"Аленький цветочек" - читать интересную книгу автора (Разумовский Феликс, Семенова Мария...)

Резвый мальчонка

Воздух в любом аэропорту совершенно особенный. Как, впрочем, и на вокзале. Он пахнет дальними странствиями. В нашем Отечестве аромат дальних стран, особенно в летнюю пору, представляет собой сложную смесь эманации разогретого солнцем гудрона, кожи чемоданов, человеческого пота, нетерпения и волнения. Плюс запахи съестного, волнами наплывающие со стороны многочисленных буфетов и ресторанов.

Сквозь автоматические двери порциями врывался горячий июньский ветер и вместе с ним – оглушительный рёв самолётных турбин. Вдоль стоек регистрации с жужжанием скользила моечная машина, направляемая пожилой тёткой в синем халате. Сколько профессору Звягинцеву приходилось летать – в любом уголке необъятной страны аэропортовские Бабки-Ёжки, всё равно, механизированные или нет, обязательно стартовали именно с того угла, где скапливалось наибольшее количество пассажиров и их багажа. А то как же. Скандал, крик, возмущённое потрясание шваброй: «Для вас, проклятых, стараюсь!» Всё развлечение.

На сей раз тётку ожидала досадная неудача. Объявили регистрацию на мурманский рейс, и профессор со спутниками оказались как раз в голове очереди. Могучие спецназовцы и молодые учёные, поднаторевшие в байдарочных путешествиях, в считанные секунды побросали все «катули» на движущийся конвейер, и Баба-Яга, уже изготовившаяся для геройского тарана, разочарованно проследовала со своей автоматической ступой мимо. Ну да ничего. Боевой вылет у неё сегодня наверняка был не последний.

В накопителе, перед последней дверью на лётное поле, ожидание затянулось сверх всякой меры. Красивые и деловитые девушки в форме, с бормочущими рациями в руках, так и сновали туда и сюда, но на посадку почему-то не приглашали. Согласно электронным часам на стене, самолёту уже минут пять как полагалось быть в воздухе. Российские пассажиры, всем известно, – самые терпеливые пассажиры в мире. Но и они мало-помалу начинали чувствовать себя забытыми.

– Бомбу нашли в багаже, – предположила ехидная Виринея.

– Ай-яй-яй! – немедленно подыграл Алик. – Говорила же мне бабушка: не вези автомат багажом, лучше почтой отправь…

– Анекдот есть, – покосившись на Скудина, сообщил Веня Крайчик. – Мать пишет сыну-солдату, мол, вот забрили тебя, родимого, в армию, а тут весна, кто же мне теперь огород вскопает. Сын в ответ: наймите, мама, тракториста, алкоголика Васю, только обязательно проследите, чтобы он тот длинный промасленный свёрток, что я перед армией в картошке зарыл, ни в коем случае не потревожил… Неделю спустя мать новое письмо шлёт: сыночек, миленький, спасибо тебе большое, уж так позаботился! Приехали от тебя два мужика, каждый в плечах сажень, а обходительные до чего! Весь огород перекопали на аршин в глубину – и денег не взяли…

Кудеяр сделал вид, будто не слышал.

– Да, кстати, о сыновьях. – Профессор Звягинцев глянул в очередной раз на часы и повернулся к Ивану, окончательно помрачнев. – Ну и где ж этот ваш мальчик?

В самом деле – несмотря на всё более пугающие значения электронных цифр, генеральского отпрыска по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Скудин невозмутимо пожал плечами:

– А хрен его знает.

Ничего иного он даже при желании ответить не мог. Он подряжался присматривать за «генералычем» в полёте и далее. Но вот доставлять его к самолёту, да ещё обеспечивать своевременность отправки этого самого самолёта – нет, таких обязательств Чёрный Полковник на себя не принимал. Некий внутренний голос, правда, уже подсказывал ему, что даже и основные, без дополнительных, обязательства эти синекурой отнюдь не покажутся – по принципу бесплатного сыра, который, как известно, бывает только в мышеловках, – и Кудеяр тихо, надеялся, что, может быть, вот сейчас пригласят на посадку, а генеральское чадо…

Увы. увы. Анекдот, некрасиво порочащий родную госбезопасность, сработал как заклинание. Со стороны регистрации точно из-под пола возник гибкий человек в камуфляжной форме, чёрных очках и невероятно белых, словно зубным порошком начищенных кедах. Мгновенно отыскав взглядом Скудина, он неслышно приблизился и сказал негромко, не разжимая губ:

– Подполковник, я от Владимира Зеноновича. Не оборачивайтесь. Следуйте за мной.

Ох, блин! Как там у Виктора Гюго назывался средневековый чиновник, наделённый потрясающей привилегией, – подойдя к кому угодно, он касался жезлом плеча нужного ему человека, и тот был обязан следовать за носителем жезла без малейшего сопротивления и не задавая вопросов?..

Буров с Капустиным нахмурились, ничего хорошего не ожидая. Остальные участники экспедиции смотрели непонимающе.

– Лев Поликарпыч, – предупредил Иван, – летите без меня, если что.

И молча двинулся за незнакомцем. Тот, к слову сказать, явно обладал кое-какой подготовкой. Неизвестно, насколько хорош оказался бы он в реальной ситуации, но на то, чтобы лишний раз полюбоваться собой, квалификации явно хватало. Он скользил сквозь плотную толпу прямо-таки с грацией кошки, напористостью тигра и быстротой мангуста, помноженной на вёрткость ужа. Скудин нахмурился и последовал за ним не отставая.

Многочисленные двери, снабжённые табличками «Посторонним вход воспрещён» перед гибким посланцем генерала распахивались как по волшебству.

– Сюда, пожалуйста. – Глубоко в недрах огромного здания аэровокзала они без задержки миновали приёмную с секретаршей и вступили в просторный, обставленный с начальственной роскошью кабинет. – Разрешите, Владимир Зенонович?

– Разрешаю. – Девятизвёздочный милостиво махнул рукой и грузновато, всем корпусом, повернулся к Скудину. – Как настроение, подполковник?

Он по-хозяйски восседал за внушительного вида столом. Сбоку притулился какой-то чин из аэрофлотских, судя по мундиру – тоже далеко не последняя спица в колесе. А чуть поодаль, под сенью раскидистой монстеры, утопало в глубоком кресле… видимо, то самое генеральское чадо.

Сказать, что Ивану «оно» весьма не понравилось, – значит вообще ничего не сказать. Ой, какое там «ничего не сказать»! Преувеличить в положительную сторону в миллион раз!..

Господи, да как тут в очередной раз не вспомнить замечательный журнал «Крокодил». Ведь именно таких персонажей когда-то «поднимали на вилы» его штатные карикатуристы, изображая сынков именитых родителей, понятия не имеющих, как выглядит трудовая книжка. Правда, в тогдашних журналах сынки фигурировали всё больше профессорские, но не в том суть. И не в том, что у отпрыска были жидкие сальные волосы и вялый рот, а кожанка-«косуха», призванная подчёркивать мужественность и крутость, натурально болталась на цыплячьей фигуре. И даже не в прыщах дело – у кого их не было в допризывном-то возрасте…

Нет, тут всё было тоньше и глубже, на уровне подсознания. В его лабиринтах Скудину по обыкновению некогда было разбираться. Он просто знал, что развалившееся в кожаных глубинах существо в его личном словаре определялось ёмким трёхбуквенным словом: «чмо».

Иван едва удержался, чтобы не покоситься на генерала. Ох, Владимир Зенонович сам когда-то бегал по джунглям, это Кудеяру было известно доподлинно. С тех пор тренированные мышцы успели переродиться в начальственную полноту, но… сынуля, по-видимому, удался (а точнее, не удался) в мать. Или – крамольная мысль – являлся «Владимировичем» только по документам. Чего в жизни не приключается.

Между тем чмо никак не отреагировало на появление своего будущего опекуна. «Резвый мальчонка», склонив голову набок, с довольной полуулыбкой идиота смотрел в экран широкоформатного телевизора. Как раз когда Иван вошёл в комнату, на экране возникло рыдающее лицо красивой молодой женщины. Следом возникли титры. Начиналась тысяча вторая серия аргентинского сериала о роковой страсти.

…На самом деле анализ происходившего в комнате занял секунды. Скудин вытянулся, заглянул начальству в глаза.

– Здравия желаю, товарищ генерал армии. Настроение бодрое, предполётное. Только как бы не опоздать, там уже, наверное, в автобус сажают…

– Не переживай, подполковник. Как посадили, так и высадят. – Генерал усмехнулся, глянул через плечо на аэродромного чина. – Я правильно говорю? Дадим ребёнку любимый фильм досмотреть?

В голосе его не звучало ни одной вопросительной нотки, одни утвердительные.

«Да хоть все пятьсот серий, или сколько там их осталось, – зло подумал Иван. – Только, чур, без меня!»

Вероятно, аэрофлотский подумал примерно о том же, но вслух произнёс:

– Конечно, дадим. Экая беда, рейс задержим.

В его голосе никакой инквизитор не уловил бы и тени иронии.

– Вольно. – Девятизвёздочный кивнул человеку в кедах, небрежно указал Скудину на стул. – Садитесь, ребята. Перекурите пока.

Кудеяр сел и постарался не слушать.

Мыльные оперы в исполнении нашего телевидения имеют, помимо прочего, повышенную насыщенность рекламой. И она там не менее специфическая, чем сам основной сюжет. За неполных сорок минут Скудин твердо усвоил, что в Древнем Египте женщины делали тампоны из кусочков папируса, а в античной Греции – из комочков шерсти. Что прокладки фирмы «А» – самые тонкие, фирмы «Б» – самые ёмкие, а фирмы «В» – с крылышками. Цепляй на соответствующее место и лети в любую сторону без самолёта. Плюс ещё тьма таких же полезных вещей, которые и не хочешь, а насмерть запомнишь, после того как тебе их повторят по двадцатому разу. На время рекламы генеральское чадо звук не выключало, слушало про дамские подробности с таким же упоением, как и про жгучие латиноамериканские чувства.

Наконец всё кончилось. Исчезла аргентинская блондинка, щеголявшая в армейских ботинках при платье, сделанном из белой тюлевой занавески, исчез её то ли муж, то ли жених, с которым они всю дорогу упоённо портили друг другу кровь. Чмо, однако, продолжало упорно смотреть на экран, словно намереваясь дождаться следующей серии. Девятизвёздочный поднялся с кресла, подошёл к неподвижному сыну и тихонько потряс его за плечо:

– Вставай, Эдик, пора в путь. Вот, познакомься, это подполковник Скудин, вместе полетите. – Не оборачиваясь, он поманил Ивана, а сам, вытащив Эдика из уютных недр кресла, поставил его на ноги. – Ну всё! Всё, говорю, на воздух пора!

Голос его оставался негромким, однако превратился в этакий замаскированный рык, и Кудеяр различил в нём настоящую ярость. И затаённое страдание.

– За что, папаша? – Эдикова манера говорить вполне соответствовала всему остальному. – На периферию? За что?

Скудин молча приблизился и остановился на расстоянии шага. Генеральский сын посмотрел на него и, надо полагать, сообразил, что понимания и снисходительности от этого человека ждать бесполезно. Он затрясся и выговорил дрожащими губами, негромко:

– Ну ты, мужик, и закабанел в натуре… Ладно, папаша… припомню…

И вдруг с диким криком: «Хрен вам!» – головой вперед, словно центрфорвард в регби, бросился к дверям кабинета. Вот тебе и расслабленное, точно медуза под солнцем, бесхребетное чмо. Иван на всякий случай остался стоять, и правильно сделал. Эдик был мгновенно перехвачен человеком в кедах – тот явно не впервые попадал в такую ситуацию и загодя ожидал чего-то подобного. Он действовал со сноровкой бывалого оперативника. Грохнула, опрокидываясь, кадка с монстерой, разлапистые листья в падении смахнули с полки модель аэроплана, та спикировала на журнальный столик из якобы небьющегося итальянского стекла… Брызнули осколки – империалисты нас по обыкновению жестоко надули.

– Я тебе не поеду! – приблизившись к брыкающемуся отпрыску, грозно рыкнул генерал. – На юрфак захотел?!!

Если Скудин что-нибудь понимал, перспектива юрфака в этой семье эффективно заменяла отменённую в остальном государстве смертную казнь. Эдик сразу перестал лягать ногами державшего его порученца, сдался и только с тихой ненавистью смотрел на Скудина, бессильно шмыгая носом.

– Ну давай, давай, гад… вези меня в свою лесотундру… Квазиморда.

– Ну вот и ладно, – сразу просиял генерал. – Смотри там, веди себя хорошо. Иван Степанович мне будет докладывать. Доложит, что вёл себя хорошо, – может, «Ямаху» куплю…

Что имелось в виду, электрогитара или мотоцикл, так и осталось невыясненным. Зато Скудину показалось, что генерал втихаря перекрестился.