"Искушение дьявола" - читать интересную книгу автора (Логан Кимберли)

Глава 24

Гейбриел открыл глаза. Он понял, что лежит на мягком матрасе в тускло освещенной комнате. Во рту пересохло, а все тело ныло так, словно кто-то, пока он спал, измолотил его дубинкой.

Застонав, он попытался сесть, но резкая боль помешала ему сделать это. Чья-то нежная рука дотронулась до него.

— Тебе нельзя шевелиться.

Он узнал бы этот голос из тысячи других. Это была Мора. Она сидела в кресле рядом с кроватью и смотрела на него своими прекрасными голубыми глазами. В ее взгляде было столько нежности и сострадания.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила девушка.

— Так, будто меня переехала карета. — Он скосил на нее глаза, пытаясь вспомнить, как он сюда попал, и понять, что она делает у его постели. — Что случилось?

— В тебя стрелял лорд Страттон. Ты лежишь здесь уже двое суток, то, приходя в сознание, то, опять впадая в забытье.

Страттон! От тревожного воспоминания Гейбриел опять чуть не вскочил с постели. Пистолет… Безумный взгляд убийцы… Накрыв ладонь Моры, лежавшую на его груди, своей рукой, он потрогал ее пальцы и внимательно посмотрел на девушку, пытаясь по ее лицу прочесть правду.

— Ты в порядке?

— Да, благодаря тебе. — Ее ангельская улыбка согрела Гейбриела и подействовала успокаивающе, это был бальзам на душу.

— И с Вайолетт тоже. И с Теодосией, хотя у нее на виске пока еще жуткий синяк. Кстати, при встрече не забудь поблагодарить ее. Когда она ударила Страттона своей тростью, он сбился с цели, и пуля только задела тебе бок. Всего на несколько дюймов выше, и…

Она осеклась, но Гейбриел и так понял, что был на волосок от смерти, и благодарил Бога за то, что попали в него, а не в Мору. Господи, ведь он мог ее потерять…

Отогнав от себя эту страшную мысль, Гейбриел посмотрел по сторонам, пытаясь понять, где он находится. И осознав, что никогда прежде здесь не был, опять повернулся к Море:

— Где я?

— В нашем городском доме, — ответила девушка, высвобождая руку, чтобы убрать прядь волос, упавшую ему на лоб. — И не вздумай возражать. Папа настоял на том, чтобы мы перенесли тебя именно сюда. В конце концов, ты спас мне жизнь. А в твоем доме за тобой некому ухаживать.

Он вскинул бровь и с иронией взглянул на Мору: — Думаю, что твоей тетушке это пришлось не по душе. Она встала с кресла и подсела к нему на край матраса, при этом равнодушно передернув плечом.

— Меня больше не волнует мнение тетушки. — В ее глазах заискрились веселые лучики, и она засмеялась. — Мои сестры готовы лично пожать твою руку. А тетя Оливия с того самого дня, как тебя сюда принесли, сидит взаперти в своей спальне в обнимку с флаконом нюхательной соли и оплакивает свою горькую судьбину. Это невероятное счастье для всех нас!

Он засмеялся вместе с ней, но уже через мгновение его лицо стало серьезным.

— Значит, Страттон убил моего отца и твою маму, — начал Гейбриел после короткого молчания. — Я начал это подозревать, но окончательно убедился в своей правоте, когда увидел, как он целится в тебя из пистолета. Его арестовали?

Мора покачала головой и отвернулась:

— Нет. Он мертв. Его убили во время перестрелки, когда мистер Толливер, Коннор и лорд Стоунхерст ворвались в магазин.

— И?

— Мне кажется, что он получил по заслугам. Хотя я понимаю, сколько страданий принес нашей семье этот мерзавец. — Она воинственно вскинула подбородок. — Он превратил нашу жизнь в сплошной кошмар и заслужил того, чтобы как следует помучиться перед смертью.

Гейбриел потянулся и вновь взял Мору за руку, ласково погладил ее холодные дрожащие пальцы.

— Я должен сказать, что он и так помучился. Ведь он был совершенным безумцем.

— Знаю. И все же… — Мора устало вздохнула. — Во всяком случае, этот ужас закончился. Мне хватило сполна. А теперь у меня важные дела. — Она искоса взглянула на Гейбриела. — Куда ты без персональной сиделки?

— И твой отец разрешил тебе за мной ухаживать?

— У отца не было выбора, — послышался голос от дверей.

Оба резко повернули головы и увидели маркиза Олбрайта, который, стоя в арочном проеме, внимательно смотрел на них.

Войдя в спальню, мужчина остановился у кровати. Его загадочный взгляд скользнул по Море, сидевшей слишком близко к Гейбриелу, и по их сплетенным рукам. Но лорд Олбрайт от комментариев воздержался.

— Моя дочь не позволила бы поручить это дело кому-то другому, — заметил он с улыбкой. — А я не хотел с ней спорить. Она была настроена решительно и очень боялась за вас.

При этих словах лорда Олбрайта на щеках Моры появился румянец, который привел Гейбриела в полный восторг. Но он не стал подначивать Мору в присутствии ее отца, а просто отвесил маркизу благодарный поклон:

— Спасибо вам за ваше великодушие, милорд. Я рад, что именно вы позаботились обо мне.

— Вздор. Вы спасли мою дочь от смерти и при этом подвергли опасности собственную жизнь. — Маркиз немного помолчал, потом задумчиво склонил голову набок. — Похоже, вы к ней неровно дышите.

— Папа… — начала было протестовать Мора. Но отец прервал ее взмахом руки:

— Все в порядке, милая. Я не собираюсь на него давить. Уверен, что когда он будет готов просить у меня твоей руки, он это сделает. — Он усмехнулся и еще раз понимающе взглянул на их сплетенные пальцы. — Хотя, похоже, он уже цепко держится за твою руку.

Мора стыдливо ахнула и попыталась высвободить пальцы, но Гейбриел не отпустил ее руку и не сводил глаз с Олбрайта. Между мужчинами промелькнула какая-то искра, и Гейбриел даже без всяких слов понял, что маркиз знает о его чувствах к Море и одобряет их.

Словно в подтверждение этого маркиз слегка кивнул Гейбриелу, а потом обернулся к Море и положил руку ей на плечо.

— Я дочитал дневник, — тихо сообщил он. Девушка с тревогой посмотрела на него.

— Как ты себя чувствуешь, папа?

— Нормально. Я злюсь на себя за то, что был, слеп и многого не замечал. — Отец тяжело вздохнул. — Я не должен был отдаляться от твоей мамы. Наверное, мне не хватало силы духа и уверенности в себе. Я не сомневался, что сумею отстоять интересы нашей семьи независимо от того, что будут говорить о нас в свете. И это было несложно, пока мы жили в Дорсете. Но как только мы вернулись в Лондон, и наша любовь подверглась серьезному испытанию, я не выдержал и отвернулся от Элис. Прочитав ее дневник, я узнал, что она была мне верна до конца своих дней. И теперь, когда нам известно, что произошло на самом деле и кто ее настоящий убийца, думаю, мы должны обрести мир и спокойствие.

Гейбриел на какую-то долю секунды прикрыл глаза, представив себе свое будущее рядом с Морой.

— Надеюсь на это, милорд, — вымолвил он.

Они ненадолго замолчали, обдумывая то, что уже произошло, и, представляя, что произойдет дальше. Затем маркиз прочистил горло и взглянул на Гейбриела.

— Да, забыл сказать: сегодня утром к вам заходил лорд Стоунхерст. За эти два дня он заглядывал к нам уже несколько раз.

Услышав имя виконта, Гейбриел поморщился:

— Простите.

— Не надо извиняться, — усмехнулся лорд Олбрайт. — Возможно, со стороны этот человек может показаться брюзгой, но он здорово нам помог после того, что случилось со Страттоном.

— Даже не знаю, что бы мы без него делали, — согласилась Мора и сжала руку Гейбриела. Ее глаза светились любовью. — Он очень беспокоился о тебе. Конечно, он немногословен, но я сумела его понять. Моя Эйми восхищена Стоунхерстом. Это так странно. Ведь обычно в присутствии незнакомых мужчин она стесняется и робеет, а он такой… большой. Даже больше Коннора. Но Эйми ходит за ним по пятам, а ему, похоже, это даже нравится.

Гейбриел удивился, но был очень благодарен семье Давентри за своего нелюдимого друга. С теплым сердцем он поднес пальцы Моры к губам и нежно поцеловал.

— Да, Стоунхерст — хороший друг, — заметил он.

Лорд Олбрайт шумно прокашлялся.

— Пока я болел, у меня накопились всякие дела, связанные с поместьем. Мне нужно срочно разобраться с ними, так что я оставляю вас наедине. — Маркиз чмокнул дочь в щечку и направился к дверям. Но прежде чем выйти из комнаты, посмотрел на Гейбриела и сказал серьезно: — Простите меня, Хоксли. Я плохо думал о вашем отце, и это негативное отношение распространялось и на вас. Я был не прав. На самом-то деле вы очень хороший человек.

— Спасибо, милорд.

Как только маркиз исчез за дверью, Мора обернулась к Гейбриелу и стала вдруг какой-то робкой и неуверенной.

— Он не единственный, кому нужно попросить у тебя прощения, — проговорила она.

— Мора, милая, не надо…

— Я должна это сделать. Хотя не знаю, заслуживаю ли я прощения. Я долго плохо думала о своей маме, но потом поняла, что ошибалась. Мне уже давно пора понять: нельзя судить о человеке, исходя лишь из того, что лежит на поверхности. — Она часто заморгала, смахнула со щеки непрошеную слезинку, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и продолжила: — А ты? Теперь, когда ты знаешь, что твой отец невиновен, сможешь ли ты его простить?

— Возможно, в чем-то я смогу его простить и оправдать. Хотя моя ситуация несколько отличается от твоей. Пусть мой отец невиновен, но он был настолько злой и ожесточенный, что в его сердце не было места для любви. Он никогда не любил ни меня, ни маму. И я отвечал ему тем же. Но… — Гейбриел поднял руку, приложил ладонь к ее щеке и нежно стер большим пальцем мокрый след от слезинки, — твоя мама любила тебя. И она наверняка не хотела бы, чтобы ты всю жизнь испытывала муки совести.

Он обнял ее и крепко прижал к груди.

Они могли бы оставаться в таком положении вечно, получая истинное наслаждение от взаимной близости, если бы у Гейбриела не начался внезапный приступ кашля. Тут же дала о себе знать рана в боку, и он сморщился от острой боли. Мора вскочила, быстро подошла к ближайшему столику и, налив воды из кувшина, вернулась и протянула ему стакан. После того как Гейбриел с жадностью выпил воду, девушка отставила стакан в сторону и, опустив глаза, вновь устроилась на постели рядом с ним. Он взглянул на нее, пытаясь угадать, о чем она думает.

— Ты даже не представляешь себе, каким виноватым я себя чувствую оттого, что не сказал тебе о своих подозрениях в отношении Страттона, — пробормотал Хоксли. — Но так получилось, что в последнюю ночь в Роузмонт-Холле…

— Мы поссорились. — Мора закусила губу. На лице ее было написано искреннее огорчение. — Пожалуйста, прости меня, Гейбриел. Я не должна была сомневаться в тебе, не должна была подозревать тебя в подобных подлых вещах.

— Я виноват не меньше тебя.

— Не надо так говорить. — Мора приложила палец к его губам, заставив его замолчать. — Ты все время приходил мне на помощь — спасал, помогал выкарабкаться из неприятных ситуаций. Ты вел себя как настоящий мужчина, но я позволяла себе идти на поводу у молвы. И не хотела признаваться в своих многочисленных ошибках. Я ошибалась насчет тебя, насчет себя, насчет твоего отца и моей мамы… — Она провела большим пальцем по его нижней губе, и он едва сдержал желание куснуть ее нежный пальчик. — Но больше всего я боялась признаться в том, чего я хочу на самом деле.

— И чего же ты хочешь?

— Я хочу быть рядом с тобой. Всегда. Я люблю тебя, Гейбриел.

Сердце Гейбриела подпрыгнуло. Ему стало трудно дышать. Один Бог знает, как долго он ждал этого признания!

— Я нисколько в этом не сомневаюсь, — сказал он, с усилием сохраняя спокойный, ровный тон.

Приподняв голову с подушки, Гейбриел вытянул шею и прямо посмотрел ей в глаза.

— Я тоже люблю тебя.

— Знаю. И уже давно. Но меня пугали собственные чувства.

— Я хочу тебе сказать, что в ту ночь я не притрагивался к леди Лэнскомб, — поспешил заверить ее Гейбриел. — Я беседовал с ней о Страттоне, только и всего. Я никогда бы не…

Но она опять его прервала:

— Все в порядке. Не надо ничего объяснять. Я тебе верю.

Он внимательно посмотрел на свою собеседницу:

— Как ты думаешь, что скажут в свете по поводу нашего союза?

— Знаешь, меня это теперь мало волнует. Те, кто меня любит, все поймут. Теодосия, Эйми и Джиллиан очень рады за меня. Папа тоже наверняка одобряет наши отношения. А что касается остальных… Они не посмеют нам сделать ничего плохого, если мы будем вместе.

— А как же лорд Уолдрон?

— Хочешь, верь, хочешь, нет, но он заходил ко мне, когда узнал о случившемся. Папа указал ему на дверь. — Девушка расхохоталась. Гейбриел заметил, что она впервые так весело и беззаботно смеется, и эти волшебные звуки согрели ему душу. — Просто невероятно, но я действительно думала выйти за него замуж. Мне казалось, что любовь и страсть — опасные явления, которых всячески нужно избегать. Зато теперь я не хочу ничего другого.

— И я тоже. Самое важное для меня — быть рядом с тобой.

Повисла пауза. Мора нагнулась к Гейбриелу и грустно посмотрела в его глаза.

— Наши с тобой родители стали жертвами молвы. Сколько человеческих судеб было загублено только потому, что аристократическое общество диктовало им свои решения. Я не хочу, чтобы это случилось со мной, Гейбриел.

— Я тоже не хочу.

— Теперь я хочу жить для себя. Не для тети Оливии, не для мамы и не для папы. Мне кажется, что, услышав это от меня, он не будет разочарован. И даже обрадуется.

Убрав прядь волос со щеки девушки, Гейбриел захватил ладонью ее затылок и привлек ее к себе — так, что их губы оказались совсем близко.

— Твой папа хочет, чтобы ты была счастлива, Мора, — проговорил он. — Именно это сделает его по-настоящему счастливым. И меня тоже.

Он запечатлел на ее устах долгий и нежный поцелуй. Когда они оторвались друг от друга, дыхание их сделалось тяжелым.

— Впрочем, меня может сделать счастливым еще одна вещь, — с усмешкой сказал Хоксли. — Я хочу увидеть тебя в том платье, которое ты надевала на маскарад Лэнскомбов. Оно очень идет тебе. Ты в нем чертовски соблазнительна!

На высоких скулах Моры проступил легкий румянец.

— Это платье Вайолет, — призналась она с лукавой усмешкой. — Но если ты будешь хорошим мальчиком, я опять смогу его взять у нее.

Он опять приник поцелуем к ее губам и прошептал:

— Это было бы здорово. Но больше всего мне нравится, когда ты вообще без платья.

— Как только ты окончательно выздоровеешь, мы поженимся, и тогда я подумаю над твоим предложением, мой милый дьявол. А пока тебе придется смириться с тем, что я одета.

Тихо застонав, «милый дьявол» продолжил свои любовные игры, доказывая Море, что он с восторгом принимает ее в любом виде.