"Жулики, добро пожаловать во Францию" - читать интересную книгу автора (Гладилин Анатолий Тихонович)

Спецотряды и крайние меры

Какой-нибудь дока-юрист, хитро прищурясь, меня спросит: «А не вводите ли вы в заблуждение почтенную публику? Конечно, все, что вы рассказали о французской полиции, верно, но вы несколько передергиваете карты. Ведь существуют спецподразделения, где полицейские не только умеют стрелять, но и имеют на это право».

Да, действительно, такие подразделения существуют. Думаю, что личная охрана президента Франции, или отряд, который обеспечивает безопасность глав иностранных государств во время их официального визита во Францию, имеют право открывать огонь на поражение. Но тут дело касается сильных мира сего, поэтому демократию просят немножечко подвинуться. Впрочем, и простых французов не забывают. Например, в Париже есть бригада по борьбе с бандитизмом. Там работают настоящие профессионалы, отчаянные ребята, которые не боятся рисковать ни головой, ни карьерой. А риск всегда присутствует, причем в таком деле никогда не знаешь, где поскользнешься.

…Лет пятнадцать тому назад Франция пережила дикий шок. В Нейи, ближайшем предместье Парижа, вооруженный до зубов бандит ворвался в детский сад, закрыл все двери и объявил, что берет детей и персонал в заложники, пока не выполнят его требования. Разумеется, детский сад был оцеплен полицией, сразу прибыли ребята из бригады по борьбе с бандитизмом (их даже показывали по телевидению: в черных масках, со снайперскими винтовками, они разместились на крышах соседних домов), а власти приступили к переговорам. Бандит требовал очень крупную сумму денег, машину и самолет. Представители властей, как обычно бывает в подобных случаях, тянули время, ссылаясь на разные технические трудности: дескать, сложно достать такую сумму, да еще в мелких купюрах, и самолеты все на линиях, и в какую страну прикажете лететь? Так ведь надо сначала добиться согласия, чтоб вас там приняли! Однако бандит понимал эту тактику проволочек и ужесточал требования: теперь он угрожал убивать каждый час по ребенку, если власти продолжат волынку. Франция застыла в ужасе у экранов телевизоров, где ежечасно шел короткий репортаж из Нейи. Можете себе представить, что творилось с родителями тридцати малышей, которые были взяты в заложники в детском саду! К полуночи каким-то чудом удалось договориться с бандитом. В шесть утра ему обещали машину, деньги, самолет в Ливию, а пока детей, под присмотром воспитательниц, уложили спать. Бандит был настороже, бандит ожидал подвоха, бандит не смыкал глаз. Никто не знал, чем встретит их утро. Ведь бандит, в случае невыполнения условий, обещал привести свою угрозу в действие.

И никто не знал, что полиции удалась подмена: место одной из воспитательниц заняла молодая женщина из бригады по борьбе с бандитизмом. Устроившись рядом со спящими детьми, она внимательно наблюдала за бандитом. Часа в четыре утра она увидела, что голова бандита упала на грудь, он задремал. Моментально, по миниатюрному радио она дала условный сигнал, и через три секунды в детский сад ворвались снайперы и застрелили бандита.

Все средства массовой информации восторгались прекрасно проведенной операцией. Тогдашний президент Франции Миттеран лично поздравил отряд по борьбе с бандитизмом с успехом, а женщину из отряда представил к награде.

Прошло несколько месяцев, страсти поутихли, и тогда левые газеты сменили тон. Появились статьи, которые упрекали полицейских из отряда по борьбе с бандитизмом в жестокости: дескать, зачем надо было убивать бандита, ведь он-то никого не убил, а только угрожал. И вообще, это не бандит, а несчастный человек, разорился, хотел поправить свое финансовое положение. Родители бандита, которые боялись от стыда высунуться из дома, теперь встрепенулись и даже потребовали от государства материальной компенсации. Однако социалист Миттеран знал, как утихомирить левую прессу. И потом у бандита была подозрительная фамилия, похожая на немецкую: Шмидт. Но окажись на месте Шмидта какой-нибудь негр или араб, тогда скандал не удалось бы замять даже Миттерану, и героев-полицейских пришлось бы увольнять из бригады.

На моей памяти произошла история с Месрином. Да, я застал еще другую Францию, в которой никто не слыхал о горячих пригородах, полицейских уважали или боялись, а за убийство полицейского при исполнении им служебных обязанностей, суд приговаривал к смертной казни. Лишь один человек не уважал и не боялся полицию: знаменитый бандит Жак Месрин. Не сосчитать, сколько он ограбил банков, а если его ловили (полиция в ту эпоху умела работать), то каждый раз он убегал из тюрьмы. Как? До сих пор загадка. В конце концов его объявили «врагом № 1». (Вот это истинная слава! В Советском Союзе было огромное количество врагов, но кто из них занимал первое место, не припомню. Разве что бывший нарком армии и флота Лев Троцкий…) Интервью с «врагом № 1» охотно печатали популярные журналы и газеты. В интервью Жак Месрин издевался над тупостью полиции. Получалась странная ситуация: журналисты могли найти Месрина, а полицейские — никак нет. Все это изрядно надоело тогдашнему президенту Франции, Валери Жискар д'Эстену, и он дал секретный приказ: арестовать Месрина любой ценой. Полицейским было хорошо известно, что Месрин первым открывает огонь, без предупреждения, а в интервью он похвалялся, что живым не сдастся. Операцию против Месрина возглавил тоже знаменитый полицейский (были тогда знаменитые полицейские), комиссар Бруссар. Люди Бруссара выследили «врага № 1», и комиссар принял смелое, но очень рискованное решение: устроить засаду Месрину там, где тот никак не ожидал. Среди бела дни, на городской площади, искусственно организовали затор и расстреляли Месрина с двух сторон. Правда, была ранена любовница Месрина, которая вела его машину. Потом в машине Месрина обнаружили набор стрелкового оружия, а у ног его лежала граната. То есть запоздай полицейские на пару секунд, на площади случилась бы кровавая баня.

С тех прошло больше двадцати лет. О Месрине написаны десятки книг, снят фильм, а споры не утихают. Левые интеллектуалы доказывают, что полиция убрала Месрина преднамеренно, а полицейские оправдываются: дескать, открыли огонь, когда увидели, что Месрин потянулся к гранате.

Справедливости ради, надо заметить, что комиссара Бруссара не наказали, и он благополучно дослужил до пенсии. Но, во-первых, довольно скоро стало известно о секретном приказе президента — «любой ценой»; во-вторых, левацкая теория, мол, преступниками становятся из-за трудных социальных условий или тяжелого детства, к Месрину никак не подходила — он воспитывался в буржуазной семье, а в бандиты подался, можно сказать, из чистой любви к искусству. И в третьих, в данном случае никак нельзя было заподозрить полицейских в расизме.

Ну, может, я сам помешался на этом вопросе? Может, мне всюду мерещится? Если бы…

Опять же, немного истории. Был во французской полиции спецотряд мотоциклистов, в задачу которого входило — нет, не стрелять, а ловить воров и зачинщиков уличных беспорядков. Дело в том, что парижские хулиганы очень организованы и натренированы. Разбивают витрину магазина, хватают что под руку попадется, и моментально разбегаются в разные стороны. Или поджигают машину, переворачивают ее и скрываются в толпе. Нерасторопным полицейским-тихоходам их никак не поймать. А в этом отряде все как на подбор были мастера мотоциклетного спорта, на скорости маневрировали в узких парижских переулках — и ловили! Спецотряд мотоциклистов хулиганы и грабители боялись как огня. Но однажды случилась трагическая накладка: гнались за хулиганами, увидели арабского парня, прятавшегося в подъезде, и огрели его несколько раз дубинкой. А парень оказался не при чем, к тому же больным. И пока его везли в госпиталь, он умер по дороге. Повторяю, трагическая ошибка! Увы, от таких ошибок никто не застрахован. В прессе поднялся жуткий вой, полицейских всех скопом обвинили в расизме, и отряд расформировали. Теперь каждая демонстрация в Париже, по какому поводу она бы ни была организована, заканчивается разбитыми витринами, ограбленными магазинами, сожженными автомашинами. Все знают, что это дело рук «кассёров» (от французского глагола «ломать, крушить»), специально затесавшихся в ряды демонстрантов, но их никто и не пытается поймать.

Остановим наш рассказ. Как в кино, сделаем стоп-кадр. Нарядная парижская улица после прохода «кассёров» напоминает печально известные кварталы Южного Бронкса в Нью-Йорке. Разграблен магазин радиотехники. Среди битого стекла в витрине ювелирного магазина валяются лишь ценники. Из магазина спортивной обуви нагло уволокли половину коробок. Порушены столики в кафе, напуганы посетители. Бармену оказывают первую медицинскую помощь — он получил удар железным прутом по голове. Овощи и фрукты, которые хозяин арабской лавчонки каждое утро заботливо раскладывает по стеллажам, сметены на тротуар, растоптаны, превратились в грязное месиво. (Если бы кто-то украл яблоко или банан, чтоб поесть, еще можно было бы это понять, но в домах у «кассёров» полно продуктов — их родители получают пособие по безработице и на воспитание детей, — а сами «кассёры» предпочитают воровать что-нибудь более существенное: часы «Сейко», магнитофоны «Сони», кроссовки «Адидас» и т. д.) Спрашивается, за что такое наказание лавочникам? Ведь они, в отличие от государственных служащих, работают не 35 часов в неделю, а как минимум, 50. А арабский зеленщик — 12 часов каждый день, шесть дней в неделю — иначе ему не выдержать конкуренцию с большими магазинами. И вот теперь вся их работа псу под хвост. Может, страховка что-то вернет ювелиру или владельцу радиомагазина (увеличив следующие взносы), но трудяга-араб не получит ни сантима. Где же тут хваленая во Франции социальная справедливость? Почему полиция не защищает трудящихся от вандалов, которые никогда не работали и, по их собственным признаниям, сделанным в прессе, не собираются работать?

Ответ прост: многоопытное полицейское начальство не желает лишних неприятностей и выбирает меньшее зло. Если бы арабскую лавку разгромили белые хулиганы — поклонники Ле Пена, полиция бы тут же встрепенулась и быстренько арестовала бы виновных. Но кто такие «кассёры» и какого цвета кожи — всем хорошо известно. Плюс — общественное мнение с удивительной тупостью продолжает их считать жертвами социальной несправедливости. Поэтому за допущенный погром на парижской улице полицию слегка пожурят, но зато не будет обвинений в расизме. А обвинение в расизме грозит серьезными оргвыводами. Урок с моторизированным отрядом все хорошо запомнили.

Характерный штрих. Когда в первом туре предыдущих президентских выборов на второе место, опередив социалиста Жоспена, вышел Ле Пен, вся прогрессивная Франция жутко возмутилась. Во всех крупных городах прошли демонстрации протеста. Действительно, в программе Ле Пена было много вздорного, но был и такой пункт: высылать хулиганов и «кассёров» из Франции — в страны, откуда прибыли их семьи. Так вот, несмотря на спонтанность и массовость демонстраций, ни одно стекло не было разбито и ни один стеллаж не опрокинули. «Кассёры» и хулиганы проявили удивительное политическое чутье и решили не возникать…

В этом месте совсем не дока-юрист, а какой-нибудь иностранец, следящий за политической жизнью Франции по газетам, захочет меня прервать: «Месье, камарад, все о чем вы рассказывали, осталось в прошлом. Нынче во Франции правое правительство, оно уже начинает бороться с преступностью, а главное: обещает принять такие крутые меры, что бандитам явно не поздоровится». (Замечу в скобках, что француз так никогда не скажет. Француз знает цену предвыборным обещаниям и громким словам правительства.) И впрямь, может, иностранец прав? Действительно, готовятся законы и уже принимаются какие-то меры. О некоторых, как, например, попытка ввести в «горячие пригороды» полицейские патрули, я уже рассказывал. А в пятницу вечером, восемнадцатого октября 2002 года, произошло событие, которое показывает отчаянную смелость правительства, его железную решимость навести в стране порядок. Так вот, в эту ночь, с пятницы на субботу, вся парижская полиция бодрствовала, и не только маячила на перекрестках, но — слушайте, слушайте!!! — догоняла машины, проносившиеся на красный свет, и заставляла шоферов проходить «алкотест». Чтоб была понятна крутизна этой акции, сообщаю: ночью, с пятницы на субботу, и с субботы на воскресенье в Париже никто не признает красный свет и все ездят выпивши. Представляете себе, как рискует правительство? Еще несколько таких полицейских облав, и во Франции возникнет революционная ситуация.

Не возникнет. Во-первых, каждое новое правительство в начале своей деятельности устраивало какое-нибудь показательное мероприятие, чтоб поразить общественное мнение. Бывший министр внутренних дел, социалист Шевенман, несколько уик-эндов подряд перекрывал по ночам две или три парижские улицы, и полиция проверяла всех подряд на «алкотест». Правда, до такого зверства, чтобы штрафовать за проезд по ночам на красный свет, Шевенман не дошел. Во-вторых, я даже не буду перечислять законы, которые правительство намерено провести через парламент. Хотя законы выглядят весьма суровыми, и парламентское большинство правительству обеспечено, но законы так и останутся на бумаге, будут играть роль огородных пугал для устрашения воробьев. Почему? Потому что уже заранее левая пресса объявила эти законы реакционными, а правительство обвинила в намерении установить во Франции полицейское государство. Всё. Этого вполне достаточно, чтобы торпедировать любые благие начинания правительства.

По каким-то причинам отвлекся от книги на полтора года. Была другая работа. И вот решил продолжать, перечел предыдущую страницу и убедился в собственной правоте. Аж противно стало! Так хотелось бы ошибиться, да ничего практически не изменилось. Жестикуляция министра внутренних дел Николя Саркози (а ныне — уже президента Франции!) производит впечатление на прессу, но не на преступников. Пример: по официальной статистике число краж в Париже уменьшилось на семь процентов, но на столько же процентов увеличилось число разбойных нападений. То есть, если раньше у вас втихаря пытались вытащить кошелек, то теперь, никого не стесняясь, бьют вам морду и отнимают деньги. Уменьшилось число квартирных краж, зато резко возросло количество махинаций с кредитными карточками. Преступники не дураки, знают, чем им выгоднее заняться. И я прихожу к выводу, что нечего мне их учить уму-разуму, они сами разберутся. И все-таки, плача и рыдая, даю последнюю информацию, важную для этой специфической категории (и кто меня за язык тянет?): если вы, господа-товарищи, паны и герры, пожелаете кого-то убить во Франции, то лучше всего, а главное, безопаснее для вас, делать это, сидя за рулем автомобиля.

Поясняю. Если вы кого-то застрелите, зарежете, задушите, забьете насмерть ногами, то при всей неповоротливости французской полиции, вы рискуете быть пойманным и получить какой-то тюремный срок. Но если вы изловчились и сбиваете свою жертву машиной (выражаясь юридическим термином, совершаете наезд), то максимум, что вам грозит, — это условный срок наказания. Причем, совершить наезд вы можете на улице, на тротуаре, на пешеходной дорожке, на автобусной остановке — все вам сойдет с рук. Конечно, бывают отягощающие обстоятельства. После долгих дебатов в парламенте и криков в прессе об усилении полицейских репрессий был принят новый закон. Согласно ему, водитель, совершивший наезд в пьяном виде или под действием наркотиков, получает несколько лет тюрьмы. Отсюда мораль: не пейте с утра. Кончил дело — гуляй смело.

Вообще, охота на пешеходов стала во Франции национальным видом спорта. Убивают все, кому не лень: молодежь, старики, женщины. Происшествие покажут по телевизору, напишут в газете, повздыхают… и забудут. Правда, однажды поднялась волна народного возмущения и, казалось, ситуация в корне изменится. А было так. Позапрошлым летом, в пригороде Парижа, красный «порше», несшийся на дикой скорости по автобусному коридору, запрещенному для частных машин, врезался в автобусную остановку, ранил нескольких человек и убил молодую женщину с двумя маленькими детьми. А водитель «порше» вместе с пассажирами трусливо сбежали с места происшествия. Шум поднялся оглушительный. Два дня французская журналистика захлебывалась в негодующих воплях: когда наконец во Франции начнут наказывать шоферов-лихачей? Почему богатые бездельники разъезжают на роскошных машинах и убивают бедных жителей окраин? И естественно, главный вопль: куда смотрит полиция?! Однако полиция быстро провела расследование, и пресса сбавила тон. Во-первых, выяснилось, что роскошный красный «порше» принадлежит не какому-нибудь парижскому богатею, а бедному негру, который, правда, подозревается в торговле наркотиками, но пока полиция ничего доказать не может. Во-вторых, трое парней попросили у бедного хозяина его машину, и тот, добрый человек, разрешил им покататься. На защиту этих ребят неожиданно встал хорошо оплачиваемый адвокат, который уверял, что никакой бы аварии не произошло, если бы его подопечные не увидели поблизости полицейскую машину, а увидев, естественно испугались, и шофер потерял управление. То есть получалось, что во всем косвенно виновата полиция. Я заметил, с каким отчаянным упорством дикторша второй программы теленовостей повторяет: «Красный „порше“, красный „порше“», избегая называть имена пассажиров. Увы и ах, ребята оказались черными… Дело принимало нехороший расистский оттенок, и французская пресса нажала на тормоза.

…Проведя полжизни во Франции, я чувствую себя как подопытная собака академика Павлова. Появился условный рефлекс. Стоит только подумать, что твое высказывание могут воспринять как расистское — моментально начинаешь оправдываться. Так вот, уважаемые дамы и господа, граждане и товарищи, месье-дам и герры: (для справки сообщаю, что в Германии «г» произносится не совсем как «г», а скорее как «х»): прочитав мою последнюю историю, зря вы этакое-такое подумали. Я честно ничего такого не имел в виду. Я просто хочу сказать, что за рулем все французы, независимо от возраста, пола, вероисповедания и цвета кожи, становятся потенциальными убийцами. И не случайно, что по числу убитых и раненых на дорогах, мы, французы, гордо занимаем в Европе первое место. Так что посоветовав уважаемым геррам преступникам убивать на автомобилях, я забыл их предупредить, что они сами могут оказаться жертвами водителей-убийц, а точнее, водителей-убийц-самоубийц.

Правда, в городах нынче не разгонишься. Нынче движение по городу, особенно в Париже, организованно так хитро, что люди не едут, а сидят в пробках. Но наконец вы вырвались на простор автострады. И сидите вы за рулем не российского «жигуленка», а доброкачественного французского «Пежо». Красота, кто понимает! Скорость на французских автострадах ограничена — 130 км в час. Вы, как и все добропорядочные французы, держите 140. Только кустики мелькают. Но вот сзади нарастает рев, гудки. В последний момент вы с трудом меняете ряд, мимо вас со свистом проносится БМВ или «Рено-Меган» и через минуту скрывается за горизонтом. На какой скорости они прошли, я и предположить не могу. Или начинается замедление, то есть скорость падает до 100 км, и тут вас подрезает «ситроен» и, создавая дикую аварийную обстановку, меняет четыре ряда и потом возвращается из четвертого в первый, чтоб тем самым выиграть у вас корпус. Дальше все ползут как черепахи, ибо впереди авария, пробка. Разными маневрами я стараюсь поравняться с «ситроеном», чтобы взглянуть в лицо водителю. Я ожидаю увидеть боксера в кожаной куртке, но, как правило, лихачом оказывается хилый студент в очках или пожилой скромный господин, похожий на бухгалтера. Наверно, у себя в конторе он сгибается перед начальством в три погибели, но сев за руль, преображается и чувствует себя суперменом. Между прочим, 25 процентов от общего числа погибших на французских автодорогах, это молодые люди до 25 лет. Они что, все гангстеры и преступники? Да ничего подобного! Дело в том, что правый президент Ширак совершил шаг, на который не отважился даже социалист Миттеран: отменил во Франции обязательную воинскую повинность. Раньше на военной службе молодые ребята хоть чистили пляжи от нефтяных выбросов, помогали пожарным тушить леса, то есть было куда силы девать. А теперь как растратить молодую энергию, ведь адреналин играет в крови! И несутся мальчики на диких скоростях из дискотек, а рядом сидит девушка, и ей надо показать, что ты — настоящий «мек» (по-французски — «мужчина»). И слетают машины с шоссе в канавы или врезаются лоб в лоб во встречные грузовики.

В позапрошлом году не только российское радио и телевидение ехидно подсчитывали число американских солдат, убитых в Ираке после официального окончания войны. Такое же злорадное торжество звучало в голосах французских теле — и радиокомментаторов. Дескать, Буш объявил победу в Ираке, и через пять месяцев там погибло уже 114 американских парней. А я вел свой подсчет, и у меня получалось, что за тот же период на дорогах мирной Франции погибало в пять раз больше сверстников американских солдат.

Тут в глазах прогрессивного общественного мнения я совершаю смертный грех. Уважаемые герры преступники, запомните, французы могут многое простить: убийство, воровство, изнасилование. Французы не прощают одного — нарушения политкорректности.