"Леди и разбойник" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 14

Королева сделала последний стежок в вышивке и подняла ее, чтобы показать Tee.

– Красиво получилось, правда, леди Пантея? – спросила она.

– Очень красиво, мадам! – воскликнула Тея. – Рукоделие вашего величества просто чудесно. Сомневаюсь, чтобы в Англии нашлась хоть одна женщина, которая умела бы делать такие крошечные стежки.

– Меня учили монашки в Португалии, – с улыбкой сказала королева.

Она сложила вышивку, а потом, словно мысль о добрых женщинах, которые учили ее, заставила ее обратиться к вещам более возвышенным, она подняла взгляд на изображения святых, висевшие по стенам ее комнаты, и губы ее зашевелились, шепча молитвы.

Тею всегда поражало, как просто и скромно обставлены покои королевы, тогда как при дворе только и говорили о той роскоши, что царила в апартаментах леди Каслмейн. Но все знали, что королева никогда не докучала супругу просьбами о подарках и не выражала желания получить в свое распоряжение что-нибудь из пышной обстановки парадных покоев. Ей было достаточно картин на сюжеты Священного Писания, молитвенников на столике у кровати и кропильницы со святой водой над постелью. Про себя Тея даже думала, что королева по-своему гордится своим отличием от других дам, которые добивались расположения ее мужа.

Как большинство некрасивых, но обаятельных людей, королева казалась то удивительно привлекательной, то совсем неинтересной. Тея с удовольствием отметила, что сегодня маленькая королева выглядела удивительно хорошо. Отложив вышивку, она начала переодеваться к ужину с его величеством.

Камеристки принесли ей на выбор несколько нарядов, но королева колебалась и раздумывала, какие драгоценности можно будет надеть к каждому из платьев. Среди них было платье из узорчатого белого атласа с нижней юбкой из малинового кружева, к которому можно было надеть ожерелье из рубинов, свадебный подарок от родственников из далекой Португалии.

Это платье Tee нравилось больше всего: малиновый цвет удивительно шел темноглазой и темноволосой королеве, а Тее очень хотелось, чтобы королева этим вечером выглядела как можно лучше, потому что король известил ее о том, что ужин предполагается в узком кругу, в присутствии минимального количества придворных.

Тея понимала, что именно в такие моменты у королевы появлялась возможность завоевать привязанность мужа, показать ему, насколько она во многих отношениях превосходит Барбару Каслмейн, хотя, конечно, красота Барбары не имела себе равных не только в придворных кругах, но и во всей стране.

Ее улыбка мгновенно покоряла сердце любого мужчины, и даже толпы простонародья, возмущенные рассказами о ее расточительности и жадности, приветствовали ее, стоило ей улыбнуться им из окна кареты. Ее можно было сравнить с волшебницей Цирцеей.

Но королева обладала множеством чудесных свойств, которые король любил и уважал. Она была остроумна, а Карл обожал смешное, кстати, Барбара была почти лишена чувства юмора. Королева была добродушна и мила, тогда как Барбара – вспыльчива, и ее припадки гнева становились все более частыми. Королева держалась с достоинством и сдержанностью, подобающими ее положению, а Барбара порой вела себя не лучше базарной торговки или шлюхи из таверны.

– Выберите белое с малиновым, мадам, – сказала Тея, видя, что королева склоняется к платью из коричневой и оранжевой парчи, в котором ее кожа казалась желтой и тускнел блеск глаз.

Придворный этикет требовал, чтобы она не высказывала своего мнения, пока ее не спросят, но Тея произнесла это, повинуясь искреннему душевному порыву, и королева, оценив его, ласково проговорила:

– Ваш вкус безошибочен, леди Пантея. Я сделаю так, как вы советуете.

Когда камеристки унесли другие платья и королева с Теей остались одни, королева проговорила с легкой грустью:

– Думаю, не слишком важно, что я надеваю. Я не красавица и прекрасно это знаю.

В ее голосе звучала такая наивная печаль, что у Теи на глаза навернулись слезы.

– Ах, мадам, вы не должны так говорить! – воскликнула она. – Красота бывает разная. Доброта сердца и благородство мыслей вашего величества придают вашему лицу высшую красоту, красоту души.

Королева была, видимо, тронута этими словами, хотя и покачала головой, словно сомневаясь в словах Теи.

– Вы верны и преданны мне, леди Пантея, и я очень обязана вам и вашей двоюродной бабушке за доброту и преданность, которые вы выказывали мне с момента моего приезда в Англию.

– Для меня большая честь служить вам, мадам, – совершенно искренне заверила Тея.

– Нам приятно ваше присутствие в Уайтхолле, и сейчас я могу со всей откровенностью сказать вам, как я рада, что злобное и страшное обвинение, выдвинутое против вас, было опровергнуто.

– Благодарю вас, мадам, – отозвалась Тея.

– Вам пришлось нелегко, – мягко добавила королева. – Вы бледны, леди Пантея, а под глазами у вас появились черные круги, которых не было, когда я приехала в Уайтхолл.

Тея почувствовала, что наступил удобный момент: она могла сейчас поведать королеве о том, что таилось в ее душе. Тея думала об этом еще до суда, после того, как предупредила Лусиуса о том, что его хотят арестовать. Она понимала, что Рудольф не оставит своих попыток. Хотя ей легче было бы обратиться к королю, она опасалась, что Карл не пожелает ее выслушать. Его резкое замечание во время их катания в парке и встречи с сэром Филиппом подтверждало ее опасения.

Но Тея не сомневалась, что королева выслушает ее внимательно и участливо. Хотя Екатерина была очень молода, ум у нее был не по годам зрелым. Тея была уверена, что ни одна мольба о помощи не останется без ее внимания, если только в ее силах будет что-то сделать.

Девушка решила, что более удобного случая может никогда не представиться: она редко оставалась с королевой наедине, да и сегодня они оказались вдвоем случайно.

Бросив взгляд на часы, стоявшие на столике у кровати королевы, Тея поняла, что у нее есть около пяти минут. Не колеблясь, она поспешно проговорила:

– Мне нужно сказать вам нечто чрезвычайно важное, мадам. Смею ли я просить, чтобы ваше величество меня выслушали?

– Конечно же, я вас выслушаю! – ответила королева. – Давайте сядем у окна.

Она прошла через комнату к двум мягким стульям с бархатными сиденьями и высокими спинками. Они стояли так, чтобы можно было любоваться садом за окном. Тея последовала за королевой, со страхом думая, что не сможет рассказать свою историю достаточно убедительно. От того, как прозвучит ее рассказ, будет зависеть жизнь Лусиуса! Она вдруг почувствовала, что не находит слов, только испытывает мучительную боль в сердце, которое молило о том, чтобы ее возлюбленный получил прощение и смог занять в обществе место, принадлежавшее ему по праву рождения.

Наверное, тревога Теи ясно отразилась на ее лице, потому что королева ласково коснулась ее руки и проговорила:

– Расскажите мне все, как получится, милая. Мне прекрасно известно, как трудно быть красноречивой, когда просишь о чем-то особенно важном для тебя. Но слова – это лишь оболочка для наших чувств. Говорите же, я все пойму. И как можно проще, потому что порой мне все еще трудно понимать по-английски.

И в эту минуту к Tee вернулся дар речи. Опустившись на одно колено у стула королевы, она открыла ее величеству свое сердце. Она рассказала все, что знала о Лусиусе, о том, как он дважды спас ее саму, как спасал от эшафота и ссылки тех, кого несправедливо обвиняли в преступлениях, которых они не совершали. Если королева порой и не понимала слова Теи, бледное лицо девушки, ее умоляющий взгляд были достаточно красноречивы и убедили бы и гораздо более недоверчивого слушателя в том, что она просит за достойного человека.

Когда Тея закончила свой рассказ, по ее щекам текли слезы, но широко раскрытые глаза с мольбой были устремлены на королеву, и руки умоляюще сложены.

– Я рассказала вам все это, мадам, надеясь, что вы согласитесь поговорить с королем. Это правда, которая мне известна. И я уверена в том, что, какие бы проступки ни совершал кузен Лусиус, он оставался верным и порядочным. Во всей стране не найдется человека, который был бы так же предан его величеству.

Королева тихо вздохнула и, подавшись вперед, погладила золотистые локоны Теи.

– Я вижу, как много это для вас значит, милая, – сказала она. – Вы его любите, да?

– Всем сердцем и душой! – просто ответила Тея.

– И если бы вы могли выйти за него замуж, то сделали бы это?

– Я босиком пошла бы за ним на край света, если бы только он меня позвал. Я люблю его, мадам. А он любит меня.

И эта любовь так прекрасна, что может быть дарована только Богом.

Королева снова вздохнула. По ее лицу вдруг пробежала тень, и Тея поняла, что она вспомнила о своей безответной любви к королю. С видимым усилием королева заставила себя думать о том, как помочь Tee.

– Я посмотрю, что можно будет сделать, – сказала она. – Как вы прекрасно понимаете, это нелегко. Но когда мне представится удобный случай и его величество будет готов меня выслушать, я расскажу ему все, что сегодня услышала от вас.

Тея поцеловала руку королевы.

– Как мне вас благодарить, мадам? – прошептала она.

– Благодарить меня можно будет тогда, когда что-то получится сделать, – ответила королева. – Думаю, что в любом случае его величество будет восхищен вашей преданностью лорду Ста… как вы произносите это имя?., лорду Стейверли?

– Да, мадам, лорд Стейверли, – подтвердила Тея.

Она хотела было добавить еще что-то, но в эту минуту в дверь постучали, и одна из камеристок внесла в комнату кувшин с ароматной водой для ее величества.

Пора было уходить. Еще раз прижавшись губами к руке Екатерины, Тея низко присела, а потом пошла к двери, уступая место фрейлинам, которые, поклонившись королеве, приступили к своим обязанностям. Королева негромко сказала:

– Я не забуду о том, что вы мне говорили, леди Пантея. И мы обе должны вспоминать об этом в наших молитвах.

Тея поняла, что этими словами ее величество хотела утешить и ободрить ее. Она чувствовала горячую благодарность и глубокую симпатию к молодой супруге Карла. Королевская корона тяжелым грузом лежала не на ее голове, а на ее сердце: она любила человека, надевшего ей на палец свое кольцо, и в отличие от большинства женщин, приближенных ко двору, была бы счастливее, если бы он был не королем, а простым дворянином.

Тея вернулась в апартаменты леди Дарлингтон и, как и ожидала, нашла графиню на кушетке с открытой книгой на коленях. Однако глаза ее были закрыты: старая дама спала.

Тея прекрасно знала, что леди Дарлингтон неизменно открывала какой-нибудь томик с видом женщины, которая намерена провести несколько часов за чтением ученого трактата.

Однако не успевала она дойти до конца первой страницы, как глаза у нее закрывались, и она мирно засыпала. Книга оставалась лежать у нее на коленях, открытая на той же странице, что и накануне или днем раньше.

Приход Теи потревожил леди Дарлингтон, ее веки затрепетали, глаза медленно открылись.

– Вы хорошо отдохнули, тетя Энн? – спросила Тея.

– Я читала, – ледяным тоном ответила графиня. – Я закрыла глаза всего на секунду.

Тея попыталась напустить на себя виноватый вид, но глаза ее весело блестели.

– Мне очень жаль вам мешать, тетя Энн, но нам пора переодеваться к обеду. Вы не забыли, что сегодня вечером мы обедаем у леди Хайд?

– Конечно, не забыла! – возмутилась леди Дарлингтон, хотя на самом деле Тея не ошиблась. – Ведь леди Хайд дает обед специально в нашу честь!

– Надеюсь, гостей будет немного, – проговорила Тея. – Все будут расспрашивать меня о Ньюгейте, но, право, у меня нет желания снова вспоминать об этом.

– Ты сейчас в моде, – сухо заметила леди Дарлингтон. – Сегодня у нас с визитом были не меньше пятнадцати человек.

Это меня особенно забавляет, когда я вспоминаю, что, пока тебя не было, засвидетельствовать свое уважение пришли всего с полдюжины знакомых, да и те сделали это почти тайком, стараясь, чтобы их никто не увидел.

– Да, во дворце, видимо, заверения в дружбе и привязанности немногого стоят, – улыбнулась Тея.

– Сегодня там будет Рудольф, – заметила ее двоюродная бабка. – По крайней мере он был верен: пока ты была в тюрьме, он приходил сюда почти каждый день.

– Его побуждения вполне понятны, – довольно резко отозвалась Тея. – Не думала, что он будет там этим вечером, иначе я попросила бы вас отказаться от приглашения.

– С какой это стати? Тебе вовсе не обязательно бегать от Рудольфа или бояться встретиться с ним. Если ты не хочешь выходить за него замуж, скажи ему об этом твердо и окончательно.

– Но он не желает принимать моего отказа, – вздохнула Тея. – Ему нужны мои деньги, тетя Энн, я в этом совершенно уверена. И он не питает ко мне особой любви, сколько бы он ни клялся в искренности своих чувств. Я видела, как он смотрит наледи Каслмейн, и прекрасно знаю, что его влечет к ней.

– Мужчина может любить одну женщину, а желать другую, – возразила леди Дарлингтон. – Однако у меня нет особого желания видеть тебя замужем за Рудольфом. Что-то в нем внушает мне недоверие. Не могу точно определить, что именно.

Тея могла бы рассказать об этом графине, однако заставила себя промолчать. Ее опекунша была очень немолода.

Она только расстроилась бы и встревожилась, узнав, что Лусиус жив, но находится в опасности. Пока лучше оставить старую графиню в неведении. Слишком непростой была истина.

Оставшись одна у себя в спальне, Тея печально подумала, как хорошо было бы, ничего не скрывая, объявить о своей любви к Лусиусу! Tee казалось, что тогда ей стало бы намного легче. Она ненавидела ложь, ей противно было делать вид, будто она не знает, кто такой Белогрудый и почему он пришел ей на помощь. Каждый раз она чувствовала себя предательницей, хотя и понимала, что иначе поступать нельзя.

С тяжелым вздохом Тея занялась выбором туалета к сегодняшнему вечеру. У нее не было особых причин стараться выглядеть как можно лучше, однако, одевшись, она вынуждена была признаться Марте и себе, что получилось отлично.

Марта принесла ей платье, которое закончила шить только утром, и настояла, чтобы Тея надела именно его, хотя сама Тея протестовала и говорила, что оно слишком нарядно для обеда у леди Хайд.

– Я шила его, миледи, все время, пока вы были в тюрьме, – заявила Марта. – Наденьте его ради меня: мне так хотелось увидеть вас в нем!

Тея выполнила ее просьбу и, глядя в зеркало, поняла, что это платье оказалось самым удачным из ее нарядов. Оно было сшито из белого атласа, мягкого, как шелк, такого тонкого и послушного, что он идеально облегал фигуру, подчеркивая безупречные линии груди и талии девушки, и мягкими складками спускался до пола, ложась поверх нижних кружевных юбок, таких легких и нежных, что они казались творением фей, а не человеческих рук.

Кружевом были отделаны рукава и глубокий вырез лифа и обшит тончайший носовой платочек, который Марта вложила ей в руку. Этот платок напомнил Tee о другом, похожем, который теперь хранился на груди ее любимого.

У Теи не было роскошных украшений, которые можно было бы надеть к этому платью. Вместо этого она приколола к волосам две белые розы, а еще одну закрепила в кружевах на груди. Их аромат заставил ее вспомнить о розах Стейверли, и она вдруг почувствовала, как стосковалась по дому, и поняла, что придворная жизнь мало ее привлекает. На короткое время эта жизнь могла показаться веселой, интересной и волнующей, однако Тея предпочла бы оставаться в поместье, где вместо королевских менестрелей пели птицы, а воздух наполняли ароматы цветов и трав, а не экзотических духов, которые Карл заказывал во Франции и которые вошли в моду среди придворных.

Ей хотелось жить в Стейверли, но не одной, и при этой мысли Тея ощутила внезапную боль. Даже в Стейверли не видать ей счастья и покоя, если с ней не будет Лусиуса! Без него жизнь лишалась вкуса и интереса. Она принадлежала ему, и ничто без него ей не было нужно.

При этой мысли глаза ее наполнились слезами. Каким невыносимым станет будущее, если они с Лусиусом не смогут быть вместе! Однако Тея сказала себе, что не имеет права предаваться печали. Она еще раз взглянула в зеркало, но вся прелесть и нежная красота нового наряда ее не радовали. Тея подумала только, что хотела бы показаться в нем Лусиусу.

Голос леди Дарлингтон окликнул ее из коридора. Тея поспешно взяла подбитый мехом плащ, поцеловала Марту в щеку и выбежала из комнаты. До апартаментов леди Хайд было совсем недалеко, но они шли туда довольно долго, потому что в переходах им во множестве встретились гости и друзья. Каждый считал нужным остановиться и поздравить Тею с обретением свободы Тея отвечала совершенно механически, мысли ее были далеко Это настроение не прошло и тогда, когда обед закончился и старшие гости уселись за карточные столы, а Тея, дочери леди Хайд и несколько молодых джентльменов ушли развлекаться в соседнюю комнату.

Только там Тея немного развеселилась. Она была достаточно юной, чтобы увлечься играми, которые недавно вошли в моду при дворе.

Было уже далеко за полночь, когда леди Дарлингтон собралась уходить. Вставая из-за карточного стола и с довольным видом забирая свой выигрыш, она услышала звонкий смех Теи в соседней комнате и призналась леди Хайд, как она рада тому, что девочка повеселела.

– Ей пришлось пройти через такое испытание!

– Это верно, – кивнула леди Хайд. – Такие переживания оставляют глубокий след, который трудно стереть.

Так разговаривали, сидя на диване, две старые леди Только после двух часов ночи Тея заметила, как уже поздно, и с виноватым видом поспешила найти свою двоюродную бабушку.

– Тетя Энн, почему вы не сказали мне, что пора идти домой? Вы, должно быть, совсем измучились. Мне стыдно, что я так долго не давала вам пойти спать!

– Мне приятно было видеть, как ты веселишься, милая, – ответила леди Дарлингтон.

– Мы много смеялись, – подтвердила Тея Щеки у нее разрумянились, глаза блестели. – Это, конечно, ребячество, но так забавно – Можно мне проводить вас в ваши апартаменты, тетя Энн, если вы собрались уходить? – спросил Рудольф.

Он говорил любезно и заботливо. Тея посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

Поведение Рудольфа в этот вечер ее немного удивило. Он не пытался поговорить с ней наедине, был дружелюбен и незаметен, искренне веселился вместе со всеми и не проявлял обычной назойливости, что так раздражало Тею. Она даже на мгновение усомнилась, не ошиблась ли она в нем. Или, может быть, она перестала его интересовать? Но вспомнив его отношение к Лусиусу, Тея почувствовала, что прежнее недоверие вернулось к ней.

– Спасибо, кузен Рудольф, но мы и сами не заблудимся, – сказала она, прежде чем графиня успела ответить.

Он смущенно отошел.

Спустя полчаса они уже были в своих комнатах. Поцеловав леди Дарлингтон, Тея прошла к себе в спальню и не раздеваясь села у окна, глядя, как лунный свет играет на глади вод Темзы. Она вспоминала другую лунную ночь, когда пять лет назад Лусиус освободил ее от уз страшного замужества.

Где проводит Лусиус эту ночь? Падает ли на него свет луны?

Может быть, ночует просто в лесу, а может, снова вернулся в Стейверли, бросая вызов властям, посмевшим изгнать его из его родного гнезда.

Тея так глубоко погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала тихий стук в дверь своей спальни. Стук повторился снова, и на этот раз Тея, услышав его, пригласила стучавшего войти.

К ее изумлению, в дверях появился лакей, который только недавно поступил на службу к ее двоюродной бабке. Тея решила, что он просто еще не знает, что известия ей следует передавать через Марту.

– В чем дело, Томас? – холодно спросила девушка.

– Записка, миледи. Мне было ведено передать ее вам в руки.

Слова укора замерли у Теи на губах. На секунду она вообразила, что записку прислал Лусиус. Тогда Томас поступил правильно, передав письмо прямо ей.

Дрожащими пальцами она развернула листок, и радость ее мгновенно сменилась глубоким разочарованием. Почерк был не Лусиуса, да и в конце записки стояло другое имя.

Мне необходимо немедленно с вами увидеться. Это чрезвычайно важно и касается Лусиуса.

Рудольф.

Тея дважды перечитала эти несколько фраз. Потом встала и спросила Томаса, ожидавшего у дверей:

– Где тот джентльмен, который дал вам эту записку?

– Он у дверей апартаментов, миледи.

– Попросите его войти.

– Я предлагал ему, миледи, но он ответил, что это будет неразумно в такое позднее время. И все-таки ему совершенно необходимо переговорить с вами наедине.

Тея колебалась. Такая просьба выглядела очень странно, но в последнее время происходило немало странных вещей.

Может, Рудольф хочет сказать ей нечто такое, чего леди Дарлингтон знать не следует. Она взяла плащ и снова набросила его себе на плечи. Она переговорит с ним у дверей, однако лучше, чтобы их никто не видел: Тея уже знала, с какой скоростью по дворцу распространяются сплетни.

Пройдя через апартаменты, Тея вышла за дверь. Рудольф ждал ее неподалеку. Увидев Тею, он направился к ней. В тусклом свете ей трудно было рассмотреть выражение его лица.

– Что вам нужно? – спросила она.

– Вы должны немедленно отправиться со мной! – сказал Рудольф. – Лусиусу угрожает опасность, и я помог ему этой ночью бежать во Францию. Он хочет с вами попрощаться.

– Вы помогли ему? – недоверчиво переспросила Тея.

– Да. Он пришел ко мне с просьбой о помощи, а у меня есть друзья, которые смогут переправить его через пролив. Он хотел бы сам рассказать вам обо всем.

– Ничего не понимаю! – воскликнула Тея. – Почему он принял такое решение?

– Он попросил меня ничего не говорить вам. Я должен только привести вас к нему. Он здесь, в Лондоне. Ждет за городской стеной. Потом он сядет в лодку и поплывет к устью Темзы. Корабль должен уплыть утром, так что нельзя терять времени. Вы идете?

Тея застыла в нерешительности. Она не доверяла Рудольфу, но его слова звучали так убедительно! Подобного она совершенно не ожидала. Сначала она могла думать только о том, что Лусиус зовет ее, значит, необходимо идти к нему.

Не успела Тея ответить, Рудольф взял ее под руку и повел по коридору.

– Нас не должны видеть! – сказал он.

И как в ту ночь, когда Тея поехала в Стейверли, они бесшумно двинулись по переходам, прячась в тени, избегая столкновения с караульными и леди и джентльменами, которые возвращались в свои апартаменты. Поневоле Тея думала только о том, чтобы остаться незамеченной. Казалось, нетерпение Рудольфа передалось ей. Хотелось поскорее оказаться у дворцовых ворот. Как он шепнул ей, там их ждал экипаж.

Карета оказалась довольно невзрачная, с плохой обивкой.

Но, как только Тея опустилась на сиденье, лошади рванулись вперед.

– А теперь объясните мне, что все это значит, – потребовала она, когда колеса застучали по пустынным улицам, освещенным только светом луны.

– Мне нет нужды ничего вам объяснять. Очень скоро вы все узнаете сами.

Экипаж резко дернулся, так что Тею бросило к Рудольфу.

Она инстинктивно отодвинулась и постаралась забиться в угол кареты. В сущности, Рудольф прав. Разговоры с ним ничего ей не дадут. Лучше хранить молчание в ожидании встречи с Лусиусом.

Она вдруг осознала смысл слов Рудольфа: Лусиус уезжает во Францию! Тея ощутила такую боль, что у нее перехватило дыхание. Он уезжает, она больше никогда не увидит его! В ту же секунду Тея твердо решила, что отправится с ним. Если ему суждено стать изгнанником, она разделит его участь. По крайней мере они будут вместе. В эту минуту она не задумывалась над тем, как это осуществить, возьмет ли она с собой какие-то деньги и вещи, кроме той одежды, что сейчас была на ней. Все это казалось ей совершенно не важным.

Она любит его! Она так сильно любит его, что без него не сможет жить.

Экипаж выехал за пределы города, и лошади бешеным галопом понеслись по длинной дороге. Тея посмотрела в окно.

Освещенные луной луга, ни одного здания кругом.

– Вы же сказали, что Лусиус ждет нас за городской стеной! Где он? Сколько нам еще ехать?

– Еще немного, – ответил Рудольф, и Тея снова забилась в свой угол.

Что произошло? Почему Лусиус внезапно оказался в большей опасности, чем в эти последние пять лет? Внезапно в ней снова проснулись подозрения. Она повернулась к Рудольфу:

– Куда мы едем? Я настаиваю, чтобы вы мне сказали!

Минуту он молчал, словно обдумывая, что именно ей ответить, а потом сказал:

– Мы едем в Стейверли.

– В Стейверли? – переспросила Тея. – Но вы же сказали мне, что Лусиус ждет нас у городской стены! Что это значит?

– Мы не поедем в дом, – ответил Рудольф, – мы едем в церковь. Думаю, вы ее помните. Церковь за воротами парка. В детстве вы, должно быть, часто в нее ходили.

– Конечно, я в нее ходила, но почему мы едем туда? Неужели Лусиус прячется в церкви? Вы же сказали, что он в Лондоне?

– Если хотите знать правду, – проговорил Рудольф совсем другим тоном, – я понятия не имею, где сейчас Лусиус.

Может, в Лондоне, может, в Стейверли, а может, в тюрьме, где ему и место. Я ему не сторож.

– Не знаете? Тогда зачем я здесь? Куда мы едем? Я требую ответа!

Когда она замолчала, наступила тишина. Тишина столь зловещая, что она чуть не закричала от ужаса. Когда наконец Рудольф ответил ей, голос его звучал издевательски.

– Мы едем в церковь Стейверли, Тея, – сказал он, – где ты выйдешь за меня замуж, и мы раз и навсегда положим конец твоим сомнениям и девичьим колебаниям, которые мешали нам соединиться.

– Так это была ловушка! – воскликнула Тея. Ей хотелось закричать, ударить этого человека, который откинулся на спинку сиденья рядом с ней.

– Да, ловушка, но, согласись, весьма хитроумная. Ты вошла в нее совершенно спокойно, милочка. Я и не рассчитывал, что все пройдет настолько легко.

– Значит, Лусиусу опасность не угрожает!

Тея не смогла скрыть свою радость. Для нее было несказанным облегчением, что можно не бояться за его жизнь.

– Лусиусу угрожает та же опасность, которая угрожала всегда! – раздраженно ответил Рудольф. – Его везение когда-нибудь закончится. Рано или поздно его поймают. Но это не касается ни меня, ни тебя. Мы поженимся, Тея, и с помощью твоих денег я намерен вернуть Стейверли прежнее великолепие. Когда мы будем мужем и женой, думаю, король не откажется передать мне титул.

– Почему вы считаете, будто можете присвоить себе поместья, которые принадлежат Лусиусу?

– Мне дали понять, что если кто-то из членов семьи захочет поселиться в Стейверли и заняться восстановлением поместья, то юридических возражений против этого выдвигать не будут – при условии, что законный владелец не заявит свой протест.

– Если вы думаете, что я на такое соглашусь, вы просто сумасшедший! Вы пытались убить Лусиуса, чтобы завладеть тем, что принадлежит ему по праву рождения. Я ненавижу вас, кузен Рудольф. Ненавижу и презираю вас. И теперь, когда вы посвятили меня в ваш безумный план, извольте повернуть карету и отвезти меня обратно в Лондон.

– Неужели ты думаешь, что я это сделаю? Во-первых, у меня даже нет денег, чтобы расплатиться с кучерами. Я рассчитываю на то, что ты предоставишь мне все необходимое, богатая моя кузиночка!

– Я расплачусь с кучерами, но по возвращении в Уайтхолл.

– Неужели ты действительно надеешься, что я так легко откажусь от своих планов? А я ведь все очень тщательно спланировал, Тея. Ты не представляешь себе, что это такое – быть нищим, лишиться всего до последнего пенни и задолжать кредиторам тысячи фунтов. Они больше не желают ждать. Вот в каком положении я нахожусь сегодня, и именно поэтому мы должны обвенчаться. Когда я договаривался о нашей свадьбе, только один священник пошел на то, чтобы предоставить мне кредит. Я сказал этому старому дурню, что я четвертый маркиз Стейверли, и поэтому он согласился, что получит плату после церемонии бракосочетания. Набожные ростовщики в Лондоне даже облачения не наденут, пока не получат свои денежки.

Грубость, озлобленность делали Рудольфа совершенно другим человеком. От его вежливости, даже подобострастия, не осталось и следа. И это испугало Тею сильнее всего. Рудольф явно был абсолютно уверен в том, что все будет так, как он задумал. Этот человек шел на подлость, совершенно убежденный в успехе.

– Кузен Рудольф, вы должны меня выслушать, – тихо проговорила Тея. – Я не думаю, что вы действительно намереваетесь сделать то, о чем только что сказали. Тем не менее вы поставили меня в очень неловкое положение, когда увезли посреди ночи. Вы знаете, что стали бы говорить люди, если бы узнали об этом. Я могу только умолять вас поступить так, как подобает джентльмену, и вернуть меня под опеку моей двоюродной бабушки, причем как можно скорее. Я, в свою очередь, дам вам честное слово, что завтра ваш поверенный получит некую денежную сумму, или же ее можно внести на ваше имя какому-нибудь золотых дел мастеру. Я не знаю, каковы размеры ваших долгов, но уверена, что их можно было бы оплатить, и так, чтобы у вас еще что-то осталось.

– Какая щедрость! – с издевкой отозвался Рудольф. – Но у меня нет желания пользоваться твоей милостыней, кузина Тея! Я много раз просил тебя стать моей женой. И даже если не говорить о твоих деньгах и о том, что вы с Лусиусом влюблены друг в друга, эта идея мне нравится. Я не стану говорить, что люблю тебя; этим словом слишком злоупотребляют, особенно в тех кругах, где вращаемся мы с тобой, но я тебя хочу, Тея. Ты привлекаешь меня и внушаешь желание. Этого достаточно. Немало женщин считали меня хорошим любовником.

Не думаю, чтобы ты стала исключением.

– Как вы смеете говорить со мной подобным образом? Я уже говорила вам и повторяю снова: я не вышла бы за вас, даже если бы в мире, кроме вас, не осталось мужчин!

Рудольф расхохотался.

– Однако ты не лишена отваги! Это фамильная черта Вайнов. Думаю, нашим детям она тоже достанется. Милая моя, у тебя нет выбора. Ты выйдешь за меня замуж. Когда мы вернемся в Лондон, ты уже будешь моей женой.

– Я не выйду за вас! И не думаю, чтобы приходский священник из Стейверли, который знает меня с детства, позволил бы силой вести меня к алтарю.

– А мне и не придется вести тебя силой, – ответил Рудольф. – Ты пойдешь добровольно.

В его голосе прозвучала угроза. Несмотря на все усилия, голос Теи дрожал, когда она спросила:

– И… почему же?

В карете было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Рудольфа, но Тея почувствовала, что он улыбается.

– А потому, милая моя, что, если ты не пообещаешь выйти за меня замуж по приезде к церкви Стейверли, я прямо сейчас остановлю карету и уведу тебя в лес. Кучерам обещана хорошая плата. Они не обратят внимания на твои крики. А я намного сильнее тебя, и я уже сказал: я тебя хочу, Тея. Ты станешь моей, дашь ты на то согласие или нет. Думаю, что после этого ты уже не будешь так решительно отказываться выйти за меня замуж.

– Вы не посмеете меня коснуться!

– Не посмею?

Он засмеялся и притянул Тею к себе.

Она вырывалась отчаянно, но безуспешно. Во время борьбы кружево на лифе платья разорвалось, а потом он обхватил ее одной рукой, как стальным обручем, а другой взял за подбородок, заставив поднять голову, и впился в ее губы жадным поцелуем.

От собственной беспомощности у нее закружилась голова, она готова была потерять сознание. А потом так же неожиданно Рудольф отпустил ее.

Задыхаясь, Тея отодвинулась в самый угол кареты. Она все еще чувствовала, как его сильные руки безжалостно впиваются в ее тело, продолжала ощущать тошнотворное прикосновение его губ, но понимала, что побеждена. Ей не к кому было обратиться за помощью. И когда она в отчаянии закрыла лицо руками, она снова услышала смех Рудольфа.

– Так мне останавливать карету, или ты выйдешь за меня замуж? Я мог бы еще разок показать тебе, что сопротивляться бесполезно, но только я ненавижу целоваться в каретах: это дьявольски неудобно.

Тея почувствовала себя втоптанной в грязь. Такого унижения она и представить себе не могла. Она не в состоянии была произнести ни звука. Губы у нее пересохли, в горле стоял колючий комок, – Молчание – знак согласия, – весело заявил Рудольф. – Не будем больше тратить время попусту и поспешим в Стейверли.