вдруг смутившись.

Дрожащими пальцами Тея поправила волосы, потом бессильно опустила руки и замерла, ощущая всем существом, что Лусиус ждет, когда она поднимет глаза. Секунду она сопротивлялась, боясь уступить его воле, а потом словно зачарованная послушно взглянула на него.

Их взгляды встретились, и эти мгновения показались ей вечностью. Потом он негромко сказал:

– Вы так прекрасны! Мне казалось, что именно такой вы должны стать, когда вырастете. Но, кажется, маленькая девочка из леса еще не совсем исчезла.

Его слова заставили Тею вспомнить, почему она здесь. Ей нельзя медлить, ведь таким образом она ставит под угрозу его жизнь!

– Я… я приехала, чтобы вас предостеречь, – поспешно проговорила она. – Вам надо немедленно отсюда уехать. Вам угрожает опасность, большая опасность. Сюда едет большой отряд солдат, которые должны вас арестовать.

Ей показалось, что Лусиус не слышит ее слов: он все смотрел в ее лицо, любуясь расширившимися от страха глазами, дрожащими губами, взволнованным движением рук, сжатых на груди.

– Да, вы еще красивее, чем мне помнилось, – очень тихо проговорил он.

Не в силах вынести его взгляд, Тея опустила глаза.

– Вы должны меня выслушать, кузен! – умоляюще воскликнула она. – Я прогуливалась сегодня с королем, когда сэр Филипп Гейдж сказал ему, что узнал, где вы скрываетесь.

– Интересно, и кто же ему об этом сказал? – медленно спросил Лусиус.

Tee показалось, что на самом деле его это не особенно заинтересовало.

– Это сделал Рудольф, я уверена! Он вас ненавидит и желает вашей смерти!

– Вот как! И чем же я оскорбил беднягу? Я не виделся с ним уже десять лет.

– Неужели вы не понимаете, что он хочет унаследовать поместье и титул? Он уже подавал королю прошение. Он умолял мою двоюродную бабушку, леди Дарлингтон, чтобы она ходатайствовала о нем. Он добивается, чтобы его признали главой семьи и четвертым маркизом Стейверли.

Лусиус расхохотался, откинув голову назад.

– Неужели это ему так важно? Ну а почему бы и нет? Я все равно что мертв: я погиб для того мира, который знал, того мира, в котором желает жить Рудольф. Мне было бы неудобно менять место и искать такое же удобное укрытие, но если это так важно моему кузену, я готов уйти отсюда немедленно. Дом принадлежит ему!

Его голос отчетливо раздавался в комнате, но и в следующую секунду Лусиус увидел, что Тея уже не робеет, а полна гнева.

– Как вы можете так говорить? Неужели Стейверли так мало для вас значит? А ваше законное место главы семьи? Для моего отца этот дом и все, чем он был в истории нашей семьи, значил столько, что я даже выразить это не смогу. Его сердце было разбито сознанием, что его сын не унаследует фамильное поместье, но незадолго до смерти он сказал мне: «Если уж Ричарду суждено было умереть, Тея, я утешаюсь тем, что он умер, верой и правдой служа своему королю, как это делали все Вайны с самого начала истории нашей семьи. Ричард погиб, но Вайны будут жить. Думаю, что я не нарушил своих обязательств перед теми, кто придет за мной…»

Ее слова прервало рыдание, но она сразу же гневно добавила:

– Его обязательства переданы вам. Признает вас свет или нет, но сейчас вы маркиз Стейверли. Вы находитесь на месте моего отца. И вы не смеете относиться к этому небрежно и отказываться от того, что принадлежит вам по праву рождения!

Тея дрожала от переполнявших ее чувств. Лусиус шагнул к ней и, к ее изумлению, опустился на колено и прижался губами к ее руке.

– Простите меня, – сказал он. – Я приучил себя смеяться над самым святым только потому, что иначе мне в пору было бы плакать. Стейверли значит для меня так же много, как для вас, как для всей нашей семьи. Я люблю эту землю и, если понадобится, готов за нее умереть.

Его губы снова прижались к ее руке, а потом он поднялся.

– Спасибо вам, маленькая Тея, – добавил он.

– За что? – удивленно спросила она.

Ее гнев погас, сменившись совсем иным чувством от прикосновения его губ.

– Я благодарю вас за то, что вы на несколько мгновений заставили меня почувствовать, что я не изгой, не преступник, не человек, отлученный от друзей, от общества, от цивилизованной жизни.

– Конечно, это вовсе не так! Вы разбойник, за вашу голову назначена награда, но то, что вы делали, вы делали потому, что всегда оставались верны своему королю. Теперь, когда король вернулся, разве вы не можете просить о помиловании и получить его прощение, как это сделали очень многие?

Лусиус покачал головой.

– Прелестная мысль, но совершенно невозможная. За мою голову обещана награда, маленькая кузина. Говорят, она составляет тысячу гиней. Ведь мои преступления стали легендой, и я ежедневно к ней что-то добавляю. У меня слишком много врагов, которые позаботились бы о том, чтобы мое прошение о помиловании не успело вовремя дойти до короля.

– Я сама передам его королю! – воскликнула Тея, но Лусиус снова покачал головой.

– Я не хотел бы, чтобы вас коснулась та грязь, которая налипла на мое имя.

– Но вы не понимаете! Вы должны добиться помилования! Нам надо придумать, как сделать так, чтобы король все понял и простил вас, иначе…

Она замолчала, не договорив.

– Да, что же иначе?

– Думаю, Рудольф сделает все, чтобы вас поймали. Может, на этот раз он и потерпит неудачу, но будет пытаться вновь и вновь. Я видела выражение его глаз и без всяких слов поняла, что он только этого и добивается. Только вы стоите между ним и Стейверли, и он намерен избавиться от вас, заручившись помощью закона.

– Ну, пока ему еще не удалось меня поймать, – беззаботно заявил Лусиус. – Со времени нашей первой встречи прошло уже пять лет, а я все еще жив, все еще граблю тех, кто этого заслуживает, и помогаю тем, кому больше не от кого ждать помощи.

– Я слышала, что вы спасли трех человек от виселицы и ссылки! – горячо откликнулась Тея.

– Давайте не будем говорить о моих подвигах, – поспешил остановить ее Лусиус. – Лучше поговорим о вас. Расскажите мне о себе. Вы счастливы?

– Благодаря вашей доброте у меня есть многое, чего я иначе не могла бы себе позволить. Можно мне поблагодарить вас за те деньги, которые вы оставили для меня в гроте? Это была громадная сумма! Я даже опасалась, как бы она не вызвала расспросы.

– Этот старый скряга, Христиан Дрисдейл, прятал у себя в доме целое состояние Будь у меня время поискать получше, я, наверное, обнаружил бы гораздо больше. Мне и так пришлось оставить золотую и серебряную посуду, которую он забирал у роялистов, драгоценности, отнятые им у вдов и матерей, которые потеряли своих сыновей.

– Я даже сейчас не могу вспомнить о нем без содрогания, – прошептала Тея.

– Забудьте о нем, – негромко сказал Лусиус. – Он ушел из вашей жизни. Вы должны быть счастливы, и, я уверен, тысяча поклонников только и мечтают о том, чтобы составить ваше счастье.

Tee показалось, что в его голосе вдруг прозвучала горечь, и она ощутила то торжество, которое охватывает женщину, когда она видит, что возбуждает ревность в мужчине. Однако она так и не научилась дразнить мужчин, чтобы усилить это чувство.

– Мне делали немало предложений, – открыто призналась она, – но мне казалось, что большинство тех, кто их делал, больше интересовались моими деньгами, а не мной, а я сама пока никого не полюбила.

Но не успела она договорить, как поняла, что лжет. Существовал один человек, которого она любила с самой первой встречи. Именно воспоминания о нем делали других мужчин бесцветными и неинтересными в ее глазах. Именно его голос звучал в ее сердце, его губы она не могла забыть, хотя лишь раз они прижимались к ее губам.

Ей показалось, что все это так ясно написано на ее лице, что Тея не решалась встретиться взглядом с этим единственным.

– Вы получали предложения от многих мужчин! – задумчиво повторил он. – И от кузена Рудольфа?

Девушка покраснела.

– Ему нужны мои деньги, – тихо проговорила она. – Если он кого-то и любит, то, по-моему, это леди Каслмейн.

Лусиус резко отвернулся, и Тея печально подумала, что чем-то оттолкнула его. Он прошелся по комнате, а потом, не поворачиваясь к ней, сказал:

– Рудольф хочет на вас жениться! Вам следовало бы принять его предложение и вернуться в Стейверли. Мне хотелось бы думать, что именно вы стали маркизой.

Тея ничего не ответила. Она не понимала почему, но от его слов ей стало почти нестерпимо больно. Показалось, будто он отрекается от всего: не только от Стейверли, но и от нее.

– Вы будете принимать гостей в серебряном салоне, – продолжал Лусиус. – Я так и вижу, как вы расставляете там цветы. Красные розы на серебристо-сером фоне стен. Будете ходить по аптекарскому огороду, и у вас в чулане будут храниться баночки и бутылочки с лечебными смесями и бальзамами на все случаи жизни. Вы будете сидеть во главе стола, а ваши гости – есть с золотых тарелок и пить из хрустальных рюмок, украшенных фамильным гербом. И из этих окон вы будете наблюдать за тем, как ваши дети удят рыбу в озере или играют в мяч на лужайке, а рядом с ними с веселым лаем резвятся собаки…

– Мое будущее не с Рудольфом, не с Рудольфом!

Эти слова сами слетели с губ Теи, и как только она произнесла их, Лусиус стремительно обернулся к ней. На его лице появилось такое выражение, какого она никогда прежде не видела.

Казалось, целую вечность они смотрели друг на друга, стоя в разных концах комнаты, а потом он вдруг оказался рядом с ней и заключил ее в объятия. Трепеща, она прижалась к его груди, не сводя с него глаз. Ее прелестные губки полуоткрылись, словно в ожидании поцелуя. Он смотрел на это безупречно красивое лицо, которое теперь, освещенное внутренним светом, казалось еще прекраснее. Наконец глухим от волнения голосом Лусиус проговорил:

– Ах, любимая, как я могу с тобой расстаться? Я так тебя люблю!

А потом он приник к ее губам. Он целовал ее, как человек, который, погибая от жажды, вдруг почувствовал на губах живительную влагу. Они льнули друг к другу в неистовом блаженстве, будто их охватило божественное пламя и увлекло с собой в светоносный рай. Они страстно обнимали друг друга, испытывая восторг от этой близости, но зная, что опасность нависла над ними дамокловым мечом.

– Дорогая… любимая! – прерывисто шептал Лусиус, и губы его снова и снова приникали к сияющим глазам Теи, к ее порозовевшим щекам, к нежному округлому подбородку…

А потом он прижался лицом к душистой атласной шейке, и девушке показалось, что еще немного – и она потеряет сознание от того сладостного восторга, который пробуждало в ней его прикосновение.

– Моя радость, моя любимая! Я мечтал о тебе так давно! – повторял он снова и снова.

Она робко обвила руками его шею.

– Я… люблю тебя. Милый, я тебя люблю!

Она прошептала эти слова у самых его губ, а потом их губы снова слились в поцелуе.

Тея не знала, сколько времени они стояли, околдованные своей новообретенной любовью. На короткое время они забыли обо всем. Уайтхолл был где-то далеко… Или его вообще не было? Лусиус увлек ее в тот волшебный мир, где они были только вдвоем, где, кроме них, существовала только их любовь.

В камине затрещало полено, и этот звук заставил Тею опомниться. Она чуть отстранилась от Лусиуса и воскликнула:

– Милый, тебе грозит опасность! Сюда в любой момент могут нагрянуть солдаты. Я не могла приехать к тебе сразу же, как узнала о намерениях сэра Филиппа, потому что вечером должна была присутствовать на королевском обеде. Они быстро доберутся сюда, если во главе отряда окажется человек, который знает дорогу. Тебе надо уехать! Предупреди своих людей, пусть седлают коней.

– Как я могу сейчас уехать? Что для меня все опасности, если ты любишь меня!

– Ах, милый, будь благоразумен! – взмолилась Тея. – Если тебя арестуют, я буду умолять, чтобы меня тоже арестовали. Если ты должен будешь умереть, я умру вместе с тобой!

Казалось, ее слова наконец заставили Лусиуса понять, что опасность, о которой его предупреждали, действительно близка. Он снова привлек ее к себе, поспешно поцеловал, а потом повернулся к двери и, открыв ее, крикнул в темный коридор:

– Джек, иди сюда!

Гулко раздались шаги, и вскоре в дверях появился Джек.

Он был немного похож на Гарри, только крупнее, и волосы у него были темно-рыжие и кудрявые.

– Предупреди остальных. Надо немедленно уезжать, – сказал Лусиус. – Постарайтесь по возможности скрыть следы нашего пребывания. Пусть думают, что в доме никто не живет.

– А огонь в камине? – спросила Тея. – Если в комнатах разжигали огонь, значит, здесь кто-то был!

– Придется рискнуть. Готовь коней, Джек.

– Хорошо, милорд.

Джек выбежал из библиотеки, а Лусиус молча смотрел на Тею.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

Она знала ответ, но, как всякая женщина, хотела еще раз услышать.

– Я думаю, – тихо отозвался он, – что на свете нет человека счастливее меня. Мне просто несказанно повезло!

Она протянула к нему руки, лицо ее засияло от счастья.

Но, не успев подойти к возлюбленному, она замерла неподвижно, заледенев от ужаса.

Они оба услышали этот звук одновременно: отряд солдат шагал по аллее к дому.