"Мотылёк" - читать интересную книгу автора (Чарская Лидия Алексеевна)

ГЛАВА IV Мишель. — Конец дороги. — Петроград

Голос кондуктора, известившего по обыкновению о подходе поезда к столице, сразу разбудил Шуру. Она быстро поднялась и присела, свесив с дивана ноги.

— Что вы, что вы! Этак и свалиться не долго, — послышался снизу уже знакомый Шуре звонкий и насмешливый голос. Она действительно, не рассчитала своего движения и едва не скатилась с верхнего дивана.

Шура невольно сконфузилась и смущенно взглянула вниз, откуда в ответ ей дружески улыбнулись Франческа Павловна и немая красавица Стелла.

Рядом с ними стоял некрасивый, со вздёрнутым носом и широко открытыми черными южными глазами, юноша лет семнадцати, очень франтовато одетый. Густые темно-рыжеватые волосы были разбросаны в живописном беспорядке, обрамляя неправильное, грубоватое, но интересное лицо.

— Долгонько почивать изволили, — неожиданно заговорил юноша, обращаясь к Шуре. — Впрочем, позвольте представиться — Михаил Алексеевич Семенов, полу русский, полу итальянец. Профессия еще точно не выяснена, пока являюсь исключенным за тихое учение и громкое поведение гимназистом. Одначе, не унываю и всячески прошу делать то же дорогую мою мамушечку, то есть не печалиться на этот счет. Ведь бывают же случаи, что и изгнанные гимназисты становятся не только большими артистами, но и великими людьми… А теперь протяните мне вашу благородную руку, чтобы я помог вам снизойти с ваших высот.

Шура совсем иначе представляла себе ночью невидимого Мишеля — гораздо менее симпатичным, чем он казался ей сейчас. Юноша, со вздернутым носом и кудластой рыжей шевелюрой, положительно внушал ей доверие и ей показалась как-то странным, что это именно он, а никто другой, высказывал вслух далеко несимпатичные мысли прошлой ночью. Правда, и самой Шуре так хотелось нынче верить в людей!

Уже одно это светлое осеннее утро располагало к доверию и искренности… За окном быстро мчавшегося поезда радостно мелькали прелести первых дней бабьего лета. Пестрая листва осенних деревьев говорила о каком-то нарядном красивом празднике. Сентябрьское солнце, собравшись с последними силами, особенно ярко и энергично дарило свои ласки природе, прощаясь с нею перед предстоящими скучными месяцами дождей и слякоти, снега и метелей.

Не мудрено поэтому, что впечатлительная Шура почувствовала в себе бодрящую радость в связи с чудной погодой. К тому же нынешнее утро было первым утром её самостоятельной жизни. А она так долго мечтала о ней и так много ждала от неё.

Девушка очень охотно приняла помощь Мишеля и спрыгнула, опираясь на его руки, вниз.

Немая Стелла радостно приняла ее в свои объятия и тотчас же всецело завладела ею. Снова появилась записная книжка, и маленькая красавица начала писать в ней с лихорадочной поспешностью.

«Как вы спали сегодня? Конечно, отлично, потому что вы свежи нынче, как весенняя роза. А я так рада видеть вас! Надеюсь, мы не потеряем друг друга? Вы обязательно должны записать мне ваш адрес и, конечно, придти на мой первый вечер гастролей. О, непременно! Я вам пришлю билет. Ведь вы приедете, да?»

Шура не могла обещать, не зная, как сложатся обстоятельства, и в нерешительности молчала. Стелла страшно заволновалась, и её худенькая ручка нервно застучала карандашом по тетрадке, а красивое личико исказилось в недовольную, капризную, нетерпеливую гримасу.

— М-м-ы-м-м-ы-м-м-ы! — неприятно замычала немая красавица, явно выказывая признаки раздражения…

— Пожалуйста, обещайте ей исполнить её просьбу, — с заискивающею улыбкой обратилась Франческа Павловна шепотом к Шуре. — Стелла упряма. И раз она вберет что либо в голову, то… вы понимаете — ее не следует раздражать…

— Что и говорить — ослиный характерец, — вставил свое слово Мишель, насмешливо взглянув на юную знаменитость.

— Я не думаю отказываться, я приду непременно, — сконфуженно пролепетала растерянная Шура и тут же усиленно закивала по адресу Стеллы головой.

«Ну, да, я буду, я приду, конечно же, конечно!» писала она через минуту в записной книжке немой.

Лицо Стеллы Браковецкой стало опять спокойно-прелестным.

«О, вы — гений великодушия, вы — добрая фея, и я уже успела полюбить вас, как родную сестру», писала она в то время, как Шура, не отрывая глаз, следила за её рукою и боясь снова вызвать в ней припадок раздражения.

Несомненно, эта девочка была больна неизлечимо. Теперь, при свете утреннего солнца, особенно резко бросилась худоба и воздушность её изящной фигурки и прозрачная перламутровая бледность худенького лица, на котором то и дело вспыхивали багровые пятна нервного румянца.

А васильковые глаза видели так глубоко, что взгляд их казался взглядом откуда-то, из далекого, совсем иного мира.

«Да неужели же эта несчастная больная Стелла гибнет из-за того только, что должна своей непосильной работой содержать господ Семеновых, — эти отставную итальянскую диву и её беспутного сынка?» — вихрем пронеслась в голове Шуры, которой было до слез жаль её случайную молодую приятельницу.

Поезд замедлил ход, подходя к дебаркадеру Петроградского вокзала, и тотчас же поднялась обычная сутолока. Пассажиры высыпали в коридор вагона, протискиваясь к выходу, клича носильщиков, разыскивая свои вещи. Наконец, отделение, в котором ехала Шура, окунулась в полутьме вокзального навеса, и поезд остановился совсем.

Теперь Франческа Павловна и Мишель совсем уже не обращали внимания на их случайную попутчицу. Они минут за десять до приезда простились с Шурой, предварительно спросив и записав её адрес, вернее адрес её дяди-сенатора. Зато Стелла по-видимому, вся, находилась под впечатлением прощания с нею. Она стояла перед Шурой нарядная, эффектная и то же время забавная, с ее огромной, очень старившей ее шляпой и крупными серьгами в детских ушах и крепко пожимала ей руку. А васильковые глаза девочки горели, как две яркие звездочки, прося о чем-то.

«Ты видишь, — без слов, казалось, говорили они, — я одиночка и несчастна в своем одиночестве. И моя слава юной, знаменитой босоножки мне равно ничего не дает. Оттого я зла, капризна и несносна. Не осуждай же меня и полюби меня, если сможешь. А полюбив, не оставляй меня.» Этот немой голос, эта призывная мольба дошла до сердца Шуры и нашла в нем отклик. Повинуясь какому-то непреодолимому порыву, девушка неожиданно обняла немую и поцеловала несколько раз в бледную прозрачную щеку. Потом она схватила свой дорожный чемодан и, не обращая внимания на кричавшего ей вслед Мишеля о том, что он донесет ее вещи до извозчика, стремительно выскочила из вагона.